Живой

17

— Ну, и зачем опять? — устало спросила Морозова. — Мне на работе сказали, чтоб больше не отпрашивалась.

— Один из протоколов был составлен с ошибками, — нудным голосом сказал следователь, — пришлось переделывать…

— Ну, а я при чем?

— Подписать надо по новой. Вот здесь и здесь.

Морозова вздохнула. Взяла ручку и расписалась.

— Все?

— Да, спасибо… — небрежно проговорил следователь.

— Что, поймали вы его? — лениво поинтересовалась она.

— Милиция ловит, — сказал следователь. — А у нас прокуратура… Поймают, не беспокойтесь. Возьмут по месту жительства. Возможно, уже взяли.

— А я и не беспокоюсь, — удивленно сказала Морозова. Ей показалась дикой и нелепой мысль, что она может беспокоиться из-за этого. — А где его место жительства?

— В Кораблине.

— Красивое название.

— Между прочим, этот Кириллов служил под командованием вашего мужа… Женщина, что с вами?

Морозова скорчилась: слева — нет, не в груди, это как бы в спине всегда начинается — росла боль. Сам по себе факт, что убийца начфина служил во взводе, которым командовал Морозов, ничего для нее не значил. Какая разница, где он служил. Эта боль начинала когтить ее каждый раз, когда кто-то произносил слова «ваш муж». Она бывала еще сильней, если его называли по имени. Она этого имени вообще не могла слышать. Когда во дворе или на улице кто-нибудь звал ребенка именем, принадлежавшим ее мужу, она вся сжималась. Следователь сказал просто: вашего мужа. Он не сказал: вашего покойного мужа. Что б это значило? Быть может, следователь знает что-то? Нет, это же не военная прокуратура… Но все-таки он не сказал: вашего покойного, и это было хорошо.

Следователь подал ей стакан с водой. Он был испуган.

— Врача, может?

— Не надо. — Она встала.

— Поймают, поймают, — сказал следователь, — вам бояться совершенно нечего… Может, уже взяли. На одной ноге далеко не убежит.