Жизнь Греции. История цивилизации

Эпилог Наше греческое наследие

Греческая цивилизация не погибла — ей было отпущено еще несколько веков жизни; умирая[2458], она завещала свое неоценимое наследие народам Европы и Ближнего Востока. Каждая эллинская колония вливала эликсир греческого искусства и мышления в культурную кровь континента: так было в Испании и Галлии, в Этрурии и Риме, в Египте и Палестине, в Сирии, Малой Азии и на побережье Черного моря. Александрия была перевалочным пунктом не только для товаров, но и для идей: из Музея и Библиотеки произведения и воззрения греческих поэтов, мистиков, философов и естествоиспытателей распространялись среди ученых и исследователей всех городов средиземноморского сообщества. Рим усвоил греческое наследие в его эллинистической форме: римские драматурги перелицовывали Менандра и Филемона, римские поэты подражали модам, размерам и темам александрийской литературы, изобразительное искусство подражало греческим художникам и греческим формам, римское право вобрало в себя конституции греческих городов, а позднейшая организация Римской империи строилась по образцу греко-восточных монархий — покоривший Грецию Рим был завоеван эллинизмом как раз тогда, когда Грецию покорял Восток. Каждое завоевание римской державы распространяло фермент эллинской цивилизации. Византийская империя обвенчала греческую и азиатскую культуры и передала некоторую долю греческого наследия Ближнему Востоку и славянскому северу. Сирийские христиане подхватили факел и вручили его арабам, которые пронесли его через всю Африку до Испании. Византийские, Мусульманские и еврейские ученые передали или перевели греческие шедевры для Италии, пробудив сначала философию схоластиков, а затем бурю Ренессанса. После этого второго рождения европейского разума дух Греции столь глубоко пропитал собой культуру нового времени, что «все цивилизованные народы во всем, что касается деятельности разума, являются на сегодняшний день колониями Эллады»[2459][2460].

Если включать в наше греческое наследие не только то, что было открыто греками, но и то, что было усвоено ими от других культур и донесено до нас самыми разнообразными путями, мы обнаружим его присутствие почти во всех областях современной жизни. Наши ремесла, технология горного дела, начала инженерии, финансовые и торговые операции, организация труда, правительственное регулирование торговли и промышленности — все это принесено потоком истории через посредничество Рима из Греции. Наши демократии и наши диктатуры равным образом восходят к греческим прототипам; и хотя расширение государственных границ повлекло за собой развитие представительной системы, неизвестной Элладе, греческая история придала мощный импульс демократическим идеям о правительстве, ответственном перед подданными, о суде присяжных и о гражданских свободах мысли, слова, печати, собраний и совести. Именно эти черты отличают грека от уроженца Востока, именно они наделили его духовной независимостью и предприимчивостью, которые позволяют ему смеяться над восточным раболепством и косностью.

Наши школы и университеты, гимназии и стадионы, атлетика и Олимпийские игры берут свое начало в Греции. Евгеническая теория, концепции самодостаточности и самообладания, культ здоровья и естественного существования, языческий идеал открытого наслаждения всеми чувствами обрели свою историческую формулировку в Греции. Христианская теология и обрядность в значительной мере ведут свое начало от мистериальных религий Греции и Египта, от обрядов Элевсина, Орфея и Осириса; от греческих учений о сыне бога, умирающем за человечество и воскресающем из мертвых; от греческих религиозных шествий, церемониальных очищений, священных жертвоприношений и сакральной общей трапезы; от греческих представлений о преисподней, демонах, чистилище, индульгенциях и небесах; наконец, от стоических и неоплатонических теорий Логоса, творения мира и последнего мирового пожара. Даже наше суеверие во многом обязано греческим привидениям, ведьмам, проклятиям, знамениям и несчастливым дням. А кто способен понять английскую литературу или одну-единственную оду Китса без некоторого знакомства с греческой мифологией?

Наша литература едва ли могла бы существовать без греческой традиции. Через посредничество Кум и Рима из Греции к нам пришел алфавит; в нашем языке — россыпь греческих слов; наша наука выковала международный язык с помощью греческих терминов; наша грамматика и риторика, даже пунктуация и деление этой страницы на абзацы изобретены греками. Наши литературные жанры — лирическое стихотворение, ода, идиллия, роман, эссе, речь, биография, история и в первую очередь драма — восходят к грекам; почти все эти слова — греческие. Термины и формы новоевропейской драмы — трагедия, комедия и пантомима — греческие; и хотя Елизаветинская трагедия самобытна и неповторима, комическая драма почти не претерпела никаких изменений на пути от Менандра и Филемона к Плавту и Теренцию, Бену Джонсону и Мольбру. Греческая драма сама по себе — одна из драгоценнейших частей нашего наследия.

Ничто другое в Древней Греции не кажется нам более чуждым, чем ее музыка; и все же современная музыка (до ее возвращения к Африке и Востоку) — наследница средневековых напевов и плясок, имеющих отчасти греческое происхождение. Оратория и опера в некотором долгу перед греческой хоровой пляской и драмой, а теория музыки, насколько нам известно, впервые исследовалась и излагалась греками от Пифагора до Аристоксена. Менее всего зависит от Греции наша живопись, но в искусстве настенной росписи прослеживается прямая линия развития от Полиглота через Александрию и Помпеи, Джотто и Микеланджело вплоть до приковывающих взгляд фресок нашего времени. Формы и основные приемы современной скульптуры остаются греческими, ибо ни на одно другое искусство эллинский гений не наложил столь властного отпечатка. Мы только начинаем освобождаться от чар греческой архитектуры; в каждом городе Европы и Америки найдется какой-нибудь храм коммерции или финансов, чья форма или украшенный колоннами фасад вызывают в памяти святилища греческих богов. В греческом искусстве нам недостает внимания к характеру и изображения души, а ослепленность физической красотой и здоровьем не позволяет ему достичь зрелости мужественной скульптуры Египта или проникновенной живописи китайцев; однако уроки умеренности, чистоты и гармонии, воплощенные в скульптуре и архитектуре классической эпохи, — одно из драгоценнейших достояний человеческой расы.

Если греческая цивилизация кажется нам более близкой и «современной», чем цивилизация любого века до Вольтера, то объясняется это тем, что эллин любил смысл не меньше формы и дерзко искал объяснения природы с помощью естественных причин. Освобождение науки от теологии и независимое развитие научных исследований стали частью головокружительного приключения греческого духа. Греческие математики заложили основы тригонометрии и исчисления, они начали и довели до конца изучение конических сечений, наконец, они придали геометрии трех измерений такое относительное совершенство, что после них она не претерпела никаких изменений до Декарта и Паскаля. Своей атомистической теорией Демокрит пролил свет на все области физики и химии. На досуге от абстрактных исследований, в качестве побочного продукта, Архимед произвел на свет столько новых механизмов, что его имя заняло одну из верхних строчек в анналах изобретательства. Аристарх предвосхитил и, возможно, вдохновил Коперника[2461], а через посредничество Клавдия Птолемея Гиппарх создал астрономическую систему, которая стала одной из вех в истории культуры. Эратосфен измерил землю и начертил ее карту. Анаксагору и Эмпедоклу принадлежат наброски теории эволюции. Аристотель и Феофраст классифицировали животное и растительное царства и фактически основали метеорологию, зоологию, эмбриологию и ботанику. Гиппократ освободил медицину от мистицизма и философского теоретизирования, облагородив ее этическими заповедями; Герофил и Эрасистрат возвысили анатомию и физиологию до уровня, который — если не считать Галена — будет достигнут вновь не раньше Возрождения. В их творчестве чувствуется дуновение разума, вечно неудовлетворенного и беспокойного, но очищенного от страстей и мифов. Если бы шедевры греческой науки дошли до нас во всей полноте, мы, возможно, считали бы ее наиболее выдающимся интеллектуальным свершением человечества.

Но ценитель философии не без борьбы отдаст науке и искусству высшие места в нашем греческом наследии. Наука Эллады сама была плодом философии — того бесстрашного вызова легендам, той юношеской любви к разумению, которые на века объединили науку и философию в общем, полном приключений поиске. Никогда еще люди не изучали природу столь критически и в то же время с такой любовью: греки не умаляли достоинства мира, мысля его космосом и строем, а потому доступным пониманию. Они изобрели логику по той же причине, по какой творили совершенные статуи: гармония, единство, пропорция, форма лежали, на их взгляд, в основе искусства логики и логики искусства. Интересуясь каждым фактом и каждой теорией, они не только утвердили философию в роли самостоятельного предприятия европейского ума, но и первыми выдвинули почти все системы и все гипотезы; после них мало что может быть сказано нового о любой сколько-нибудь важной проблеме нашего существования. Реализм и номинализм, идеализм и материализм, монотеизм, пантеизм и атеизм, феминизм и коммунизм, критика Канта и отчаяние Шопенгауэра, примитивизм Руссо и имморализм Ницше, синтез Спенсера и психоанализ Фрейда — все грезы и вся мудрость философии могут быть найдены здесь — в стране своего рождения. Но в Греции люди не только рассуждали о философии, они жили ею: не воин и не святой, но мудрец был вершиной и идеалом греческой жизни. Это ободряющее философское завещание шло к нам через столетия, вдохновляя римских императоров, христианских отцов Церкви, теологов-схоластов, еретиков Возрождения, кембриджских платоников, мятежников Просвещения и современных приверженцев философии. В эту секунду тысячи ищущих умов читают Платона, быть может, во всех странах Земли.

Цивилизация не умирает, но переселяется; она меняет среду обитания и платье, но живет. Упадок одной цивилизации, подобно увяданию индивидуума, освобождает место для роста других; жизнь сбрасывает старую кожу и ошеломляет смерть юной свежестью и новизной. Греческая цивилизация жива; ею насыщена вся умственная атмосфера, которой мы дышим; ее памятники столь обширны, что ни один из нас за свою жизнь не освоит их все целиком. Нам известны ее недостатки — безумные и безжалостные войны, застойное рабство, зависимое положение женщины, отсутствие нравственных ограничений, порочный индивидуализм, трагическая неспособность соединить свободу с порядком и миром. Но те, кому дороги свобода, разум и красота, не станут задерживаться на этих изъянах. За шумом политической истории они различат голоса Солона и Сократа, Платона и Еврипида, Фидия и Праксителя, Эпикура и Архимеда; исполненные благодарности за то, что такие люди существовали, они будут искать их общества, минуя вереницу чуждых столетий. Они увидят в Греции яркую зарю западной цивилизации, которая — несмотря на все ее столь знакомые нам пороки — остается нашей кормилицей и нашей жизнью.

ТОМУ, КТО ШЕЛ СО МНОЙ ДО СИХ ПОР: БЛАГОДАРЮ ТЕБЯ ЗА НЕВИДИМУЮ, НО НЕИЗМЕННО ОЩУЩАВШУЮСЯ ПОДДЕРЖКУ.