Желанная

Глава 38

Принц Эдуард не мог просто так войти в спальню Джоан, переполненную кормилицами, служанками и придворными дамами, поэтому он позвал Рэндела Грея и передал ему наспех нацарапанную записку. Джоан прочла и, вне себя от радости, прижала послание к сердцу, но тут же страх наполнил все ее существо. Что, если Холланд откроет Эдуарду ее постыдный секрет?

При этой мысли Джоан задрожала. Холланд — развращенное животное, и она знала: он способен на любую подлость.

Но тут здравый смысл пришел на помощь и подсказал, что Холланд не может уничтожить ее, не уничтожив одновременно себя.

Желание видеть Эдуарда превозмогло все страхи и сомнения, и Джоан отпустила всех женщин, кроме Глинис, сказав, что собирается немного подремать.

Когда Глинис пришла за принцем, тот с беспокойством справился о здоровье Джоан. Отец сказал ему о смерти графа Кента, а мать добавила, что сестра Эдмунда была так потрясена этим известием, что все боялись за ее рассудок. Глинис хотела открыть ему причину всех бед, объяснить, что Джоан никогда не оправится от горя, пока ее мужем остается Холланд. Он в глазах валлийки был воплощением самого черного зла. Когда Холланд заговаривал с ней, по коже ползли мурашки. Глинис даже носила с собой гвоздь от сглаза. Но Джоан никогда не жаловалась на мужа, даже не упоминала его имени, и у камеристки не нашлось бы никаких доказательств, что Джоан боится собственного мужа.

— Миледи еще не пришла в себя после печального потрясения, ваше высочество, но здорова и по-прежнему стройна и прекрасна, совсем как до родов. Однако что-то беспокоит ее. Миледи больше не беззаботна, не весела, как раньше, и страшно боится остаться одна.

Когда они дошли до двери, Глинис, впустив принца, осталась за порогом, прошептав:

— Надеюсь, вы — именно то лекарство, которое ей необходимо, ваше высочество.

— Милая, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за то, что я не был здесь в ту минуту, когда больше всего был нужен тебе!

— О, Эдуард! Благодарение Богу, с тобой ничего не случилось!

Руки принца нежно обняли ее. Эдуарду казалось, он понимает, что беспокоит возлюбленную. Она потеряла брата на войне и боялась, что следующей жертвой может стать он, Эдуард.

Джоан взяла его за руку и подвела к колыбели, где лежала воркующая Дженна. Эдуард поднял девочку, пораженный, что создал нечто столь крохотное и нежное, затем осторожно прижал малышку к груди. Голубые глаза Плантагенетов с любопытством уставились на него. Принц с восторгом слушал, как Джоан подробно, во всех мелочах рассказывает о дочери, но невольно заметил темные тени под прекрасными глазами и то, что она не просто стройна, как прежде, но ужасающе худа. Когда девочка дремала, Эдуард бережно положил ее в колыбельку и поднял Джоан.

— Крошка Жанетт, сердечко мое, расскажи, что неладно?

— Эдуард… — Слезы едва не потекли по щекам Джоан. Господь милосердный, она едва не призналась во всем. — Ничего… ничего… только обними меня, — молила она.

Эдуард опустился в глубокое кресло, посадил Джоан на колени. Она положила голову на его широкую грудь, сильная рука протянулась, чтобы погладить ее волосы, и эта простая ласка оказалась последней каплей. Джоан уткнулась ему в плечо и отчаянно разрыдалась.

Они поужинали в спальне Джоан и, после того как стемнело и их не могли узнать, погуляли в саду. Позже, когда они уже лежали в постели, Эдуард не сделал попытки овладеть ею, понимал, что Джоан прежде всего нужны сейчас его сила и поддержка.

Возлюбленная заснула в его объятиях, а Эдуард еще долго лежал, терзаемый сожалением и угрызениями совести. Что он сделал с той, кого любил больше всего на свете? Превратил смеющуюся лукавую озорницу в напуганное, несчастное дитя. Разве он не непобедимый Черный Принц, храбрейший рыцарь во всем христианском мире? Он должен был отмести все возражения короля и королевы, разбить все их доводы против женитьбы на кузине. Выдав ее замуж за другого, он поступил, как трус, покрыв себя позором.

Может, он сумеет добиться развода? Конечно, это займет много лет и вызовет страшный скандал, но Эдуард сердцем чувствовал, что именно так должен поступать благородный человек. Он ничего не скажет Джоан, пока не наведет справки, иначе может лишь причинить ненужную боль, возбудив пустые надежды. Потом они улетучатся, если выяснится, что расторгнуть брак невозможно. Теперь, со смертью Эдмунда, Джоан достигала гораздо более высокого положения, стала графиней Кент и леди Уэйк Лиддел. Может, ее обширные владения и огромное богатство будут веским доводом в пользу развода и Папа даст на него разрешение?..

По Бордо продолжали распространяться упорные слухи, что черная смерть, уже унесшая тысячи жизней по всему Средиземноморью, приближается к городу. Двое солдат умерли от таинственной болезни всего за двадцать четыре часа. Хоксблад провел весь вечер с Уорриком, обсуждая, что делать.

— Тела необходимо сжечь, чтобы зараза не распространялась. Все вновь заболевшие находятся в отдельном доме и под стражей.

Уоррик кивнул.

— Сейчас велю отвести здание под лазарет, и каждый солдат должен будет добровольно нести там службу.

— Нет, — стоял на своем Хоксблад, — так мы перезаразим всю армию. Госпиталь нужно устроить за пределами Бордо, в соседней деревне, где народу поменьше, охранять его должны не добровольцы, а специально выделенные команды. Тогда никто не войдет и не выйдет из деревни и не разнесет болезнь дальше.

Уоррик тревожно нахмурился, и Хоксблад, спросив, о чем думает отец, поразился: причины для беспокойства у них оказались одни и те же — оба боялись, что чумой, свирепствующей на Востоке, может заразиться мать Кристиана, принцесса Шарон.

Хоксблад положил руку на сильное плечо отца.

— Я тоже постоянно о ней думаю.

Аквамариновые глаза Уоррика, казалось, глядели прямо в душу сына. Это был редкий момент душевной близости между отцом и сыном.

— Боюсь, что никогда больше не встречусь с ней в этом мире, — признался Уоррик с мрачным смирением.

Хоксблад улыбнулся отцу, пытаясь успокоить его.

— У меня перед тобой преимущество: я могу одновременно возносить молитвы Аллаху и просить о милости христианского Бога. Уверен, наши мольбы о ее безопасности не останутся без ответа.

Но на самом деле Хоксблад вовсе не был столь уверен в этом. Его мучило предчувствие, что мерзкая зараза не обойдет его близких, и, хотя он пытался избавиться от черных мыслей, они становились все навязчивее.

Когда король и принц Эдуард с мрачными лицами явились в дом Уоррика, отец и сын поняли, что причин для беспокойства даже больше, чем они предполагали. Шпионы короля Эдуарда доносили, что Иоанн[59], новый король Франции, всеми силами стремился искупить вину отца за поражение при Креси и в подражание английскому королю основал свой рыцарский Орден под названием «Орден Девы Марии — покровительницы Королевского дома». Дворяне осаждали короля просьбами о принятии в братство. Во всех донесениях говорилось, что все то время, пока Англия пыталась вести мирные переговоры, ряды французской армии возрастали.

Король Эдуард с отвращением отбросил депеши, полученные от герцога Ланкастера и касающиеся его визита к Папе в Авиньон. Оказалось, что окружение Папы состоит из одних французов: кардиналы, чиновники, строители и торговцы спешили в Авиньон, чтобы поживиться частью огромного богатства, оставшегося после смерти прежнего Папы.

Иннокентий, недавно получивший высший духовный сан, отверг предложенные Эдуардом условия и потребовал, чтобы тот оставил притязания на французский трон, обещав взамен гарантировать сохранение суверенной власти над всеми английскими владениями во Франции.

Впервые в жизни Эдуард заметил, что отец готов смириться с поражением. Он понял, что король сыт по горло войнами и настала его очередь принять брошенный вызов во имя благополучия Англии. Подняв одну и3 депеш, откинутых отцом, принц обратился к Уоррику:

— Не все новости так уж плохи.

Узнав, что французы перетянули Папу на свою сторону, Ланкастер послал за своей армией. Вчера войско высадилось в Шербуре.

— Как, по-вашему, если мы обратимся к нашему союзнику королю Наваррскому, он пришлет помощь? — спросил Уоррик.

— Ближайший сосед Наварры Карл Испанский — союзник Франции. Скорее всего, Наварра займет выжидательную позицию, посмотрит, куда дует ветер, и только потом примет чью-то сторону, — предостерег Кристиан.

— Как обычно, нам не на кого положиться, кроме самих себя, — поморщился принц Эдуард.

— Когда подобные обстоятельства могли нас удержать? — усмехнулся Кристиан.

— Мы пошлем разведчиков узнать, насколько велико французское войско и приказал ли Иоанн выступить в поход.

Принц кивнул.

— А пока я поведу своих людей на север, на соединение с Ланкастером.

Эдуард предпочел бы в одиночку сразиться с врагом, чем сообщить Джоан, что снова должен ее покинуть. Она льнула к возлюбленному, находя утешение и опору в его силе. Уезжая, принц чувствовал, будто бросает ее в беде.

Эдуард должен был сначала подготовить Джоан к разлуке, а не сообщать об этом в последний момент. С трудом он решился.

— Милая, армия Ланкастера высадилась в Шербуре и направляется на юг. Я веду своих людей на соединение с ней. Таким образом мы удвоим силы, если начнется новое сражение.

Они отдыхали на постели, и, хотя было уже поздно, маленькая Дженна, лежа между родителями, болтала ножонками и что-то весело ворковала.

Кровь отлила от лица Джоан, дрожащая и бледная, она едва смогла выговорить:

— Н… но… я думала… вы ведете мирные переговоры. Эдуард взял ее за руки, чтобы наполнить Джоан своей силой и уверенностью.

— Французы, по-видимому, не усвоили полученного урока и поэтому придется дать им еще один. Если я смогу соединиться с армией Ланкастера, мы зададим врагу такую трепку, которая не скоро забудется!

Горло Джоан сжалось от страха. Она принялась бы умолять его не уезжать, если бы могла выговорить хотьслово.

— Жанетт, ты всегда верила в мою силу и способности полководца! К чему так бояться? Ты испугалась из-за Дженны? Я не должен был обременять тебя ребенком!

Джоан наконец обрела голос:

— О, Эдуард, не смей никогда так говорить! Это не бремя! Пока у меня есть Дженна, я владею частью тебя. Она мое утешение и опора, когда тебя нет!

— Так значит, ты расстроена после смерти Эдмунда и опасаешься остаться одна? Я знаю, как тяжело тебе пришлось, милая. Только время излечит твою печаль.

Джоан встала на колени, прямо на кровати, и положила руки на плечи любимого.

— Обещай, что Джон Холланд никогда не получит титул моего брата, — серьезно попросила она. Эдуард нахмурился.

— Его титул принадлежит тебе. Разве ты не знала? Ты теперь графиня Кент.

И внезапно его осенила догадка: Холланд чем-то обидел Джоан.

— Сэр Холланд чем-то оскорбил тебя, дорогая?

— О, нет, нет, — торопливо заверила Джоан. — Я просто ненавижу сидеть с ним рядом за ужином, когда он бахвалится, притворяясь моим мужем и отцом Дженны, — выпалила Джоан и, поспешно прикусив язык, затаила дыхание. Кажется, она сказала слишком много!

Эдуард сжал ее в объятиях.

— Ты почувствуешь себя спокойнее, если я возму Холланда с собой.

— О, да! В конце концов и тебе нужен каждый лишний человек!

— Милая, после своего возвращения ты в первый раз улыбнулась!

— Я постыдно пренебрегала тобой! Что, если позвать Глинис? Пусть возьмет Дженну, а мы попрощаемся по-настоящему, как всегда, перед разлукой?

— Я уезжаю только послезавтра, но вряд ли существует закон, запрещающий прощаться две ночи подряд! — согласился Эдуард, поспешно сбрасывая дублет. Он успел раздеться к тому времени, когда появилась Глинис, чтобы взять ребенка.

Рэндел Грей постучал в дверь дома Хоксблада и спросил хозяина.

— Здравствуй, Рэндел! А где же Зубастик? — удивилась Брайенна, поскольку эти двое, кажется, никогда не разлучались.

— Он каждую ночь отправляется на поиски дамы. Я все время боюсь, что он не вернется. Хоксблад считает, что ему лучше жить на свободе, но я буду скучать по нему. Могу я поговорить с Хоксбладом, миледи?

— Мне жаль, но его нет дома. Он, скорее всего, в доме Уоррика, на Военном Совете.

— Тогда я хотел бы видеть Пэдди.

Брайенна, поколебавшись, отрицательно качнула головой:

— Нет. Пэдди и Адель поженились сегодня утром.

Если побеспокоишь их, твоим ушам не сдобровать.

Мальчик собрался уходить с таким несчастным видом, что Брайенна невольно пожалела его.

— Может, я сумею чем-то помочь тебе?

— О, да, леди Брайенна! Попросите милорда вашего мужа взять меня на войну!

Хотя Кристиан не сказал Брайенне об отъезде, она поняла, что разлука неизбежна, если Пэдди так поспешно обвенчался с Ад елью.

— Когда они отправляются? — спросила она небрежно.

— Завтра. У меня уже есть лошадь, меч, щит и доспехи. Он вам не откажет, если вы попросите.

Брайенну удивило такое представление о рыцарском поступке. Возможно, мальчик потому и рвется в бой, что не ведает, сколько жизней уносит каждая битва, как ужасна на самом деле война.

— Рэндел, война это не блеск и слава, а кровь и смерть.

— Я не могу считаться мужчиной, пока не омою меч в крови врага. Пожалуйста, попросите его взять меня с собой на этот раз, миледи.

— Ты можешь переночевать в одной из комнат, если хочешь, и мы вместе попросим его утром. Он всегда возвращается от Уоррика очень поздно.

— Мои доспехи и меч на улице. Можно я принесу их, чтобы не украли?

Брайенна улыбнулась, поняв, что сам Рэндел приобрел оружие именно таким способом.

— Ты задохнешься во всех этих доспехах. Как ты можешь носить их в такую жару?

— Хоксблад учит меня самообладанию и терпению. Физические неудобства легко преодолеть. Это зависит от состояния ума, миледи.

Час спустя Брайенна в глубокой задумчивости сидела среди благоухающих цветов. Чем больше она размышляла над словами мальчика, тем яснее сознавала, что все — мужество, страх; счастье и скорбь, радость и грусть, ненависть и любовь — лишь определенное состояние разума. Она прятала сердце от Кристиана, и тот не хотел открыться перед ней. Намеренно ли он держал отъезд в тайне или просто считал, что это не женского ума дело? Они делили постель, но не надежды и мечты, чувства и мысли, никогда не говорили ни о прошлом, ни о будущем, существовали рядом на поверхности жизни, не пытаясь вместе изведать ее глубины, и Брайенна не знала, что с этим поделать и как изменить.

Кристиан нашел ее в саду, когда уже начало темнеть.

— Уже поздно. Прости, я не хотел так долго задерживать тебя. Ты меня ждала?

В голосе звучала обычная вежливость. Ни малейшего намека на любовь или желание.

— Я… слишком жарко… я… не могла уснуть.

— Брайенна, хорошо, что ты еще не в постели. Я должен тебе кое-что сказать.

Он сел рядом, близко, но не прикасаясь к ней.

— Я наблюдал сегодня за Аделью, когда та стояла рядом с Пэдди перед алтарем. Никогда еще не видел невесты счастливее. Брайенна, наш брак не принес тебе счастья, я знаю это. И понимаю, что не должен был принуждать тебя. Я думал только о своих желаниях, а это дурно. Когда любишь кого-то, доказываешь эту любовь, ставя желания другого человека выше своих. Если хочешь расторгнуть этот брак, это можно сделать. Там, где я родился, мужчине достаточно сказать три раза: «Я развожусь с тобой» — и все кончено.

Слова его звучали спокойно, вежливо, отчужденно.

Господь на небесах, но ведь она вовсе не этого желает! Брайенна хотела, чтобы он сжал ее в объятиях и поклялся, что заставит любить себя силой или ласками! Она хотела, чтобы закончилась война! Мечтала жить в Бедфорде, окруженная своими детьми, и больше всего на свете хотела, чтобы именно Кристиан де Бошем стал отцом ее детей!

Молчание становилось все напряженнее. И Брайенна поняла, что любая надежда на будущее счастье зависит от ее ответа. Она набрала в грудь побольше воздуха. Сама же она сегодня убеждала себя, что мужество — это состояние ума.

И, собрав всю свою храбрость, Брайенна прошептала:

— Подари мне ребенка, Кристиан!

Хоксблад подхватил ее сильными руками и понес в спальню. Мгновенно сорвав с себя одежду, он вновь обнял жену, чувствуя, что она нужна ему, как никогда раньше, но, с трудом вынуждая себя быть терпеливым, медленно, очень медленно раздевал Брайенну, лаская каждую частичку обнажавшейся кожи, обожествляя нежную плоть, выражая свое поклонение губами и руками. Ночь была жаркой, и Кристиан понимал: лихорадка их страсти еще больше разгорячит тела и вскоре они оба задохнутся в безумных объятиях. Он сбросил с кровати подушку прямо на мраморный пол и, растянувшись на белоснежных плитах, притянул к себе Брайенну.

Прикосновение холодного мрамора к разгоряченной коже было таким восхитительно-приятным, что Брайенна едва заметно вздрогнула.

Когда Кристиан, обхватив ее ногами, наклонился и прижал губы к тому месту на шее, где бешено билась жилка, Брайенна почувствовала, что охвачена сразу стужей и жгучим пламенем. Кристиан приложил ладони к Мрамору, чтобы охладить их, прежде чем сжать ее груди, Посылая по телу и огненные и ледяные волны, пока Брайенна не потеряла голову от желания, дрожа от озноба и пылая одновременно.

Кристиан сам лишился разума, самообладания и осторожности! Сегодня он жаждал проникнуть не только в ее тело… ему были нужны ее кровь, сердце и душа. Слова любви чаровали ее, завораживали, побуждая отдать все, чего требовал Кристиан, — тело, волю, любовь. Брайенне никуда не скрыться от этого человека, но она и не собирается делать этого — ни теперь, ни в будущем, никогда.

Все, что говорил и делал сейчас Кристиан, дышало откровенной чувственностью и возбуждало все ее существо.

— Отдайся мне! — Его голос был хриплым от необходимости сдерживаться.

Брайенна выгнула спину, чтобы полнее слиться с ним, приоткрыла губы и позволила его языку ласкать и гладить нежные глубины ее рта. Оба хотели, чтобы их последние часы вместе не омрачали ни печаль, ни боль. Оба безудержно стремились к завершению, к взрыву, который только они могли подарить друг другу.

Брайенна была центром существования Кристиана, и он хотел стать для нее средоточием Вселенной. Он знал, что в этот момент она почти готова полюбить его. Ее прекрасное тело было целиком в его власти, и все же Кристиан чувствовал, что Брайенна все еще не хочет допустить его в какой-то крохотный уголок души. Она сама могла поверить, что отдала все, но Кристиан знал, что так и не сумел достучаться до сокровенных глубин ее сердца.

Брайенна ощутила, как сжались его чресла, как напрягся мощный фаллос, скрытый влажными розовыми ножнами, как застонал в экстазе Кристиан, когда оросил ее плодами своей мужественности. Страстные крики рвались из его горла, когда белая струя раскаленного семени наполнила ее его любовью, вдохнула в нее его жизнь.

Брайенна, истомленная счастьем соития, лежала, отдыхая после опьяняющих объятий Хоксблада.

Кому придет в голову, что ласки на мраморном полу могут быть настолько чувственными?

Сжав его руки, она уплыла в царство сна, куда Кристиан звал ее, высоко-высоко, выше звезд и луны.

Кристиан лежал, широко открыв глаза, жаркое пламя по-прежнему горело в аквамариновых глазах. Она стала безумием в его крови. Скоро, скоро она отдаст себя целиком, до конца. А если нет?

Внутренний голос прозвучал неожиданно, но от этого не менее язвительно. Он отогнал непрошеные мысли. Кристиан не хотел сейчас принимать окончательное решение. Спасение или вечное проклятие?

Кристиан знал, что, если не сможет получить сейчас всю ее любовь до капли, все равно не должен подвергать их обоих вечным мукам.

Принц Эдуард был на седьмом небе — Джоан вновь стала прежней, веселой и беспечной. Они веселились и любили друг друга всю последнюю ночь. Потом, смеясь, словно озорная девчонка, Джоан заманила возлюбленного в жаркую ночь к озерцу, где уже ждала лодка в виде лебедя. Они сплелись в объятиях еще раз, пока лодка медленно скользила по сонной воде.

Розовые пальцы зари окрасили небо, когда Эдуард отнес Джоан обратно в спальню и положил на кровать, осыпая поцелуями.

— Пора, — шепнул он. — Скоро здесь появится толпа кормилиц и нянек. Эдуард в последний раз взглянул на спящую дочь. — Береги ее для меня.

— Клянусь, дорогой. Я не отпущу Дженну от себя, Пока ты не вернешься ко мне.

— Я люблю тебя всем сердцем, — поклялся Эдуард. — Я тоже тебя люблю, Эдуард. С Богом!

Хоксблад и его оруженосцы поднялись до рассвета, и, пока Пэдди нежно прощался с Аделью, Брайенна неожиданно вспомнила о Рэнделе Грее.

— Кристиан, твой новый оруженосец Рэндел ночевал здесь. Он просто уверен, что, если я попрошу тебя взять его на войну, ты не сможешь отказать.

— Дьяволенок отлично это знает, — мрачно кивнул Хоксблад и, повысив голос, загремел: — Рэндел!

— Я здесь, милорд! — отозвался Грей, входя в комнату.

Хоксблад уже хотел отказать парнишке, но, увидев оруженосца в доспехах и с мечом, вспомнил, какие чувства сам испытывал в его возрасте.

— У тебя есть конь?

— Да, милорд, — вскинулся Рэндел.

— А седло?

Лицо мальчика мгновенно омрачилось, но лгать он не осмелился:

— Нет, милорд.

— Возьмешь у Али, — коротко велел Хоксблад. Веснушчатое лицо расплылось в улыбке, и Рэндел упал на колени у ног Брайенны.

— Спасибо, миледи. Я никогда не смогу отплатить за вашу милость, но, когда вернусь, навсегда стану вашим верным рабом! Когда Зубастик явится после всех похождений, вы позаботитесь о нем? Вы единственная из всех дам, которая ему пришлась по душе. Недавно Зубастик совсем оскандалился. Укусил баронессу, и теперь та хочет его убить.

— Баронесса? Ты имеешь в виду Лизетт Сен-Ло? — спросила Брайенна.

Огненная волна ярости слепила ее, затрудняя дыхание. Она круто развернулась, оказавшись лицом к лицу с мужем.

— Где она?

— Я поселил ее в доме Уоррика, — не повышая голоса, объяснил Кристиан, приготовившись к неминуемой схватке.

— Ты намеренно обманул меня?! Я считала, что ее больше нет в Бордо, а ты просто держал меня в неведении.

Глаза Брайенны сверкнули зеленым огнем.

— Я думала, она на другом конце страны, а эта тварь всего-навсего за стеной моего же дома. Как, должно быть, удобно для тебя! Теперь понятно, почему ты все вечера проводишь в доме Уоррика!

Хоксблад не собирался извиняться и пускаться в объяснения, тем более что у Брайенны не было желания слушать. Опять между ними разверзлась все та же старая пропасть. Весь вопрос в доверии. Либо она доверяет ему, либо нет. Очевидно, Брайенна не поверит ни одному его слову ни в истории с баронессой, ни в чем другом, еще более серьезном, как, например, в деле об убийстве его брата.

Поняв, что Кристиан не собирается оправдываться, Брайенна посчитала его виноватым.

— Негодяй! Развратник! — возмутилась она, желая услышать уверения в обратном, отчаянно пытаясь заставить его объясниться, но увидела, как его глаза стали от гнева темно-бирюзовыми. Волосы цвета черного дерева волнами падали на широкие плечи. Кристиан был чертовски привлекательным мужчиной, красивее которого она не встречала. Но разве не предупредил он, что может развестись с ней за одно мгновение и бесповоротно?

— Арабский дьявол! Я развожусь с тобой, развожусь, Развожусь! — выкрикнула она и, метнувшись вверх по ступенькам, с силой хлопнула дверью спальни и, задыхаясь, бросилась на постель.

Теперь он придет и изобьет ее до полусмерти!

Брайенну трясло от предчувствия страшного скандала, но Кристиан не явился. К тому времени, как Брайенна подавила гордость и прокралась вниз, Кристиана и след простыл. Вместе с ним исчезли и трое оруженосцев.