Жестоко и прекрасно

Я протягиваю Кейт салфетки из кармана. Она одаривает меня той же застенчивой улыбкой, что и в первый день нашей встречи. Потом я понял, что в ней есть что-то особенное, но она была женой коллеги. Сегодня она станет моей.

Мы добираемся до церкви вовремя, но мать Кейт все равно уводит ее. Что-то насчет того, что я не видел невесту в день ее свадьбы.

Меня отправляют в комнату для мальчиков, где я нахожу Митча, Дэйва и Бена сидящими и ведущими похмельные разговоры.

— Где ты был? Дженна в ярости, что вы оба пропустили поздний завтрак «шведский стол».

— У меня были дела, о которых нужно было позаботиться, — небрежно говорю я. Бен был лучшим другом Дрю, но то, что мы с Кейт сделали сегодня утром, остается между нами. Если она решит поделиться, она это сделает.

Митч смеется.

— Это кодовое слово для того, чтобы трахнуть его невесту перед свадьбой.

Он ошибается. Дженна убедила Кейт, что если мы не будем заниматься сексом за месяц до свадьбы, это будет хорошо для медового месяца. Как бы я ни пытался объяснить Кейт, что мои яйца на самом деле кажутся голубыми, она не хотела высказывать мне второе мнение. Она говорит мне, что ей так же тяжело, как и мне.

— Никакого секса, благодаря его сестре. — Я указываю пальцем на Бена.

Он пожимает плечами.

— У нее есть все виды статистики по этому дерьму.

Дэйв выглядит удивленным и меняет направление разговора.

— Твоя сестра очень горячая. Она все еще встречается с тем парнем?

В глазах Бена пляшут черти, и кажется, что они светятся красным.

— Я достаточно слышал о вас двоих, чтобы знать, что ни один из вас не должен думать о моей сестре.

Митч смеется.

— Все честно в сексе и выпивке на свадьбе.

Бен собирается что-то сказать, но папа стучит в дверь.

— Время.

Ребята смотрят на меня, но я не нервничаю. Я хочу Кейт всеми фибрами своего существа. Мой единственный самый дикий страх — это если она нарушит свое обещание и сбежит. И даже этот страх уменьшился за последние несколько месяцев. Я полностью ей доверяю.

У алтаря, когда начинают играть знакомую мелодию, я стою и смотрю на открывающуюся дверь. Я жду, пока появится Кейт, и когда она появляется, весь воздух высасывается из моих легких. Она такая чертовски красивая, что я могу только моргнуть. Митч хлопает меня по спине, и я не забываю дышать.

Ее волосы каким-то замысловатым образом убраны назад, и я не могу сосредоточиться, потому что ее лицо сияет, и я до сих пор не могу поверить, что она моя. Мой взгляд опускается на платье, которое мне не разрешалось видеть, не говоря уже о том, чтобы о нем слышать. Оно не совсем белое и имеет ткань, которая целенаправленно свисает с ее плеч, оставляя ее ключицы открытыми. Одной этой кожи достаточно, чтобы мой член затвердел. Как человек, лишенный секса, я сосредотачиваюсь на небольшом количестве декольте, которое она демонстрирует, и облизываю губы. Я чувствую себя мудаком, когда пытаюсь скрыть свою эрекцию, когда моя великолепная невеста идет ко мне с тюльпанами, которые кажутся почти белыми в руке. Но из того, что я слышала от подружек невесты на репетиционном ужине, они на самом деле бледно-желтые. Зная, что я делаю с Кейт, я искал смысл, а желтые тюльпаны означают безнадежную любовь. Она понятия не имеет, что говорит обо мне, потому что я слишком далеко ушел, когда дело доходит до нее.

Когда ее отец передает ее мне, я не слышу священника. Он говорил на репетиции, так что я знаю, что он собирается сказать. Я благоговею перед своей невестой, чувствуя себя самым удачливым ублюдком на планете. Затем у меня есть минутка, чтобы произнести молитву о чувстве вины. Если бы не уход Дрю Макнайта из этого мира, у меня не было бы этой возможности. Я знаю, что я должен делать. Когда придет время, я буду готов.

Я беру ее руки в свои и смотрю в окна ее души, потому что она должна знать, что я никогда не чувствовал этого ни к кому другому и никогда не буду. Она моя первая и моя последняя, моя единственная и сейчас самое время не только ей сказать, но и всему миру.

— Кейт Макнайт, когда я встретил тебя, я знал, что не был твоей первой любовью. Эта честь принадлежала Дрю Макнайту. И его след будет нелегко заполнить. Я благодарен ему за то, что он вдохновил тебя снова полюбить, что дало мне величайшую возможность в жизни провести ее с тобой. — Я хочу взглянуть на его родителей, которые сидят где-то на скамьях слева от меня, но не могу оторвать глаз от своей девочки. — Я знал это, когда решил, что ты та, с кем я хочу разделить свою жизнь. Твоя красота, твое сердце и твой разум побуждают меня быть лучшим человеком, каким я могу быть. И я клянусь, что сделаю все возможное, чтобы стать если не первой, то последней любовью. Я обещаю любить тебя безоговорочно, поощрять тебя к достижению всех твоих целей, смеяться вместе с тобой, утешать тебя в трудные минуты, всегда быть открытым и честным с тобой, лелеять и хранить тебе верность до тех пор, пока мы оба живем. Ибо это мое обещание и моя торжественная клятва.

Я вижу слезы Кейт и неохотно отпускаю ее руку, чтобы достать из кармана салфетку. Это то, что я сделал в первый день, когда мы встретились, и это кажется таким же важным. Она улыбается мне так, как будто она тоже помнит, и вытирает глаза. Затем она снова берет меня за руку, и теперь ее очередь.

— Дрю Мерсер, я не думала, что смогу снова полюбить или даже захочу. Когда ты появился в моей жизни, ты пришел со своим терпением и пониманием. Ты предлагал дружбу и поддержку в трудную минуту. Наша любовь не торопилась. Это пришло со временем таким образом, что сначала испугало меня, но в конце концов заставило меня чувствовать себя в безопасности. Дрю Макнайт действительно оставил большие следы для заполнения, и не потому, что носил четырнадцатый размер. — Это вызывает у меня ухмылку и даже смех. — Но я знаю, что Дрю одобрил бы твое знание того, что ты справишься с этой работой. Я обещаю, что с этого дня я отдам тебе всю свою любовь, и ты не будешь ходить один. Твоя любовь — мой якорь, твое доверие — моя сила. Я даю тебе приют для твоего сердца, и пусть мои руки станут твоим домом. Я охотно отдаю тебе все, что я есть, и все, чем я стану. Моя любовь к тебе не имеет ни начала, ни конца. Ибо это мое обещание и моя торжественная клятва.

Я хочу поцеловать ее сейчас. Я хочу взять ее на руки и сказать ей, что ее слова принадлежат мне. Но я жду, пока священник заставит нас сказать еще несколько слов, прежде чем он, наконец, позволит мне поцеловать мою невесту. Ее губы — мой спасательный круг, и я должен его оборвать, иначе у меня в штанах будет серьезная палатка. Когда она отстраняется, она снова наклоняется. Ее губы скользят по моей щеке и поднимаются к моему уху.

— Есть еще одна вещь, которую я должна сказать тебе, муж.

Я жду, пока все встанут на ноги и готовы идти по проходу, взявшись за руки.

— У нас будет ребенок.

И я думал, что нет большей радости в том, чтобы жениться на женщине, которую я люблю, пока не услышу эти слова.

После фотографий и разрезания торта я не могу больше ждать.

— Куда мы идем? — спрашивает Кейт, когда я беру ее за руку и тащу за собой.

— Лимузин. — Ее глаза увеличиваются в размерах, и это только делает мое желание сильнее. — Блять, Кейт, ты не можешь так на меня смотреть. Я не выдержу.

Дверь не заперта, а водителя нигде не видно. Я сбиваю ее с ног в стиле НФЛ, полностью готовый. Мои руки собирают все больше и больше ее платья, и конца этому не видно.

— Сколько ткани в этом платье?

Она смеется.

— Подожди, позволь мне помочь тебе.

Она дразнит меня и не знает, в каком я состоянии. Видя ее и не имея возможности прикоснуться к ней в течение последнего месяца, я потерял всякую ловкость. Я крепко целую ее, и ее поддразнивания стихают. Она запускает руку мне в волосы, притягивая меня ближе, и я знаю, что она так же отчаянно, как и я, хочет, чтобы я был глубоко зарыт в нее.

Нет необходимости в презервативе, как будто я носил его с того первого раза без него, что объясняет проблему с ребенком. После того как я погружаю в нее два пальца и обнаруживаю, что она мокрая и готова, я ныряю внутрь.

Я вздыхаю от облегчения, потому что она — рай. Я томлюсь, находясь внутри ее кожа к коже. Когда ее ногти впиваются мне в задницу, это ее знак, говорящий мне двигаться. Я подчиняюсь и качаю себя вперед сильно и в устойчивом темпе.

— Сильнее, — умоляет она.

Я поднимаю ее задницу с сиденья и поворачиваю ее под другим углом. Я знаю, как возбудить ее и доставить ей первый оргазм за считанные секунды. Ее киска доит мой член, почти выводя меня из себя. Но я еще не готов. Мне так чертовски приятно снова оказаться внутри нее, я хочу, чтобы это продолжалось. Так что в качестве развлечения я на секунду думаю о работе, и это останавливает все. Наклоняясь, я ловлю ее губы в обжигающем поцелуе. Она на вкус как самый сладкий торт, и я чувствую, что снова строю.

Вскоре я говорю:

— К черту, Кейт, я кончаю.

Мои слова вызывают у нее второй оргазм. Ее спина выгибается над сиденьем, и я еду на ней до упора. Мой оргазм так сильно сотрясает меня, что я падаю на нее, когда заканчиваю.

— Надеюсь, теперь ты мне веришь, что мои яйца действительно были приятного оттенка синего.

Около восьми месяцев спустя я смотрю в глаза женщины, которую люблю так сильно, я загипнотизирован каждый раз, когда смотрю на нее. Я стараюсь не улыбаться, глядя на безумное выражение ее лица. Она совершенно не в духе, когда ее везут на роды.

— Энди, не отпускай мою руку.

Ее мольба о моей поддержке делает что-то с моей грудью, и я чувствую, что почти разбиваюсь об нее.

— Никогда, — мягко говорю я, пока она выжимает из него вечно любящую жизнь.

— Это несправедливо, вы все спокойны. Вам не нужно выталкивать индейку из Луизы. Я имею в виду, как они узнают, что она готова? У нее нет наметочной пуговицы сбоку на голове.

— Мы, врачи, не знаем. Обычно мы оставляем это на усмотрение ребенка. Вот почему наша дочь высказала свое мнение по этому поводу.

Кейт свирепо смотрит:

— Ты знаешь, что это девочка, не так ли? — Она выхватывает обвинительный палец, указывающий на меня. — Ты сказал, что она. Ты обещал, что это будет сюрпризом, и что ты не будешь красться и узнавать.

Они ставят каталку в комнате и готовятся переложить ее на специальную кровать, которую они используют для родов. Она не отпускает мою руку. Мне приходится потягиваться, чтобы не стащить ее, пока я иду рядом с ней.

— Я не узнал. Ты назвала ее «она», и я согласился с этим.

Ее глаза сузились, и я клянусь, что сдерживаемый смешок вырвется из меня. Прежде чем она успевает сказать что-то еще, ее лицо сжимается от боли.

— Энди, мне нужно обезболивающее.

Это была идея Кейт обойтись без лекарств. Я поддержал ее решение в любом случае.

— Хорошо, позвольте мне посмотреть, рядом ли доктор Янси.

Я собираюсь отпустить ее, когда входит мужчина, а Кейт продолжает сжимать мою руку, как будто это апельсин, и она пытается сделать сок. Мужчина держит карту, но я его не узнаю.

— Доктор Картер, — удивленно говорит Кейт.

На его лице появляется улыбка, глядя на мою жену, как будто он знаком с ней.

— Миссис Мерсер, рад снова тебя видеть.

Я поднимаю палец.

— Момент.

Он смотрит на меня, и я уверен, что за эти годы он имел дело со многими отцами.

— Конечно.

Когда боль Кейт проходит, я целую ее костяшки пальцев.

— Я скоро вернусь. Я просто подойду сюда и поговорю с доктором Картером.

Я киваю медсестре, и она подходит, чтобы успокоить Кейт, пока я совещаюсь с добрым доктором.

Три шага, и я стою в стороне от другого мужчины. Он решает начать разговор.

— Доктор Мерсер, ваша жена может сказать о вас только хорошее. Мне жаль, что мы не встретились. Судя по всему, два раза, когда я имел удовольствие видеть вашу жену, у вас были чрезвычайные обстоятельства, из-за которых вы отсутствовали.

Я беру его протянутую руку и пожимаю ее.

— Приятно познакомиться, доктор Картер. Моя жена упоминала вас. — У нее был он. Она не сказала, что он был мужчиной. Не то, чтобы это имело значение. Я подхожу к сути дела. — Кейт хотела обойтись без эпидуральной анестезии; однако она передумала.

— Я уверен, ты знаешь, что все зависит от того, как далеко она продвинулась. Можешь рассказать мне о ее схватках?

С медицинской точки зрения я объясняю, как начались роды с отхождением вод, и что мы делали с того момента. Мы решили остаться дома, где я гулял с ней, растирал ей спину и вообще помогал ей пройти через боль до этого момента. В последний раз я засекал схватки с интервалом примерно в пять минут и сказал ему об этом. Хотя по дороге туда дела пошли лучше, она так волновалась, что я разговаривал с ней вместо того, чтобы засекать паузы между ее болью.

— Пока головка младенца не появится, я могу послать за анестезиологом.

— Энди, я думаю, мне нужно тужиться.

Доктор Картер и я поворачиваемся и видим Кейт. Ее лицо напряжено, как будто она физически сдерживает себя. Застыв, мы оба наблюдаем, как медсестра проверяет ее.

— Доктор Картер, я думаю, пора.

Он смотрит на меня, и я чувствую себя ослом. Он врач, а не извращенец. Я киваю, разрешая ему делать свою работу, и быстро направляюсь к Кейт.

— Слишком поздно, не так ли? — она спрашивает.

Я протягиваю ей руку и убираю пряди волос с ее лба.

— Посмотрим, что скажет док.

Доктор Картер сообщает нам новости.

— Давай, тужься, Кейт, в следующий раз, когда почувствуешь это.

И вот так моя великолепная жена толкает нашего сына в мир.

Более пяти лет спустя я веду свою машину по улицам округа Колумбия, чтобы добраться домой. Движение нелепо, несмотря на то, что это было перед часом пик. Я надеялся уже быть дома. Я подъезжаю к нашему району Грейт-Фолс в Вирджинии, недалеко от округа Колумбия. Наш дом освещен, и на моем лице появляется улыбка. Когда мы впервые купили это место, Кейт сопротивлялась. Я купил его из-за безопасности района и хороших школ.

Когда я открываю дверь, ко мне подбегают настоящие причины большого дома с пятью спальнями.

— Папа, — кричит моя двух с половиной летняя дочь. Ее светлые кудри подпрыгивают, когда она обвивает мою ногу. Я отрываю ее, чтобы подбросить и поймать, вызывая приступ хихиканья. Ее розовое платье принцессы кружит вокруг нее, прежде чем она приземляется в моих объятиях. — Папа, Дью назвал меня малышкой и сказал, что мне нужна лабодоми. Что такое лабодоми?

Я смеюсь по нескольким причинам. Во-первых, потому что она еще не освоила слово Дрю, вместо этого, предпочитая, называть его Дью. Итан тоже оказался слишком много для нее. Во-вторых, лоботомия. Я качаю головой, гадая, где он это слышит.

— Итан, — зову я. Я собирался расспросить своего пятилетнего сына о школе.

Вместо этого мне придется вернуться к его обращению с сестрой.

Мой сын с темными волосами, такими же, как у его матери, одет в халат и носит с собой медицинскую сумку. Он идет за угол, как будто все в мире хорошо, с пластиковым стетоскопом на шее.

Я наклоняюсь, чтобы мы могли поговорить как мужчина с мужчиной.

— Итан, давай поговорим по-мужски.

— Тогда зови меня Дрю, папа, так же как бабушка зовет тебя. Я хочу быть мужчиной, как и ты, папа.

Мне трудно сохранить родительский вид.

— Хорошо, Дрю, ты назвал свою сестру малышкой?

На его лице появляется раскаяние, поскольку я уверен, что он знает, что у него проблемы. — Эмма слишком много плачет, а дети плачут. Значит, она ребенок.

Я не могу спорить с этой логикой, и хорошо, что моя дочь, которая цепляется за мою грудь, соглашается.

— Он говорит, что мой замок — это просто кровать, а не замок принцессы.

Я вздыхаю.

— Дрю…

— Папа, ей нужна проверка на реальность.

Я смеюсь, не в силах остановить это.

— Где ты услышал это?

— Мама сказала это тете Шеннон.

Я качаю головой, только представляя разговор, который предшествовал этому заявлению. — Ты должен быть добр к своей сестре и не говорить ей, что ей нужна лоботомия.

— Но тетя Шеннон сказала дяде Эрику, что он сумасшедший и нуждается в лоботомии. И Эмма сумасшедшая.

— Итан Эндрю Мерсер.

Я поднимаю взгляд и вижу Кейт с лицом мамы. У нее лучше получается сохранять суровое выражение лица, чем у меня в последние несколько минут. Только для меня она выглядит чертовски сексуально, делая это.

— Ты не получишь сладости, если будешь груб со своей сестрой. А теперь извинись.

Голова Дрю наклоняется, и ему удается произнести

— Прости, Эмма.

— А теперь иди ешь свои закуски со стола, пока не стемнело.

Еда важнее меня, так как мои дети спешат к кухонному столу. Я встаю, чтобы поцеловать свою прекрасную жену. Это продолжается чуть дольше, и моя рука ловит изгиб ее задницы.

Она хихикает, что меня заводит, потому что она не так часто смеется. Мне нужно переодеться, потому что моя одежда не скроет свидетельства моего возбуждения. И это разговор, к которому я не готов вести рядом со своими детей.

— Для чего это было? — Ее улыбка заразительна, и она распространяется по моему лицу.

— Ты чертовски красива, Кейт. Клянусь, ты становишься красивее с каждым днем.

Ее глаза согревают ее лицо.

— Ты полон дерьма. Я выгляжу и чувствую себя выброшенным на берег китом.

Я поглаживаю ее живот другой рукой.

— В любой день.

— Любой день? Мой срок был два дня назад. И я действительно не хочу иметь ребенка на Хэллоуин. Можешь ли ты представить себе вечеринку каждый год на Хэллоуин?

Я смеюсь, потому что она говорила об этом с тех пор, как мы впервые узнали, что она может родить в этот день.

— Тогда тебя нужно сбить с ног.

Я наклоняюсь и застаю ее врасплох. Я поднимаю ее на руки.

— Ты псих. Я вешу тонну. — Она от души смеется.

— Вам двоим следует снять комнату.

Я поднимаю глаза и вижу свою невестку.

— Шеннон, ты можешь присмотреть за детьми несколько минут?

— Конечно. — Она подмигивает нам. — Только до тех пор, пока ты не возьмешь это где-нибудь еще.

Я не прошу дважды. Я несу жену в нашу спальню и закрываю за нами дверь. Я сажаю ее в ее любимое кресло перед камином, снимаю с нее туфли и массирую ступни.

— Ты что, ради этого меня сюда привел?

Может, она и шутит, но в ее глазах жар.

— Поверь мне, я хочу тебя. Секс, однако, может вызвать схватки, а ты сказал, что хочешь подождать еще день.

Она пожимает плечами.

— Тебе решать, но ты пожалеешь. Шесть недель — это долго ждать.

Не то чтобы мы с Кейт воздерживались. Мы занимались сексом каждую ночь на этой неделе, потому что она была готова родить, надеясь избежать этого дня.

— Я сделаю все, что ты захочешь.

— Или, может быть, я сделаю это для тебя.

Она убеждает меня встать и подойти к стулу сбоку. Я следую ее указаниям, потому что знаю, что она собирается сделать. И я прав. Она делает мне лучший чертов минет в моей жизни. Практика, безусловно, может улучшить совершенство. Я не думал, что это возможно, но это так.

Позже, после того как я развлеку детей, мы сядем на заднем дворе на качелях на крыльце. Итан находит место на коленях у матери, а Эмма сворачивается на моих. Двое наших детей спят, пока мои пальцы переплетаются с пальцами Кейт.

Качели раскачиваются назад и вперед в успокаивающем ритме. Глаза Кейт закрыты, черты лица разглаживаются. Ее губы искривлены, как будто ей снится приятный сон. И я думаю о том, как мне повезло.

Кейт решила не работать после рождения нашего сына, и это было ее решение. Тем не менее, моя жена не может бездействовать. Она основала фонд Дрю Макнайта, который обслуживает людей с саркомой Юинга, как молодых, так и пожилых. Теперь она наняла людей на полный рабочий день, но она по-прежнему наблюдает за этим и следит за финансовыми делами как ястреб. Она использовала часть денег, оставленных ей Дрю, чтобы основать некоммерческую организацию, и привлекла родителей Дрю, которые стали настоящими активистами в этом вопросе. Мы назвали их почетными бабушками и дедушками для наших детей. Это было то, что я хотел сделать, и Кейт тоже, поэтому она с готовностью согласилась. Их лица светятся каждый раз, когда мы привозим детей в гости, когда находимся в Чарльстоне. И они тоже приходят сюда, чтобы провести время, потому что у нас много места. На самом деле, после рождения ребенка у нас будут чередующиеся бабушки и дедушки, которые будут приезжать через две недели, чтобы помочь Кейт, когда она лелеет наш последний подарок семье.

Не знаю, как Кейт все это успевает, но и няню она нанимать не хочет. Она супергерой для детей и лучшая жена для меня.

— Кейт, — зову я. Я не могу справиться сам.

— Хм.

Ее глаза распахиваются, становятся ясными и сосредотачиваются на мне.

— Я люблю тебя и нашу жизнь.

Я говорю ей, что люблю ее каждый день. И все же я чувствую необходимость признаться ей в этом.

— Я тоже люблю тебя и нашу жизнь.

Я наклоняюсь и целую ее, стараясь не разбудить наших детей.

Тогда я вижу это. Ее лицо хмурится.

— Пора.

Я киваю, благодарный Шеннон осталась с нами. Она хотела быть здесь, чтобы помочь. У нее нет занятий в ближайшие несколько дней, и именно по этой причине она предложила приехать и остаться. Я беру детей и несу их спать. Я поворачиваю их и целую в лоб. По дороге я стучу в дверь Шеннон и рассказываю ей, что происходит.

Затем я спускаюсь и беру свою грозную жену в объятия, вспоминая, как я был расстроен, когда она бросила меня в первый раз. Я думал, что после этого я никогда не найду любовь. Но судьба снова свела нас вместе, и я знал, что должен завоевать ее расположение. Даже если нам пришлось сражаться, чтобы преодолеть жестокость, мы цеплялись за прекрасное, и это чертовски стоило того.

КОНЕЦ