Жизнь и судьба сыщика Грунина

Глава 52. Не было бы счастья, да несчастье помогло…

Полковник Улитин тяжело заболел. В скором времени он перенес тяжелую операцию. Это было непросто. Но медвежья силища и огромный физический потенциал вывели человека из тяжелого кризиса. Хворь отступила, и полковник Улитин вновь остался в милицейском строю. Но в Управление внутренних дел он уже больше не вернулся. Слишком была тяжела эта должностная ноша. Обслуживать российский «Техас», как тогда называли этот город, даже при самом стойком здоровье было очень сложно. Нет, не по волеизъявлению высших начальников, а по доброй воле полковник Улитин занял должность начальника 8‑го отдела милиции.

В то время этот отдел находился в стадии формирования. Опытный оперативник и управленец хорошо понимал, что кадры решают все. С подбора и расстановки кадров и начал свою работу в новом отделе полковник Улитин. В перспективе создавался резерв сотрудников, для пополнений территориальных органов милиции. Некоторые из них потом пополнят ряды оперативников, следователей, а иные станут начальниками.

В «кадровую» кузницу полковник Улитин взял инспектором по кадрам Савкина Анатолия Петровича. Несколько слов об этом замечательном человеке. Его нет в живых, но память о нем сохранится в живых душах навсегда. Анатолий Петрович был очень обаятельный, душевный и на редкость культурный милиционер. Никогда не матерился, чем не отличались в те времена многие блюстители порядка. Подполковник Савкин был человеком с большой буквы. Он прошел большую жизненную и милицейскую школу. Анатолий Петрович многие годы трудился на оперативной работе и не понаслышке знал все тяготы милицейской службы. Его голова, как и многих наших сотрудников, не раз была под топором.

Напомним одну интересную историю из трудовой милицейской биографии этого оперативника. Это не выдумка и не фантазия. И, конечно же, только один маленький штрих — воспоминание той экстремальной ситуации, в которой оказался оперативник.

А дело было так… К уголовной ответственности был привлечен крупный хищник и мошенник. По закону в его квартире производился обыск. Подозреваемый тонко ухватил момент. В то время, когда оперативник ослабил бдительность, над его головой хозяин дома занес топор. И… А дальше на весь дом заорали понятые. Подняв глаза, Анатолий Петрович увидел, как по кривой траектории в его сторону летел топор. На секунду каким-то фантастическим чудом сумел все-таки увернуться оперативник. По сути дела, Анатолий Петрович увернулся от смерти. Топор, как жужжащая пчела, пролетел мимо уха и вонзился своим острием в опешник. Промедли какие-то доли секунды, и в личном деле Савкина Анатолия Петровича могли коротко записать: «Погиб при исполнении служебных обязанностей».

Почти каждый сотрудник, кто честно и верно служил своему народу, не обошел этого топора или жужжащей пули. Зачастую жизнь сотрудника милиции висит на волоске от смерти. И горько слышать, когда многие задают наивный вопрос: «А за что милиции платят деньги?» Иные выставляют даже свои доводы: «В милицию идут работать только те, кто не хочет работать на гражданке». Но милицейский хлебушек уж точно сладким не назовешь. Как-то даже газета «Правда» упрекала пенсионера-милиционера, что ему платят большую пенсию… В редакцию газеты «Правда» тотчас полетело письмо в защиту наших доблестных пенсионеров, и не только их. Но газета так ничего и не ответила. Многие годы в милиции платили нищенскую зарплату. И лишь во времена «застоя» милиционер стал получать сносное жалованье. И чему же тут завидовать. Любой милиционер с чистыми руками — это голь перекатная.

Жизнь честного милиционера всегда в опасности и даже тогда, когда он находится на пенсии. Но это уже музыка из другой оперы. Лучше поговорим о нашей кузнице кадров… Должность инспектора по кадрам в восьмом отделе милиции занял Савкин Анатолий Петрович. Он и начал формировать кадровый костяк в подразделении. Сам инспектор был очень честный и порядочный человек, а поэтому он подбирал себе подобных сотрудников. Прохиндеи в отдел проскальзывали очень редко. Но, как говорится, в любой семье не без урода… Это, пожалуй, был самый счастливый день в жизни Грунина. В рабочий кабинет сыщика кто-то настойчиво звонил. Грунин поднял трубку и традиционно ответил:

— Слушаю вас внимательно.

— Здорово, дружище! — послышался знакомый голос Анатолия Петровича.

Как всегда этот добрый человек поинтересовался здоровьем коллеги, сеймовскими делами и даже тем, как растут девчонки. Ну а потом пошел предметный разговор. Инспектор Савкин просил Грунина подумать о его дальнейшей судьбе и предложил перейти на работу в их ведомство. Ох! Как этот сердечный разговор задел за живое. Два начальника восьмого отдела, кто теперь решал кадровые проблемы, хорошо знали капитана Грунина, его плюсы и минусы, слабые и сильные качества. И все же в разговоре по телефону Алексей Грунин напомнил кадровику о своих кличках. Укрывалы, взяточники и прочая милицейская падаль не скупилась приклеить сыщику такие ярлыки как анонимщик, клеветник, кляузник и т. д. и т. п. Но, как говорится в народе, за глаза царя ругают…

Капитан Грунин поставил Анатолию Петровичу конкретный вопрос: сгодится ли с такими кличками в вашем отделе милиции такой человек? Конечно, бывший кадровик городского УВД хорошо знал о всех наскоках на сеймовского сыщика. Не было секретом для него и то, что Грунина не раз чернили, унижали его морально и даже подвергали физическому насилию. Живьем пытались втоптать в грязь. Но как черного кота не отмоешь добела, так и белый кот никогда не станет черным. К чистым рукам грязное не пристанет. А поэтому на другом конце провода послышалось категоричное заявление. По памяти это можно процитировать так: «Алексей Иванович, все это мы слышали уже не раз». А далее Анатолий Петрович прямо заявил: «Улитин и я лично решили принять вас в наш коллектив. Вы же посоветуйтесь с женой и если пожелаете перейти к нам, то не тяните резину. Напишите рапорт о переводе, разумеется, предварительно истребуйте согласие своего руководства. Мы вас ждем».

Трудный, откровенный разговор закончился. А в голове капитана Грунина начался какой-то кавардак. Одна на другую набегали горькие и даже дурные мысли. Из глаз маленькой струйкой покатились слезы. Такое с нашим сыщиком редко случалось. Но тяжкие размышления давили на психику, взбудоражили всю нервную систему Алексея Ивановича, и он, не стесняясь самого себя, горько разрыдался… Самые лучшие годы своей молодости сыщик Грунин посвятил службе в территориальных органах милиции. Он не был сладкоежкой, райской жизни почти совсем не видел, а вот горечи хлебнул досыта. Но даже самые горькие дни службы как-то ассоциировались с хорошими и добрыми чувствами.

Грунин вспоминал не только о трудной службе. В его памяти всплыли самые напряженные годы заочной учебы в институте. Эти годы не вычеркнешь из жизни. Но очень верно было подмечено, что тот, кто работал и учился, не жил на белом свете, а существовал. Многие годы на шее сыщика висели два тяжелых груза: учеба и работа, да плюс еще семья…

Теперь все это в прошлом. Но не будь практического опыта и теоретического багажа — капитану Грунину давно бы дали пинка под зад и с треском выгнали из милиции. Но не все операции Хваткова и его покровителей были успешными. Не все же в милиции были оборотни… Было немало у сыщика Грунина хороших, честных товарищей-сослуживцев. Они-то теперь, как нельзя вовремя, помогали капитану Грунину вылезать из милицейского болота. Но, к сожалению, это была очень непростая задача.

Сам сеймовский сыщик отлично понимал, что любая новая работа всегда проходит через душу и сердце человека с внутренними переживаниями. И как бы кто не скрывал свои чувства, все равно дополнительная психологическая нагрузка неизбежна. Да, порой люди даже улыбаются, но внутри душа не смеется, а плачет. Не без оснований брызнули слезы из глаз Грунина. Он хорошо представлял себе, что ему на новой работе придется заново врастать в коллектив и вновь начинать всю свою службу…

Поразмыслив и взвесив все «за» и «против», Грунин почесал свой затылок, отложил в сторону авторучку, а затем громко на весь кабинет сам себе сказал: «Эхма! Была не была…». И тут же в служебном кабинете было принято твердое и окончательное решение. Хотя это решение было трудное, но единственно правильное и верное. Поскольку «овца» среди хищных волков не выживет все равно — рано или поздно серые ее разорвут в клочья и сожрут…

Теперь Грунину оставалось преодолеть еще одну очень высокую служебную планку. Пока было неизвестно, как эту новость о переводе воспримет самый верный спутник в жизни Грунина — любимая жена Оля. Что она скажет своему любимому мужу? Но на этот вопрос чуть позже ответит сама Оля.

А в это время в подсознании Грунина всплыла еще одна щекотливая проблема: кто тогда пожалеет по-отцовски «химиков»? Это верно, что эти люди с червоточинкой, но это тоже живые люди. Как ни крути, ни верти, а они были ограничены в правах, хотя и не сидели за колючей решеткой. Такой людской слой тогда назывался спецконтингентом. Конституционные и трудовые права условно-осужденных и условно-освобожденных были резко ограничены. Усечение их прав просматривалось в определении местожительства, места работы, в свободе передвижения. Право на выезд к месту постоянного жительства разрешалось только инспектором спецкомендатуры, и то только по официальному предписанию. Такова была свобода у так называемых «химиков». Да не дай Бог что-нибудь случится в районе их местопроживания. А такое, к несчастью, случалось.

К серьезному разговору Грунина с начальником городского УВД вернемся чуточку позже. А сейчас обратим внимание читателей на те тяжкие преступления, которые совершались по соседству проживания спецконтингента. Все многочисленные убийства в отчетах милиции значились «глухарями». Особую тревогу не только стражей порядка, но всего населения крупного города химиков вызвало убийство двух кассиров сберкассы (так тогда называли нынешний Сбербанк). Это потом выяснится, как одна молодая девушка — кассир сберкассы — просила бандита не убивать ее. Она готовилась к свадьбе. Но никакая мольба не помогла — бандит не пощадил никого. Это жестокое убийство работников сберкассы было совершено неподалеку от общежития «химиков».

Подозрения, конечно же, падали на спецконтингент. По делу и без дела их возвращали в места лишения свободы (колонии). Безвинные души отмывали чужой грех за «колючкой». Но эти обвинения снизились совсем неслучайно… Капитана Грунина пригласил на беседу начальник городского УВД. Тогда еще полковник Улитин возглавлял это милицейское ведомство (УВД). И надо отдать должное этому начальнику. Он с большим вниманием выслушал бывшего сеймовского сыщика. А Грунин весьма откровенно и чисто по человеческой интуиции заявил:

— Товарищ полковник, ни один человек из «условников» и условно-освобожденных к многочисленным убийствам, в том числе и к убийству двух кассиров, не причастен.

Конечно, полковник Улитин в искренности бывшего сыщика не сомневался, но у шефа УВД могли быть на сей счет и какие-то сомнения. Время раскрыло тайну многочисленных убийств в Дзержинске. Утверждение опытного сыщика Грунина («ни один «химик» не причастен к убийствам») полностью подтвердилось. Не за это ли так высоко ценил Грунина его шеф. Он знал прямоту, честность, открытость и правдивость этого давно опального офицера. Грунин не побоялся выступить в защиту совершенно безвинных, но необоснованно и хитроумно отправляемых в места не столь отдаленные «химиков». Версия Грунина о том, что не там ищете, подтвердилась на 200 процентов. Семь или восемь убийств (цифра, возможно, не совсем точная) совершил рабочий химкомбината «Капролактам». Хотя рожа этого бандита красовалась на доске почета «Капролактама».

Опростоволосилась тут и сама милиция. Многократный убийца значился дружинником и каким-то еще общественным деятелем на производстве. Возможно, этот разговор давно исчез из памяти полковника Улитина, однако этот диалог навсегда сохранился в памяти Грунина. Как бы хотелось, чтобы разговор двух начальников стал маленьким наставлением для молодой милицейской поросли… А пока из настоящего, как по мановению волшебной палочки, давайте перенесемся в прошлое.

Был обычный рабочий день. Немного поработав с документами, Алексей Грунин снова вспомнил о своих кадровых делах. Капитан встал из-за стола, медленно прошелся по своему рабочему кабинету, затем обошел весь жилой корпус своего «владения» и, никому не говоря ни единого слова, махнул на Сейму. Через какую-то минуту электричка, в которой уже сидел Грунин, оторвалась от платформы и очень быстро набрала предельную скорость. Под стук колес необычный пассажир погрузился в дремоту, хотя его мозг по-прежнему активно работал. В голове капитана Грунина прокручивались, казалось бы давно забытые, приятные и абсолютно парадоксальные служебные ситуации. И вот теперь, как бы авансом прощаясь со своими коллегами, что-то слегка щипало грунинское сердце. Терять капитану Грунину было конечно нечего. И все же какая-то тревога затаилась в его душе.

Бессонные дни и ночи, безвозвратно ушедшие многие годы здесь, в спецкомендатуре, оставили добрый след бывшего сеймовского сыщика. Конечно, у некоторых начальников Алексей был как бельмо на глазу, но рядовые сослуживцы и даже «химики» относились к нему с большим уважением. Товарищи коммунисты не раз избирали его своим вожаком. Ему доверяли, ему верили и надеялись в трудные минуты на поддержку. Капитан Грунин всегда подставлял своему товарищу плечо, даже тогда, когда для него было ущербно.

Кое-кто очень старался навредить сыщику и уж как тут не вспомнить народное изречение: если не сокрушу — так укушу. Но все негласные вечерние и ночные проверки инспектора Грунина заканчивались провалом. Это позорное эхо до сих пор стучит в груди и отзывается в душе сеймовского сыщика большой горечью. Чтобы собрать компромат на Грунина, надо было во чтобы то ни стало захватить его спящим на дежурстве. Эту грязную работу выполнял заместитель начальника спецкомендатуры. Вопреки уставным требованиям, капитан Кошкин ночью пролез через окно своего кабинета и, подобно старой бабке-сплетнице, вынюхивал и высматривал все и вся. Он подкрался на цыпочках к двери дежурной части, но был отслежен. В тот момент, когда его любопытная морда осторожно высунулась из-за дверного косяка, «проверяющего» остановили… Шуму было много, но это всего-навсего была лишь буря в стакане воды. Собрать тяжеловесный компромат на дежурного спецкомендатуры не удалось, а позорная акция зама была сорвана…

Электричка неслась как птица, вагонные колеса выбивали чечетку, порой этот звук превращался в сплошное жужжание. Под это жужжание капитан Грунин то засыпал, то просто «клевал» носом, а когда голова клонилась все ниже и ниже, изредка просто вздрагивал. В этот момент мысли вновь и вновь приводились в «рабочее» состояние. Нет, у капитана Грунина были не только недруги, но и друзья. И трудно сказать, кого было больше. Как бы не пытались враги «скушать» Грунина, в любые трудные минуты ему приходили на помощь добрые и отзывчивые сослуживцы. Любопытный случай пришел на память Грунину. Не так часто собирались в дружной компании друзья-сослуживцы милиционеры. Но и у них все же изредка бывали застолья. На одной из таких встреч с глазу на глаз Алексей встретил лучшего друга Морева. Он-то и раскрыл кое-какие закулисные тайны. Вроде бы шуточный вопрос поднял Морев, но очень интересный.

— Алексей! Ты помнишь, как тебя хотели изловить спящим на службе?..

«Как же забыть такое действо милицейской плесени», — подумал про себя Грунин. Однако, он не торопился с ответом, как будто бы пропуская этот вопрос мимо ушей. Грунину очень хотелось выслушать Морева до конца. Под хмельком человек особенно болтлив, поэтому, пользуясь моментом, можно узнать немало любопытного для себя. Неслучайно так говорят: что у трезвого на уме, у пьяного — на языке. Заливаясь от смеха, Морев своему собеседнику выговорился:

— Ну-ка, спит на посту дежурный? Ты, ты знаешь, Леха, что это самое грубое нарушение служебной дисциплины. Поймать тебя хоть один раз сонным на посту (ха-ха-ха-ха) — тут же бы смахнули с работы… И тут же поневоле, ты, Леха, стал бы цивильным человеком. Ты, али забыл, Леха, ну, что молчишь, какой удостоился чести. На проверку выезжал сам шеф УВД.

Несколько позже откровение высокого начальника прозвучало так: «Нечего делать в спецкомендатуре ни одному начальнику, потому что капитан Грунин работает строго по уставу и по ночам на службе не спит». Да, не надо было попусту тратить время начальникам. Капитан Грунин всегда на любом посту служил честно и работал на износ. Даром милицейский хлеб не ел. Но именно в спецкомендатуре наступил конец карьеры Грунина. Его служба раз и навсегда в территориальных органах закончилась. Теперь некоторые злопыхатели ловили «спящего» отважного капитана только во сне. А выгнать или уволить патриота-милиционера Грунина так и осталось розовой мечтой милицейской ржавчины. Не сбылись так же коварные замыслы, о чем мечтали оборотни, оставить Грунина вечным капитаном.

Минут через двадцать электричка подошла к платформе 392 километра, резко тормознув, она остановилась, словно ласточка. Сыщик Грунин выпрыгнул из вагона и быстро затерялся в потоке пассажиров.

Дом, где жила семья Груниных, находился вблизи от посадочной платформы. Да, менял места работы Грунин, но его семья никогда не меняла места постоянной прописки на Сейме. Это была их вторая малая родина. Так же, как старожилы Сеймы, Грунины навсегда остались патриотами этого небольшого провинциального городка. Буквально через несколько минут Алексей Иванович гордо шагал по своей родной улице. И как-то невольно, ему вспомнились слова из песни: «Любуюсь я на Родину и не скрываю слез…». Приятную мелодию этой песни Грунин напевал себе под нос. С песней, оно всегда легче живется и дышится.

Этот день для сеймовского сыщика выпал какой-то особенный. Возможно потому, что через каких-то несколько минут в семье Груниных должен был решиться очень важный жизненный вопрос. В узком семейном кругу речь шла о переходе Алексея Грунина в спецмилицию.

Внимательно слушала Оля своего мужа. Редко поддакивала, а иногда просто покачивала головой из стороны в сторону в знак своего несогласия. И вообще, жена бывшего оперативника никогда не торопилась выдать «на-гора» скоропалительные решения. Оля отлично понимала, что судьба ее мужа — это и ее судьба. Жизнь и здоровье мужа Оля берегла как зеницу ока. Муж для нее был как красное солнышко в жаркий июльский день.

Было очевидно, что мысли Оли работали напряженно, так как кадровый сюрприз для нее был абсолютно неожиданным. Милая, сердечная и добрая жена хорошо понимала, что от ее решения зависит не только ее судьба, но судьба мужа, да и в целом всей семьи. Тут не нужна была спешка, надо было все взвесить как на весах: «за» и «против». И потом уже без всякой эмоциональной вспышки принять разумное окончательное решение.

В эти минуты так же мучился, осмысливая свои действия, и сам Грунин. Конечно, он мог поступить иначе: оставить в тайне от любимой жены вопрос о переходе на другую работу. И лишь потом, под хорошее настроение, объясниться о своем новом назначении. Но дюже крепкая любовь к супруге не позволила любящему мужу скрыть секрет о новом предложении… С секретами капитан Грунин был связан раньше, но служба сопровождения не ограничивалась только рамками секретности, она еще была связана с большим риском для жизни. Как в той песне поется: «И опасна, и трудна…» Впрочем, немного опередим события.

Давно канула в прошлое эта печальная история, но она оставила черный след в душе многих горьковчан. Буквально вся страна вздрогнула, когда узнала о трагических событиях в городе Арзамасе. Страшное эхо этой непредсказуемой беды прокатилось по всей Руси великой. Товарные вагоны с взрывчаткой взлетели на воздух, и этот ужас потряс всех жителей города. Огненный смерч, смешанный с взрывной волной смел начисто все, что оказалось в эпицентре взрыва. Надолго останется в памяти людей эта страшная трагедия.

И это не единственный случай. Майор Мохов благополучно доставил спецгруз и сдал его на одном из предприятий России. Буквально через несколько часов доставленный спецгруз взлетел в воздух. Несколько человек мгновенно погибли. Может быть, это не совсем точно, но от женщины, которая находилась рядышком с местом взрыва, остался только один лифчик, который повис высоко на тополе… И это тоже невыдуманное чрезвычайное происшествие.

Все сотрудники спецмилиции знали об этой трагедии, но через несколько дней в эту точку с таким же грузом был направлен в командировку капитан Грунин. Приказ есть приказ — офицер милиции, независимо от риска для жизни, обязан его выполнять. Приказ любого начальника не обсуждается, а строго выполняется… Таков железный закон для человека в погонах. А вот еще один небольшой штрих из рабочей биографии капитана спецмилиции Грунина… Поезд шел в обычном скоростном режиме на Новосибирск. Предельная скорость грузового состава держалась где-то около семидесяти километров в час. Служебный караул уже несколько дней подряд находился в теплушке товарного вагона. «Тепляк», как его называли ребята, подобен бочке-погремушке. Нечеловеческие бытовые условия в длительном наряде измотали людей. Выдохся и сам начальник караула. Он, как правило, нес службу по ночам. Чтобы преодолеть физическую усталость, а также заглушить сонливое состояние, капитан Грунин вышел в нерабочий отсек и оперся на поручень.

Ощущалась приятная прохлада, так как летний легкий ветерок с улицы слегка обдувал Грунина. На улице стояла сплошная темень, а время уже уходило далеко за полночь. И вот под ровный стук колес главный сторож задремал, а его ноги, как отварные макароны, почему-то мгновенно подкосились. Весь корпус тела Грунина вывалился из «тепляка» на улицу и завис над вагоном. Еще одна секунда, и начальник караула оказался бы под колесами. Но, как говорится, этот парень родился в сорочке.

Капитан Грунин очухался от дремоты, и что самое главное, он не растерялся, а в доли секунды крепко вцепился обеими руками за поручень, а затем, как кошка, взвился вверх, подтянув свой корпус в теплушку. Теперь жизнь нашего счастливчика оказалась вне опасности. Опять Господь Бог приказал долго жить нашему сыщику. Видно, в лампадочке Грунина маслице еще не догорело. Понятно, что для Грунина неприятности на этом не закончились. Однажды на его глазах загорелась ходовая часть, а рядышком через один вагон катилась «пороховая» бочка. Только бдительность наряда спасла от пожара, а может быть, даже от взрыва. По свидетельству очевидцев вагон в момент движения поезда сгорает за 15—20 минут.

В этом случае капитан Грунин не растерялся. Спокойно весь наряд был поднят по тревоге. Времени было где-то за полночь, но силами наряда грузовой поезд все-таки удалось остановить. В момент критической ситуации использовались красные огни карманных фонарей и другие подручные средства пожарной тревоги. Машинисты все-таки услышали сигнал «SOS» и немедленно применили экстренное торможение. Тяжеловесный состав поезда своевременно был остановлен. Вот такая предопределялась предстоящая служба капитану Грунину. А пока в комнате Груниных воцарилась абсолютная тишина. Тут каждый из супругов думал по-своему: взвешивал, анализировал и с плеча не рубил. Ошибаться ни жене, ни капитану Грунину, когда служба близилась к закату, было нельзя. Наконец, глубоко вздохнув, Оля дипломатично заявила:

— Решай, дорогой муженек, сам — не мне, а тебе работать.

Но одну только тревожную мысль высказала Оля: ни в звании, ни в должности и не в деньгах дело, а выдержит ли на такой трудной работе твое изношенное здоровье? Конечно, за многие годы бесконечно хлопотной работы силы сыщика поизносились, а нервы были предельно истрепаны. Но капитан Грунин медленно встал, подошел к любимой жене Оле, затем крепко обнял ее и крепко-крепко поцеловал. Потом тихо-тихо сказал всего лишь одно слово:

— Выдержу!

Решение на семейном совете о переводе было принято единогласно. На следующий день капитан Грунин без всякого промедления выехал в спецмилицию. В кабинете, обставленном простой мебелью, за столом сидел полковник Улитин. Это был человек с добрым сердцем, с человеческой душой и чистой милицейской совестью. Как всегда с его лица не сходила улыбка. Сама природа подарила полковнику Улитину обаятельную внешность. Как то так получилось, что снова два разных человека по возрасту и званию встретились с глазу на глаз. Вновь судьба «скрестила» двух, теперь уже бывших, начальников. Вот как круто поворачивается жизнь и судьба людей. Почти одновременно в кабинет начальника спецмилиции вошел инспектор по кадрам подполковник Савкин Анатолий Петрович. Полковник, видно, из вежливости, встал из-за большого двухтумбового стола, затем медленно подошел к капитану Грунину и крепко пожал ему руку. Жестом руки хозяин кабинета пригласил обоих офицеров присесть поближе. Но кадровый вопрос, как говорится, пока оставался за кадром. Полковник по-отечески расспрашивал своего бывшего подчиненного о житье-бытье, о семейных делах и, конечно же, не забыл спросить о состоянии здоровья.

Капитан Грунин вначале немного волновался, а затем приободрился и вел разговор на равных. Где-то, может быть, чуточку отвечал на вопросы полковника невпопад. Хотя полковник не любил излишней философии, но на этот раз внимательно слушал своего собеседника. Где-то полковник поддакивал, а иногда отрицательно качал головой. Однако в целом в кабинете нового начальника шел откровенный, товарищеский, доверительный разговор. Беседа продолжалась минут сорок чистого времени. В конце беседы Улитин без всякой дополнительной дипломатии в упор задал Грунину один вопрос:

— Пишете?..

Незамедлительно Грунин ответил:

— Пишу, товарищ полковник, да, пишу!..

И вдруг словно током дернуло полковника Улитина. Он очень быстро оторвался от своего стула, а затем, немного нагнувшись, спокойно сказал:

— Писать, Грунин, никому не запрещено, но все-таки «пузой» трактор не раздавишь.

Эта фраза на всю жизнь врезалась в память Алексея Грунина. И она воспроизведена на этой странице дословно. Во все времена тот, кто пишет и говорит правду, всегда несет на своей груди тяжелый крест… В довесок ко всему правдист всю жизнь испытывает на себе моральные и физические издержки. А иногда даже лишается самой жизни. Это не фантазия, а горькие уроки из жизни нашего героя, к счастью, страшная беда его обходила стороной. Видно, кто-то за Грунина сильно молился Богу, что он не попал в черную рамку.

Неслучайно в мыслях Алексея Ивановича прокручивались фрагменты из его милицейской биографии. Да, это был удивительный и на редкость стойкий человек, с непростой, но интересной судьбой. Будь этот капитан иным человеком, разве он сидел бы тут с рапортом о переводе на службу по сопровождению спецгрузов? Ему ли, опытному сыщику с высшим юридическим образованием, лезть в теплушку-погремушку? Но он полез, раз так судьбе угодно. А судьба его наградила вот чем… Абсолютно нечеловеческими условиями на работе, когда зимой даже таял лед под телом инспектора сопровождения. Но вот вопрос: знал ли о такой «сладкой» жизни сеймовский сыщик? Многие годы капитан Грунин трудился на транспорте, а поэтому был наслышан не раз о взрывах и даже о гибели людей, сопровождавших спецгрузы. Но, видно, так тому быть, коль судьба на закате служебной карьеры забросила Алексея в спецмилицию. Так что сиди и не вздыхай, Грунин, и уж раз взялся за дело, так верно и честно служи своему Отечеству! Никто тебя не гнал, капитан, в этот кабинет, ты сам пришел к полковнику — добровольно. И рапорт написал тоже по доброй воле.

Конечно, любой руководитель формирует кадры исходя из штатного расписания. Капитан Грунин все это отлично понимал и не стремился попасть на «теплое» место. Он выбирал всегда себе работу там, где труднее. А вот на сей раз не было бы счастья, да несчастье помогло… Полковник Улитин взял рапорт Грунина и размашистым почерком наложил резолюцию: «Согласен».

Одну ношу капитан свалил. Но впереди его ожидал неприятный сюрприз. По старым уставным требованиям на этом же рапорте должна быть аналогичная резолюция милицейского ведомства, где пока числился в штатах офицер. Это смешно, но факт. Целая вереница резолюций разных начальников легла на рапорт Грунина. Их легло столько, что курице негде было клюнуть. А конечный результат оказался нулевой.

Начальники разных инстанций, неодинаковые по должности и званию, упирались как бычки. Они всячески препятствовали в переводе, видно, им легче было дать отходную капитану Грунину, чем наложить резолюцию о переводе его в спецмилицию. Началась тяжба, так сказать, перетягивание канатов. Одни упирались, не давая перевод, а другой, чувствуя свою правоту, настаивал, и вполне справедливо, о переводе на новую работу. Совершались хождения в кабинеты высших должностных лиц УВД области, пошли письма в центр на имя самого министра, а также в центральные газеты и журналы.

Но напрасно капитан Грунин портил бумагу и чернила. Ни на одно письмо ему не дали ответа. Тогда высоким начальникам заниматься кадровыми вопросами было некогда. Многие их них погрязли во взятках, а иные по-черному злоупотребляли служебным положением. Министр МВД СССР Щелоков Николай Анисимович сам себе укоротил жизнь, а его заместитель — Чурбанов Юрий сел за решетку и отбывал наказание в местах не столь отдаленных. Но этим официальным лицам низкий поклон за то, что они ввели новую красивую милицейскую форму и повысили нищенскую зарплату в милиции.

Отличился во времена «застоя» и наш генерал Горьковской области Усков. Его тоже законопатили и отломили «пятерку» за криминальные дела. Правда, через некоторое время генерал был досрочно освобожден «по-чистой». А зря! Сколько на совести этого эмвэдэвского генерала укрытых преступлений? За одно за это требовалось вынести суровый приговор. Под самым боком генерала на Бору были укрыты десятки преступлений… Вот что пожелал бы Грунин своим коллегам, да и всем согражданам: «Строжайше соблюдайте Господин Закон. Служите честно и верно своему народу, где бы вы не трудились. Так нам повелел Господь Бог. Не ослушайтесь его, верующие и неверующие. Бог — это вера, надежда и любовь. Да спасет вас всех Господь Бог».