Жена опального лорда

Глава 7

Глава 7

Налив еще один бокал, я забралась с ним в постель. Если на следующий день намечено продолжение торжеств, видок, скорее всего, у меня будет аховский. И еще вопрос, смогу ли вообще выйти из комнаты. Вино хоть и легкое, но я знала, какое бывает похмелье от таких компотиков.

Кое-какую информацию из этой милой беседы я вынесла, но засада заключалась в том, что она поступила ко мне очень странным образом. В результате ситуация не только не прояснилась, но и стала еще более запутанной. И все же я попыталась разложить входящие данные по папкам.

Итак, муж меня горячо ненавидит – это факт. И дело явно не в том… не только в том, что король обменял брак со мной на его общественную реабилитацию. Келлин готов притворяться пусть не любящим, но равнодушным в свете, только не тет-а-тет. Нейтралитета не получится.

Он назвал Огриса моим любовником. В языке Нерре хватало слов для обозначения отношений между мужчиной и женщиной, от самых невинных до самых грубых. Келлин выбрал хоть и приличное, но не оставляющее двоякого толкования: тот, с кем состоишь в интимных отношениях. И это было не предположение, он явно знал, о чем говорил. Так что вопрос о девственности с повестки дня снялся сам собой. Выходит, причина его злости в том, что в жены подсунули… хм… падшую женщину?

Нет, вряд ли. Тут наверняка что-то еще.

«Жалкий крысеныш» - так он сказал об Огрисе. А Громмер – что тот старательно проматывает наследство отца. Штришки к портрету и повод задуматься.

Ладно, допустим. Я все равно не знаю… пока не знаю, какие у них: у Келлина и Огриса – отношения. Может, там серьезный повод для вражды, а тут еще и я. И все-таки сначала Келлин говорил ядовито, с сарказмом, но более-менее спокойно, а потом вдруг взбесился. После каких моих слов?

Отматывая разговор назад, я пыталась припомнить все, что говорила.

Сначала назвала прихоть короля глупой, потом сказала, что дядя согласился бы на мой брак с Огрисом. Обвинила в том, что монаршая милость для Келлина важнее личной свободы. Что же было еще, после чего он психанул и назвал меня отвратительным лицемерным чудовищем?

Сказала, что у меня больше причин ненавидеть его? Да, но что-то еще. Никак не вспомнить. А надо, потому что, похоже, забытая фраза и была ключевой.

Тут мысли начали путаться, и, допив бокал, я провалилась в рваный, такой же путаный сон, из которого выдернула Айли, раздвигающая шторы.

Как бы сделать так, чтобы эта зараза приходила только по моему звонку?

Голова болела адски, сильно мутило, свет резал по глазам.

- Дай мне воды, - потребовала я хрипло. И спросила, выпив бокал залпом: - Как там гости?

- Все уехали еще вчера. Осталась только какая-то старая родственница господина Келлина, один из ее коней потерял подкову. Уедет после обеда.

Значит, никакого продолжения банкета. Уже неплохо. Можно вообще не вставать до вечера.

- Ваш завтрак, госпожа.

Тошнота подкатила к ушам.

- Хочешь, чтобы меня вырвало прямо здесь? – процедила сквозь зубы. – Унеси, и побыстрее. И воды еще дай.

- Кажется, вы слишком много выпили вчера, - осторожно предположила Айли, вернувшись без подноса, зато с кувшином воды.

- Не кажется, а точно. И вот что… Ты ведь все равно будешь белье разглядывать вдоль и поперек. Так вот, ничего не было. Лорд назвал меня мерзкой тварью и ушел спать в гардеробную.

- Ой! – она зажала рот рукой. – Почему?

- Почему назвал или почему ушел? Видимо, из-за Огриса. Из-за того, что мы с ним… И, кстати, он предложил мне отправляться к нему. Мол, побудет немного опозоренным мужем, зато избавится от меня навсегда.

- Ну так-то да, - с сомнением покачала головой Айли, - но не думаю, что господин Огрис обрадуется. Одно дело до свадьбы и совсем другое – сейчас. Если бы вы смогли убежать раньше, уехали бы с ним в Мерингу. Поженились бы и вернулись через год или два. Господин Огрис достаточно богатый человек, чтобы вы жили там безбедно. Но сейчас, когда вы уже замужем… Нет, он не осмелится вас принять. Ведь это означает нарушить закон и пойти против воли короля.

Она фактически повторила слова Келлина, только не так грубо. Нарушить закон? Походу, на тихие тайные измены здесь закрывают глаза, а вот если открыто потянуть руки к чужой жене – можно и схлопотать. Выходит, лорд просто троллил меня, предлагая отправиться к Огрису. Где бы еще свод местных законов добыть, чтобы не нарушить чего-нибудь по незнанию? Интересно, есть в этом доме библиотека? Но только не сейчас. Ой, голова моя, голова…

- Айли, что делают, когда голова болит с похмелья? – не выдержала я. – Кажется, я никогда еще столько не пила.

- В замке лекарь дал бы вам отвара из мышиного корня. А здесь… не знаю. Спрошу на кухне.

- Не вздумай! – застонала я. – Не хватало только, чтобы весь дом обсуждал, как новая хозяйка напилась на свадьбе. Потерплю. И вот еще что. Разузнай все, что сможешь о покойной жене лорда. Из какой она семьи, какая вообще была. Может, здесь есть ее портрет?

Я чуть не спросила о детях, но вовремя прикусила язык. Уж это мне, то есть Лорен, точно должно быть известно. Выясню как-нибудь сама, вряд ли это останется тайной.

Айли ушла на разведку, а я тихо порадовалась своему иезуитству. Пусть эта лягушка шпионит за Келлином для Громмера и для короля, а заодно добывает нужную информацию для меня. Все равно ни любви, ни дружбы с мужем у нас не получится, так с чего мне за него беспокоиться? Напротив, в моих интересах, чтобы его не уволили снова с госслужбы.

На данный момент я вообще не хотела ни о чем беспокоиться. Только уснуть – и спать до самого конца света. Ну или хотя бы пока не пройдет похмелье.

***

Второй раз я проснулась, когда уже хорошо перевалило за полдень. Обед проспала, до ужина, похоже, далеко. Еще мутило, но в желудке уже посасывало от голода.

Осторожно встав, я дернула за шнурок звонка. Минут через пять дверь приоткрылась.

Вообще к местной десятеричной системе времени я за неделю в этом мире приноровиться не смогла. В замке куранты на башне отбивали каждую половину часа, и мне удалось вычислить, что в сутках здесь двадцать часов, а сами часы длиннее наших. Чувство времени у меня было развито хорошо, минуту могла определить с точностью до двух-трех секунд, поэтому по-прежнему ориентировалась на наши мерки. И пять минут, которые прошли до появления Айли, тоже были нашими.

- Вам лучше, госпожа? – осторожно поинтересовалась она.

- Да, - ответила я не слишком уверенно, прислушиваясь к себе. – Принеси мне что-нибудь поесть.

- Чаю?

- Хорошо.

Разумеется, кэор - это был не чай и даже не совсем аналог. Скорее, горячий отвар трав и ягод – красный, кисловатый, немного терпкий. Но пили его именно так, как мы пьем чай: и утром, и днем, и вечером, обычно с чем-то сладким, поэтому в голове у меня, как и во многих других случаях, прописалась пара: местное слово и русский перевод.

Айли ушла и вскоре вернулась с подносом. Боже, какое счастье, никаких поворотов ключа, действовавших на нервы, как шелест пенопласта! Дверь здесь вообще не запиралась на замок. Ну еще бы, кто посмеет без разрешения вломиться к хозяйке? Только ее муж… если захочет, конечно.

При свете дня выяснилось, что спальня поменьше, чем в замке, но и камин, и маленький столик в ней были. Очень хотелось узнать, что за дверями, однако для начала стоило перекусить и одеться. Я налила в кружку чая из белого пузатого кувшинчика с коротким носиком, отломила кусочек булочки, обмакнула в варенье из желтых ягод.

- Ну, какие новости? – поинтересовалась, прожевав.

- Госпожа Леона уехала.

- Айли, мне нет дела до госпожи Леоны, я ее не знаю.

- Господин Келлин приказал перенести его вещи из гардеробной в комнаты на втором этаже. В западном крыле.

Тоже не особо новость. Значит, теперь у меня целых две гардеробных. Было бы еще что туда складывать. Наверно, у служанок больше платьев, чем у дамы Лорен.

- Мне надо умыться и одеться. И хоть что-то здесь посмотреть.

- Да, госпожа, - кивнула Айли. – Я принесу воды.

Допив чай, я заглянула сначала в ту гардеробную, из которой ночью пришел Келлин. Она оказалась достаточно просторной, с большим окном, занавешенным плотной шторой. Пустой шкаф с раздвижными панелями, зеркало на стене, сундук в углу – тоже пустой. Мягкая банкетка и небольшой диванчик. Даже я поместилась бы с трудом – как же Келлин на нем спал?

Вторая гардеробная, по расположению и размерам копия первой, была гораздо более роскошной. Шкаф такой же, все остальное – нет. Ковры с высоким ворсом, драпировки, резьба, мягкая мебель. Это была по-настоящему женская комната, и мне вдруг стало не по себе. Показалось, что хозяйка вышла на минуту и вот-вот вернется.

Да, здесь было красиво и уютно, но я решила, что прикажу перенести мои вещи в гардеробную Келлина, там я не чувствовала себя самозванкой – хотя, если подумать, именно самозванкой и была, пусть не по своей воле.

Пока Айли ходила за водой, я решила выбрать одежду поприличнее. Отодвинула резную панель и застыла, удивленно моргая. Шкаф был полон разноцветных платьев, они едва помещались там.

Келлин оставил наряды покойной жены? На память? Или просто не поднялась рука выбросить? Ну что ж, дело его. Закрою эту комнату и больше никогда не буду в нее заглядывать. Но где тогда мои несчастные платьишки?

- Я все развесила, госпожа, пока вы спали, - Айли вошла с кувшином через вторую дверь, из коридора. Я посмотрела на нее с недоумением, и она пояснила: - Господин Громмер приказал все вам вернуть.

Вот оно что! А я-то думала, почему Лорен ходит в таких унылых обносках. У нее отобрали всю одежду, кроме самых стремных тряпок. Неужели дядюшка думал, что в них она постесняется сбежать? Да нет, Лорен, судя по количеству и разнообразию барахла, была жуткой тряпичницей. Лишение гардероба, скорее, акт морального давления, только и всего. И вряд ли единственный.

- Тебе придется перенести все в другую гардеробную, Айли, - я вытащила первое попавшееся платье из струящейся нежно-сиреневой ткани, приложила к себе.

- Почему? – она захлопала глазами точно так же, как только что я перед этой выставкой.

- Мне неприятно пользоваться комнатой покойной жены лорда. Это слишком… личное. В общем, перенеси все туда.

- Как прикажете, госпожа, - Айли потянулась к вешалкам, но я остановила ее.

- Потом. Сейчас я хочу умыться и одеться. И… ты узнала, что я тебя просила?

- Да, госпожа, - оставив в покое платья, служанка пристроила на табурете начищенный до блеска таз. – Кое-что.

Пока я умывалась и потом, помогая одеваться, она рассказала, что дама Маэра умерла два года назад, рожая второго ребенка, который тоже не выжил. Ей было всего двадцать три.

- Говорят, лорд Келлин сильно горевал. Она была очень красивая, ее все любили. И лорд, разумеется, тоже. Ее портрет висит в галерее, справа от лестницы.

Ужас какой, поежилась я. Келлин, конечно, хам трамвайный, но подобного даже врагу не пожелаешь. Может, он и стал таким от горя. А я еще ляпнула, что он задушит меня подушкой и снова станет вдовцом.

Хотя… нет, лицемерным чудовищем он назвал меня раньше. Когда я сказала…

Точно! Я ляпнула, что не представляю, почему король наказал его браком со мной.

Выходит, на самом деле должна знать?

Да тут какой-то настоящий змеиный клубок. И что там внутри?

Голова, едва начавшая приходить в норму, мгновенно разболелась снова.