Жена Берсерка

ГЛАВА 7. Передышка после вьюги

Многое хотелось спросить Забаве — и о том, что теперь будет со стражниками, без вины виноватыми, потому что их околдовала Красава. И о том, что рассказала Харальду Неждана. Ведь не мог он не спросить у той, кого приставил к жене, что же случилось в опочивальне…

А еще хотелось узнать имя человека, попавшего копьем в Красаву. Если бы не он, может, ее сейчас уже не было в живых.

Или жила бы — но так, что лучше б умерла. Случись все то, что задумала сестра, как потом смотреть Харальду в глаза?

Муж тем временем, отнеся миску на сундук, вернулся, лег рядом. И Забаве почему-то снова, уж в который раз, мгновенно вспомнилось все то, что случилось. Лица распаленных, одурманенных Красавой стражников. Руки, что к ней тянулись. То, как очнулась перед мужиками без платья, в одной нижней рубахе…

Но Харальд ее обнял, притиснул к себе — и закинул руку вверх, запустив пальцы в волосы. Ладонь его легла на затылок, неподвижная, каменно-уверенная, отгоняя страшные мысли. Воспоминания о случившемся как-то поблекли, отодвинулись.

Забава вдруг осознала, что Харальд и прошлой ночью не спал, и днем был в отъезде, и только сейчас, посреди ночи, вернулся…

Слова не скажу, решила она. Пусть хоть немного, да поспит.

За спиной у нее была стенка опочивальни, перед лицом — широкая грудь Харальда, мерно, глубоко дышавшего. Спокойно теперь было, нестрашно и дремотно. Даже боль в ногах отступила, кашель стих…

И Забава потихоньку провалилась в сон.

А когда проснулась, Харальда рядом не оказалось. В углу опочивальни, на одном длинном сундуке, сидели Гудню с Тюрой. Шили что-то — молча, быстро.

— Доброе утро, — пробормотала Забава.

Жены братьев, одновременно вскинув головы от шитья, улыбнулись ей. Тюра ласково, Гудню уверенно. Ни одна не отвела взгляд, как это было вчера. Ответили дружно:

— Доброго тебе дня…

Словно от того, что Харальд провел в этой опочивальне половину ночи, что-то изменилось, со стеснением подумала Забава. Потом уронила:

— В баню бы сходить.

— Да куда тебе в баню? — всполошилась Тюра, вставая с сундука. — Ноги обморожены. Кашель такой, что страшно становится. Тебе в тепле лежать надо — а не выходить на холод. Да еще мыться, а потом обратно идти по морозу.

Забава, сев на постели, ухватилась за одну из прядей, упавших на глаза. Тут же сморщилась. Волосы были жесткие, заскорузлые. Вроде как и не ее.

— Смыть все с себя хочу, — негромко ответила она. — Водой окатиться. Пожалуйста…

Жены братьев переглянулись. Гудню, тоже вставшая с сундука, заявила:

— С другой стороны, жена должна тешить взоры мужа — и лицом, и телом. Всегда. Но сначала надо поесть, чтобы силы появились. Подожди, сначала сбегаю на кухню, принесу тебе горячего. А затем и…

— Не надо, — Забава качнула головой. — Харальд велел брать еду и питье только из его рук.

Договорив, она сразу же смутилась. Получается, вроде как недоверие высказывает. Хотя еще вчера все брала.

— Ярл знает, что делает, — убежденно высказалась Гудню. — У того, кто не знает поражений, всегда много врагов. А рабам, что готовят еду, особого доверия нет. Особенно сейчас, после всего. Сделаем так — дождемся ярла, ты поешь, и тогда уж мы отведем тебя в баню.

Рассвет Харальд проспал — и к дверям овчарни подошел с запозданием, когда солнце уже успело подняться над крепостной стеной.

Рядом прыгала по снежному насту пара черных псов.

День выдался ясный, безветренный, с редкими облаками, плывшими по блекло-голубому небу. Ночная поземка вылизала вершины сугробов до блеска — и они сияли на солнце, пуская радужные искры.

Народа во дворе оказалось как-то неожиданно много. Люди стояли группками тут и там, вроде бы не глядя в сторону ярла…

Но искоса следя за тем, куда он идет.

Войско хочет увидеть, что произойдет сегодня, подумал Харальд. Все знают, что он вернулся ночью. Что сразу же сходил в свою опочивальню, потом поговорил с теми, кто сидит в овчарне…

Дверь строения оказалась открыта. Стража, приставленная охранять Свальда, Убби и прочих, уже высыпала наружу.

— Пусть выходят все, — распорядился Харальд, остановившись в нескольких шагах от двери.

И когда Свальд с Убби подошли к нему, коротко бросил:

— За мной.

Он дошагал до бани, где все еще лежало тело Кресив. Посмотрел на воинов, просидевших всю ночь в овчарне вместе с хирдманами, а сейчас гурьбой шедших следом. Кивнул на бревна, приказал:

— Убирайте.

Люди кинулись разбирать завал. Харальд посмотрел на Убби, сказал бесстрастно:

— Войдем вместе. Если ты не доверяешь мне, то и я не доверяю тебе. Вдруг срежешь тряпку не с той бабы?

Он шикнул на псов, чтобы они остались на месте, протянул Убби свой кинжал — и первым вошел в баню. Последним в нее заскочил Свальд.

Перепуганные рабыни сидели в предбаннике, таращились заплаканно из угла.

Харальд, встав у каменки, молча смотрел, как Убби, задрав подол на обезглавленном теле, отрезает лоскут — от исподнего, с нижней рубахи у пояса.

Боится, что я успел перелапать на рабыне всю одежду, мелькнуло у Харальда. Он нахмурился, велел:

— Отрежь еще один кусок. Но чтобы с кровью.

Убби перевернул тело, резанул вокруг дротика, впившегося в тело. Отодрал присохший к телу лоскут нижней рубахи, покрытый сгустками…

И, отводя взгляд, набычившись, потопал к выходу. Следом выскользнул Свальд, кинув на брата быстрый взгляд.

Харальд, выйдя, крикнул воинам, дожидавшимся снаружи:

— Заваливайте обратно.

И первым зашагал к главному дому. Псы молча пристроились с двух сторон.

Помнят, кто им приносил куски мяса с костями, хмуро подумал Харальд.

Сзади, проламывая наст, его догнал Свальд. Выдохнул:

— А меня твои кобели послушаются?

— Если неуверен, что же просил у меня пса? — проворчал Харальд.

— Приказать им искать можешь и ты, — с непрошибаемой уверенностью объявил Свальд. — Главное, что на хозяйскую половину следом за псами войду я.

Затем он оглянулся на Убби, легко и громко добавил:

— И ты, Убби.

У входа на хозяйскую половину уже собралась толпа. Люди стояли шагах в двадцати от входа, смотрели, тихо переговариваясь…

Слухи расходятся быстро, подумал Харальд. Скорее всего, воины, стоявшие на страже в овчарне, уже успели рассказать другим все то, что слышали ночью. И теперь всем интересно, что же будет дальше.

Он дошел до двери, повернулся к Убби. Сказал негромко:

— Кинжал у тебя в руке. Приколи оба лоскута к стене возле двери. Но низко, так, чтобы собачий нос мог дотянуться. Потом отойди на пару шагов, чтобы псы не отвлекались на твой запах.

Хирдман приложил оба лоскута к бревну возле дверного косяка, вонзил кинжал, пришпилив их к дереву. Сделал ровно два шага в сторону, тут же утонув по колено в наметенном сугробе.

Харальд, приоткрыв дверь, сначала заглянул внутрь. Крикнул, обращаясь к тем четверым, которых Кейлев поставил вчера охранять хозяйскую половину:

— Зайдите в опочивальню, где сидит рабыня. И дверь за собой прикройте.

Затем он шагнул в сторону, поймал одного из черных кобелей за загривок. Потянул к тряпкам. Велел, почти ткнув его мордой в лоскуты:

— Ищи.

А потом, дав ему принюхаться, подтолкнул к двери. Сам отступил в сугроб у стены. Мимо тут же протопали Свальд и Убби.

Харальд, стоя у раскрытой двери, наблюдал.

Прошло чуть меньше суток с того момента, как все случилось. Он выбрал кобелей, бравших даже старые волчьи следы, которым было больше двух дней. К тому же искать внутри дома — не то, что искать под открытым небом. Здесь нет ветра, сдувающего запахи, снега, дождей…

И тут осталась кровь Кресив. Сванхильд резанула ее широко, зацепив руку и грудь. Прошлой ночью Харальд не приглядывался к половицам, тогда было не до этого — но сейчас он разглядел пару темных сгустков у самого выхода.

Пес сначала сунулся к двери опочивальни Свальда. Тут же вернулся к выходу, коротко зарычал на Убби — тот оказался у него на пути и не сразу прижался к стенке. Вскинул морду, посмотрел на Харальда…

— Ищи, — повторил он.

И ногой отпихнул второго кобеля, тоже полезшего к открытой двери.

Пес в проходе, опустив морду, деловито потрусил к хозяйской опочивальне. Залаял, заскочив внутрь. Потом метнулся наружу.

И снова подбежал к Харальду. Замер, гавкнул еще раз — громко, растеряно. Тут след терялся под нанесенным снегом…

— Все? — спросил Харальд, взглянув на Убби, так и стоявшего шагах в четырех от выхода. — Если хочешь, можем запустить и второго кобеля. Но лучше сходи, посмотри на кровь. Моя жена успела порезать рабыню.

Он вскинул руку, указал на сгустки рядом со входом.

— Пройдись по этим следам сам. И я уверен, что дойдешь как раз до моей опочивальни. Однако на моей жене ран нет — ты это знаешь, потому что вчера сам гнался за ней…

Тот молча, стиснув челюсти, развернулся и ушел в опочивальню. Следом зашагал Свальд.

Стукнуло — Убби открыл в хозяйских покоях ставню, запуская внутрь дневной свет. Потом потопал к выходу, пряча глаза.

Свальд вышел во двор с хмурым лицом. Посмотрел на толпу, стоявшую полукругом, шагах в тридцати от входа, заорал, надрываясь:

— Пес сбегал в опочивальню ярла и обратно, к дверям. Я, Свальд Огерсон, это подтверждаю. Значит, та женщина, с одежды которой Убби срезал тряпки, и впрямь побывала в опочивальне ярла. Но мы ее не видели, выходит, это — колдовство. И Мерда убили потому, что он под чарами вошел в опочивальню ярла, куда не должен был входить. Вины самого Мерда в том нет — все случилось из-за ведьмы, которую ярл уже зарубил. Если кто-то сомневается в моих словах, пусть выйдет. Я с ним поговорю отдельно.

Люди загудели, но из толпы никто не вышел. Харальд огляделся. Бъерн с его людьми уже давно растворились среди других воинов. Только те, кто вчера вместе со Свальдом и Убби бежали за его женой, стояли группкой в десятке шагов, напряженные, хмурые.

Это лучше решить здесь и сейчас, подумал Харальд. И махнул им рукой, приказывая подойти.

— Я вас не виню, — спокойно и негромко объявил он.

Толпа, собравшаяся вокруг, быстро затихла, прислушиваясь к словам ярла.

— Вся вина на ведьме, — бросил Харальд. — Но если хотите уйти — тогда я освобождаю вас от клятвы, которую вы мне дали.

Один из мужчин проворчал:

— Я твоей жены не трогал, ярл. Стоял с другими у выхода… правда, потом за ней бегал. Я бы предпочел остаться в твоем войске. Если, конечно, Кейлевсдоттир не затаила на меня зла после всего.

И Харальд вдруг ощутил, как на его лицо наползает кривая улыбка.

— Кейлевсдоттир… — Он наконец вспомнил, как зовут того, кто с ним сейчас разговаривал. — Кейлевсдоттир не умеет таить зла, Финлейк. А я не держу на тебя зла, потому что не вижу в этом смысла. Зачем, когда можно решить все хольмгангом? Если запомнишь это, то можешь и дальше оставаться в моем войске. Как и остальные, кто был с тобой на страже у входа.

Те четверо, что вчера несли стражу у входа в его дом, дружно закивали. Затем поспешно отошли.

Перед Харальдом остались только Олаф со Стейнбъерном.

— А что будет с нами, ярл? — угрюмо спросил Олаф.

— Ничего, — ровно ответил Харальд. — Колдовство приползло на землю Нартвегра. Оно коснулось вас — и мне придется остановить его. Иначе очень скоро никто из нартвегров не будет знать, что с ним случиться завтра. Но если вы двое не испугались того, что с вами сделала колдунья — то вы мне еще пригодитесь. Кейлевсдоттир, как я уже сказал, не помнит зла. Она не станет требовать у меня ваших голов. Хоть и могла бы. И я бы их ей принес, не сомневайтесь. Я с вами закончил. Поговорите с Гейрульфом — это приказ. Идите.

Олаф со Стейнбъерном отошли. Харальд развернулся к Убби, глянул молча.

— Я сожалею, что сказал то, что сказал, ярл. — Убби вскинул голову.

Выглядел он сейчас мрачным, но спокойным.

— Однако от хольмганга не откажусь. Иначе стану нидингом, человеком без чести.

— На хольмганг тебя позвал я, Убби, — объявил Харальд. — И меня никто не посмеет назвать нидингом, если я передумаю. Да, между нами кое-что произошло. Но ты сражался за моей спиной, когда Йорингард принадлежал Гудрему. И я не стану убивать своего хирдмана из-за козней колдуньи. Она мертва — а ты мне еще пригодишься. Если, конечно, ты наконец понял, что был под чарами.

Харальд смолк, выжидающе посмотрел на Убби. Тот помедлил — и кивнул.

— Но думаю, что тебе сейчас самое время навестить свой дом, — закончил Харальд. — Посмотреть, как там твои жена и дети. Возвращайся в Йорингард в начале весны. Вместе встретим германского конунга, из-за которого все случилось. И подумай вот о чем. Когда Рагнхильд жила в женском доме, она разговаривала с той колдуньей. Кто знает, может, темноволосая баба уже тогда умела задурманивать головы людям?

Убби опять помедлил — и опять кивнул. Уронил:

— Я помню, как ее секли. Обычная баба после такого не выжила бы…

— Значит, до весны, Убби. — Харальд, уже отвернувшись от него, оглядел толпу перед хозяйской половиной. Крикнул: — Кейлев.

И когда старик подошел, распорядился:

— Найди пару человек и хорошие сани. Пусть отвезут во Фрогсгард тех рабынь, что сидят сейчас в бане с трупом. Скажешь, чтобы продали их за любую цену. И пусть спросят о людях, которых я посылал во Фрогсгард перед этим. Может, они заплутали, а может, только сегодня выехали. Мерда — обрядить и достойно похоронить…

— Стоит ли? — тихо, чуть ли не шепотом, спросил Кейлев.

Харальд нахмурился, сказал раздельно:

— Мерд погиб потому, что колдунья задурила ему голову. Иначе мне пришлось бы убить всех, кто был с ним вчера, Кейлев.

— Рабыню ему тоже положим? — уже погромче поинтересовался старик.

И Харальд скривился.

Что ни говори, но Мерд погиб от женской руки. И по вине Кресив.

Короче, куда ни посмотри — во всем виноваты бабы.

— Возьми одну из тех двух германок, что сидят у нас в женском доме под стражей, — сухо распорядился он. — И пусть тут уберут. Все покрывала с моей кровати отдай рабам — не хочу, чтобы моя жена видела их снова. Мои вещи и вещи Сванхильд пусть перенесут в опочивальню напротив. И еще. Где-то под окном той опочивальни, что напротив, в сугробе валяется мой кинжал…

— Мы найдем его, ярл, — отозвался Кейлев.

Харальд тут же перевел взгляд на Свальда.

— Поможешь мне сжечь тело той колдуньи?

— Конечно, — с готовностью согласился брат.

И посветлел лицом.

Заодно и побеседуем, подумал Харальд. Снова посмотрел на Кейлева.

— Как только мы унесем тело, отправь вслед за нами людей — пусть подтащат те бревна, которыми подперта дверь бани. Еще мне понадобится ворвань и факел. Саму баню, где лежала колдунья, сожги. Но так, чтобы рядом не заполыхало. Стражников, что сидят сейчас в одной из опочивален, отправь спать. И поставь караулить вход пару человек.

— Все будет сделано, ярл, — отозвался старик.

Харальд шагнул к стене дома, выдрал свой кинжал, торчавший из бревна. Подхватил лоскуты прежде, чем они упали.

И зашагал к бане. Следом заторопился Свальд, побежали псы…

— Здесь, — объявил Харальд, волочивший по снегу покрывало, на котором лежало тело Кресив.

Он остановился. Свальд подошел, бросил сверху голову, которую нес за волосы.

Ворота Йорингарда виднелись вдали. Четверо воинов, волоком тащивших за ними бревна, побросали их на снег. Тот, кто шел последним, поставил у ног Харальда горшок с ворванью. Воткнул в сугроб древко горевшего факела.

— Идите, — приказал Харальд.

А когда тело Кресив, уложенное поверх бревен, уже занялось огнем, уронил:

— Ты помог мне в трудное время, брат…

Свальд, отступив от костра, широко улыбнулся.

— Для этого и нужны родичи, верно? Не беспокойся, слухи о Сванхильд скоро перестанут гулять по крепости. Я скажу нужные слова тем, кто служил еще у нашего деда. И у меня. И у отца. Они приглядят за тем, чтобы о жене родича не болтали дурного.

— И чем я смогу отблагодарить тебя за такую помощь, родич? — немного насмешливо спросил Харальд, тоже отступая от костра. — А также за все остальное, что ты для меня сделал?

Улыбка Свальда стала напряженной.

— Честно говоря… мне понравилась гавань Веллинхела. И я уже просил у тебя одну рабыню.

Харальд задумался. Взглянул на псов, безмолвно, но с азартом прыгавших по снегу среди деревьев — лес начинался рядом, в нескольких шагах.

Пламя над бревнами чадило, разгораясь все сильней. Недобро пахло паленым мясом.

Харальд уже успел решить, что даст Свальду все то, что он запросит. А Веллинхел все равно стоял без присмотра. И хоть крепость там была хорошая — но Харальда вполне устраивал Йорингард.

Но сейчас ему вдруг вспомнилось, что та рабыня была единственной, кто не стал пересказывать ложь, что вложила в ее голову Кресив.

А Свальду девка нужна не для потехи — для такого дела он мог купить себе во Фрогсгарде рабыню покрасивей и помоложе. Для того, чтобы утешить задетую гордость. Рабыня, разбившая нос ярла, когда тот неудачно поймал ее за сараями…

Харальд фыркнул. И заявил:

— Сделаем так, Свальд. Твоя помощь заслуживает дара, но только одного. Выбирай — или Веллинхел, или рабыня.

Брат обиженно засопел, улыбка сошла с его лица.

Харальд в ответ ухмыльнулся. И так понятно, каким будет решение Свальда.

— Девка, — вдруг выкрикнул тот.

Но сам тут же недовольно скривился.

Харальд несколько мгновений его разглядывал, потом заметил:

— Колдовство той бабы повредило тебе разум, брат. Будь осторожен, когда начинаешь говорить.

— Да я пошутил, — без особого веселья отозвался Свальд. — Конечно, я выбираю Веллинхел. Но… тебе ведь не нужна та рабыня? Хочешь, подарю взамен пару других? Или ты держишь ее для себя?

С другой стороны, подумал Харальд, если кто-нибудь заберет девку из Йорингарда, тоже неплохо. Вон, Сванхильд уже сказала ей свое прежнее имя. И она будет о ней вспоминать, может, даже попытается увидеться.

Но жене лучше не привязываться к рабыням — особенно к тем, кто побывал рядом с Кресив.

И отблагодарить, и избавиться…

— Знаешь, Свальд, я тоже захотел пошутить, — медленно сказал Харальд. — А потому разрешаю тебе подойти к этой девке и поговорить с ней. Если она сама — сама, Свальд — захочет тебя, тогда я дам ей свободу. И ты получишь ее как свободную наложницу. Но если она не захочет, ты больше о ней не заикнешься.

Свальд нахмурился.

— Она рабыня, Харальд. Если всем рабыням давать свободу…

— Не всем. Этой. И это не тебе решать.

— Пусть будет так, — проворчал Свальд. Тут же победно улыбнулся. — Да если я захочу, она босая по снегу за мной побежит.

— Да, гонять по снегу босых баб ты умеешь, — выморожено согласился Харальд.

И брат, отведя взгляд в сторону, быстро предложил:

— Принести сухостоя из леса? Чтобы тело догорело до конца?

Харальд молча кивнул.