Женщина во мне

36

Одна вещь, которая принесла мне утешение и надежду в то время, когда я была в Вегасе, - это преподавание танцев детям в студии раз в месяц, и мне это нравилось. Я учила группу из сорока детей. Затем в Лос-Анджелесе, недалеко от моего дома, я преподавала раз в два месяца.

Это было одно из самых веселых занятий в моей жизни. Приятно было находиться в комнате с детьми, которых никто не осуждал. В консервации люди всегда осуждали все, что я делала. Радость и доверие детей возраста тех, кого я учила, - от пяти до двенадцати лет - заразительны. Их энергия так приятна. Они хотят учиться. Я нахожу, что находиться рядом с детьми - это стопроцентное исцеление.

Однажды, делая поворот, я случайно ударил рукой по голове крошечную девочку.

“Малышка! Мне так жаль!” сказала я.

Мне было так плохо, что я встала перед ней на колени. Я сняла с пальца кольцо, одно из моих любимых колец, и протянула ей, прося прощения.

“Мисс Бритни, все в порядке!” - сказала она. “Вы даже не обидели меня”.

Я хотела сделать все, что в моих силах, чтобы дать ей понять, что мне не все равно, если ей больно, и что я сделаю все возможное, чтобы загладить свою вину.

Глядя на нее с колен на полу танцевальной студии, я подумала: “Подождите-ка. Почему люди, которым государство поручило заботиться обо мне, и вполовину не заинтересованы в моем благополучии, как я в благополучии этой маленькой девочки?”

Я решила добиваться выхода из-под опеки. В 2014 году я обратилась в суд и упомянула об алкоголизме и неустойчивом поведении отца, попросив проверить его на наркотики. В конце концов, он распоряжался моими деньгами и моей жизнью. Но мое дело ни к чему не привело. Судья просто не стал слушать.

Затем последовала попытка нанять собственного адвоката. Я даже упомянула об опеке на ток-шоу в 2016 году, но почему-то эта часть интервью не попала в эфир. Хм. Как интересно.

Это ощущение ловушки способствовало краху моей романтической жизни. После глупой ссоры мы с Чарли стали настолько гордыми, что перестали разговаривать друг с другом. Это была самая глупая вещь. Я не могла заставить себя поговорить с ним, а у него было слишком много гордости, чтобы говорить со мной.

Тогда я начала работать с двумя замечательными авторами песен, Джулией Майклс и Джастином Трантером. Мы сидели и писали все вместе. У меня была страсть к этому. Это была единственная вещь за тринадцать лет консервации, в которую я действительно вложила всю душу. Я усердно работала над песнями, и это придавало мне уверенности. Знаете, когда у вас что-то получается и вы это чувствуете? Вы начинаете что-то делать и думаете: “У меня получится”? Написание этого альбома вернуло мне уверенность в себе.

Когда он был готов, я сыграла его для своих сыновей.

“Как мне назвать альбом?” - спросила я. Мои дети очень умны в музыке.

“Просто назови его Glory”, - сказал Шон Престон.

И я так и сделала. Видя, как дети гордятся этим альбомом, я подумала: “Я тоже горжусь этим!” Такого чувства я не испытывала уже очень давно.

Я выпустила клип на песню “Make Me” и впервые с 2007 года выступила на VMAs 2016 в поддержку.

Когда я впервые увидела Хесама Асгари на съемках своего клипа на песню “Slumber Party”, я сразу поняла, что хочу, чтобы он был в моей жизни. Я была мгновенно сражена наповал. В самом начале между нами была безумная химия. Мы не могли оторваться друг от друга. Он называл меня своей львицей.

И тут же таблоиды заговорили о том, что он мне изменяет. Мы встречались две недели! Мы оставались друг с другом. Я начала чувствовать, что моя искра возвращается.

Потом мой отец решил, что должен снова отправить меня на лечение, потому что я пронесла без рецепта энергетические добавки. Он думал, что у меня проблемы, но проявил милосердие и сказал, что я могу лечиться амбулаторно, если буду четыре раза в неделю посещать группу “Анонимные алкоголики”.

Сначала я сопротивлялась, но женщины, которых я там встретила, начали меня вдохновлять. Я слушала, как они рассказывают свои истории, и думала: “Эти женщины великолепны”. Их истории на самом деле были очень, очень глубокими. На этих встречах я находила такую человеческую связь, какой не находила нигде в своей жизни. И поначалу мне это очень нравилось. Но некоторые девушки не всегда приходили. Они могли выбирать собрания, на которые хотели ходить. У меня же выбора не было. Подруги, с которыми я там познакомилась, могли ходить туда только два раза в неделю, или они ходили на утреннюю встречу в один день, а на вечернюю - на следующий. Мне же не разрешалось ничего менять.

У меня были одни и те же встречи в одно и то же время каждую неделю, независимо ни от чего.

После изнурительной череды выступлений я вернулась домой, а там были мои сыновья, мой ассистент, мама и папа.

“Пора на встречу”, - сказал мой отец.

“Могу ли я сейчас остаться дома и посмотреть фильм с мальчиками? Я никогда не пропускала ни одной встречи”, - сказала я.

Я никогда не смотрела кино со своими детьми дома в Вегасе. Я подумала, что мы могли бы поесть попкорна и приятно провести время вместе.

“Нет, ты должна идти”, - сказал он.

Я посмотрела на маму, надеясь, что она заступится за меня, но она отвернулась.

В тот момент мне стало казаться, что я нахожусь в секте, а мой отец - ее лидер. Они обращались со мной так, будто я была ему подчинена.

Но я была так хороша, думала я, размышляя о том, как усердно я работала на этих шоу. Я не была хороша, я была великолепна. Эта фраза не раз звучала в моей голове в течение следующих нескольких лет, когда я думала о том, как я не только оправдала, но и превзошла возложенные на меня надежды, и о том, как несправедливо, что я все еще не свободна.

Я так много работала и придерживалась графика, который они для меня установили, - четыре недели работы, четыре недели отдыха. Когда я работала, я делала три двухчасовых шоу в неделю. И когда я работала или не работала, я также придерживалась еженедельного графика, который они для меня составили: четыре собрания анонимных алкоголиков, два часа терапии и три часа тренировок в неделю, плюс встречи с поклонниками и три шоу. Я перегорела. И я хотела сама распоряжаться своей судьбой.

Одна парикмахерша мельком взглянула на мое расписание и сказала: “О, милая, что ты делаешь?”. У нее было две маленькие девочки, и она была очень материнской. Она мне очень понравилась.

“Вы думаете, это слишком много?” спросил я ее.

“Это больше, чем слишком”, - сказала она. “Это безумие”.

Она наклонилась ко мне, словно хотела открыть какой-то секрет. “Послушай”, - сказала она. “Чтобы быть творческой личностью, в твоем расписании должно быть место для игры. Это поможет тебе укрепить силы, если у тебя будет время на себя. Черт, да хоть в стену уставиться, если хочешь. Людям это необходимо”.

Должно быть, ее слова дошли до моего отца, потому что на следующий день моими волосами занимался кто-то другой.

Больше я эту парикмахершу не видела.