Жестокий мучитель

Глава 12

Наталья

Я больше не могу ходить по коридорам школы, в которой учусь с восьми лет, не оглядываясь через плечо. Выпускной год, безусловно, обещает быть худшим, когда дело доходит до мучений Элиаса. Сексуальная составляющая только делает всё еще более запутанным.

Я открываю свой шкафчик, и мое сердце замирает, когда вижу там простой белый конверт, на котором почерком Элиаса написано "Моей зверушке". Теперь этот ублюдок вламывается в мой шкафчик. Я хватаю его и вскрываю конверт, обнаруживая фотографию, которую он, должно быть, сделал, когда я стояла на коленях с его членом во рту в переулке возле бара прошлой ночью.

И лист бумаги.

«Ты идешь со мной на Зимний бал.»

Ублюдок.

Как будто шантажировать истинным происхождением моей семьи недостаточно, этот сукин сын теперь прибегает к моим унизительным фотографиям. Я тяжело сглатываю и запихиваю фото обратно в конверт как раз вовремя. Ко мне подкрадывается Камилла.

— Что ты делаешь? — спрашивает она.

Я пожимаю плечами.

— Просто беру книгу, которая нужна мне для учебы. — Я засовываю конверт под стопку учебников и достаю книгу, которая нужна мне для задания. — Ты?

— Мне скучно, и у меня свободное окно. Не хочешь потусоваться?

Я смотрю на книгу в своей руке, а затем на Камиллу.

— В библиотеке? — Предлагаю ей.

Она закатывает глаза.

— Ты такой ботаник. Как я вообще с тобой подружилась?

Я смеюсь.

— Прости, что я серьезно отношусь к учебе.

Камилла вздыхает.

— Это потому, что ты на самом деле готовишься к тому, чтобы возглавить семейный бизнес. — В ее глазах появляется печаль. — Мой отец намерен продать меня тому, кто больше заплатит, и это моя единственная цель в жизни.

— Этого не может быть, — говорю я, зная, что ее отец, несмотря на то, что он холодный и расчетливый человек, заботится о Камилле. Я встречалась с ним и видела, как он души в ней не чает.

— Поверь мне, это так. — Она смотрит мне в глаза. — Моя кузина Ималия сбежала с одним из наших врагов, и это вызвало спор между отцом и его сестрой, мамой Ималии.

Я слышала о том, что ее двоюродная сестра сбежала со Спартаком, паханом Братвы Волкова. Это стало новостью по всей стране, особенно среди русских.

— Какого рода спор?

— О браке по расчету. Мой отец настаивает, что устроит его и для меня, и для Мии. — Она сцепляет большие пальцы рук. — Я подслушала, как он рассказывал нашей тете.

Я морщу нос.

— Это отстой. Михаил никогда бы не стал принуждать меня к браку.

По крайней мере, я надеюсь, что он бы этого не сделал. Не могу отрицать, что уже некоторое время меня не покидает чувство, что я не смогу по-настоящему править братвой без мужчины рядом.

— Это потому, что твой брат крутой. — Она переплетает свои руки с моими. — Ладно, давай позанимаемся в библиотеке, как пара ботаников.

Я смеюсь.

— Но ты не можешь меня отвлекать.

Она надувает губы.

— Тогда что веселого в том, чтобы ходить в библиотеку?

— Выполнять работу. Ты можешь делать то, что у тебя получается лучше всего.

— И что же? — спрашивает она.

— Смотреть на людей.

Ее лицо озаряется, и она кивает.

— Хорошая идея. Я люблю наблюдать за людьми.

— Ты странная, знаешь это?

Она кивает.

— Конечно. Все лучшие люди — странные.

Направляясь в библиотеку, мы погружаемся в дружеское молчание. Это безумие, как мои подруги могут так легко вытащить меня из депрессии и отвлечь от того ада, в который меня ввергает Элиас. Правда, это никогда не длится долго. Мои проблемы всегда всплывают на поверхность, и фотография в шкафчике не выходит у меня из головы.

Мы добираемся до библиотеки, и после быстрого осмотра, с радостью отмечаю, что Элиаса здесь нет. Я сталкиваюсь с ним в библиотеке гораздо чаще, чем в другие годы, и, боюсь, это потому, что ему нравится играть со мной здесь, на моей территории.

— Обычное место? — Спрашивает Камилла, бросая взгляд на угловой столик, который я всегда выбираю.

Когда я смотрю на него, то всё, что я вижу, — это Элиаса, сидящего рядом со мной, его рука под моей юбкой, когда он подталкивал меня к краю.

— Конечно, — говорю, пожимая плечами.

Я не могу позволить ему так залезть мне в голову, независимо от того, насколько он уже проник мне под кожу.

Камилла опускается на стул и откидывает голову на спинку.

— Просто нахождение в библиотеке меня утомляет.

Я закатываю глаза.

— Ты драматизируешь. Мы зашли минуту назад.

Она открывает глаза и смотрит на меня с серьезными видом.

— Да, это истощает. Все эти ботаники и книги. — Она качает головой. — Серьезно, как мы в итоге стали подругами?

— У меня такое чувство, что это вина Адрианны.

Камилла кивает.

— Должна была догадаться. — Она игриво подталкивает меня локтем. — Ты же знаешь, что я шучу?

— Конечно, — говорю я, открывая книгу на странице, на которой закончила.

— Это был хороший день. Даже если для того, чтобы подтолкнуть тебя к нашей чудаковатой компании, потребовалось, чтобы твои подруги вели себя как идиотки.

Я поднимаю бровь.

— Ты действительно можешь назвать троих компанией?

— Прекрасно, наше трио отшельников. — Она качает головой. — Тебе нравится подшучивать над тем, что мы, по сути, были тремя лузерами, пока не появилась ты?

— Это чушь собачья, и вы это знаете. Вы не были лузерами.

Она пожимает плечами.

— Неважно, я лишь хочу сказать, что рада, что Джинни была сукой в тот день.

Я смеюсь.

— Я тоже. Ненавижу то, какой я была с ними.

Хотя мне никогда не нравилось издеваться над людьми, как это делала Джинни, я никогда не высказывалась. Молча наблюдала, как она обращалась с людьми как с дерьмом, и это то, чем я не горжусь. По сути, единственная хорошая вещь, которую Элиас когда-либо сделал для меня, — это открыл мне глаза на то, какими ужасными друзьями на самом деле были Джинни, Анита и Керри.

— Да, ты была немного идиоткой, — говорит Камилла, ухмыляясь.

Я тяжело вздыхаю.

— Я скучаю по Джорджии.

— И не говори. Она пригласила всех нас на Пасхальные каникулы на Сицилию.

— Правда? — Спрашиваю я.

— Да, получила от нее электронное письмо вчера. Почти уверена, что она разослала его всем нам троим.

Я с трудом сглатываю, так как не проверяла свою электронную почту. В глубине души я уверена, что брат не позволит мне поехать. В конце концов, семья Джорджии тесно связана с Фабио Альтери, и в данный момент война, бушующая в Бостоне, затрагивает и его.

— Не думаю, что Михаил согласится, чтобы я поехала.

Камилла выглядит разочарованной.

— К сожалению, не думаю, что моя семья мне тоже позволит.

Между нами воцаряется торжественная тишина, и только тогда я понимаю, что она так много болтала, что я просидела в библиотеке уже почти десять минут и не сделала никакой работы.

Я подталкиваю ее локтем.

— Заканчивай болтать и давай заниматься.

Она высовывает язык, а затем осматривает библиотеку, скорее наблюдая за людьми, а не работая. Ее оценки не самые лучшие, но я могу понять, почему ей все равно, какие оценки она получит. Печально, что в нашем мире так относятся к большинству женщин.

Позади меня кто-то прочищает горло, и я напрягаюсь, гадая, не выследил ли меня Элиас снова. Но, когда оборачиваюсь, за моей спиной стоит его кузина.

— Извините, что прерываю. Я хотела спросить, нет ли у тебя конспекта с последнего урока по праву? — Спрашивает Лайла.

Я улыбаюсь, потому что Лайла всегда была милой, даже если мы не общались. Она держится, в основном, за испанскую группу друзей, поскольку они предпочитают общаться на испанском, но она совсем не похожа на своего кузена. Мне всегда казалось странным, что Элиас не остался с испанскими ребятами, тем более что его английский был не самым лучшим, когда он приехал, но он был полон решимости управлять этим местом. Лайла добрая и из кожи вон лезет, чтобы помочь людям, по сути, полная противоположность Элиасу.

— Да, у меня где-то есть. — Я наклоняю голову. — А ты где была?

Она вздыхает и садится рядом со мной.

— Отец позвал меня домой на мероприятие. Он всегда так делает. — Она прикусывает нижнюю губу. — Ты не против, если я отсканирую твои записи?

Я качаю головой.

— Конечно, нет. Сейчас их найду. — Я роюсь в своей сумке и достаю блокнот, которую использую для занятий по праву.

— Держи. — Передаю его ей.

Она выглядит немного нерешительной, когда берет блокнот.

— Спасибо. Надеюсь, ты не держишь на меня зла за то, как кузен обходится с тобой. — Она качает головой. — Он еще больший мудак, чем когда-либо, верно?

Я киваю.

— В основном.

Она хмурит брови.

— Он продолжает говорить всем, что ты его. Хотя я не уверена, что он имеет в виду.

Я тяжело сглатываю, жалея, что она заговорила об Элиасе.

— Значит, нас двое.

— В любом случае, в чем проблема твоего кузена с Натальей? — Спрашивает Камилла.

Лайла пожимает плечами.

— Бог его знает.

— Я задаю себе этот вопрос с того дня, как встретила его, — бормочу я, поскольку ненависть Элиаса ко мне была беспочвенной и в то же время глубокой. — Он только посмотрел на меня, и это было похоже на ненависть с первого взгляда. — Я смеюсь.

Однако Камилла и Лайла, похоже, не видят в этом ничего смешного.

— Это странно. Элиас никогда не был мстительным типом, когда мы были младше. Я действительно этого не понимаю, — говорит Лайла.

Хотела бы я знать, почему он так меня ненавидит. По крайней мере, если бы была причина, я могла бы понять это лучше.

— Кто знает? Парни иногда бывают просто придурками.

— Кто придурок, Гурин?

Я напрягаюсь при звуке голоса Элиаса позади меня.

— Никто, — бормочу.

Он садится по другую сторону от меня, наклоняясь слишком близко, на мой вкус, когда за столом есть еще люди.

— Расскажи мне

Лайла качает головой.

— Оставь ее в покое, Элиас.

Он смотрит на свою кузину и ухмыляется.

— Кто ты такая, чтобы указывать мне, что делать, Лайла?

Ее ноздри раздуваются.

— Эстрада, например. — Ее глаза сужаются. — Может ты и король здесь, в академии, но мы оба знаем, что в реальном мире ты никто. Шестой в очереди на трон.

Искры ярости, вспыхивающие в льдисто-голубых глазах Элиаса, могли бы растопить полярные ледники.

Я нервно сглатываю, удивленная тем, что Лайла так с ним разговаривает.

— Следи за своим языком, Лайла. Помни свое место. Ты всего лишь актив, который можно продать тому, кто больше заплатит. — Он проводит рукой по шее. — Я слышал, твой папочка уже подыскивает жениха.

Лайла хмурится.

— Ты ни черта не знаешь. Элиза еще даже не замужем. — Она встает и бросает на меня извиняющийся взгляд. — Спасибо за конспект. Я сделаю копию и сразу же принесу его обратно.

Я киваю, но мне не хочется, чтобы она уходила. По крайней мере, у нее хватает смелости противостоять моему мучителю.

Элиас смотрит на Камиллу.

— Уходи, Морроне.

Она сдвигает брови, и выражение ее лица становится разъяренным.

— Пошел ты. Я не уйду

Его кулаки сжимаются.

— Я без колебаний вышвырну тебя отсюда, Камилла. Ты даже не учишься.

Камилла сердито смотрит на него, но в конце концов качает головой.

— Неважно, я сыта по горло этой библиотекой. — Она смотрит на меня, словно ожидая разрешения оставить нас с Элиасом наедине, и я резко киваю ей.

— Увидимся позже?

— Да, до встречи, — отвечаю ей.

Я смотрю ей вслед, когда она выходит из библиотеки, но чувствую на себе взгляд Элиаса. Это вызывает у меня чувство тревоги.

— Посмотри на меня, — требует он.

Я встречаюсь с ним взглядом, ненавидя то, как колотится мое сердце в тот момент, когда я смотрю в эти льдисто-голубые глаза. Глаза, которые мучили меня с самого первого дня его пребывания в академии.

— Кого ты назвала придурком?

— А ты как думаешь? — Спрашиваю, моё сердцебиение учащается в тот момент, когда я отвечаю ему.

Он хватает меня за волосы и откидывает голову назад, его губы дразнят мое горло.

— Лучше бы ты говорила не обо мне, Гурин.

Я вздрагиваю, ненавидя то, как мое тело реагирует на его доминирование.

— Или что?

— Ты получила мой конверт?

Ярость охватывает меня, я вырываю свои волосы из его руки и свирепо смотрю на него.

— Да, что, черт возьми, все это значит? У тебя уже есть рычаги давления, а я не намерена портить жизнь своему брату.

Он ухмыляется.

— Немного веселья и дополнительный козырь, поскольку, несмотря на твои слова, ты, похоже, сильно сопротивляешься правде. Ты продолжаешь отрицать, что принадлежишь мне. — Он наклоняет голову. — Но ведь это ложь, да?

Я тяжело сглатываю, чувствуя себя такой беспомощной, когда смотрю на свой худший кошмар.

— Да, — бормочу.

— Теперь ты будешь говорить всем, что идешь на Зимний бал со мной, если они будут спрашивать. Понятно?

Я киваю, отводя взгляд от стыда, что у меня буквально нет выбора, кроме как согласиться. Теперь, с этой фотографией, у него в руках больше способов влияния на меня.

Он снова хватает меня за волосы и поднимает мою голову так, чтобы я смотрела ему в глаза.

— Зимний бал станет очень важной ночью в твоей жизни, Гурин. — Его губы приближаются ко мне, и он понижает голос. — Ночь, когда я получу от тебя то, что мне причитается.

Дрожь пробегает по моей спине.

— Ночь, когда я лишу тебя невинности, потому что могу, — бормочет он, его глаза загораются больной похотью. — И я готов поспорить, что в глубине души ты будешь возбуждена, задыхаясь от желания получить мой член глубоко в своей девственной киске.

Я прикусываю язык, чтобы не сказать что-нибудь, что разозлит его. Он пытается добиться от меня реакции, но я не дам ему её. Вместо этого я выдерживаю его взгляд.

Через несколько мгновений он отпускает мои волосы.

— Приятной учебы. — Он подмигивает и встает. — Если ты сможешь не думать о том, что я собираюсь сделать с тобой через две недели.

Я сжимаю челюсти и сосредотачиваю все свое внимание на книге передо мной. Ни за что не стану смотреть, как он уходит. Его игры начинают надоедать, но я ненавижу, что моя киска мокрая от его обращения.

Неважно, насколько глубока моя ненависть к нему, у него есть надо мной власть, которую я не могу побороть. Так было всегда, и, боюсь, так будет всегда, особенно если он сделает то, что сказал, и лишит меня девственности в ночь Зимнего бала.