Жестоко и прекрасно

Дрю кивает, и они загружают его и все его устройства для поездки. Я хихикаю, наблюдая, как глаза Бена расширяются от ужаса, когда он видит плевральную дренажную трубку и прикрепленный к ней плеврококк.

— ААААА! Почему ты не предупредил меня? — он кричит.

— Чувак. Вырасти яйца и веди себя как мужчина. И я пытался.

Они уходят, а хоккейная команда следует за ними.

Как только пространство очищается, ко мне обращается Дженна.

— Какого черта ты мне не сказала? — Обвиняет Дженна.

— Сказала тебе что?

— Насколько сексуальны друзья Дрю?

— Я не знаю. Наверное, я никогда не обращала внимания.

— Показательно. Ты влюбляешься и забываешь о своей лучшей подруге.

Той ночью мы втроем сидим в квартире Дрю. Он заставил меня пойти с ними домой, сказав, что будет лучше спать, зная, что я здесь.

Бен достает пиво из холодильника и говорит:

— Он хорошо выглядит, Кейт. Гораздо лучше, чем я думал, что он будет. За исключением всего того дерьма, которое свисает с него. — Бен качает головой. — Я не знаю, как кто-то может хотеть быть врачом.

— Согласна, — говорит Дженна. — Насчет того, что Дрю хорошо выглядит. Точнее, об обоих.

Я полу улыбаюсь.

— Он сказал мне, что все анализы оказались положительными, — говорит Бен.

— Ага. Вот почему они вырезали ее, — говорю я.

— Он будет в порядке. Я просто знаю это. — Бен сжимает мое плечо.

Мой телефон начинает звонить. Это мама.

— Я должна ответить. Это моя мама.

Мы разговариваем минут двадцать. Она была такой замечательной во всем этом. Когда я вешая трубку, я обещаю позвонить ей завтра.

Дженна и Бен тихо переговариваются, когда я возвращаюсь к разговору. Они смотрят на меня с чувством вины, написанным на них.

— Выкладывай.

— Ничего.

Дженна такая же плохая лгунья, как и я.

— Лжешь. Я знаю, когда ты что-то скрываешь.

Бен вмешивается в разговор.

— Я поделился с ней чем-то, чем, вероятно, не должен был.

— Чем?

— Кейт, Дрю просил меня ничего не говорить.

Бен выглядит очень неловко.

— Что это такое?

— Знаешь, это ставит меня в тупиковое положение. Я и мой чертов большой рот.

— Это то, что я должна знать? — Спрашиваю я.

Бен делает глубокий вдох. Когда он заставляет мои внутренности перевернуться. Это плохо.

— Если я скажу тебе, я предам доверие своего лучшего друга. И где это оставляет меня или что это говорит обо мне?

— Бен, у Дрю рак. Мне нужно знать, связано ли это с его здоровьем. Я люблю его больше, чем свою жизнь. Можешь ли ты попытаться заглянуть за то, что ты только что сказал мне? Я не скажу ему. Мне просто нужно знать.

Мое лицо снова мокрое от слез. Дженна обнимает меня и говорит:

— Просто скажи ей, Бен. Что еще можно сделать?

Он потирает шею.

— Да, хорошо. Он действительно боится всего этого, Кейт. Больше, чем он говорит тебе. Он не хочет, чтобы ты это знала. Дело в том, что информация о лечении этого вида рака у взрослых очень разнообразна. Он сказал мне, что если бы ему было четырнадцать, он бы чувствовал себя намного лучше из-за диагноза. Другое дело — расположение рака. Прогноз лучше, когда это происходит в конечностях, особенно в ногах. Не ребра. Вот что еще его беспокоит. Я думаю, что тот факт, что он врач, делает все намного хуже.

Когда я действительно рыдаю, Бен говорит:

— И поэтому я ничего не хотел говорить.

— Она должна знать это, Бен. Она должна быть на сто процентов рядом с Дрю.

Я ненавижу то, что Дрю чувствует, что не может рассказать мне эти вещи. Я должна быть тем, на кого он может опереться. Я должна быть тем, к кому он бежит. Ни Бен, ни его родители. Я хочу кричать, плакать, брыкаться, орать. Что-нибудь что угодно, чтобы высвободить мои эмоции.

— Это просто не справедливо.

— Нет ничего честного. Ты уже должна была это усвоить, — говорит Дженна.

— Дженна, не будь такой резкой, — говорит Бен.

Дженна выглядит наказанной. Но она права. В жизни нет ничего справедливого.

— УГГГХ! Из всех, это должен был быть я. Дрю… он такой хороший и добрый.

И тут меня осенило. Есть большая вероятность, что он не успеет. На ум приходит старая поговорка — только хорошие умирают молодыми, а Дрю — лучший из всех.

Мое лицо должно отражать мои мысли, потому что и Дженна, и Бен говорят:

— Что?

Дженна добавляет:

— Ты поседела.

Бесстрастным голосом я говорю:

— Он может не выжить.

Дженна задыхается.

— Как ты можешь такое говорить?

Бен не говорит.

— Только хорошие умирают молодыми, Дженна.

— И ты собираешься позволить глупой поговорке определять продолжительность жизни Дрю?

— Нет, я позволю раку сделать это.

— Ты не можешь! Ты должна с этим бороться!

Из меня высосали жизнь.

— Хотела бы я, чтобы это была я. Я бы хотела, чтобы я была больной, а не он. Он этого не заслуживает. Он никогда в жизни не делал ничего плохого. — Когда они говорят, что у вас разбито сердце, кто бы они ни были, они понятия не имеют, о чем говорят. Сломленный не близко. Разрушенный — нет сигары. Расколотый — ничего не сделать. Измельченный — где каждая крошечная часть раздавлена до неузнаваемости — вот как это ощущается. Все кусочки моего сердца невозможно собрать вместе, потому что они полностью уничтожены.

Дженна обнимает меня и шепчет:

— Это не ты, Кейт. Это не ты. И ты должна держаться для него.

— Ты должна верить в чудеса, Кейт. Иногда они случаются, — говорит Бен.

Единственное, что я могу сделать прямо сейчас, это вылить больше слез на моих друзей. Как может жизнь так быстро измениться? В одну минуту я на вершине мира, а в следующую — на дне моря.

Время. Мне нужно дорожить этим. Несколько коротких месяцев назад я надеялась, что год пролетит так быстро, что мы с Дрю сможем пожениться, но теперь все, чего я хочу, это заморозить его. Может быть, даже вернуть его до того, как он получил удар по ребрам.

Рука Бена теперь обнимает меня и говорит:

— Эй, мы здесь с тобой. Если тебе что-нибудь понадобится, дай знать одному из нас.

— Ага. Спасибо. Не знаю, что бы я делала без вас двоих.

Глава 23

Настоящее

Я ловлю себя на том, что остаюсь в комнате Энди вместо того, чтобы идти на кухню, где меня манит запах бекона. Митч устроил мне вчера драку перед Энди, и хотя он говорит, что все в порядке, теперь мы одни. Возможно, он хочет сказать больше.

Наконец, я выхожу в футболке, которая явно мне велика, а боксеры Энди подвернуты на талии, чтобы не свалиться. Я решаю высоко держать голову и напрягаю спину.

— Вот она. Принцесса Кейт.

Я не уверена, что отвечать на это, поэтому я просто спрашиваю:

— Что ты делаешь?

Я перегибаюсь через столешницу и смотрю, как он готовит то ли самый маленький в мире блинчик, то ли оладушек.

— Блинчики.

— Вау, — говорю я вслух. — Ты умеешь готовить?

Он кивает.

— Думаю, лучше спросить: были ли у Энди ингредиенты для приготовления блинов?

— Это не так сложно. Все, что вам нужно, это мука, яйца, молоко, масло, соль и вода, — говорит он.

— О, — говорю я, когда он умело переворачивает его на сковороде. — Большинство одиноких парней не стали бы держать муку у себя.

Я знаю, что Энди умеет готовить, но он не печет, по крайней мере, не делал в прошлом.

— Я уверен, что кто-то оставил ее.

Его слова обжигают, но когда я смотрю на него из-под занавески своих волос, я не вижу злобы в его выражении.

— Наверное, да, — бормочу я.

— Не беспокойся, коротышка. Дрю все о тебе. Тот кто ее оставил, тот никто.

Он пытается сгладить ситуацию, но мне становится все более неудобно думать об Энди с кем-то еще.

Я сажусь на диван и включаю телевизор. Я не хочу, чтобы Митч видел меня растерянной.

— Что ты хочешь на свой блин? Я нашел в холодильнике клубнику и взбитые сливки, — кричит он мне.

У меня нет желания есть взбитые сливки. Не то чтобы Энди постоянно что-то ел. Он использовал это на другой женщине? Я стараюсь не позволять мелкой зависти взять верх надо мной. Он имеет право быть с кем угодно — по крайней мере, имел. Потом я вспоминаю мороженое пломбир, которое оставила здесь несколько недель назад. Это не объясняет клубнику.

Дверь открывается, и входит Энди со снежинками на своем пальто. Должно быть очень холодно, раз они не растаяли по пути к его квартире.

— Ты хорошо обращаешься с моей девушкой? — Энди спрашивает Митча.

— Как с принцессой. Я делаю блины. Братан, у тебя в холодильнике есть взбитые сливки и клубника. Осмелюсь спросить?

Ответ Энди приходит так легко.

— Я купил мороженое и все остальное для десерта, который ты вчера прервал.

Митч не стыдится и только пожимает плечами.

— Виноват.

Энди подходит ко мне и быстро целует, но не раньше, чем его нос касается моего.

— Тебе холодно, — корчусь я.

— Я мог бы согреться с тобой.

— Да, не обращайте на меня внимания. Я люблю смотреть, — кричит Митч.

Энди стонет. Он выпрямляется и снимает пальто.

— Они расчищают дороги. Скоро ты сможешь вернуться домой, — кричит он через плечо Митчу.

Митч кладет руку на сердце.

— Мне больно. Вот я работаю над горячей выпечкой для твоей бабы, а ты меня выгоняешь.

Энди смеется, и мне трудно не смеяться.

— Ты слышал что-нибудь от Дэйва?

— Нет, но у этого придурка, вероятно, есть какая-нибудь компания. Дрю рассказал тебе о нашем друге Дэйве?

— Не так уж и много, — говорю я.

— Дейв самый красивый из нас, по крайней мере, так говорят женщины. Он может иметь любую женщину, которую захочет, но он не счастлив только с женщинами. Нет, он делает это со всеми, кто попадается ему на глаза.

Я смутно припоминаю парня, которого Мэнди назвала Тором в ту пьяную ночь, и соглашаюсь, что Дэйв довольно сексуален.

— Если бы не его самодовольный отец, я думаю, он мог бы отказаться от женщин, — рассеянно говорит он. — Тебе не кажется, Дрю?

Энди пожимает плечами.

— Его папа не одобряет? — Спрашиваю я.

Митч смеется.

— Его папа — старый добрый южанин и сенатор вдобавок. Дэйв — это чип из старого блока. Вроде как я. Иди по стопам наших отцов, говорят они. Однажды ты добьешься успеха… говорят они. — Он смотрит на Энди понимающим взглядом.

— У тебя был выбор, — говорит Энди. — Ты мог бы получить эту шикарную юридическую степень и устроиться в фирму.

— Ты юрист? — Спрашиваю я. Кажется странным, что кто-то столкнулся с проблемой получения юридического образования и не воспользовался им.

— Я лоббист в фирме моего отца, — говорит он, с отвращением поджимая губы.

О, я кричу, желая узнать больше, но думаю, что это не мое дело.

Теперь, когда я знаю, что взбитые сливки не являются продуктом ни одного из прошлых свиданий Энди, я ем блинчик Митча и беспокоюсь из-за него.

— Это действительно хорошо.

— Моя мама отлично готовит. У нее не было другого выбора, кроме как учить меня, своего маленького мальчика. — Он подмигивает. — Два моих старших брата не проявляли интереса к кулинарному искусству.

— Ты сделаешь какую-нибудь женщину очень счастливой, — заявляю я, подперев подбородок рукой, изучая парня, который прошлой ночью относился ко мне как к заклятому врагу номер один.

Он качает головой.

— Единственная женщина, которую я когда-либо буду любить, — это моя мать.

Я молчу, потому что большинству женщин не нужен маменькин сынок, хотя они и говорят, что мужчина будет относиться к своей жене так же, как к своей матери.

— Он не говорит правду. Правда в том, что какая-то девушка разбила ему сердце, и он так и не оправился.

Митч вскакивает.

— Она не разбила мне сердце, — отрицает он. — Кроме того, женщины не хотят, чтобы к ним относились с уважением. Они уважают вас больше, когда вы обращаетесь с ними как с грязью. — Когда я задыхаюсь, он добавляет: — За исключением присутствующих.

— Не все женщины, — говорю я, чувствуя необходимость вступиться за многих женщин.

— Хорошо, почему вы двое хотите найти компромисс? — Энди старается сохранять мир.

Митч кивает, и я тоже. Тишина окутывает нас. Я встаю и беру пустую посуду.

— Тебе не нужно убирать за нами, — говорит Энди.

— Все в порядке. Ты нас принимал, Митч приготовил, а я уберу.

Я устраиваюсь и мою посуду, пока ребята сидят на диване. Энди выглядит усталым, и я поняла, что не спросила, как у него дела. Я думаю, как поднять эту тему, пока смотрю, как снег продолжает тяжело падать в окно.

Закончив с уборкой, я присоединяюсь к мальчикам на диване. Какой-то спортивный канал бубнит про плей-офф по баскетболу или что-то в этом роде. Я сворачиваюсь рядом с Энди, нуждаясь в том, чтобы быть рядом с ним, когда начинают гудеть мобильные телефоны.

Энди осторожно передвигает мои ноги, чтобы я встала и пошел дальше, пока Митч отвечает на звонок.

Их разговоры пересекаются, поэтому я плохо слышу их обоих. Они оба завершают вызов с интервалом в несколько секунд.

— Я ухожу. У меня свидание.

Энди смотрит на Митча.

— Ты уверен, что сможешь вести сейчас?

У Митча лукавая улыбка.

— Не нужно за руль. Вчера вечером я встретил эту маленькую брюнетку в лифте. Она пригласила меня к себе на обед.

— Ты только что поел, — прагматично говорю я.

Он подмигивает мне.

— Я вдруг очень проголодался. Не жди меня.

Энди качает головой.

— Ты хуже, чем Дэйв.

— Не надо ненавидеть игрока», — говорит Митч, вставая на ноги. — Я могу вернуться. Так что не занимайся сексом на диване.

— Мне нужно в больницу. Я надеюсь, что Кейт пойдет со мной. Мы не должны задержаться.

Митч хватает свое пальто, прежде чем попрощаться с нами, направляясь к двери.

— Так ты поедешь со мной в больницу?

В его глазах надежда. Он знает, о чем просит меня, и я не уверена, что готова. Может, он и привык ходить в онкологическом отделении, но мне одного опыта хватило на всю жизнь. Тем не менее, если я собираюсь быть с этим мужчиной, мне нужно привыкнуть к тому, чем он зарабатывает на жизнь.

— У меня нет сменной одежды, помнишь? У меня каблуки и юбка. Я не могу так ходить по снегу.

— На самом деле, я вел машину сегодня утром, что оказалось ошибкой. Я оставил свою машину, потому что у них есть полноприводные волонтеры, которые играют в такси. Я договорился, чтобы кто-нибудь забрал меня через десять минут. На обратном пути дороги должны быть лучше, и я смогу отвезти нас домой.

Я вздыхаю с улыбкой.

— Хорошо, я пойду.

Он практически сияет на меня своими жемчужно-белыми глазами. Он знает, что мне нравятся мужчины с хорошими зубами, и что он одобрен стоматологом.

— Если ты посмотришь на меня так, мы пропустим твою поездку, — поддразниваю я.

— Ты предлагаешь посмотреть, что я могу сделать за десять минут?

Он бросает меня через плечо прежде, чем я успеваю ответить, и показывает, на что он способен за это короткое время. Это чертовски много.

Когда ему звонят, его машина уже здесь, я только что закончила одеваться.

— Твой офис завтра открыт?

Я проверяю свой телефон.

— Я не уверена. У меня пока нет сообщений от него. Ты знаешь, что синоптики говорят о завтрашнем дне? Я не смотрела новости с тех пор, как приехала здесь.

— Предположительно, снег закончится сегодня поздно вечером. Когда все закончится, у нас будет до восемнадцати дюймов осадков.

— Восемнадцать дюймов?

Он кивает и помогает мне надеть пальто. Мы спускаемся, и как только выбираемся наружу, ветер воет, и снег хлещет меня. Не могу представить вождение в такую погоду. В этом районе не должно быть такого снега. Мне хочется топать ногами, как малышу, что моя первая зима в округе Колумбия — худшая, которую они видели за последние годы.

Мы мчимся к внедорожнику, ожидающему у обочины. Когда Энди открывает переднюю пассажирскую дверь, я так же потрясена, увидев женщину за рулем, как и она меня.

— Привет, — говорит она, когда Энди приглашает меня сесть впереди.

Я узнаю белокурый хвостик, который носит женщина. Я не могу быть уверена, что это та же самая медсестра, которую я поймала целующейся с ним. Но на ней униформа.

Энди лезет сзади.

— Спасибо за то, что подвезешь, Бекка.

— Да, конечно. Я разговаривала по телефону со Стейси, когда ты позвонил. Поскольку я ехала мимо твоего дома, я предложила забрать тебя.

— Бекка, это моя девушка Кейт. Кейт, это Бекка. Она медсестра в онкологическом отделении.

— Любимая девушка? — Она произносит это слово себе под нос. Я не уверена, что она даже понимает, что сказала это вслух. — Приятно познакомиться, — говорит она с радостной улыбкой, я могу сказать, что она натянута.

Она протягивает руку, и на секунду мне хочется поступить как Митч. Опять же, я не уверена, что это медсестра, которая приставала к Энди. Она могла быть еще одной медсестрой, заинтересованной в нем, и могу ли я винить ее?

— Мне тоже, — говорю я, искренне улыбаясь ей, и энергично пожимаю ей руку.

Когда становится очевидно, что никто не собирается говорить, она включает радио. Песня, которая играет, я знаю. Пока я напеваю песню, Бекка крепко сжимает руль. Интересно, это потому, что дороги покрыты снегом и скользкие, или она убита горем, обнаружив, что Энди больше нет в продаже. Я буду продолжать задаваться вопросом, потому что я не собираюсь спрашивать.

Больница не далеко. Когда она паркуется, начинает играть старая песня Ника Джонаса Jealous. Это почти забавно, как быстро она глушит машину, убивая песню на полуслове.

Энди берет меня за руку, когда мы заходим в здание. Он пытается вести себя мило и болтать с Беккой, но ее обрывки ответов указывают на то, что она недовольна.

Когда мы подходим к палате, Бекка снимает куртку и знакомит меня с другими медсестрами, сидящими в отделении.

— Всем привет. Это девушка Дока Дрю, Кейт.

Я получаю несколько улыбок. Еще несколько человек обмениваются взглядами между Беккой и мной. Я начинаю задаваться вопросом, была ли Бекка бывшей девушкой Энди или интрижкой. Она знает, где он живет.

— Разве вы не были здесь раньше, док? — спрашивает медсестра с темными волосами и круглым лицом, снимая напряжение и прерывая мои мысли.

— Да. Я вернулся, чтобы увидеть Ташу. Ее мама не была здесь раньше и попросила поговорить с ней. — Он кладет пальто на стул и снова подходит ко мне.

— Ну разве ты не милый? Должно быть южное воспитание. Док Чад, придурок, никогда не вернется к пациенту.

Другие медсестры смеются над комментарием парня. Энди качает головой и уводит меня от мед поста.

— Я не должен задержаться.

Мы идем по коридору, который выглядит не так стерильно, как больницы, в которых я была. Стены обшиты панелями среднего древесного цвета и украшены красочными изображениями щенков и котят, благодаря чему помещение выглядит намного веселее, чем обычно. Стеклянные фасады палат ярко освещены, висят жалюзи, которые можно открывать или закрывать для уединения. Коридор большой, комнаты только с одной стороны.

— Подожди здесь.

Останавливаемся у противоположной от комнаты стены, где в постели лежит маленькая девочка. «Таша» написано на белой доске возле ее комнаты.

Я киваю и пытаюсь дышать сквозь тревогу. Все это возвращается ко мне, несмотря на то, что все выглядит по-другому.

— Док Дрю, — зовет медсестра, прежде чем он успевает войти в палату.

Ее светлые волосы ниспадают ей на плечи, когда она подпрыгивает к нему.

— Я думала, что не увижу тебя сегодня. Когда я услышала, что ты вернулся, мне пришлось подняться, чтобы увидеть тебя.

Она протягивает руку, но он протягивает руку и отступает. Его лицо меняется, и он выглядит почти сердитым.

— Ты должна остановиться, или я снова пойду в отдел кадров. Мне неинтересно. Моя подружка может подтвердить это, если тебе нужно услышать это от кого-то еще.

Энди указывает на меня, и я выпрямляюсь. Итак, это девушка, которую я видела целующейся с ним. Тогда кто такая Бекка?

Ее руки падают по бокам.

— Ладно, ты не знаешь, чего теряешь.

Она поворачивается в обуви мед сестры, и она протестующе скрипит. Она топает, а Энди поднимает глаза, смотрит на меня и пожимает плечами. Я поднимаю ему большой палец вверх, и он слегка улыбается. Он отводит взгляд от меня, когда маленькая девочка дергает его за лабораторный халат.

Он становится на колени, чтобы быть на уровне ее глаз. Я четко вижу маленькую симпатичную девушку с коричневой кожей и лысой головой. На голове у нее розовая повязка с бантом. Она выглядит такой крошечной по сравнению со штативом для капельниц, с которым она ходит.

— Док Дрю, — говорит она тоненьким голоском. — Они сбрили остальную часть моих волос. Вам это нравится?

Улыбка Энди не могла быть шире. Он протягивает руку и касается ее лица сбоку.

— Ты красива.

Ее лысина — еще одно напоминание о том, что Энди намного сильнее меня. Он готов убить ракового дракона, а я готова сгореть в его огне.

Ее глаза опускают.

— Ты так думаешь даже несмотря на то, что я без волос?

Его палец нежно приподнимает ее подбородок.

— Абсолютно.

Затем он наклоняется и что-то шепчет ей на ухо.

Она улыбается, но улыбка не достигает ее глаз.

— Твоя мама рядом?

Она кивает.

— Она пошла купить что-нибудь поесть. — Ее лицо сразу меняется. — Я не очень хорошо себя чувствую.

— Давай посмотрим, что мы можем с этим сделать.

Он поднимает ее, как рыцарь в блестящих доспехах. Мне трудно сдержать слезы, которые текут из моих глаз.

Он несет ее на одной руке, а свободной толкает шест. Как только он укладывает ее, она рвет печеньем на него и на кровать. Он вовсе не выглядит обиженным. Дело в том, что он даже не моргает и не пропускает ни секунды. Он спокойно тянется к пластиковому тазу на краю кровати и держит ее, пока ее не вырвет.

Подбегают две медсестры. У одной свежее постельное белье, а другая забирает девушку у Энди, пока они перестилают постель и убирают ее. При этом он не покидает ее. Он продолжает говорить с ней словами, которые могут быть только успокаивающими. Я их не слышу, но то, как он смотрит на нее, многое говорит.

Когда они укладывают ее обратно в постель, он осторожно снимает свой испачканный лабораторный халат и закатывает его. Он отстегивает удостоверение личности и достает все из карманов, прежде чем запихнуть грязную вещь в тележку для белья, которую кто-то принес.

Затем он садится в постель с девушкой и разговаривает с ней, пока не входит ее мать. Медсестры ушли, а мать не поумнела. У меня такое чувство, что Энди ничего не скажет об этом матери в присутствии маленькой девочки. Я знаю, что попала в точку, когда вижу, как он показывает ей палец и уходит с матерью.

Они тихо разговаривают возле двери, и я чувствую себя незваным гостем. Энди говорит тихо, вероятно, из уважения к частной жизни пациентов, поэтому маленькая девочка его не слышит. Мать говорит немного громче, достаточно, чтобы я могла слышать часть разговора. Она обеспокоена тем, что девочка не может есть, и «Разве лекарство не должно было вылечить у ее маленькой девочки болезнь?»

Я хочу сказать ей, что в медицине нет идеалов. Я знаю это из первых рук. Все люди разные и реагируют по-разному. Я только надеюсь, что Энди сможет подарить девочке то чудо, в котором она нуждается.

Он возвращается и еще немного разговаривает с Ташей, прежде чем, наконец, возвращается ко мне.

— Теперь мы можем идти.

Ситуация с Ташей трогает меня до глубины души. Я знаю, что не должна спрашивать, но все равно спрашиваю.

— Насколько она плоха?

Он кладет руку мне на спину и уводит из комнаты. Бекка и медбрат — единственные, кто находится на посте, когда мы подходим.

— Увидимся, Док, — говорит парень.

Энди хватает свое пальто и машет рукой. Бекка ничего не говорит.

Я хочу спросить о ней, но мне нужны ответы о Таше.

— Ты знаешь, как обстоят дела, Кейт. Мы думаем, что победим, и делаем для нее все, что в наших силах.

Он не вдается в подробности из-за конфиденциальности болезни пациента. Он замолкает, и я чувствую, как мое сердце разорвется в груди. Мне нужно сменить тему.

— Между тобой и Беккой что-то есть?

— Ревность? — спрашивает он, обращаясь ко мне с очаровательной улыбкой, но я не уступаю. Он вздыхает. — Я совершил ошибку, когда впервые пришел сюда работать.

Я не уверена, что хочу слышать остальное, учитывая, как он начинает этот рассказ.

— У нее был внедорожник. Мне прислали несколько коробок. Она предложила мне помочь их собрать. Митч и Дэйв жили в округе Колумбия. Она была здесь. Я согласился и предложил ей ужин в качестве оплаты за ее помощь. Она подумала, может быть, мне это интересно. Я сказал ей, что ни с кем не встречался там, где работал. Думаю, она надеялась, что я передумаю. Теперь она знает, что я не передумаю.

Я киваю на его клиническую оценку. По крайней мере, он понял, что она все еще влюблена в него. Некоторые парни ведут себя невежественно. Я не могу злиться на нее. Мало того, что на Энди приятно смотреть, он еще и врач-одиночка, таким образом, подвох. Если я продолжу быть с ним, мне придется обуздать ревность, потому что он всегда будет приковывать внимание.

Когда мы подходим к его машине, я снова меняю тему.

— Почему у тебя нет полного привода?

Учитывая его работу, это был хороший вопрос.

Он пристегивает ремень безопасности, когда говорит:

— В Чарльстоне он никогда не был нужен. И я еще не решил, останусь ли я.

— О, — говорю я, вспоминая, что он здесь временно.

— Привет, — говорит он, привлекая мое внимание.

Я понимаю, что ковыряю скол на ногте. Мне нужен лак, иначе он сломается. Я поднимаю взгляд и встречаюсь с ним взглядом.

— Похоже, у меня есть возможность остаться в этом районе. — Он делает паузу, чтобы это дошло до моего сознания. — Я хочу, чтобы это сработало с тобой. Я склоняюсь к тому, чтобы остаться здесь из-за тебя.

Он берет меня за руку и целует костяшки пальцев. Потом мы едем обратно к нему домой. Мы не разговариваем, и я думаю о том, что он говорит.

— Надеюсь, ты останешься. Не только для меня, но и для себя тоже, — наконец говорю я, когда он паркует машину после опасной дороги обратно.

Он улыбается и наклоняется, чтобы поцеловать меня.

— Приятно слышать. И это отличная возможность, так что я бы остался по всем правильным причинам.

Мы остаемся в постели до конца дня, пока Митч не приходит поздно. Я получила сообщение ранее, что мой офис закрыт на следующий день, так что я уютно устраиваюсь на ночь.

Однако офис Энди открыт на следующий день. Видимо, Вашингтон пострадал сильнее. На самом деле, мне звонит мама, что в Чарльстоне тоже выпал снег. Энди уходит в офис рано, но хочет вернуться к обеду, чтобы отвезти меня домой.

— Митч предложил меня подвезти, — говорю я в трубку.

— Да, чувак, мы вместе направляемся в Вашингтон, — кричит Митч на заднем плане.

— Скажи Митчу, что я могу позаботиться о своей девушке и пусть найдет себе свою.

Я не говорю, по крайней мере, пока.

— Он прав. Мы поедем вместе.

— Я почти закончил. Пожалуйста, позволь мне отвезти тебя.

Я соглашаюсь, но он почти сожалеет об этом решении, когда позже в тот же день они объявляют ледяной дождь. Он побеждает следующий шторм, чтобы накатить, пока дороги чисты.

— Когда я увижу тебя снова?

— В субботу? Сегодня вечером я встречаюсь с Мэнди, потому что обещала ей уже несколько недель.

— Суббота рабочая. Я мог бы провести вечер с Дэйвом и Митчем. У Дэйва есть новости, которыми он хочет поделиться. Может быть, я позвоню тебе, и я смогу прийти на завтрак?

Он подмигивает нашему кодовому слову.

— Сомневаюсь, что я задержусь с Мэнди. Так что заходи, когда закончишь веселиться с мальчиками, и проведи ночь со мной. Тогда я приготовлю тебе завтрак.

Моя очередь подмигнуть, прежде чем я крепко поцелую его с потребностью, которую я внезапно чувствую. Я пролежал с ним в постели большую часть вчерашнего дня, а теперь, должно быть, я избалована.

— Меня убивает то, что я покидаю тебя. Тебе лучше уйти, иначе мне придется отменить свои дневные встречи.

Я быстро целую его и выпрыгиваю из машины с самой широкой улыбкой. Однако ночь с Мэнди идет не совсем так, как планировалось.

Глава 24

Прошлое

ВЫПУСК БЫЛ ВЧЕРА. Я официально закончила. Не знаю, как, но я получила два высших образования и закончила с отличием, а Дрю наблюдал за мной. Мой блестящий момент — это то, что Дрю здесь, а не получение двойной специальности или диплома с отличием. Забавно, как меняются ваши приоритеты, когда жизнь рушит ваши тщательно продуманные планы.

— Я так горжусь тобой, — говорит Дрю, когда мы ставим последнюю коробку в мою машину. Я провела последнюю неделю, собирая вещи в квартире с Дженной. Грузовик полон, а мой папа только что уехал. Он и отец Дженны возвращаются в Южную Каролину. Дженна и Бен следуют за мной и Дрю домой. Дрю должен лететь обратно в Инди, чтобы закончить там свои последние две недели, прежде чем в июле он приступит к стажировке в Медицинском университете Южной Каролины. У него будет месяц отпуска из-за нашей свадьбы. Его отделение в Инди было для него настолько потрясающим, что я все время думаю, стоило ли ему оставаться там ради стипендии. Слишком поздно.

Дженна выходит и спрашивает:

— Ты готова?

— Ага. Позвольте мне еще раз сходить в ванную. — Когда я выхожу, я смотрю на наше жилище. — Знаешь, я действительно буду скучать по этому месту.

Дженна подходит ко мне и кладет руку мне на плечо.

— Да, я тоже. Это была отличная квартира, и мы были отличными соседками.

Мы смотрим друг на друга и начинаем плакать.

Бен и Дрю стонут. Один из них говорит: «Девчонки», и я думаю, что это Бен.

Дженна кричит:

— Заткнись. Мы были как горох и морковь.

И мы рыдаем еще немного.

Наконец мы разделяемся и уезжаем из города. Рука Дрю тянется к моей, и он говорит:

— Скоро мы отправимся в наш медовый месяц.

— Да, и я бы хотела, чтобы кто-нибудь сказал мне, куда мы направляемся.

Он смеется. Он хочет, чтобы это стало огромным сюрпризом, поэтому я соглашаюсь. Я смотрю на него и поражаюсь тому, как круто он выглядит. Сильный — первое слово, которое приходит на ум. Он снова тренируется и выглядит точно так же, как когда я встретил его. Его волосы отросли, хотя они не такие длинные, как он носил их раньше, и они немного волнистее.

— Купальники, детка. Все, что тебе нужно, это купальники.

— Что? Никаких нудистских пляжей?

— Возможно, но я не хочу, чтобы кто-нибудь видел твое великолепное тело обнаженным. Итак, купальники.

Я хлопаю в ладоши.

— Я так взволнован. Всего через несколько недель я буду Кейт Макнайт.

— Не говори больше ни слова, или мне придется остановиться, чтобы мы могли быстро переспать.

— Думаю, я могу помочь тебе с этим.

Я двигаюсь, чтобы расстегнуть молнию на его штанах и вынуть полутвердый член.

— Кейт, сейчас средь бела дня, и движение не совсем редкое.

— Просто следи за дорогой, Макнайт. И постарайся держаться подальше от любых восемнадцати колесных транспортных средств.

— Я тебе не верю.

— Скажи это через несколько минут.

Я обхватываю ртом его член и беру глубже. Есть что-то сексуальное и немного возбуждающее в том, чтобы отсосать своему жениху на межштатной автомагистрали. Не знаю почему, но меня это точно заводит.

Дрю стонет, и одна рука находит путь в мои волосы, когда он слегка качает бедрами вверх и вниз, трахая меня в рот. Мне нужно сделать это быстро, чтобы он не разбился. Я изо всех сил вращаю языком, сосу его, сжимаю руки, делаю минет, пока Дрю не достигает кульминации, чертовски громко стонет в машине. После того как я облизываю его дочиста, я снова застегиваю его и улыбаюсь.

— Черт, Кейт. — Он качает головой. — Это было здорово.

Я замечаю, что он побелел, сжимая руль.

— Всегда пожалуйста.

— Ну, ты сделал немного больше, чем, пожалуйста. Дерьмо.

Он трет лицо.

— Ты в порядке, дорогой? — Я смеюсь.

— Ебать. Я хочу поцеловать тебя.

— Извини. Мужчина должен вести.

Он смотрит прямо перед собой на мгновение, а затем озорно говорит:

— Да, но у мужчины есть рука. — И он держит ее в воздухе и шевелит пальцами. Это вызывает у меня смех. — Сними эти шорты.

Внезапно я думаю о том, что он собирается делать. Яркий день и плотное движение. Он читает мои мысли.

— О, ты ни за что не выберешься из этого, детка. Что справедливо, то справедливо.

Я бросаю быстрый взгляд на заднее сиденье и замечаю подушку. Я хватаю ее и улыбаюсь. Положив ее себе на колени, я стягиваю шорты.

— Это честно, потому что моя голова мешала. Теперь подушка будет.

— Честная сделка.

Его рука скользит под подушку, и когда он находит мой клитор, он говорит:

— Кто-то был полностью возбужден от того минета, который она только что сделала.

— Конечно, был.

— Черт, хотел бы я скользнуть в тебя прямо сейчас.

Вместо этого внутри меня двигаются два пальца. Он точно знает, как и где надавить, но когда он добавляет движение к моему клитору большим пальцем, вскоре мой оргазм обрушивается на меня.

Когда он вытаскивает, я даю ему салфетку и начинаю смеяться.

— Что смешного? — Спрашивает он.

— В этой поездке нам не потребовалось много времени, чтобы заняться сексом в машине. Ха, мы плохие что ли?

— Только не говори Дженне, потому что она расскажет Бену, и конца разговору об этом не будет.

— Я бы никогда не сказала Дженне. Единственный способ, которым она узнает, это если они нас увидят. — Затем меня посещает мысль. — Вот дерьмо! Они позади нас. Они разобрались, когда моя голова опустилась и все такое.

Дрю заливается смехом.

— Да, ты права. Они уже знают. Я удивлен, что они не позвонили.

— Я знаю почему. Они берегут его до того момента, когда мы остановимся перекусить.

Мы с Дрю переглядываемся и оба понимаем, что облажались.

Конечно же, мы останавливаемся на поздний обед, и Дженна показывает нам, как выглядела моя голова из их машины.

— Черт, Макнайт. Не мог бы ты хотя бы подождать, пока мы не уедем из города? Я имею в виду, что мы все еще были в чертовой пробке! — Дразнит Бен.

— Чувак, кто я такой, чтобы опускать голову?

— Правда.

— Остановитесь!

Мое лицо горит красным, я уверена.

— Твоя вина, друг мой, — втирает Дженна.

— Больше я ни слова. — Дрю притягивает меня к себе и целует в висок. — Не позволяй им добраться до тебя, детка. Это было великолепно.

Я толкаю его локтем в ребра, даже не успев подумать. Он вздрагивает, и я тут же отстраняюсь.

— Я в порядке. Возвращайся.

Ненавижу себя, когда забываю и делаю такую хрень. Но, может быть, это и хорошо, что я вообще могу забыть.

Уже за полночь мы наконец подъезжаем к Чарльстону. Сегодня я останусь с Дрю, потому что мы отказываемся держаться подальше друг от друга. Завтра я поеду домой на две недели, а Дрю вернется в Инди, а потом мы переедем в наш дом, который он купил для нас, когда он вернется в Чарльстон. Это даст нам время обустроиться до нашей свадьбы, которая через месяц.

Летти и Рэй приветствуют нас объятиями. Мы разбиты, но я не могу поверить, что они не спали.

— Конечно, мы не спали. С каких пор мы вас двоих не видели, Марш? — говорит Летти.

— Это была моя операция, мама.

— Ты прекрасно выглядишь, сынок, — говорит Рэй.

— Я чувствую себя прекрасно, — говорит Дрю.

— Кто-нибудь из вас голоден?

Дрю решает обыскать холодильник, и я перекусываю некоторыми из его находок. Мы немного болтаем с его родителями, затем идем спать.

Когда мы ныряем в кровать, Дрю притягивает меня к себе, и я почти сплю. Мне нравится, как он чувствует себя рядом со мной. Как будто я только что принял снотворное.

— Кейт?

— Хм?

— Я тебя люблю.

— О, Дрю, я тоже тебя люблю.

— Я знаю. Спасибо, что остаешься со мной.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Рак — это большой гребаный билет, Кейт. Большинство девушек убежали бы так быстро и так далеко, как только могли. Но не ты. Ты здесь. И ты ведешь себя так, будто все еще чертовски рада выйти за меня замуж. Как будто я гребаное золото.

Слезы сушит воздух, которым я пытаюсь дышать, и слова, которые я хочу сказать, прямо из меня. Поэтому я поднимаю палец, показывая ему, что мне есть что сказать. Он знает, что я не могу этого сделать, поэтому кивает.

Я несколько раз вытираю глаза и сглатываю, а затем говорю:

— Послушай меня, Дрю, потому что я скажу тебе это только один раз. Я влюбилась в тебя, и это включает в себя хорошие и плохие времена. Я не какая-то поверхностная кретинка, которая убегает, когда дела идут плохо. Я в этих отношениях навсегда, нравится мне это или нет. Теперь ты можешь благодарить меня за что угодно, но никогда не благодари меня за то, что я торчу с тобой. Это по-настоящему. Когда вы любите кого-то, это то, что вы делаете. И мне нравится в тебе все, Дрю, и красивые, и уродливые стороны, включая избавление от рака.

— Никогда не думал, что встречу кого-то вроде тебя. Мне жаль, что тебе приходится пройти через это.

Что? Он тот, кто через это проходит!

— Не жалей меня. Я люблю тебя и не буду больше нигде. Нигде более. Но с тобой.

Свет, проникающий в окно его спальни, освещает его глаза, и я вижу, как в них сияет любовь. Он обводит очертания моего лица, бровей, губ, а затем целует меня.

— Как мне вообще повезло с тобой, красавица Кейт?

— Я могу сказать то же самое о тебе, Дрю. Я думаю, ты сам чертовски феноменален. По правде говоря, я думаю, что они сломали шаблон после того, как создали тебя.

***

Наш дом чертовски крут. Это новый дом с четырьмя спальнями и четырьмя ванными комнатами в прекрасном районе Маунт-Плезант, городка через реку от Чарльстона. Я не решалась купить что-то такое большое, но Дрю настоял. Он был так полон решимости; я решила оставить все как есть, так как это его деньги. И я не буду врать, этот дом рулит.

Дрю, наши родители, Шеннон, Эрик, Дженна и Бен пришли отпраздновать нашу первую ночь. Ну, на самом деле это не наша первая ночь, потому что мы пробыли здесь несколько дней, но наконец-то распаковались и устроились. Мы готовим и отлично ужинаем, отдыхая с семьей и друзьями. До свадьбы осталось меньше двух недель, и кажется, что время летит незаметно.

— Итак, о каких-либо поздних дополнениях к свадьбе нам нужно беспокоиться? — спрашивает моя мама.

— Не то, чтобы я в курсе, — отвечаю я. — Я заберу свое платье завтра.

— Что бы ты ни делал, не показывай его Дрю. Это к несчастью.

— Я знаю, мама. Он не будет подглядывать, клянусь. — Я замечаю, как Дженна кусает губу, пытаясь не рассмеяться. Я хочу бросить в нее булочку для гамбургера.

— Чего я не увижу? — спрашивает Дрю.

— Мое платье. Завтра заберу.

— Верно. Не буду подглядывать. Меня волнует не платье, а то, что под ним спрятано.

Летти выдыхает:

— Дрю Макнайт! Как вам не стыдно! Свадебное платье — это гордость и радость невесты».

Дрю притворяется наказанным, но я знаю лучше.

— Прости, детка. Очевидно, я не подумал. Я просто был бесчувственным человеком.

Я хочу фыркнуть на это.

— Все нормально. Я подумаю, как ты сможешь загладить свою вину.

Дело в том, что Дрю на самом деле наплевать на платье. Но как только он увидит меня в нем, он передумает. Оно великолепно. Это не то, что вы бы назвали традиционным платьем. Это белое шелковое платье на бретельках, гладкое и облегающее тело, что делает его очень сексуальным. Оно покрыто кружевом, что придает ему сдержанный вид для церковной церемонии. Но, для приема, я сниму кружево и тогда платье станет гораздо более откровенным. Сначала я не решалась его купить, хотя оно мне нравилось и выглядело потрясающе, но Летти, мама и Дженна уговорили меня взять его. Они думали, что это идеальное платье. Глаза Дрю вылезут из орбит, когда он увидит, что накидка снимается. И я не могу дождаться.

— Что это за взгляд? — он спрашивает.

— О ничего.

— Ага. У тебя что-то в рукаве.

Дженна, мама и Летти смеются.

— Вы все что-то приготовили для меня? Что-то вроде ловушки? Я знаю, какие вы, девочки, когда собираетесь, — говорит он.

Теперь мы все смеемся еще сильнее.

— Нет, никаких ловушек. Свали отсюда. Тебе нужно по тусоваться с парнями, и нам нужен наш девичник.

Он наклоняется и целует меня.

— Хорошо, но если ты нальешь краску в насадку для душа, кто-то за это поплатится.

— Эм, Дрю. Зачем мне это делать? Я тоже пользуюсь этим душем.

— Я знаю. Но ты бы просто устроила это и подождала с камерой, чтобы поймать меня на видео.

— Кейт, это неплохая идея, — задумчиво говорит Дженна.

— Дрю, тебе лучше убраться отсюда, прежде чем ты подкинешь ей еще какие-то идеи.

— О, не волнуйтесь. У нее их много. Разве она не рассказывала тебе, как однажды обмотала пищевой пленкой все туалеты в квартире Бена и моей?

Я смотрю на Дженну, приподняв брови.

Дженна хлопает себя по колену и начинает рассказывать.

— Мы поехали к ним в гости на футбольные выходные. Я знал, что они будут много пить, поэтому, когда никто не обращал на меня внимания, я схватил пищевую пленку с их кухни и накрыл их туалеты. Мы ушли, и когда они вернулись домой пьяными той ночью, вы можете себе представить.

— Фу. Это грубо.

Я смотрю на Летти и маму. Их выражения веселые. Мы все начинаем ржать.

Затем Дрю говорит:

— Что в этом такого отвратительного, так это то, что мы даже не осознавали этого, пока Бена не начало тошнить.

Я поднимаю руку.

— Остановись! Это отвратительно.

Дженна фыркает и держится за живот. Теперь выражения на лицах Летти и мамы ужасны. Слава Богу, мы закончили есть. Затем Дженна говорит:

— Десерт кому-нибудь?

Мы смотрим на нее, и теперь я действительно беру булочку для гамбургера и бью ее ею по голове. Остаток ночи идет от одной истории к другой, пока мы не устаем смеяться. Мы сидим снаружи на террасе, а я на коленях у Дрю, пока мы рассказываем свои истории. Какой отличный способ окрестить наш новый дом.

Десять дней спустя я иду по проходу под руку с отцом, пока Дрю ждет меня, и я становлюсь Кейт Макнайт. Сейчас середина июня, и для Чарльстона погода не может быть лучше. Здесь восемьдесят градусов тепла и низкая влажность, что довольно прохладно для этого времени года. Ветер слабый, хотя это не имеет особого значения, потому что все наши действия происходят в помещении. Никто из нас не хотел рисковать, опасаясь грозы.

Как только я вхожу в проход, чтобы спуститься к Дрю, я замечаю только его. Все остальное исчезает — люди, красивые цветы, свадебная вечеринка и даже мой папа, который то и дело плакал большую часть дня. Когда мы подходим к Дрю, папа передает мою руку, и я смотрю в кристально-голубые глаза Дрю, которые сияют от счастья. Его улыбка сияет, и я хочу, чтобы этот его образ навсегда остался в моей памяти — этот совершенный образ навсегда запечатлелся в моей душе. Его рука теплая, когда он берет мою, и его пальцы переплетаются с моими дрожащими. Он произносит слова «я люблю тебя», и мне нужно все, чтобы не поцеловать его. Затем он произносит: «Я ошибался насчет платья». Это вызывает у меня смех. Разворачиваемся и идем к алтарю. Епископальный священник ждет нас, чтобы провести церемонию бракосочетания, и я вручаю свои цветы Дженне, которая сверкает мне белозубой улыбкой.

В такие моменты забавно. Вы думаете, что будете так осведомлены обо всем, но правда в том, что все, о чем я могу думать, это мужчина, стоящий рядом со мной. Священник говорит о важности брака и близости друзей и семьи, но я молюсь о здоровье Дрю. Я прошу Бога, раз уж мы в Его доме, присмотреть за Дрю. Я не особо религиозный человек, хотя верю. Но если когда-либо и рождалось добро на этой Земле, то оно стоит рядом со мной. И я полагаю, это то, что беспокоит меня больше всего в его раке. Я знаю, что старая поговорка «только хорошие умирают молодыми» — это всего лишь поговорка, но, возможно, в этом есть доля правды. Может быть, Богу действительно нужны эти добрые души на небесах вместе с Ним. Но разве они не нужны и нам на Земле?

Мои болезненные мысли, к счастью, прерываются, потому что нам пора произнести наши свадебные клятвы. Мы думали над тем, чтобы написать свои собственные, но в конце концов решили позволить священнику использовать традиционные. Но Дрю меня удивляет. После того как я закончил со своими, и он сказал свои, священник смотрит на него и кивает.

Дрю поворачивается ко мне и говорит:

— Кейт, Кейтилин, в тот день, когда я увидел тебя, я понял, что мне конец. Ты поймала меня, только ты не знала. — Он смотрит вниз и закусывает губу. Затем его голова поднимается, и его глаза останавливаются на моих. Мое сердце ощущается как крылья колибри. Одна рука отпускает мою и обхватывает мою щеку. — О, Кейт, я надеюсь подарить тебе целый мир, и я сделаю все, что в моих силах. Ты могла бы сбежать, но не сбежала, что говорит мне обо всем. Теперь мне нужно все тебе рассказать. — Рука, которая была на моем лице, хватает мою свободную руку и кладет ее ему на грудь. — Это твое, пока в нем есть пульс. Все, что у меня есть, твое. Моя любовь, мое сердце, моя душа и моя жизнь, какой бы короткой или длинной она ни была.

Я не могу дышать. Мое лицо мокрое, и я знаю, что он вытирает мне слезы. Затем он наклоняется и шепчет:

— Дыши, Кейт.

Дышать? я даже глотать не могу. Моргать. Я могу моргнуть. Так что я продолжаю это делать, а он продолжает вытирать мне глаза. Наконец священник велит ему надеть кольцо мне на палец и говорит еще что-то, но его слова меня ошеломили. Мне нужно некоторое время наедине с ним. Как сейчас. Почему он сделал это со мной? Здесь?

Священник объявляет, что мы доктор и миссис Эндрю Стэндфорд Макнайт, и мы идем по проходу. Как только мы подходим к задней части церкви, он тянет меня в одну из боковых комнат. Мы все равно собирались туда спрятаться от толпы, чтобы потом сделать больше снимков. Там есть ванная, и я тащу его за собой, закрываю и запираю дверь и начинаю рыдать.

— Господи, Кейт, я не думал.

Я бросаюсь к нему и просто плачу. Мне нужен этот момент, чтобы очистить меня от этого.

— Просто обними меня, — говорю я. Мои слезы высохли, и я отстраняюсь. — Небольшое предупреждение было бы неплохо.

— Полагаю, что так. — Он выглядит наказанным. — Мне жаль. Я хотел, чтобы ты знала, как глубоко я чувствую, поэтому я подумал… достаточно сказано. Я тебя люблю. Ты знаешь, что я чувствую. Я больше не буду ломать дров.

— Дрю, все, что у меня есть, тоже твое. Ты знаешь это. Но твои слова были такими неожиданными.

— Я знаю. И я был неправ, что не беспокоился о твоем платье. Ты самое прекрасное, что я когда-либо видел этими глупыми старыми глазами. — Он целует меня. — Я не мог поверить, насколько ошеломляющей ты была, стоя в конце прохода. Ты — видение.

— Ты так думаешь?

— Да! Теперь давай умоем тебя, чтобы ты не выглядела так, будто плакала. Прости, что заставил тебя плакать, детка.

Он звучит так разочарованно.

— Ты можешь загладить свою вину.

— Я планирую это.

Моя косметичка здесь, так что я иду работать над макияжем глаз. Все не так уж плохо, потому что я использую водостойкую косметику.

— Как я выгляжу?

— Как принцесса.

Я закатываю глаза.

— На самом деле. Лучше любой принцессы, которую я когда-либо видел. Ты прекрасна, Кейт. И лучше всего-то, что ты моя жена.

Он снова целует меня.

Кто-то стучит в дверь.

— Эй, ты там в порядке?

Это Дженна.

— Ага.

И я открываю дверь.

— О, Боже, только не говори мне, что вы были… Я же говорила, что он сойдет с ума из-за этого платья и…

Я прерываю ее, когда вижу, что Шеннон стоит там.

— Достаточно, мисс Носи.

Дрю улыбается, подмигивает мне и выводит из ванной. Затем нас хватает фотограф, и какое-то время все заняты фотографированием. Мы делаем снимки в церкви, а потом еще снимки на улице, и я рада, потому что это отвлекает меня от всего остального.

Прием удался. Две вещи, на которых Дрю и я настаивали на этапе планирования, — это оркестр и огромный бар со всем что угодно, кто захочет выпить. На остальное нам было наплевать. Мы решили, что хотим устроить вечеринку, на которой все танцуют и отлично проводят время, и способ сделать это — с отличной группой и отличными напитками. Нам это удалось. Люди продолжают говорить нам, что это лучшая свадьба, на которой они когда-либо были. Мои ноги убьют меня завтра, но мне все равно. В понедельник мы с Дрю улетаем туда, где проведем медовый месяц, о котором он не рассказывает. Я не буду далеко уходить, я уверена.

Мы не покидаем вечеринку до самого конца, и я ненавижу прощаться со всеми нашими друзьями. Но мне не терпится добраться до нашего отеля. Мы остановились в люксе в одном из отелей прямо здесь, в центре Чарльстона. Лошадь и карета ждут, чтобы отвезти нас в нашу комнату. Когда мы заходим, бутылка шампанского стоит в ведерке со льдом, и мы с Дрю смотрим друг на друга и корчим рожи. Последнее, чего мы хотим или в чем нуждаемся, — это больше алкоголя.

— Знаешь, что бы я хотел прямо сейчас? — Спрашивает он.

— Минет в первую брачную ночь?

— Ну, и это тоже, но я голоден. Я не ел, может только пару кусочков. Я бы хотел пиццу.

— О, я тоже. Я и сама голодна.

Он усмехается, хватает телефон и начинает заказывать всю эту еду в номер.

— Почему ты не заказал доставку пиццы?

— Я хотел разнообразия. И на десерт я получу минет. Они принесут банку взбитых сливок, потому что я заказал клубнику.

— Нет, не их.

Он снова похож на того маленького мальчика.

— Да, их.

И действительно, когда приходит обслуга, толкая тележку с нашей едой, на ней лежит банка взбитых сливок. Но я не вижу клубники. Я спрашиваю об этом Дрю. Он немного навеселе.

— О, верно. Вместо этого я заказал пирожное с брауни.

— Так даже лучше!

Мы погружаемся в разнообразие блюд, от пиццы до гамбургеров, картофеля фри и куриных крылышек, пока не наедаемся.

— Не забудь про десерт, — напоминает мне Дрю.

— О, ты можешь взять пирожное. Я имею в виду другое.

Я проползаю между его ног, стягиваю его боксеры с его небольшой помощью, беру банку взбитых сливок и делаю искусное творение из его члена. Он начал есть брауни, но после укуса очень отвлекается на то, что я делаю.

— Тебе нравится? — Спрашиваю я.

— Ммм, я люблю это.

Теперь его голос звучит хрипло, сексуально.

Я смотрю на его покрытый взбитыми сливками член, пытаясь решить, начинать ли мне сверху или снизу, когда он говорит:

— Без рук.

— Хм?

— Не используй свои руки. Только рот.

— Это вызов?

— Не совсем. Я просто хочу посмотреть, как ты отсосешь мне, заложив руки за спину.

— Могу я прикоснуться к Луизе?

— О, нет. Только я могу прикасаться к Луизе.

— Хм. Ну тогда. Мне лучше поторопиться, потому что Луиза начинает терять терпение.

Я опускаю голову и облизываю кончик его члена, водя языком по кончику, высасывая сливки.

— Вкусняшка, мне это нравится.

— Кейт, перестань дразнить.

Я замечаю, как его руки сжимают стол.

— Никакого поддразнивания. Просто сосу.

И я возвращаюсь к работе. Это действительно вкусно. Лизать, кружить, сосать, пока весь крем не исчезнет, и теперь я принимаю его глубоко. Он стонет. Громко. И я хочу, чтобы это прошло быстро, потому что мне тоже нужно какое-то облегчение. Но у него есть другие идеи.

— Достаточно.

Он поднимает меня на ноги и кладет на кофейный столик, стягивая стринги. Это сексуальный белый атласный номер. Как только я обнажаюсь перед ним, он берет банку взбитых сливок и покрывает ими мою киску.

— Моя очередь.

Затем его язык начинает лизать сливки, бормоча о своем удовольствии. Я думаю, что мы должны купить этот материал по случаю.

— Взбитые сливки хороши, но на вкус они далеко не так хороши, как ты, Кейт.

Мои ноги раздвинуты, а ступни упираются ему в плечи. Когда он протыкает меня двумя пальцами, я кричу:

— Ааа.

— Ты хочешь этого?

— Нет, я хочу тебя.

— Это можно устроить, но сначала я хочу получить от тебя оргазм.

И он его получает. Вернее, он получает два.

Затем он тянет меня за руку, и я снова встаю на ноги. Он поднимает меня, несет на кровать и продолжает заниматься со мной любовью. Это медленно, затянуто и пронзает мое сердце так, как я уверена, он этого не хотел. Но его слова: «Какой бы короткой или длинной она ни была», продолжают возвращаться ко мне. Этот момент должен навсегда остаться в моем сердце. Я не хочу так себя чувствовать — иметь эти сомнения. Я хочу, чтобы моя вера была твердой в то, что он выживет перед лицом того, с чем он столкнулся. Так что с этого момента я буду жить настоящим моментом, лелея его день за днем, час за часом, минуту за минутой.

Местом медового месяца является остров Святого Мартина. Когда мы приземляемся в аэропорту, нас встречает наш водитель.

— Куда мы идем? — Спрашиваю я.

— Ты увидишь чуть-чуть позже.

Когда мы подъезжаем к частной вилле, Дрю говорит:

— Сюрприз. — Затем он наклоняется и целует меня в щеку. — Это наш дом на ближайшие десять дней.

— Это потрясающе.

— Давай проверим.

Наш водитель выгружает наши сумки, а женщина приветствует нас и показывает нам окрестности. Вилла расположена прямо на собственном частном пляже, но имеет бассейн и все удобства, которые только можно пожелать.

Женщина, которую зовут Моник, говорит нам:

— Каждое утро завтрак приносят в семь. Мы оставляем его снаружи, чтобы не беспокоить вас, если вы еще спите. — Она сияет, и ее лицо светится, давая нам понять, что у нее есть подозрение, что мы будем много тусоваться в постели. — Тогда я возвращаюсь в двенадцать тридцать, чтобы доставить вам обед. Вы оставляете мне свой заказ, утром на крыльце, когда я приношу вам завтрак?

Мы киваем. Очевидно, что у нас есть огромное меню, из которого мы можем выбирать.

Моника не закончила.

— Затем, в шесть вечера, наш повар Пьер приедет, чтобы приготовить вам ужин, если вы ужинаете дома. Опять же, вы должны отдать мне свой выбор ужина в обед, чтобы повар мог подготовиться, да?

Мы снова киваем.

— Вы найдете на вилле все, что вам нужно, а если нет, вы просто позвоните Моник, да?

Мы снова киваем. Затем она уходит, и мы улыбаемся друг другу.

— Дрю, это потрясающе!

— Надеюсь, тебе понравится.

— Конечно! Как ты нашел это место?

— О, эта маленькая штука под названием Интернет. И мои родители.

Когда на следующее утро приносят наш первый завтрак, он состоит из домашнего хлеба и круассанов, потому что мы живем на французской стороне острова, и все аппетитно. Хорошо, что мне больше не нужно беспокоиться о том, чтобы влезть в свадебное платье, потому что после всей этой вкусной еды, я уверена, оно будет очень маленьким.

Наши виды с пляжа потрясающие — каждую ночь мы наблюдаем захватывающий закат прямо с нашей террасы, поэтому мы обычно сидим здесь с бокалом вина и любуемся великолепными пейзажами.

Однажды ночью, когда мы сидим вместе, держась за руки, что-то приходит мне в голову. — Эй, я думала, ты сказал, что не хочешь, чтобы кто-нибудь видел меня голой. Помнишь?

— Ага. Я сказал это, чтобы сбить тебя с толку, чтобы ты не смогла понять, куда мы едем.

— Правда, Дрю? Я бы никогда не догадалась об этом месте за тысячу лет. Ты превзошел самого себя.

— Нет, я превзошел сам себя, когда нашел тебя.

— Пообещай мне что-нибудь.

В моем голосе звучит настойчивость, и он слышит это, потому что садится прямо и наклоняется вперед в своем кресле.

Взяв меня за руку, он говорит:

— Что угодно, детка. Что это такое?

— Обещай мне, что будешь бороться с этим всем, что у тебя есть. Потому что, честно говоря, я не хочу думать об этом мире без тебя. — Я не уверена, что это алкоголь или что-то еще, но большие крупные слезы вырываются наружу, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить их. И это та часть, которую я ненавижу больше всего. Я та, кто должен быть сильным. Я та, кто должен утешать его — поддерживать его. Но нет, он тянет меня к себе на колени, и он моя сила. Его руки пробегают вверх и вниз по моей спине, пока он что-то шепчет мне, а я понятия не имею, что это такое.

Когда слез становится достаточно, чтобы я могла говорить, я спрашиваю:

— Ты что-то скрываешь? Ты что-нибудь скрываешь от меня?

— Нет, Кейт. Я говорю тебе все и всегда буду это делать.

— Хорошо. Мне жаль, что я разревелась.

— Почему ты извиняешься? Ты боишься. Я боюсь. Я не знаю, сколько я проживу.

— Не говори так.

— Это правда, Кейт. Но никто из нас этого не знает. Черт, да мы можем погибнуть в авиакатастрофе по дороге домой. На самом деле, мы не умрем, но факт в том, что мы все время сталкиваемся со смертью. Это круг жизни. Я вижу это на работе все время, поэтому я думаю, что я немного более практичен в этом, чем ты.

— Я не могу позволить себе так думать. Ты молод и достаточно силен, чтобы победить его.

— Это то, на что я надеюсь. Но Кейт, если я не…

— Перестань, Дрю. Я не хочу это слышать.

Он кивает и поджимает губы. Думаю, он знает, что с меня хватит этих разговоров. Мы сидим до конца ночи, я у него на коленях, наблюдая за ночным небом над морем. Я знаю, что этот разговор пророческий, или, по крайней мере, это способ Дрю подготовить меня, если случится худшее. Только я не даю себе подготовиться. Но я не уверена, что кто-то действительно может быть к такому готов.

Глава 25

Настоящее

ВЫНУЖДЕННАЯ УЛЫБКА НА МОЕМ лице застыла. Я помню время, когда встречалась с друзьями, которые на самом деле не хотели быть со мной, а предпочитали тусоваться со своими горячими парнями. Теперь у меня есть горячий парень, с которым я предпочитаю быть дома. Но можно тусоваться с друзьями, говорю я себе. Я практически слышу, как Дженна говорит, что мне не нужно проводить каждую свободную минуту с Дрю.

— Кейт, что случилось? Ты побледнела.

Я моргаю.

— Извини, ничего.

Помнится, я ничего не спрашивала у Энди о его здоровье. На самом деле, я должна запланировать свой ежегодный медосмотр. Что-либо лечить проще, чем раньше оно будет найдено. Тогда я корю себя. Энди лучше, чем все мы, знает, как позаботиться о себе. Я не буду его спрашивать. Он подумает, что я нянчусь с ним.

— Кейт.

Я смотрю вверх.

— Ты сейчас отсутствуешь. Я говорю тебе о Даниэле.

Ее губы выпячиваются, и мне становится плохо.

— Извини, Мэнди. Я просто задумалась.

— Да, тот горячий доктор. Ты так и не рассказала мне, откуда ты его знаешь, где вы познакомились. В чем дело?

История…

— Все сложно.

Я никак не могу объяснить запутанный характер наших отношений. Однако Мэнди складывает руки на груди, и я вздыхаю.

— Он из Чарльстона, как и я, — бросаю я, как будто это все объясняет.

Она кивает, и я рада, что она приняла простую правду об Энди и моем происхождении.

— Очевидно, что дела идут хорошо. Тебе лучше быть с ним, чем со мной.

Я открываю рот, чтобы возразить, но вместо этого говорит мужской голос.

— Прошу прощения.

Мы поднимаем глаза от кожаного дивана, который мы захватили, чтобы повернуться лицом к мужчине в костюме с темными волосами и глазами, пристально смотрящими на Мэнди, опираясь на спинку одного из стульев перед нами.

— Могу я угостить вас, дамы, выпивкой?

Я хочу сказать «нет», но Мэнди опережает меня.

— Да, да, можешь.

Мощность ее улыбки достигла уровня сверхновой. Он довольно красив, и то, как костюм сидит на нем, как перчатка, говорит о том, что он дорогой и нестандартный.

— На самом деле мы пьем вино, — объясняет Мэнди.

Мужчина показывает пальцем на проходящую мимо официантку.

— Можете ли вы принести дамам бутылку Domaine Vacheron 2012 Les Romains Sauvignon Blanc?

Мэнди приподнимает бровь, потому что вино, которое он заказал, недешевое, не говоря уже о том, что он болтает на идеальном французском. С другой стороны, бар и салон, который выбрала Мэнди, часто посещают местные профессионалы и многообещающие юристы. Он садится в кресло, на которое опирался. Это один из двух стульев с высокой спинкой, стоящих напротив маленького столика, который нас разделяет.

К несчастью для меня, он бросает взгляд на стойку и машет рукой другу, который подходит и садится напротив меня.

— Меня зовут Джаред, а это мой друг Скотт.

Мэнди слишком довольна и быстро отвечает взаимностью, называя на наши имена.

— Я Мэнди, а это Кейт.

Мы обмениваемся кивками, и Мэнди и Джаред начинают разговор. Нам со Скоттом остается развлекаться. Скотт какой-то милый. Он рыжий с теплой улыбкой. Кто-то, с кем я могла бы встречаться, если бы я еще не была занята. Ключевые слова: я занята, и я не хочу объяснять ему это. Это всегда делает ситуацию странной, потому что большинство парней думают, что женщины используют это как оправдание, когда мы не заинтересованы.

— Ну так что ты делаешь? — немного неловко спрашивает Скотт.

Я польщена, что он немного нервничает. Это только делает его намного симпатичнее, но он не Энди.

— Кейт, Мэнди.

Мы обе поднимаем глаза и видим Даниэля. Глаза Мэнди расширяются, прежде чем сузиться. У меня кружится голова, потому что это то отвлечение, которое мне нужно.

— Садись и присоединяйся к нам. — Затем я смотрю на двух парней, готовых представиться. — Это Даниэль и…

— Тэмми, — подсказывает рыжеволосая секретарша.

— А это Джаред и Скотт, — объявляю я.

Осталось только место на диване рядом со мной и еще один стул в маленькой группке. Дэниел садится на диван, а Тэмми садится на стул рядом со Скоттом. Официантка очень вовремя появляется с нашим вином, и Джаред предлагает им бокал.

— Гиннесс, пожалуйста, — вместо этого приказывает Даниэль.

Тэмми принимает вино. Официантка вынуждена пойти и взять еще один стакан. Джаред и Скотт заказывают пару порций виски, и мы все сидим там, пока Мэнди не выпаливает:

— Дэниел, разве ты не должен работать сегодня допоздна? Я думала, у тебя есть проект, который нужно завершить.

На заднем фоне тихо играет музыка, но несколько секунд тишины оглушают обличительным заявлением Мэнди.

Даниэль парирует:

— Это не раньше вторника. Но спасибо за беспокойство. Я уверен, что мой босс оценит твое усердие в том, чтобы убедиться, что я уложусь в сроки.

Разговор о неловком. Джаред и Скотт отворачиваются, словно не наблюдая за происходящим крушением поезда.

— Итак, Джаред, вы со Скоттом работаете вместе? — вмешиваюсь я, пытаясь снять напряжение, созданное Мэнди и Дэниелом.

Лицо Джареда разглаживается. Он начинает говорить о юридической фирме, в которой работает, и о деле, которое они со Скоттом только что завершили на безвозмездной основе. Дело о девочке с заболеванием, вызывающим сильные припадки, которым было бы полезно употребление медицинской марихуаны. Мэнди, которая практически опирается Джареду на колени, ловит каждое его слово.

Я молчу, потому что знаю, насколько это может быть полезно, особенно когда речь идет о снятии боли и тошноты, но я ни в коем случае не говорю об этом. Я уверена, что если бы Энди был здесь, он мог бы многое добавить к разговору. А если за его именем стоит доктор медицинских наук, им будет трудно не слушать.

Челюсти Дэниела сжаты, и я вижу, как напряжение между ними снова начинает нарастать.

— Разве сейчас медицинская марихуана не разрешена законом в Вашингтоне? — спрашивает Мэнди.

Джаред кивает.

— Так. Однако это дело произошло за Потомаком в Северной Вирджинии.

К счастью, это начинает разговор о том, что все думают по этому поводу. Мнения сильно разнятся в ту или иную сторону, и это немного снимает напряжение. Я вполуха слушаю, но достаю телефон в надежде услышать сообщение от Энди. Еще рано, и у меня ничего нет.

Скотт делает ход и просит поменяться местами с Дэниелом. Я вздыхаю, зная, что мне придется отмахнуться от него. Я ненавижу это делать. Ему обидно, а мне стыдно. Я знаю, насколько тяжела сцена свиданий.

Как только Скотт садится рядом со мной, Мэнди толкает меня локтем в бок. Я смотрю на нее, пока она не отводит взгляд куда-то вдаль. Я медленно поворачиваюсь и вижу, что это значит. Друг Энди, похожий на Тора, только что вошел, а Митч плетется за ним. Энди с ними нет, так как они сидят за одним из немногих оставшихся свободных столиков.

Я смотрю на свой телефон и стараюсь не позволять ревнивым и сумасшедшим мыслям мутить мою голову. Есть ряд причин, по которым Энди может не быть с ними, как он обещал. И я не думаю, что через миллион лет он мне изменяет. Итак, я допиваю свое вино, и Скотт любезно наливает мне еще. Очки начисляются за то, что они джентльмены. Жаль, что я не ищу кого-то.

Скотт задает несколько вопросов, и я обязана ответить. Я даже задаю ему вопросы, чтобы быть вежливой, поскольку дебаты о законности марихуаны продолжаются с остальной частью нашей группы.

— Ты продолжаешь проверять свой телефон. Ты ждешь, пока кто-нибудь позвонит?

Лучшего предположения не могло быть, если бы я сказала об этом сама. Скотт дал мне возможность сказать ему, что у меня есть парень, не выглядя полной стервой. Только тут у меня мигает экран на телефоне.

Энди: Ты выглядишь так, словно тебе весело. Должен ли я ревновать?

Я поднимаю взгляд и перевожу взгляд на стол друзей Энди. Он улыбается в мою сторону, и я чувствую, как улыбка наполняет мое лицо, когда я печатаю.

Я: Нет, но если мне понадобится помощь, ты придешь и спасешь меня?

Я поднимаю взгляд, намереваясь снова взглянуть на Энди, но Скотт терпеливо ждет моего ответа.

— Да, — говорю я, когда мой телефон снова завибрировал.

Энди: ХЗ. Я думаю, интересно наблюдать за тем, как какой-то парень пытается и не может забрать мою девушку.

Я лихорадочно печатаю еще одно сообщение, полностью игнорируя Скотта.

Я: Я хорошая девушка. Я могу дать ему шанс из принципа. На самом деле, это грубо с моей стороны писать тебе, пока я разговариваю с ним.

Я делаю вид, что выключаю телефон и кладу его в сумочку.

— Прости, — ласково говорю я Скотту. — Это было грубо с моей стороны.

Это так неправильно и несправедливо по отношению к Скотту, но у меня кружится голова, когда я дразню Энди. Мне любопытно посмотреть, каким будет его следующий ход.

— Это был кто-то важный? — спрашивает Скотт.

Я открываю рот, и из него вырываются слова, но я их не произношу.

— Да, извини, чувак.

От его сексуального голоса у меня покалывает спина.

Энди наклоняется и хватает меня за руку. Он поднимает меня на ноги и прижимает к себе. Затем он страстно целует меня в губы. Люди вокруг нас начинают делать непристойные комментарии.

Он отстраняется, позволяя своим рукам скользнуть по моей спине и заднице, прежде чем упасть.

— Ты должна знать, что дразнить нехорошо, — говорит он мне на ухо.

Ухмыляясь, я говорю:

— Мы знаем, какое значение ваша мать придает хорошим манерам.

Он качает головой.

— Мы можем обсудить это, когда я доберусь до тебя.

— Обещания, обещания.

Мэнди прочищает горло. Я обращаюсь к группе.

— Извините. Все, это мой парень Дрю.

Я намеренно не называю его Энди, потому что знаю, что все зовут его Дрю. Затем я перечисляю имена всех и заканчиваю Скоттом, который не выглядит сердитым, но, может быть, немного сбитым с толку.

— Ты собираешься присоединиться к нам? — спрашивает Мэнди.

— Я бы с радостью, но я здесь с друзьями, а Кейт здесь с тобой. Мы с ней увидимся позже. — Его взгляд темен, когда он смотрит на меня, и я чувствую, как между нами тлеет жар. Я уверена, что все остальные тоже это чувствуют. — Тем не менее, я одолжу ее на секунду.

Он смотрит на Мэнди, и она кивает. Взяв меня за руку, он подводит меня к своим друзьям, и я трезво смотрю на Дейва.

— Митч, ты знаешь Кейт, — начинает Энди. Митч наклоняет стакан в мою сторону. — Ты еще не знакома с Дэйвом. Дэйв, это Кейт.

Дэйв стоит во всей своей славе калифорнийских мечтаний. Волосы у него бледно-русые, которые люди называют выгоревшими на солнце или удачей генофонда. Его глаза цвета полуночи, или так они выглядят в тусклом свете бара. Его точеное лицо легко могло бы украсить обложку любого журнала.

Его медвежьи объятия выглядят по-братски, он смотрит мне в лицо и произносит:

— Я понимаю, почему Дрю так влюблен в тебя. Думаю, я мог бы остепениться, если бы нашел женщину твоей красоты.

— Ты слишком милый, — говорю я.

— Так говорят, — говорит он и усмехается.

Его улыбка лукавая и чертовски сексуальная. Если бы я была одинока, я бы пускала на него слюни.

— И он лжет. Дэйв никогда не согласится — по крайней мере, с цыпочкой, — небрежно говорит Митч. Дэйв смотрит на него. — Не волнуйся. Я уже рассказал ей все о тебе и твоих выходках.

Дэйв пожимает плечами и небрежно откидывается на спинку стула.

Энди качает головой, прежде чем снова меня поцеловать.

— Я должен отправить тебя обратно к Скотту. Похоже, он хочет объяснений.

Быстрый взгляд, и я вижу, как Скотт отводит взгляд. Я вздыхаю.

— Я никак его не провоцировала.

— Конечно, нет, — говорит Митч, легкомысленно растягивая слова.

— Может быть, если бы ты переспал с кем-нибудь, ты бы не был таким сварливым, — возражаю я.

Дэйв фыркает, а Энди смеется. Митч только смотрит на меня, поэтому я показываю ему язык. Каким-то образом я знаю, что мне это сойдет с рук, учитывая то, что он сказал мне во время нашей первой встречи.

— Она, очевидно, хорошо знает тебя, друг мой, — шутит Дэйв.

— Ах, да. Мы лучшие друзья. Не так ли, принцесса? — спрашивает Митч с улыбкой на губах.

— Как скажешь, горячая голова, — отвечаю я ему.

Энди хлопает меня по заднице.

— Иди и порви их, тигр.

Я качаю головой, посмеиваясь, но поворачиваюсь к своему столу.

По мере того как ночь проходит, Скотт становится добрее, и мы заканчиваем тем, что говорим о политике. Дэниел и Мэнди обмениваются недружелюбными взглядами до такой степени, что не замечают, как Джаред начинает разговор с другой девушкой из нашего офиса, которая пришла с еще несколькими людьми. Рыжая Дэниела и Скотт вступают в жаркие дебаты о предстоящих выборах, когда дела начинают стихать. Наконец я встаю, когда наша группа начинает распадаться.

— Ты готова идти? — спрашиваю я Мэнди.

Она кивает. Мы машем на прощание, когда Мэнди берет меня за руку.

— Сначала ты должна познакомить меня с Тором, — говорит она мне в ухо.

Я вздыхаю, потому что знаю, что Мэнди любит Дэниела, а он любит ее. Я машу Даниэлю на прощание, пока он смотрит, как мы идем к столу Энди. Там стоят несколько девушек, грезящих в горячем парне. Одна из них отходит от Дэйва, направляется к Энди и хлопает ресницами. Это напоминает мне о моих студенческих днях, когда я сидела и смотрела, как горячие парни, с которыми я была, подругой или больше, заигрывали с официантками. Я подавляю эти воспоминания и возвращаюсь в здесь и сейчас. Прежде чем я представляю Мэнди, она хватает меня за руку и качает головой. Теперь я понимаю. Принимая во внимание то, что Энди показал мне на ППЛ ранее, я полагаю, что он простит меня за то, что я собираюсь сделать дальше.

Я небрежно перешагиваю и поворачиваюсь, чтобы удобно споткнуться и упасть Энди на колени. Я хлопаю своими ресницами, моргаю слишком сильно и начинаю смеяться.

— Извини. Я такая недотепа.

Энди хихикает, когда он меня понимает. С широкой улыбкой он наклоняет голову, чтобы поцеловать меня.

— Тонко, Кейт, — говорит Митч.

Мельком взглянув на кокетливую девушку, я замечаю, что теперь она страдает от фальшивого паралича ресниц. Накладные ресницы девушки замерзают, а ее лицо хмурится.

— Извините, дамы, мы не заинтересованы… сегодня вечером, — говорит Дейв другим девушкам. Из его уст пренебрежительные слова кажутся задумчивыми и милыми. Он хорош. Женщины уходят, задаваясь вопросом, должны ли они быть оскорблены или польщены.

— Кейт, что это за вкусняшка, которую ты принесла нам на пробу? — спрашивает Дэйв, подмигивая.

Но глаза Митча прикованы к Мэнди, как если бы она была греческой богиней Афродитой. Интересно.

— Мэнди, это Митч и Дэйв.

Мэнди едва мельком взглянула на Митча, улыбаясь Дейву. Дэйв улыбается в ответ, выглядя очень привыкшим к вниманию.

Дэниел проходит мимо и хватает Мэнди за плечо.

— Могу я поговорить с тобой?

Она кивает и показывает мне палец, чтобы я дала ей минуту, прежде чем она уйдет. Я не могу заставить себя думать о Мэнди прямо сейчас. Я не уверена, чем все это закончится, учитывая, что и Дейв, и Митч смотрят, как она идет к Дэниелу. Тэмми стоит в одиночестве, выглядя смущенно, пока они разговаривают.

— Ты идешь домой? — спрашивает Энди.

Я киваю.

— Увидимся позже, хорошо?

Энди не отвечает. Он поворачивается к своим друзьям.

— Дэйв, Митч, — говорит Энди, привлекая внимание своих друзей. Когда они переводят взгляд, он говорит: — Думаю, на сегодня хватит.

— Не виню тебя. И Кейт, если Дрю будет плохо с тобой обращаться, позвони мне. Я знаю, как сделать его лучше. — Дэйв подмигивает.

Я смеюсь, потому что могу только представить.

— Чувак, она зовет его Энди, — усмехается Митч.

Если бы мы с Митчем не исправили ситуацию, я могла бы разозлиться. Теперь я знаю его лучше, и он использует слова, как морской пехотинец в бою.

— Не волнуйся, Дэйв, если у нас с Дрю возникнут проблемы, я знаю, что надо натравить на него Митча.

Затем подходит Мэнди с потрясенным выражением лица.

— Ты готова? — Осторожно спрашиваю я.

Она кивает и оглядывается на Дэниела, который занят тем, что помогает своей девушке надеть ее пальто, не сводя глаз с Мэнди.

— Энди тебя подвезет, — говорю я, потому что знаю, что он это сделает.

Митч, который незаметно встает, говорит:

— Я уверен, что Энди, — он смотрит на меня, и его губы дергаются, — и Кейт хотят немного побыть наедине. Мы с Дэйвом можем проводить ее домой.

Я молча спрашиваю Мэнди, что она думает. Ее лицо светлеет, когда к ней подходит Дэйв.

— Мы позаботимся о том, чтобы она вернулась домой.

Когда он это говорит, это звучит непристойно.

— Давай, Кейт. Все будет хорошо.

Я качаю головой. Когда я поворачиваюсь, у Энди в руках мое пальто. Я начинаю вникать в то, как Дэйв и Митч обращаются с Мэнди как с принцессой.

Когда мы уходим, я спрашиваю Энди:

— Мне стоит беспокоиться?

Он смеется.

— Они безвредны. Они не будут делать ничего, на что она не ответит. Хватит о них, они взрослые. С тобой так близко, но недостаточно близко, чтобы я мог прикоснуться, мне было тяжело всю ночь. Кажется, у меня синие яйца.

Когда мы идем через подземную парковку, чтобы взять его машину, я лукаво спрашиваю: — Ты доктор. Твои яйца на самом деле становятся синими? Скажи мне, есть у тебя голубые яйца или нет.

Он берет мою руку и кладет ее на свой член.

— Синий или нет, мне нужно отвезти тебя домой прямо сейчас.

Поездка быстрая, но недостаточно. Я подумываю сделать ему минет, пока он за рулем, но копы округа Колумбия заполняют улицы своими автомобилями, и я не хочу тратить время на объяснение офицеру, как я искала свои линзы в его штанах, хотя я не ношу линзы.

Едва мы добираемся до двери моей квартиры, как Энди обхватывает мое лицо и целует так нежно, что я начинаю таять.

— Кейт, я не думаю, что когда-либо смогу любить кого-то так сильно, как люблю тебя.

Интенсивность его взгляда парализовала меня. Я начинаю открывать рот, чтобы заговорить, но он тут же с пламенным поцелуем, от которого у меня подгибаются колени. Его руки скользят вниз к пуговицам на моей блузке, и я почти готова сказать ему, чтобы он сорвал ее от того, как сильно я хочу, чтобы он был внутри меня. Я сбрасываю пальто и швыряю его куда-то в комнату, пока он быстро снимает с меня топ. Когда он расстегивает последнюю пуговицу, он медленно спускает рубашку мне на руки. Когда она достигает моих запястий, он стягивает концы блузки вместе. В клетке, с руками за спиной, я понятия не имею, что он задумал.

— Ты оставайся здесь, пока я поклоняюсь тебе.

Я чувствую, как ткань сжимается вокруг моих запястий прямо перед тем, как он скользит по моему телу. Его ладони скользят вверх по моим бедрам, задирая юбку. С опозданием, я понимаю, что хотела бы одеть сегодня чулки. С другой стороны, у меня не было планов увидеться с ним, пока я не вернусь домой.

Его горячее дыхание скользит по моей коже, прежде чем я чувствую его язык сквозь ткань своих стрингов. Я поднимаю ногу и прислоняюсь к двери, чтобы прижаться к его жаждущему рту. Он кладет руку мне под колено и кладет ее себе на плечо.

Когда он сдвигает ткань, оставляя меня незащищенной, другая моя нога подгибается. Я начинаю сползать вниз по двери. Он останавливает меня, закинув другую ногу себе на плечо. Он движется вперед, так что моя спина оказывается настолько близко к двери, насколько это возможно, когда мои руки мешают.

— Мне нужно прикоснуться к тебе, — кричу я.

— Через минуту, — торопливо говорит он, опуская палец и сгибая его, чтобы погладить мой колокольчик.

Мои ноги начинают трястись от силы нарастающего во мне оргазма.

— Энди, — выдыхаю я. — Не останавливайся.

Он просовывает внутрь еще один палец и трахает меня пальцем, пока я не взрываюсь вокруг него. Я без костей, когда он освобождает мои руки. Он поднимает меня в воздух и несет обратно в спальню.

— Не оставляй меня пока, Кейт. Я не закончил с тобой.

После того как я касаюсь матраса, я слышу шорох ткани и закрываю глаза.

— Кейт, — выдыхает он, прикрывая меня своим великолепным телом.

— Пожалуйста, — умоляю я.

— Черт, Кейт.

— Ты мне сейчас нужен. Займись со мной любовью.

Я не сомневаюсь, что вижу звезды, когда он входит в меня. Моя спина отрывается от кровати, и я чувствую себя как в раю как дома. Ничто за столь долгое время не казалось таким правильным.

— Я люблю тебя, — выдыхаю я, когда он начинает двигаться.

Что-то ломается в моей груди, когда он врезается в меня с такой страстью, что я чувствую его любовь в каждом ударе. Слезы падают из моих глаз, и я знаю, что пути назад нет. Этот мужчина мой, а я его.

Он не спрашивает, принимаю ли я таблетки. И если бы я не пила, я была бы готова сделать детей с ним. Когда его имя слетает с моего языка, это удивляет нас обоих. Я зову его Дрю, когда он достигает кульминации, рыча от удовольствия. Перед моим взглядом взрывается миллион звезд.

Мы откидываемся на матрас, и он переплетает свои пальцы с моими. Слезы текут из уголков моих закрытых глаз, потому что мои эмоции необузданные, и я признала правду, которую сдерживала.

Глава 26

Прошлое

ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ НАШЕГО РАЯ сурово. Я не должна жаловаться, потому что жизнь чертовски хороша. Мы живем в прекрасном доме, Дрю любит свою работу и своих коллег, и моя новая работа великолепна. Я получила должность аудитора начального уровня в Ernst and Young. Это не работа моей мечты, но с моими амбициями и целями я могу представить, что однажды стану партнером, если не здесь, то в другой фирме.

Однако каждый день я ловлю себя на том, что мечтаю о нашей маленькой вилле у моря и о том, как Моник и остальные сотрудники баловали нас. Лето заканчивается, и осень наступает раньше, чем замечаешь.

Однажды на моей новой работе мне доставляют огромную цветочную композицию. Я чешу затылок, гадая, не пытается ли Дрю извиниться за что-то. Но это глупо, потому что этот мужчина никогда не делает ничего, что могло бы меня разозлить. Затем я открываю карточку и чувствую, как мое сердце бьется немного быстрее, когда оно стучит намного громче.

Кейт, Кейтилин, Моя любимая жена,

С годовщиной! Два года назад ты согласилась пойти со мной на свидание

и изменила мою жизнь. Без тебя я был бы меньше человеком,

потому что эта штука размером с кулак, которая бьется у меня в груди,

бьется только из-за тебя.

Я люблю все частички тебя вместе со всеми частичками себя.

Навсегда твой,

Дрю

Я прижимаю его записку к груди и улыбаюсь. Вспоминая тот день, я немного смеюсь, потому что думала, что какой он старый. Тогда ему было двадцать семь, и я называла его «Горячим парнем». И он был им. И до сих пор есть.

— Цветы, да?

Голос звучит за моим плечом.

Я оборачиваюсь и вижу, что там стоит мой босс Джозеф.

— Ага. Они от моего мужа.

— Он любит тебя баловать, я вижу.

Я сияю.

— Это так.

Джозеф улыбается и идет к своему кабинету. Я в кабинке размером с обувную коробку. На этом этаже их около двух десятков. Когда я стою, у меня прекрасный вид на море в кабинете.

Когда Джозеф уходит, я слышу:

— Итак, Дрю прислал тебе цветы. По какому случаю?

Это моя соседка по кабинету, Нэн. Мне нравится называть ее Носи Нэн. Она знает все, что здесь происходит, и даже кое-что. Я крепче прижимаю записку Дрю к груди, опасаясь, что она сможет прочитать ее с помощью рентгеновского зрения или чего-то подобного.

— Нет повода. Он просто внимателен.

— Если бы мне так повезло, — вздыхает она.

Интересно, связано ли ее везение или его отсутствие с тем фактом, что она сует свой нос в чужие дела? Я уже слышу, как Дрю говорит мне быть милой, поэтому я снова переключаю свои мысли на аудит, над которым работаю.

Мой телефон жужжит. Это Дрю пишет мне.

Дрю: С годовщиной!

Я: Спасибо за цветы. Они великолепны.

Дрю: Это не те слова, Кейт.

Я: Это сейчас.

Дрю: Тебе нравится?

Я: Нет. Я ЛЮБЛЮ!

Дрю: Засчитано! Как насчет ужина сегодня вечером? FIG?

Я: Когда?

Дрю: Сразу после работы, чтобы сэкономить нам время. 6:30?

Я: Прекрасно. ЛЮБЛЮ ТЕБЯ <3

Дрю: ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

Ужин потрясающий. Но это всегда в FIG, одном из моих любимых ресторанов в центре города. В ту ночь, когда мы возвращаемся домой, я думаю, что он прислал цветы, чтобы соблазнить меня, потому что Дрю даже не дает мне возможности войти в дом.

Он открывает дверцу моей машины и целует меня. Шелковая блузка, которую я ношу, волшебным образом исчезает. К тому времени, когда мы подходим к двери, мой лифчик расстегнут, и кухонная стойка становится нашей кроватью. Он не дает мне времени подумать, только чувствовать. Его руки и рот волшебны, но они всегда таковы. К тому времени, когда мы оба кончаем, наше дыхание звучит так, будто мы просто побежали домой, а не поехали.

Внезапно Дрю начинает кашлять. Это необычно, и я встревожена. Конечно, все, что происходит с Дрю, меня тревожит. Он мог ушибить мизинец на ноге, и я бы взбесилась. Он обвиняет меня в том, что я слишком опекаю, но именно это происходит, когда мужчина, которого ты любишь, переболел раком.

Наконец он останавливается, но его глаза слезятся, а из носа течет.

— Ты в порядке?

— Да, в горле было дикое першение. Может быть, это аллергия на амброзию или что-то в этом роде.

Надеюсь, это амброзия, а не что-то в этом роде.

— Может быть. Хочешь воды?

— Нет, теперь я в порядке.

Это начинает происходить время от времени. Не так часто, но достаточно, чтобы послать сигнал тревоги. Прошло примерно три недели после первого эпизода, и я говорю:

— Как ты думаешь, может тебе, следует поговорить со своим врачом?

Он вздыхает.

— Мой следующий этап обследования состоится на следующей неделе.

— Твой следующий этап обследования?

— Ага. Они всегда делают шестимесячный контроль после всего. Мой на следующей неделе.

Я глотаю.

— И ты собирался сказать мне, когда?

Он встает и подходит, чтобы сесть рядом со мной. Он берет меня за руки и говорит: «Я собирался рассказать тебе на следующей неделе, Кейт. Я не хотел, чтобы ты из-за этого намочила свои трусики… или подштанники как ты говоришь. Все будет хорошо.

— Дрю, мы вместе. Я иду с тобой.

Я вижу, как он пытается сдержаться.

— Кейт, ты будешь сидеть и ждать.

— Мне все равно. Я иду с тобой. Я думаю, что ты кое-что упускаешь из этого уравнения. Ты плюс я равно мы. Никаких споров.

Он вздыхает.

— Хорошо.

— Какие виды обследований?

— Кости и ПЭТ.

— В какой день?

— Среда.

— Хорошо. Я скажу Джозефу.

В среду у нас будет томография. Ожидание страшнее всего. Только мы узнаем это очень быстро из-за положения Дрю в больнице. Новость нехорошая. Есть причина кашля. Мы сидим напротив главного онколога в отделении Дрю. Он переворачивает бумаги и смотрит на нас.

— Дрю, Кейт, мне очень жаль. У тебя есть метастазы в правом легком.

Я не знаю что значит.

— Метастазы в легком?

Дрю сжимает мою руку. Он выглядит усталым, когда говорит:

— У меня метастазы в легком, Кейт.

Ебать! Легкое?

— Как это произошло? Я думала, его больше нет?

Онколог, доктор Розенберг, наклоняется вперед и говорит:

— К сожалению, Кейт, для деления достаточно одной клетки, и именно это произошло в случае Дрю.

— Ну что теперь? — Спрашиваю я.

— В пятницу мы собираем для Дрю совет онкологов. Дрю, хочешь пойти?

— Да, поскольку это мой план лечения, который вы будете обсуждать.

Доктор Розенберг ерзает на своем месте, затем смотрит на меня.

— Просто скажу это. Я в этом так же, как и он.

Доктор Розенберг на минуту сжимает губы.

— Дрю, мы с тобой уже обсуждали это, и я не буду с тобой ничего приукрашивать. Кейт, ты тоже этого хочешь?

Как бы мне ни было больно это слышать, я говорю:

— Да.

— Хорошо. Тип рака Дрю труднее поддается лечению в его возрастной группе. Теперь, когда он дал метастазы, шансы на излечение упали еще больше. Мы собираемся продвигаться вперед всеми средствами, что у нас есть, но, конечно, часть его лечения должна включать еще один курс химиотерапии и операции. Мы еще не уверены, добавим ли радиацию. Есть вероятность некоторых экспериментальных препаратов, но я пока не уверен, поэтому комиссия онкологов в пятницу.

Мое тело онемело, и я не могу представить, что чувствует Дрю. Всего несколько недель назад все казалось таким прекрасным. Как все могло стать настолько плохо? Затем я возвращаюсь к тем же словам, которые я сказала, когда ему впервые поставили первоначальный диагноз. Я понимаю, что в жизни нет ничего честного. Абсолютно ничего.

Дрю молчит, как и я. Наконец, доктор Розенберг разбивает гигантский айсберг молчания. — У кого-нибудь из вас есть вопросы?

— Нет, — говорю я с каменным лицом. Единственный вопрос, который я хочу задать, это почему вы не можете вылечить моего мужа?

Затем он говорит Дрю:

— Увидимся в пятницу в семь.

Мы выходим, и я не знаю, что и думать. Но Дрю, мой драгоценный Дрю, делает все это за меня.

— Кейт, посмотри на меня. Он останавливается и ведет меня в какую-то маленькую комнату. — Все будет хорошо. Ты будешь в порядке.

Мой рот старается произнести тысячу вещей, которые я хочу сказать, но ничего не выходит. Он прижимает меня к твердой стенке своей груди, и я удивляюсь, как что-то такое уродливое и ужасное может расти внутри такого совершенного человека.

— Мне так страшно, Дрю. Я не хочу этого. Я хочу быть сильной ради тебя. Сильной, чтобы провести тебя через это, но вот я, самый большой цыпленок на Земле.

— Как можно не бояться? Я тоже боюсь. Но здесь мы в надежных руках.

— Может, вернемся в Инди?

Он отодвигает мое лицо от себя, чтобы посмотреть на меня.

— Послушай. В пятницу на совете по онкологии команда из Инди будет участвовать в видеоконференции вместе с каким-то гуру из Слоан-Кеттеринг. — Его речь прерывает приступ кашля. Когда это прекращается, он вытирает глаза и продолжает, скрывая серьезность этого. Мое сердце сжимается от страха. — Я думаю, что Розенберг также позовет какого-то парня из MD Anderson. Я нигде не могу получить лучший уход, Кейт. Я обещаю.

— Хорошо. Если тебе хорошо, то и мне тоже.

Несколько глубоких вдохов спустя, и мы направляемся к машине. Моя рука обвивает его талию, крепко прижимая к себе.

Наступает пятница, и я жду новостей от Дрю. Звонка не было до полудня.

— Извини, детка. Меня тыкали, подталкивали, допрашивали, мои результаты анализировались, и, честно говоря, я не уверен, что хочу об этом говорить. — Он звучит устало.

— Хочешь подождать, пока я вернусь домой?

— Ага. Ты не возражаешь?

— Нет. Пока ты рядом со мной.

— Навсегда.

По дороге домой я забираю любимую пиццу Дрю и пачку его любимого пива IPA. Когда я прихожу домой, он лежит на диване, спит в кабинете, телевизор включен. Я чуть не плачу, глядя на него, потому что сейчас он выглядит таким крепким и здоровым. Не могу представить, что у него рак легких.

Сидя на диване рядом с ним, я кладу голову ему на грудь и обхватываю рукой его шею. Я знаю, что это разбудит его, но мне все равно. Я не хочу, чтобы кто-либо из нас когда-либо снова спал и терял драгоценные моменты, которые мы могли бы провести вместе.

— Хм. Мне всегда нравилось просыпаться с тобой.

— Мне всегда нравилось спать с тобой. Под этим я подразумеваю занятие любовью, а не сон.

— Забавно.

— Я принесла обед домой.

— Это мило. — Он зевает. — Хотя я не особенно голоден.

Я откидываюсь назад и осматриваю его.

— Инопланетянин спустился из космоса и вторгся в тело Дрю Макнайта. Не голоден?

Он полуулыбаться. Моя попытка развлечь его потерпела полный провал.

— Мне жаль. Нам не нужно есть. Нам не нужно ничего делать. Мы можем просто лежать здесь всю ночь и даже не разговаривать, если ты этого хочешь.

— Кейт, это несправедливо по отношению к тебе. Ты должна знать план действий.

Я снимаю туфли и вытягиваюсь на нем сверху.

— Выкладывай.

— Во вторник утром я иду на первый раунд химиотерапии. Другие наркотики. Те же побочные эффекты.

Я хватаю его за лицо и говорю:

— Ты справишься с этим?

— Ага.

— Хорошо. И что?

— Мы делаем три раунда, затем операцию. Но на этот раз мы будем бах, бах, бах.

— Что это значит? — Спрашиваю я.

— Никакого перерыва между ними.

Ой. Это жестоко. Это означает, что он ослабеет. Без перерыва у него не будет много времени, чтобы перегруппироваться и восстановить иммунитет.

— Это жестоко, Дрю.

— Я знаю. Они это знают. Но они думают, что я достаточно здоров, и это дает мне наилучшие шансы на победу, и я должен этим воспользоваться.

— Хорошо, я с тобой. Наркотики такие же суровые?

— Да, но дозы будут другими, и они добавят больше защитных мер, чтобы убедиться, что у меня не будет нейтропении и тому подобного.

— Хорошо.

— Затем ПЭТ-сканирование, и если им нравится прогрессирование сжатия, то операция.

Он смягчает свой греческий, потому что я понимаю эти термины, хотя обычно не понимаю. Это говорит мне о том, что он действительно не хочет больше говорить об этом, и я согласна с этим.

Три недели спустя Дрю похудел на двадцать пять фунтов и чувствует себя ужасно. Я приношу ему молочные коктейли, мороженое из его любимого магазина мороженого, мороженое, пирожные, бисквиты, печенье с шоколадной крошкой что угодно, чтобы попытаться вернуть ему несколько фунтов. А вот с едой большая проблема. Его все время тошнит. Лекарства, которые ему дают для предотвращения, не кажутся такими уж эффективными. Бен, благослови его, набирает немного травки, и это больше всего помогает. Кроме того, у него есть дополнительное преимущество, стимулирующее его аппетит. Сначала я беспокоюсь, что это повредит его легким, но Дрю со своим сухим юмором смотрит на меня и говорит:

— Что, Кейт? Боишься, что у меня может быть рак?

И что я могу на это сказать?

Наконец, кажется, он поворачивает в правильном направлении. Врачи даже не подумают об операции, пока не наберется сил. Так что Бен приходит каждую ночь, они курят и накуриваются. И по накуриваются я подразумеваю полностью обдолбанны. Дрю ест, а мы с Беном смеемся, потому что Дрю чертовски весел. Он придумывает самые безумные вещи, например, говорит нам, что мы собираемся посадить спаржу на заднем дворе вместо травы. Тогда мы просто косим его раз в неделю, а потом ужинаем. Мы с Беном пытаемся убедить его, что это не сработает, но у него в голове все спланировано, он уверен что сработает.

Однажды ночью мы все сидим без дела, и моя мама решает нанести нам неожиданный визит. Дрю, чертовски обдолбан, достает свою трубку и предлагает моей матери закурить. Бен чуть не падает со стула, и мне приходится тащить маму на кухню и все ей объяснять.

— Кейт, я знаю о медицинском применении марихуаны. Знаешь, я не вчера с луны упала. Я курила эту штуку, когда училась в колледже.

— Я этого не знала, мама. Но, э-э, спасибо, что поделилась. — Боже, поговорим о шоке. Я не могу представить себе, как моя мама нюхает наркотики хоть за свою жизнь.

— Кстати, Кейт, откуда у Дрю травка?

— Боже мой, мама, я не могу поверить, что ты только что спросила меня об этом.

Она пожимает плечами.

— Ну, никогда не знаешь, понадобится ли тебе это когда-нибудь.

Когда я рассказываю Бену, что она сказала, он снова умирает со смеху.

— О Боже, фотография твоей мамы, курящей трубку, слишком хороша. Кейт, нам нужно позвать ее накуриться вместе с нами.

— Бен Роудс! Это очень плохо.

Дрю усмехается.

— О, Кейт, я думаю, ей бы понравилось это.

— Вероятно. Вы двое ужасны.

Я качаю головой и оставляю их двоих наедине. Бен хорош для Дрю. Он отвлекается от мыслей и расслабляется, когда Бен рядом. И Бен в последнее время часто находится где-то рядом.

На следующей неделе врачи сочли Дрю достаточно сильным и готовым к операции. Лимбо, в котором я выживала, обрывается слишком резко, на мой взгляд. Но Дрю готов устроить выставку собак и пони, как он говорит.

— Ты боишься? — спрашиваю я его накануне.

— Не самой процедуры. Я прошел через это один раз, поэтому я знаю, чего ожидать. Боюсь, они либо найдут внутри больше, чем показало сканирование, либо не смогут захватить все.

— Я буду смелой за нас обоих, — говорю я ему, что является большой наглой ложью. Я так боюсь, что не могу ни есть, ни спать.

Утром мы прибываем в больницу, и все идет как положено. Там моя команда поддержки: Бен, Дженна, мои родители и родители Дрю. Дженна держит меня за руку все время пятичасовой операции, а Бен ни разу не присел. Как бы ни были мы с Дженной близки, мы с Беном действительно сблизились за последний месяц или около того. Он так же взволнован и напуган, как и я. Я смотрю на Летти и Рэя, и мое сердце сжимается. Я не могу представить себя на их месте, когда ваш единственный ребенок проходит через такое лечение рака. Меня охватывает внезапный порыв, я подбегаю к Летти и бросаюсь на нее, уткнувшись лицом ей в колени и обвивая ее руками. Она, должно быть, думает, что я сумасшедшая, но я ничего не могу с собой поделать.

Ее руки обвивают меня, и мы пытаемся утешить друг друга. Я даже не знаю, как долго мы будем оставаться в таком состоянии, но в конце концов появляется хирургическая бригада Дрю. Также появляется доктор Розенберг, что странно. Это не может быть хорошо.

Выступление ведет главный хирург, доктор Шерман.

— Операция прошла хорошо. Дрю поправляется, и с ним все будет в порядке. Пришлось взять все легкое. Оно было полностью поражено. Когда мы добрались до доли, которая, как мы думали, была поражена, мы решили проверить дальше, и вскоре стало ясно, что здесь мы имеем дело с более агрессивной ситуацией. Нам также пришлось резецировать больше кости, чем мы изначально думали. Так что теперь осталось подождать и посмотреть.

— Значит, он может жить с одним легким, верно? — Я могу показаться глупой, но я не знаю этих вещей.

— Ах, да. Он приспособится. Большинство людей и так используют лишь часть своего объема легких».

— Ох, ладно. А как насчет химиотерапии?

Доктор Розенберг говорит:

— Нам придется применить ее снова, поскольку мы не получили желаемых результатов. Но мы обсудим это после того, как Дрю выздоровеет. Наша цель сейчас — вылечить его после операции и выписать из больницы.

Все мы, Бен, Летти, мои родители, Дженна и я выглядим как олени в свете фар. Все, кроме Рэя. Как врач, он знает, что происходит. Он понял. Но я не хочу спрашивать. Потому что я хочу зарыть голову в песок и притвориться, что ничего этого не было.

— Когда мы сможем его увидеть?

Доктор Шерман говорит:

— Я рекомендую вам всем отправиться домой и отдохнуть. Завтра утром будет уместно. Он не проснется в течение нескольких часов, а когда проснется, все равно будет под действием успокоительного.

— Я помню это с прошлого раза. Могу я хотя бы взглянуть на него?

Доктор Шерман и Рэй переглядываются. Рэй говорит:

— Кейт, он будет на искусственной вентиляции легких. Может быть, лучше…

Я обрываю его.

— Мне все равно. Я просто хочу поцеловать его и коснуться его лица. Сказать ему, что я люблю его. Тогда я уйду.

Доктор Шерман говорит:

— Все должно быть в порядке. Рэй, Кейт, Летти, почему бы вам не пойти со мной?

Он ведет нас, и мы идем в реанимацию. Я потрясена, увидев, как трубка входит в горло Дрю, но я отказываюсь показывать это. Я кладу руку ему на голову и на мгновение прижимаю щеку к его щеке. Затем я говорю ему, как сильно я его люблю, и целую его в щеку. Летти делает то же самое, а затем Рэй.

Когда мы возвращаемся в зал ожидания, слезы, которые я сдерживаю, текут сквозь веки, но я не сдаюсь. Пока нет. Я обнимаю Летти и Рэя и родителей. Затем я поворачиваюсь к Дженне и Бену и спрашиваю:

— Ребята, вы останетесь со мной, верно?

— Ага.

И мы отправляемся домой, где я начинаю все переваривать, а потом ломаюсь.

— Кейт, может быть, у них все получилось.

— Им пришлось удалить ему все легкое, Дженна. Его прогноз не был хорош с самого начала.

Дженна хватает меня за плечи.

— Прекрати. Прекрати говорить это.

— Надеюсь на лучшее, но ожидаю худшего. Это единственный известный мне способ подготовиться, потому что вы не можете понять, что этот человек значит для меня.

— Она права, Дженна. И я знаю, Кейт.

Мы обе смотрим на Бена, и если бы глаза могли произнести миллион слов, его глаза сказали бы это прямо сейчас. Горе, написанное в них, настолько пронзительно, что я автоматически тянусь к нему, и мы цепляемся друг за друга.

— Дрю сказал мне, что это игра в рулетку, и все мы знаем шансы на победу. — Затем я чувствую, как его тело сотрясается от безмолвных рыданий, и мое тоже.

На следующее утро мы составляем впечатляющую команду и возвращаемся в больницу. Фальшивые улыбки и бодрые лица — все это не что иное, как маска. Но Дрю этого не заметит, потому что его накачают наркотиками, и пока он этого не сделает, мы устроим лучшее шоу, на какое только способны.

На этот раз, когда я вижу его со всеми шлангами, трубками, проводами и капельницами, я не так потрясена. Я знаю, чего ожидать, и я подготовилась. Его морфиновая помпа стоит рядом с его кроватью, и он слабо улыбается мне. Слава богу, его сняли с аппарата ИВЛ, он дышит сам.

— Привет, красавчик, — говорю я, целуя его. — Люблю свои трубки. У тебя самые лучшие трубки, которые я когда-либо видела.

— Ты действительно знаешь, как польстить парню. — Он говорит с придыханием. Это нормально? Я хочу спросить его, но я не хочу сводить его с ума.

— Я так действую. Глупо спрашивать, как ты себя чувствуешь?

— Нет, глупых вопросов не бывает.

— О, да, есть, и я слышала о многих. Но как ты, любовь моя?

Если бы я могла сделать что-нибудь что угодно, только бы избавить его от боли и страданий прямо сейчас. Вместо этого я провожу рукой по его гладкой голове, лысой после последнего курса химиотерапии и моей помощи в бритье.

— Намного лучше, когда ты рядом со мной.

— Единственное место, где я хочу быть.

— Я говорил тебе, какая ты красивая?

— Не сегодня.

— Тогда я только что это сделал. И я люблю тебя.

Его глаза закрываются. Я кладу свое лицо рядом с ним и целую его в щеку. Тогда я говорю ему на ухо, как сильно я его тоже люблю. Через мгновение я встаю и выхожу из комнаты, чтобы поплакать. И это дурдом.

Когда я выхожу в холл, выходит Бен и заключает меня в объятия.

— Ты в порядке?

— Ага. Мне нужно было уйти от него, чтобы я могла плакать.

— Он не в себе, Кейт.

— Ага. Но я все еще хочу, чтобы он видел во мне Чудо-женщину или что-то в этом роде.

— Это вздор. Он знает, что это не так. Он знает, что если что-то случится, тебе понадобится поддержка друзей.

— Бен, он тебе что-нибудь говорил о том, что не справится с этим?

— Нет. Он не знает. Никто этого не знает, Кейт.

— Я не думаю, что его врачи очень на это надеются.

Бен прислоняется к стене и вытягивает руки, опуская голову между ними. Внезапно он бьет руками по стене и кричит:

— Черт возьми!

Я готова попросить его замолчать, но меня опережает медсестра.

— Сэр, пожалуйста, это больница, и я почтительно прошу вас воздержаться от криков и подобных выражений. У нас здесь больные пациенты и их семьи.

Бен выпрямляется, подходит к медсестре и говорит:

— Да? Ну, мой лучший друг всей мой жизни находится там, и ему только что вырвали легкое из груди, потому что у него рак. Это его жена, и я извиняюсь перед вами и всеми остальными, но мы немного расстроены. Извините за ненормативную лексику, но… — Бен вскидывает руки вверх и поворачивается ко мне, когда его охватывают мучительные рыдания. Когда я вижу его таким, я сама превращаюсь в плаксивую кашу.

Появляется Дженна и говорит нам, что нам нужно пойти в другое место. Но, честно говоря, мне уже все равно. Мы с Беном стоим и через некоторое время отпускаем друг друга.

Он смотрит на меня и спрашивает:

— Ты в порядке?

— На данный момент. А ты?

— Так же. Готов вернуться?

— Ага.

Он протягивает руку, и мы вместе делаем следующие шаги.

В течение дня у нас с Беном случается немало приступов плача, но мы полагаемся друг на друга в поисках поддержки. Морфин сдерживает боль Дрю, но голова у него туманная. Его дыхание странное. Он так не в себе, что я не могу ни о чем его спросить. Рэй говорит, что это его диафрагма, и с ней все в порядке. Но это не нормально. Моего мужа разбирают по частям, и это медленно убивает меня, пока я наблюдаю, как это происходит. Я никогда не думала о семьях, выживших после рака и о том, через что они проходят, но это не для слабонервных.

Проходит еще неделя, и Дрю наконец выписывают из больницы. Его настроение улучшилось, и он снова ест. Через несколько дней он говорит, что у них будет еще одна комиссия по онкологии, и он хочет присутствовать. Это означает, что я должна забрать его, так как его врач не разрешил ему водить машину.

— Хочешь, я тоже пойду?

— Можно, но я сомневаюсь, что ты захочешь, потому что для тебя все это может быть тарабарщиной.

— Я могу сидеть в углу и читать хорошую книгу.

Он нервно смеется.

— Выкладывай, Макнайт. Я знаю, когда ты что-то скрываешь.

— Новости не будут хорошими, Кейт.

Голос у него чистый и сильный.

— Помни, никакого приукрашивания, — напоминаю я ему.

— Смотри, вот в чем дело. Первоначально они думали, что рак ограничен одной долей, но когда они обнаружили, что он распространился по всему моему легкому, что ж, ты, наверное, догадалась, что я собираюсь сказать.

Мои руки так сильно сжаты в кулаки, что ногти вонзаются в ладони.

— Не заставляй меня гадать. Мне нужно это прояснить, Дрю. Я не врач и не знаю таких вещей.

— Легкие — второстепенная точка.

— Что это значит?

— Если он там, то, скорее всего, где-то еще.

— И где?

— Печень.

Сердце падает в желудок, падает на пол. Желудок встречается с горлом, встречается со ртом. Я бегу в ванную и успеваю как раз вовремя. Закончив рвоту, я вытираю рот и полощу его. Потом я думаю о том, что он сказал. Печень. Хотя я не умная женщина, с медицинской точки зрения, я знаю это. Печень обычно указывает на неизлечимую болезнь. Дрю говорит мне, что он неизлечим. Ебать. Смирись с этим, Кейт. Выходи сейчас же, потому что ты ему нужна. Я заглядываю в шкаф, так как я не в ванной наверху, и, слава богу, здесь есть жидкость для полоскания рта. Я снова умываюсь и выхожу за дверь.

— Ты в порядке?

— Да, ну, могло быть и лучше. Что теперь? Еще тесты?

— Это мы и определим, является ли лечение возможным.

Я сжимаю губы, изо всех сил стараясь сдержать слезы. Кивнув, я наконец пискнула:

— А ты уверен, что нам больше некуда не надо идти?

— Я уверен, Кейт. Это болезнь, а не институт.

Я стою там, глядя в пол, и протягиваю руки, чтобы он мог войти в них и не видеть, как я плачу. Дай Бог ему здоровья, он меня вычислил.

Я отвожу Дрю в больницу, но отношусь к нему с уважением, которого он заслуживает, и не остаюсь на комиссии по лечению рака. Он звонит через полтора часа, и я встречаюсь с ним в кабинете доктора Розенберга. Они решают провести еще один курс химиотерапии с добавлением в протокол экспериментального препарата. Это будет продолжаться в течение двух месяцев. Если улучшений не видно, то все. Они достигли конца пути.

Рождество на следующей неделе, а у нас нет ни елки, ни украшений. Переехав в дом, я была вся на дрожжах, потому что знала, что это будет идеальный дом для праздников. Есть пара комнат, которые отлично подошли бы для рождественских елок, но теперь я почти уверена, что у нас их не будет.

Дрю не начнет химиотерапию до января, и у меня есть момент вдохновения. Я выхожу в интернет и проверяю кое-что. Затем я звоню Летти и удивляю ее, а затем Бена. Они на сто процентов на борту. Моя последняя позиция — это доктор Розенберг. Когда я с ним разговариваю, он тоже в деле.

Итак, через два дня после Рождества я упаковываю сумку для Дрю и говорю ему, что у меня есть сюрприз. Садимся в машину и едем в аэропорт. Когда мы доберемся туда и он увидит, что пункт назначения — Чикаго, он захочет знать, что происходит. Я только шевелю бровями.

— Что ты сделала, Кейт?

— О, я не знаю.

Уголок его рта изгибается, и я вижу, как крутятся винтики в его голове.

— Ты не сделала того, что, как я думаю, сделала?

— А что это может быть?

— Билеты на «Блэкхок»?

Я ухмыляюсь, и взгляд, который я получаю, подобен солнечным лучам, пробивающимся сквозь бурю. Если бы я могла снять это на пленку и навсегда сохранить на свой личный жесткий диск, я бы умерла счастливой женщиной. Дрю Макнайт — самый счастливый человек, которого я видела за последние недели, и я знаю, что приняла лучшее решение, отправившись в эту поездку.

Трехдневная прогулка в Чикаго удивительна и меняет Дрю, хотя бы на этот короткий период времени. Как будто мы вернулись в те дни на нашей милой маленькой вилле у моря. Мы счастливы, и ничто не мешает этому, даже надвигающееся чудовище рака.

К сожалению, это ненадолго, потому что нам нужно вернуться домой. Но, черт возьми, оно того стоило.

Январь, химиотерапия возобновляется, и, по иронии судьбы, все не так плохо, как на последних курсах. В последнее время у Дрю были некоторые боли, что меня беспокоит, но химиотерапия быстро снимает их, и он хорошо это переносит. Если не считать выпавших волос, на что никому из нас нет дела, он держится. Это не значит, что все отлично. Он сбрасывает вес. Это не огромная сумма. Но это фунт или около того каждую неделю. Я должна купить ему новую одежду, потому что он больше не может носить свою старую.

Он одаривает меня извиняющейся улыбкой.

— Может быть, мне просто следует придерживаться спортивного стиля. С резинкой мне бы не пришлось об этом беспокоиться».

— Дрю! Не говори глупостей.

Он лежит на диване, и я проскальзываю рядом с ним и обнимаю его. Грустно осознавать, сколько мышц уже нет. Это то, о чем вы знаете.

— Я всего лишь мешок с костями, Кейт.

— Ты похудел, но мы тебя снова откормим.

— Мне нравится твой позитивный настрой.

— Дрю, он тебе тоже нужен.

Он наклоняет голову и смотрит минуту.

— Что?

— Сегодня пришли мои сканы.

Голубые глаза, затуманенные грустью, выпотрошили меня. Черт, черт, черт, черт.

Глава 27

Настоящее

СВЕТ, ПРОХОДЯЩИЙ ЧЕРЕЗ МОЁ ОКНО, туманный и серый. Облака, густые c замороженной влагой, нависают над округом Колумбия, тормозя все, пока город ждет, затаив дыхание, чтобы увидеть, материализуется ли возможный шторм.

— Как бы мне не хотелось это говорить, ты должен вернуться домой, иначе ты застрянешь здесь со мной в обозримом будущем.

— Неплохо.

Энди притягивает мою спину ближе к своей груди.

— Мы оба знаем, что ты будешь нужен больнице.

— Может быть, ты мне нужна сильнее.

Его слова зажигают огонь в моем сердце. Я начинаю нуждаться в нем, как мне нужна еда, чтобы выжить.

— Энди, — начинаю я.

Он стонет.

— Для протокола, я ненавижу то, что мы живем так далеко друг от друга. Я привык просыпаться с тобой. Мы должны подумать о том, чтобы найти место где-то на полпути между там и здесь.

У меня пересыхает во рту.

— Что ты говоришь?

Он поворачивает меня так, чтобы я оказалась лицом к нему.

— Я говорю, что хочу, чтобы мы делили жилье. Я говорю, что ты мне нужна, Кейт. Мы провели достаточно времени врозь.

Я кладу палец на его щеку и начинаю обводить линию его скулы.

— Никто еще не знает, что мы вместе. Мои родители, твои… Бен.

Он вздыхает.

— Я знаю. Может, нам стоит сказать им, когда мы поедем домой на Рождество. Ты поедешь домой?

Я киваю. Как бы мне не хотелось иметь дело с вопросами и возможными обидами, мне придется столкнуться с этой реальностью, если я планирую быть с ним. И мне придется вернуться к тому, чтобы называть его Дрю. Я тоже не уверена, что готова к этому. Пузырчатая пленка, которую мы создали вокруг наших отношений, наконец-то лопнет.

— Да. Когда ты собираешься возвращаться?

Он пожимает плечами.

— Я не уверен. Я спрашиваю, потому что подумал, что, возможно, смогу отвезти тебя, или нет, в зависимости от наших графиков.

— Я планирую взять неделю, не намного больше.

— Хорошо, я посмотрю, в какие дни я смогу освободиться. И есть кое-что, что мы должны обсудить позже.

Я приподнимаюсь на локте.

— Скажи мне сейчас.

Любопытство заставляет меня чувствовать себя ребенком на Рождество.

Он качает головой.

— Я должен идти, и нам нужно поговорить об этом. Но прежде чем я уйду…

Его рука скользит по моему телу. Когда он достигает моего бедра, одна рука движется к моему центру, чтобы проверить уровень влажности. Я вполне созрела для вторжения, и, мальчик, он берет меня.

Когда он, наконец, встает с кровати и идет в душ, я с трепетом смотрю на его идеальное тело. Он всегда был образцом для созерцания. Когда его зад исчезает в моей ванной, я выхожу за ним. К тому времени, когда он уезжает в Балтимор, снег уже начинает стабильно падать. Нервничая из-за погоды, я жду как на иголках, пока он не позвонит, чтобы сообщить, что благополучно добрался до дома.