Железный волк

ДЕВЯТЬ

Сергей Тарзаров вошел в кабинет президента Геннадия Грызлова все той же неторопливой походкой, хорошо служившей ему в течение десятилетий, проведенных на верхних эшелонах российской власти. Долгий опыт научил его важности невозмутимого внешнего вида перед лицом любого кризиса. Его почти противоестественное спокойствие было испытанным средством ободрения подчиненных, успокоения начальства, и нервирования врагов.

Однако внутри, в своем усталом разуме, куда никто не мог проникнуть, Тарзаров ощущал себя толстым упитанным кроликом, внезапно приглашенным на обед с голодным тигром. Новости о теракте на авиабазе в Конотопе, судя по всему, грозили спровоцировать Геннадия Грызлова на еще одну разрушительную волну ярости, которые Тарзаров находил одновременно ужасными и утомительными. Всех знавших этого молодого человека за фасадом внешнего блеска и харизмы, эти истерики, достойные избалованного двухлетнего испорченного ребенка, сводили с ума. И, конечно же, выбирали у начальника его штаба все запасы терпения.

Он остановился у дверей. Иван Уланов, личный секретарь президента, имел осунувшийся вид и мутный взгляд, но не более того. Это был добрый знак, подумал Тарзаров. В не столь отдаленном прошлом, Грызлов имел обыкновение физически изливать гнев на беззащитных подчиненных — иногда вынуждая их обращаться в закрытие частные медицинские клиники для неотложной помощи.

— Вас ожидают немедленно, сэр, — устало сказал Уланов. — Президента только что проинформировал за защищенной линии генерал Зарубин.

Тарзаров кивнул. Он уже видел сводку по доказательствам, обнаруженным подразделением спецназа, приданным мотострелковой бригаде Зарубина. Его все еще поражал, что поляки оказались настолько глупы, чтобы прямо напасть на Россию, не говоря уже о том, чтобы попасться с поличным. И все же обличительные факты не оставляли никакого другого реального объяснения. Возможно, Петр Вильк не был настолько умен, насколько казался. Или же, находился в большей панике от российской оккупации восточной Украины, чем кто-либо догадывался. Тарзаров поднял бровь.

— И что же с мебелью в кабинете президента?

— Пока что все в порядке, — сказал с кривой улыбкой Уланов.

Тарзаров подавил внезапное, шедшее в полный разрез с его характером желание присвистнуть от удивления. На мгновение он подумал, что не знает, что его беспокоило больше — нетипичная демонстрация Грызловым самоконтроля или возможность того, что тот просто ждал подходящей аудитории для нового концерта.

Все еще озадаченный, он вошел в кабинет.

Грызлов поднялся из-за стола и коротко кивнул.

— Доброе утро, Сергей. Садитесь.

Тарзаров сделал, как ему было сказано, осторожно опустившись в кресло напротив президента[40].

— Да, господин президент?

— Вы должны организовать встречу совета безопасности в полном составе, — сказал Грызлов. — Сегодня в полдень.

— С целью обсудить обнаруженное нашими силами в Конотопе? — Уточнил Тарзаров.

— Вам когда-нибудь надоест пользоваться такими сухими бюрократическими эвфемизмами, Сергей? — Спросил президент с тонкой улыбкой без всякого ощущения юмора. — Давайте говорить прямо и по существу. Наш совет национальной безопасности должен собраться, чтобы определить ответ на четкое, прямое и неопровержимое доказательство предательской агрессии Польши простив нашей Родины и ее граждан. Обсуждать что-либо еще не будет никакой нужды. И желания.

Тарзаров кивнул, признавая его точку зрения.

— Да, господин президент, — он посмотрел на электронные часы на столе Грызлова. — Мне нужно время, чтобы захваченное орудие и документы польского спецназа доставили сюда для более тщательного изучения.

Грызлов покачал головой.

— В этом также нет необходимости, — поджал он плечами. — Или, если на то пошло, нет возможности. Я уже избавился от этих доказательств.

Тарзаров выпрямился, будучи застигнут врасплох.

— Что?

Грызлов улыбнулся.

— Неужели все-таки лед тронулся? — Усмехнулся он. — Не волнуйтесь, Сергей. Я не спустил эти винтовки и документы в унитаз и не сжег все это. Я просто отправил доказательства туда, где они смогут нанести нашим врагам наибольший ущерб.

Тарзаров медленно выдохнул. Возможно, президент России обнаружил, что мог приводить своих подчиненных в ступор юмором с той же эффективностью, что и своими граничащими с умственной неполноценностью приступами ярости? Возможно, устало подумал он. Откинувшись на спинку кресла, он попытался придать себе более расслабленный вид.

— Могу я спросить, куда именно, господин президент?

— В Женеву, — просто ответил Грызлов.

Резиденция ООН в Женеве, Дворец Наций, была известна открывавшимися видами на Женевское озеро и заснеженные пики французских Альп, язвительно подумала министр иностранных дел Дарья Титенева. К сожалению, эти захватывающие виды предназначались только для туристов. Работа дипломатов была привязана к набору душных кабинетов и конференц-залов.

В переговорах этим утром с миниатюрной американской госсекретарем Карен Грейсон ничего особенного не было. Вместе с соответствующими помощниками, а также наблюдателями от Польши и других стран НАТО, они собрались в зале совета дворца. Расшитые золотом шторы занавешивали окна во всю стену, оставляя ее в зале, который зеленый ковер, зеленые кожаные кресла и белые мраморные стены давили на нее, делая это место похожим на кабинет директора перегруженного похоронного бюро, чем на место проведения серьезных переговоров. Золотые и светло-коричные фрески, демонстрировавший якобы прогресс человечества через технологии, здоровье, свободу и мир не могли разрядить обстановку. Еще одна замечательная ирония заключалась в том, что эти фрески, выполненные каталонским художником Хосе Марией Сертом, были переданы предшественнице ООН, Лице Наций, жестоко ею нелюбимым испанским правительством в мае 1936, всего за несколько недель до того, как испанская гражданская война разорвала Испанию на части.

Возможно, холодно подумала она, была правда в старой поговорке, что дипломатические встречи начинались тогда, когда подлинные мир и справедливость намеревались умереть.

По крайней мере, на данный момент Титенева и ее американская коллега были заняты процессом убийства в относительно приватной обстановке. Галерея на втором этаже с видом на зал была закрыта. Ни одна из сторон, участвовавших в переговорах, ни была готова делать детали достоянием общественности.

То есть, до этого момента, подумала она, прочитав короткий шифрованный текст на своем планшете. Повернувшись к своему ближайшему помощнику, она прошептала:

— Пора, Миша.

Тот кивнул, незаметно поднялся и тихо вышел.

Титенева откинулась, делая вид, что внимательно слушает американского госсекретаря. Миниатюрная женщина пустилась в очередную серию жалких заявлений на тему непричастности ее страны или НАТО к террористическим атакам, направленным против России и ее интересов. Судя по болезненному выражению старшего представителя Польши, министра иностранных дел Анджея Ванека, он находил речь Грейсон столь же наивной и от этого чувствовал себя столь же неловко.

Как и должно, холодно подумала Титенева.

— Как вы все знаете, президент Барбо дала мне указание передать ее глубокие соболезнования по поводу гибели русских людей, — сказал американский госсекретарь. — Такие акты терроризма искренне осуждаются и всегда должны искренне осуждаться любой цивилизованной нацией.

Господи, подумала Титенева. Эта так называемая дипломат действительно пыталась выразить свою искренность, проговаривая каждое слово медленно и четко, словно ее слушатели были глухими или умственно-отсталыми детьми? Была ли она на самом деле настолько глупа? Или настолько неопытна?

— По этой причине мое правительство вновь выражает абсолютную уверенность в том, что ни мы, ни какое-либо союзное нам правительство каким-либо образом поддерживали тех, кто совершил эти нападения, — продолжила Грейсон. — Мы выражаем твердую приверженность этому мнению, несмотря на столь же твердое и последовательное осуждение незаконной российской оккупации восточной Украины…

Внезапное взволнованное движение и шум из галереи посетителей над ними заставил Карен Грейсон резко со смущением остановиться на гребне риторической волны. Она в явном ошеломлении повернулась, увидев целую толпу журналистов и корреспондентов, вливающуюся на галерею.

— Что такое?… — Начала она, поспешно выключая микрофон и наклонилась, отчаянно шепча что-то одному из своих помощников.

Дарья Титенева с усилием заставила себя воздержаться от триумфальной улыбки. Она поднялась со своего места и поправила собственный микрофон.

— Прошу прощения, госпожа государственный секретарь, — мягко сказала она. — Я очень сожалею о том, что оказалось необходимо нарушить обычный протокол, но я только что получила из Москвы известия, которые не могут и не должны храниться в тайне от тех, кто действительно заинтересован в мире! — Она махнула рукой в сторону галереи. — Именно по этой и только по этой причине, Россия пригласила представителей международных средств массовой информации быть мне свидетелями.

Когда загорелись лампы операторов, заливая зал своим светом, Титенева махнула рукой в сторону больших бронзовых дверей, уже начавших открываться. Она повысила голос, привлекая внимание американки.

— Уже много дней наши американские друзья и их польские… марионетки… опровергали причастность к нападениями на наши страну и наших людей. Уже много дней они заявляли о своей невиновности и заверяли нас в доброй воле по отношению к России. — Ее лицо закалилось. — Уже много дней они лгали всем нам.

Потрясенная Карен Грейсон вскочила на ноги, уставившись с кроткой угодливостью, которая, как она, очевидно, думала, соответствовала ее новой роли дипломата. — Это не верно, госпожа министр иностранных дел, — отрезала она. — Мое правительство говорило правду. И ничего, кроме правды!

Титенева тонко улыбнулась. Она пожала плечами, словно готовая с барской щедростью пойти на компромисс.

— Возможно, — сказала она, пряча кинжал в ножны. — Но тогда вы, американцы, также были обмануты. Обмануты теми, кто провозгласил себя вашими друзьями и преданными союзниками. Глупым и агрессивным правительством Польши!

В зал вошли несколько сотрудников российского посольства, несущие открытые ящики, полные автоматов и другого оружия. Шум на галерее усилился экспоненциально, журналисты и операторы подались через перила, чтобы лучше все рассмотреть, непрерывно и искренне повествуя всему миру о том, что они видели.

— Вчера вечером, террористы атаковали российских солдат и летчиков на Украине, — продолжила Титенева. — Эти преступники намеревались сорвать обыденные полеты, которые доказали важное значение для обеспечения мира и безопасности в нашей Зоне Охраны. Но их подлая атака была успешно отбита! И, в результате этого, мужчины и женщины из наших храбрых вооруженных силы смогли впервые получить доказательства связей этих убийц и террористов с иностранным государством.

Американская госсекретарь опять попыталась что-то вставить, но Дарья Титенева снова оборвала ее.

— В этом не может быть никаких сомнений! Ничего, чему нельзя не поверить. В ящиках, которые вы видите, находится оружие и военное имущество американского производства. Оружие и имущество, проданное Польше — якобы для использования ее так называемыми Силами специального назначения. Вместо этого, это вооружение было передано террористам, использовавшим его, чтобы убивать невиновных, русских и русскоязычных украинцев.

Шум, исходивший от собравшихся на галерее репортеров, усилился еще больше, заглушая речь обычной громкости.

Титенева терпеливо подождала, пока шум немного спадет, прежде, чем продолжить. — То, что безумные лидеры в Варшаве сделали это, уже достаточно серьезно, — жестко сказала она. — Поставки вооружений террористам являются актом войны. — Она покачала головой. — Но это еще не все, что сделали против России эти безрассудные личности.

В зале снова начало становиться тихо, словно ее слова подавляли все другие звуки.

— Вчера вечером, наши героические солдаты смогли уничтожить человека, возглавлявшего этих подлых террористов, — холодно и спокойно сказала она. — Он не был украинцем. Он не был чеченцем, — сказала она медленно и четко, вполоборота к батарее наведенных на нее камер. Они ловили каждое ее слово. Идеально. — Убитым был Казимир Яник, офицер самого элитного спецподразделения Польши — подразделения, которое может похвастаться своей способностью наносить смертоносные удары далеко за пределами границ Польши. Этот факт может свидетельствовать только об одном. И это неоспоримо. Правительство Польши ведет тайную, секретную войну против моей страны — агрессивную войну, в нарушение всех норм международного права и всех международных норм.

Настолько прямое заявление выбило из толпы репортеров последние остатки приличий. Они принялись кричать во все горло, так, что было невозможно даже разобрать их вопросы, не говоря уже о том, чтобы на них ответить.

Дарья Титенева лишь улыбнулась, ожидая, пока галдеж стихнет, и она сможет продолжить.

К ее удивлению, министр иностранных дел Польши казался искренне потрясенным ее заявлениями. Она не думала, что Анджей Ванек является хорошим актером. Может быть, подумала Титенева, его и держали в неведении относительно того, что происходит на Украине. Конечно, она была совершенно уверена, что Геннадий Грызлов скрыл бы от нее многие их собственных темных дел Москвы, если бы счел это нужным.

Например, те вопросы, вдруг подумала она, которые лучше было не задавать. Например то, откуда такое количество настолько убедительных доказательств вдруг упало в руки российским спецслужбам, явно было не той линией, которую стоило развивать.

Однако министр иностранных дел России снова встало прямо, подождав секунду. Оглашая приговоры, подумала она, не следовало напрягать голос.

— По всем нормам международного права, моя страна имеет полное оправдание на то, чтобы немедленно объявить Польше войну, — она улыбнулась в резко наступившей ошеломительной тишине, чтобы подчеркнуть сто, что ей предстояло сказать дальше. — Но мы не станем этого делать. Россия заинтересована только в мире. В отличие от тех, кто жестоко атаковал нас, мы не приемлем насилия ради насилия. Но, тем не менее, мы не дураки и не слабаки. Против нас совершено преступление — преступление, факт совершения которого взывает к справедливости и возмездию.

Она повернулась непосредственно к польскому министру иностранных дел, действуя так, словно на американцев и дипломатов из других стран НАТО можно было не обращать внимания.

— Соответственно, мое правительство поручило мне передать президенту Польши Петру Вильку и членам его кабинета ультиматум следующего содержания. Во-первых, Польша должна немедленно прекратить все нападения на российские войска и сферу российских интересов — как в Зоне Охраны, так и в самой России. Во-вторых, Польша должна передать всех террористов и их польских советников и командиров моей стране для суда в соответствии с российским законодательством. В-третьих, все боевые самолеты ВВС Польши должны быть немедленно прекратить полеты и оставаться на земле до завершения кризиса в соответствии с требованиями российского правительства. Чтобы убедиться в этом, мы требуем, чтобы критически важные системы двигателей и вооружения были сняты с самолетов и храниться в соответствии с международными нормами. В-четвертых, то же самое касается всех элементов ПВО Польши — в том числе радаров и зенитных ракетных комплексов. В-пятых, все подразделения сухопутных войск Польши должны оставаться на существующих базах опять таки, под международным контролем. Все меры по мобилизации, включая объявленный президентом Вильком призыв резервистов, должны быть отменены. И в-шестых, Польша должна выплатить репарации за каждого русского, солдата или гражданского, погибшего в этих террористических атаках. Она также должна компенсировать моей стране стоимость всей уничтоженной или поврежденной в этих нападениях военной техники.

На несколько долгих моментов в зале повисла напряженная, почти перебивающая дыхание тишина.

Наконец, Анджей Ванек поднялся на ноги. Его длинное и постное лицо профессионального юриста было белым, как снег.

— Я не буду обсуждать и пытаться опровергнуть эти грязные выдумки и прямую клевету, — хрипло сказал он. — Тем не менее, я ощущаю обязанность перед моим правительством и моей любимой и уважаемой страны, задать вопрос: как долго мы можем уделить рассмотрению этих возмутительных требований, содержащихся в этом абсурдном ультиматуме?

— У вас есть пять дней, — сказала ему Титенева. — Пять дней на то, чтобы полностью выполнить все наши требования.

— А если мы откажемся? — Мрачно спросил Ванек.

— Тогда Россия будет вынуждена использовать более жесткие меры, — сказала она с аналогичной мрачностью. — Меры, которые обеспечат прочный мир во всем регионе. Мира, который в полной мере обеспечить безопасность России на многие десятилетия.

— Вы не можете всерьез рассчитывать на принятие подобных требований, — сказала президент Стейси Энн Барбо своему российскому коллеге. — Вы требуете от поляков снять все оружие, и рассчитывать, что вы не воспользуетесь этой слабостью. Ни одно суверенное государство в мире не примет подобных требований. — Она подалась вперед. — Послушайте, господин президент, я полностью понимаю ваш гнев в связи с тем, что случилось на Украине, но я уверена, что мы можем выработать более реалистичный набор предпосылок для переговоров по урегулированию этого бардака. Вы, что я прошу, это чтобы ваши и мои люди сели вместе с поляками, чтобы разобраться в ситуации без дальнейшего насилия.

— Вы не поняли цели моего звонка, — возразил Грызлов. — Я делаю чисто дипломатический жест вежливости, информируя вас о намерениях моего правительства. Не более того. — Выражение его лица было ледяным. — На данный момент я готов допустить, что вы, американцы, действительно не знали о польском заговоре против нас, что вы просто было обмануты подлым дьявольским планом, порожденным фашистской кликой в Варшаве. Но если вы хотите, чтобы я продолжил придерживаться этой точки зрения, является ли она фактом или фантастическим допущением, вы должны остаться в стороне.

Барбо моргнула, но ее глаза сузились от неожиданности и гнева.

— Президент Грызлов, я говорю вам…

— Здесь нечего обсуждать, — решительно сказал Грызлов. — Польша будет наказана за акт агрессии против моей страны. Если вы выберете сторону Польши, вы признаете свою поддержку терроризма — и это будет то, что весь мир увидит и поймет. Подумайте над этим, госпожа президент. Очень хорошо подумайте. — Он дал знак одним пальцем кому-то за кадром. Экран в оперативном центре потемнел — русские отключили связь.

— Да, хорошо поговорили, — пробормотал Эдвард Рош, советник по национальной безопасности.

— Блядь! — Прорычала Барбо. — О чем, черт его дери, этот сукин сын Вильк думал? Дирижировать террористическими актами против русских? Используя собственных солдат? Господи! Он что, действительно думал, что может пнуть кого-то настолько контуженного, как Грызлов и спокойно уйти?

— Президент Вильк заверил нас, что его правительство не делало ничего подобного, — отметил Томас Торри. Директор ЦРУ выглядел обеспокоенным. — Поляки все еще разбираются в том, как именно это оружие и капитан Яник оказались на Украине, но они достаточно точно уверены, что оружие было подброшено — вероятно, самими русскими. И что Яник был похищен посреди улицы в Варшаве, а затем убит.

— О господи! Какие сказки венского леса! — Стейси Энн Барбо была готова взорваться. — Конечно, эту историю Вильк и попытается впарить… И кто-то, настолько же тупой, как куча троглодитов из числа правых в это поверит. — Она повернулась к генералу Спеллингу. — Как же они объясняют те спутниковые снимки, которые русские предоставили нам? На которых показаны те трах-бабах учения в этой, Помо-как-его там?

Председатель Объединенного комитета начальников штабов нахмурился.

— Я говорил об этом с министром обороны Гереком, госпожа президент. Он настаивает на том, что маневры на полигоне Дравско-Поморске были строго локальны и носили оборонительный характер.

— Какие подразделения польских вооруженных сил принимали в них участие? — Спросил Рош. — Я изучал эти снимки, и могу сказать, что поляки не имеют в своем арсенале вооружений, способных нанести такой ущерб с такой точностью.

— Герек заявил, что к учениям были привлечены силы специального назначения Польши, — с некоторыми колебаниями сказал Спеллинг.

— Какие именно? Были ли среди них базирующиеся в Повидзе? — Поинтересовался Рош. Его глаза сузились. — Не поэтому ли они усилили на этой базе режим секретности?

— Что? — Напряглась Барбо. — О чем вы говорите?

— Мы получили некоторые сведения о значительном усилении мер безопасности на базе ВВС Польши около Повидза, в центральной Польше, — ответил Торри.

— Там базируется польская 7-я эскадрилья специального назначения, — добавил Рош.

— И?

Рош скривился.

— Ну, это вертолетная часть, предназначенная для заброски разведывательно-диверсионных групп в тыл противника…

Барбо с отвращением покачала головой.

— Господи. Грызлов был прав. Эти варшавские ублюдки врали нам с самого начала. Другого объяснения нет. И секретные учения спецназа, и покупка бомбардировщиков дальнего действия XF-111 — поляки готовились к войне с Россией. Но, быть может, эту войну они планировали начать сами!

— Я полагаю, нам не стоит торопиться с выводами, госпожа президент, — сказал Спеллинг. — Я знаю Петра Вилька уже давно. Он не сумасшедший. И не самоубийца. — Он окинул собравшихся взглядом. — Самое главное сейчас — это найти способ сдержать Грызлова, чтобы не дать ситуации взорваться в полномасштабный конфликт и дать больше времени для расследования и переговоров.

— И что же вы предлагаете, генерал? — Спросила Барбо.

— Направить в Польшу войска и самолеты, — сказал председатель Объединенного комитета начальников штабов. — Даже обозначение нашего присутствия может убедить русских отступить, по крайней мере, временно.

— Вкупе с гарантией международного расследования этих терактов, — согласился Томас Торри. — Согласие на совместное расследование ЦРУ и СВР будет той костью Грызлову, которая может понадобиться ему, чтобы сохранить лицо внутри страны и в то же время убедиться, что мы разберемся в том, что случилось на Украине.

— Абсолютно исключено! — Отрезала Барбо. — Вы слышали Грызлова. Он не блефует, а я не буду пытаться спасти поляков из той ямы, что они сами себе вырыли ценой жизней американцев. Являются они нашими союзниками по НАТО или нет, пятая статья соглашения о взаимной обороне не распространяется на подобную ситуацию. — Она нахмурилась. — Даже если бы я поверила в польские россказни, а я в них не верю, у нас нет реальной возможности отправить достаточные силы, чтобы выиграть войну конвенциальными средствами. Я права?

Присутствующие военные и разведывательные чины медленно и неохотно кивнули. В результате ранних сокращений, почти все американские наземные силы были выведены из Европы. В разгар холодной войны почти четыреста тысяч американских солдат были развернуты в Германии для сдерживания советской агрессии. Теперь там остались всего две легких бригады, ни в одной из которых не было тяжелой техники. ВВС США находились в еще худшем состоянии. Они все еще не оправились от потерь, понесенных в ходе предшествовавших конфликтов и сокращений финансирования. Никакой род войск не был готов идти нога в ногу с русскими на их собственном заднем дворе.

— А это означает, что единственный способ, которым мы сможем остановить русских — если они действительно атакуют Польшу — это угрожать ядерной войной. И это так, — холодно сказала Барбо. Она решительно покачала головой. — Нет уж, дамы и господа. Я не поставлю Соединенные Штаты на грань ядерной катастрофы. не ради поляков. Ни ради кого бы то ни было еще. Не в подобной ситуации.

Министр обороны Грегор Соколов вошел в конференц-зал в сопровождении небольшой группы старших офицеров и помощников. Он остановился сразу за дверью, с удивлением обнаружив, что внутри его ожидают только трое — Геннадий Грызлов, Сергей Тарзаров, начальник администрации президента и личный секретарь президента Уланов. Учитывая важность этого совещания, он ожидал увидеть здесь всех остальных членов совета национальной безопасности, за исключением, конечно, министра иностранных дел, которая должна была прибыть из Женевы поздней ночью.

Президент России оторвался от большого экрана, на котором была показана подробная карта Украины, Белоруссии и Польши.

— А, это вы, Грегор, — сказал он, широко улыбаясь. — Рад вас видеть. — Он кивнул в сторону группы офицеров. — Пожалуйста, садитесь, господа.

Соколов и остальные повиновались, заняв места за длинным столом.

— Вы собрались здесь, чтобы получить мои приказы касательно предстоящей войны, — сказал Грызлов, не обращая внимания на удивленные лица некоторых младших офицеров, вероятно, не следивших за последними событиями. — Вы должны будете отобразить их в своих оперативных планах, необходимых для достижения победы — настолько стремительно, решительно и экономически эффективно, насколько это возможно. Это понятно?

— Да, господин президент, — ответил Соколов, не решаясь давать другого ответа. — Итак, поляки отвергли наш ультиматум?

— Еще нет, — ответил Грызлов, пожимая плечами. — Но они это сделают. Даже президент США, которая не является особым гением, это понимает. Наши требования загнали Вилька и его банду в угол. Конечно, они будут извиваться в выкручиваться столько, сколько возможно, отчаянно пытаясь выпутаться из нашей сети и выжить. — Его улыбка стала более волчьей. — На самом же деле, я рассчитываю использовать каждый час, который мы дали им с пользой для себя.

— Поляки могут использовать эти пять дней для укрепления своей обороны, сэр, — предупредил его генерал Михаил Христенко, начальник генерального штаба. — Их резервисты пока лишь частично мобилизованы, но каждый час дает им больше времени, чтобы направить дополнительных людей в бригады и батальоны действующей армии.

— Верно, генерал, — согласился Грызлов. Он подошел к карте и обозначил районы концентрации российских наземных и военно-воздушных сил России на Украине, вдоль границы с Белоруссией и в самой России. В любом случае, они находились в сотнях километров от польской границы. — Но кто на самом деле извлечет пользу из более чем пяти дней непрерывной подготовки и маневров?

— Вы хотите закончить наши собственные приготовления, пока поляки трясутся в ожидании, — неожиданно понял Соколов.

— Именно! — Сказал, кивнув, президент. Он улыбнулся. — Пока Вильк и его министры будут носиться туда-сюда, ища любую альтернативу войне, наши танковые, артиллерийские и мотострелковые части сосредоточатся на польской границе. И когда все тщетные польские попытки потерпят неудачу, наши войск будут готовы нанести удар с сокрушительной силой — при поддержке наших самых передовых самолетов и ракетных частей.

— Что если поляки атакуют наши силы на марше до истечения срока ультиматума? — Тихо спросил Христенко. — На войне враг всегда имеет собственный голос.

Грызлов снова пожал плечами.

— Чем? Несколькими ротами спецназа на древних вертолетах Ми-17? Горсткой почти уже устаревших F-16 и МиГ-29? Наши перехватчики Су-27, Су-30 и Су-35 и мобильные ЗРК сметут их с небес!

Вокруг стола раздались согласные перешептывания. Пока что поддерживаемые поляками террористы атаковали тайно, и в том месте и в то время, когда хотели сами, что позволяло им уходить от имеющих подавляющее превосходство в численности и огневой мощи российских вооруженных сил. Однако в открытом бою они будут обречены на поражение.

— Кроме того, — продолжил Грызлов с еще более холодной улыбкой. — Если поляки атакуют нас до истечения срока ультиматума, они станут в глазах мирового сообщества еще более явными агрессорами.

Соколов заметил, что даже циничный Сергей Тарзаров кивнул. Министр обороны подозревал, что в этой ситуации у начальника администрации президента есть мало поводов для радости. Чем старше становился человек, тем более бдительным и острожным он становился в международной политике. В настоящее время в этом деле не было никаких признаков бдительности или осторожности.

— Мои приказы просты и понятны, — сказал Грызлов. — Я хочу, чтобы две полные армии — 20-я гвардейская и 6-я — вышли к польской границе в течение пяти дней. 6-я армия будет продвигаться через Белоруссию. Ее правительство, тесно связанное с нами, уже дало свое согласие. 20-я армия будет двигаться через северные области западной Украины. Министр Иностранных дел Титенева уже получила мои указания добиться от Киева полного сотрудничества в целях мирного прохождения наших войск. — Он оскалился. — Так как в противном случае Украина окажется под угрозой уничтожения, я полагаю, мы можем рассчитывать на их молчаливое согласие.

— Будем надеяться на это, сэр, — Сухо сказал Тарзаров. — Две внешние войны для некоторых станут слишком амбициозным делом.

Вместо того, чтобы позеленеть от ярости, как Соколов в некоторой степени ожидал, президент лишь мягко покачал начальнику администрации пальцем.

— Подождите, Сергей. Для вашего извечного ниспровергательстсва время наступит позже, когда что-то пойдет не так. Хорошо?

— Как пожелаете, господин президент, — пробормотал Тарзаров.

Соколов и Христенко обменялись сдержанными и обеспокоенными взглядами. В наиболее сухом отжиме, план президента требовал перемещения более ста тысяч солдат и нескольких тысяч танков, боевых машин пехоты, артиллерийских и ракетных установок на большое расстояние в течение короткого промежутка времени. Это было выполнимо, но трудно — даже без возможного противодействия поляков или украинец. Учитывая ограниченное количество доступной техники и относительно низкую пропускную способность автомобильных и железных дорог в тех регионах, их силы первого эшелона, вероятно, будут иметь лишь ненамного большее количество топлива и боеприпасов, чем в мирное время. Хотя этих припасов хватит для короткой и молниеносной компании, тяжелые бои потребуют огромного количества машин снабжения, регулярно перемещающихся между Россией и линией фронта. Без защиты от авиационных и ракетных ударов, эти силы будут невероятно уязвимы.

Удовлетворившись, Грызлов вернулся к раздаче приказов.

— Обе армии будут иметь поддержку мощными соединениями наших самых передовых самолетов — в том числе истребителей и истребителей-бомбардировщиков Су-24 и Су-34. Эти соединения должны быть выдвинуты вперед настолько, насколько это возможно. Я хочу гарантировать полное превосходство в воздухе над поляками, как только начнется война!

Соколов вздохнул легче. Обеспечение превосходства в воздухе было жизненно важно при перемещении таких крупных наземных сил так далеко от российских границ. Он должен был знать, что Грызлов, также ранее изучавший стратегию и тактику войны в воздухе, понимал это.

— Наконец, на крайний случай, я хочу, чтобы бригада крылатых ракет «Искандер Р-500» и баллистических ракет «Искандер-М» была развернута в пределах досягаемости Варшавы, других промышленных центров и ключевых польских военных баз, — Грызлов воспользовался компьютером, подключенным к экрану, выводя на карту новые отметки. Он показал на несколько позиций к востоку от Калининграда, небольшого анклава на побережье Балтийского моря, между Польшей и Литвой. — Я предлагаю эти позиции. Леса обеспечат хорошее прикрытие от спутникового обнаружения, и мы сможем прикрыть «Искандеры» кольцом зенитных дивизионов.

Христенко на мгновение подумал, а затем кивнул.

— Отличное решение, господин президент. Новое твердое ракетное топливо обеспечивает ракетам «Искандер-М» еще большую дальность, но западные страны еще не в полной мере поняли это. Даже если они обнаружат развертывание наших ракетных бригад, они не воспримут его как эффективное наступательное средство[41].

— Именно, — самодовольно сказал Грызлов. — В любом случае, из этих районов, наши ракеты могут поразить любую цель в большей части северной и центральной Польши менее, чем через шесть минут после пуска. Поразить с невероятной точностью и силой. Так что, если польская оборона окажется крепче, чем мы ожидаем, мы превратим их в груду дымящегося щебня!

Генералы и штабные офицеры согласно кивнули. Ракеты «Искандер-М» несли боеголовку массой почти в тонну в неядерном варианте, кроме того, инерциальная и оптическая система самонаведения давала им высокую точность, обеспечивая круговое вероятностное отклонение в пределах пяти-семи метров. Более новые крылатые ракеты Р-500, запускаемые с таких же установок, имели еще больший радиус и точность. Также не был высказан, но незримо витал в воздухе тот факт, что обе версии «Искандера» могли нести ядерные боеголовки — если президент решит уничтожить Польшу, а не просто завоевать ее.

— Извините, сэр, — вмешался Тарзаров. — Но я хотел бы напомнить, что мы договорились не размещать «Искандеры» в Калининградской области. Переброска ракет в Калининград, каков бы не был уровень секретности, безусловно, будет обнаружена.

— Меня это не беспокоит, Сергей, — сказал Грызлов, пренебрежительно взмахнув рукой. — Мы оказались вынуждены мобилизовать наши силы для войны, и я намерен использовать все, что имеется у нас в распоряжении. Ракеты «Искандер» являются нашим самым мощным и точным фронтовым оружием, и я не намерен держать их вне боя из-за политических уступок, сделанных много лет назад. Если НАТО что-то не нравиться, пускай заставят поляков отступить или объявляют войну России. — Он улыбнулся. — Я буду только рад и тому и другому.

Больше створки ангара закрылись сразу же, как двухместный F-16D «Файтинг Фалкон», заехавший в него, остановился и заглушил двухконтурный турбореактивный двигатель «Пратт & Уитни». Еще прежде, чем фонарь истребителя успел подняться, наземная группа поспешила к нему с трапами для пилота ВВС Польши и его особого пассажира.

Президент Петр Вильк выбрался с заднего места и спрыгнул на бетонный пол ангара. Он снял летный шлем и отдал его подполковнику, пилоту F-16.

— Подождите меня, Вальдемар. И спасибо, что подбросили, — сказал он, выдавив из себя улыбку. — Может быть, на обратном пути я поведу? Обещаю не слишком при этом чудить.

— Есть сэр! — Ответил, вытянувшись, подполковник.

К ним подошел высокий, крепко сложенный мужчина. По своим предыдущим визитам, Вильк знал его как Уэйна Макомбера, командующего наземными силами «Железного волка». — Все готово, господин президент, — сказал Макомбер. — Я отведу вас.

Крупный американец провел его через несколько дверей в задней стене ангара в соседнее помещение с удивительно высоким потолком. Причина этого стала очевидна, когда Вильк увидел у дверей шестиметровое «Кибернетическое пехотное устройство», стоявшее без движения. К нему было подключено несколько массивных кабелей.

Рядом с огромным роботом стояли двое. Одним был Кевин Мартиндейл. Второй был гораздо моложе, у него были ярко-голубые глаза и короткие светлые волосы. На нем была темно-зеленая униформа, введенная среди летчиков «Железного волка». Ростом и шириной плеч он был сопоставим с Макомбером.

Он опознал Брэда Маклэнэхэна по описаниям из конфиденциальных отчетов капитана Розек. В них она описывала единственного сына легендарного генерала Маклэнэхэна как обладателя выдающихся командирских и тактических навыков. Судя по всему, он воздал слаженную команду из группы самодовольных элитных пилотов с поразительной быстротой. Опять же, подумал Вильк, судя по некоторым другим слухам, это было не все, чего Брэд добился за это время.

В душе он надеялся, что молодой американец знал, что делал. Надя Розек была очень подготовленным и способным офицером спецназа. Если он разобьет ей сердце, ей не составит труда сломать ему шею. Или любую другую часть тела, которая придет ей в голову.

Вильк быстро пожал все присутствующим руки, кроме КПУ, который стоял без движения или каких-либо признаков жизни. Был ли внутри пилот, подумал он? Или это была просто пустая машина, доставленная сюда со склада, чтобы судить наглядным пособиями на этой срочной встрече?

Кевин Мартиндейл жестом указал ему на стол и стулья.

— Я надеюсь, господин президент, что вы не будете возражать, если мы пропустим обычные подробности. Времени у нас чертовски мало.

— Вовсе нет, — сказал, садясь, Вильк. Остальные также заняли свои места. — Я хорошо знаю, что, как бы сказали вы, американцы, мы все в дерьме по самые ноздри. — Его демонстрация познаний в американском сленге заставило Макомбера и Брэда улыбнуться, а Мартиндейл со страдальческим видом неохотно кивнул.

— Что вы можете сказать о том, как эти автоматы и оборудование, не говоря уже о теле капитана Яника, оказались в руках русских? — Спросил глава «Скайон».

Вильк с сожалением покачал головой.

— Пока нет, — нахмурился он. — Но серийные номера на представленном Москвой оружии соответствуют тому, что мы когда-то приобрели в Соединенных Штатах. Мы отследили их настолько, насколько могли, но все они числятся в наших документах как неисправное или утилизированное.

— Кто вел эти документ? — Спросил Брэд. — Возможно, кто-то мог их просто стырить?

— В данном случае, «стырить», похоже, мог сержант снабжения в одном из наших подразделений, — сказал Вильк. — К сожалению, мы не можем подтвердить это посредством допроса. Сержант Горски умер более недели назад — сгорел заживо при пожаре, который полиция сочла случайным.

— Охрененно… удачно вышло, — прорычал Макомбер.

— Верно, — мрачно кивнул Вильк. — Но только не для нас.

— А что Казимир? — Брэд выглядел еще более обеспокоено. — Надя… То есть капитан Розек и я, похоже, были последними, кто видел его живым. Он был пьян в стельку и никак, черт подери, не мог готовиться к тайной операции на Украине!

— Мы полагаем, что капитан Яник был похищен тем же вечером, — ответил Вильк, не скрывая гнева. — Но у нас нет никаких доказательств за исключением того, что его подруга заявила о пропаже. Никаких свидетельств того, что он как-либо пересекал границу. Он словно просто исчез прямо с улицы в Варшаве, а затем — уже мертвым — появился на занятой русские авиабазе.

— Вашу страну действительно качественно подставили, — сказал Макомбер сквозь стиснутые зубы. — И теперь бросили этому козлиному выродку Грызлову и его компании.

— Согласен, — горько признал Вильк. — Следователи ведут поиск, но у меня мало надежд на то, что они откроют правду. И в любом случае, это имеет мало значения.

— Я хотел бы не согласиться, — сказал Мартиндейл, глядя на собственные руки. — Однако, это правда. Ущерб уже нанесен. Мои источники сообщают, что президент Барбо исключила любую военную помощь со стороны США.

— Мне также об этом сообщили, — поник плечами Вильк. — Американский посол позвонил мне — направляясь в аэропорт. Вашингтон вызвал его для «срочных консультаций».

— Господи, — прошипел Макомбер. Его лицо потемнело. — Почему был этой суке Барбо просто не передать ему хороший острый нож, чтобы самостоятельно всадить себе в спину?

— Эй, эй, майор, — укоризненно сказал Мартиндейл, хотя его лицо было столь же злым. — Стейси Энн Барбо никогда не сделает чего-то такого прямого и честного. Она предпочитает убивать словом, а не делом.

— Если США отступают и бегут, я полагаю, остальные страны НАТО сделают то же самое, — сказал Брэд.

— Да, — тяжело согласился Вильк. — Немцы, французы и англичане не предоставят нам ни военной, не даже дипломатической поддержки без американцев. Даже лидеры стран Балтии, которые знают, что также находятся под прицелом у Грызлова, парализованы, и пребывают в страхе и неопределенности. Они предлагают мне моральную поддержку, но не более того.

— Ну, у вас есть мы, — мрачно сказал Брэд.

Удивленный его словами, Вильк покачал головой.

— Нет, мистер Маклэнэхэн. Мы, поляки, сами за себя. Если весь мир поверил лжи о нас, я не могу просить вас и остальную эскадрилью разделить нашу судьбу.

— Вам не нужно о чем-то нас просить, Петр. У нас есть контакт, — вмешался Кевин Мартиндейл. Седоволосый бывший президент США окинул собравшихся с усмешкой. — Никто не заставлял никого подписать данный контракт. И ранее я сказал, что «Скайон» выполняет достигнутые договоренности. Что же, пришло время это доказать.

Брэд и Макомбер торжественно кивнули, хотя Макомбер немного подпортил момент, бормоча:

— Да, черт подери. Ничто не может быть лучше, чем смертельный бой без шансов на победу. Главное, чтобы началось не слишком рано утром.

— Вот видите? — Сказал Вильку Мартиндейл с тончайшим намеком на улыбку. — Эскадрилья «Железный волк» в вашем распоряжении, господин президент. — Он прямо посмотрел на президента Польши. — Но возникает довольно резонный вопрос: как именно вы планируете ответить на российский ультиматум?

— Польша не примет этого ультиматума, — прямо сказал Вильк. — Это будет самоубийство.

— То есть война, — сказал Брэд, покосившись на «Кибернетическое пехотное устройство», неподвижно стоящее у стола переговоров.

— Да. Мы будем драться, — сказал Вильк. — И если Польше снова суждено погибнуть, мы умрем с честью.

Вдруг КПУ повернул к нему голову. — Господин президент, у меня есть лучшее предложение. Выиграть эту войну, — сказал робот глубоким, но определенно синтезированным голосом. — Пускай русские умирают.

Вильк пораженно посмотрел на огромного человекоподобного робота. Несмотря на странные электронные искажения, этот голос был… Знакомым.

— А ты кто такой? — Спросил он. — И почему прячешься в этом… Устройстве, вместо того, чтобы так же храбро обсуждать это с нами лицом к лицу?

— Мы встречались ранее, — ответил КПУ. — Хотя кратко и давно. — Он слегка поклонился. — Меня зовут Патрик Маклэнэхэн.

Вильк пораженно, а затем с некоторым ужасом молча выслушал Мартиндейла и остальных, поведавших ему о смертельном ранении бывшего генерала ВВС, его неожиданном оживлении и последовавшем за ним, похоже, пожизненном заключении внутри этого робота. Когда они закончили, он только покачал головой в изумлении.

— И никто не знает об этом?

— Только некоторые, — сказал Патрик. — И большинство из них остались в США. — Его голос понизился. — Похоже, лучше спокойно жить в тени, чем быть цирковым уродом для уродов-репортеров, ищущих очередную сенсацию. Или, что хуже, становиться иконой для конспирологов.

— И мишенью, — напомнил ему сын. — Если этот припадочный сукин сын Грызлов узнает, что ты жив, тебе придется отбиваться от убийц из ГРУ, которые будут пытаться цапнуть тебя за ноги, сколько бы охраны «Скайон» тебе не приставил.

— Наверное, да. Тебе лучше знать, Брэд, — согласился Патрик. На этот раз Вильк был готов поклясться, что услышал нотку иронии в синтезированном голосе.

Президент Польши с усилием стряхнул с себя оцепенение. Как и многие офицеры ВВС по всему миру, он уважал американского генерала и был раз узнать, что такой человек был жив, пускай и в такой странной и жутковатой форме, и был готов сражаться за польщу. Но шансы все еще казались ему приговором.

— Так что же вы имеете в виду, предлагая нам победить? — Спросил он.

— Если война неизбежна, — утвердительно сказал Маклэнэхэн-старший, — давайте вести ее на наших условиях. На наших правилах. — На вражеском говне, а не на польской земле. — КПУ наклонился над столом. — Разрешите эскадрилье «Железный волк» провести нестандартную кампанию против российских сил вторжения, как только они начнут выдвижение к вашей границе.

— До истечения срока ультиматума? — Скептически спросил Вильк, обдумывая возможные дипломатические последствия.

Огромный боевой робот пожал бронированными плечами.

— Грызлов не собирается останавливаться, что бы вы не делали. И теперь мы знаем, что американская кавалерия не прискачет на помощь. И ничья вообще. Так что, если уж международное сообщество решило нас повесить, то нам без разницы, за овцу, или за ягненка[42].

Вильк медленно кивнул, почти против воли. В словах американца был смысл. Тянуть с отклонение ультиматума Москвы до последнего не имело смысла, то не могло обеспечить им союзную помощь и не могло дать времени для реального укрепления обороноспособности. Да, мрачно подумал он, если русские действительно собираются вторгнуться в его страну, они должны быть теми, кто извлечет наибольшую выгоду из этих пяти дней.

Затем его осенило. Он повернулся к Брэду Маклэнэхэну. — Однако эскадрилья «Железный волк» еще не полностью готова, не так ли? У вас есть только четыре ваших XF-111 в Повидзе. Остальные все еще в США, не так ли?

Брэд кивнул.

— Верно, господин президент. — Он слегка улыбнулся, явно будучи рад сообщить хоть какие-то хорошие новости. — Но я уже отправил экипажи домой, чтобы пригнать остальные как можно скорее. Они вылетели этим утром на нескольких частных самолетах мистера Мартиндейла. «Скай Мастерс» уже дорабатывает машины, чтобы обеспечить им возможность беспосадочного перелета сюда.

Мартиндейл кивнул.

— Это также означает, что какие-то мерзкие бюрократические препоны придется обойти — или, в основном, просто послать их куда подальше. Но мы получим оставшиеся «Суперварки». Можете быть уверены.

Ох уж эти американцы, иронично подумал Вильк. То, что они были готовы броситься в безнадежный бой, почти что пугало. Что же, подумал он, возможно, хорошо, что они на нашей стороне.

— Да будет так, — тихо сказал он. — Как только русские начнут выдвигаться на запад, я разрешаю эскадрилье «Железный волк» действовать по усмотрению.

Игорь Трузнев, бывший президент Российской Федерации, сидел на скамейке в парке, укрывшись от дождя под черным зонтом. Он с наслаждением смотрел на молодые пары, бегущие мимо в попытке найти укрытие от надвигающегося краткого ливня. Никто не обращал внимания на одинокого старика на лавке. Парк, однажды бывший угодьями для соколиной охоты царя Алексея Михайловича, отца Петра Великого, быстро пустел. Не имея возможности раствориться в толпе, какие-либо наблюдатели будут отчетливо выделяться среди берез, сосен, дубов и кленов.

Также на помощь приходили капли дождя, барабанившие по листьям, траве и близлежащим лужам. Весь этот шум затруднит работу любых, кроме самых передовых прослушивающих устройств.

Трузнев с трудом подавил желание снова взглянуть на часы. Человек, попросивший его об этой тайной встрече, или придет, или нет. Должно быть милитаристский фурор, охвативший Кремль, министерства обороны и разведки делал затруднительной попытку незаметно уйти.

Появился еще один мужчина средних лет в модном плаще и под небольшим зонтом. Он быстро шел в его сторону. Выглядел он как бизнесмен, возможно, банкир, которому врач посоветовал совершать прогулки в обеденный перерыв прежде, чем вернуться к повседневной работе.

— Не помешаю? — Тихо спросил человек.

Трузнев поднял взгляд, с удивлением увидев карие глаза Сергея Тарзарова на лице, которое выглядело, как минимум, на пару десятилетий моложе.

— Da, konechno, — сказал он, немного подвигаясь на скамейке. — Я был немного удивлен, получая ваше сообщение. Обычно я связывался с вами, а не наоборот.

— Потому, что мне нужна ваша помощь, Игорь, — сказал Тарзаров.

— Неужели?

Тарзаров кивнул.

— Я опасаюсь, что нами кто-то манипулирует — затаскивает в конфликт с поляками, которого вполне можно избежать. Мне нужна ваша помощь, чтобы оценить эту возможность. — Он нахмурился. — Доказательства, обнаруженные нашим спецназом в Конотопе беспокоят меня. Они слишком… идеальны. Слишком хорошо вписаны в личные убеждения и предрассудки Геннадия.

Бывший президент поднял бровь.

— Вы уверены, что беспокоитесь не о том, что эти веские доказательства польского участия идут в разрез с вашим прежним скептицизмом?

На лице Тарзарова появилась тонкая ледяная улыбка, моментально состарившая его, несмотря на всю маскировку.

— Я не претендую на святость, — сказал он сухо. — Но я еще и слишком стар, чтобы верить в собственную непогрешимость. — Он пожал плечами. — Тем не менее, я считаю важным установить истину. Если нас втягивают в войну, я хочу знать, кто именно дергает за ниточки.

— В этом есть смысл, — согласился Трузнев. Он пристально посмотрел на Тарзарова. — Но разве уже не слишком поздно? Судя по тому, что я слышал, мы уже перешли черту. Грызлов одержим идеей свержения польского правительства, и перетянул генералитет и население на свою сторону. Даже если бы он захотел отозвать свой ультиматум, нет никакого способа это сделать. Это сделает и его и Россию посмешищем для всего мира!

— Верно, — согласился Тарзаров. — Но будут и другие кризисы, и другие решения равной или большей важности. Если в этом деле будет замешан некий неизвестный участник, использующий все это в собственных интересах, мы должны выяснить, кто он и остановить его до следующего раза. В противном случае, мы рискуем утратить контроль над нашей политикой, нашей страной, над всем — кто-то может довести нас до катастрофы ради своих неясных целей.

Трузнев медленно и понимающе кивнул. Он выглядел мрачно.

— Я понял вас, Сергей. Вы, как всегда, правы. — Он вздохнул. — Хотя было бы лучше, если бы у нас был более… стабильный лидер.

Старик мягко фыркнул.

— И у вас есть кто-то на примете, Игорь? Кто-то, кого мы оба хорошо знаем?

Трузнев улыбнулся.

— Не я, друг мой. Мое время в Кремле давно прошло. Как и моя тяга к атрибутам власти. — Он развел руками. — Я хочу лишь служить интересам страны в меру своих скромных и частных возможностей.

— И зарабатывать на этом, — многозначительно сказал Тарзаров.

Трузнев улыбнулся.

— И это тоже. — Он пожал плечами под дорогим пальто. — Вы, Сергей, как и я сам, знаете, что деньги есть ценный инструмент и полезное орудие. Был бы я полезен для вас сейчас без них?

Тарзаров мягко рассмеялся в знак согласия.

— И, тем не менее, зачем просить разобраться в этом меня, — Спросил Трузнев. — Почему бы не загрузить этим делом Виктора Казянова? Он возглавляет все спецслужбы. Пускай спустит собак из ГРУ и СВР. Если кто-то играет с нами, пускай вынюхивают.

— Потому что Казянов трус, — сказал Тарзаров, скривив губы от отвращения. — Он мочится в штаны, как только Геннадий немного повышает голос. Как такой человек может быть заинтересован в расследовании, если его хозяина настолько легко ввести в заблуждение?

Теперь уже Трузнев фыркнул в ответ.

— Нет, — сказал он. — Я хорошо помню его по разведке, когда я был главой ФСБ. Виктор последний человек, который станет дурачить Грызлова. И если бы он это сделал, я сомневаюсь, что президент поверил бы ему.

— Итак, вы мне поможете, Игорь? — Спросил старик. — Если вопрос в деньгах, кто я могу тайно выделить вам средства без особых трудностей.

После совсем короткой паузы, Трузнев кивнул.

— Конечно, я вам помогу. Но это будет трудно. И дорого. — Он потер подбородок, размышляя вслух. — Как вы знаете, у меня до сих пор есть… скажем так, определенные связи… И кое-кто из них указывает мне на наиболее перспективные возможности.

— И кто же? Я имею в виду, на ваш взгляд?

Трузнев пожал плечами.

— Некий большой человек в Пекине, я полагаю. Китайцы являются тонкими игроками, и, несмотря на то, что мы также заинтересованы в ослаблении американцев, они все еще видят в нас потенциальных соперников в качестве мировой державы. И, конечно же, президент Чжоу должен быть очень обижен за то, как Грызлов издевался над ним в ходе дела со «Звездным огнем».

— Геннадий тогда, возможно… Переборщил, — нехотя согласился Тарзаров.

— Это не совсем то слово, которым можно описать требование полного контроля над всем китайским противоспутниковым арсеналом, чтобы уничтожить американскую боевую космическую станцию, — ответил тот, улыбаясь.

— Однако план Геннадия сработал.

— Верно, — легко согласился Трузнев. — Но китайцы вполне могут хотеть восстановить уязвленную гордость, поменявшись ролями — то есть, заставив Геннадия танцевать под их дудку.

— Возможно, не считая того, что я не вижу стратегического или геополитического интереса Пекина в том, чтобы мы сокрушили Польшу, — с сомнением сказал Тарзаров.

— Война неизбежно отвлечет наше внимание на запад, в сторону от того, что китайцы считают своей собственной сферой влияния, — напомнил Трузнев.

— Верно.

— Но есть и другие действующие лица, — продолжил Трузнев. — Киев, очевидно, одно из таковых, хотя я и не могу понять, как фашисты не могут понять, что они ничего не выиграют от того, что мы уже захватили половину их страны, а затем направим свои армии в то, что осталось. — Он пожал плечами. — Мы также должны докопаться до подноготной в самой Варшаве.

Тарзаров недоуменно покачал головой.

— Из всех ваших гипотез, Игорь, это выглядит самой маловероятной. Зачем любому здравомыслящему человеку втягивать свою собственную страну в войну против нас?

— У Петра Вилька есть свои политические оппоненты, — ответив Трузнев. — Некоторые из них вспоминают времена Варшавского договора с большей теплотой, чем большинство поляков. Возможно, они считают, что проигранная война может стать самой короткой дорогой к свержению правительства Вилька и становления реальной политической силой? — Он засмеялся без всякого юмора в голосе. — Конечно, я знаю, что значит уравнение с одним неверным значением!

Тарзаров неохотно кивнул.

— Это возможно, — вздохнул он. — Очень хорошо, Игорь. Значит, вы способны учиться. Но будьте осторожны, хорошо?

— Как обычно, — согласился тот.

Когда старик ушел, Трузнев молча просидел еще несколько минут и направился к выходу из парка. Как бы хорошо не был замаскирован начальник администрации Грызлова, было не лишним держать некоторую дистанцию.

Дождь прекратился, и сквозь облака начали пробиваться лучи солнца. Трузнев сложил зонт и пошел, улыбаясь сам себе — уже начав прорабатывать сложную сеть, которую ему предстояло сплести ради осуществления просьбы Тарзарова. Было досадно, что инстинкты старика подвели его так близко к истине, было досадно, что Грызлову все еще продолжала улыбаться удача.

Он пожал плечами. Если его план, направленный на унижение нового президента России провалиться, ему откроются другие возможности — тем более, что Тарзаров все еще доверял ему. В детстве ему всегда нравилось играть в priatki, и все эти заговоры были всего лишь новым вариантом этой детской игры. В конце концов, только одно имело значение. В конечном итоге, Тарзаров попросил его разыскать самого себя. Он рассеялся.

Четыре XF-111 летели на восток в шести тысячах метров над поверхностью океана в плотном построении. Еще два «Суперварка» шли примерно в полутора километрах впереди и в нескольких сотнях метров выше, выполняя сложные маневры, необходимые для подхода к самолету-заправщику «Скай Мастер» КС-10 «Экстендер».

— «Волк три-один», я «Мастерс один-четыре», подача закончена, — сообщил оператор на борту заправщика. — Полный бак, можешь лететь дальше.

— Спасибо, «один-четыре». Отхожу, — сообщил пилот XF-111, только что закончивший заправку. Он немного снизился и начал отходить от КС-10.

— «Волк три-два», ты следующий, — сообщил оператор. — Начинай заход.

— Я «три-два», вас понял, «один-четыре». Начинаю заход.

Сидя в кабине ведущего XF-111 с позывным «Волк один-один» в полутора километрах позади заправщика, Марк Дэрроу мог видеть, как навигационные огни на брюхе КС-10 дважды вспыхнули, и загорелась пара зеленых огней. Последний из шести самолетов в их формации начал медленно набирать высоту, подходя к заправочной штанге КС-10. После того как Карен Танабе на «Волке три-два» выполнит заправку, они уйдут прочь от заправщика и направятся в Польшу.

— Знаешь, Джек, — сказал он своему штурману и оператору вооружения. — Безумный план мистера Мартиндейла действительно может сработать.

Сидящий в правой чашке Джек Холленбек улыбнулся из-под кислородной маски.

— Моя маманя всегда говорила, что однажды я стану преступником. Но, полагаю, она имела в виду что-то старомодное, вроде ограбления банка или угона машин. Контрабанда боевых самолетов — это огромный шаг вперед. Другой уровень.

Дэрроу рассмеялся. Техасец исчерпывающе описал то, что они сейчас делали. Не имея достаточно времени, чтобы переправить оставшиеся XF-111 в Польшу законным путем — или хотя бы тайно — «Скайон» и ее партнеры в «Скай Мастерс» были вынуждены импровизировать. Во-первых, на самолеты были спешно установлены дополнительные топливные баки в бомбоотсеках, значительно увеличивая запас топлива. Затем, техники «Скай Мастерс» восстановили системы дозаправки в воздухе — что было незаконно с точки зрения экспортного законодательства США. Затем нанятые пилоты перегнали самолеты в различные гражданские аэропорты восточного побережья, где их встретили летчики «Железного волка», которые прибыли из Польши, чтобы забрать их.

Примерно четыре часа назад, все шесть самолетов поднялись в воздух и направились на восток, используя сигналы транспондеров гражданской авиации, идентифицирующие их как грузовые самолеты, выполняющие чартерные рейсы в различные аэропорты Африки и Европы, пожав все положенные Таможенной и пограничной службой США электронные документы на пересечение границы. В этот момент почти три тысячи самолетов пересекали Атлантический океан в обоих направлениях, и еще шесть бортов, добавленные в это море, должны были быть не более чем еще несколькими отметками на экранах радаров. По крайней мере, Мартиндейл на это надеялся. Выйдя из зоны действия радаров контроля воздушного движения, XF-111 отключили транспондеры, увеличили скорость, и направились к запланированной точке встречи посреди океана для дозаправки.

Пока что, все шло хорошо, подумал Дэрроу. И одно было ясно уже сейчас. Все экипажи сделали свою работу чертовски хорошо. Каждый самолет выполнил этот непростой маршрут и вышел в точку сбора вовремя и без проблем.

— Внимание, неопознанный радар, Х-диапазон, режим поиска, — объявила система предупреждения об облучении. — Направление четыре, дальность не определена.

— Понеслась моча по трубам, — пробормотал Холленбек, глядя на экран предупреждения. — Классифицировать.

— Классифицировать невозможно, — ответила система. — Активный фазированный сигнал. Ожидаю.

— Черт, — сказал Холленбек, уставившись на свой дисплей. — Частота этого долбаного радара скачет, как ошпаренный заяц от койота. Наилучшее предположение — AN/APG-79.

— Твою налево, — сказал Дэрроу. Эта система была почти столь же хороша, как и AN/APG-81, установленная на их «Суперварках». Кроме того, помимо модифицированных бомбардировщиков ХВ-1 «Эскалибур», производимых «Скай Мастерс», только один тип самолетов оснащался AN/APG-79 — F/A-18F «Супер Хорнет» ВМФ США… Что означало, что они очень крепко попали. Он быстро переключил радиостанцию на частоту международного аварийного канала.

В наушниках раздался напряженный голос.

— Неопознанные самолеты, курс один-ноль-пять, ангел двадцать и ангел двадцать три[43], это «Лев-четыре» ВМФ США. Немедленно назовитесь!

Дэрроу посмотрел на данные, выводимые Холленбеком на один из своих МФД. «Лев-четыре» являлся F/A-18 ВМФ США, входившим в состав 213-й ударной истребительной эскадрильи «Черные львы». 213-я в настоящее время базировалась на авианосце «Джордж Х. У. Буш», класса «Нимиц». Экипаж «Супер Хорнета», вероятно, выполнял тренировочный полет, когда заметил их, вероятно, с использованием своей ATFLIR — Advanced Targeting Forward Looking Infrared system («передовая инфракрасная система переднего обзора»). Если бы истребитель ВМФ вел боевое патрулирование, системы предупреждения группы XF-111 уловили бы множество сигналов от различных радаров задолго до этого. Это дало бы им достаточно времени, чтобы умчаться со всех ног из этого района прежде, чем их бы заметили.

Так что им просто не повезло.

Серьезно не повезло.

Если сообщение о «неопознанных F-111, совершающих дозаправку в воздухе над Атлантическим океаном» достигнет военно-морского отделения Пентагона или, того хуже, президента Барбо, начнется черт знает что. В лучшем случае, шести самолетам «Железного волка» будет приказано вернуться в США для разбирательства — разбирательства, которое займет очень много времени и породит множество неудобных и неразрешимых вопросов. Как бы плохо это не было для него, Холленбека, Танабе и остальных, Дэрроу осознавал, что еще хуже придется остальной эскадрилье, оставшейся в Повидзе. Без этих подкреплений они окажутся против русских при катастрофической нехватке самолетов и подготовленных экипажей.

Ладно, подумал Дэрроу, его шести XF-111 придется войти ва-банк, и, по крайней мере, оторваться достаточно, чтобы пилот и штурман этого «Супер Хорнета» потеряли их.

— Говори лучше ты, Джек, — сказал, нахмурившись, бывший летчик КВВС. — Мой выговор может привести их… В некоторое замешательство.

Холленбек кивнул.

— Пришло время узнать, сработает ли наш «билет на свободу». — Он переключил гарнитуру.

— «Лев-четыре», я «Дрозд-один». Код EIGHTBALL HIGH. Повторяю, EIGHTBALL HIGH. Немедленно проверьте, как поняли?

— Повтори, Лев-четыре, — сказал в микрофон коммандер Росс Герхардт, офицер по управлению авиагруппой на «Буше». В тусклом синем свете БИЦ он подался вперед, изучая радиолокационные и инфракрасные сигнатуры, получаемые с F/А-18F «Супер Хорнет». Семь самолетов, один крупный, предположительно, заправщик КС-10 и шесть меньше, F-111 с изменяемой геометрией крыла. Все F-111 давно были списаны и должны были находиться на Кладбище, и это было странно. Ни у одного из них не работал транспондер, и это было даже более странно.

— Эти чмыри передают код, — сообщил штурман-оператор «Льва-четыре». — «EIGHTBALL HIGH», что бы это не значило.

Герхардт нахмурился. Кодовая фраза? Кто это, черт их дери, такие? Он повернулся к специалисту за ближайшим компьютером. — Капеллини, пробей этот код.

— Так точно, сэр, — ответила она, уже забарабанив по клавишам. Затем она замерла, взволнованно глядя на экран.

— Коммандер? — Сказала техник озабоченным голосом. — У меня нет права доступа к этой информации.

Офицер по управлению авиагруппой «Буша» взглянул сам. На дисплее отображалось ярким красным шрифтом:

Он нахмурился еще сильнее. «OS» означало, что код «EIGHTBALL HIGH» относился к некой военной операции, санкционированной министерством обороны. Но требование специальных прав доступа означало, что это была особо секретная информация, о которой не полагалось знать, кому попало. Видимо, все на CVN-77 и в приписанном к нему авиакрыле входили в эту категорию.

Что же, подумал Герхардт, не нужно быть академиком, чтобы понять, что это как-то связано со всем этим дерьмом между Россией и Польшей. Пентагоновцы и Белый дом, должно быть, предприняли «тайную» операцию по оказанию поддержки Польше. Это объясняло «НЕ РЕГИСТРИРОВАТЬ», касательно кодовой фразы. После всего, что сделала президент Барбо для сохранения нейтралитета, ничто не должно было помешать Соединенным Штатам полностью отрицать свою помощь Варшаве.

— Сотрите запись, специалист Каппеллини, — приказал он. — Вы никогда не получали этого сообщения. Понятно?

— Есть, сэр!

Герхардт переключил микрофон.

— «Лев-четыре», я «Мститель». Прекратить преследование и выключить радар. Возвращайтесь на корабль. Это приказ.

— «Мститель», это «Лев-четыре». «Сокол один-ноль-один»?

Герхардт усмехнулся, услышав кодовую фразу морских летчиков «вы мне баки забиваете?».

— Нехрен там делать, «Лев-четыре». Прекратите преследование и уходите домой.

— Черт меня подери, — медленно сказал Холленбек, глядя на МФД. — Прокатило. «Хорнет» только что выключил радар и отходит.

Марк Дэрроу вздохнул с облегчением. Компьютерные чародеи «Скайон» говорили, что они немного подкрутили базы данных министерства обороны США, чтобы обеспечить прикрытие их мелкого хулиганства. Судя по всему, свое хакерское дело они знали. Он переключился обратно на использовавшуюся ранее частоту.

— «Мастерс один-четыре», больше спасибо за помощь.

— Рады помочь, «Волк один-один». Удачно долететь, — ответили с заправщика. — Идем домой.

Дэрроу проводил взглядом КС-10, изменивший курс на запад. Огни направления подхода погасли. Через несколько минут пропали навигационные огни на хвосте и законцовках крыльев. Он снова переключил частоту.

— Всем «Волкам», это «Волк один-один». Ну все, мы одни, так что давайте в темпе, хорошо? Набираем полную крейсерскую и снижаемся до трех тысяч. Следовать за мной, понятно? — Из гарнитуры раздались подтверждения приказа.

— Ладно, «волки». Вперед, — сказал Дэрроу, выводя крылья на угол стреловидности шестьдесят девять градусов и толкнув ручки управления двигателями вперед. Крупный истребитель-бомбардировщик плавно ускорился, набирая полную крейсерскую скорость в тысячу сто десять километров в час. Он опустил нос самолета, глядя как индикатора высоты на ИЛС начала скользить вниз к отметке три тысячи метров. Остальные пять самолетов последовали за ним, занимая курс, который приведет их к Гибралтарскому проливу, воротам в Средиземное море, чуть более чем через два часа.

Контр-адмирал Анатолий Вареников изучил стенограмму радиопередачи по закрытому каналу, полученную средствами разведки его авианосца. Приподняв бровь, он молча переводил текст с английского на русский. Он всегда умел видеть смысл, так как привык получать, прежде всего, сырые данные, но никогда не делал вида, будто являлся профессиональным лингвистом. Наконец, он поднял голову, направив заинтересованный взгляд на своего начальника разведки, капитана Якунина.

— «Эйтболл Хай»? Никогда не слышал. Что это значит, Леонид?

— Судя по тому, что они говорили, какой-то оперативный код, сэр, — сказал Якунин и пожал плечами. — Но в наших базах такого нет.

— И все? — Спросил Варенников. — F/A-18 американского ВМФ просто запросил неопознанный самолет? А в ответ получил этот странный код?

— Более никакого радиообмена между неопознанными самолетами и «Хорнетом» не зафиксировано, — ответил Якунин. — Но когда пилот сообщил код на авианосец, «Буш», его командир приказал ему прервать перехват. Более того, он приказал ему немедленно выключить радар и вернуться на корабль. Интересно, да?

— Очень интересно, — согласился Варенников. — Это означает, что это был американский военный или разведывательный самолет, но его полет был настолько секретным, что даже их собственный флот не был проинформирован об этом заранее.

Он повернулся к карте, показывавшей местоположение «Адмирала Кузнецова» и сопровождавших его эсминцев и фрегатов. Они находились примерно в ста шестидесяти километрах к востоку-северо-востоку от Гибралтара, идя на всех парах по приказу Москвы немедленно вернуться на Черное море[44]. Если украинцы решаться препятствовать российским войскам запланировано продвигаться к Польше, президент Грызлов хотел, чтобы авианосная группа находилась на позиции, позволяющей немедленно наказать их. Затем он оценил позицию, курс и скорость неопознанной группы самолетов. Их пути сходились.

Варенников закусил нижнюю губу, глубоко задумавшись. Стоило ли задерживать группу на пути к Черному морю, чтобы проверить цели? Да, решил он. Если американцы действительно затеяли некую подлость, было важно выяснить, какую именно. Он поднял трубку телефона, соединяющего его с мостиком.

— Капитан Богданов, оперативной группе приказ изменить курс. Подготовить два истребителя Су-33 к взлету. Хочу отправить их на охоту.

— Внимание, радар, Х-диапазон, режим поиска, Су-33, направление одиннадцать, дальность сто шестьдесят, скорость тысяча триста, — внезапно сообщила система.

— Сигнал сильный? — Спросил Холленбек.

— Слабый, но нарастает, — ответила SPEAR. — Вероятность обнаружения минимальна, но растет.

Дэрроу нахмурился.

— В небе становиться до ужаса тесно. — Он щелкнул кнопкой микрофона. — Всем «волкам», это один-один. Приготовиться к переходу на предельно малую по моей команде. Высота шестьдесят, бреющий полет. Спускаемся к волнам и уходим от этих русских педерастов прежде, чем они узнают, что мы здесь.

Остальные подтвердили получение приказа.

— Радары этих Су-33 имеют приличную вероятность обнаружить нас, — предупредил Холленбек. — Если они окажутся достаточно близко, они нас засекут.

Дэрроу кивнул.

— Наше дело уклониться так, чтобы уйти от них, и будем надеяться, что SPEAR сделает все остальное. Перейти на шестьдесят метров, полет по цифре.

— Система полета по цифровой карте включена, перехожу на шестьдесят метров, бреющий полет, — ответила система управления.

XF-111 снизился к темной воде, направляясь прямо к поверхности океана на скорости тысяча сто километров в час. Система полета с автоматическим огибанием рельефа включала в себя также радиовысотомер, измерявший точное расстояние от брюха самолета до воды. «Суперварки» выровнялись на высоте шестьдесят метров и помчались вперед.

Дэрроу потянул ручку управления вправо, выравниваясь по индикатору курса на ИЛС. Вскоре некие примечательные скалы появились на цифровой карте ландшафта. Через несколько минут они проскочили мимо массивной каменной стены по левую сторону от самолетов, слабо светящейся бледным лунным светом. У ее основания мерцали какие-то огни.

— Ничё себе, — пробормотал Холленбек, вытягивая голову, чтобы посмотреть влево и назад на огромный мыс, возвышающийся более чем на триста метров над ними. — Это что такое?

— Мыс Гибралтар, — коротко ответил англичанин. — Мы теперь над Средиземкой.

Холленбек вернулся обратно к своим дисплеям.

— Радары Су-33 на десять часов и перемещаются на девять. Сигнал по-прежнему слабый, но теперь слабеет. — Он удовлетворенно кивнул. — Похоже, мы ушли от них.

— Будем надеяться, — сказал Дэрроу, смещая ручку управления влево. — Но где-то там должна быть русская авианосная группа, так что смотри в оба. — Он вздохнул. — Выведи мне расстояние до Свалки и курс.

— Дальность три тысячи триста, плюс-минус лапоть.

Дэрроу проверил остаток топлива. Находясь между Су-33, шныряющими к северу от них и находящимся где-то в этом районе российским авианосцем, с которого они взлетели, его XF-111 придется оставаться на малой высоте до самой южной Румынии. Полет на малой высоте потребует больше топлива, чем на большой. Его губы сжались, пока он считал. С установленными «Скай Мастерс» дополнительными баками это было возможно — но едва-едва. Они точно не прибудут на Свалку, пуская дым остатками топлива, но остаток будет ненамного меньше, чем он планировал изначально. И после дозаправки в Румынии, заключительный перелет в Польшу пройдет относительно легко.

— Внимание, сигнал, диапазон «Эхо», режим обзора, направление одиннадцать часов, дальность сто восемьдесят километров, — прервала его размышления система предупреждения.

— Классифицировать, — скомандовал Холленбек.

— Корабельная система «Фрегат-МАЭ5», — ответила система. — Сигнатура соответствует радару российского авианосца «Адмирал Кузнецов».

— Они могут нас обнаружить? — Спросил Дэрроу, ощущая, как сердце снова забилось чаще.

— Нет, — сказал Холленбек, изучая показатели. — Максимальная дальность обнаружения целей наших размеров на высоте около двухсот тридцати километров, но мы так низко над волнами, что они не увидят даже засветок на экранах.

Они пролетели в тишине еще минут пятнадцать или около того. Сигналы радара с «Адмирала Кузнецова» исчезли позади. Иногда раздавался щебет в наушниках, отмечая гражданские и морские радары систем контроля, сканирующие обстановку. Холленбек напряженно посмотрел на что-то впереди. — Похоже, надводный объект прямо по курсу, — сказал он. — Большой, засранец.

— Обойду его с севера, — сказал Дэрроу. — Восьми километров будет достаточно, чтобы они не смогли заметить нас невооруженным взглядом.

Но отклонившись, он понял, что на воде движение становилось плотнее. — Еще корабли, — сказал Холленбек. — Я думаю включить радар, чтобы обойти их.

— Давай, — сказал Дэрроу. — Если придется подходить близко, выбирай самые маленькие.

— Понял. — Холленбек включил цифровой радар AN/APG-81 и установил режим работы по земле…

… И экран заполонили отметки, почти два десятка кораблей различного размера в трех минутах полета!

— Вот черт! — Воскликнул Холленбек. — Да это переполненное болото!

— Средиземка — один из самых заполненных судоходных путей на планете, старина, — сказал Дэрроу с кривой ухмылкой.

— Несколько этих козлов огромны, — сказал Холленбек. — Давай двадцать градусов вправо, прямо по курсу в шестнадцати километрах что-то большое. Похоже, больше, чем авианосец!

— Авианосцы в этих водах одни их самых маленьких судов, — сказал Дэрроу, корректируя курс. — Даже обычный круизный лайнер больше.

— Еще десять вправо и будет нормально, — сказал Холленбек. Дэрроу скорректировал курс. — Здесь должны проходить маршруты из Алжира в Испанию и на юг Франции.

— Эх, люблю ездить на Майорку в отпуск, — сказал Дэрроу. — Был там когда-нибудь?

— Это где-то возле Диснейленда? — Спросил Холленбек. — Потому что обычно я беру детей… Твою мать! Вверх! — Дэрроу, не колеблясь, рывком повернув выключатель системы полета с автоматическим огибанием рельефа, и задрал нос самолета вверх. Прямо впереди и совсем близко под ними появилась огромная белая конструкция, быстро увеличиваясь в размерах. Это был огромный корабль, как минимум с десятиэтажный дом высотой и триста метров длиной.

— Какого хре… — Прорычал Дэрроу. Они пронеслись над самой высокой надстройкой. Секунды две или чуть больше спустя он снова повернул переключатель и позволил автопилоту вернуть их на прежний курс и скорость.

— Он был на самом краю конуса сканирования, когда мы довернули… Я так и не увидел его на радаре, — сказал Холленбек, голос которого дрожал даже несколько минут спустя. — Думаю, мы просто заставили наложить в штаны кучу туристов на этом лайнере.

— Не говоря уже о нас самих, — сказал Дэрроу, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы унять бешено колотящееся сердце. — Так, надо возвращаться к делу. У нас еще будет время поговорить об отпуске.

Внутри тускло освещенного БИЦ зазвонил телефон. Капитан Леонид Якунин схватил трубку.

— Да? — Он выслушал и нахмурился. — Понял. Координаты? Очень хорошо. Держите меня в курсе. — Он повесил трубку.

Контр-адмирал Варенников поднял бровь.

— Что там, Леонид?

— Мы перехватили сообщение о неопознанном самолете, — ответил офицер разведки. — Норвежский капитан круизного лайнера «Рояль Кариббеан» «Независимость морей» орал диспетчеру ВМФ Испании о том, что кто-то пролетел над его кораблем на бреющем полете. Он говорил, что это был большой двухдвигательный военный самолет, шедший на малой высоте и высокой скорости. Он появился с запада и исчез на востоке.

— Где? — Требовательно спросил Варенников. Якунин указал на точку примерно в трехстах километрах к востоку от Гибралтара.

— Наши Су-33 пропустили их, — пробормотал Варенников.

— Боюсь, что да, — согласился Якунин. — Как и наш собственный радар.

Командующий российской авианосной группой нахмурился, уставившись на карту. — Даже если мы развернем наши истребители, мы не сможем перехватить их. Кто бы и что бы это не было.

— Мы можем поднять еще Су-33, - отметил Якунин.

— Нет, Леонид, — тяжело сказал Варенников. — Позиция не подходит для успешного перехвата. Чтобы иметь возможность догнать эти секретные американские самолеты, нашим истребителям придется лететь на полной тяге. И у них все равно закончиться топливо быстрее, чем они их догонят.

— Так что же нам делать, сэр? — Спросил Якунин.

— Подготовить полный и незамедлительный рапорт в Москву, — сказал адмирал, покачав головой. — Возможно, у них есть другие сведения, которые позволят понять, что затевают американцы. Или, может быть, нашим дипломатам удастся добиться чего-то от Вашингтона.

Небольшой пригород Вышгород занимал правый берег Днепра всего в семи километрах к северу от Киева. Реку здесь перекрывала почти трехсотметровой длины плотина Киевской ГЭС. По вершине дамбы проходила двухполосная дорога, улица Набережна. Обычно ее использовали только местные жители или немногочисленные туристы, направляющиеся на север, к сосновым леса и болотам на территории национального парка Міжрічинський.

Теперь переправа была переполнена российской военной техникой, медленно, но неуклонно продвигающейся в западном направлении. Десятки восьмиколесных БТР-80 шли вперемешку с боевыми машинами пехоты БМП-3, самоходными артиллерийскими установками 2С19 «Мста-С» и огромными транспортерами КамАЗ с танками Т-72 и Т-90.

Рядом с узкой переправой, российские саперы уже тяжело работали над ее расширением путем сооружения двух понтонных мосток и расчисткой подходов к ним при помощи бульдозеров. Две батареи самоходных зенитный ракетно-артиллерийских установок 9К22 «Тунгуска» с 2 30-мм пушками и восемью ракетами 9М331М1 каждая выстроились вдоль берегов, обеспечивая непосредственное прикрытие от вражеских самолетов или крылатых ракет. Дальше на востоке были развернуты дивизионы С-300, ожидая приказов выдвигаться вперед, расширяя зону ПВО наступающей армии.

Высоко над головами, в ярко-голубом, почти безоблачном небе кружили еще заметные пятнышки. МиГ-29, Су-27 и Су-35 ВВС РФ вели патрулирование над многокилометровыми колоннами, медленно ползущими на запад.

К югу от этого места были большие мосты и более широкие дороги, но все они проходили через городские улицы самого Киева. Потребовались бы тысячи солдат, чтобы обезопасить их от возможных засад украинских террористов или польского спецназа. Поэтому генерал-лейтенант Михаил Поливанов, новый командующий 20-й гвардейской армией, предпочел обойти украинскую столицу. Переправа армии через узкую горловину в Вышгороде займет больше времени, но сохранит больше сил для предстоящей войны с Польшей.

В пяти километрах от плотины гидроэлектростанции и Вышгородского моста в Киевское водохранилище вдавался небольшой поросший лесом мыс. Двое человек в камуфляже залегли на нем среди папоротников и поваленных деревьев у берега.

— По моим подсчетам, как минимум четыре танковые и мотострелковые бригады, — сказал капитан Ян Шофилд лежавшему рядом сержанту. Командир разведывательной группы глубокого проникновения эскадрильи «Железный волк» навел бинокль на подступы к мосту с востока. Там выстроились колонны бронетехники и орудий, едва видные за туманом и выхлопами. — И еще чертовски больше на подходе.

— Итак, что сообщаем? — Спросил сержант Дэвис, проверяя дисплей карманного спутникового телефона. — У нас будет хорошее окно на низкой орбите еще пять минут. И еще одно через десять минут.

Канадец кивнул и промотал в уме кодовые фразы, согласованные с Уэйном Макомбером перед проникновением в российскую зону оккупации. Он и командир наземных сил «Железного волка» разработали целую систему легко запоминаемых фраз для передачи важной информацией, замаскированных под кажущиеся безобидными сообщения. Например, «Ваня» обозначало «Вышгород».

— Набирай: Дядя Ваня посылае любов Анастасии.

— Есть, сэр, — сказал Дэвис, быстро набирая сообщение. — Отправлено, — сообщил он. — Ответ. — На небольшом экране появился текст. BABUSYA KATERNYA KHOTIV NOVYY SYNYE PAL» TO.

— Бабуся Катерина хотив новий синие пальто, — перевел Шофилд и тихо присвистнул. — Итак, сержант, это оно. Можешь считать, началась война. Постарайся не нервничать, хорошо?

Дэвис, седой ветеран, как минимум, десятка тайных операций, как в американском спецназе, так и в «Скайон», фыркнул в ответ. — Черт, капитан. Я всегда на войне. Страшно мне в мирное время.

Шофилд усмехнулся.

— Правильная позиция. — Он мотнул головой в сторону берега. — Мы должны встретиться с остальной группой. Майор Макомбер хочет, чтобы мы выдвинулись на восток к закату.

— Зачем, собственно? — Спросил Дэвис, выключая спутниковый телефон. Он убрал его в потайной карман камуфляжного костюма.

— Нам приказано подготовить зону высадки, — спокойно сказал Шофилд. — «Железные волки» собираются наведаться в гости к нашим русским друзьям этой ночью.