Железный волк

ВОСЕМЬ

Сельская местность к востоку от Белостока была покрыта в основном лесами, с небольшими деревнями и фермами в пробелах между лесом. В шестнадцати километрах от города, узкая двухполосная дорога шла с севера на юг среди высоких деревьев. В нескольких сотнях метров от местного отделения государственной лесной службы ее пересекал мотогоночный трек, который вел на восток, глубже в лес[37].

Возле синего фургона, припаркованного у этого перекрестка, стояли двое. Они курили сигареты и, по-видимому, наслаждались солнечным днем. Оба были одеты как обычные сельскохозяйственные работники, в грязных джинсах, серых рубашках и темных заляпанных куртках. Кто-то внимательный мог бы обратить внимание на жесткие взгляды и плотно сжатые губы, более характерные для криминогенных районов большого города.

Один из них медленно выпрямился, заметив приближающийся к ним побитый «Фиат Панда». Он отбросил сигарету в сторону.

— Горски, — пробормотал он.

— Вовремя, хрен его побери, — пробормотал его товарищ. Оба говорили по-украински.

«Фиат» остановился прямо у фургона. Из-за руля неловко выбрался пухлый мужчина средних лет и подошел к ним.

— Извините, что опоздал, — нервно сказал он по-польски. — Офицеры, черт бы их побрал, хотели провести еще одну проверку готовности. Прямо перед выходными, господи!

— Все офицеры ублюдки, — ответил один из украинцев на безупречном разговорном польском, закатив глаза. — Можно подумать, война началась. — Его голос ужесточился. — Привез то, что мы просили?

— А, да. Конечно. Нет проблем, — запинаясь, проговорил штаб-сержант Теодор Горски. — Все в багажнике.

— Покажи, — прошипел второй.

Покрывшись потом, польский сержант раскрыл багажник «Фиата». В нем лежало сложенное в несколько слоев одеяло. Он убрал его, показывая богатый набор оружия, боеприпасов и средств связи.

Один из украинцев наклонился и взял один из автоматов, карабин американского производства «Кольт-М4А1». Этот автомат использовался польским спецподразделением GROM. Быстро, с явным опытом, он проверил его, удовлетворенно кивнув. Он положил автомат обратно и вытащил безоткатное 84-мм орудие шведского производства «Carl Gustav». Как и М4, этот противотанковый гранатомет использовался исключительно спецназом, не армией Польши. Он был в идеальном состоянии. Удовлетворившись, украинец повернулся к Горски.

— Ты ничего не забыл?

Поляк с явной уверенность покачал головой.

— Ни в коем разе. Все это состояло на учете как «неподлежащее ремонту, на списание» и «с истекшим сроком эксплуатации». Я прятал все это в своей квартире несколько месяцев, и никто не собирался их искать, сколько бы они не проверяли журналы учета и компьютерные базы.

— Что по серийным номерам? — Спросил второй украинец.

— Они все еще там, — сказал Горски и пожал плечами. — Но вы же сотрете их, да? — Он слабо улыбнулся. — Я к тому, что вы же не хотите, чтобы они выследили вашего лучшего поставщика?

— Нет, — категорично отрезал первый. — Конечно, мы этого не хотим. Ваши услуги для нас очень полезны.

— То есть договорились? — Спросил поляк.

— Договорились, — подтвердил второй украинец. — Он бросил поляку пакет с примерно тридцатью тысячами злотых или 10 000 долларов разными валютами — евро, злотыми, американскими долларами и английскими фунтами[38]. — К сожалению, я потерял налоговую форму для оформления. Надеюсь, вы сможет оформить все документы самостоятельно?

— Естественно, — ухмыльнулся Горски и принялся жадно пересчитывать деньги.

— И еще в качестве бонуса, — сказал первый, протягивая ему визитку. На ней была изображена очень красивая обнаженная рыжеволосая женщина. Рядом был варшавский номер телефона. — Ее зовут Фринтишка. Она ждет вашего звонка вечером, ближе к полуночи.

Немолодой пухлый поляк уставился на визитку. Он сглотнул, жадно глядя на ее невероятную фигуру, блестящие губы, яркие, большие, зовущие глаза. Обычно ему приходилось довольствоваться проститутками, выставленными по возрасту из зачуханных борделей на левобережье Варшавы. А эта Франтишка должна была быть «эскортом» высшей категории, профессиональной фавориткой богатых бизнесменов и туристов.

— Это… Очень любезно с вашей стороны, — пробормотал Горски, пожирая взглядом карточку. — Очень признателен.

— Вы это заработали, — сказал второй украинец и улыбнулся. — Для друзей все самое лучшее? Она поработает с вами на славу. Она знает много… — Он ухмыльнулся. — Разных фокусов.

Когда они перегрузили оружие и другое военное имущество в синий фургон, польский сержант принял уже несколько жалкий от нетерпения вид. Он выехал обратно на дорогу и, подняв облако пыли, бодро понесся прочь.

— Наконец-то нам больше не придется иметь дела с этим жирным чмом, — пробормотал один из украинцев. — Слава богу.

— Бог тут совершенно не при чем, — ответил второй с холодной жестокой улыбкой. — Для этого у нас есть Франтишка.

— Na zdrowie! — Невнятно пробубнил Горски, опрокидывая еще одну рюмку светло-желтого оттенка «Зубровки». Он облизал губы, смакуя слабый привкус миндаля и ванили. — Офф… фигенно, — выдавил из себя он. — Хороша. Как я думаю, намного крепче восьмидесяти градусов. Губ не чувствую…

Красивая рыжая женщина, сидевшая напротив него, хитро улыбнулась.

— Осторожнее, тигр. Ты же не хочешь совсем размякнуть?

Глупо усмехнувшись, Горски откинулся на подушки. Господи, эта Франтишка была невероятна. Она не только сорвала ему крышу и будет здесь на всю ночь, но еще и пришла с подарком — бутылкой замечательной дорогой водки. Только представьте себе, подумал он, шлюха пришла с подарком! Другие сержанты, постоянно подкалывавшие его из-за всех лишних килограммов, накопленных за последние несколько лет, должны были увидеть его сейчас! Никто из них не мог сказать, что кто-то из них когда-либо мог поработать на таком станке!

Тем более бесплатно.

Это было самым лучшим в этом деле. Он получил почти тридцать четыре тысячи злотых, и не придется выкладывать не грóша[39] за много часов с ней. Все, что она попросила у него, это сигарету. Открытая пачка лежала на тумбочке рядом.

Он нахмурился, вернее попытался, так как лицо онемело. Он не мог пошевелить губами. Почему Франтишка попросила у него сигарету? Она ведь не курила ее. Сигарета просто лежала на тумбочке, рядом с коробком спичек.

Она тихо села, глядя на него слегка задорным взглядом.

— У тебя, кажется, проблема, Теодор? Слишком много водки? — Она покачала головой. Ее улыбка исказилась, став насмешливой, извращенной, такой, что по спине пробежал холодок. — Это было глупо. Как мы можем получать удовольствие, если ты надрался так, что не можешь даже до меня дотронуться? Какой позор.

Горски попытался поднять голову. Руки. Пальцы. Ничего. Он не мог двигаться! Его глаза широко раскрылись. Он не мог пошевелиться, господи, господи, подумал он.

Франтишка спокойно нагнулась, проверяя его зрачки. — Препарат обычно начинает действовать через десять минут. — Она взглянула на часы на своем тонком запястье. — В вашем случае, ушло почти пятнадцать. Я так думаю, это потому что у вас скопилось столько жира на вашем уродском животе.

Она потянулась через него к тумбочке, проведя полными грудями по его покрывшемуся потом неподвижному лицу.

— Ничего? Твой вялый chuj даже не дернулся? Как печально.

Она достала из ящика и показала ему пакет, полученный от двоих украинцев.

— Думаешь, это было для тебя? Все еще мерзко улыбаясь, она убрала пакет в сумку. — Нет, ты неправ. Деньги были для меня, сержант. В качестве платы за мои особые таланты. Но не волнуйся, водка вся твоя. До последней капли.

Она взяла ополовиненную бутылку и вылила остаток на него. Водка покрыла его застывшее в ужасе лицо, щетину, грудь, впиталась в расстегнутую рубашку и грязную фуфайку. Струйки дорогого алкоголя потекли на кровать.

— Видите, какой беспорядок вы устроили? — Сказала она с отвращением. — У вас так много плохих привычек, сержант, — сказала она, поднимая сигарету и зажигая ее. — Курение, например.

Держа горящую сигарету пальцами, она встала с кровати, изящно повернулась, а затем засунула сигарету в его бесчувственные губы.

— Я думаю, что однажды курение вас убьет.

Сигарета выпала из рта на грудь. С мягким, дьявольским шумом, пропитанную спиртом одежду Теодора Горски объяло пламя. Через несколько секунд кровать превратилась в сплошное море огня.

Женщина, назвавшаяся Франтишкой, вышла из квартиры, не оборачиваясь, остановившись только, чтобы стереть свои отпечатки с дверной ручки. Когда она вышла из подъезда, начали тлеть шторы на окнах.

Уэйн Макомбер нетерпеливо ждал, когда черный самолет вырулит с залитой дождем взлетно-посадочной полосы и заедет в укрепленный закамуфлированный ангар. Как только оба двигателя выключились, он зашагал к начавшей открываться кабине.

Кевин Мартиндейл рысцой сбежал по трапу. За ним, как обычно, клином следовали двое телохранителей.

— Доброй утро, майор Макомбер, — весело сказал бывший президент США. — Надеюсь, вы не возражаете против незапланированного визита.

— Ваше право, сэр, — сказал Колотун, ухмыляясь в ответ. — Но если вы ожидали застигнуть нас за пинанием балды, то вам это не удалось. КПУ-один раскрыл ваш суперсекретный замысел, как только вы нажали клавишу «отправить» на вашем замечательном ноутбуке.

— Он действительно это сделал? — Спросил Мартиндейл, печально покачав головой. — Мне нужно будет действительно серьезно поговорить с нашим общим другом о его навязчивой привычке взламывать все, что видит. Влезать в секретные российские системы это одно, но влезать в чувствительные базы данных «Скайон» — совсем другое.

— Конечно, поговорите, — согласился Колотун. — Для всех так будет лучше. Вы помните хоть раз, чтобы он обращал внимание на какие-либо правила?

Мартиндейл усмехнулся, признавая это. За все годы, что он знал Патрика Маклэнэхэна, он никогда не видел, чтобы того держали в узде формальные протоколы или обычная житейская мудрость. Если этот бывший офицер ВВС решал, что что-то должно было быть сделано, он всегда просто прокатывался катком по любому сопротивлению, вне зависимости от того, чего это могло стоить его карьере и ему лично. Что, конечно, идеально подходило для различных секретных проектов Мартиндейла, когда тот входил в руководство страны и теперь, в «Скайон» тоже.

— Итак, что я могу для вас сделать? — Спросил Макомбер. — Или вы решили сообщить нам нечто? Например, что тренировки закончились, и начинается веселье?

— В смысле, боевая готовность? — Мартиндейл покачал головой. Сожалею, майор. Мы все еще в режиме ожидания, что полностью устраивает наших польских работодателей. И, честно говоря, я их не виню ни в коей мере. Кроме того, мы все еще не получили большей части самолетов. Так что давайте не будем спешить на войну, к которой мы не готовы и понадеемся, что Геннадий Грызлов даст нам время подготовиться.

— Вы думаете, он нам это даст?

Мартиндейл пожал плечами.

— Возможно. Русские сейчас ведут себя довольно тихо. Они уничтожили несколько боевиков, пытавшихся пересечь Днепр, и никто не взял их оккупационные силы за шкирку. Быть может, Грызлов и его командиры удовлетворены получением половины Украины и пока не голодны.

— Угу, верно, — сказал Колотун со скептическим выражением. — Все так и будет.

— Согласен, — сказал Мартиндейл с аналогичным выражением. — По моему личному мнению, только вопрос времени, когда русские увидят, что могут захватить еще, раз уж все идет так хорошо.

— Что же, если все накроется медным тазом, могу вас заверить, что наземные силы «Железного волка» полностью готовы, — ответил Макомбер.

— Я хотел бы убедиться в этом лично, если вы не возражаете, майор, — сказал бывший президент, смягчая свое выражение отработанной самоуничижительной улыбкой. — Тем из нас, кто занимается кабинетной работой, иногда нужно обрести уверенность, убедившись, что люди, находящиеся на острие атаки не такие амебы, как мы.

— Без вопросов, — ответил Макомбер, направившись к полноприводному внедорожнику «Tarpan Honker» польского производства, экспроприированному им на польской базе в Повидзе. Как только Марнтиндейл занял пассажирское сидение, он на высокой скорости вывел машину их защищенного ангара и направился через лес по грунтовой дороге, идущей вокруг аэродрома.

Дождь лил всю ночь, но теперь в массе темных облаков над головой начали появляться просветы, словно они начали расходиться.

— Но генерала Маклэнэхэна вы не встретите, — сказал Колотун, вглядываясь в забрызганное грязью лобовое стекло. — Я отправил КПУ-один на патрулирование примерно в тридцати километрах к северу отсюда. Я хочу убедиться, настолько этот хитровывернутый тепловой камуфляж эффективен в реальных условиях.

Мартиндейла это, похоже, взволновало.

— Вы отправили Кибернетическое пехотное устройство бродить за пределами периметра безопасности?

— Угу.

— Разве это не лишний риск? — Спросил Мартиндейл, нахмурившись. — Что, если КПУ увидят люди, которым не положено знать о них? Например, местное население?

Макомбер посмотрел на него.

— Ну, будет плохо. — Он пожал плечами. — Но не настолько плохо, как если окажется, что мы узнаем о том, что это тепло-адаптивное барахло работает не так, как предполагалось, когда будет уже слишком поздно. Например, когда на нас будет идти полная жопа российских солдат и танков.

— Но я хотел бы надеяться, что у вас готово оправдание на случай, если что-то пойдет не так, — сухо сказал Мартиндейл. — Я заверил президента Вилька и его кабинет, что эскадрилья «Железный волк» будет действовать так скрытно, как это только возможно.

— Расслабьтесь, — сказал Колотун, снова улыбнувшись. — Если какой-нибудь польский фермер поднимает крик о том, что видел, как по его полю топтался огромный робот, мы всегда можем сказать, что это были съемки фантастического фильма.

— Это может сработать, — сдался Мартиндейл с явной неохотой. Он поморщился. — Тем не менее, вы слишком полагаетесь на удачу, майор.

— Да, это чертовски верно, — спокойно признал Колотун. Он оскалился. — Но, опять же, господин президент, за это вы мне платите большие деньги.

— Уел, ничего не скажешь, — согласился Мартиндейл, печально покачав головой.

Грунтовая дорога сделала поворот и вошла в самый густой лес. Деревья росли так близко к ней, что казалось, что они ехали по зеленому туннелю.

Вдруг Макомбер ударил по тормозам. Он едва успели остановиться перед лежавшим поперек дороги бревном. Судя по всему, дерево было повалено во время вчерашней грозы.

Матерясь под нос, Колотун начал сдавать назад. И в ту же секунду остановился. Они был окружены появившимися словно из-под земли солдатами с мрачными лицами, в камуфляже и дополнительном барахле для маскировки, с автоматами М4, направленными на внедорожник.

Прежде, чем Макомбер и Мартиндейл успели что-либо сделать или даже сказать, один из них подошел ближе.

— Бах! — Сказал он, наведя на них автомат. — Вы оба мертвы.

— Это точно, Иэн, — сказал Колотун, улыбнувшись. — Мертвы, как и эта дверь и любая другая деталь этой чертовой машины, которая придет тебе в голову. Хорошая работа.

— Рад стараться, сэр, — ответил другой человек с улыбкой. Полоска белых зубов смотрелась странно на фоне коричневых, зеленых и черных пятен камуфляжной раскраски на лице. Он быстро отдал честь и дал знак своей группе.

Те быстро убрали бревно с дороги, освобождая проезд для «Тарпана».

— Кто это, черт его дери, был? — Требовательно спросил Мартиндейл, как только они отъехали.

— Капитан Иэн Шофилд, — ответил Колотун. — Я подобрал его в канадском Полку Специального Назначения в прошлом году. Он там с ума сходил от осознания того, что делать ему нечего — я имею в виду, в армии мирного времени.

— И что это было?

— Я назначил Шофилда командиром разведывательно-диверсионной группы глубокого проникновения, — сказал Макомбер и усмехнулся. — И, как видите, он очень и очень хорош.

— Вы знали, что он собирается устроить «диверсию» с нашим участием? — Требовательно спросил Мартиндейл.

— Нет, — запальчиво ответил Колотун. Он изумленно покачал головой. — Последнее, что я знал о нем и его ребятах, это то, что они работали далеко к северу отсюда, прикрывая КПУ-один. — Он посмотрел на седого исполнительного директора «Скайон». — Когда я говорил, что наземные силы «Железного волка» хороши, я имел в виду их.

— Они… Ну да, конечно, — согласился Мартиндейл. — Затем он тонко улыбнулся. — Я просто рад, что они были не настолько хороши, чтобы довести меня до инфаркта.

— Да, я боялся, — ответил Макомбер.

— Боялись? — Спросил Мартиндейл, поднимая бровь.

Колотун кивнул, снова улыбнувшись.

— Да, боялся. Так как генерал Маклэнэхэн постоянно занимает КПУ-один, у меня остается только один робот в запасе. Если бы мне пришлось задействовать его, чтобы сохранить вам жизнь, наша огневая мощь сократилась бы наполовину. Это было бы плохо.

— Знаете что, майор? — Сказал Мартиндейл с явным раздражением. — Вы еще один удивительно недисциплинированный сукин сын.

— Так точно, сэр, — радостно согласился Макомбер. — Именно за это…

— Я плачу вам большие деньги, — закончил за него экс-президент. Медленно, почти против воли, он слегка усмехнулся. — Ладно, майор, сдаюсь. Просто попытайтесь закончить эту экскурсию без новых сюрпризов, ладно?

— Стараюсь, как могу, — заверил его Макомбер. Он закрутил руль влево, поворачивая на другую грунтовку, идущую на запад. — Следующая станция ЦДУ.

— ЦДУ?

— Центр Дистанционного управления, — объяснил Макомбер. — Или высокотехнологичная игровая площадка Брэда Маклэнэхэна и его Воздушного цирка веселых юных авиаторов. Они в последнее время очень заняты, выясняя, как разбивать на симуляторе XF-111 и другие самолеты различными интересными и дорогими способами. Вместе с другими занимательными вещами, которые могут вас удивить, особенно после получения сметы из бухгалтерии.

— И что это означает, Колотун? — Сказал Мартиндейл, явно пытаясь понять, говорить ему сердито, раздраженно или просто недоумевающе. Макомбер просто улыбнулся.

Они подошли к большому утыканному антеннами зданию центра дистанционного управления и направились в главный зал. Остановившись у открытой двери, Макомбер молча кивнул Мартиндейлу входить и полюбоваться тем, что происходило внутри.

Никто из пилотов или штурманов, столпившихся в комнате, не заметил их. Они были слишком заняты, читая вводные по предстоящей операции на своих планшетах. На всех были темно-зеленые куртки, рубашки с воротником и черные галстуки-бабочки — все это смотрелось похожим на форму КВВС времен Второй Мировой войны. На шевронах эскадрильи была изображена металлически-серая голова робота-волка с горящими красными глазами на ярко-зеленом фоне.

Мартиндейл покачал головой, не в силах поверить.

Брэд Маклэнэхэн находился в центре событий, прорабатывая детали следующих учений.

— Сегодня утром мы собираемся отработать довольно хитрую схему по части противовоздушной обороны. Мы разработали ее вместе с капитаном Розек, а также полковником Павлом Каспереком, командиром 3-й тактической эскадрильи. Полковник Касперек и его ребята летают на F-16 «Файтинг Фалкон». Наш план нацелен на отработку совместных действий его истребителей и наших беспилотных и дистанционно-пилотируемых аппаратов. Мы будет отрабатывать действия против мощного и полноценного российского авиационного налета — включающего истребители-бомбардировщики Су-34, вооруженные передовыми ракетами «воздух-земля» и противорадарными ракетами, с прикрытием истребителями Су-35. И еще, быть может, парочкой неприятных сюрпризов, на усмотрение программы симулятора.

— Вы хотите снова нас всех условно убить, Брэд? — Жалобно спросил кто-то из пилотов.

Маклэнэхэн-младший усмехнулся.

— Не всех, Билл. Только тебя. Но я смотрю, ты не параноик, потому что на тебя у меня особые планы. — Остальные пилоты «Железного волка», включая того, о котором шла речь, рассмеялись.

— Операция назначена на 02.00, - продолжил Брэд. — После запуска симуляции мы получим новые сводки по погоде. Вероятно, она будет хреновой.

— То есть, темная ночь с грозой, — сказал один из штурманов «Железного волка».

— В яблочко, Джек, — согласился Брэд. Он посерьезнел. — Можете также ожидать помехи высокой интенсивности, так как русские попытаются заглушить радары польской ПВО к чертовой матери.

Поняв, что это все будет еще надолго, Макомбер кивком указал на выход. Мартиндейл кивнул без ясного выражения на лице.

Выйдя из центра дистанционного управления, Мартиндейл выпалил:

— Форма? — Он медленно покачал головой. — Брэд Маклэнэхэн одел моих летчиков в военную форму?

— Ага, — пожал Колотун массивными плечами. — Он говорит, что форма помогает ему сплотить группу. Как и то, что он их всех до посинения гоняет на симуляторах. Кроме того, они сейчас не сотрудники «Скайон». Они пилоты эскадрильи «Железный волк».

— А другие наши люди тоже носят форму вроде этой? — С сомнением сказал Мартиндейл.

— Вы имеете в виду вне боевой обстановки, где камуфляж имеет смысл? — Уточнил Макомбер. — Конечно, нет. Но, опять же, мои люди привыкли носить все, что помогает им не выделяться. Вплоть до тюрбанов, бород и теннисных туфель… Но одеваться красиво, как эти юные летчики-налетчики, они не станут без необходимости.

— Но это работает, как и говорит Брэд?

— Да. Да, это так, — кивнул Макомбер. — Я тоже сначала думал, что все это полная ерунда, что малыш просто захотел власть показать. Или что у него просто мозги набекрень. Но должен признать, что эта куча девочек-институток начинает складываться в боевую эскадрилью, которую вы и генерал Маклэнэхэн хотели иметь. Этим парням и девушкам пару дней назад вправили мозги на симуляторе. Теперь они действительно хотят справиться со всеми безумными сценариями, которые малыш на них вываливает.

Мартиндейл помолчал, переваривая все, что он услышал и увидел. Наконец, он посмотрел на крупного человека с очень серьезным выражением.

— Я тут кое-что подумал, майор.

— Сэр?

— Если то, что вы мне только что сказали о работе Брэда Маклэнэхэна с экипажами «Железного волка» правда, быть может, настало время перестать называть его малышом.

Теперь мысли Макомбера лихорадочно заметались. Наконец, он торжественно кивнул.

— Да, господин президент. Я тоже понял, что вы абсолютно правы.

Официанты сновали вокруг одетых в парадную форму офицеров, сидевших за длинным столом, накрытым белой скатертью в частном зале. Они ловко убрали со стола тарелки с остатками традиционных праздничных блюд — картофельных оладий с красной икрой, вареными яйцами и луком, креветок в оливковом масле с чесноком и перцем; котлет из телятины с перепелиными яйцами и огуречным салатом; говяжьей вырезки в вине с лесными грибами и жареной картошкой. Следом за ними появилась новая волна официантов, несущих подносы с десертами — парфе с фисташковым бизе и апельсинами; чизкейками самого аппетитного вида и горячими яблочными пирогами с корицей. Наконец, появилась еще большая группа официантов с бутылками вина, фирменного пива и водки.

Сидевшая во главе стола слева от Брэда Маклэнэхэна, капитан Надя Розек подождала, пока сотрудники ресторана закончат свою работу и уйдут, закрыв за собой двери. Затем она, улыбаясь, отодвинула стул и встала, только слегка пошатываясь. Она подняла бокал. — Друзья! Товарищи! Соратники! Do Eskadry Żelazny Wilk!

С ослепительными улыбками, все собравшиеся — офицеры связи из польского спецназа и персонал эскадрильи «Железный волк» — вскочили на ноги. Поляки были одеты в предписанной уставом форме, пилоты «Железного волка» — в куртки защитного цвета и рубашки с галстуками, но без шевронов с головой механического волка.

— За эскадрилью «Железный волк»! — Хором протянули они, повторяя тост. Они осушили бокалы и наполнили их заново. Этот торжественный ужин и последующие выходные в Варшаве были наградой за недели напряженной работы, долгие часы тренировок и строгий режим. Он ознаменовывал их переход в новое качество.

Ощутив теплую атмосферу, созданную вкусной едой, обильным питьем и подающим надежду товариществом, Брэд Маклэнэхэн повернулся к Наде, поднимая бокал.

— За Польшу! — Он пробежался в памяти по различным материалам, которые читал об этой стране. Поляки были гордым народом, и было важно учесть это. Затем, почти без запинки, нужная фраза сама собой всплыла в голове. — Za wolność naszą i waszą! — Сказал он, убедившись, что вспомнил правильно. — За вашу и нашу свободу!

Это был традиционный лозунг поляков, изгнанных со своей родины, которые сражались в качестве солдат, помогая освободить других по всему миру.

С одобрительным гулом поляки и их новые товарищи из эскадрильи «Железный волк» повторили тост и залпом выпили.

Надя просто засияла от восторга.

— Это было замечательно, — прошептала она, наклоняясь, чтобы поцеловать его в обе щеки. А затем, к удивлению и радости Брэда, она снова поцеловала его, но на этот раз в губы. Ее серо-голубые глаза озорно искрились.

У него перехватило дыхание.

Тосты следовали один за другим, вино, пиво и водка текли рекой. Поляки, похоже, были полны решимости сделать так, чтобы воспоминания запомнились их новыми товарищам из «Железного волка» по возвращении на базу в Повидзе надолго — как и похмелье.

Брэд, изучая выражение лица Нади, боролся за сохранение контроля над собой. Он старался ограничиваться глотками, а не опрокидывать рюмку за каждым тостом, объявляемым его людьми или поляками. Если ее мысли и чувства действительно двигались в том направлении, на которое он надеялся, он, безусловно, не хотел, чтобы этим вечером его можно было охарактеризовать как «напился до недееспособного состояния».

Праздник затянулся за полночь, когда измученные сотрудники ресторана, наконец, смогли выпроводить в общем нетрезвых и совершенно веселых гостей на холодный ночной воздух. Даже после этого смех и песни продолжали раздаваться какое-то время, эхом отражаясь от булыжной мостовой и барочных зданий рыночной площади. Наконец, сборище офицеров разошлось, громко прощаясь, яростно пожимая друг другу руки и обнимаясь — после чего отдельными группами и парами медленно разбрелись по сторонами, направляясь каждый в свою сторону по темным улицам исторического центра Варшавы.

К своей великой радости, Брэд пришел в себя, идя рядом с Надей Розек, приобняв ее за талию. Улыбаясь сама себе, она наклонилась к нему.

— Dobranoc, Надя! И вам тоже, мистер американец! Услышали они за спинами немного невнятный радостный голос. Все еще обнимаясь, они обернулись, увидев одного из польских офицеров, капитана Казимира Яника, с радостным видом тащившегося за ними.

— Ты куда, Казимир? — Спросила Надя.

— Да к подруге своей, — радостно пробормотал Яник. — Ее соседка по квартире стюардесса, и сейчас далеко — в Нью-Йорке, или Лондоне, или еще где. На много часов! Или даже дней! Разве это не повезло?

— Действительно, — согласилась Надя с улыбкой. — Что ж, доброй охоты, Казимир!

— Спасибо! — Глупо посмотрел на них молодой польский офицер. — А вы сами куда такой чудной ночью? Куда собираетесь?

— Думаю устроить мистеру Маклэнэхэну пешую экскурсию по Старому городу, — мягко сказала Надя. — Показать достопримечательности.

— Отличная идея! — Согласился Яник. — Доброй ночи! — Помахав им, он повернулся и пошел через площадь, напевая себе под нос.

— А куда мы на самом деле? — Тихо спросил Брэд, собравшись духом.

— Ну, у меня квартира в Старом городе, — сказала Надя с очаровательной улыбкой, от которой сердце забилось чаще. — То есть, судя по всему, туда.

— А соседка по квартире? — Спросил Брэд, у которого внезапно пересохло во рту. — Она в городе или где-то далеко?

Надя тихо рассмеялась.

— К счастью для тебя, — сказала она с озорной улыбкой, блестя глазами, — у меня нет никакой соседки.

Никто из них не заметил темно-синий фургон, стоявший с заведенным двигателем за площадью. Внутри темного салона сидели двое.

— Вон, — сказал один из них, толкнув второго и показывая пальцем в грязное лобовое стекло. — Вот, кто нам нужен.

Второй, немного щурясь, наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть, о ком идет речь. Он включил фонарик, направив луч на черно-белые фотографии, лежавшие у него на коленях, и кивнул.

— Ты прав. Это точно наша цель. — Он злобно улыбнулся, проверяя шприц в кармане. — Это будет легко. Мне почти совестно, что мне еще и оплатят это дело.

Первый фыркнул.

— Не сомневаюсь, — он потянулся вниз, переключая передачу. — Просто убедись, что не будет никакой суеты или тревоги. Босс хочет, чтобы подарочек доставили заказчику в целости и перевязанным розовой ленточкой.

Капитан Казимир Яник медленно приходил в себя, словно поднимаясь вверх из темного, бездонного колодца. Невидимые волны накатывали на него, беспорядочно сотрясая стены. Низкий, унылый рев заполонял все вокруг, становясь все громче. Голова ужасно болела.

Он с усилием раскрыл глаза. Нет, это была не темная яма, подумал он. Он сидел на скамейке в кузове крытого брезентом грузовика, наполненного другими людьми. Снаружи было темно, шел проливной дождь, но он мог видеть достаточно, чтобы понять, что грузовик, трясясь и качаясь, ехал по неровной проселочной дороге. Не было видно ничего, похожего на фонари или дома.

Что, черт возьми, происходит, подумал он? Последнее, что он помнил, это как пожелал доброй ночи Наде Розек и тому высокому широкоплечему американцу. Неужели он был настолько пьян, что не помнил, как забрался в этот грузовик и только потом потерял сознание? Или кто-то подобрал его с тротуара после того, как он отключился? Или это было каким-то розыгрышем со стороны ребят из части?

Яник присмотрелся к своей одежде. В затуманенном сознании возникло некое месиво темных и светлых пятен. Камуфляж, понял он, с трудом сосредотачиваясь. А что с повседневной формой, в которой он пришел в ресторан? Сколько он проявлялся в пьяной отключке?

Борясь со сковывающей сознание сонливостью, молодой капитан польского спецназа осмотрел шестерых мужчин, сидящих рядом с ним в кузове грузовика. Большинство из них были в камуфляже. Но, в отличие от него, они были вооружены, держа в руках карабины М-4 и другие оружие. Их внимательные глаза встретили его ничего не понимающий взгляд без особого выражения. Хуже всего, что он не мог узнать никого из них.

Господи, пробило сознание Яника. Кто все эти люди? Он приоткрыл рот, намереваясь спросить.

А потом сразу же закрыл его, увидев мрачное лицо человека, сидящего напротив него с автоматом, направленным прямо ему в грудь. Тот холодно кивнул. Молчи, сказал он одними губами.

Грузовик дернулся, сворачивая с разбитой проселочной дороги на городскую улицу. Здания были темны, горели всего несколько случайных уличных фонарей.

С тихим визгом тормозов, грузовик остановился.

— Выходи, — прорычал человек, направив на него автомат.

Яник повиновался, неловко выбравшись из кузова. Остальные сделали то же самое, выстроившись рядом. Дождь лил, как из ведра, заполняя водой разбитый тротуар. В одном из домов скрипнула дверь, и на улицу вывалились еще несколько человек.

Новоприбывшие были в гражданской одежде темных цветов и вооружены до зубов — большинство российским стрелковым оружием. Их главный, худой, жилистый человек с отвратительно обезображенным шрамами лицом, со знанием дела держал в руках автомат АК-74М. Изо всех сил борясь с серой дымкой перед глазами, Яник присмотрелся к нему. Его глаза были пусты, подумал он, ощутив еще больший страз. Никаких эмоций, ни страха, ни гнева… Вообще ничего человеческого. Просто холодный, безжалостный расчет.

Смерть, с ужасом подумал Казимир Яник. Я встретил саму смерть.

Несмотря на темноту и проливной дождь, Федир Кравченко увидел, как молодой офицер польского спецназа побледнел. Он кивнул своим людям, стоявшим за спиной пленного. Те молча расстелили на мокром асфальте брезент и расступились.

Кравченко поднял АК-74. Он увидел, как глаза пленного расширились, и снова кивнул.

— Примите мои извинения, капитан, — тихо сказал он по-польски. — Но ваша несчастная судьба послужит великой цели, как вашей стране, так и моей.

— Нет, стойте! — Запинаясь, произнес Яник, поднимая руки.

Кравченко дважды выстрелил в него, в живот и грудь.

Поляк упал на землю. Он умер в считанные секунды.

— Заверните его в брезент, — сказал украинец своим людям. — И берете его. — Он посмотрел на часы. У них было полчаса на то, чтобы преодолеть десять километров до точки, где их ждали Литвин и остальная группа. Более, чем достаточно, подумал он, особенно в такую погоду, которая, похоже, убедила русских держаться поближе к существующими контрольно-пропускным пунктами и укреплениям.

Павло Литвин присел у ржавого металлического забора. Обтянутый новой колючей проволокой, забор простирался в промокшую местность в обе стороны насколько хватало глаз. Когда русские захватили этот старый украинский аэродром и начали использовать его как базу для своих самолетов, они должны были укрепить оборону. Но если они это и сделали, то нововведения были совершенно не очевидны. Он нахмурился.

— Проблемы? — Прошептал Кравченко.

Литвин пожал плечами.

— Эти русские ублюдки не глупы. Наверное, они замкнули проволоку в сеть. Это значит, что они узнают о том, что мы идем, как только мы сделаем первый же разрез.

— Да, так и будет, — согласился Кравченко. Он посмотрел на крупного человека. — Ты знаешь план.

— План я знаю, — согласился верзила. — Но только похоже, что нам пришлось пройти столько всего, только чтобы потерпеть неудачу в самом конце.

Тонкая улыбка с намеком на юмор мелькнула на изувеченном лице Кравченко.

— Ну, Павло, в этом случае, наш план пойдет в унитаз. — Он похлопал Литвина по плечу. — Таким образом, лезь через чертов забор и вперед!

Ворча под нос, крупный человек начал работать кусачками, быстро нарезая широкий проем в ржавом заборе вокруг аэродрома. Не последовало никаких звуковых сигналов, однако на всех сооружениях за летным полем начали загораться огни, освещая ангары, укрытия самолетов и огневые точки из мешков с песком.

Кравченко повернулся к партизанам, пригнувшимся за его спиной.

— Вперед, вперед!

Они молча вскочили на ноги и рванулись в проем. Украинский майор и его крупногабаритный приближенный шли прямо за нами, а следом за ними еще четыре человека тащили брезент с телом капитана польского спецназа.

Оказавшись за забором, Кравченко жестами указал группе рассеяться по высокой промокшей от дождя траве. Павло Литвин повел одну группу направо. Люди, несшие тело Яника, направились за ним.

Кравченко повел остальных влево. Помимо стрелков, его группа включала двоих человек, оставлявших расчет 84-мм безоткатного орудия «Карл Густав». Один нес сам гранатомет, второй тащил ранец с двумя фугасными и двумя кумулятивными выстрелами.

Над аэродромом разнеслось стакатто автоматического огня. Люди Литвина открыли огонь по российским часовыми у диспетчерской и ангаров с большого расстояния. Они стреляли короткими очередями и рывками бросали на новые позиции до того, как превосходящие числом и огневой мощью часовые могли сосредоточиться на них.

Группа Кравченко залегла в мокрую траву у края длинной бетонной полосы. Они находились примерно в трехстах метрах от двух свежесооруженных укрытий для самолетов. Кравченко подался вперед, чтобы лучше рассмотреть их в прибор ночного видения. Эти временные укрытия не предназначались для защиты от вражеских авиаударов. Построенные из легких металлических и кевларовых конструкций, они давали некоторую защиту от осколков и малокалиберных пушек. Хотя на самом деле они предназначались для того, чтобы группы наземного обслуживания могли выполнять свою работу в любых погодных условиях.

Как сегодня, в этот проливной дождь, подумал украинец, обнажая зубы в хищной улыбке. Судя по яркости света, исходящего из обоих укрытий, российские наземные группы были заняты подготовкой двух штурмовиков Су-25СМ к запланированному на завтра патрулированию над так называемой Зоной защиты.

Он повернулся к расчету «Карла Густава».

— Заряжайте противотанковый. Цель правое укрытие.

Заряжающий кивнул, доставая из ранца один из двух кумулятивных выстрелов. Он просунул выстрел в казенник безоткатного орудия и взвел его. Гранатометчик поднял орудие, направив на стоянку.

— Огонь! — Прошипел Кравченко.

ФФФВШШШУУУУХХХХ!

Граната вылетела из «Карла Густава» с ослепительной вспышкой и струей огня из казенной части гранатомета, преодолевая почти три сотни метров в секунду. Она ударила прямо в одно из укрытий, пройдя через кевларовую обшивку как раскаленный добела нож сквозь масло, и взорвалась. Взрыв и осколки превратили фюзеляж Су-25 в горящий остов. Спустя несколько мгновений взорвались топливо, 30-мм снаряды и ракеты, подготовленные для установки на самолет, разлетаясь во все стороны по бетонной стоянке.

— Уходим! — Крикнул Кравченко группе. Они вскочили и направились к дыре в заборе. Затем он вытащил свисток и дал серию коротких резких сигналов, передавая тот же приказ группе Литвина.

Внезапно справа от партизан взлетели комья земли и травы, начав перемещаться влево — охрана около диспетчерской вышки открыли огонь из ручного пулемета. Русские, наконец, проснулись, подумал Кравченко. Вовремя. Но, учитывая дальность и проливной дождь, было почти невозможно попасть в них.

Тем не менее, пули начали подбираться достаточно близко, чтобы сделать следующую часть плана правдоподобной.

— Брось гранатомет, — сказал он расчету «Карла Густава». — Гранаты оставьте.

Стрелок неохотно кивнул, бросив тяжелую трубу в сторону, в высокую траву, чтобы русские обнаружили его позже.

Когда они собрались за забором, Кравченко посмотрел на Литвина. Как обычно, крупный человек шел последним.

— Кто-нибудь ранен, Павло? — Спросил он.

— Никого, — ответил Литвин.

— Кроме, я полагаю, капитана Яника, — поправил его Кравченко с кривой ухмылкой.

— Кроме него, — сухо признал верзила. — Мы бросили его тело рядом с местом, откуда открыли огонь по часовым.

Улыбка Кравченко стала несколько искренней.

— Очень хорошо. Я уверен, что русские найдут подсказку в кармане своей добычи… Исчерпывающей.

Используя дождевик в качестве импровизированной палатки, чтобы скрыть луч фонарика, капитан спецназа Тимур Пелевин осмотрел окровавленный клочок бумаги, найденный на теле террориста, погибшего при нападении на аэродром в Конотопе несколько часов назад. Помимо найденного безоткатного орудия шведского производства, это было одна из улик, найденная поднятым по тревоге гарнизоном на месте боя. Товарищи погибшего, судя по всему, сняли остальное перед уходом. Шевеля губами, капитан, запинаясь, переводил надпись латиницей в более привычную ему кириллицу.

— Зеленая улица семь, — пробормотал он.

Он выключил фонарик, подождал несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте и снял накидку. Двое его старших лейтенантов присели рядом, ожидая распоряжений.

— Похоже, что разведка ВВС на этот раз сработала как надо, — сказал он им, указывая на темную улицу. — Наша цель — четвертый дом справа.

Они посмотрели туда, куда он указывал. Даже несмотря на дождь, они смогли разглядеть небольшое отдельно стоящее здание с низкой крышей. Как и остальные дома на этой маленькой улице, дом стоял на небольшом садовом участке рядом с грязным сараем для хранения инструментов и прочего.

— Нужно ударить по убежищу террористов быстро и жестко, — подчеркнул Пелевин. — Если они еще не поняли, что их убитый попал в наши руки, мы могли бы застать их там.

Один из лейтенантов поднял бровь.

— А если террористы расставили там мины?

— Тогда это будет очень плохой день для Пелевинской бабы, — проворчал капитан. — Ты первый, Юрий.

Лейтенант тонко улыбнулся.

— В таком случае, беру свои слова обратно.

— Поздно, — сказал ему Пелевин. — Но не переживай, я буду рядом. — Он взглянул на часы со светящимися стрелками. — Выводите людей на позиции, джентльмены. У вас пять минут.

Тихо и осторожно, хорошо подготовленные российские спецназовцы охватили темный дом со всех сторон, двигаясь по небольшим огородами и перелезая через ветхие заборы. Они двигались парами, один постоянно прикрывал другого, пока тот двигался.

Еще до истечения назначенных Пелевиным пяти минут он и его люди были готовы. Штурмовые группы расположились у переднего и заднего выхода, снайперы взяли под наблюдение окна.

Капитан глубоко вздохнул и плавно выдохнул, замедляя бешено колотящийся пульс. Он нажал кнопку рации.

— Один. Два. Три. Vkhodi! — Приказал он.

Один из спецназовцев выбил дверь кувалдой и отпрянул, позволяя другим бросить в проем светошумовые гранаты. Еще до того как прошли шум в ушах и головокружительный калейдоскоп вспышек в глазах прошли, российские спецназовцы ворвались в дом с оружием наготове.

Дом был пуст.

Нахмурившись, Пелевин начал ждать, пока его люди обыщут ящики и шкафы. Пока что все указывало на то, что те, кто проживал в этом доме, бросили его в страшной спешке. На кухне осталась грязная посуда с остатками еды. Чемоданы, собранные наполовину. Неубранные кровати, грязные следы на полу. Но никакого оружия. И, что еще хуже, никаких бумаг или других документов, которые позволили бы опознать террористов.

— Капитан! — Крикнул один из его людей со двора. — Вам нужно взглянуть на это!

Несколько минут спустя, Пелевин оказался в тускло освещенном погребе прямо под домом. Стены были выложены шлакоблоками, но пол был земляным. Сделан он был явно для хранения овощей, подумал он. Но теперь это было нечто совершенно иное.

Это был склад оружия.

У дальней стены стояли несколько автоматов. Он взял один и осмотрел. Это был американский карабин М4А1. Другие тоже. В открытом ящике находились магазины к ним и патроны калибром 5,56. Другие ящики были полны гранат различных типов, в том числе польских RGZ-89. В углу под камуфляжной сеткой он обнаружил полевую рацию SINCGARS американского производства.

Снова сильно нахмурившись, Пелевин повернулся к лестнице. Это было выше его уровня знаний. Нужно было вызывать следственную группу ГРУ. Возможно, они смогут определить, откуда террористы добыли всю эту передовую военную технику.

Но что-то блеснуло на земляном полу и привлекло его внимание. Он опустился на колени. Кто-то уронил пластиковую карточку, наполовину втоптав ее в землю грязным ботинком.

Офицер спецназа осторожно поднял карту с земли и внимательно рассмотрел ее под светом фонарика. Это было некое удостоверение. И лицо на фотографии было ему знакомым. Он резко выдохнул от удивления, вспомнив, где видел этого человека.

Покрывшись потом, Пелевин взглянул на имя и звание, указанные на карточке.

Матерь божья, подумал он, бледнея. Террорист, убитый при нападении на занятый российскими силами конотопский аэродром, был капитаном самого элитного подразделения специального назначения Польши?

Все еще в шоке, Пелевин вскарабкался по лестнице и схватил своего радиста.

— Соедини меня с генералом Зарубиным! Сейчас же! Скажи, что это срочно!