Жизнь только начинается

Глава двенадцатая ОЛЯ

Бывает иногда так тяжело на душе, что места себе не найдешь. И жизнь кажется неинтересной и трудной.

Когда Оля была маленькой девочкой, она думала: «Наступит семнадцать лет — и я буду умная и важная». И вот уже идет семнадцатый, а ничего особенного не произошло. Все смотрят на нее как на взрослую, а она словно не изменилась. Только поняла, что она не такая уж умная и смелая, какой себя считала. Даже выступить как следует не умеет!

Может быть, случайно, незаслуженно выбрали ее секретарем комитета? Когда инструктор райкома комсомола спросила ребят, кого они хотят выбрать секретарем, все задумались. За десять дней не очень-то узнаешь, кто какой. И вдруг Галина Афанасьевна порекомендовала Олю.

От неожиданности Оля растерялась, не могла вымолвить слова, только улыбалась. Надо было сказать, что лучше выбрать Ивана Сергеевича, но Оля растерянно молчала, а ребята переговаривались между собой.

— Она ничего…

— Можно…

— Но только… — замялся Иван Сергеевич.

— Говори, говори, — подбадривала инструктор. — Как тебя звать?

— Целинцев… Иван Сергеевич Целинцев.

Ребята засмеялись.

— А что, мы теперь взрослые, — слегка смутившись, сказал Целинцев. Повернувшись к Оле, он продолжал: — Она ничего, только тихая очень. Все-таки парня бы надо… Может, у нее организаторского таланта нет…

— «Может» не считается, это пальцем в небо, — заметил Корнаков.

— Ты факты давай.

— Фактов нет. Я не против, только пусть оперативно руководит.

Так Олю выбрали секретарем.

Как руководить комсомольской организацией? С чего начинать? В беседе с инструктором райкома Оля ничего толком не поняла, слишком была взволнована. Она всегда считала, что комсорг — это особенный человек: он все знает, все может. И вдруг она сама теперь вожак молодежи. Вожак! Вот Галина Афанасьевна — действительно вожак. Она выступает без всякого конспекта, у нее такие понятные, верные слова, как будто она угадывает, что у ребят на душе.

Оля сидит в комнате тети Ксении у окна. Но Иван Сергеевич находит ее и здесь.

— Чего кукуешь? Идем на свежий воздух, — приглашает он.

Над ними шелестят сухие желтые стручки акации.

— Ой, не знаю, что теперь делать. И зачем только выбрали меня секретарем? — тихо произносит Оля. — Ты не смейся. Как подумаю, что опять надо выступать, — голова кружится.

— Это от страха, — авторитетно определяет Иван Сергеевич. — Ты не бойся, говори и говори. Мне, например, только для начала одно слово надо найти, а как найду подходящее — и пошел, и пошел. Меня всегда останавливают: хватит, говорят, закругляй. А я как будто главного еще и не сказал. — Иван Сергеевич поднимает упавший лист с земли. — Теперь начнут сыпаться… Уже осень… Люблю осень. Она такая грустная, тихая… — Он вглядывается в опечаленное лицо девушки. — Знаешь, Оля… Ты хвалила своего комсорга, который в вашей МТС был, а я прямо скажу: шляпа он, и ваши комсомольцы шляпы.

— Не говори так! Не знаешь — не говори.

— А чего знать? Только не сердись, послушай. Ты, небось, ни разу не выступала на собраниях, сидела куклой и хлопала глазами. Это твоя личная пассивность, ладно. А куда смотрели другие комсомольцы и ваш комсорг? Привлечь тебя надо было к работе. Приучить. Выходит, тюха ваш комсорг.

— Не комсорг виноват, а я сама! — возражает Оля. Иван Сергеевич угадал, на собраниях она выступала очень редко. В МТС было много боевых комсомольцев, а она оставалась в стороне. Она думала, что главнее для комсомольца — хорошо работать, а выступать необязательно.

— Я сама виновата, — повторяет с ожесточением Оля.

Иван Сергеевич озабоченно приглаживает свой чуб, долго шагает молча. Они кружат по саду.

— Ну ладно, что было, то было. Надо решить, что дальше делать. Во-первых, не унывать, ни в коем случае не унывать. Увидят ребята, что комсорг нос повесил, — совсем разболтаются. А дела только начинаются. Посади нас сейчас на трактор — не поведем мы его. А научимся — и еще как пахать будем! — успокаивает Олю Иван Сергеевич.

Оля согласна, а Иван Сергеевич опять поучает: «Надо было посоветоваться с директором, с заместителем…»

Оля с досадой разводит руками.

— Не так, не так надо… У тебя пустые слова и как будто не твои, честное слово, Ваня, не твои.

Иван Сергеевич не обижается, но он уверен: собрание сорвалось потому, что оно не было запланировано, подготовлено.

— Глупо! Глупо! — кричит Оля. — Сорвалось потому, что я никудышный комсорг. И ты тоже хорош! Попробуй, запиши в план, когда Ярков сорвет урок. Иногда нужно обсуждать вопросы «по горячим следам».

— Учти, это вопрос принципиальный… — угрожающе предупреждает Иван Сергеевич. — Ты отрицаешь план вообще.

— Не вообще, а глупый план отрицаю.

— Это демагогия… Учти, мы продолжим разговор у Галины Афанасьевны, а может быть, в райкоме.

— Хоть в ЦК пойдем!

— Умная нашлась!..

Оля с горечью провожает глазами Ивана Сергеевича. Сколько в нем странностей!

На дорожку выходят Вася с Юркой и вопросительно смотрят на Олю.

— Гуляете? — спрашивает Оля.

Друзья молчат.

— Странные вы ребята.

— Вы больше всех странная! — говорит Юрка, а Вася дергает товарища за рукав.

— Нам поговорить с вами надо. — Вася сразу выпаливает самое главное. — Вы не обращайте внимание на Костю. Мы когда-нибудь доберемся до него… Мы уже говорили ему, по-свойски.

— Ну, а он что? — с живостью спрашивает Оля.

— Ничего… — Вася мрачнеет. — Ему на кулаках объяснять надо.

— Думаешь, поможет?

— Поможет.

Оля предлагает ребятам сесть на скамейку.

— Правоту кулаками не докажешь, Вася! Дело не только в Яркове, но и во всех нас.

Оля пытливо смотрит на ребят. Вася опускает глаза, он не согласен с Олей: если хорошенько отлупить Яркова, шелковым станет. Не поможет выгнать… Хотя нет, выгонять жалко…

— Разнобой у нас в классе, — задумчиво говорит Оля.

— Ну и что же, — Юрка не видит в этом ничего страшного. — Даже в книгах бывает, вначале ребята недружные, а потом все хорошо получается.

— В книгах, в книгах, — печально произносит Оля. — В жизни почему-то все труднее.

«А если пригласить Олю в кино?» У Васьки даже екает сердце от такого небывало-смелого решения. Он не замечает, что смотрит на Олины губы: они пухлые и все время движутся.

— Понимаю, понимаю, — говорит восторженно Юрка. — Я тоже о жизни думаю, только у меня наоборот все получается…

Вася решается, наконец, пригласить Олю в кино. Девушка с досадой и удивлением смотрит на него. Она бы с удовольствием пошла, но сейчас не до кино, много забот.

— Почему вы не запишетесь в вечернюю школу? — спрашивает Оля.

— Зачем?

— Сколько окончил классов?

Вася не отвечает. Оля повторяет вопрос.

— Все мои.

— Умный ответ! — В голосе Оли звучит ирония.

Вася молчит, а Юрка торопливо, волнуясь, рассказывает Оле, как он утерял табель-семилетку, как учился на «отлично».

— Идем, с замполитом поговорим. Запрос пошлем, — говорит Оля.

— Куда запрос? — пугается Юрка.

— В твою школу. Не беспокойся. На одну парту сядем, я тебе помогать буду.

Юрка и Оля уходят.

Юрка то и дело оглядывается и призывно машет Васе рукой. Но тот отворачивается. Если бы Оля его позвала!.. Теперь Юрка за одной партой с Олей будет сидеть. Эх!..