Женитьба порочного герцога

Глава 15

Кучер наемного экипажа, который вез Харриет домой в Сент-Джайлз, вспомнил ее. Они встречались в прежней жизни. Он слышал, что Харриет многого добилась. На улицах все от дворника до последнего бездомного хвастали тем, что когда-то водили знакомство с Харриет Гарднер. В Ист-Энде каждая собака уже знала, что Харриет наняли на работу в дом герцога. На прошлое Рождество она послала уличным детишкам сладостей и одежду для девочек из тех платьев, от каких отказались ученицы академии. И все же она не была «святой», как та леди, которую только что обобрал ее сводный брат. А жаль. Нет в мире справедливости.

— И не забывай, Харри, — сказал кучер, высаживая девушку на углу неподалеку от ее старой берлоги. — Герцог там или нет, но если он полезет к тебе или еще там что, ты только свистни. У тебя найдутся друзья, Харри. Мы этому благородному надаем по шеям.

Харриет поежилась, скорее, правда, от собственных мыслей, нежели от промозглого вечернего воздуха, который живо напомнил о ее жизни в трущобах. Она поджимала пальцы ног, когда шла по мощеному тротуару. Холодно ведь в одних чулках. Хорошо еще, что дождь закончился. Харриет размякла и телом, и сердцем. Это цена, какую платишь за жизнь среди важных персон.

Из паба на углу раздался свист. Длинная тень показалась справа от нее. Слева появилась тень покороче. Затем еще одна. Вскоре ее уже сопровождала целая толпа, и каждый старался отпустить злую шуточку.

— Так-так, гляньте-ка, что кошечка сегодня принесет домой. Мило. Мило.

— Это не мышь, кретин. Она сама кошка. Как обошлась с тобой жизнь, крошка?

— Лучше, чем вы, жулики.

Шайка из семерых мужчин, большая часть из которых еще пару лет назад были сущими детьми, собралась вокруг Харриет. Ее глаза сощурились, когда старший из них, Николас Райделл, взял ее за руку. Он всегда был главным в шайке.

— Не хочешь погулять со мной? У нас сегодня дело на пристани.

Харриет вырвала кисть из его пальцев и ударила его левой рукой по лицу, после чего продолжила свой путь по извилистым улочкам. Николас наигранно взвыл, а его приятели заулюлюкали и подняли его на смех. Она улыбнулась. Наглые мерзавцы. Попрошайки. Бедные безнадежные голодранцы.

Она свернула на узкую аллею. Водоемы с черной водой отражали тусклый свет луны, просачивающийся сквозь плотные облака. Харриет открыла заднюю дверь последнего на аллее дома. Никто не слышал, как она вошла. На секунду Харриет задумалась, может ли она снова встретиться лицом к лицу со своими родственниками. Странно, но здесь не пахло вареным угрем и дешевым пивом. От этих запахов ее всегда выворачивало наизнанку.

Харриет прошла на кухню. Каменный пол недавно подметали. Раковина была чистой. Два ее сводных брата, Люк и Роб, ужинали за столом, какой когда-то был бильярдным. Ее терпение разом лопнуло. Харриет подошла к Робу, который нагло ухмылялся ей, выхватила ложку у него из рук и стала бить его по голове.

— Ты обещал мне, после того как вы ограбили герцогиню, что вы никогда больше, слышишь, никогда не нанесете вред кому-либо из семьи Боскаслов. — Правда, леди Констанс не была еще членом вышеупомянутой семьи.

Он выругался, уворачиваясь от ложки. Люк изумленно смотрел на Харриет.

— Так это он твоих приятелей, что ли, грабанул? — спросил он и пнул братца под столом. — Ты украл у собственной сестры?

Харриет посмотрела на тлеющие в камине угли. У кого в этом доме хватило толку поддерживать огонь?

— Он не у меня украл. Он ограбил невесту герцога, срезал ее ридикюль. И я хочу получить его обратно.

Роб выпрямился.

— Ладно. Если это так важно для тебя, Харри, то так и быть, я принесу его сверху.

— Ты лучше помалкивай, — сказал Люк грубым и нетерпеливым тоном. Он снова посмотрел на Харриет — Чертов дурак. Он будет следующим, кого загребут.

— Точно. — Харриет убежденно кивнула. Отсутствие отца многое объясняло. — Джека здесь нет?

Люк уставился в тарелку с говяжьим бульоном.

— Где он? — спросила она смиренно. — Только не говори, что снова в тюрьме. Я не могу оплачивать ему юридические консультации каждый раз, когда он нарушает закон. Я просто не могу себе этого позволить. Я выкладываю денег на юристов больше, чем он крадет.

— Так ты не знаешь? — спросил Люк, вперив в нее взгляд, от которого Харриет похолодела. — Тебе никто не сказал?

— Если его повязали за убийство на этот раз, то так ему и надо, — сказала Харриет. — Я палец о палец не ударю, пусть получает по заслугам.

— Что ж. — Люк горько усмехнулся. — Он и получил. Джек мертв, помер несколько месяцев назад.

Харриет ждала, что Люк разразится смехом или станет кичиться, что на этот раз встретил ее хорошими новостями. Но вместо этого она услышала только стук своего сердца да гуканье из колыбели, которую она поначалу даже не заметила.

— Нужно было сообщить мне, — сказала Харриет, глядя на поникшую голову Люка. — Про ребенка и про то, что Джек исчез. Я даю вам деньги при каждом удобном случае. Вы могли сказать мне.

Черты Люка смягчились, когда он посмотрел на ребенка в колыбели.

— Я не думал, что тебе есть до этого дело. Джек просто с ума сошел, когда ты ушла от нас. Он исходил желчью. Он сказал, что ты предала нас, и мы не должны общаться с тобой.

— Меня арестовали. У меня не было выбора, кроме обучения в школе.

— Но ты не вернулась домой, так ведь? — сказал он. — Отцу это здорово не понравилось. Впрочем, сейчас это не имеет значения.

— Он оставил вам кое-что. — Молодая девушка, миловидная и одетая в чистое синее муслиновое платье в цветочек, зашла на кухню. — Я сохранила это для вас. Кстати, меня зовут Абигейл. Люк, как ты поступаешь? Почему ты не рассказал сестре, что взял меня в жены?

Люк нахмурился, когда Абигейл протянула Харриет потертый бархатный сверток.

— Это наличка? — Спросил Люк.

— Это не твое дело, — сказала его жена и подошла к колыбели в углу комнаты. Абигейл достала из колыбели малыша и протянула его Харриет. Харриет колебалась не больше секунды, затем сунула сверток за корсет и подставила руки.

Абигейл улыбнулась:

— Этот парень сущий дьявол, когда не получает чего хочет.

«А разве все они не таковы?» — подумала Харриет.

— Я могла устроить Джеку достойные похороны. — И, прижавшись к головке малыша, сказала: — Я ненавидела его всем сердцем, но, по крайней мере, я купила бы ему надгробный камень.

Люк покачал головой:

— Джек всегда боялся похитителей тел или всяких там гробокопателей, которые могут потревожить его бренные кости. Кто-то рассказал ему про докторов, которые забирают части трупа, чтобы делать из них монстров. Мода нынче такая, что ли…

— Где же вы его захоронили? — нетерпеливо спросила Харриет.

— Отвезли его на лодке в море и выбросили за борт. — Люк отвел взгляд. — Он сам так хотел, чтобы не причинять неудобств своим близким.

— Ты подсел на опиум, Люк? Обкурился совсем? Он кого-то убил. — Харриет прикрыла уши ребенка одеялом. Хотя мальчишка наверняка уже успел наслушаться всякого в этом доме.

Люк бросил на нее мрачный взгляд:

— Это была самооборона. Джек прикончил чертова барристера, который из нас всю кровь высосал. У нас и свидетель был, да только что толку? Никакой магистрат не поверит ни одному из нас. Они же врут легче, чем дышат.

Малыш издал забавный крик и потянулся к груди Харриет.

— Ну, вот опять, — рассмеялась она, возвращая ребенка матери. — Еще один голубоглазый демон, который тянет руки, куда не следует.

Недовольный окрик прервал ее.

— Хватит бузить! — раздраженно выкрикнул Роб, ворвавшись на кухню. В руках у него были кубки и нитки драгоценностей. — А ну подвиньтесь. Хватит чаи гонять. — Ридикюль леди Констанс он бросил на стол. — Забирай, — сказал он Харриет. — А той стерве, что вопила во всю глотку, передай мои сожаления.

— Сколько же их тут! — воскликнул Люк, вскакивая со стула.

— Не знаю, не считал, — сказал Роб. — По улице ехала карета. — Он провел пятерней по рыжим прядям. — Пошли с нами, Харри. Мы возьмем тебя в долю.

Харриет покачала головой:

— Когда вы научитесь? А если что-нибудь случится с этим малышом, пока вы…

Но их уже и след простыл. Только слышно было, как стучат ботинки по деревянным половицам, затем открылась со скрипом входная дверь и тут же захлопнулась. Не раздумывая ни секунды, Харриет взяла ридикюль леди Констанс, подошла к колыбели и положила его в нее.

— Это тебе подарок на крестины от тетушки Харри, кроха. Маленькая любезность от той, кто никогда не упускает шанс сделать благотворительный жест.

Она вышла из кухни и из дома в промозглую ночь. Герцог стоял в конце аллеи. Гриффин выглядел так, словно родился на этих улицах: мрачным и пугающим. Он не желал отпускать ее в прошлое. Харриет с трудом удержалась, чтобы не бежать ему навстречу. Он оставил в карете плащ и галстук. Харриет готова была разрыдаться от одного его вида. Его белой рубашке требовалась стирка. Да и побриться ему не мешало бы.

— Вас послала сюда леди Паулис?

— Можете верить, можете нет, но я не всегда делаю то, что мне говорят, — сказал Гриффин, тихо вздохнув.

— О-о, я верю.

Герцог посмотрел вверх на облака цвета серого гранита. На расшатанном пешеходном мостике маячила чья-то фигура. Слабый лунный свет бросал полутени на его хмурое лицо. Харриет услышала, как неподалеку заскрипели колеса кареты. Если бы Гриффин не был герцогом, его смело можно было бы принять за грабителя, которых на этих улицах было немало.

— Ну и что вы скажете об этом месте? — спросила она мягко, обходя вокруг него.

Гриффин сдвинулся, преграждая ей путь своим телом.

— Садитесь в экипаж, Харриет.

— Что вы…

Гриффин бросил на нее взгляд:

— Это сарай.

— Это мой дом. Во всяком случае, был. Гриффин громко выдохнул.

— Да уж, это точно не Мейфэр.

— Да и я не Майская королева[8]. — Харриет помолчала. — Я понимаю, что сейчас не самое подходящее время для такого вопроса, но все же, вы дадите мне рекомендательные письма для другой работы?

— Ступайте в карету, пока мне не пришлось нести вас силой.

Харриет сделала шаг назад и улыбнулась. Гриффин шагнул следом за ней.

— Я не давал вам разрешения покинуть парк. Мало того, я запретил вам делать это.

— Прошу вас, только не говорите мне, что ваша тетушка ждет меня в карете.

— Моя тетушка не ждет вас в моей карете. Тем не менее, я дал ей слово, что вы больше нас не покинете.

После чего Гриффин неуловимым для глаза движением схватил ее — одной рукой под колени, другой под плечи — и, как она позже выражалась, «унес в ночь».