Жизнь и судьба сыщика Грунина

Глава 38. Кто же убийца?

Любое неочевидное преступление — это задачка со многими неизвестными. Этот случай произошел средь белого дня. Криминальное деяние совершалось прямо на глазах многих пассажиров. Но вот на тебе! Нападения на человека как будто никто не видел, и ничего не слышал. Сотни пассажиров, ожидавших электричку, не заметили, когда, как сноп, свалился на Дзержинской платформе один из многих пассажиров. Ахнули пассажиры только тогда, когда на платформе возле порезанного человека образовалась лужа крови. О случившемся все-таки кто-то сообщил в милицию. Лишь на следующий день сыщик Грунин узнал о «ЧП», когда утром прибыл на работу. Так уж повелось у всех оперативников: свой рабочий день они начинали, как правило, с ознакомления оперативной информации в дежурной части милиции. «Дежурка» находилась с восточной стороны вокзала в маленькой комнатушке. В ней еле-еле вмещался крохотный столик и небольшой деревянный диван. Сюда, в дежурную часть, доставлялись временно задержанные за разные правонарушения. Стояла абсолютная тишина, когда сыщик Грунин зашел в дежурную часть. Но тишина была относительная… Прошедшие сутки выдались весьма тревожные. Как-то интуитивно опер Грунин прочитал на лице дежурного сержанта скрытое волнение. И, конечно же, он не ошибся.

За истекшие сутки на платформе станции «Дзержинск» случилось ЧП (чрезвычайное происшествие). Дежурный сержант Скрепков Леонид Алексеевич доложил подробно о случившемся. И как-то скрытно показал пальцем на долговязого молодого парня, что лежал в полусогнутом состоянии на маленьком деревянном диване. «Возможно, он?..» Из краткой информации сержанта Скрепкова следовало следующее: «Вчера, на высокой посадочной платформе, порезали пассажира Маштакова. В исключительно тяжелом состоянии потерпевший направлен в Дзержинскую больницу №1». Вот такая была сухая скупая информация. Упрекнуть сержанта было не за что. Всегда аккуратно одетый, побритый и с отутюженными брюками, сержант очень добросовестно нес служебную вахту. И на этот раз сержант Скрепков Л. А. сделал все, что смог. В районе места происшествия по собственной инициативе задержал и доставил в дежурную часть молодого парня. Задержанный упирался, бузотерил, однако сопротивляться сотруднику милиции оказалось безнадежным делом. Опытный сержант буквально приволок нетрезвого пассажира в дежурную комнату милиции. На свой риск Скрепков его держал до прибытия оперативного работника. Сержант комментировал:

— Ну и ну, выпил-то молодой человек, наверное, сто грамм, а дури — на целый килограмм. При задержании здорово упирался молодой человек, ну никак не хотел идти в милицию…

— А кому хочется, дорогой сержант, идти в милицию? — так ответил своему коллеге опер Грунин. Разве неправду в народе говорят: «Туда всегда ворота широкие (в тюрьму), а оттуда — очень узкие (из тюрьмы)».

Сыщик Грунин поблагодарил сержанта за информацию и в ту же минуту отдал распоряжение: задержанного не отпускать до особого указания. Возможно, задержанный будет направлен в суд. Мысли сыщика Грунина совпадали с теми доводами, что шепотом говорил сержант. «Возможно, он?..» Но если да, то это надо еще доказать.

Покинув порог дежурной комнаты, Грунин быстро направился в свой рабочий кабинет. Эта оперативная комната была расположена с западной стороны вокзала. Ровно в 8‑00 в эту комнату собрался весь личный состав пункта милиции.

Через несколько минут в кабинет Оперативников зашел майор Яковлев. О ЧП ему уже тоже было известно. На лысой голове начальника появились какие-то розовые пятна. Было совершенно очевидно, что начальник нервничал, но он как-то старался никому из подчиненных не показывать своего нервного расстройства. И в прежней спокойной манере майор Яковлев распорядился так. Он сразу без лишних слов создал небольшую оперативную группу. В эту группу включил опытного сыщика Грунина и молодого сотрудника УР Леонтьева. В разговоре майор улыбнулся и сказал всего лишь два слова: «Верю, раскроете». Это были отеческие вдохновляющие слова…

Два сыщика приступили к решению сложной и трудной задачи. Работа по любому «глухому» преступлению всегда начинается с нуля. Задержанный Чернов категорически отрицал свою причастность к совершенному преступлению. Да, надо сказать честно. Какой же дурак скажет, что он порезал или убил человека, когда нет живых свидетелей или каких-либо других веских доказательств. Их пока не было и против задержанного. А что касается маленького инцидента с сержантом, то, на худой конец, суд осудит за административное правонарушение. «Ну отломит судья 15 суток за «мелкое хулиганство», а то и того не дадут», — так думал про себя в эти минуты задержанный Чернов. Так же думали и оперативники… Но даже вопреки всем ожиданиям, Чернов… и пятнадцати суток не получил. Эта «щука» сорвалась с крючка совершенно случайно.

Два сыщика, не медля ни одной минуты, распределили свои обязанности так. Опытный Алексей Грунин срочно выехал к потерпевшему в больницу номер один. А молодой сыщик Леонтьев взялся за работу с задержанным. «А вдруг, — думал про себя Леонтьев, — этот тип «расколется». Но, к сожалению, такие розовые надежды не оправдались. Задержанный и малейшего вида не показал, что он каким-то образом сопричастен к ножевому ранению (порезу) Маштакова. Не отрицал только одно Чернов: да, он вчера на платформе в нетрезвом состоянии немного бузотерил, вырывался от сержанта и нечаянно оторвал пуговицу у рубашки милиционера. Чернов убедительно доказывал, что он очень дюже здорово перепугался милиционера. Все, конечно, логично и правильно. Но это были сказки, которые выдавал задержанный оперативнику. И у Леонтьева тоже на сей счет сложилось свое мнение, а по существу, убеждение. Оперативное чутье подсказывало вот что. Хотя вслух тогда об этом говорить было нельзя, но мысленно рисовалась иная картина: «Неискренне говоришь, молодой человек, чего-то ты недоговариваешь, что-то в своей душе скрываешь…».

Многое передумал в эти минуты сыщик Леонтьев. Думал и о том, что нет никакой гарантии, когда этот молодой человек, будучи под градусами, вполне мог всадить нож в живот пассажира. Думали, конечно, оба оперативника. Они прикидывали как раскрыть «глухое» преступление, доказать вину задержанного и обезвредить преступника. А сам задержанный, возможно, размышлял о том, как выкрутиться ему и выйти из воды сухим. Но мало ли какие мысли возникают в голове сыщика. Бывают и такие, когда все версии и предположения не подтверждаются и лопаются как мыльный пузырь. Тогда, как азартный игрок, сыщик идет на риск.

Он выбирает самый трудный вариант. Рассчитывает на худшее, но в перспективе с положительным балансом. Леонтьев оформил на задержанного Чернова протокол за «мелкое хулиганство» и немедленно выехал в Дзержинский народный суд. Это была единственная маленькая надежда… Возможно, судья с учетом всех обстоятельств даст молодому строптивому парню суток пятнадцать. Временная изоляция Чернова была в данной ситуации просто необходима. Идея у оперативника была сама по себе очень хорошая. Но эта задумка опера Леонтьева с треском провалилась. Сыщик целился и стрелял в десятку, а попал в молоко. Подвела Леонтьева то ли самоуверенность, то ли его молодость. Вот что произошло в суде… Сыщик Леонтьев без всяких намеков объяснил судье, что доставленный в суд Чернов был задержан в районе места чрезвычайного происшествия. При задержании сотруднику милиции он оказал сопротивление. Без всякой натяжки были все основания осудить Чернова на «сутки».

Судья понял, о чем идет речь, и дал «добро». Но надо же такому греху случиться. В ходе судебного разбирательства «суточников» тот судья, что вел разговор с Леонтьевым, по каким-то причинам сменился. И в процесс вступил другой судья. Сработал закон подлости — получилась неувязочка. В ходе дальнейшего разбирательства «мелких хулиганов» Чернов получил не «сутки», а штраф. Такой вердикт вынес судья по делу задержанного Чернова. Операция по временной изоляции подозреваемого в ножевом ранении Маштакова провалилась…

Леонтьев, узнав о решении судьи, резко раздосадовался. Но сердиться оперативнику надо было на самого себя. Виноват во всем был молодой сыщик. Не дождавшись решения по делу Чернова, он взял да и ушел из зала суда. Теперь кусай, сыщик, локоть. И хоть близок этот локоток — его все равно не укусишь. Так говорит нам народная поговорка.

Тем временем Чернов, освободившись из-под опеки оперативников, сам явился в линейный пункт милиции. Получив изъятые при задержании вещи, он со следующей электричкой выехал домой на Сейму. Чернов был уверен, что милиция проротозеила, и он из воды вылез сухим. Конечно, молодой сыщик Леонтьев допустил «ляпу», и тем самым розыск преступника по «горячим следам» усложнился. Неслучайно, покидая порог милиции, Чернов улыбался до ушей. В душе он смеялся, и по-своему был прав. Пока милиция сработала по-топорному. Но не будем так резко осуждать молодого сыщика. Не ошибается тот, — гласит народное изречение, — кто ничего не делает…

В это же время, параллельно, шла кропотливая работа с потерпевшим в больнице №1. Профессионально, умело, грамотно сработал старый волк-оперативник Грунин. Потерпевший Маштаков был еле жив. Но вот в чем состояла сложность вопроса. Доктора могли запретить допрашивать потерпевшего, так как ему была произведена хирургическая операция. Это исключительное право медиков. Именно врач принимает окончательное решение о допуске к пострадавшему. Вот как раз это обстоятельство и тревожило сыщика Грунина. Но его опасения оказались напрасными. Лечащий врач разрешил допросить Маштакова, не ограничив оперативника даже во времени.

Алексей, получив «добро» на вход в палату, одев белый халат, уже через несколько минут приступил к допросу потерпевшего. Это была очень трудная и кропотливая работа. Несколько часов подряд сыщик просидел у больничной койки с Маштаковым. Допрос шел очень медленно. Почти ежеминутно потерпевший «отключался», говорил какие-то непонятные слова. Иногда даже терял сознание. Оперативнику надо было иметь большое терпение, чтобы допрашивать полумертвого человека. Но иначе было нельзя. Грунин терпеливо вел допрос, не считаясь со временем. Он старался выяснить подробно все обстоятельства по делу и получить от потерпевшего маленькую, мизерную зацепочку. И тут нет никаких оснований осуждать сыщиков за их назойливость. Потому что любая маленькая крупица-зацепочка дает иногда ответ на многие сложные и скрытые вопросы. Так получилось и в этом трагическом случае.

Сыщик Грунин заканчивал допрос потерпевшего, но ничего существенного так и не прояснилось. Результат в итоге допроса оказался нулевой. Потерпевший Маштаков не мог дать ответ на главный вопрос: а кто же ему нанес ножевое ранение в область живота. И тут прямо-таки чудо сотворил и сделал опыт и высокий профессионализм Грунина. Потерпевшему был задан последний и единственный вопрос, который, по существу, сыграл решающую роль в раскрытии этого тяжкого преступления. И, казалось бы, вопрос-то очень простой, но как потом оказалось, он был очень и очень важным. Сыщик Грунин спросил потерпевшего:

— Ну, хорошо, Маштаков, вы не знаете, кто вас порезал, а, может, вспомните кого-нибудь из окружающих знакомых вам лиц, кто был рядом с вами во время нападения?

Долго думал потерпевший Маштаков, он, видно, перебирал в своей памяти многих пассажиров, что стояли в этот роковой час на платформе и сидели рядышком с ним на лавочке, ожидая подхода электрички на Сейму. Шли тяжелые минуты ожидания… «Вспомнит ли, ну хотя бы одного человека», — так думал про себя сыщик Грунин. Его сердце от волнения стучало как часовой механизм. Решался главный вопрос: или преступник будет изобличен и получит по «заслугам» согласно уголовного закона, или навсегда уйдет от возмездия. И вдруг как-то лицо потерпевшего преобразилось, совсем тихим голосом он сказал:

— Следователь, не знаю этого молодого парня точно, но рядышком на платформе стоял человек… Могу только сказать, — говорил далее Маштаков, — этот человек живет на станции «Сейма», и у них очень большая семья.

Потерпевший тут же побледнел и на глазах у сыщика Грунина потерял сознание. И лишь минут через сорок Маштаков пришел в себя. Дрожащими руками он подписал протокол допроса. Но сыщик Грунин в эти тревожные минуты не сидел без дела. Он обстоятельно побеседовал с больными, что лежали в одной палате с потерпевшим. Грунину важно было узнать: будет ли жить Маштаков. Вот какой ответ дали больные: «Нет, Маштаков обязательно умрет. При ранении в живот нельзя много пить воды. Он же ночью весь лед, что стоял в грелке, выпивал до капельки. Ему же говорили — надо только губы смачивать…».

Прогнозы больных подтвердились. При повторной операции Маштаков скончался. Тем временем, сыщик Грунин перебирал в своей памяти всех сеймовских многосемейников. На Сейме он проработал многие годы и встречался со многими людьми. Бывал не раз во многих семьях по долгу своей службы. Но Грунину надо было воскресить в памяти только одну семью. Самую большую, в которой жил тот, кто достоверно мог рассказать о происшествии на платформе станции Дзержинск. Нужен был мальчик, который вписался бы свидетелем в протокол допроса и мог прояснить ситуацию чрезвычайного происшествия.

Долго и напряженно работали мозги сыщика Грунина. Наконец из многих многосемейцев была отобрана только одна семья. Цепкая память сыщика Грунина не подвела. Он вспомнил, что однажды был у них на квартире. Тогда глава семейства показывал ему — Грунину — большой, хорошо выполненный семейный снимок, да медаль «Мать-героиня». Может быть такое случайное совпадение кому-то покажется фантазией. Нет, это не фантазия, а сущая правда!

Мысли сыщика Грунина сработали точно. Он даже вспомнил фамилию этой семьи. И как-то автоматически с языка Грунина слетело одно лишь слово: Пакелевы (подлинная фамилия). Эта фамилия сыщику врезалась в память на всю жизнь. В те же секунды припомнилась улица и даже номер дома, где жила большая семья Пакелевых. Теперь нетрудно было отыскать эту семью. Впрочем, не семью, а молодого парня, необходимого Грунину как воздух.

Не ахти какой уж большой городок Володарск. Но тут сыщика ожидал небольшой сюрприз. В квартире, где ранее жили Пакелевы, уже давно проживали другие жители. Оказалось, что эта большая семья переехала на новое местожительство в город Дзержинск. Но и тут не составило большого труда оперативникам очень быстро разыскать адресата. Через несколько минут был установлен точный адрес семьи Пакелевых. Но теперь гвоздь вопроса был в другом. Сыщики ломали головы вот над какой проблемой: даст ли молодой человек правдивые показания. Не замкнется ли, не скроет ли правду от следствия… И вот уж тогда преступление навсегда останется «глухим».

Но оперативники пункта милиции сработали очень четко. Уже к вечеру молодой парень Пакелев находился в кабинете сыщиков. Опытные оперативники Грунин, Яковлев, а также Леонтьев сидели с глазу на глаз с человеком, который должен раскрыть тайну тяжкого преступления. И что же? Нет! Нет! Нисколечко не покривил душой свидетель — очевидец Пакелев. Он сразу рассказал о том, что видел и слышал в день происшествия. Дал следствию развернутые и правдивые показания. Пакелев назвал фамилию, имя, отчество и даже адрес местожительства преступника.

Из показаний свидетеля Пакелева явствовало: Чернов (это был тот самый), которого задерживала милиция, но после суда с миром отпустила домой. Он находился в нетрезвом состоянии, сидел на лавочке и дремал. В это время к нему подошел Маштаков и попытался разбудить Чернова, так как к высокой посадочной платформе с минуты на минуту должна была подойти электричка. Чернов встрепенулся, и как-то мгновенно, окинув окружающих злыми глазами, не говоря ни слова, нанес Маштакову удар пинком в область паха (промежность). Потерпевший удержался на ногах, но от резкого удара покачнулся назад. А когда выпрямился, именно в этот момент Чернов нанес удар ножом в область живота. Маштаков сразу упал на платформу. Упал, и впоследствии от ножевого ранения скончался в больнице. Но не знали об этом ни свидетель, который дал развернутые показания по существу дела, ни убийца… Сыщик Грунин тут же получил приказ о задержании Чернова. Вот здесь опытный и умный начальник допустил абсолютную ошибку. Нельзя было посылать одного сыщика за убийцей. Но приказ начальника не обсуждается, а выполняется. Выполнил приказ и сыщик Грунин, хотя с большим риском для своей жизни…

Грунин отлично понимал куда и зачем он едет. А поэтому к задержанию Чернова хорошо подготовился. Во-первых, была произведена проверка работы всех механизмов (частей) пистолета. Затем полностью были заряжены две обоймы патронами. И лишь потом Грунин выехал на задание. А дальше события развивались весьма интересно. Не получилось так, как планировалось. Но старого «воробья» все-таки не обвели на мякине. А хотели… Алексей отлично знал Сейму. Здесь ему были знакомы все улицы, переулки и даже каждый дом.

Грунин очень быстро и без труда отыскал нужный ему дом по улице Пионерская. В коридоре дома сыщик обнажил пистолет, а затем привел оружие в боевую готовность (загнал патрон в патронник). Засунув пистолет в кобуру, Грунин подошел к двери и тихонько постучался. Но в квартире как будто все вымерло. Там, за дверью, царила абсолютная тишина. Но через несколько минут послышался глухой шорох, и как будто кто-то на цыпочках очень осторожно передвигался по квартире. «Не показалось ли это», — подумал про себя Грунин… Он стоял как вкопанный возле двери минут пять, не издавая больше ни одного звука. Вскоре кто-то довернул ключ в скважине замка, послышались сразу два щелчка. Но сыщику было совершенно неясно: или наоборот — открыли замок, или наоборот закрыли его. Давить на дверь было нельзя, иначе там, в квартире поймут, что незваный «гость» не ушел. Вдруг медленно-медленно дверь приоткрылась. В щель просунулось жирное лицо хозяйки:

— Ба! — воскликнула мать Чернова, — да это вы, дорогой Алексей Иванович.

— Да! Это я, дорогая Мария Фроловна. Не представляюсь вам официально, так как мы друг друга хорошо знаем.

Эта дама работала в столовой №3, что находилась в центре Сеймы. Туда ходили обедать все сотрудники Сеймовской милиции.

— С чем пожаловал к нам, Алексей? — притворно спросила Чернова.

— По делу к вам, Мария Фроловна. Собственно говоря и дела-то никакого нет. Нет… мне бы надо побеседовать с вашим сыном.

Хозяйка квартиры была баба битая (тертый калач), а потому сразу задала сыщику второй вопрос, как говорится, прямо в лоб.

— Али что-нибудь случилось?

— Нет, — ответил Грунин, — ничего не случилось. — Мне просто надо вспомнить кое-какие обстоятельства. Получилось маленькое недоразумение с вашим сыном.

— Ах! Вон оно что? — ответствовала хозяюшка.

И тут же спросила:

— И что же это за недоразумение, — скажите мне, если это не секрет.

— Нет, Мария Фроловна, это я скажу только вашему сыну. Если вам известно, — поставил конкретный вопрос сыщик Грунин, — то скажите, где ваш сын?

Конечно, матери было все известно, но мать есть мать. А поэтому мамаша Чернова, солгав, сказала:

— Моего сына дома нет. Знать не знаю — он куда-то ушел.

Грунин отлично понимал, что Мария Фроловна Чернова лукавила и врала, но поблагодарив за вежливый прием и попрощавшись ненадолго с хозяйкой, он быстрыми шагами вышел из квартиры. Постояв с полминуты у двери, Грунин резко ее открыл и увидел весьма интересную картину. Из-под дивана-кровати выползали две длинные, как оглобли, ноги. Они медленно застыли на месте, когда в квартире послышался топот сапожных каблуков оперативника. Надо отдать должное сыщику, что он не растерялся в этой ситуации. Алексей мгновенно схватил выползавшего за штанины, а затем, медленно подтягивая на себя все тело, очень осторожно прощупал всю одежду и карманы обеих штанин подозреваемого. Сделано это было очень быстро и умело. К счастью, все обошлось благополучно. Черновская пропажа нашлась. Теперь матушка Чернова юлила, оправдывалась и наводила, что называется, тень на плетень.

— Вы уж меня, Алексей Иванович, извините, но, ей-богу, не видела, когда и зачем спрятался сынок под диван. Ой! Ой! Какой дурень, — вопила Чернова.

— Нет, не дурень твой сынок, — немедленно последовал ответ Грунина. — «Сынок ваш, Мария Фроловна, очень умен и еще хитер», — но об этом сыщик не говорил, а подумал только про себя.

Убийце нечего было терять, и он мог пойти на все. Чернов-то хорошо знал, что за ним приехали не на свадьбу приглашать, а для его задержания. Но вот только одного не знали тогда ни мать, ни подозреваемый: что Маштаков уже ушел в мир иной. Он умер от раны. Если бы знали, то реакция при задержании могла быть совершенно иной. Но, как бы там ни было, сыщик Грунин оказался один против двоих.

Подозреваемый Чернов был рослый парень. Окажи он сопротивление, так неизвестно чем бы это дело закончилось. Но во время задержания опер Грунин очень тактично проводил от начала до конца всю операцию. Он корректно объяснил Чернову, что, мол, ничего страшного не случилось. «Всего-навсего, — говорил Грунин, — с вас, Чернов, возьмут объяснение и проведут профилактическую беседу».

Но мать Чернова интуитивно чувствовала, что запахло жареным. И сын в родную квартиру может долго не вернуться… Она не проронила ни одной слезинки, но подскочила к сыну, крепко обняла его и поцеловала. Да, это был прощальный и последний поцелуй… Мать-то не глупая была, она хорошо понимала, что ее сын может объясняться в милиции многие годы. И она не ошиблась. Конечно, для кого-то Чернов был подозреваемый, преступник, а для матери — он сын. Да, этот сын совершил тяжкое преступление, но это надо было еще доказать…

Простившись с матерью, Чернов тихо сказал: «Пойдемте». О чем думал в эти минуты задержанный, трудно сказать. Но можно было только догадываться. В душе, про себя, маленьким язычком, наверное, Чернов говорил: «Лягавый, куда ты меня ведешь?» Взаимно Чернову ответить было нельзя. Но тем же маленьким язычком Грунин отвечал: «В КПЗ, Чернов» (камера предварительного заключения).

Через несколько минут сыщик Грунин доставил Чернова в Сеймовскую милицию. Было принято верное решение. Не рисковать дальше, а задержанного водворить в КПЗ на Сейме. Везти электричкой подозреваемого было просто опасно. Расстояние от Сеймы до Дзержинска где-то около двадцати пяти километров. Да мало ли что взбредет в голову задержанному. Сыщик Грунин обратился к бывшему коллеге Хмыреву. Это была необходимая и единственная просьба к начальнику. Всего на каких-то пару часов водворить в КПЗ Чернова. Тем временем на Сейму будет срочно вызван наряд милиционеров…

Но, недослушав своего бывшего коллегу, Хмырев покачал отрицательно головой и категорически отказал в задержании Чернова. Тогда Алексей немедленно связался по телефону с пунктом милиции и, объяснив вкратце ситуацию, потребовал выслать встречный наряд на станцию «Дзержинск». Было сообщено время и порядковый номер вагона электрички, с которой прибудет опер Грунин с задержанным. «Обязательно встретим», — ответили на другом конце провода…

Сыщик Грунин рассчитал время посадки в электричку до одной секунды. Это тоже был тактический ход. Так надо было потому, чтобы исключить любые встречи посторонних лиц и близких родных с задержанным. Каждому ясно — почему. Свой план сыщик Грунин реализовал успешно. Только прыгнул он вместе с подозреваемым в электричку, как в те же секунды раздвижные двери сомкнулись.

Почти одновременно к двери вагона электрички подскочила мать Чернова. Но она почему-то просмотрела сына и в электричку зайти не смогла. Створчатые двери вагона захлопнулись прямо перед ее носом. Уходящей вслед электричке мать Чернова помахала только толстой рукой. Конечно знала эта плутовка, что сотворил ее сын. Знала, но молчала. Это было тогда, так будет всегда. И никто не собирается осуждать тетю Машу. На ее месте поступила бы так же любая мать…

А пока наш сыщик Грунин благополучно добрался до платформы станции «Дзержинск». На платформе его уже поджидал дежурный сержант милиции. Он встретил и проводил Грунина вместе с задержанным до оперативного кабинета пункта милиции. В кабинете несколько человек очень ждали этот тяжелый «груз». И конечно же тщательно готовились к допросу подозреваемого.

Оперативная группа работала с Черновым несколько часов подряд. Шел горячий нравственно-психологический бой. Решался трудный вопрос: «Кто кого?». Опытные сыщики реализовали свои возможности на пять баллов с плюсом. Подозреваемый Чернов в конце концов признался в совершенном преступлении и дал по существу дела правдивые показания. Трудный длинный марафон с Черновым по времени закончился. Народный суд вынес строгий приговор. Чернов получил двенадцать лет лишения свободы, с отбыванием наказания в исправительно-трудовой колонии строгого или усиленного режима. Что ж? Строгое наказание, но вполне справедливое. Решение суда было встречено в зале с большим одобрением.

И все же несколько слов о сопутствующих удачах сыщика Грунина. Ответ тут очень прост. Даже тогда, когда ты видишь, что это преступник, все равно это человек. И общаться со всеми надо по-человечески. В любое дело Грунин вкладывал огромный труд и работал на износ. Он никогда не применял методов физического насилия в своей работе, проще говоря, мордобоем не занимался. Не потому ли до сих пор все ранее осужденные при встречах называют своего «крестного отца» просто: «дядя Леша». Не насилие, а душевное психологическое воздействие, плюс сбор любым законным способом доказательств — являются главной основой в раскрытии «глухих» преступлений. К сожалению, некоторые сотрудники забывают эту простую истину. Очень жаль!