Жена на одну ночь

Глава 18

Арсен

Несколько секунд сижу в прострации, пытаясь переварить полученную информацию.

От услышанного глаза лезут на лоб, а губы растягиваются в кривой усмешке.

Не могу поверить, что все это происходит со мной. Где камеры? Где конфетти и крики друзей: «Арс, улыбнись! Тебя снимает скрытая камера.»

Вот только ни друзей, ни объективов я не наблюдаю. Ничего, кроме сосредоточенной физиономии начальника моей службы безопасности и сухого текста экспертной оценки по обстоятельствам недавней аварии.

Тормоза в моей машине были повреждены. Такое не происходит просто так.

Вывод один — меня пытались убить...

И если бы не крошечная случайность, заставившая меня в последний момент отказаться от поездки на новый объект...

Холод растекается по венам, бьет в позвоночник тысячей острых иголочек. Меня ведет, крутит от хоровода запутанных мыслей, не отпускает ни на секунду.

Поднимаю ошалелый взгляд на Игнатова, встречаюсь с ним глазами.

Еще одна секунда уходит на то, чтобы в очередной раз обдумать услышанное.

– Есть предположения... – слова даются с трудом, приходится проталкивать их силой, – кому... кому выгодна моя смерть?

Игнатов молча поднимается и кладет на стол черную папку.

Подготовился значит, даже список составил. Уважаю.

Смотрю на него и уже в который раз убеждаюсь, что не зря плачу ему такие бабки. Этот человек точно знает свою работу, ему не нужно ни о чем напоминать.

– Чаще всего во главе угла стоит корысть, – сообщает Игнатов, раскладывая передо мной бумаги. – В первую очередь предлагаю проверить твоих конкурентов. Самых эмоционально нестабильных из них, — уточняет хмуро, — кто реально мог решиться на чернуху.

Он тычет на страницу с физиономией Мамотова, «славную» репутацию которого знает чуть ли не каждый в городе. Конечно, Павел Юрьевич тот еще жук, изворотливый, скользкий... но он трус. Самый настоящий. Таких ещё поискать надо.

Нет, он точно не при делах.

Следующий подозреваемый – мой бывший зять...

Твою ж мать!

От одного его имени меня уже воротит. Смачное ругательство слетает с губ.

Пару мгновений просто пялюсь на фотографию Саргиса. Сканирую.

Воспоминания режут память, скользят по коже отравленной жижей.

В башке настоящий винегрет, а по венам с невероятной скоростью разгоняется пламя ненависти.

Когда-то я считал его своим другом, доверял, с сестрой познакомил... впустил в семью.

Сколько лет прошло?

Моей племяннице уже четыре, за все это время она ни разу не видела своего отца. Ни разу.

Я все ради этого сделал.

И не жалею! Ни капли.

И снова сделаю, если потребуется!

Такие твари, как Сагарян, вообще не должны жить.

Пусть скажет спасибо, что я не убил его, а заставил отвечать за все по закону. Хотя теперь понимаю, что нельзя было этого делать.

Мразь, посмевшая поднять руку на мою беременную сестру, не заслуживала ничего, кроме смерти. Причём самой лютой и изощренной её вариации.

Дыхание перехватывает, сдавливает тугим узлом. Чувствую как пульс зашкаливает, а руки сами сжимаются в кулаки.

Убить гниду. Найти и закопать где-то в лесу. Живьем. Чтобы орал и жрал землю горстями. Чтобы его последние секунды были такими же жуткими, пустыми и безнадежными, как искалеченная жизнь моей сестры после того, как он прошелся по ней разрушительным ураганом...

А меня снова в прошлое выбрасывает. Временные грани стираются, кадры тех дней проносятся перед глазами на быстром повторе.

В то далекое утро я ехал к ним, потому что узнал о финансовых махинациях Саргиса. Хотел поговорить с ним с глазу на глаз, обсудить все... Где-то в глубине души во мне еще теплилась крохотная надежда, что друг не делал этого, не предавал, не мог... Мне казалось я хорошо его знаю. Не хотел верить, что он на такое способен.

Но вся моя вера исчезла в тот момент, когда я увидел на полу их гостиной избитую, истекающую кровью беременную Рузанну...

От яркости этого образа меня прошибает мощнейшим электрическим зарядом.

Сжимаю челюсти так, что еще немного и начнут крошиться зубы.

Смотрю на снимок и понимаю, что ничего не забыл. Ни единой секунды того ужаса, пока сидел перед реанимацией и молился, чтобы младшая сестра, моя драгоценность, частица моего сердца, просто жила... Выкарабкалась, не умирала...

Боль, страх, ярость. Они так и остались в моей памяти. Не притупились со временем, никуда не исчезли. Они стали еще сильнее, как только увидел его лживую физиономию.

Ненавижу!

– Его уже выпустили? – спрашиваю я, не отрывая глаз от черно-белой фотографии.

Боковым зрением наблюдаю как Игнатов хмурится. Жалеет, что напомнил о бывшем родственничке. Знает, что уже не успокоюсь...

– Нет, но могут. Через месяц-полтора, за примерное поведение... Думаешь он?

– Больше некому, – поворачиваюсь к нему. – Четыре с половиной года назад я лишил его всего: работы, дома, денег... Я забрал у него ВСЁ, что только можно было забрать, за исключением разве что жизни. Это точно он! И я хочу его увидеть. Хочу насладиться его реакцией, когда он поймёт, что снова проиграл мне. Хочу посмотреть ему в глаза и понять, насколько далеко он готов зайти в своей мести, – захлопываю папку и вручаю безопаснику. Организатор найден. Нет смысла перебирать их дальше. – Скажи нашим адвокатам, чтобы позвонили в тюрьму и договорились о свиданке. Сейчас.

***

Лиана

Не могу поверить, что я снова в этом городе, в этом районе... перед домом своих «благодетелей». Обещала же себе не возвращаться сюда...

Но у меня нет другого выхода!

Все возможные и невозможные варианты я уже исчерпала. Последняя надежда на дядю, его честность и те деньги, что оставил мне отец.

Я точно знаю, этой суммы хватит с головой. Даже на рождение ребенка останется и покупку квартиры где-нибудь на окраине, где не так шумно да и цены ниже. Главное, чтобы дядя сдержал свое слово и не открестился от меня. Снова.

Мое лечение в частной специализированной клинике требует больших финансовых вложений, которых у меня просто нет. Вообще ни гроша.

А то, что говорят в государственных больницах я уже наслушалась с лихвой. Они все снова и снова твердили в один голос, что мне с моим пышным «букетом» нельзя рожать, что если я и доживу до конца беременности, то точно умру на родах... что мне нужно немедленно избавиться от своего малыша... и навсегда отказаться от возможности стать мамой... А с отрицательным резус фактором именно так и будет. Я не могу этого допустить!

Еще мгновение стараюсь выровнять сбившееся дыхание, вспоминаю слова врача, что мне противопоказано любое волнение.

Я должна быть сильной! Ради ребенка. Ради нашего с ним будущего.

Закрываю глаза, собираюсь с духом и решительно нажимаю на кнопку звонка.

Обычно горничная или кто-то из охраны открывали уже через несколько секунд, а тут тишина.

Время идет, но никто не открывает.

Тревога постепенно закрадывается в душу, царапает острыми коготками.

Не случилось ли чего? Вдруг они уехали на очередной отдых и я попросту трачу свое драгоценное время?

Сердцебиение заметно учащается, я уже чувствую подступающее удушье.

Сильнее сжимаю металлические прутья забора, делаю несколько жадных глотков кислорода.

Мрачные предсказания Марины Викторовны отзываются во мне болезненным эхо.

Страшно... До ужаса страшно. Внутренности рвет на куски, робкая надежда тает на глазах.

Но я все равно не позволяю себе плакать! Несмотря на боль, несмотря на то, что душа моя уже давно выжжена и осыпается черной пылью.

Низ живота тянет, будто ножом режет.

– Тише... тише, мой маленький, – дрожащими руками обхватываю пока еще плоский живот. Жду, когда пройдет спазм. – Ты только не волнуйся. Не переживай, ладно? Все будет хорошо, вот увидишь! Я обязательно что-нибудь придумаю.

Не знаю, к кому больше обращены эти слова. К ребенку? Или все же к самой себе?

Они не помогут. Этого и следовало ожидать. Дядя ясно дал мне понять, что он думает обо мне и всей ситуации в целом. Я разочаровала его. Опозорила. Падшему ангелу уже никогда не взлететь...

Облокачиваюсь на еле теплую каменную стену, закрываю глаза. Пытаюсь заглушить в груди клокочущее пламя несправедливости.

Не получается.

Оно сжигает. Бьет по больному, заставляет постоянно думать о прошлом.

Слова Арсена раз за разом бьют в самый центр моего естества. Попадают в самую цель. Отправляют ядовитыми стрелами.

Мой муж мне не поверил, встал на сторону сестры, которая по сути никогда его не любила. Рузанна – ужасный человек, злой и жестокий. Ей ничего не стоило уничтожить меня, столкнуть на самое дно смертельного обрыва, откуда я до сих пор не могу выползти. Если бы не она...

Но ведь он сам поверил ей. Не захотел меня слушать.

Стоп! Я снова не о том думаю. Снова мечтаю о невозможном.

Сейчас главное – это мой ребенок! Я должна немедленно найти деньги на лечение, иначе...

Я даже думать не хочу, что будет иначе. Потому что тогда уже НИЧЕГО не будет. Ни меня, ни его.

Отталкиваюсь от своей временно опоры, открываю глаза и решаю попытаться в последний раз. Хуже все равно уже не будет.

Нажимаю на металлическую кнопку звонка, а сама отсчитываю секунды. Всяко лучше, чем медленно сходить с ума от волнения.

Как вдруг, динамик на звонке оживает. Сигнальный огонек приветливо подмигивает мне зеленым и знакомая трель глушит страшный голос рассудка.

Ворота легко поддаются, распахивая передо мной святая святых.

На негнущихся ногах дохожу до крыльца. Мне открывает тучная женщина с серьезным, непробиваемым лицом. Сканирует меня долгим, нечитаемым взглядом, от которого становится не по себе.

Странно. Я ее совсем не помню. Очередная новая домоправительница моей тетушки?

– Вы к кому? – спрашивает довольно грубо.

Смотрит волком, загораживает собой проход.

– Я... я к дяде, – на мгновение теряюсь. Старательно подбираю каждое слово. – К Левону Манвеловичу... Меня Лиана зовут, я жила здесь раньше.

Хмурится. Между густых с легкой проседью бровей выделяются глубокие морщинки.

Я уже почти готова, что меня вот-вот погонят прочь, но нет. Незнакомка едва заметно кивает, будто припоминая что-то подобное. Потом отходит в сторону и произносит совсем тихо:

– Точно, та самая...

– Что, простите?

– Да вы проходите, – громко, но чуть мягче. – Меня Ниной Петровной звать, а вот о вас я наслышана. Левон Манвелович, хоть и не говорит почти, но ваше имя произносит часто. Это хорошо, что вы пришли. Может после встречи с вами ему и полегчает, не знаю, – тараторит без остановки, я едва поспеваю за ходом ее мыслей.

Застываю на миг. В ушах звенит от такого потока информации.

– Подождите, – касаюсь ее руки, останавливая.

Краем глаза подмечаю внезапную перестановку в доме, некое опустошение, которого раньше не было. Отсутствие картин, тетя всегда так ими дорожила...

Под ложечкой неприятно посасывает, странные мысли лезут в голову.

Перехватываю вопросительный взгляд Нины Петровны и спрашиваю полушепотом:

– Что... что с моим дядей?

Но отвечает мне уже другой голос, ледяной тон которого немедленно вонзается в мое сознание болезненным до ужаса уколом.

– У тебя еще хватает смелости спрашивать об этом?!

Сердце тут же замирает, я непроизвольно задерживаю дыхание.

Сглатываю всю свою решимость, страх и гордость. Поворачиваюсь и мру под натиском бешеной ненависти, что плещется в нетрезвом, слегка поплывшем взгляде моего двоюродного брата...

***

– Меня Софи защитила, представляешь? Она чудом оттащила его от меня. Чудом, Ксень!

Перевожу невидящий взгляд на подругу и плотнее укутываюсь в тёплый плед.

Тело по-прежнему сводит судорогами, адреналин бьёт в сердце мощным разрядом, не давая расслабиться. Щеку неприятно саднит от удара, наверняка синяк останется.

До сих пор не понимаю, как выбралась оттуда живой. Если бы не милая Софи...

– Жена Манвела?! – Ксюша удивлённо хлопает ресницами. – Ну ничего себе! Вот от кого я точно не ожидала такого героизма. Она же его боится, как черт ладана!

– Именно, – морщусь от неприятных воспоминаний. Манвела всегда её обижал. Всегда. Даже беременную не жалел, хоть они и долго к этому шли, готовились. Брат буквально грезил о сыне, постоянно только об этом и говорил. А теперь, когда до родов осталось всего ничего, если он снова ударит жену, толкнет сильно или ещё что-нибудь... – Господи! Надеюсь ему хватит ума не трогать её в таком положении.

– А ведь этот может...

Мы с подругой переглядываемся, и по моему телу проносится мерзкий холод беспокойства. Пальцы немеют от напряжения и страха. Теперь уже не за себя. За Софи.

– Позвони Мане! – первой приходит в себя Ксюша, её голос долетает до меня как сквозь толщу воды. – Попроси, чтобы присмотрела за ними. Манвел сейчас совсем оборзел, возомнил себя невесть кем... Пока твой дядя в таком состоянии, его никто не сможет контролировать. Твоя тётка уж точно не станет ему мешать, бесчувственная фурия! Что мать, что сын – таких ничтожеств еще поискать стоит. И как вообще таких земля носит?!

Философский вопрос.

Хотела б я знать на него ответ.

А пока меня волнует лишь одно – Софи. Я не прощу себе, если Манвел снова навредит ей!

Трясущимися руками беру телефон и отыскиваю номер сестренки. Несколько бесконечно долгих секунд слушаю монотонные длинные гудки, а когда Мане наконец отвечает, выпаливаю без приветствия:

– Милая, ты дома?

– Минут через десять доеду, – отвечает неуверенно. – Что-то случилось? У тебя такой голос...

– Я недавно только от вас уехала. Манвел... он сильно пьян.

– Да он вечно пьяный, – в тоне младшей сестры сквозит отвращение. – Я уже привыкла.

– Ты не понимаешь, – вздыхаю обреченно. Меня снова колотит. Стоит вспомнить, какими глазами он на меня смотрел, внутренности леденеют. – Он ударил меня, грозился, что убьет. Якобы это из-за меня дядя сейчас в таком состоянии...

– Но это неправда!

– Мане, прошу тебя, – перебиваю ее, сейчас это уже неважно. – Пожалуйста, немедленно езжай домой. Убедись, что с Софи все в порядке. Что он ничего ей не сделал...

Впервые слышу, как моя сестренка ругается матом. Я бы и сама так отреагировала, услышь подобную новость.

Пообещав мне что сделает все возможное, чтобы защитить невестку, Мане отключилась.

К этому времени Ксюша уже заварила чай с мятой и принесла мой любимый ванильный зефир. Вкусные запахи вызвали незамедлительную реакцию организма. Желудок протестующе заурчал, напоминая, что в последний раз я ела рано утром.

– Кушай, тебе сейчас нужно питаться за двоих.

Подруга вручает мне дымящуюся чашку и садится в кресло напротив, подбирает под себя ноги. Несколько секунд смотрит на меня, любуется работой моего неконтролируемого братца.

Мне стыдно.

Отворачиваюсь. Смотрю куда угодно, но только не на нее.

У Ксюши и так полно своих проблем, а тут еще и я – ходячее вечное недоразумение на ее голову. Мало ей забот, надо решать проблемы непутевой подруги-неудачницы...

Но мне больше не к кому обратиться. Ксюша единственная, кому я доверяю в этом огромном прогнившем насквозь мире. Не знаю, что бы я делала не будь у меня такой подруги!

– Прости, что втянула тебя во все это, – мямлю неуверенно, сжимая в руках горячий напиток. – Ты столько всего для меня сделала, а я...

– А ты просто дурочка набитая, – заканчивает за меня девушка, сверкая зелеными глазами. – Конечно! Это же ты виновата, что у тебя проблемы со здоровьем. И во всем остальном тоже только твоя вина. Не будь идиоткой, Лиан! Ты не выбирала себе такую судьбу. И тем более не выбирала таких неадекватных родственников, – кивает на мою красную щеку и морщится, будто чувствуя мою боль. – Чтоб у него руки отсохли вместе со всем остальным! Скотина!

Она ненавидит Манвела. Наверное, почти так же сильно, как и я.

Однако в отличие от меня Ксюша не боится его. Она не знает, на что он способен и как далеко может зайти в своих безумствах...

Я всегда была для него обузой. Всегда!

С первой секунды, как переступила порог их дома я стала для него личной грушей для биться. Не было такого дня, чтобы он не припоминал мне «доброту и щедрость своего отца».

А когда мы стали взрослее и я впервые ответила на его очередные оскорбления, он вообще обезумел. Избил меня так, что я неделю не могла выйти из комнаты.

Тетя и тогда не растерялась, придумала для всех легенду, что я упала с парадной лестницы. И плевать, что синяки на мне от кулаков ее драгоценного сыночка. Что я боюсь его как огня...

А Манвел даже не скрывал своего авторства. Скорее даже наоборот. Он гордился тем, что показал мне, кто в этом доме хозяин.

И только дядя ничего не видел. Или предпочитал не видеть. Я не знаю.

С тех пор прошло уже много лет, но так ничего и не изменилось. Манвел по-прежнему творит все, что ему вздумается, не считаясь ни с чем. Тетя отчаянно его прикрывает, Мане и Софи боятся, а дядя Левон... ничего не видит и не слышит. Все как всегда.

– И что ты будешь делать?

Вопрос Ксюши выдергивает меня из плена воспоминаний. Даже не глядя на нее, я понимаю, к чему клонит подруга. Она хоть и обещала не лезть в наши с Арсеном отношения, но и равнодушно оставаться в стороне не может. Будь ее воля, Ксюша уже давно «вправила бы ему мозги». Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы отговорить ее, но это было до того, как я узнала, что беременна и нуждаюсь в дорогостоящем лечении...

– Не знаю, Ксень. Я уже ничего не знаю.

– Поговори с Арсеном. Как никак он – отец твоего ребенка и обязан тебе помочь.

– Не обязан, – парирую вяло. – Мы в разводе, ты забыла?

– И что?! Это ничего не меняет. Сделал тебе ребенка, так пусть отвечает!

Я лишь горько усмехаюсь.

Перед глазами встает день нашей свадьбы, тело моментально немеет, млеет от сладкой истомы. Оно помнит его, помнит каждый поцелуй... каждую ласку...

А еще оно прекрасно помнит последнюю встречу и то, как грубо я отвергла все его попытки поговорить. После такого Арсен меня даже слушать не станет. Ему элементарно гордость не позволит.

– Я не предлагаю тебе прощать его, – продолжает давить моя непробиваемая подруга. – И тем более не говорю, чтобы вы снова стали парой. Но реальность не изменить! Ты беременна от него и только он может тебе помочь!

Правда, которую я так старательно избегала, льется на меня как из рога изобилия. Ксюша права. Боже, как же она права! Кажется, у меня и правда не осталось иного выхода...

Руки снова тянутся к животу, поглаживают, лаская самое дорогое, что есть в этом мире.

Я сглатываю ком и чувствую как глаза наполняются предательскими слезами.

Ребеночек мой... Моя невинная прекрасная крошка... Мама все ради тебя сделает!

Поднимаю взгляд, Ксюша внимательно следит за каждым моим движением. Она уже знает, что я собираюсь сказать. Ответ написан на моем лице.

Не произнося ни звука, девушка подается вперед и молча протягивает мне свой телефон. Пора!