Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого

Марина ВЛАДИ

— Марина Владимировна, прошло уже восемь лет…

— Прошло восемь лет, а я не могу спокойно говорить о Володе, спокойно смотреть его фотографии… Недавно мне показали единственный фильм, в котором мы снимались вместе, — «Их двое». Это тяжело, это невозможно смотреть…

— Во Франции уже продано около ста тысяч экземпляров Вашей книги «Владимир, или Прерванный полет». А какова вообще популярность Высоцкого в вашей стране?

— Володю помнят и любят люди, которые побывали на спектаклях «Гамлет» и «Десять дней, которые потрясли мир». Во время гастролей Театра на Таганке их посмотрело довольно большое количество людей. Может, это не совсем скромно, но теперь популярность Володи растет в связи с моей книгой. Понимаете, сто тысяч экземпляров — для Франции это очень большой тираж.

Люди читают книгу, а потом многие стремятся купить диски. Могу сказать, что наш совместный с Володей диск — который наконец-то вышел, спустя 12 лет после его записи, — теперь будет продаваться во Франции. Но для меня еще более важно, что поступило два предложения о переводах стихов Высоцкого на французский язык. Они будут переводиться в издательстве «Файярд» и в очень престижной серии «Современные поэты». В этой серии издаются очень крупные поэты, причем в этих книгах не только поэзия, но и комментарии, аналитические статьи. Мне очень повезло с переводчиком — это Жан-Жак Мари, который еще в 60-х годах переводил Иосифа Бродского. Жан-Жак Мари смог передать силу поэзии Высоцкого другими образами, но не менее сильными, чем у Володи. Это очень трудно, но он сумел это сделать.

— А кто делал французские переводы двух песен Высоцкого?

— Эти песни перевел Максим ле Форестье — наш очень известный певец. Он перевел их, чтобы сделать Володе сюрприз. Но потом получилось так, что Володя их спел, они записаны на одной из пластинок. Спел по-французски, ведь в последние годы Володя очень хорошо владел французским языком.

— А были ли интервью с Высоцким на французском языке?

— Думаю, что не было… Правда, Володю снимали во время гастролей Театра на Таганке, снимали и на вечере советской поэзии — но без интервью. Кстати, самое интересное Володино интервью было в американской программе «60 минут». На вопрос: «Вы диссидент?» — он прекрасно ответил: «Нет, я — поэт!» Это гениально!

— Первые концерты Высоцкого в Париже — почему был выбран зал «Элизе Монмартр»?

— Этот зал наиболее подходил именно для этого жанра — авторской песни. Небольшой уютный зал, в котором обычно выступают исполнители своих песен. На Володиных концертах, конечно, были работники советского посольства, русские эмигранты — но мы с Володей очень удивились, что пришли французы. Было много публики с улицы — людей, которые, конечно, не знали русского языка.

— Самодельный двухтомник песен Высоцкого, который ему подарили к 40-летию со дня рождения, хранится у Вас?

— Я не увезла ничего, что связано с творческим наследием Володи. А эти две самодельные книжки в Париж привез сам Володя. И они хранятся у меня как память о нем. Естественно, я храню Володины письма… Между прочим, в них есть первые — самые первые — варианты многих его песен.

— А Вы не думали еще о публикации писем Высоцкого?

— Это возможно сделать, но нужна большая работа по отбору самого важного и интересного. И конечно, необходимо, чтобы были представлены обе стороны — его письма и мои ответы. Володя был, в общем, сдержанным человеком, а, кроме того, он знал, что его письма читают… А мои письма, наоборот, — ужасно несдержанные. Я понимаю, что публикация наших писем была бы очень интересной, но пока это не входит в мои планы.

— Заканчивается работа над переводом Вашей книги на русский язык. В январе переводы отдельных глав были опубликованы нашей печатью. И интерес они вызвали громадный, хотя отношение к этим публикациям неоднозначное…

— Знаете, единственное, что я хочу сказать, — в этой книге все правда. Я написала только о том, что видела или слышала сама. Или о том, что мне рассказывал Володя. В книге нет ни одного эпизода, не связанного с нашей жизнью. Я очень хочу, чтобы люди в Советском Союзе знали: все, что я пишу, — это правда.

20 марта 1988 г.