Женщина в красном

Глава 2

К дождю Кадан Ангарак относился спокойно. Не смущало его и то, как выглядит его фигура в глазах горожан. Он катил на своём велосипеде для ВМХ-фристайла, высоко поднимая колени и выставив локти в стороны. Кадан торопился домой: не терпелось сообщить новость. Пух балансировал на его плече, протестующе вопил и время от времени кричал Кадану в ухо: «Салаги — отстой!» Лучше так, чем щипать хозяина за мочку. В прошлом это случалось неоднократно, однако позже попугай осознал, что поступал неправильно. В данный момент Кадан не пытался утихомирить птицу. Вместо этого он ответил:

— Да, ты им так и скажи, Пух.

— Продырявь чердак! — немедленно отозвался попугай.

Происхождение этой фразы так и осталось загадкой для хозяина словоохотливой птицы.

Если бы он использовал велосипед для работы, а не в качестве транспортного средства, то попугая с собой не возил бы. Раньше он брал Пуха, находил ему местечко возле пустого плавательного бассейна, а сам занимался своим делом и думал над тем, как усовершенствовать трюки и как найти достойное место для их демонстрации. Но чёртова воспитательница из детского сада, находившегося в двух шагах от центра досуга, подняла шум из-за лексикона Пуха. Она стала кричать, что фразы птицы не предназначены для невинных ушей семилетних крошек, души которых она призвана формировать. Кадану велели оставлять попугая дома, раз он не умеет заставить своего питомца молчать. Выбора у Кадана не было. До сегодняшнего дня ему приходилось использовать этот бассейн, так как он не мог договориться с городским советом о строительстве специальных объектов для велоэкстрима. Члены городского совета смотрели на него как на сумасшедшего, и Кадан знал, что они думают. То же самое, что и его отец. Однажды отец даже озвучил свои мысли:

— Двадцать два года, а ты всё ещё играешь с велосипедом! Да что с тобой такое?

«Ничего, — мысленно отвечал Кадан. — Ничего особенного. Ты считаешь, что это легко — тейблтоп, тейлвип?[1] Попробовал бы на досуге».

Разумеется, никто не пробовал. Ни члены городской управы, ни его отец. Они просто смотрели на Кадана, и выражение их лиц ясно говорило: «Сделай что-нибудь со своей жизнью. Устройся наконец на работу».

Именно об этом Кадан и хотел сообщить отцу — о выгодном предложении. Ему удалось найти место, и Пух ему в этом не помешал. Отца, конечно же, не следует посвящать в подробности. Кадан обратился в «Эдвенчерс анлимитед»[2] со своим вариантом трассы для сумасшедшего гольфа[3]. Взамен получил должность в старой гостинице и возможность совершенствовать свои воздушные трюки.

Всё, что следует знать Лью Ангараку, — это то, что сын, в очередной раз уволенный им из семейного бизнеса за миллион прегрешений (и кому нужны эти доски для сёрфинга?!), сумел за семьдесят два часа найти новую работу. Кадан подумал, что это своего рода рекорд. Обычно вынужденный отпуск длился у него не менее пяти недель.

Кадан подпрыгивал на неровной дороге, вытирая мокрое от дождя лицо, когда на автомобиле его обогнал отец. Лью Ангарак даже не взглянул на сына, хотя неприязненное выражение на его лице подсказывало, что ему не нравится зрелище, которое представляет собой сын, не говоря уже о том, что Кадан поехал в дождь на велосипеде, а не на машине.

Отец вышел из автомобиля, открыл дверь гаража и задним ходом загнал в него «Тойоту РАВ-4». Пока Кадан въезжал в сад, Лью успел окатить серфборд из шланга. В данный момент он доставал свой гидрокостюм, чтобы помыть и его. Вода из шланга лилась на газон.

Кадан понаблюдал за отцом. Он знал, что они похожи, но только внешне. Оба были крепкими, с широкими плечами и грудью и узкими бёдрами. У обоих были густые тёмные волосы, хотя у отца с годами они начали расти и на теле, из-за чего, по мнению Ангарака-младшего, отец стал напоминать гориллу. Во всём остальном они были небо и земля. Отец ратовал за постоянство, считал, что всё должно находиться на своём месте и не меняться до самой смерти. У Кадана были совершенно другие представления о жизни. Мир отца заключался в Кэсвелине, и если бы когда-нибудь он добрался до Оаху[4] — мечты, одни лишь мечты! — это стало бы самым большим чудом на свете. Кадан же, пока отец спал, отмахивал несколько десятков миль. Он надеялся, что в конце концов эти расстояния прославят его имя, на него посыплются золотые медали, а на обложке журнала «Райд ВМХ» появится его улыбающаяся физиономия.

— Сегодня на берегу ветер, — начал разговор Кадан. — Зачем ты поехал?

Лью молчал. Он окатил водой гидрокостюм, перевернул и полил с другой стороны. Вымыл ботинки, маску, перчатки и только тогда взглянул на сына и на попугая на его плече.

— Убери птицу с дождя.

— С ним ничего не сделается. На его родине часто идёт дождь. Прилив начался только сейчас. Наверное, тебе не повезло с волнами. Где ты плавал?

— Волны мне были не нужны.

Отец повесил гидрокостюм на положенное ему место — на алюминиевый стул. За долгие годы сиденье вдавилось под тяжестью мокрого костюма.

— Хотел подумать. Волны тут ни при чём, — добавил отец.

«Зачем тогда ему понадобилось доставать всю амуницию и тащить её к морю?» — про себя удивился Кадан. Однако вслух он ничего не сказал, потому что иначе отец начал бы свои обычные рассуждения. У Лью было три темы для размышлений, в том числе и сам Кадан вместе с перечнем предъявляемых к нему претензий, а потому Кадан посчитал за лучшее закрыть эту тему.

Отец вошёл в дом, и Кадан последовал за ним. Лью обтёр волосы полотенцем, висевшим для этой надобности на дверной ручке, и включил чайник. Сейчас отец заварит растворимый кофе с одним куском сахара, без молока. Будет пить его из чашки, на которой написано «Добро пожаловать в Ньюки»[5]. Встанет у окна, посмотрит в сад, сделает последний глоток и вымоет чашку. Да уж, просто мистер Неожиданность!

Дожидаясь, пока отец подойдёт с чашкой к окну, Кадан посадил Пуха на шесток в гостиной и вернулся на кухню.

— Я устроился на работу, папа, — сообщил он.

Отец пил. Беззвучно, абсолютно неслышно.

— Где твоя сестра, Кад? — наконец спросил он.

Кадан не захотел признать, что вопрос отца положил его на лопатки.

— Ты слышишь, папа? Я нашёл приличное место.

— А ты слышишь, что я тебе говорю? Где Мадлен?

— Сегодня будний день. Наверное, на работе.

— Я туда заходил. Её там нет.

— Тогда не знаю. Хандрит над супом. Плачет над кашей. Чем бы она ни занималась, ей пора взять себя в руки, как это делают другие. Можно подумать, настал конец света.

— Она у себя в комнате?

Лью по-прежнему глядел в окно, и это бесило Кадана. Ему захотелось выпить на глазах у отца шесть пинт пива, лишь бы привлечь его внимание.

— Я же сказал, что не знаю.

— Так что за работа?

Лью развернулся, прислонился спиной к подоконнику и посмотрел на сына. Кадану казалось, что глаза отца просвечивают его, точно рентген; этот отцовский взгляд он помнил с шести лет.

— В «Эдвенчерс анлимитед». Буду служить в гостинице до начала сезона.

— А потом?

— Если всё пойдёт хорошо, сделаюсь инструктором.

Это было натяжкой, но всё возможно, ведь летом всегда нужны инструкторы. Спуск по верёвке, скалолазание, походы на байдарках, плавание — он может делать всё это, а если подобные услуги не понадобятся, предложит фристайл ВМХ и усовершенствование трассы для сумасшедшего гольфа. Однако об этом Кадан молчал. Одно слово о велосипеде — и отец поймёт скрытый мотив, словно он написан на лбу у сына.

— Если всё пойдёт хорошо, — усмехнулся Лью; эта усмешка была равнозначна саркастической отповеди всё на ту же тему. — И как ты будешь туда добираться? На той штуке у дома?

Так он именовал велосипед.

— Запомни, — продолжал Лью, — ключи от машины ты у меня не получишь, и права — тоже.

— Разве я прошу у тебя ключи? — огрызнулся Кадан. — И права мне не нужны. Я и пешком дойду. Или отправлюсь на велике, если понадобится. И плевать мне, как я выгляжу. Сегодня ведь я ездил именно на нём.

Отец фыркнул. Кадан предпочёл бы, чтобы отец говорил с ним прямо, а не выражал свои мысли гримасами и не слишком приятными звуками. Если бы Лью Ангарак попросту назвал сына неудачником, тот как минимум мог бы поспорить, но Лью избрал обходной путь: молчание, вздохи и нелестные сравнения Кадана с сестрой. Мадлен была сёрфером высшего класса. По крайней мере, до недавнего времени.

Кадану было жаль сестру из-за того, что с ней произошло, однако какая-то маленькая и явно не лучшая часть его души радовалась. Он многие годы жил в тени своей сестры.

— Ну так что? Нет чтобы сказать: «Молодец, Кад», или: «Поздравляю», или даже: «Ты меня приятно удивил». Я буду трудиться и получать приличные деньги, но ты недоволен. Что, недостаточно хорошее место? Потому что не имеет отношения к сёрфингу?

— У тебя была работа, Кад. Ты не справился.

Лью допил кофе, отнёс чашку к раковине и отмыл её до блеска.

— Это всё ерунда, — заявил Кадан. — Моё участие в семейном бизнесе с самого начала было плохой идеей, и мы оба это понимали, даже если ты не хочешь признаться. У меня нет склонности к такой работе. Тут необходимо терпение, которым я не обладаю.

Лью вытер чашку с ложкой и убрал их на место. Провёл губкой по поцарапанной нержавеющей стали мойки. На ней не должно остаться ни крошки.

— Твоя беда в том, что тебе нужны одни развлечения. Жизнь устроена иначе, но ты не хочешь этого понять.

Кадан махнул рукой в сторону сада, где сохло отцовское снаряжение для сёрфинга.

— А это не развлечение? Всё своё свободное время ты проводишь, качаясь на волнах, и как я должен на это смотреть? Как на благородное стремление типа поисков лекарства от СПИДа? Как на попытку избавить мир от бедности? Ты ставишь мне палки в колёса, не позволяешь заниматься тем, чем я хочу, но о своих желаниях не забываешь. Подожди. Не отвечай. Я помню: ты выращиваешь чемпиона. Поставил себе такую цель!

— Что плохого в том, что у меня есть цель?

— Ты прав. Но ведь и у меня она есть. Просто другая. Или у Мадлен. Вернее, у неё была.

— Где Мадлен? — снова спросил Лью.

— Я же тебе сказал…

— Да помню я. Но у тебя должны быть догадки, куда могла отправиться твоя сестра, если она не на работе. Ты же хорошо её знаешь. И его. Ты и его знаешь.

— Ну уж нет. Не надо и это на меня вешать. Его репутация всем известна, но Мадлен и слушать никого не желает. Если уж на то пошло, сейчас ты беспокоишься не о том, где сейчас твоя дочь, а о том, что её планы потерпели фиаско. Как и твои.

— Ничего подобного.

— Не обманывай себя. Ну и с чем ты остался, папа? Ты поставил на неё всё, вместо того чтобы заниматься своим делом.

— Она ещё вернётся, — возразил Лью.

— Даже не рассчитывай.

— А разве ты не…

Лью прикусил язык и замолчал. Отец и сын смотрели друг на друга из разных углов кухни. Разделяло их менее десяти футов, но пропасть между ними была куда шире и увеличивалась год от года. Каждый стоял у своего края обрыва, и Кадан думал, что однажды один из них упадёт в бездну.

Когда Селеван Пенрул услышал новость о Санто Керне, он не ринулся сразу из паба в магазин для сёрферов «Клин баррел», а немного помедлил для солидности, хотя и имел причину для спешки. Кроме того, в его возрасте люди вообще не носятся как оглашённые. Он долгие годы доил коров и водил стада на пастбища. Спина его сгорбилась, ноги ослабли. В шестьдесят восемь он чувствовал себя восьмидесятилетним старцем. Ещё лет тридцать пять назад ему следовало продать всё это и открыть караван-парк[6], и тогда у него были бы деньги, силы, зрение и не было бы жены и детей. Теперь все они покинули его, дом снесли, ферму перестроили в караван-парк. Селеван назвал его «Сны у моря». На скале у кромки воды стояли четыре аккуратных ряда летних домиков, напоминающих обувные коробки.

Ездил Селеван осторожно. На деревенских улицах много собак, котов, кроликов и птиц. Селеван боялся задавить кого-нибудь, но не из-за личной ответственности, а потому что гибель животного причиняет неудобства. Ему пришлось бы остановиться, а он терпеть не мог останавливаться, особенно если есть чёткая цель. В данном случае Селеван ехал в Кэсвелин, а ещё точнее — в магазин для сёрферов. Там работала его внучка. Селеван хотел, чтобы Тэмми узнала о Санто Керне от него.

Добравшись до города, он припарковался на пристани, направив нос старого лендровера на канал Кэсвелин. Когда-то Холсуэрти и Лонстон были соединены с морем узкой водной полосой, но теперь канал врезался на семь миль в полуостров и остановился словно на полпути. Найти свободное место для автомобиля всегда трудно, независимо от погоды и времени суток, поэтому Селеван остановился далеко от магазина. Ничего, он прогуляется. По дороге будет время решить, как лучше сообщить новость. Интересно, какой на самом деле будет реакция внучки? Неважно, что Тэмми скажет, важно, что она подумает. Слова и мысли находились у неё в постоянном противоречии, хотя она не отдавала себе в этом отчёта.

Оказавшись в центре, Селеван двинулся по магазинам. Взял кофе навынос, заглянул в табачную лавку, купил пачку сигарет «Данхилл» и мятные леденцы в магазине «Пицца в нарезке и другое» (акцент делался на «и другое», потому что пицца у них была резиновая). Отсюда улица постепенно поднималась вверх, к самой высокой точке города. Магазин для сёрферов стоял на углу. Рядом находилась парикмахерская, затрапезный ночной клуб, две гостиницы, еле сводящие концы с концами, и ресторан, где подавали рыбу с жареной картошкой.

Прежде чем войти в магазин сёрферов, Селеван допил кофе. Урны поблизости не оказалось, он сложил картонный стаканчик и сунул его в карман плаща. Впереди Селеван увидел молодого человека, подстриженного под Юлия Цезаря. Это был Уилл Мендик; некогда Селеван возлагал на него большие надежды, связанные с внучкой, однако они так и не оправдались.

Уилл что-то серьёзно говорил Найджелу Койлу, владельцу магазина для сёрферов.

Селеван услышал фразу Уилла, обращённую к Найджелу:

— Признаю, был не прав, мистер Койл. Не стоило даже предлагать такое. Но раньше я никогда этого не делал.

— Не получается у тебя врать, — ответил Койл и ушёл, позвякивая ключами от машины.

— Чёрт бы тебя подрал, — мрачно пробормотал Уилл.

В этот момент к нему подошёл Селеван.

— Здравствуйте, мистер Пенрул, — поздоровался Уилл. — Тэмми на месте.

Селеван вошёл в магазин. Тэмми расставляла на стеллаже яркие брошюры. Селеван смотрел на неё как на разновидность млекопитающего, которого прежде не встречал в природе. Большая часть того, что он видел, ему не нравилась. Кожа да кости, вся в чёрном: чёрные туфли, чёрные колготки, чёрная юбка, чёрный свитер. Волосы жидкие и слишком короткие. Лаком бы их сбрызнула, что ли. А то свисают безжизненно.

Селеван смирился бы и с чёрной одеждой, и с костлявой фигурой, если бы внучка доказала, что может быть нормальной. Покрыла бы тенями веки, вставила бы в брови и губы серебряные колечки, всадила бы в язык заклёпку — и он бы её понял. Вряд ли ему бы понравилось, но он бы понял. Просто это молодёжная мода такая; они повзрослеют и образумятся, прежде чем окончательно себя изуродуют. Когда им исполняется двадцать один или двадцать пять и выясняется, что выгодная работа не ждёт их за дверью, они завязывают с глупостями. Как Дэвид, отец Тэмми. Сейчас он подполковник, служит в Родезии, а может, где-то ещё. Селеван не успевал следить за перемещениями сына, потому для него это всегда была Родезия, в какой бы стране сын ни находился. Достойная карьера.

Ну а Тэмми? «Можно, мы отправим её к тебе, отец?» Голос подполковника звучал по телефону так, словно он звонил из соседней комнаты, а не из африканской гостиницы. Что оставалось делать Селевану? Билет на самолёт у внучки уже был. «Мы пришлём её к тебе, отец. Здесь у неё дурное окружение. Она слишком многое видит. Это вредно».

У Селевана были свои соображения на этот счёт, однако ему понравилось, что Дэвид полагается на его мудрость. «Что ж, посылай, — согласился Селеван. — Но имей в виду: если она поселится у меня, я не потерплю никаких глупостей. Она будет есть то, что приготовит, и будет за собой убирать».

Сын заверил, что это не проблема.

Так и оказалось. Девушки было не видно и не слышно. Селеван боялся, что внучка станет его беспокоить, но ничего подобного. Тэмми была тише воды, ниже травы. И это казалось Селевану ненормальным. Но, чёрт возьми, она его внучка. А значит, должна быть нормальной.

Тэмми поставила последнюю брошюру, выровняла все издания, отступила на шаг и оценивающе оглядела полки. В этот момент в магазин вошёл Уилл Мендик.

— Плохо дело, — заявил он с порога. — Койл не возьмёт меня обратно. Вы сегодня рано, мистер Пенрул, — сказал он Селевану.

Тэмми при этих словах быстро повернулась.

— Дедушка! — воскликнула она. — Ты не читал мою записку?

— Я ещё не был дома, — ответил Селеван.

— Просто я… мы с Уиллом хотели после закрытия попить кофе.

— В самом деле?

Селеван обрадовался. Возможно, он зря думает, что Тэмми не интересуется Уиллом.

— Он собирался привезти меня домой.

Девушка нахмурилась, сообразив, что дед слишком рано за ней пришёл, и взглянула на часы, болтавшиеся на худом запястье.

— Я из «Солтхауса», — сообщил Селеван. — В бухте Полкар произошёл несчастный случай.

— С тобой всё в порядке? — спросила Тэмми. — Надеюсь, не авария или ещё что-то?

Внучка выглядела обеспокоенной, и Селевану это было приятно. Тэмми любит своего деда. Возможно, он с ней неласков, но она не обижается.

— У меня всё нормально, — заверил Селеван и внимательно посмотрел на Тэмми. — Вот Санто Керн…

— Санто? Что с ним?

Что с её голосом? Паника? Предчувствие беды? Но её тон явно противоречил взгляду, которым она обменялась с Уиллом Мендиком.

— Вроде он упал со скалы, — продолжил Селеван. — В бухте Полкар. Мисс Трейхир приехала в «Солтхаус» с каким-то прохожим. Они звонили в полицию. Этот прохожий и обнаружил парня.

— И как он? — подал голос Уилл Мендик.

— Санто не сильно пострадал? — подхватила Тэмми.

Селеван снова порадовался: Тэмми волнуется, а стало быть, чувства у неё имеются. Неважно, что Санто Керн не из тех, кто должен интересовать девушек. Главное, что внучка — живой нормальный человек. Селеван Пенрул недавно разрешил Санто Керну пользоваться коротким путём к морю, лежащим через «Сны у моря». А все в надежде на то, что сердце Тэмми пробудится.

— Не знаю, — признался Селеван. — Мисс Трейхир пришла и сказала Брайану из «Солтхауса», что Санто Керн лежит на камнях в бухте Полкар. Вот и всё, что мне известно.

— Звучит не слишком обнадёживающе, — заметил Уилл Мендик.

— Санто занимался сёрфингом, дедушка? — задала вопрос Тэмми.

В этот момент она не глядела на деда. Она смотрела на Уилла.

Селеван тоже повернулся к молодому человеку. Уилл странно дышал, словно запыхался от бега, его лицо побледнело. Обычно у него были розовые щёки, но сейчас кровь заметно отхлынула.

— Понятия не имею, что он там делал. — Селеван пожал плечами. — Но с ним что-то случилось, это факт. Видимо, что-то плохое.

— Почему? — уточнил Уилл.

— Потому что они вряд ли оставили бы парня на камнях, если он всего лишь поранился, а не…

Селеван замялся.

— Если не умер? — закончила за него Тэмми.

— Умер? — повторил Уилл.

— Иди, Уилл, — сказала Тэмми.

— Но как я могу…

— Что-нибудь придумаешь. Иди. Выпьем кофе в другой раз.

Уилл кивнул Селевану и направился к дверям. Проходя мимо Тэмми, он тронул её за плечо.

— Спасибо, Тэм. Я тебе позвоню.

Селеван постарался увидеть в этом позитивный признак.

Инспектор Би Ханнафорд приехала в бухту Полкар уже под вечер. Её мобильник зазвонил, когда она выбирала сыну футбольные бутсы. Би заторопилась, не дав Питу возможности перемерить все модели.

— Купим сейчас или потом придёшь с отцом.

Этого было достаточно: отец наверняка взял бы самую дешёвую пару, и возражений он не принимал. Би и Пит поспешно покинули магазин и под дождём побежали к машине. С дороги Би позвонила Рэю. Сегодня не его очередь заниматься с Питом, но он тоже коп и понимает, какие неожиданности подкидывает эта работа. Так что с ним можно договориться. Он встретит их в бухте Полкар.

— Очередной прыгун? — спросил Рэй.

— Пока не знаю.

Тела у подножия скал не были редкостью. Люди по глупости карабкались на осыпающуюся породу, подходили слишком близко к краю и падали в бездну, причём некоторые делали это специально. Во время прилива разбившихся смывало безвозвратно. При отливе полиция могла выяснить подробности происшедшего.

Пит был радостно возбуждён.

— Наверняка там много крови. Голова лопнула, как яичная скорлупа, повсюду куски мозга и кишки.

— Пит, — сурово произнесла Би.

Мальчик сидел, привалившись к дверце и прижимая к груди сумку с футбольными бутсами, словно боялся, что кто-то их отнимет. На лице у него были прыщи — проклятие пубертатного возраста. Би помнила и это, и скобки на зубах, хотя с её взросления прошло сорок лет. Глядя на четырнадцатилетнего сына, она не могла даже представить, каким мужчиной он вырастет.

— А что такое? — фыркнул Пит. — Ты сама сказала, что кто-то свалился со скалы. Наверняка он падал головой вниз, значит, черепушка лопнула. Могу поспорить.

— Ты не стал бы так говорить, если бы увидел жертву.

— Стал бы, — возразил Пит.

Би решила, что сын нарочно ей перечит. Провоцирует ссору. Злится, что придётся ехать к отцу, и ещё больше — что сорвутся их замечательные планы. Ведь они хотели купить DVD-диск и пиццу навынос. Он бы посмотрел футбол, а отцу это неинтересно. То ли дело Би: когда речь заходит о футболе, она всегда заодно с сыном.

Би решила не поддаваться на провокацию. Да и времени на споры не было. Сын должен привыкнуть к тому, что ситуация может меняться.

Когда они подъехали к бухте Полкар, дождь лил как из ведра. Прежде Би Ханнафорд здесь не бывала, поэтому, поглядывая в ветровое стекло, предельно снизила скорость. Дорога, окружённая лесом, напоминала американские горки: то взлетала, то оказывалась у фермерской земли, окружённой толстыми земляными насыпями, пока наконец не спустилась к морю. На северо-западной стороне, на лужайке, Би увидела дом горчичного цвета, рядом — две хозяйственные постройки. Это было единственное жильё в округе.

На подъездной аллее стояли «фиат панда», полицейская машина и белый автомобиль «воксхолл». Би не стала останавливаться, иначе она совершенно загородила бы дорогу. Должно прибыть ещё много машин, и нужно дать доступ к берегу, пока совсем не стемнело. Би проехала дальше к морю и обнаружила нечто напоминающее стоянку: участок земли, весь изрытый, словно кусок швейцарского сыра. Там она и припарковалась.

Пит взялся за ручку дверцы.

— Подожди здесь, — велела Би.

— Но я хочу посмотреть…

— Пит, ты меня слышал. Подожди здесь. Скоро появится отец. Если он увидит, что ты не в салоне… Мне продолжать?

Пит с капризным видом откинулся на спинку кресла.

— Что плохого, если я посмотрю? К тому же сегодня не папин день.

Да уж, он умеет убеждать. Совсем как его отец.

— Соблюдение правил, как тебе известно, — ключ к каждой игре. В жизни всё так же. Поэтому будь добр, сиди здесь.

— Но, мама….

Би притянула сына к себе и порывисто поцеловала в голову.

— Ты останешься в машине.

В окно постучали. Возле автомобиля стоял констебль, уже изрядно промокший. В руке он держал фонарик. Би вышла на воздух, застегнула молнию на куртке и надвинула на глаза капюшон.

— Инспектор Ханнафорд, — представилась она. — Что тут у нас?

— Юноша. Мёртвый.

— Прыгун?

— Нет. К телу привязана верёвка. Должно быть, упал, когда спускался со скалы. На оттяжке до сих пор карабин.

— Кто в доме? Там стоит ещё одна «панда».

— Дежурный сержант из Кэсвелина. Он общается с теми двумя, которые нашли тело.

— Покажите, что мы имеем. Кстати, как вас зовут?

— Макналти, констебль из Кэсвелина, — отрапортовал полицейский.

Выяснилось, что в отделении находились только двое: он сам и сержант. Типичный набор для маленького городка. Макналти повёл Би за собой. Тело лежало примерно в тридцати ярдах от волн, на приличном расстоянии от места падения. Констебль догадался прикрыть труп яркой голубой плёнкой, закрепив её камешками так, что она не прикасалась к телу.

Би кивнула, и Макналти поднял плёнку, стараясь, чтобы дождь не попадал на тело. Плёнка колыхалась, словно парус на ветру. Би присела, протянула руку за фонариком и посветила на молодого человека, лежавшего на спине.

Светлые, выгоревшие волнистые волосы обрамляют лицо херувима. Голубые глаза открыты. Кожа поцарапана во время падения. Под одним глазом синяк, судя по всему прижизненный, потому что в процессе выздоровления кожа пожелтела. На поясе по меньшей мере две дюжины металлических приспособлений. Верёвка, собранная в клубок, лежит на груди. К ней привязан карабин. Но к чему прикреплён карабин — загадка.

— Кто это? — спросила Би. — У него были документы?

— Нет.

Би посмотрела на скалу.

— Кто перенёс тело?

— Мы. Я и человек, который его обнаружил, — ответил Макналти и быстро добавил, пока инспектор не успела его упрекнуть: — Один бы я его не перенёс, разве что волоком.

— Тогда нам понадобится ваша одежда. И того человека — тоже. Он сейчас в доме?

— Моя одежда?

— А вы как думали, констебль?

Би вынула мобильный, посмотрела на дисплей и вздохнула: сигнал не ловится.

Ну да ладно, у констебля Макналти есть рация. Би велела ему связаться с патологоанатомом и попросить его приехать как можно скорее. Она понимала, что быстро не получится: патологоанатому придётся добираться из Эксетера, да и то если он сейчас там, а не на вызове в другом месте. Вечер будет долгим, а ночь — ещё длинней.

Пока Макналти говорил по рации, Би ещё раз осмотрела тело. Очень красивый парень. Крепкий, мускулистый. Хорошо подготовился к восхождению, но, как и у большинства скалолазов его возраста, шлема на голове не было. Шлем мог бы его спасти, хотя это лишь предварительное заключение. Вскрытие покажет.

Би перевела взгляд с тела на скалу, с которой упал юноша. Тропа, начинавшаяся в Марсленд-Мауте и заканчивавшаяся в Кремилле, изгибалась от стоянки к вершине. Разбившийся скалолаз наверняка что-то там оставил. Предмет, по которому его можно опознать: автомобиль, мотоцикл, велосипед. Вряд ли он пришёл пешком. Скоро они узнают, кто он. Но один из них должен пойти туда и посмотреть.

— Вам придётся подняться наверх, — обратилась Би к констеблю Макналти. — И выяснить, что он оставил на вершине скалы. Будьте осторожны. В дождь эта тропа убийственна.

При слове «убийственна» они переглянулись. Слишком рано даже заикаться об этом. Ну ничего, скоро всё будет ясно.