Желанная

Глава 12

Джоан Кент потребовалось все ее терпение, чтобы дождаться, пока можно будет прочесть письмо Эдуарда. Единственным местом, где бы ее никто не мог потревожить, была ее комната, но туда удалось вернуться только после ужина.

Джоан так и не смогла увидеться с принцем в Трапезном зале, так как пришлось уйти пораньше, чтобы не проводить вечер в компании Уильяма де Монтекьюта.

Оставшись наконец одна, девушка сломала восковую печать и с сильно бьющимся сердцем пробежала глазами письмо:

«Моя любовь! Я тоскую по тебе так, будто прошла тысяча лет с тех пор, как в последний раз сжимал тебя в своих объятиях. Я всю жизнь с благоговением и нежностью буду вспоминать часы, проведенные на берегу пруда! Скоро я постараюсь найти дом в Лондоне, поближе к реке, рядом с резиденцией твоего брата. Наши отношения не должны бросить тень на твое доброе имя. Нужно быть осторожными, хотя мое тело, душа и сердце требуют громко объявить всему свету о моей любви к тебе. Навеки твой, Эдуард».

Джоан поцеловала подпись и прижала письмо к сердцу. Никогда еще она не была так счастлива. Любовь дала ей крылья. Окружающий мир бледнел и съеживался до ничтожных размеров перед этим всепоглощающим чувством. Девушка поклялась себе хранить их любовь в тайне, поскольку именно этого хотел Эдуард. Она даже гордилась тем, что ее удалось утаить от лучшей подруги. Брайенна была так умна и проницательна, что Джоан удивилась, почему она еще не догадалась обо всем.

Джоан, по своей натуре неистощимая на проделки, во всем полагалась на подругу с сильным характером, всегда готовую выручить ее из беды. Брайенна также давала ей советы в тех случаях, когда Джоан не была уверена в себе. Но сейчас она нисколько не сомневалась, что они с принцем полюбили друг друга горячо и навсегда.

Джоан перебрала все свои любимые безделушки, пока не нашла то, что искала — серебряную филигранную шкатулку с хитроумным замком. Положив туда письма Эдуарда, она засыпала их лепестками роз и спрятала шкатулку под одеяло рядом с подушкой. Пусть она пока не может делить с Эдуардом постель, зато рядом с ней его «душа».

В Джоан росло нетерпеливое желание поскорее дождаться турнира. Она много раз видела своего возлюбленного на арене, ведь Эдуард побеждал на турнирах уже с тринадцати лет, но на этот раз он впервые выйдет на поле с залогом любви Джоан и станет ее, только ее рыцарем!

Поскольку турнир был очень скромным, король решил отказаться от двух строгих древних рыцарских правил. Первое запрещало рыцарям вызывать на бой противника более высокого происхождения. Король и принц Эдуард были так уверены в своем воинском искусстве, что согласились принять вызов любого соперника. Второе правило гласило; что рыцари должны выезжать на ристалище по рангу, начиная с короля. И не только гордость побудила Плантагенетов приберечь лучшее напоследок, но присущее им стремление к благородному и справедливому соперничеству.

Церемониймейстером турнира был избран граф Генри Ланкастер. Такое назначение считалось и честью и серьезной ответственностью, его удостаивались только те, кто воплощал самые высокие идеалы рыцарства.

Ристалище украшали золотые с лазурью шелковые штандарты, отмечавшие границы поля, золотые леопарды и королевские лилии ярко выделялись на небесном фоне.

Кристиан Хоксблад был поражен стоимостью призов, предназначенных для победителей. Он принимал участие во многих турнирах, однако тамошние награды не выдерживали сравнения с предлагаемыми Эдуардом Плантагенетом, королем Англии. Тот, кто побеждал противника, получал кинжал с гербом, изображавшим леопарда. Рыцарь, вышедший победителем в трех схватках, награждался двуручным мечом с рукояткой, украшенной полудрагоценными турмалинами, аметистами или сердоликами.

Принц Уэльский выставил в качестве главного приза золотую чашу в виде шара, который сжимал в лапах дракон с герба Дома Уэльса. Вещь была очень дорогой и красивой, естественно, каждый участник желал получить ее, пусть и в самых безумных мечтах.

Король, как всегда, заготовил множество набитых кронами кошельков, чтобы швырять участникам, привлекшим внимание толпы. Кроме того, королевская семья учредила обычные призы — лошадей, доспехи и оружие, а соревнующиеся заключали пари на соколов или охотничьих собак, на оружие, седла и сбрую.

Кристиан Хоксблад удивился, узнав, что не многие бросили ему вызов. Странно, ведь каждый мужчина с горячей кровью в жилах должен был бы хотеть испытать себя в бою против неопытного чужака в надежде оказаться победителем.

Но Кристиан даже не подозревал, какой ужас внушал его мрачный облик светловолосым английским юношам.

Годфри де Аркур, французский рыцарь, перешедший на службу к английскому монарху из-за того, что король Франции конфисковал его имение, послал вызов Хоксбладу. Он слышал о репутации араба и решил попытать счастья.

Кристиан не послал вызов брату, не желая унижать его перед таким многолюдным собранием. Однако, когда приблизился день турнира, Роберт сам вызвал на поединок своего незаконнорожденного брата. Кристиан терпеливо выжидал, надеясь, что кто-нибудь пришлет третий вызов, поскольку очень хотел получить двуручный меч с рукояткой, украшенной драгоценными камнями. Но не дождался и накануне турнира сам подошел к принцу Эдуарду с намерением вызвать его на бой. Кристиан давно заглядывался на его берберского коня, и вот представилась возможность добыть вороного в честном бою.

Кристиан отправился в шатер Эдуарда. Тот сразу понял, с чем пришел друг, и застонал:

— Ради Господа Бога, Кристиан, пожалей меня! Только не ты!

Хоксбладу стало ясно, что друг не шутит. Он с беспокойством оглядел Эдуарда, пытаясь угадать причину отказа. Уж не ранен ли принц?

— Что-нибудь случилось?

Эдуард, явно чем-то обеспокоенный, провел рукой по волосам.

— Скажи ему! — умоляюще попросил он оруженосца Джона Чандоса.

— Принц получил две дюжины вызовов. Предел для самого сильного рыцаря — полдюжины. Не знаем, что и делать. Если отказаться, принца сочтут трусом.

— А меня почему-то избегают. Поскольку у меня мало вызовов, а у вас так много, есть предложение. Умоляю, выслушайте меня, ваше высочество, и не отказывайтесь сразу, — начал Кристиан.

Джон Чандос отложил черный панцирь, который перед этим чистил, и обернулся к Хоксбладу, продолжавшему свою речь:

— Мы с вами одного роста, и у обоих доспехи из вороненой стали. Я возьму на себя половину ваших противников. Никто не увидит разницы.

— Не могу, — запротестовал Эдуард. Благородство не позволяло ему пойти на обман.

— Можете, если захотите, — вмешался Чандос. Все трое рассмеялись, вывод показался неожиданным

Но оруженосец сразу же нахмурился.

— Даже двенадцать человек и то непосильная нагрузка!

— Да, если выезжать на очередной поединок без передышки. Но если будем вступать в бой по очереди и отдыхать перед каждой схваткой, то, несомненно, сумеем справиться со всеми, — настаивал Кристиан.

— Джон, конечно, я смогу справиться с дюжиной, — заверил Эдуард, но тут же со смехом покачал головой.

— Нет, я не могу пойти на обман. Такое мне не по нутру. Но все-таки спасибо за великодушное предложение.

Их шатры стояли рядом, так что юный Рэндел, не найдя Хоксблада в его шатре, вместе с еще одним пажом наведался в соседний, к принцу Эдуарду.

Низко поклонившись, Рэндел объявил:

— Сир, король послал пажа с письмом для вас. — И, обратившись к Хоксбладу, добавил, — а лорд Уоррик направил меня с запиской к вам, милорд.

Мужчины забрали адресованные им послания, отпустили мальчиков и оба в один голос объявили:

— Вызов от отца!

Внезапно все переменилось: друзья пристально, оценивающе поглядели друг на друга.

— Я не задумался бы выбить его из седла, хотя он и король, но не могу же я унизить отца!

— Мне тоже мало радости заставить Уоррика есть грязь! — признался Кристиан.

— Можно поменяться отцами, — с некоторой надеждой предложил Эдуард. — В прошлом году мы сражались по трое. Но тогда турнир был не таким скромным. Мы все, Лайонел, отец и я, оказались в одной команде. Оделись казаками из Московии[38], в больших меховых шапках.

— Если вы одурачили зрителей в прошлом году, почему отвергаете наш план? — удивился Кристиан.

— Ну что же, по рукам! Но в конце турнира придется во всем признаться.

— Конечно… если ваша честь требует этого, — нерешительно согласился Кристиан.

— Джон, попросите моих оруженосцев прийти. Нужно все обдумать и обсудить.

В Виндзоре царила праздничная атмосфера. Возбуждение охватило всех. Собаки лаяли громче, дети озорничали больше, взрослые смеялись звонче и наказывали малышей реже. Виндзор напоминал огромный пчелиный улей.

Над ложами, где должны были сидеть королева Филиппа, принцесса и благородные леди, был воздвигнут широкий навес. Но, поскольку двор королевы и принцессы насчитывал около ста шестидесяти женщин, некоторым из них предстояло сидеть на солнце.

В замок то и дело прибывали гости из других королевских резиденций — Беркхемстеда, Савойского дворца, Вудстока и Хеверинга. За день до турнира жители Лондона заполнили город Виндзор, так что мест на постоялых дворах и в гостиницах не хватало и многие довольствовались ночлегом под живой изгородью или на могильной плите во дворе церкви.

Разносчики богатели, продавая десятки кружек с элем, горячий дымящийся вареный горох и теплые крестовые булочки[39]. Жонглеры, менестрели и шуты развлекали публику, надеясь получить хоть несколько фартингов[40] от зрителей с туго набитыми карманами.

Шлюх в Виндзоре было больше, чем блох на собаке, но кокетливые служанки и молочницы ни в чем им не уступали, флиртуя с каждым мужчиной, имеющим отношение к королевскому двору.

Лучи раннего утреннего солнышка терпеливо ожидали того момента, когда Адель распахнет занавеси, чтобы залить комнату ярким светом. Брайенна была взволнована вдвойне: сегодня турнир, потом обручение, а завтра… завтра она отправится с женихом в свой замок Бедфорд.

На какое-то мгновение почему-то сжалось сердце, к тому же солнце внезапно спряталось за облако. Сегодня вечером на пиру будет объявлено о помолвке, и судьба ее решится навсегда.

Девушка по-прежнему не была уверена в своих чувствах к Роберту де Бошему, но понимала, что всех невест перед свадьбой терзают те же сомнения. Нет, ей должно быть просто совестно: Роберт красив, молод, благороден, честолюбив и к тому же неравнодушен к ней. Что еще Брайенне просить у Бога? Неожиданно сам собой откуда-то явился ответ на эти тайные мысли, но она решительно выбросила все из головы и подошла к окну, чтобы еще раз вдохнуть свежий утренний воздух.

Когда Адель открыла сундук, Брайенна мельком взглянула на ярко-желтое платье, которое надевала вчера. Второй рукав будет развеваться на шлеме или копье Роберта. Но почему она снова вспомнила об алой ленте, подаренной Кристиану Хоксбладу? Повяжет он эту ленту или искусно вышитый рукав Джоан, тайком переданный ему?

Девушка попыталась отогнать непрошеную зависть. Джоан — лучшая подруга, и, если вздумала увлечься Арабским Рыцарем, какое дело до этого Брайенне?!

Почему же, почему так ноет сердце?

Адель разложила на постели новое платье из тафты аметистового цвета, и Брайенна затаила дыхание от восторга.

Тетка сшила ей модный облегающий камзол из темно-фиолетового бархата, дерзко обрисовывающий соблазнительные изгибы фигуры. Брайенна надела новый наряд и с бьющимся сердцем начала рассматривать собственное отражение в зеркале из полированного серебра. Тесный камзол без рукавов сдавливал и приподнимал груди таким образом, что белые холмики виднелись в вырезе сердечком.

Брайенна облизнула губы.

— Может, не стоит? — засомневалась она.

— Вздор! — провозгласила Адель, расправляя аметистовые рукава нижнего платья так, чтобы они ниспадали красивыми складками. — Джоан наденет такой же камзол, даже еще роскошнее. Глинис мне показывала вчера. Весь расшит серебряной нитью и бусами. Вдвоем вы наверняка затмите принцесс.

— Ну, тогда, как я могу устоять? — засмеялась Брайенна, потянувшись за плащом.

— Нет, не бери этот, мой ягненочек, у меня для тебя сюрприз. Я на днях вспомнила, что любимый плащ твоей матушки лежит в одном из сундуков, которые мы привезли из Бедфорда.

Адель протянула девушке плащ из мягкого серого бархата со светло-лиловой отделкой.

— Он под стать характеру твоей матери, Брайенна. Внешне сама сдержанность и безупречный вкус, а в душе — огонь и страсть. Как она была бы счастлива, знай, что ты надела ее плащ в день обручения!

Брайенна осторожно погладила серый бархат, от складок которого все еще исходил почти неуловимый аромат фиалок, и проглотила сжавший горло комок.

— Возьмешь его с собой, Адель? А я хочу захватить пергамент и древесный уголь, чтобы попытаться зарисовать какой-нибудь поединок.

Мать Брайенны скончалась через несколько месяцев после рождения второго, мертвого ребенка. Люди говорили, что Брайенна была слишком мала, чтобы помнить ее, но дочь все помнила! Прекрасно помнила! Мать ее обладала даром ясновидения, способностью предсказывать будущее. Некоторые считали ее ведьмой — на эти обвинения мать отвечала лишь звонким заразительным смехом. Именно этот смех запечатлелся в памяти дочери, и каждый раз, думая об умершей матери, Брайенна вспоминала ее смеющееся лицо.

Вдвоем с Аделью они с трудом пробирались сквозь толпу, собравшуюся в верхнем крыле. Джоан, завидев подругу, так обрадовалась, будто та явилась спасти ее. Оказалось, что почти так оно и есть, поскольку бедняжке Джоан было приказано помочь принцессе Изабел одеться для турнира.

— Мой брат Эдмунд никогда не простит меня, если узнает, какие сказки я тут плету о нем с самого рассвета.

— Во всем, что касается Эдмунда, Изабел напоминает собаку на сене, — посочувствовала Брайенна.

— Хочешь сказать, суку! При виде моего серебряного камзола, у нее руки зачесались отвесить мне пощечину, и только из опасения, что я пожалуюсь Эдмунду, меня оставили в покое. Я поклялась, что Эдмунд повяжет ее ленту.

— Возможно, мы успеем увидеть его перед началом турнира, и ты напомнишь ему.

— В такой час? Он все еще храпит в Доугейтском борделе, — сообщила Джоан со смешком.

— Ты не должна знать о подобных вещах, — прошептала Брайенна.

— Я и не знаю, черт возьми, хотя и ужасно обидно, — пожаловалась Джоан, и подруги рассмеялись.

Собственно говоря, они и не надеялись встретиться сегодня с молодыми людьми. Рыцари и те, кто хотел добиться этого почетного звания, весьма серьезно относились к этим турнирам. Никаких помыслов о противоположном поле, пока все сражения не будут выиграны и проиграны. Но сегодня на вечернем пиру все вернется на круги своя, и мужчины вновь начнут уделять внимание дамам.

— Холодно что-то! — вздрогнула Джоан. — Когда я увидела солнышко, совсем не подумала, что плащ может понадобиться.

— Надень мой, — предложила Брайенна.

— Я вернусь и принесу твой плащ, — пообещала Глинис. — Мне тоже не помешает одеться.

Джоан погладила мягкий бархат.

— Никогда не видела его на тебе. Какой красивый!

— Он принадлежал моей матери, — пояснила Брайенна.

Ложи расцвели яркими, переливающимися всеми цветами радуги нарядами женщин. Здесь шли такие же сражения, как на арене, но только другим оружием.

Королева Филиппа выглядела ослепительно в золотой парче и высоком головном уборе по самой последней моде, с прозрачным лазурным шарфом, ниспадающим до парчовых туфелек. Юная принцесса Джоанна была одета точно так же и наслаждалась щедрыми комплиментами, которыми награждали мать и дочь за столь удачную выдумку.

— Изабелл выглядит так, словно наелась зеленых яблок, — шепнула Джоан.

— Но почему она выбрала этот ужасный цвет? спросила Брайенна, глядя на платье неприятного зеленоватого оттенка, напоминающего желчь.

— Потому что я сказала, будто Эдмунду он нравится.

— Ты ужасно злая, — упрекнула Брайенна, блеснув глазами. Как можно сердиться на милую, очаровательную, озорную Джоан? Неудивительно, что Кристиана Хоксблада влечет к ней. Что он может с собой поделать?

Ложи были расположены так, чтобы зрители без помех видели всю арену длиной в сто и шириной в пятьдесят футов. Смех и разговоры стихли, когда герольды[41] с золочеными фанфарами в руках, в костюмах с королевскими гербами, прогарцевали по направлению к шатрам и возвестили:

Участникам турнира приготовиться!

За герольдами выехали на арену церемониймейстер, его помощники, надзирающие за поединками, и приставы в ярких одеждах. Позади всех галопировал жонглер, подбрасывая и ловя меч. Церемониймейстер поднял белый жезл.

— Пусть рыцари предстанут на поле!

Леди в ложах и зрители за оградой затаили дыхание, но, когда на арену по двое стали въезжать участники турнира, тут же раздались приветственные крики. Брайенне казалось, что она никогда не видела более величественного зрелища. Она надеялась, что сможет потом перенести на пергамент яркие краски: цвета шелковых одеяний рыцарей, надетых поверх доспехов, поражали разнообразием — от алого, кобальтового, изумрудно-зеленого до серебряного, красного и желтого. На щите каждого красовались львы, орлы, леопарды или драконы. Лошади были покрыты шелковыми чепраками в тон одеянию владельца с его же гербом. Легкий шелк развевался на ветру.

Король в лазурно-золотом наряде ехал рядом с принцем Эдуардом, одетым в черное. Золотой дракон Уэльса с языком цвета пламени выглядел так, словно готов был пожрать все на своем пути. Позади гарцевал Лайонел, герцог Кларенс, в кобальтово-синем костюме. Светлые волосы молодого великана рассыпались по плечам. Рядом ехал его лейтенант Роберт де Бошем, одинакового с принцем сложения, только в аквамариновом, под цвет глаз, облачении.

Затем появились два воина, чьи рыцарские шпоры были завоеваны огнем и мечом, — Уоррик и рыцарь королевы сэр Уолтер Мэнни. Их цвета — зеленый и серебряный — прекрасно дополняли друг друга.

Кристиан Хоксблад выехал на поле одновременно с братом Джоан, Эдмундом Кентом. Джоан зря обвиняла брата в распутстве — последние три дня он близко не подходил к борделю, тренировался с утра до вечера и выглядел бодрым и энергичным в своем темно-красном костюме. На Кристиане Хоксбладе был простой белый наряд с красным гербом Ордена Тамплиеров. Всего на поле предстали перед публикой шестьдесят участников турнира.

Проезжая мимо дам, рыцари заставляли коней гарцевать и приплясывать под сыпавшимся на них дождем цветов, лент и перчаток. Брайенна заметила свой светло-желтый рукав, развевавшийся на конце копья Роберта де Бошема, но еще перед этим она украдкой посмотрела в сторону Кристиана Хоксблада: повязал ли он ее алую ленту?

Повязал! Дерзкий дьявол! Однако втайне Брайенна обрадовалась, что Хоксблад предпочел ее ленту рукаву Джоан. Это стало их общей тайной, и в какой-то момент Брайенне даже показалось, что именно Кристиан выйдет победителем. Но тут ее внимание привлекли король с принцем Уэльским, и девушка поняла, что ее ожидания вряд ли сбудутся.

— Джоан! Твой рукав у принца Эдуарда!

Быстрый ум Джоан подсказал спасительный ответ:

— Так много дам предлагали ему ленты и рукава, что он счел за лучшее взять рукав кузины, чтобы никого не обидеть.

Брайенна всмотрелась в лицо подруги, желая понять, сильно ли она разочарована тем, что Хоксблад не оставил рукав себе. Но Джоан выглядела счастливой, словно жаворонок.