Желанная

Глава 18

Эти двое ласкали друг друга взглядами, и все окружающее, казалось, исчезло, растворилось, ушло. Наконец, спустя несколько долгих минут, Брайенна протянула ему руку, и Кристиан поднес ее к губам, благоговейно, как святыню. Теплое дыхание дразняще коснулось нежной кожи.

— Вы сядете за ужином рядом со мной, моя госпожа?

— С огромным удовольствием, мой господин. Манящее желание пронзило его, словно молния.

А Джоан, подняв брови, взглянула на Адель и уселась подальше от влюбленной пары. Даже постороннему было ясно, что эти двое созданы друг для друга.

Пэдди и Али оказались рядом с Аделью и Глинис, вежливо придерживали стулья, пока те садились.

Все семеро уютно устроились за столом, будто всегда ужинали вместе. Хоксблад отодвинул стул Брайенны, помогая ей сесть. Девушка схватилась за его руку, чтобы не упасть, и в то мгновение, когда ее пальцы коснулись его запястья, поняла, что в самом деле может потерять сознание. Брови Брайенны взлетели вверх, чуть приподнялась и родинка на скуле.

— Почему вы носите кольчугу даже за столом?

Хоксблад засучил рукав полотняной сорочки и обнажил сильную мускулистую руку.

— Я не надел кольчугу, леди.

Браиенна втянула в себя воздух. Голова кружилась от его близости. Пришлось опустить ресницы, чтобы скрыть безумное желание, охватившее ее от одного пристального взгляда темных глаз. Но Браиенна, не вытерпев, тут же покосилась на соседа, чтобы вновь увидеть эти завораживающие глаза.

Он улыбнулся, медленно, коварно, почти зловеще, не сводя взгляда с золотистых волос, заплетенных в косу и завязанных переливчато-синей лентой, предвкушая, какое наслаждение испытает, распуская эту длинную косу… И почти такое же, когда будет раздевать ее.

Несколько минут Кристиан решал, что сделает сначала, чувствуя, как наполняется кровью и твердеет мужская плоть. Он уже почти подавил нарастающее желание, но потом решил испытать удовольствие от острого возбуждения.

Все в этом человеке завораживало Брайенну. Темные волосы и смуглая кожа так резко контрастировали с золотистыми локонами Плантагенетов и белокурыми английскими рыцарями. Он так совершенен, и на коже ни одного шрама. Почти ни одного, если не считать кривого шрама в форме ятагана на внутренней стороне бедра. Браиенна горела желанием узнать о его происхождении. Рыцарь был для нее загадкой, но девушка улыбнулась про себя, зная, что владеет ключом к этой тайне.

«Я влюблена! Почему я должна противиться ему, когда вовсе не хочу этого? Именно с Кристианом де Бошемом я хочу провести всю жизнь! Это предопределено».

Сегодня даже обычная еда на тарелке казалась Брайенне амброзией[47]. Она долго не понимала, в чем дело, и, наконец, сообразила, что это дело рук Кристиана и его людей.

— Все мы в долгу перед вами за эту превосходную оленину. Чем я могу отплатить вам? — намеренно двусмысленно спросила она.

Глаза Кристиана превратились в сверкающие аквамарины. Смешливые искорки, блеснувшие в них, словно обещали, что он скоро покажет, чём и как платить долги. Девушка и рыцарь были так близки, что понимали друг друга без слов.

— Попробуйте мясо кабана. Эта дикая свинья заставила меня гоняться за ней по всему лесу, а потом едва не пропорола клыками.

Он дразняще улыбнулся, ожидая, что девушка примет вызов, и, отрезав сочный кусочек свинины, поднес к ее губам. Браиенна прикусила его острыми белыми зубками.

— Какая удача, что вам удалось покорить противника и догнать добычу. Вам это всегда удается?

— Обычно я наслаждаюсь погоней и поединком и мне нравится убивать.

Браиенна вздрогнула, но Кристиан чувствовал каждое ее движение.

— Я решил провести здесь некоторые изменения и хочу уведомить вас, — сказал он уже серьезно.

В глазах Брайенны мелькнул смешок.

— Я уже стала гадать, когда же вы додумаетесь попросить у меня разрешения, — начала она, но пристальный взгляд заставил ее прерваться.

— Мне хочется добиться от вас многого, леди… но, только не прося разрешения.

— Стремление к господству и подчинению, жажда овладеть и завоевать — эти игры совсем не привлекают меня, — предостерегла она не без кокетства. Зубы Кристиана блеснули в улыбке.

— Просто потому, что вы еще не испытали, что значит оказаться в моей власти.

— И никогда не испытаю, — заверила она.

— Испытаете, обязательно испытаете, — тихо шепнул он.

В горле девушки мгновенно пересохло. Брайенна собралась с мыслями:

— Вы говорили о каких-то переменах?

Когда девушка сменила тему, Хоксблад ощутил прилив чисто мужской удовлетворенности.

— Я сделал сэра Джеймса Берка новым кастеляном Бедфорда.

— Но сэр Невилл Уигс рассердится, — встревожилась Брайенна.

— Даже взбесится, — с улыбкой кивнул Хоксблад.

— Вы попросили его отступиться? — спросила девушка

Хоксблад поднял брови.

— Попросил? К чему? Приказал отдать Берку все ключи и счета.

— И он послушался? Кристиан коротко засмеялся.

— Безоговорочно. К тому же вскоре он и без того будет слишком занят. Я забрал его и его людей в королевскую армию. Как и все мы, Уигс отправится на войну.

Плечи девушки опустились, рука непроизвольно обхватила горло.

— Как вы можете так говорить о войне, как будто ждете ее с нетерпением?

Кристиан пожал плечами и улыбнулся.

— Именно для этого меня и готовили всю жизнь. Их взгляды встретились, и дразнящий свет в глазах Брайенны погас.

— Я так тревожусь за вас, Кристиан, — прошептала она.

Выражение лица Хоксблада мгновенно смягчилось.

— Милая, не бойся, я вернусь с победой.

Брайенна покраснела, поняв, что невольно выдала свои чувства.

— Мистер Берк — превосходный человек. Я полностью одобряю ваш выбор.

Хоксблад снова испытал прилив удовлетворенного мужского самолюбия: девушка опять сдала позиции.

— Это потому, что вы так же умны, как и красивы. Брайенна искоса бросила на него зазывный взгляд.

— Вы думаете чего-нибудь добиться лестью?

— Слова имеют большую силу, способны соблазнить как мужчину, так и женщину, могут довести их до экстаза, доставить радость и горе.

— Я ничего не знаю об экстазе, не понимаю таких вещей, — чопорно ответила она, слегка краснея.

Кристиан обжег ее страстным взглядом. Мускул на щеке дернулся и застыл.

— Надеюсь, что вы действительно не имеете никакого понятия о подобных вещах!

У Брайенны все ослабело внутри от этого повелительного тона.

Джоан, молчаливая свидетельница словесного поединка влюбленной пары, поняла, что Брайенна стоит на краю обрыва и земля вот-вот обрушится у нее под ногами.

— Я бы хотела посетить каменоломни. Камень уже заготовили? — вмешалась она.

Две пары глаз непонимающе уставились на девушку, прежде чем влюбленные вспомнили, что в комнате есть еще кто-то, кроме них.

— Мы начинаем работать завтра, леди Кент.

— Можно нам посмотреть? — мило улыбнулась Джоан.

— Но это не место для дам.

— Конечно, можно. Я здесь хозяйка, — твердо ответила Брайенна.

Они весело переглянулись. Брайенна обычно не любила подчеркивать свою власть.

— Хозяйка, — дерзко пробормотал Хоксблад, — госпожа[48] … в этом слове содержится столько значении и столько запретных фантазий, что я слабею при одной мысли…

Дьявол! Перестанет ли она когда-нибудь краснеть?! Брайенна не смела взглянуть в эти чарующие, затягивающие, словно омут, глаза, а опустив ресницы, увидела смуглые пальцы, сжимающие кубок. Этот взгляд был ошибкой: его руки настольно влекли к себе, что сладостная боль томления охватила Брайенну, сразу захотевшую, чтобы он коснулся ее. Эта животная сила, исходившая от Хоксблада, побуждала молить о счастье очутиться в его объятиях. Она едва не вскрикнула, с трудом удержавшись, чтобы не попросить его дотронуться до нее. Она закричит, если этого не произойдет, и сделает то же самое, если это случится!

Брайенна потянулась за кубком, пытаясь охладить горевшее горло. В Бедфорде не оказалось вина, только сваренный в октябре эль для мужчин и сидр для дам, но сегодня даже этот легкий напиток почему-то опьянял. У Брайенны кружилась голова, перед глазами все плыло, хотя девушка понимала, что отнюдь не выпитый сидр почти лишил ее разума.

Кристиан подвинул к себе грушевый торт и поднес ложку к ее губам. Брайенна позволила положить ей в рот кусочек торта и жадно облизала ложку. Настала очередь Кристиана вздрогнуть от желания. Ресницы девушки взлетели вверх так, что взгляды влюбленных наконец-то могли встретиться, но вместо этого Кристиан, не отрываясь, смотрел на ее губы с такой жгучей страстью, что Брайенна поспешила снова прикрыть глаза.

Слуги начали убирать со столов, давая понять, что ужин закончен и присутствующие могут размять ноги, или заняться беседой, или игрой в кости. Но сидевшие во главе стола не хотели расставаться. Адель рассказывала Джоан, Глинис и оруженосцам Хоксблада о былых временах. Джоан, взяв украшенную лентами лютню, протянула ее тетке Брайенны.

— Адель обещала спеть, как раньше, когда была маленькой девочкой.

— Как прекрасно! Я помню несколько вечеров, когда она и мама пели старинные ирландские баллады. Это были радостные дни для Бедфорда, — вздохнула Брайенна.

— У Брайенны голос был куда лучше, чем у меня, — скромно заметила Адель. — В счастливом доме должна звучать музыка. Я спою, если Брайенна поможет мне развлечь гостей.

Все захлопали в ладоши и приготовились слушать. У Адели был мягкий нежный голос, негромкий, но чистый. Она запела жалобную ирландскую балладу, аккомпанируя себе на лютне, и мгновенно из ничем не примечательной простушки превратилась в красавицу. Брайенна с удивлением заметила, что на глазах Пэдди блеснули слезы. Когда Адель смолкла, слушатели, аплодируя, умоляли ее петь снова и снова, пока она не устала. Закончив, Адель объявила, что теперь очередь Брайенны порадовать гостей. Брайенна поднялась, направилась в угол, где стояла кельтская арфа, и прислонила причудливо изогнутый инструмент к плечу. Все, кроме Адели, были поражены ее звучным сильным голосом, хоть и не подходящим для грустных мелодий, но словно предназначенным для зажигательных, воспламеняющих кровь песен, которые зовут на битву и ведут воинов к победе. Ее голос был похож на густое темное вино. Если баллады Адели обращались к душе, песни Брайенны возбуждали тело, вливали в него огонь.

И сама Брайенна в необыкновенном переливчато-синем «павлиньем» платье, с нимбом вокруг головы, который создали мягкие отсветы пламени свечей, выглядела настоящей графиней, хозяйкой замка. Она не скрывала, что поет лишь для Кристиана.

Хоксблад чувствовал, что заворожен и очарован. Глядя на девушку и слушая этот волшебный голос, он всей душой ощущал, что в его постели она будет безоглядно щедрой, безрассудной, великолепной. Настоящей женщиной для восточного принца!

Драккар улыбнулся. Все шло точно так, как он предвидел. Когда Брайенна смолкла, разразились оглушительные аплодисменты. Присутствующие в трапезной оставили свои занятия, привлеченные пением хозяйки. Все было так, как будто графиня явилась им в грезах знамением того, что к Бедфорду снова вернется былое процветание. Брайенна допоздна задержалась в зале, не в силах расстаться с Кристианом Хоксбладом, но в конце концов со вздохом встала, и все дамы направились в свои спальни.

Оставшись одна, девушка подошла к зеркалу и застыла, ослепленная собственным отражением. Платье преобразило ее физически и духовно. Она глубоко осознала суть этой перемены: девушка превращалась в женщину.

Брайенна закрыла глаза, чтобы насладиться новь необычными ощущениями. Потом обхватила себя руками, и шелк под пальцами заструился так чувственно, что Брайенне расхотелось переодеваться. Она вновь подняла ресницы, чтобы в последний раз полюбоваться собой, встретилась с взглядом аквамариновых глаз. О Боже опять началось!

— Ты моя женщина.

Брайенна быстро обернулась и оказалась лицом лицу с Кристианом Хоксбладом, не призраком, а чиной из плоти и крови. Она должна возмутиться прогнать его из спальни. Обвинить в дерзости и ни что не оставаться наедине с ним.

Брайенна знала, как в точности ей следует поступить. И не сделала ничего. Совсем ничего.

— Я знала, что ты придешь, — просто сказала она. Последние несколько ступенек к близости все еще были пройдены, но оба знали: это случится сегодня ночью.

Хоксблад, не колеблясь, потянулся к синей ленте развязал бант, и начал расплетать косы. Он с первой встречи предвкушал сладостное ощущение шелковистой массы волос, упавших ему на руки, расплескавшихся золотистыми волнами, но и представить себе не мог, насколько будет потрясен, когда это случится на самом деле. Словно молния ударила в грудь, пронзила все тело и скользнула по мужской плоти, сделав ее разгоряченной, набухшей и твердой. Куда девалось его самообладание, которое он вырабатывал чуть ли не всю жизнь?

Кристиан потянулся к другой косе, зная, что прикосновение руки к волосам и голове возлюбленной — важный шаг к взаимному доверию и близости. Случалось, что повреждение головы приводило к немедленной смерти, и, когда кто-то протягивал руку к чужому лицу или волосам, инстинктивным движением человека было увернуться. Однако Брайенна молча ждала, оставаясь неподвижной, позволяя Хоксбладу делать с ее роскошными волосами все, что захочется.

— Я, кажется, всю жизнь мечтал ощутить их благоухание, дотронуться до них, а потом окунуться лицом и руками.

От ее волос исходил густой пряный аромат цветов и женщины. Следующей ступенькой к близости должно было стать слияние губ. Брайенна бессознательно лизнула полную нижнюю губку в ожидании поцелуя. Вид кончика розового языка заставил Кристиана окончательно потерять голову. Его рот припал к ее рту, завладел нежными губами, с жадностью втянул их, словно желая поглотить.

Брайенна отвечала ему раскованно, самозабвенно, пока Кристиан удерживал обеими руками ее голову, словно захватив в плен и не давая двигаться, опьяняя лаской губ и языка. Какой божественный вкус у ее поцелуев! Об этом он грезил в видениях и снах, и теперь дал волю чувствам. Он мог видеть, слышать, обонять и пробовать на вкус ее женственную суть, вдыхать эссенцию обольщения, сводившую с ума, кружившую голову.

Руки Брайенны скользнули по его груди, наслаждаясь прикосновениями к стальным мускулам. Она не собиралась отталкивать его и была счастлива, что наконец может прикоснуться к этому великолепному телу.

Когда Кристиан немного отстранился, она обняла его за шею и прикоснулась губами к тому месту на горле, где можно было ощутить биение пульса. Когда подняла руки, ее груди так нежно скользнули по его груди, что желание Кристиана превратилось в бушующее пламя, неутолимый голод.

Сжав талию девушки, он нарочито медленно притянул к себе стройное тело, подняв его так, что их глаза оказались на одном уровне. Брайенна рассмеялась — зазывно, обещающе и вместе с тем доверчиво. Золотистая грива рассыпалась по его груди, когда Кристиан, осторожно лизнув крохотную ведьмину метку, вновь припал к ее рту, изучая языком очертания прихотливо изогнутых губ и встречая ее дразнящий язычок. Потом, так же неспешно, восхитительно неторопливо позволил ей соскользнуть по его телу, пока пальцы ее ног не коснулись ковра. Он сделает это еще раз, когда оба останутся обнаженными, чтобы они смогли испытать ослепительно-жаркое ощущение соприкосновений влажной от любовного пота кожи мужчины и женщины.

Страсть безумствовала в нем с такой силой, что, когда Брайенна провела кончиком пальцев по заостренным скулам, лицо Кристиана сделалось неподвижным, а кровь стучала в голове, горле, даже в ступнях ног. Но в средоточии мужской силы кровь не билась, а дико, требовательно пульсировала, воспламеняя ошеломляющее, доселе никогда не испытанное им возбуждение.

Кристиан хотел, чтобы Брайенна наслаждалась каждым оттенком, каждым нюансом этого возбуждения, чтобы она ощущала желание всей своей шелковистой кожей, чтобы ее страсть претерпела всю гамму испытаний — от сладостного рая до изощренно-жестокого ада. Губы рыцаря, целуя ее в висок, шептали любовные признания, потом опустились к уху Брайенны, где нежные слова смешались с бесстыдно-откровенными, а когда рот Кристиана передвинулся к стройной шее, его речь стала чарующе-соблазнительной. Сильные пальцы расстегнули таинственно-синее платье, обнажая плечи, шепот искушал и манил, обжигая и без того горячий шелк кожи.

Брайенна задышала чаще, так что ее груди, казалось, сами поднялись навстречу жадно-ищущему рту. Теплое дыхание наполнило тугие холмики сладким предвкушением, загорелые руки сжали груди, игриво лаская, взвешивая, как будто обожествляя их, словно бесценные чаши на алтаре любви.

Брайенне хотелось кричать, биться в экстазе от того, что их обнаженные тела соприкоснулись. Жадные пальцы девушки расстегнули полотняную сорочку, стянули ее с широких плеч. Когда он прижал ее нежную грудь к своей — могучей, мускулистой, покрытой порослью темных волос, Брайенна и в самом деле вскрикнула от чистого, незамутненного вожделения. Она тяжело дышала, почти теряя сознание, не зная, как сплавиться со все возрастающим желанием.

Кристиан улыбнулся, понимая, что бурные эмоции требуют выхода.

— Можешь кричать и кусаться, любовь моя, — шепнул он, и искушение оказалось настолько непреодолимым, что она вонзила зубы в его плечо, оставляя крошечные полумесяцы на темной коже.

Все препятствия на пути к близости были сметены. Обнаженные до пояса, они предавались бесконечным любовным играм, и оба запутались в ее волосах, словно связавших их вместе тонкими золотыми нитями.

Кристиан, нагнув голову, проник кончиком языка в ямку пупка, пока руки скользнули по ногам девушки, поднимая подол «павлиньего» платья до самого золотистого венерина холма. Теплые ладони накрыли ее ягодицы, притянули к жестким мужским бедрам. Кристиан, ожидая, что из груди девушки вырвется стон наслаждения, быстро накрыл ее губы своими.

Брайенна ощутила, как по телу прошла восхитительная дрожь, и приоткрыла губы навстречу его жадному рту, настойчивому языку, проникшему внутрь. Почти без чувств она терлась воспаленным женским естеством о набухший фаллос, ощущая его жар даже сквозь лосины. Она неожиданно захотела, чтобы он взял ее, захотела принадлежать ему полностью, целиком, навечно, навсегда, захотела, чтобы он проник в нее глубоко-глубоко, туда, в ее влажную теплоту, чтобы он всадил свой меч в ее тугие ножны. И пусть они станут единым целым.

Платье превратилось в невыносимую помеху, и она, потеряв голову, старалась освободиться от гладкого, тяжелого шелка. Брайенна с невольным криком стягивала его с себя, пока платье не упало на пол.

Она переступила через переливчато-синюю лужицу и в этот же момент пришла в себя. Что же, во имя Господа, она делает? Совсем голая, во власти этих властных рук и жадного рта! Какое безумие овладело ею? Как она могла позволить ему раздеть ее?

Брайенна отчаянно пыталась прикрыть наготу волосами и в ослепительной вспышке озарения поняла, что именно материнское платье стало причиной этих странных перемен в ее чувствах, вызвало крушение всех барьеров и страхов. То же самое произошло на турнире, когда она надела серый плащ матери. Она видела Кристиана Хоксблада глазами того, кто обладает вторым зрением! ясновидением! Мистическая сила через одежду матери перешла к дочери.

— Прекрати! Хоксблад, я не могу сделать этого! — вскрикнула она.

Он не отнял рук наоборот, сжал ее еще крепче.

— Мы предназначены друг для друга, мы не можем отступить, — хрипло выдохнул он.

— Нет, это все платье, неужели не видишь, — отчаянно закричала Брайенна. — Когда я ношу наряды матери, меня неодолимо тянет к тебе, когда снимаю, сразу прихожу в себя, становлюсь прежней Брайенной.

— Любовь моя, мне никогда еще не приходилось слышать такого вздора. Ты всегда была Брайенной и ею останешься навсегда.

Слова Кристиана звучали настолько здраво, что нельзя было не согласиться. Ее заманила в ловушку не таинственная материнская сила, а неотразимые чары Кристиана Хоксблада.

— Ты зачаровал меня, чтобы завладеть! Ты повелеваешь моими разумом и телом и хочешь получить душу!

Ее глаза были расширены от страха и стыда за откровенную чувственность.

— Как ты можешь заставлять меня делать подобные веши?! Оставь меня сейчас же! Это ужасно! Ужасно!

Образ Роберта во всей его светлой красоте встал перед ней, и угрызения совести начали терзать ее.

Хоксблад безжалостно сжал ее обнаженные плечи, встряхнул и жестко потребовал:

— Перестань, немедленно перестань! Брайенна, обнаженная, ощущая мощь его рук и жгучую ярость, полыхающую в глазах, беспомощно смотрела на него, не зная, что делать.

— Все это не имеет ничего общего с твоей матерью. И с теми несуществующими чарами, которые ты мне приписываешь! Дело в тебе, и только в тебе, Брайенна. Ты выбрала меня по собственной воле, и пора это понять. Будь женщиной и признайся себе, что хочешь меня.

Эти слова стали откровением. Его глаза выдержали ее взгляд, вынуждая девушку признать правду. Драккар де Бошем был наделен неотразимой властью, которой нельзя противиться. Брайенна хотела его. Хотела таким, каким он был. Истина в том, что она любит Кристиана, всегда любила и будет любить.

Голова Брайенны откинулась, обнажая соблазнительный, беспомощно-трогательный изгиб шеи. Казалось, блестящая масса волос слишком тяжела для нее. Кристиан, просунув руку под ее колени, подхватил Брайенну, прижал к груди и понес к кровати.

— Мы будем более близкими, чем все любовники от Адама и Евы до наших дней. И начнем с обыкновенного разговора.

Кристиан, предвидя, сколько выдержки потребуется от него, решил не снимать лосин ради общего блага.

Осторожно положив девушку на постель, он окинут ее жадным взором. Она впервые предстала перед обнаженной. Брайенна была так прекрасна, что у него закружилась голова. Часть золотистых волос, рассыпавшись по кровати, ниспадала на ковер сверкающим водопадом, другая — на соблазнительные изгибы тела, доход до самых ног, то скрывая, то обнажая полные упругие груди и венерин холм, увенчанный завитками золотого пламени.

Он поднял ее ногу, нежно поцеловал высокий подъем. Брайенна, зажмурившись от удовольствия, поджала пальцы. Она хотела наслаждаться ощущениями, пробуждаемыми в ней Кристианом, но боялась и подумать о том, что будет дальше. Кристиан прочел ее мысли.

— Доверься мне, — хрипловато-чувственно пробормотал он. — Я знаю, ты девственница, и потому не наброшусь на тебя и не стану брать силой, любовь моя. Все придет само собой, когда ты научишься обладать мной. Любовная игра создана для обоих любовников, чтобы они могли наслаждаться растущим желанием и его исполнением, иначе блаженство не будет так велико.

Он поднял прядь ее волос, глубоко вдохнул их аромат и долго смотрел, как густой локон обвился вокруг пальцев.

— Я должен развеять твое заблуждение по поводу мистических сил, которыми будто бы владею, Брайенна, — прошептал он. — Это неправда! В раннем детстве меня отдали на попечение Ордена рыцарей Госпитальеров Святого Иоанна. Когда я стал старше, меня посвятили в Мистический Орден Золотой Зари, образованный рыцарями-тамплиерами, после того, как их Орден был распущен и запрещен. Меня научили вызывать и увеличивать силу, которой обладает каждый человек. Постоянными тренировками и обучением я добился того, что могу удесятерять ее и разумно управлять этой силой, которую многие теряют просто потому, что не подозревают о ее существовании.

Это торжество ума над чувствами. Мозг должен управлять телом и эмоциями, а не наоборот. Это бесценная истина, которую должен знать каждый рыцарь, чтобы развивать в себе такие способности. В битве они позволяют сосредоточиться на стремлении победить, отбросив страх перед смертью и болью. Когда разум подчинен главной цели, восприятие времени замедляется, и это позволяет тебе яснее видеть и понимать замыслы врага. Умение владеть собой дает много преимуществ в жизни. Вообрази, что бы я сейчас здесь делал, если бы не искусство держать под контролем ум и тело?

Брайенна улыбнулась про себя. Она хотела сокрушить это самообладание еще до того, как они вернутся в Виндзор. Но какое необычное, сладостно-эротическое ощущение лежать перед ним обнаженной и говорить не о любви.

— А твои видения?

— Любой человек способен на это. Необходимо просто отточить шестое чувство. Ведь и тебе в последнее время не раз они являлись, любовь моя.

Брайенна была вынуждена молчаливо признать, что Кристиан говорит правду.

— Я знаю, на турнире ты был в черных доспехах и сражался вместо принца Эдуарда.

Глаза Кристиана широко раскрылись. Брайенна начинала проникать в скрытую суть вещей.

— Из тебя выйдет прекрасная ученица. Сначала я научу тебя всем оттенкам любви, а дальше мы пойдем вперед вместе.

Брайенна провела языком по внезапно пересохшим губам, и Кристиану пришлось напрячь все силы, чтобы накинуть узду на грозившее вырваться на волю желание.

— А тот день в лесу? Это ты сделал так, что еда показалась принцессе горькой?

Кристиан, терпеливо улыбнувшись, покачал головой.

— Здесь не магическая сила, просто трюк фокусника.

Мой разум гораздо сильнее, чем у нее. Я просто внушил ей, что еда отдает горечью. Я не могу изменить сам вкус или запах, только их восприятие.

— А твой разум сильнее моего? — вырвалось у нее.

— Иногда да, но чаще нет. Будь иначе, ты согревала бы мою постель в первую же ночь, как я увидел тебя.

Щеки девушки порозовели, и Кристиан, протянул палец, осторожно коснулся крохотной черной точке на скуле.

— Однажды, в моем видении, ты отвернулась от меня и я увидел близнеца этой «ведьминой метки».

— Родинки, — поправила она, краснея.

— Я знаю, что ты колдунья, возлюбленная, — покачал он головой.

Это замечание почему-то обрадовало Брайенну. Может, она в самом деле колдунья. Ведь видела же она странный шрам на бедре Хоксблада, и не наяву, а в мечтах. Взгляды их встретились, оба понимающе улыбнулись, читая мысли друг друга.

— Наверное, настало время и мне предстать перед тобой таким, каким меня создал Бог. Я открою все, как это великодушно сделала ты.

Брайенна, задохнувшись, в зачарованном ужасе наблюдала, как Кристиан, встав, начал снимать лосины. Его фаллос, гордо вздымающийся из черной поросли, казался невероятно длинным и толстым. Ниже, на внутренней стороне бедра, изгибался черный ятаган. Кристиан, не двигаясь, терпеливо позволил Брайенне разглядывать его.

— А какой меч оруженосцы называют «Килбрайд»? — спросила она наконец.

Кристиан, откинув голову, заразительно рассмеялся.

— Эти дьяволы любят подшучивать надо мной. Служанки в Виндзоре вечно заглядывают украдкой в мою спальню, надеясь увидеть то, что у меня между ног.

Брайенна ничего не смогла с собой поделать. Она нерешительно протянула руку, чтобы коснуться таинственного предмета. Кожа была изуродована широким рубцом давно зажившей раны, и Брайенна вздрогнула, представив, какую боль ему пришлось вытерпеть.

— Что это?

— Клеймо. Ритуал посвящения, прежде, чем я стал рыцарем Мистического Ордена.

Воцарилось напряженное молчание.

— Расскажи, — тихо попросила она.

— После того, как к ноге приложили раскаленное железо, в рану втерли черный песок, а потом меня оставили в пустыне — умереть или выжить.

— Страдания были невыносимыми, — прошептала Брайенна.

— Именно там я научился не замечать боли, не думать о ней. Урок оказался бесценным.

Брайенна не могла заставить себя взглянуть на другое оружие. Кристиан понимающе кивнул.

— Шрам не вызывает у тебя отвращения? — спросил он.

— Нет, — быстро ответила Брайенна.

— А это? — допытывался он, показывая на набухшее желанием мужское естество.

— Я… не уверена. Я ничего не понимаю в подобных вещах.

Сердце Кристиана запело от счастья. Она чиста и невинна и никому не принадлежала до него.

— Думаю, время разговоров прошло. Я не могу рассказать о любви, могу только показать, как люблю тебя.