Жемчужный король

Глава 14

Роман пытался удержать Марину всеми возможными способами. Чем больше он думал о том, что хоть она ему дороже всех людей на свете, но потерять ее проще простого, тем сильнее Роману хотелось предотвратить это. Он уже пообещал Марине все, что только мог, вся проблема заключалась в том, что абсолютно все, что Роман считал благом сводилось к количеству нулей после цифр. Марину не интересовали эти стороны жизни, ее не соблазняли перспективы роскошной жизни в достатке и к роли жемчужной королевы она совершенно не стремилась. Роману пора бы было подойти к этому вопросу с другой стороны, только он был ослеплен своим страхом. Роман уже много раз приглашал Марину к себе в гости, ему хотелось, чтобы она погрузилась в атмосферу красоты и величия. Он был уверен, что чем больше Марина находилась бы в таких местах, тем быстрее бы привыкла к его жизни и вскоре бы не смогла без всего этого, она не смогла бы жить и без него. Марина категорически отказывалась бывать в доме Романа, это портило все его планы, Роману пришлось пойти на хитрость.

У него был выходной, и они с Мариной планировали поехать на набережную, прогуляться там, потом посидеть в ресторане, вот только Роман попросил заехать в одно местечко, чтобы забрать кое-какие вещи. Сначала Марина ничего не подозревала, она с легкостью согласилась и Роман уже предвкушал свой успех. Какими бы разными не были их представления о жизни, но ведь все люди стремятся к красоте и комфорту. Марине не пришлось объяснять, что огромный домина, к которому они подъехали, и был дом Романа. Роман с опаской посмотрел на нее, она не была зла, только нетерпеливо поглядывала по сторонам.

Вообще любой нормальный человек раскрыл бы рот, увидев, где живет Роман. Это был величественный трехэтажный особняк в стиле барокко. Дом был построен с таким размахом, что дух захватывало, когда на него смотрели: бессчётные колоны и изящные балконы, извилистость форм, скрупулезная отделка и потрясающие украшения из лепнины. Этот дом был не просто шикарным, он был настолько богатым и потрясающим, что каждый завидовал его владельцам. Для правильного впечатления нужно добавить просторный ярко-зеленый двор, идеально ровные кустарники, которые обрамляли дорожки, фонтан и мраморные скамейки, а еще шикарнейшие клумбы из разноцветных. Все, без исключения, смотрели на дом Романа с восхищением, только Марина могла смотреть на него нетерпеливо.

Он остановил машину и подошел к двери Марины, чтобы помочь ей выйти.

— Рома, давай ты возьмешь то, что тебе нужно, а я подожду здесь.

— Что за глупости? Ты тоже пойдешь внутрь, подождешь меня в удобном кресле, а не в машине.

— Я не хочу туда идти, — опять нетерпеливо закачалась ее голова, — если твоя жена…

— Моей жены там нет, ее вообще нет в стране. Не стоит о ней даже думать, — оборвал ее Роман резче, чем хотел.

Марина колебалась, тем не менее вышла. Роман был рад, что все выходило именно так. Поднявшись по мраморным ступеням крыльца, они оказались у величественной двери, обрамленной колоннами. Ее открыл дворецкий, низко поклонившись. И вот они попали внутрь целого замка. Интерьер был выдержан в том же стиле барокко: прихожая, холл, гостиные, по которым прохаживался Роман, приглашая за собой Марину, ничуть не уступали внешнему богатству особняка. В основном белый, золотой и песочные цвета доминировали в отделке стен и мебели. Все вокруг было украшено золотыми узорами: и стены, и высокие потолки. Мебель была не просто дорогой, по ней было видно, что стоила она целое состояние. Повсюду диваны с высокими изогнутыми спинками, отделанная бархатом, а на диванах подушки разных цветов тон в тон к обивке. Кроме того, восхитительные хрустальные люстры и светильники, старинные фрески, целые буфеты и полки, заполненные тончайшей работы фарфоровой посуды. Кругом вазы с умопомрачительными букетами. В общем, от всего этого величия голова ходила кругом.

— Я сейчас, — поцеловал руку Марины Роман и направился к лестнице. — Я возьму кое-какие документы, а ты не стесняйся, смотри все, что хочешь.

В эту минуту возле лестницы появилась пухлая служанка в переднике и низко опустила голову, как только увидела хозяина.

— Добрый день, Роман Аркадьевич, желаете пообедать в столовой? Может быть еще что-нибудь?

— Я ничего не желаю. Людмила, угостите лучше мою гостью кофе, моим любимым.

— Конечно, сейчас все будет готово.

Роман незаметно исчез наверху, Марина все искала куда приткнуть свой взгляд, а служанка вздохнула и повернулась к Марине.

— Сейчас я принесу вам кофе. Вы можете присесть здесь или же в первой гостиной, там потрясающий вид на сад.

— Я лучше останусь здесь, если можно.

Марина улыбнулась женщине, она все еще стояла с каменным лицом.

— Как вам будет угодно. Может быть что-нибудь к кофе?

— Нет, спасибо.

— Пару минут, и все будет готово.

Женщина ушла, а Марина все не осмеливалась сесть на голубые кресла с золотистыми рисунками. Убранство комнаты поражало своей роскошью, но Марине не хотелось рассматривать всякие мелочи, ей не хотелось находиться здесь. Все это было не ее, и ей было неприятно от того, что с ней разговаривали, как будто она значила больше, чем сами эти люди. Людмила принесла поднос с чашкой кофе и поставила на невысокий стол с лакированной до сверкающего блеска столешницей.

— Большое спасибо, — сказала Марина и еще раз улыбнулась женщине.

Она поклонилась с тем же каменным лицом и ушла. Марина все ждала, когда придет Роман, она прекрасно видела лестницу, только его все не было. Он вернулся минут через десять с тоненькой папкой в руке. Только Роман не увидел в лице Марины того, что ожидал, все произошло совсем не так. Роман уже понял, что опять оказался в дураках и поспешил увести Марину в машину.

— Этот дом строили пять лет, огромное количество вещей сделали на заказ, — Роман говорил это, теряя надежду на все, чего хотел добиться. — Мы могли бы жить здесь вдвоем. Ты бы сделала здесь все так, как захотела бы, поменяла бы абсолютно все, если тебе не понравилось. Это был бы наш дом.

— Нет, Рома, это твой дом. Твой и твоей жены.

— При чем здесь моя жена? Если тебе не нравится, мы могли бы купить другой, совсем другой.

— Понимаешь, дело не в доме. Мне не просто не подходит твой дом, мне не подходит твоя жизнь.

И нечего было сказать, чтобы переубедить ее.

Когда они приехали на набережную, если честно, желания там находиться уже ни у кого не было. Каждый думал о своем. Они прошлись вдоль реки, все-таки перекусили в ресторане и решили вернуться в гостиницу раньше, чем планировали. Ехали они почти молча и Роману хотелось со всей дури стукнуться головой о стекло своей дорогущей машины. Его коробило то, что все получалось именно так. Как бы он ни старался удержать Марину, после всех его попыток она отдалялась все сильнее, замыкалась в себе, и в такие моменты Роману казалось, что вот сейчас случится непоправимое. Почему все получалось так? Он хотел, чтобы им обоим было лучше. И вот опять он совершил ошибку, а как ее исправить было совершенно не ясно.

В номере каждый занялся своим делом, видимо, все еще обдумывая произошедшее днем. Марина сидела в кресле, как всегда, закинув ноги в странном положении, и читала какой-то старый немецкий роман. На ней была та же старая рубашка, в которой Роман застал ее в той маленькой квартирке, где скрипели полы, тогда они еще были малознакомы. Эта светлая рубашка выкалывала Роману глаза, она тревожила в нем все то, что он хотел бы скрыть в глубинах разума. Роман все сильнее злился на себя, ему стало совершенно понятно, что он своими руками разрушал ту связь, что появилась между ними.

В это время Роман листал свои бумаги, которые сегодня взял из дома. На самом деле они были не особо ему нужны, тем более сегодня, но он должен был найти предлог для поездки в особняк. Листая бумаги, он еще сильнее злился. Из-за этого мусора Марина теперь холодна к нему, взять бы да спалить все к чертовой матери. Роман иногда смотрел на нее, Марина была полностью поглощена чтением и ни на что не отвлекалась, если бы он тоже так мог…

Они долго молчали, больше часа точно, потом Марина отложила книжку и подошла к включателю света. В комнате уже хорошо потемнело, вот и день почти прошел. Роману было комфортнее в темноте, она уже заползала ему внутрь и разъедала все органы, но Марина захотела света, уже, видимо, читать было сложно. Три люстры зажглись одним ее движением, только Марина не вернулась в кресло, чтобы продолжить читать, она стояла у окна, печально склонив голову набок. Она смотрела вроде на стену, но взгляд ее был устремлен вникуда. Роман не выдержал этой картины.

— Родная, прости, я не должен был этого делать, — сказал Роман.

— Рома…

— Нет, подожди, — прервал он, — я хочу, чтобы ты поняла, почему я это делаю. Марина, я боюсь тебя потерять. Сейчас ты здесь, со мной, а что будет завтра? Я не могу быть уверен, что ты не исчезнешь. Я никогда ничего не боялся так, как боюсь потерять тебя. Я люблю тебя и хочу быть рядом. Всегда. Нам было бы хорошо вместе, очень хорошо…

Марина молчала, и в этом молчании было что-то необычайно скорбное. Поэтому Роман говорил еще, он не мог выдержать давящей тишины.

— Ты часто говорила, что презираешь деньги и все богатства мира, но ведь не обязательно жить именно этим. Деньги могут быть всего лишь полезным ресурсом, они не должны заполнять твою жизнь до краев и забирать все пространство. Деньги дают множество возможностей. Не нужно думать о том, как прожить на копейки, можно позволить все, что хочешь, и это никак не сковывает свободу. Без денег сейчас невозможно, а знаешь, как много дорог открыто, когда у тебя их достаточно? Я бы мог показать тебе все самое прекрасное в этом мире, мы бы путешествовали вдвоем, только я и ты. Ты бы увидела хрустальный дворец в Мадриде, мечеть шейха Зайда в Абу-Даби, которая настолько необычна, что и сравнивать не с чем. Мы бы поехали на Пальма-да-Майорку, там так красиво, особенно готический Кафедральный собор Ла Сеу. Ты и представить не можешь как это любоваться полнолунием над Акрополем или бродить по Марокко и наслаждаться восхитительной архитектурой с такими интересными орнаментами…

Роман встал и подошел немного ближе к Марине, которая нашла опору в подоконнике и внимательно смотрела на него.

— Марина, я мог бы дать тебе больше, чем ты можешь представить. И весь мир — это лишь никчемная часть всего того, что я бы сделал для тебя. Я могу развестись хоть завтра, мне не нужен никто, кроме тебя, понимаешь?

— И что будет потом? Даже если ты разведешься, от этого ничего не изменится.

— Все изменится. Когда я разведусь, мы уедем отсюда вдвоем. Мы не будем жить в таких местах, как мой дом. Ты всегда будешь единственной женщиной в моей жизни.

— И что будет дальше? — странная меланхолия в голосе Марины пугала Романа. Тем не менее, она впервые дала ему возможность говорить о их призрачном будущем так долго.

— Мы купим дом, где-нибудь в красивом месте, где много зелени или возле большого озера. Красивый небольшой дом, где нам будет хорошо. Нам не нужны будут все эти деньги и вообще весь остальной мир.

— Мы будем жить без денег? — и вопрос ее был почти без вопросительной интонации.

— Почему без денег? Просто все эти миллионы не нужны, можно взять столько, сколько нужно, чтобы ни в чем не нуждаться до конца жизни.

Роман ждал, что живой блеск появиться в глазах Марины, но этот момент все не наступал. Марина не улыбалась и не предавалась его мечтам, что-то было не так.

— Рома, а что ты будешь делать там, так далеко у озера или леса, где мы будем жить? Я найду себе занятие, я смогу там жить, а ты? Без своей работы, к которой ты привык, ты не выживешь и полгода. Ты и есть все то, что тебя окружает сейчас. Твои деньги, твой дом, работа, машина — это неотъемлемые части твоей жизни. Если что-то убрать, ты не сможешь жить. Нет, ты будешь жить, дышать, есть, но все прекрасное в твоей жизни закончится, в ней не будет никакого смысла.

— Ты и есть все прекрасное в моей жизни, как ты не понимаешь…

— Возможно, это так. Я самое прекрасное, но прекрасного не достаточно, чтобы жить. Есть еще необходимое. Все то, о чем ты мечтаешь, это лишь мечты, которые разбиваются о суровую реальность. Ты не сможешь без того, чем занимался всю жизнь, тебе будет скучно, потом невыносимо и пустоту, которая образуется в тебе, я заполнить не смогу, ничто не сможет.

— Марина, все совсем не так.

— Именно так. Ты знаешь, как я отношусь ко всем деньгам и богатствам, а я знаю, как к этому относишься ты. Никто из нас не ошибается, просто мы смотрим на эти вещи иначе. В этом нет ничего плохого, пока кто-то не решит ради другого взять и в корни изменить свои взгляды, пойти на бессмысленные жертвы.

— Почему жертвы? — Роман не замечал, как поднялся его голос. — Быть с человеком, которого любишь — это жертва? Скажи мне, разве это может быть жертвой? Все остальное не имеет значения, о чем мы вообще говорим!

— Рома, ты просто хочешь, чтобы все было просто и легко, но это невозможно, и ты сам это знаешь, — Марина все еще говорила спокойно, хоть и немного эмоциональней.

— Нет, это не так. На счет этого я никогда с тобой не соглашусь. Ты просто не хочешь, тебе устраивает жить так, поэтому, Марина, ты и говоришь мне все эти вещи.

— Будет лучше, если мы оставим все на своих местах. Для всех будет лучше.

Все сомнения и тревоги Романа сложились в приступ гнева, который закрыл его глаза в тот момент. Роман забыл, о чем и с кем говорил, он был зол на все подряд, потому что его планы в сотый раз рушились у него на глазах.

— Лучше? Ты серьезно? Откуда тебе знать, что будет лучше? Ты думаешь, что знаешь все на свете? — его голос все поднимался. — Ты говоришь о том, что будет лучше для тебя, только для тебя одной, потому что ты не хочешь того, что я тебе предлагаю. Для всех будет лучше! Как бы не так. Очередные красивые слова, просто слова! Я знаю, что было бы лучше для меня! Это быть с тобой, всегда. Скажи напрямую, что это «всегда» тебя не устраивает, зачем все сложности?

Роман дышал в три раза чаще, чем обычно, он был готов разбить стену кулаком или кулак свой в кровавое месиво. А Марина все стояла у окошка и смотрела на него непреклонно, она даже сейчас оставалась спокойной.

— Я, пожалуй, пойду подышу свежим воздухом, — рявкнул Роман и, схватив пиджак с дивана, двинулся к двери.

На улице в темноте вечера было куда комфортнее, чем с ней при свете. Вот шум машин, которые спешат по своим незначительным делам, вот аромат вечера, холодный и недосягаемый. Роман шел по улицам, наполненных искусственными фонарными солнцами, с надеждой скрыться в более темных переулках. Ему не хотелось ровным счетом ничего. Внутри все перекрутилось тысячу раз, и не было уже ни злости, ни тревог, только чувство абсурда.

Когда Роман так уходил, он никогда не возвращался. Он не был от природы спокойным человеком, возможно, в нем было хорошо развито терпение, даже скорее не развито, а натренировано. Только вот если терпение заканчивалось, вся его своенравная и вспыльчивая натура выбиралась наружу. Раньше, когда что-то шло не по его плану, а так с женщинами бывает довольно часто, Роман просто уходил, как сейчас. Вернуться — значит поддаться, проиграть в противоборстве двух мнений, двух разумов, двух сердец. Роману было легче оставлять все, как есть, он уходил и даже маленькой идеи вернуться у него еще ни разу не возникло.

Он нашел себе темные улочки, и шел, не разбирая дороги. Их разговор не прокручивался в голове, не было уже никакой обиды, просто чувство непонимания, настолько непреодолимого, что лучше бы взять и остаться здесь, не изменять принципам и забыть, как прийти к ней вновь. Только этот случай был не обычным, все было совершенно иначе.

Роман давно не управлял собой, он не мог решать, не мог думать, вся его воля принадлежала другому человеку. Если бы Марина сама выталкивала его из номера, если бы оскорбляла или унижала его, он снова и снова приползал бы к ней на коленях и просил о прощении. Ничто, из всех возможных поступков, которые она могла совершить и слов, которыми могла убить, не смогли бы заставить Романа любить ее меньше. Он принадлежал ей весь целиком, с его гордостью, со вспыльчивым характером, до последней мысли. Он любил ее, как собака любит хозяина, даже если хозяин выдворяет ее на улицу в ливень или вмажет сапогом, просто потому что под ноги попалась. И он, как та, преданная собака, все так же любил бы ее, несмотря ни на что приползал бы к ее ногам. Да, он подарил ей власть над собой и сам надел ошейник.

Роман долго не мог решиться зайти, но его и так не было достаточно долго. В сотый раз наступив своей мнимой гордости на горло, он прошел по коридору в гостиную. Марина стояла у того же окна в том же положении, в котором он ее оставил. Казалось за все время, она не сдвинулась ни на миллиметр. Ее спина так же прислонялась к стене, рука лежала на подоконнике, голова склонилась вбок, а глаза направлялись в пустоту, и эта пустота заполняла их до краев.

Роман подошел ближе с восхитительным букетом белых цветов, а кроме того, со взглядом той самой побитой собаки, которая искала пощады и прощения, хотя сама не до конца понимала, за что получила.

— Прости меня, пожалуйста, прости, — Роман был бессилен перед пустотой в любимых глазах и опустился на колени. Его букет лежал на полу у ее ног, а сам Роман уже и не надеялся на пощаду, — Я не должен был говорить с тобой в таком тоне, не должен был говорить многое из того, что все же сказал. Марина, я не знаю, что сказать еще. Просто я — идиот, прости.

Марина внезапно оказалась на полу, она просто села, и ее голова опустилась на его плечо. И снова тепло ее тела сводила Романа с ума, он обнял ее спину и не верил своему счастью, что снова мог обнимать ее.

— Рома, все в порядке, — и голос ее был как раньше, такой же тихий и приятный.

— Я знаю, что нет, но я все исправлю. Я так люблю тебя…

— Я хочу тебе что-то показать.

Роман чувствовал, как ее голова отстранилась, а рука наоборот сплела их пальцы. Марина встала, Роман встал вслед за ней. Он был готов пойти с ней даже в пекло ада, но Марина повела его всего лишь на балкон. На балконе у них не было окон, поэтому казалось, что находишься там, на улице, только не стоишь на земле, а летаешь.

Под ними горели золотые огни города, которые складывались в дорожки или даже целые полукруги или кубики. Были видны и машины, которые беспрестанно носились под окнами и даже фигурки человечков под фонарями. Только Марина смотрела не туда, она смотрела на небо. Роман осмелился обнять ее за талию, она словно ждала этого и вполне уверенно прислонилась к нему всем телом.

— Смотри, какая сегодня звездная ночь, а видишь луну?

— Да, очень красиво, она такая яркая сегодня, — Роман прижался щекой к ее макушке.

— Да, ты прав. Луна появляется ночью, когда либо света вообще нет, либо он искусственный. Да, луна не такая яркая, как солнце, но она все равно светит, и безлунные ночи куда темнее. Свет луны необычный, он несет в себе что-то иное, и в этом его ценность, этим он притягателен, — Марина глубоко дышала вечерним воздухом, Роман чувствовал это, а не слышал. — Я, как эта луна, а ты совсем другой. Ты, как солнце. Вся твоя жизнь заключается в ослепительном блеске, солнце дарит не только свет, но и тепло, у тебя огромное доброе сердце. Наши идеалы совсем разные, как день и ночь, нельзя сказать, что кто-то мыслит неправильно, в этом и есть вся прелесть жизни, что люди разные. Главное то, что мы в них искренне верим, а пока верим, будем светить. Понимаешь, если убрать эти убеждения, уклад, благодаря которому мы и есть мы, то мы просто потухнем. Солнце с луной несовместимо, это два совершенно разных света, в каждом есть что-то прекрасное, но только когда они не скрываются за черными тучами. К большому сожалению, они всегда светят в разное время, встречаются только ненадолго, совсем ненадолго и снова расходятся.

Марина говорила красиво, она иногда говорила интересные вещи, но в этот раз Роман не просто слушал ее, он понимал, к чему она клонит и это ему совсем не нравилось. Если он кричал о своей правоте, был готов вещи швырять, хоть не мог привести собственных доводов, то Марина спокойно и вполне убедительно рассказала ему свою сторону правды. И это была крайне болезненная сторона.

— То, что мы встретились, это, действительно, чудесно, — вздохнула Марина.

— Но вместе нам суждено быть совсем недолго, лишь малую часть нашей жизни, — закончил Роман.

— Да хоть бы всего один день, ведь важно не то, как долго это продлиться, а то, что этот день еще у нас есть.