Жесткая блокировка

13 июня, Париж

Роман ехал на встречу с Мишелем, хмуро глядя перед собой. Бьющие в глаза красоты Парижа были ему сегодня не в радость. Казалось, что вся эта праздная, беззаботная толпа стремится выдавить его из себя, как чужеродный элемент.

Утро началось со звонка Дубинина. Уже то, что он позвонил сам, вопреки договоренности, не сулило ничего хорошего.

– Ты что там натворил? – обойдясь без приветствия, спросил подполковник.

В конце вопроса явственно читалось «твою мать», из чего Роман без труда понял, что Мишель уже успел позвонить и наябедничать.

– Ничего особенного, – подавляя зевок, заявил Роман.

– Можно подробнее про это «ничего особенного»?

Дубинин, несмотря на все свое самообладание, сдерживался с трудом. Роман покосился на спящую Марту и отправился для важного разговора на кухню.

– Морозов, не играй со мной в молчанку! – грозно сказал Дубинин.

– Да я не играю, – вздохнул Роман, плюхаясь на табурет и закуривая.

Голова побаливала, в теле легкости не наблюдалось. Да и откуда ей было взяться, если они с Мартой развлекались до рассвета, чередуя выпивку с изнуряющими порциями секса. Выносливость Марты границ не знала, не отставал, раззадорившись, и Роман, поэтому сил в конце концов хватило только на то, чтобы натянуть на себя одеяло и закрыть глаза. Думал, до десяти поспит, и все прекрасно восстановится. Но Дубинин позвонил в половине девятого, и, судя по его настрою, после разговора с ним будет уже не до сна.

– Ты что, спишь там?

– К сожалению, уже нет.

– Совсем обнаглел, – с каким-то даже изумлением произнес Дубинин. – Наворотил таких дел, и ему хоть бы хны.

– Ну при чем здесь твое «хны»? – устало возразил Роман. – Я переживаю.

Он вытащил из холодильника откупоренную бутылку вина, зубами достал пробку и немного отпил.

– Что ты переживаешь!? – закричал Дубинин. – Тебе было сказано – сделай все тихо. А ты? Что сделал ты?

– Я и сделал тихо, – возразил Роман, чувствуя, что от вина становится чуточку легче. – Никто ничего не видел, не слышал. Какие ко мне претензии?

– Претензии? – задохнулся Дубинин. – Ты практически провалил задание…

– Ничего я не провалил, – перебил его Роман. – Если Мишель все толково сделает, никаких помех для продолжения задания я не вижу. Наоборот, устранил тех, кто мог устранить меня. Расчистил дорогу. А ты меня в чем-то обвиняешь непонятном. Ты вообще за кого, подполковник?

– Ты или пьян в доску, или наглец, каких свет не видел, – уже спокойнее сказал Дубинин.

– Ни то, ни другое, – отпив из бутылки еще глоток, сказал Роман. – Просто я стремлюсь к справедливости.

– Ладно, – зловеще молвил Дубинин. – Насчет справедливости позже поговорим.

– Хорошо, – легко согласился Роман.

Ему даже стало жаль Дубинина. Каково-то придется бедному подполковнику предстать с докладом перед светлыми очами Слепцова?

– Хочешь, я сам все шефу доложу? – предложил он из самых добрых чувств.

– Морозов, не зарывайся.

– Я ведь как лучше…

– Будет как лучше, если ты бросишь дурить и начнешь относиться к делу со всей ответственностью.

– Да куда уже ответственней?

– Все, молчи.

– Слушаюсь.

– Продолжай задание согласно плану, – отчеканил Дубинин. – Но больше никаких фокусов. Ты меня понимаешь?

– Очень даже хорошо понимаю.

– Морозов, провалишь задание, я лично позабочусь о твоем будущем.

– Это ты о домике в Жуковке и персональной пенсии?

– Ладно, резвись пока, – усмехнулся Дубинин. – Но будь готов к тому, что по возвращении тебя ждет не самый лучший прием.

– Ну, к этому я всегда готов, – вздохнул Роман.

– Все, отбой. Не подводи меня, прошу.

– Ладно…

То, что в конце Дубинин заговорил человеческим языком, несколько смутило Романа. Ну да, ну, недосмотрел, недопредвидел – оплошал. Подставил Дубинина, хотя тот поручился за него перед Слепцовым. Вредный старикашка теперь будет снимать с Дубинина стружку слой за слоем, главным образом за то, что на столь сложное задание выбрали капитана Морозова, агента грубого и во всех смыслах неподходящего. И Дубинину нечем будет крыть, кроме как покорным хлопаньем ресниц и вытяжением рук по швам. А то еще попрут из теплого кабинета «в поле», и закончится на этом блестящая дубининская карьера, чего Роману, по ряду причин, никак не хотелось.

«Скорее забрать список и доставить его в Москву, – постановил Роман. – Только так я смогу загладить свою вину и помочь Дубинину сохранить свой пост».

Подойдя к окну, чтобы проверить, стоит ли еще «Ситроен», он увидел, как из булочной напротив вышла девушка с корзинкой, в которой лежала поленница багетов. Это навело Романа на некоторые, не лишенные приятности мысли.

Он тихонько оделся, сбегал в булочную и купил теплых еще круассанов и пончиков. Думал порадовать Марту вкусненьким и свеженьким.

Однако проснувшаяся Марта в корне отличалась от Марты засыпающей. Та нежно поглаживала Романа и лепетала слова благодарности. Эта мрачно взглянула, объявила, что все, что случилось ночью, не имеет ровно никакого значения, и залезла в ванную, где и оставалась до тех пор, пока Роман не отправился на встречу с Мишелем. В общем, она его не сильно удивила, как говорится, привык, да и подобный контингент был ему не в диковинку. Поэтому, попив в одиночестве кофе и пожевав круассанов, он сказал через дверь, чтобы она ждала его здесь, и поехал в город.

Но от недосыпа, от разговора с Дубининым и нескрываемого презрения этой чертовки настроение было муторным, отчего Роман на Париж не глядел и думал только о том, чтобы скорее его покинуть. Ну, не задался вояж, чего уж там?

Правда, Мишель порадовал. Во-первых, сообщил, что с Муленом все улажено. Во-вторых, «Мерседес» Марты поставили на стоянку возле станции метро Пер-Лашез, откуда она может забрать его вот по этому жетону. В-третьих, ее паспорт готов, и теперь она имеет возможность ехать куда угодно под именем Евы Морозовой. К паспорту прилагались билеты на поезд, следующий до Варшавы.

– Почему Ева? – спросил Роман.

– А что, разве это не русское имя?

– Русское-то русское… Но очень редкое.

– Да? В следующий раз учтем, – сказал Мишель.

– Да все нормально, – успокоил его Роман, пряча паспорт в карман. – Спасибо за оперативность.

Мишель искоса глянул на Романа.

– Роман, вы извините меня за то, что я вынужден был связаться с Москвой раньше вас. У меня свои инструкции, и я обязан им следовать…

– Это вы меня извините, Мишель, за то, что доставил вам лишних хлопот, – возразил Роман.

– Мне кажется, вы поработали просто отлично, – заметил на это Мишель. – Я там не был, но мои люди сказали, что это – прекрасная работа. Тем более вы действовали в одиночку. Это – высший класс.

«Слышал бы это Дубинин, – подумал Роман. – А еще лучше – Слепцов».

– Благодарю за похвалу, Мишель. Приятно слышать ее от профессионала. Рад был знакомству с вами.

– Взаимно, Роман.

Они обменялись рукопожатием, нарушая правила конспирации, и разошлись, вполне довольные друг другом. По дороге Роман сообразил, что Мишель вовсе не нажаловался на него Дубинину, а, скорее, выставил в выгодном свете, а это уже подполковник, сообразуясь с грядущим гневом Слепцова, «наехал» на Романа, чтобы предотвратить повторные ошибки и застраховаться от сурового наказания.

Обычные штучки Управления.

Настроение несколько улучшилось. Ночной инцидент обошелся без осложнений. Документы выправлены, дорогу в Польшу ничто не преграждает. Даже машину Марты любезно доставили на стоянку. Москва малость взбаламутилась? Ну так и ничего, пускай икру помечут, на то они и начальство. От задания-то не отстранили, а в этом самая суть.

Даже утренняя мрачность Марты вызывала у него теперь умиление, а не досаду. Ну, сложный характер у женщины, так она сама с ним и мучается. Поди, тоже не сладко приходится. Ночью такое выделывала – дух захватывает, как вспомнить. А утром ультиматумы и суровость. На себя злится, понятно, за слабость свою женскую. И от злости кусает источник слабости. Ну, ничего, мы не обидчивые, мы все понимаем. Так даже интересней, когда у дамы характер с подвыподвертом.

Марта сидела в кресле, делала вид, что смотрит телевизор. На Романа не среагировала. Но он лишь про себя посмеялся.

– Как настроение, Ева Борисовна? – спросил он, садясь рядом.

– Вы сошли с ума? – кротко спросила она.

– Прошу.

Роман протянул ей паспорт.

– Изучайте и запоминайте. Теперь вы моя жена, госпожа Морозова. Извольте соответствовать.

– Что вы хотите сказать? – рассеянно спросила Марта, листая паспорт.

– Ну, отныне на ваших плечах лежит жарка омлетов, стирка моих сорочек и, возможно, глажка брюк. Допускается также тайный осмотр записной книжки…

– Не смешно, – мрачно сказала Марта, откладывая паспорт.

– Возможно, – согласился Роман. – Но тем не менее пару ближайших дней мы должны держаться так, будто мы уже десять лет живем в законном браке и знаем друг друга вдоль и поперек. Кстати, минувшая ночь помогла нам сойтись ближе, не так ли, милая Ева?

– Идиот, – прошипела Марта, вскакивая с дивана.

– Я имел в виду осложнения, возникшие на ферме, а отнюдь не то, о чем вы подумали, – нисколько не раздражаясь, возразил Роман. – Хотя то, о чем вы подумали, тоже в некотором роде…

– Я согласилась выполнять роль вашей жены, – сузив глаза, заявила Марта. – Но я не согласна терпеть ваши речи. Если вы не заткнетесь сию секунду, я за себя не ручаюсь…

Роман, сдаваясь, закрыл рот обеими руками. Марта в гневе была обворожительна, и он дорого дал бы, чтобы узнать, какова она в состоянии «я за себя не ручаюсь». Но он видел, что она была разозлена всерьез, поэтому благоразумно замолчал и отправился на кухню – жарить омлет.

Размешивая яйца, Роман увидел, что Марта куда-то собирается.

– Позвольте узнать, дорогая супруга, куда вы хотите идти? – спросил он, выглядывая из кухни в переднике и с мутовкой в руке.

Марта при виде его не могла сдержать улыбки:

– А вам идет, дорогой супруг.

– Благодарю. И все же, Марта, куда вы? У нас поезд через пять часов. Кроме того, вам лучше не появляться в городе…

– Не беспокойтесь. Нигде я появляться не буду. Мне надо заехать по делам в банк. Счета не ждут, знаете ли.

– Позвоните Жаку, пусть он оплатит ваши счета.

– У Жака нет доверенности.

– Но…

– Все! – топнула ногой Марта. – Перестаньте мне указывать. Я не хуже вас понимаю опасность и не хочу ей подвергаться. Я лишь заеду в один из филиалов моего банка и сейчас же вернусь назад. Это займет не более часа, от силы, двух.

– Хорошо, – сдался Роман. – Но я поеду с вами.

– Нет, не поедете.

– Почему?

– Я не желаю, чтобы вы водили меня на привязи.

Несколько секунд они мерились взглядами, и Роман понял, что верх ему не одержать. Никогда.

– Марта, – простонал он, – только будьте предельно осторожны. Эти люди очень опасны…

– По-моему, вы опаснее, – отрезала Марта, берясь за ручку двери.

– Возьмите ключи от машины.

– Я поеду на такси.

Хлопнула дверь, каблуки Марты торжествующе зацокали по ступенькам. Роман постоял, слушая, как затихает этот несносный цокот, и вернулся в кухню, доделывать омлет.

В сущности, перед ним возникла очередная дилемма: звонить или не звонить Дубинину. Согласно приказу, он должен докладывать обо всех осложнениях. Осложнение возникло, а значит, надо брать телефон и звонить в Москву. И можно не сомневаться, что он окажется кругом виноват: отпустил Марту одну и снова поставил под угрозу провала всю операцию. Объяснить Дубинину, а тем более Слепцову, что представляет из себя мадам Гаранская, невозможно. Те не поймут и во всем обвинят Романа. И какой тогда смысл звонить? Своими же руками подставить себя под удар? Нонсенс. Не доложить и иметь в случае пропажи Марты большую кучу проблем? Неохота. Как быть?

Вылив взбитую смесь в сковородку, Роман пропустил стаканчик вина, закурил и нашел гениальный в своей простоте выход. Позвонить-то он позвонил, но только не Дубинину, а Марте.

Та, конечно, вспылила, услыхав Романа, но зато он убедился, что с ней все в порядке.

Через полчаса он позвонил снова и, хотя Марта тут же дала отбой, снова перезвонил через двадцать минут. Довел ее, понятное дело, до бешенства, однако же такая тактика позволила ему держать с ней постоянную связь и убеждаться, что она никуда не пропала. Не хотела, чтобы он послужил ей в качестве личного водителя, теперь вот терпи.

Как ни странно, она терпела, не отключая мобильный, из чего Роман заключил, что все-таки она не против его опеки и издает эти нервные возгласы лишь из присущего ей чувства противоречия.

Вопреки ожиданию, Марта не накинулась на него с кулаками по возвращении. Она была даже весела и не отказалась от предложенного ей омлета. И даже погладила Романа по щеке и назвала «милым». В общем, произошла очередная метаморфоза.

Роман, довольный тем, что и Москве себя не сдал, и Марту не упустил, и даже, кажется, вновь завоевал ее расположение, кормил ее чуть не с ложечки и на радостях заварил такой чудесный кофе, что Марта пришла в неописуемый восторг и выпила подряд две большие кружки.

– Еще немного, я и поверю, что ты действительно моя жена, – сказал Роман, убирая со стола.

– Говоря по правде, я бы не отказалась от такого мужа, – ласково улыбнулась Марта.

Мир был восстановлен, впереди расстилались светлые дали.

Роман выключил воду, снял передник и ласково приобнял «женушку», когда она выходила из кухни.

– У нас еще есть пара часов в запасе, – игриво прошептал он ей на ухо.

Марта резко вырвалась из его рук, гневно обернулась:

– Вы все-таки не слишком увлекайтесь!

Эксперимент, таким образом, успешно провалился. Она оставалась все той же злобной стервой, какой была с самого начала. И заблуждаться на сей счет не стоило. Роман лишь пожал плечами и более попыток к супружеской близости не предпринимал.

Через час они вышли из дома и взяли такси. Без каких-либо проблем доехали до вокзала, сели в поезд, в двухместное купе, и точно по расписанию отбыли в восточном направлении.

Следующая метаморфоза произошла с Мартой ближе к ночи, после того как Роман разделся и лег в постель. Ничего не говоря, она залезла к нему под одеяло, энергично сделала то, ради чего залезла, и ушла спать на свой диван.

Роман уже ничему не удивлялся и беспрекословно позволял ей использовать себя в качестве резиновой куклы. На какие только жертвы не пойдешь в интересах службы?