Железный рассвет

СЕЗОН ПУЛЬ

Новый Порядок, 18 лет тому назад

Фрэнк с Алисой наблюдали за началом демонстрации с крыши отеля «Демосфен» в Самаре. Крыша представляла собой плоское покрытие из синтетического камня с прекрасно ухоженным, уже пожелтевшим по краям травяным ковром, с бассейном и баром в центре. Воду, заодно хранимую в бассейне как запас для аварийного пожаротушения, уже спустили. Большинство из имущества отеля отправили в Организацию Принуждения к Миру.

Это была не первая полевая работа Фрэнка, но достаточно близкая к таковой, чтобы Алиса, загорелая блондинка, ветеран многих состряпанных кампаний, взяла его под свое крыло и давала четкие — некоторые могут сказать микронеобходимые — указания по ведению дел конторы в ее отсутствие. Потом ее унесло в недра тьмы в поисках настоящей истории, а Фрэнк остался в нетерпеливом ожидании на крыше отеля. Она вернулась из последней экспедиции тремя днями раньше в кузове реквизированного грузовика с кучей съемочных дронов6 и волшебным устройством, влажным с одного конца и испускающим запах дешевого пива с другого — банки с концентратом были еще в сохранности.

Фрэнк приветствовал ее возвращение со смешанным чувством. С одной стороны, ее тенденция использовать его в качестве мальчика на побегушках слегка раздражала; с другой, он медленно изгонял из себя помесь тоски и паранойи, забившей череп, пока присматривал за конторой, надеясь, что ничего дерьмового не произойдет.

За место на крыше отеля (прямо на Городской Площади), пустующего и заброшенного по причине отсутствия путешествующих иностранных дельцов и проживающих за городом политиков, пришлось дать взятку владельцу по имени Вадим Трофенко, антрепренеру местного разлива с нервным тиком, непрослеживаемыми самородками высокопробного золота. Ничего больше нельзя было сделать в те тревожные времена, как казалось. Заполучить какой-либо материал — грандиозная боль в заднице, и Алисе пришлось отправиться на недельную поездку по орбите, оставив Фрэнка в одиночестве заботиться о бюро. Деньги агентства по крайней мере позволили снять люкс в пентхаусе — правда, весьма запущенный. Большинство прочих литературных поденщиков, слетевшихся словно мухи на израненный фланг Самары и наблюдавших за сильно раздутой шумихой вокруг гражданской войны, на личном опыте убедились в невозможности отыскать удобства ни за любовь, ни за деньги.

Пока Алисы не было, Фрэнк «завис». День за днем выбивая из себя похмелье, он, спускаясь каждую ночь со своей крыши, словно вампир, бродил по улицам, беседовал с людьми в кафе и барах, на бульварных уголках, впитывая местный колорит и искренне кивая в согласии с их недовольством. Позже он стал брать с собой рекордер в места, где собирались студенты и безработные, чтобы распевать свои слоганы беззаботным шеренгам полицейских и пустым фасадам зданий провинциальных ассамблей. Он слонялся долгими ночами, прежде чем добирался до большой пустой кровати в отеле, чтобы вырубиться. Но не этим утром.

— У меня дурное предчувствие, малыш, — сказала Алиса, задумчиво смотря на площадь. — Действительно дурное. Глянь на запасной выход; не желаешь поджать хвост и дернуть туда, когда с треском начнут захлопывать крышку? Стоит кому-то мигнуть, и тогда дерьмо попадет в вентилятор… — Она показала на окно, на огромный плакат почти во всю стену противоположного здания. — Здесь всегда напряженно. Сейчас тихо. А это всегда скверный признак.

Отеческое лицо Большого Билла, охраняемого от протестующих полицейскими отрядами для разгона демонстраций днем и ночью, сияло весельем и добродушием чьего-то любимого дядюшки. Несмотря на охрану, кто-то умудрился запустить краскодрон в мертвый правый глаз политика, расцветившийся красными кляксами — ужасным напоминанием случившегося с последним избранным президентом.

— Я тоже не думаю, будто станет лучше, — подхватил Фрэнк. — Но разве это не обычная политическая глупость? Всё как всегда: девальвация валюты, провал социальной программы рабочей занятости. Кто-то отправится в дикие территории и поторгуется с Команданте Альфа — и всё сразу наладится. Так ведь?

Алиса шмыгнула носом.

— Не выдавай желаемое за действительное. Это лишь кажется, что всё прояснится, поскольку умники уже готовы к серьезным действиям. Наверху изменилось немногое.

— Будет пожар, — сказала Тельма, низенькая, сильно загорелая женщина, связанная с одним из общественных интеллектуальных бизнес-агентств около Турку какими-то темными делами и втершаяся в доверие к Алисе, поделившись с ней своим тайным складом горючего. Она работала с одним из Алисиных треножников пусковых катапульт, когда Фрэнк объявился на крыше. Воздух еще хранил ночную прохладу, но марево обещало еще один день палящего зноя.

— Слышали вечернее послание кардинала Вэя?

— Нет. А что случилось? — Фрэнк сунул кофейную кружку с отбитым краем под краник Алисиного пивоналивного устройства и нажал кнопку. Аппарат забулькал и излился струйкой жидкости цвета мочи, выжимаемой из какой-то оставшейся водяной цистерны. Принуждение к Миру два дня назад отключило водопровод, подведенный к отелям в деловом центре, по официальной версии — для исключения возможности заражения подрывными элементами. На практике сие означало неумелый посыл на хрен, сигнал «всё под нашим контролем» военблогерскому корпусу.

— У центра оказания помощи бездомным на Западной Окружной Четыре еще одна заминированная машина. Зона оцеплена, арестовывают каждого. Вся прелесть в том, что взорванный автомобиль являлся полицейской машиной: они такую использовали для «исчезновений», пока камера сопротивленцев не засекла ее неделю назад. Единственные пострадавшие — из очереди за пособием. По пути сюда я встретила Айш — источник информации, — и, по слухам, до взрыва двое полицейских припарковали ее и ушли.

— У-у-у. — Фрэнк протянул ей кружку тепловатой пены. — Удалось сегодня отослать с планеты какое-нибудь сообщение?

— Забавно. — Это уже Алиса, появившаяся на крыше без предупреждения. — Кто-то прогнал все исходящие картинки, которые я переслала почтой, через скраббер, превращая воксели в подобие шума. — Она оглядела Фрэнка острым оценивающим взглядом. — Почему спрашиваешь?

— Ну, у меня сегодня было не так много почты, как обычно… — протянул он. — Как полагаешь, испортили? — спросил он удивленно.

— Думаешь, Эрик просто так передает мне требуемые послания без прослушки вызова Принуждением к Миру? У нас собственный скрытый канал. Эрик — редактор на домашней планете.

— Разумно. — Фрэнк на момент замолк. — Что он говорит?

— Время менять наши обратные билеты. — Алиса натянуто улыбнулась.

— Ребята, кончайте говорить шифром и объясните, что, по-вашему, происходит? — потребовала ответа Тельма.

— Полицейские готовы громить черепа, без разбору, — ответила Алиса, указывая на противоположную сторону площади. — Они концентрировались неделями. Теперь вроде бы отходят, чтобы позволить протестующим думать, что дали слабину. Те выйдут выражать недовольство, и полицейские произведут облаву на всех. Если я, конечно, все правильно понимаю.

Ситуация на Новом Порядке, или, точнее, в провинциальных столицах — Краснокаменске, Самаре и Старом Венецианском Пляже, — ухудшалась примерно года три или даже со времени последних выборов.

Новый Порядок был основан четырьмя группами (точнее говоря, засеян Эсхатоном) из различных зон: бразильскими горожанами разного достатка из Рио, дикарями из горных деревень острова Борнео, средним классом из немецкого Гамбурга и небольшим количеством жителей сонного прибрежного городка в Калифорнии. Все колонии разбросали по разным частям единственного континента планеты — вытянутого и узкого, напоминающего Кубу, но протяженностью около шести тысяч километров, — с сетью самовоспроизводящих роботизированных производств, с библиотеками инструкций и дизайна, достаточных для создания и поддержания технологического уровня примерно последнего двухтысячелетия «мак'»-цивилизации, и десятиметровой алмазной плитой с выгравированными на ней рубиновыми буквами Тремя заветами Эсхатона, ловящими лучи восходящего солнца.

Исходное состояние планеты позволило вызреть цивилизации в течение трех столетий. В результате возникла маловразумительная федеративная система с шестью основными провинциями, тремя языками, со значительной католической общиной и примерно такой же группой приверженцев культа Эсхатона из психов с гор, тратящих излишки доходов на постройку культовых алмазных монолитов. Бывало неспокойно, но большой войны не случалось свыше двухсот лет — до нынешнего времени.

— Но ведь большинство повстанцев не горцы? — спросил Фрэнк. — Я имею в виду, они не стремятся спускаться в города, не так ли?

— Они сделают это, и скоро, — раздраженно ответила Алиса. — Носиться по холмам — работа тяжелая; по крайней мере в городе протестующих легче разыскать. Вот потому и говорю, все произойдет здесь в ближайшее время. Знаете новости о всеобщей забастовке?

— Она продолжится? — Фрэнк изогнул бровь.

— Нет, если Организация Принуждения к Миру зальет пеной их путь, — выпалила Тельма.

— Неправда. — Алиса выглядела мало удовлетворенной. — Самую последнюю информацию я получила от коллектива Транспортных Рабочих; когда я говорила с ними — Эмилио было ясно, это лишь уступка в переговорах. Они действительно не собираются разыгрывать эту карту: такое навредит им куда больше, чем федералам. Но те могут действовать так, словно она является настоящей угрозой. Коллектив целиком в их руках. Наблюдайте за моими губами: здесь примут крутые меры. С тех пор как Фридрих Готха купил выборы после Вильгельма, он снял уже все сливки и ищет повода, чтобы поиметь повстанцев. Вы слышали о Команданте Альфа в данной зоне? Плохой признак, спросите вы меня? Я старалась договориться об интервью…

— Команданте Альфа не существует, — прозвучал со стороны лестницы женский голос.

Фрэнк обернулся, щурясь на встающее солнце. Кем бы женщина ни была, она пришла по служебной лестнице. Несмотря на слепившее глаза солнце, на него произвела сильное впечатление слегка полноватая снежная блондинка, одетая для удобства передвижения по округе как прочие журналистки и солдатские шлюхи, заполонившие город в ожидании разрушительного штурма. Он вдруг понял, что в ней не то: спортивная куртка и брюки смотрелись так, будто их выстирали всего пять минут назад. Свежесть телеведущего и военная аккуратность. «Кто бы ни оплачивал прямые видеочастоты, лучше иметь глубокие карманы», — подумал он рассеянно, когда она продолжила:

— Он — продукт психологической войны. Его нет, видите ли. Это всего лишь идол, созданный для воодушевления поддержки и лояльности к движению сопротивления среди запутанных селян.

— Разве это имеет значение? — спросила Алиса, занятая распаковкой следующего дрона. — Имею в виду: суть массового движения в том, что, однажды начав, его трудно остановить. Даже если рано или поздно убрать харизматичного лидера, корни недовольства останутся, и другой гребаный пустоголовый герой вылезет вперед и подхватит флаг. Лидеры создают себя сами. Возникает цикл реванша и возмездия…

— Верно, — согласно кивнула новоприбывшая. — Но что интересно. Команданте Альфа — это идея. И разделаться с ним для Принуждения к Миру имеет значение куда большее, чем просто показать, что его не существует.

— Э-э? — Фрэнк услышал отдаленный шум, напоминающий звук наступающего прилива; невозможно, ведь отсюда до моря около трех километров и, кроме того, Новый Порядок не имел достаточно крупных лун, чтобы влиять на приливы. Он вытащил клавиатуру и быстро напечатал для себя краткую пометку.

— Где вы, сказали, были?

— Я не говорила. — Женщина посмотрела на Фрэнка с отнюдь не дружелюбным выражением. — Вы Фрэнк «Нос» Джонсон, верно?

Что-то в ее манере заставило его напрячься.

— А кто спрашивает? Женщина проигнорировала вопрос.

— А вы Алиса Спенсер, и вы, должно быть, Тельма Купер. Три поросенка, группа военблогеров. Вам сильно повезло, что вы очень ленивые поросята, и сейчас в это историческое утро находитесь здесь, наверху, а не внизу, на улицах, среди ничего не подозревающей толпы. Если будете умненькими поросятками, то останетесь на крыше и не попытаетесь покинуть здание. Расслабьтесь, попейте пивка, поглазейте на фейерверк и не пытайтесь уйти отсюда. Я навещу вас попозже.

Алиса до боли сжала руку Фрэнка. Он даже не заметил, как начал двигаться к незнакомке.

— Какого хера вам надо? — требовательно произнес он. Та вновь проигнорировала его вопрос и повернулась к лестнице.

— Вижу, вы поблизости, — бросила она через плечо с притворной улыбкой.

Алиса ослабила хватку, сделала два шага к лестничному колодцу и замерла, потом медленно развела руки в стороны и отошла от ступенек.

— Что…

— Ничего, — с усилием проговорила Алиса. — Просто ничего. Похоже, мы под домашним арестом.

Фрэнк повернул к открытому дверному проему в пентхаус.

— Эй, придурок! Вернись! Не расслышал слов леди? — донеслось оттуда.

— Вот срань! — вырвалось у Фрэнка.

— Прямо читаешь мои мысли, — кивнула Алиса. — А знаешь что? Думаю, им нужны свидетели. И подальше, дабы не нанюхались слезоточивого газа.

Фрэнк обнаружил, что у него дрожат руки.

— Это ментяра…

— Смышленый мальчик. — Это была уже Тельма; голос насмешливый, но, возможно, просто от нервов. — Как он вооружен?

Алиса казалась по обыкновению непринужденной.

— Персональное оружие. Пушка для разгона толпы. — Она вдруг смолкла. — Черт! Он в голубом. Видел, Фрэнк?

Фрэнк кивнул.

— И что?

— А то. Здешние полицейские носят черное. Голубое означает армию.

— Ох. Ни хрена себе. Шум снизу нарастал.

— Похоже на демонстрацию, как думаете? — спросила Тельма.

— Должно быть, большая, в поддержку оказавшихся под арестом за последнюю неделю. — Алиса принялась диктовать в свою пластиковую коробочку диспозафона — она пользовалась им всего три недели, со времени прибытия на Новый Порядок, но кнопки уже поистерлись — и нахмурилась. — Продолжает отвечать «сеть перегружена». Свинство. Эй, ребята! Можете связаться с кем-нибудь?

— Не буду даже пытаться, — с отвращением произнесла Тельма. — Это заговор: нам полагается сделать ровно столько, чтобы передать репортажи и убраться, я так думаю.

Фрэнк посмотрел на собственный мобильник (тот мигал в электронной растерянности, показывая отключение от сети) и покачал головой, отказываясь верить. За спиной раздался глухой звук. Фрэнк развернулся и увидел, как кто-то отходит от лестничного колодца и падает прямо на крышу. Кровь пролилась на бетон. Это был Фибул, паренек с Сиама, располагавшийся этажом ниже. Фрэнк склонился над ним. Фибул часто дышал, из головы текла кровь.

— Ты!

Фрэнк поднял глаза и обнаружил, что смотрит прямо в ствол пистолета. Он замер.

— Убрать этот мешок дерьма с моих глаз, покажи башку и молись, чтобы не лечь рядом.

Фрэнк сжал губы, сухие как пергамент.

— Ладно, — очень спокойно произнес он. Фибул застонал. Охранник отступил на шаг, жужжа в колене и локте сервомеханизмами. Ствол был выпачкан кровью.

— Здесь ничего не случилось, — сказал охранник. — Понял?

— По… понял. — Фрэнк моргнул униженно и сердито, но скорее испуганно. Охранник отступил еще на шаг вниз по лестнице, и еще на один. Фрэнк не шелохнулся, пока тот не скрылся из виду. Фибул опять застонал. Фрэнк опустил глаза и принялся шарить по карманам в поисках пакета первой помощи.

Шум волны прибоя присоединился к отдаленному тяжелому гулу: пение труб, барабанный бой, топот марширующих людей.

— Помогите же, черт возьми! — Фрэнк увидел, как рядом опускается на колени Тельма.

— Вот черт! — Она аккуратно приподняла одно веко Фибула, потом другое. — Зрачковый рефлекс присутствует, но парень контужен.

— Засранец долбанул его стволом по голове.

— Могло быть и хуже, — заметила Тельма. — Пошли, пристроим его на лежаке.

Пара хлопков и подвываний раздались на краю крыши — Алиса выслала птицедронов, закружившихся над головой для захвата в кадр общей перспективы площади. Фрэнк глубоко вздохнул, чувствуя запах свежей крови парнишки, обильный — пота Тельмы и затхлый — собственного страха. Облако горячей пыли поднималось от быстро нагревающейся площади.

— Нашла открытый канал, — крикнула Алиса, полуоборачиваясь. — Одна из местных передвижек передает федеральное сообщение. Сделай одолжение, Фрэнк, скройся с глаз. Фиксируй и суммируй.

— Ладно. — Фрэнк принял виртуальную трубу и направил излучение в угол левого глаза, одновременно наблюдая, как Тельма квалифицированно вырезает пластырь и приклеивает его к кровавому месиву в тонких волосах на макушке Фибула. Несмотря на страх, он радовался, что они вместе — не по одиночке, испуганные и запертые по своим номерам или в полицейских камерах.

Дальний шорох прибоя перерастал в приближающийся рокот голосов. Алиса перебросила Фрэнку сигналы, поступающие от двух своих птичек, и тот завертел головой, следя за ними, пока не разглядел собственную голову и себя, стоящего на коленях у бортика пустого бассейна рядом с раненым репортером и занимающейся им женщиной.

— Да, есть, эй, все! — Он подстроил поток излучения на экран ретранслятора Алисы.

На фоне военного марша (который почему-то напоминал классический тяжелый металл) надутый тип в сумеречно-голубой форме с цветастой мешаниной на груди неудобно сидел за столом.

«В связи с государственной угрозой Комитет Принуждения к Миру призывает всех законопослушных граждан оставаться в любых подходящих помещениях. В подверженных беспорядкам городах — Самаре и Краснокаменске — вводится комендантский час на срок 2600 часов со вчерашнего дня. Каждый находящийся вне помещений в регионах Большая Самара и Большой Краснокаменск должен немедленно позаботиться об укрытии. Собираться в группы больше четырех запрещено согласно Своду правил антитеррористических операций, части Принуждения к Миру будут вести действия на поражение при малейшем подозрении…»

Тельма встала на ноги.

— Могу раздобыть внешний канал, — напряженно произнесла она. — Ребята, поможете?

— И каким способом? — мягко поинтересовалась, оборачиваясь, Алиса. Она предпочитала очки-ретрансляторы оптическим имплантатам — по мнению Фрэнка, глупая ретропретенциозность, — они смотрелись безумным лоскутным одеялом разноцветных лучей из глаз. — Разве не слышала? Нам велено оставаться здесь. Попытаешься взломать защиту, они, вероятно, нацелят какие-нибудь из своих инфовоенных активов…

— В моем багаже каузальный канал, — призналась Тельма, выглядевшая напуганной, но решительной. — На втором этаже. Если обойти этого скалящегося весельчака — и вниз по лестнице…

— У тебя есть собственный каузальный канал? — осведомился Фрэнк, надеясь и не веря.

— Да, прямая связь с Турку через транслятор на Септагоне. Не волнуйтесь. — Она повернула руки ладонями вверх. — Только никаких вопросов, это избавит меня от вранья. Но если я не могу тайно квитировать установление связи с помощью этого канала, какой от него прок, не так ли?

— Что тебе потребуется? — внезапно напрягаясь, спросила Алиса. Фрэнк сосредоточился на изучении выражения ее лица: глаза расширены, остро выступающие скулы, учащенное дыхание…

— Мне нужна одна вещица здесь, наверху, чтобы я смогла синхронизировать интерфейсы. Не знаю, нас уже заперли здесь, когда… — Тельма кивнула в сторону лестницы.

— Какого она размера? — потребовала Алиса.

— Тоненькая, вторая карта памяти. — Тельма чуть развела большой и указательный пальцы. — Похожа на обычный полупроводниковый разъем. Синяя коробочка.

— Твоя камера не работает в реальном времени? — поинтересовался Фрэнк.

— Я видела ее, знаю, как она действует: создает локальное резервирование памяти оберегая от выходов из строя при сбоях в сети, — кратко ответила Алиса. — Дайте подумать. Имея канал прямо в камере, ты обходишь местную цензуру и передаешь в режиме реального времени, и без купюр все поступает прямо на твой монтажный стол? Это может стоить кому-то руки и ноги. Хорошо. Комната где, конкретно?

— Сто семнадцать, второй этаж. Угловое окно с балконом.

— М-м. Дверь балкона открыта?

— Наверное, да. А что?

Алиса перегнулась через доходящий до пояса бортик безопасности и отошла от края.

— Мне здесь не спуститься, а птице… м-м-м. Думаю, возьму левый образец. Птичка сможет вытащить карту. Хотите рискну? Поделишься со мной половиной частот, если сделаю?

— Положим, да. У меня осталось шесть терабит. Делим пятьдесят на пятьдесят, — кивнула Тельма. — Как, годится?

— Шесть терабит. — Фрэнк удивленно помотал головой. Он не хотел даже думать о стоимости транспортировки этих миллиграммов перемешанных квантовых точек через бесконечное количество световых лет отсюда до Турку досветоскоростными звездолетами. Однажды использованные, они ушли навсегда, когеренцию разрушил процесс, позволяющий телепортировать структуру одиночного бита между точками в каузально связанном пространстве-времени. Цены на перевозки со сверхсветовой скоростью начинались от миллиона долларио на килограмм/парсек. Было много важных заказов, более дорогостоящих, чем несверхсветовые, но это буквально сохраняло десятилетия, а то и столетия прогресса. Это могло дать надежный непрерывный канал связи в основе межзвездных сетей…

— Давайте попытаемся… — сказала Алиса. Шум снаружи возрастал.

Фрэнк заметил, что Алиса уже роется в своем мешочке с «хитростями». Она выудила полупрозрачный диск размером с ладонь и с короткими щупальцами, противно напоминающий медузу.

— Похоже, это будет трюк.

— Она достаточно мощная? — нетерпеливо спросила Тельма. — Если эта штука упадет, мы никогда…

— Нормально, — отозвалась Алиса. Она перевернула диск и подсоединила его к маленькому бачку с пропаном. — Подожди минутку, я надую его.

Фибул снова застонал, потом еще, но уже громче. Фрэнк развернулся и склонился над ним.

— Расслабься, парень. Полегче. С тобой все будет в порядке. Фибул?

— Моя… — Фибул попытался поднять руку.

Фрэнк сжал ее, разрываясь между чувством жалости к парню и сильным желанием подойти к краю крыши и посмотреть на площадь. Шум толпы становился сильнее. Алиса завершила трассировку своих птичек, и те вошли во внестанционный режим; Фрэнк был ошеломлен видом улиц с морем голов, текущих по направлению к Союзному Бульвару и далее мимо банка к другой дороге, где целенаправленно двигались серые кубы машин…

— Алиса! — крикнул он, приседая. — Не запускай это! Алиса рассеянно оглянулась на него, нажимая на пуск на своем треножнике и посылая диск вращаться над крышей.

— Что ты сказал? — отозвалась она, и в этот момент отчаяния Фрэнк подумал, может, все будет хорошо, и серые машины, и вращающийся диск, и солнечные блики в уголках ее глаз вообще ничего не значат. Но тем не менее иконка в его левом глазу исчезла. Лазерный луч от противоракетной батареи, невидимый глазом, прошел над зданием банка к поражающему зеркалу, а тому было глубоко плевать на журналистское удостоверение и тем более на владельца разведывательных устройств, плавающих над городом. Все, что оно знало: это друг, это враг и контрбатарейный огонь.

— Укройся! — заорал Фрэнк, но макушка Алисы уже растворилась в кроваво-красном туманном облаке брызг в сопровождении ужасного хлопка, будто в микроволновке рвануло яйцо.

Примерно на минуту Фрэнк ослеп. Неимоверный шум, скрежещущий грохот в ушах, кровь на руках, кровь на коленях, кровь повсюду — океан крови по сравнению с тоненьким пересохшим ручейком крови Фибула. Фрэнка тошнило и колотило, и удерживающая его рука Фибула ничем не могла помочь. Казалось, не все еще кончено: Алиса — в баре внизу. Алиса, разъясняющая ему суть жизни после дачи взятки правительственному чиновнику. Шуточки насчет люкса для молодоженов, куда они въехали. Алиса, запускающая своих дронов над городским ландшафтом. Заляпанный грязью транспорт, так же как сейчас свежей кровью ее лицо…

Со стороны балкона раздались крики. Выстрел и скрежепгущий металлический визг, который он уже раньше слышал внизу. Алиса мертва; он, выброшенный на берег спущенного бассейна чужак с Турку, не имеющий никакой возможности поквитаться с засранцами. И без связи в реальном времени.

— Ты ей ничем не поможешь. — Ему на руку легла рука, маленькая и сильная, которую он тут же стряхнул и перегнулся пополам, чувствуя дурноту.

— Знаю. Хочу… — его голос прервался. Он не представлял, чего вообще еще можно хотеть: необходимость всего этого отпала, не так ли? Он не был влюблен в Алису, он доверял ей; она — мозг операции, мудрый старший руководитель, тот, кто всегда знал, когда и какую хреновню нужно делать. Такого просто не могло случиться. Главе миссии не положено погибать на полевой работе, тем более так, разбросав мозги по крыше…

— Не приподнимайся, — прошептала Тельма. — Похоже, сейчас начнется.

— Начнется? — переспросил Фрэнк, вздрагивая.

Над площадью нависла тишина; затем шум, усиленный вдвойне, возник снова. К знакомым звукам добавился другой — барабанная дробь, словно с ясного неба вдруг обрушился на бетон ливень в сопровождении оглушающего грома. И крики.

— Алиса была права, — сказала Тельма, перегибаясь через парапет. Взмокшая и побледневшая, она сейчас выглядела примерно так, как Фрэнк себя чувствовал. — Наступил сезон пуль.

Внизу, на переполненной пыльной площади перед правительственными учреждениями, ливневые водостоки начали заполняться кровью.

Свенгали уже ополовинил бутылку, когда Фрэнк добрался до рассказа про бойню.

В горле пересохло, но Фрэнк не прерывался, чтобы попросить долить себе. Пауза добавила бы душевной боли. Теперь он протянул стакан.

— И как ваша печень выдерживает это?

— У него печень как у крысы, — намекнула Элоиза, — метаболизм алкогольной дегидрогенизации и прочее. — Она встала, слегка пошатываясь. — Извините, ребята, но, в конце концов, это не моя ночная вечеринка. Приятно, что вы меня пригласили, и, может, еще посидим, но сегодня ночью, думаю, кошмарами я обеспечена — Она стукнула по кнопке открывания дверей и вышла в полумрак жилой зоны корабельной команды.

Свенгали покачал головой, закрывая за ней дверь.

— А я рассчитывал на троих, — проворчал он, вылил значительную порцию в стакан Фрэнка и поставил на стол быстро пустеющую бутылку. — Значит, войска устроили бойню демонстрантам. И какая здесь связь с нашими ребятами, кто они?

Фрэнк сглотнул подступившую желчь.

— Помните, я рассказывал про женщину, говорившую с нами на крыше? Она вернулась после побоища. С солдатами. И камерой Тельмы. Она позволила Тельме просканировать внутренний двор, после чего охранники усадили репортера, приставив к голове пушку. Затем главный корректировщик огня надиктовала мне текст, который я подписал и представил на рассмотрение под своим именем.

— Вы… — Глаза Свенгали сузились. — А разве это нравственно?

— Зато неизбежно при угрозе расправы над заложником. Как бы вы поступили на моем месте?

— М-да. — Клоун поднял стакан и сделал большой глоток. — Потому-то вы его и отослали, чтобы…

— Да. Но все равно не сработало. — Он умолк.

Никакой возможности сообщить о реальном положении дел; способ, каким они повязали его, — всаживали в руку иглы, полные убийц интерфейса, для уничтожения его имплантатов, били до конвульсий в животе, лишив возможности закрыть или хотя бы отвести глаза, когда прострелили кишки Фибулу и бросили парня истекать кровью, пока двое солдат насиловали Тельму, а затем своими штыками отсекли ее крики вместе с грудями. Из всех троих только агентство Фрэнка приобрело ему полный страховой полис военного корреспондента.

И для Фрэнка это стало только началом живого кошмара, путешествием по клоакам концентрационных лагерей Нового Порядка, завершившимся лишь спустя девять месяцев, когда ублюдки решили, что в его молчании нет необходимости и в страховой премии куда больше выгоды, чем в смерти от гибельного труда.

— Наверно, они думали, что я спал с ней, — неопределенно сказал он.

— Так как же вы выбрались? Вас освободили?

— Нет, я закончил в лагерях. Они сначала не поняли, жители Нового Порядка, кто поддерживал Принуждение к Миру, что эти лагеря предназначены для всех, не только для разобщенных безработных и отстаивающих территориальные права агитаторов, всех, за исключением тайного аппарата и инопланетных наемников временного правительства, призванных запустить машину. Серьезно экипированных, лишенных чувства юмора, квалифицированных и быстрых, вроде тех ребят в баре. Точно такие же там были и тогда. Бусы.

— Бусинки одного ожерелья. — Свенгали прищурился. — Вы меня дурачите?

— Нисколько. — Фрэнк дернул плечами и сделал большой глоток. — Попытка что-то натворить: пойти куда не положено или искоса посмотреть на охранника — и тогда голова с плеч. — Он машинально поскреб подбородок. А потом там был Перерабатывающий участок администратора Фосса. — Они на той площади убили около трех тысяч человек.

И около двух миллионов человек уничтожили в лагерях за три года. И засранцы сделали это безнаказанно. Поскольку если кто и знал о них, то до судорог боялся каких-либо действий. И все это случилось давным-давно и далеко-далеко. Сначала они прижали все каузальные каналы, взяли контроль над всеми прибывающими сверхсветовыми перевозчиками и подвергли всю связь в реальном времени в системе и вне нее жесточайшей цензуре. Эмиграция — пожалуйста, но на досветовой скорости. Эмигранты рассказывали о случившемся, но кому интересны события десятилетней давности? События не текущие, — добавил он с горечью. — Когда они решили получить деньги по моему страховому полису, то депортировали меня на досветоскоростном перевозчике. Я провел двадцать лет в анабиозе, ко, времени моего прибытия никого уже не интересовало, через что я прошел.

Миновало много времени, прежде чем я стал готов искать себе занятие: провел шесть месяцев в госпитале, привыкая, что если дверь открыта, то из нее можно выйти по собственному желанию, не дожидаясь, когда охрана ее закроет. Шесть месяцев боли, обучения заново принимать самостоятельные решения. Шесть месяцев воспоминаний, что я был когда-то независимым человеком, а не роботом из мяса, заключенным в покорный механизм собственного тела.

— Ладно. Так они… что? Движутся завоевывать миры? Звучит как безумие. Извините, но абсолютная нелепица верить тому, кто рассказывает такое. Разрушить мир — да, легко, но захватить другой?

— Они и не собираются. — Фрэнк прислонился к простенку. — Я не представляю, что вообще они делают. По лагерям ходили слухи, что они называют себя РеМастированными. Но вот что это значит… Черт, там еще говорили о многом: от промывания мозгов до генетически создаваемой расы хозяев. Однако первое правило журналистики — не доверять неподтвержденной информации. Все что мне известно: корабль направляется к Новому Порядку, превращенному ими в адову яму. А эти ребята с Тонто. Какого хрена им там надо?

— Да. Вы — блогер. — Свенгали поставил бутылку на стол слегка нетвердой рукой и нахмурился. — И вы намерены попытаться это выяснить? Уверен, та еще история…