Жизнь - капля в море

Завершая воспоминания

Вспоминая эпизоды прожитого, я невольно задумался над тем, как любопытно устроена наша память. В ее лабиринтах чувствуешь себя, словно в библиотеке. Будто книгу выбираешь. Останавливаешь свой выбор на чем-то, и память услужливо предлагает много фрагментов (глав), а потом детально воспроизводит то, что тебя особо заинтересовало. Наверное, когда люди начинали писать книги и, потом, когда создавали программное обеспечение для компьютеров, они придерживались той же структурной логики, по которой организована их собственная память.

Я «прочитывал» наугад одну «главу» за другой и видел, что каждая из них довольно объемна. Настолько, что зачастую не хотелось читать их полностью. Большинство я вообще не открывал. Иногда потому, что они мне казались неинтересными, а иногда просто не хотелось второй раз переживать что-то неприятное. И с таким непростым багажом живет каждый. Доступа в тайники памяти нет никому, кроме владельца. А он открывает для других лишь ту их часть, которую считает нужным. Наверное, это правильно — слишком много там сугубо личного.

Но память удержала не все. В ней нет многих имен, и события, протекавшие однообразно, сохранились лишь в виде общих зарисовок. Зато эпизоды, которые вызывали много душевных переживаний, запечатлелись очень подробно, и вспоминать их приятно. Это хорошее свойство памяти, потому что эмоции сопровождают самую интересную, самую яркую часть жизни. И не только сопровождают. Они играют в ней очень важную роль. Без них не может быть дерзаний, настоящего творчества, больших результатов. Я вспоминаю, как эмоционален был Королев. Могу представить себе, какую гамму чувств испытывает композитор, когда в его голове рождается симфония, или физик, приступая к экспериментам по термоядерному синтезу? А как эмоционально напряжен летчик, поднимающий первый раз в небо самолет? Чувства увлекают человека и управляют им.

Я заглянул в свое детство и попытался понять, почему моя жизнь стала такой, какой она стала. Ответа на этот вопрос я не нашел. Помню, что меня всегда тянуло к людям, которые умеют что-то делать. И всюду у меня были кумиры. Я их уважал, у них учился, ориентируясь на них, строил свою жизнь. Удачной ли она получилась? Однозначно ответить трудно. Все зависит от того, с чем сравнивать.

Я часто думаю о судьбе моего отца. Мне не довелось с ним жить, и я знаю о нем только по маминым рассказам. Он получил высшее образование, начал работать и подавал большие надежды. Был по доносу арестован как враг народа и отправлен в лагерь. Четверть жизни провел в заключении. Когда изменилась обстановка в стране, его освободили в связи с отсутствием состава преступления. Снова ринулся в активную жизнь, наверстывая упущенное, стал доктором наук. Но скоро начались болезни, и жизнь оборвалась. Если сравнивать с его судьбой мою, конечно, она несопоставимо более удачна.

Но, наверное, с предыдущим поколением нас сравнивать нельзя. Оно жило в жестокое время, когда руководство страны массово уничтожало собственный народ.

Мне повезло, что в годы репрессий я был молодым и не представлял потенциальной опасности для режима. Но я отчетливо помню то время, когда люди боялись друг друга, боялись доносов. Помню, как мальчишки во дворе по секрету шептали: «Ночью Юркиного отца арестовали…» или «Дядю Федю посадили…». Слава Хрущеву, что он с этим покончил!

Война меня не очень задела. Когда она началась, мне было почти семь, когда закончилась — одиннадцать. Я, конечно, не понимал всего трагизма происходившего. Просто жил в тех условиях, которые были, и не задумывался над тем, что все могло быть совсем по-другому. Это теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что военные годы многого меня лишили. Но они и многому научили. В памяти военный период сохранился хорошо. Помню, как наш детский сад неожиданно эвакуировали. Видимо, неудачно, потому что рядом с ним вскоре появились пушки и начали стрелять. За нами спешно примчались родители и увезли по домам. Ехали в Москву на машине в полной темноте, фары включать запрещалось. Нас много раз останавливали какие-то военные с автоматами и проверяли документы в свете карманных фонариков. В Москве тоже было абсолютно темно. Когда вошли в комнату, я увидел, что окна занавешены темно-синими бумажными шторами. Понял, почему так темно на улице. Потом была учебная тревога. Нас неожиданно ночью разбудили и попросили быстро выйти из дома. Через несколько дней начались настоящие тревоги. Бомбили каждый день и каждую ночь по нескольку раз. Между бомбежками мы с ребятами развлекались тем, что собирали осколки снарядов и соревновались в том, кто наберет больше.

Осенью мамин завод эвакуировали в Сибирь, и она отвезла меня в Казахстан к дедушке с бабушкой, их туда вывезли из Ленинграда. Поступил в школу. Учебников не было, тетрадей тоже. Писали на книгах. Ручки делали сами — нитками привязывали перья к палочкам. Вместо чернил использовали валериановые капли — в аптеке они продавались.

Летом сорок третьего меня перевезли в Подмосковье к отчиму в заводской поселок недалеко от Сетуни. Это было самое трудное для меня лето. Я целыми днями оставался абсолютно один. Люди из эвакуации еще не вернулись. В поселке жили только те, кто работал на заводе, а работали они с раннего утра до позднего вечера. Весь день — никого дома и ни одного человека на улице. Тоска невыносимая. Но к осени мы перебрались в Немчиновку, и там уже было много моих сверстников. Я пошел в местную школу. Учился во вторую смену. По утрам выполнял семейные поручения, а после школы проводил время с ребятами на улице. Развлечения были те же, что и сейчас: летом играли в футбол, зимой — в хоккей. Свои забавы принесла и война. В то время было легко достать патроны, и мы развлекались тем, что взрывали их в самых неожиданных местах и смотрели из-за укрытий, как отреагируют взрослые. Нам за это здорово попадало.

В летнее время школьников часто посылали на сельскохозяйственные работы. Один такой выход я запомнил навсегда. Мы пололи огород при госпитале для тяжелораненых, а потом нас провели по палатам. Я видел людей, искалеченных войной, — без рук, без ног, слепых. Помню, над кроватью молодого бойца, потерявшего обе руки, висел портрет девушки, и парень, улыбнувшись, сказал нам: «Это я рисовал». А перед нашим уходом слепой безногий баянист играл для нас «Осенний вальс». Ужасно было тяжело на душе.

Когда объявили об окончании войны, я почувствовал, что произошло что-то значительное, потому что все очень радовались, но, конечно, не понимал, насколько это было важное событие.

После войны жил, как большинство. Закончил школу, институт. Попал на интересную работу и познал, что такое инженерный поиск. Испытывал чувство радости, когда удавалось найти хорошее техническое решение. К сожалению, успех приходил редко; чаще поиски заканчивались ничем. Но все равно инженерная работа казалась мне захватывающе интересной.

Конечно, все могло сложиться совсем иначе и быть не менее интересным. Среди выпускников нашего вуза есть хорошие журналисты, дипломаты, преподаватели. Они тоже считают, что им повезло. Вопрос, наверное, не в том, чем заниматься, а как заниматься. Чтобы работа по-настоящему увлекала, надо отдаваться ей полностью. Без этого невозможно достичь значимых результатов.

Вообще, на вопрос о том, повезло человеку в жизни или нет, точного ответа не существует. Когда мы говорим о себе, то думаем о том, понравилась ли наша жизнь нам самим или нет. При этом мы опираемся на свою психологию и свое видение жизни. А когда о нас говорят другие, они примеряют нашу жизнь к своей психологии, поэтому их ответ с нашим может не совпадать.

При выборе жизненного пути каждый волен поступать так, как сам считает правильным. Даже когда человек советуется с другими, он чаще всего из всех рекомендаций и оценок выбирает только те, которые соответствуют его собственным убеждениям. И здесь я — не исключение.

Убеждения играют большую роль в жизни. Очень часто они не базируются на знаниях, а созревают постепенно в результате каких-то процессов, происходящих внутри, и становятся частью духовной сущности человека. А душа — это уже совсем особая область. У каждого она своя и мало доступна для других.

У многих духовная жизнь связана с религией. Интереснейшее уникальное творение общественного сознания. Появление его кажется вполне объяснимым. Люди всегда стремились узнать как можно больше о мире, в котором они живут, о его происхождении, о том, что их ждет дальше. Рождались мифы, гипотезы, и на их основе возникали целые учения. Поражает то, как много людей и как много поколений привлекли эти учения.

Я вырос в семье, где мыслили рационально, и не увлекался религией. Я видел в ней слишком много мистического и всегда был внутренне против того, чтобы она уводила людей от научных познаний. Я могу воспринять Бога только как символ собственной совести и церковь как место, где люди обращаются к самим себе.

Меня всегда тянуло к делам, которые приносят ощутимые результаты. Я бы мог заняться решением многих сложных проблем. Например, такой важной проблемой, как взаимоотношение людей с природой. Биологические запасы Земли уже не способны нормально прокормить все население планеты. Но дело не только в питании. Интенсивно растет загрязнение окружающей среды. Она уже не соответствует той, на которую рассчитан организм человека. Мы видим, что даже в передовых странах средняя продолжительность жизни человека перестала расти. Разве эта проблема не стоит того, чтобы посвятить ей жизнь? Но я выбрал другой путь и не сожалею об этом.

Вспоминая прожитое, я спрашиваю себя: что же было в моей жизни самым интересным? И обнаруживаю, что интереснее всего было узнавать новое. Неважно где — в работе, при чтении книг или при встречах с людьми. Конечно, в работе новое доставалось труднее, но зато ты добывал его сам, узнавал его природу, и от этого оно становилось для тебя несоизмеримо более ценным. К сожалению, у меня период самостоятельной творческой работы был недолгим. Он прервался с переходом в группу космонавтов. У людей вообще на продуктивное творчество отведено немного времени. Важно его не упустить. Мозг быстро слабеет при отсутствии нагрузки, и потом его способность к творчеству восстановить трудно.

Если бы меня кто-нибудь сейчас спросил, какой период своей жизни я считаю наиболее продуктивным, я бы затруднился ответить. Одно только мне очевидно, что это не девяностые годы. А когда я сам себе задаю вопрос о том, что же успел сделать за прожитые годы, то обнаруживаю, что очень мало. Мало в сопоставлении с тем, что сделано вокруг. Собственно, так и должно быть. Ведь одна жизнь — это малая частица в калейдоскопе человеческих судеб, по существу, капля в море.

Я помню, как-то Николай Петрович Каманин рассказывал мне о своей неопубликованной книге «Сотвори себя». Он предпослал этой книге любопытные воспоминания из собственной жизни.

После окончания летного училища Каманин ехал в поезде к месту прохождения службы. В купе он встретил двух попутчиков. Один из них был в форме майора авиации, другой — в гражданской одежде. Майор оказался общительным человеком, представился Виноградовым и начал расспрашивать Каманина о том, откуда он и куда направляется. Каманин рассказал, что получил профессию летчика и будет служить инструктором в авиационном полку. Выслушав его, Виноградов спросил:

— А какая у Вас главная цель в жизни?

— Летать, учить других летному делу.

— Это то, что Вы собираетесь делать сейчас, а главная цель какая?

— Дальше я пока не думал.

— Ну, молодой человек, так жить нельзя!

— Простите, а какая у Вас главная цель, товарищ майор?

— Стать командующим воздушной армией.

— Но у нас нет воздушных армий.

— Будут. А мой брат (показывает на лежащего на верхней полке второго попутчика) хочет быть послом во Франции.

— Так ведь у нас нет дипломатических отношений с Францией.

— Будут. В жизни надо ставить перед собой большие цели и к ним идти, иначе жить неинтересно.

— Много лет спустя, после окончания войны, Каманин был направлен для дальнейшего прохождения службы в воздушную армию, дислоцированную в Средней Азии. Он докладывал о своем прибытии командующему армией Виноградову — тому самому, с которым когда-то ехал в поезде. А когда в космос слетал Гагарин и Каманин, будучи руководителем подготовки космонавтов, прилетел с ним в Париж для официального визита, их на аэродроме встречал посол Виноградов — второй случайный попутчик.

Признаюсь, у меня в молодые годы не было какой-то определенной большой цели. Время от времени передо мной вставал вопрос выбора того или иного пути. В такие моменты я старался, насколько возможно, гасить в себе эмоции и выбирать то решение, за которое потом не буду себя ругать. Я не уверен, что мой выбор всегда был правильным, но я так жил. Наверное, стремление жить активно — главное, что мне удалось приобрести в молодости, и за это мне следует благодарить судьбу.

Сейчас вижу, что много лет пролетело. Планов уже меньше, чем воспоминаний. Окунаться в воспоминания, конечно, можно, но жить только прошлым не хочется. По-прежнему тянет к интересным делам.