Гиблое место

Глава 46

Ветер и светлячки.

Бобби со всех сторон окружала пустота. Он не мог понять, сидит он, лежит или стоит. Может, вообще перевернулся вниз головой? Скорее всего он как пушинка плавает в безграничном пространстве. Ни запахов, ни вкуса он не ощущал. Слух не улавливал ни единого звука. Жар, холод, вес собственного тела — ничего этого Бобби не чувствовал. Не к чему было даже прикоснуться. Перед глазами стояла лишь необъятная чернота — от края до края Вселенной. И в этом глухом мраке вокруг Бобби мельтешили несчетные миллионы крохотных светлячков, недолговечных, будто искры. Перед глазами… да глазами ли он их видит? Лучше сказать, не видит, а… угадывает их присутствие, воспринимает не обычными органами чувств, а каким-то внутренним зрением.

Поначалу Бобби перепугался. Он было решил, что его разбил паралич, потому-то он и лишился осязания, оглох и ослеп. Наверно, сильное кровоизлияние в мозг. И теперь он полностью отрезан от окружающего мира, а поврежденный мозг стал его темницей, в которой он обречен прозябать до конца дней своих.

Но вскоре он понял, что летит — не проплывает сквозь мрак, как ему показалось вначале, а мчится с неимоверной, ужасающей скоростью. Его несло мощным потоком, он чувствовал себя пылинкой, которую затягивает неслыханный, поистине космической силы пылесос. А вокруг кишмя кишели яркие светлячки. Дух захватывает, прямо как на аттракционе в парке — гигантском сверхскоростном аттракционе, какой человеку соорудить не под силу. Не иначе его создал себе на забаву сам Господь Бог. Но Бобби этот полет вовсе не забавлял: он мчался в бездонной тьме, и в груди у него закипал крик.

Толчок. Бобби приземлился на ноги, покачнулся и чуть не сбил стоявшего позади Фрэнка, который все так же крепко, до боли сжимал его руку. Они очутились в лесу.

Бобби задыхался. Грудь ныла, легкие точно ссохлись. Он сделал глубокий вдох и с шумом выдохнул.

Потом еще раз.

Ба, да у него на руках кровь! Как и у Фрэнка. Порванная обивка. Джекки Джеке. Вспомнил!

Бобби дернул было руку, но Фрэнк не отпускал.

— Не здесь. Ненадежное место. Слишком опасно. Чего это меня сюда принесло?

Бобби осмотрелся. Куда ни глянь — дремучий зимний лес. Смеркалось. Колючие лапы высоких сосен сгибались под тяжестью снега. В неподвижном воздухе стоял аромат хвои. Лес как лес — чего тут опасного?

Между тем Фрэнк не отрываясь смотрел куда-то за спину Бобби. Бобби обернулся. Лес позади него кончался, дальше поднимался заснеженный склон. Наверху виднелась бревенчатая хижина. Не какой-нибудь невзрачный домишко, а ладное, основательное жилище, к которому явно приложил руку хороший архитектор. Для человека со средствами, мечтающего отдохнуть на природе, более подходящего дома не найти. Крыша и навес над крыльцом были занесены снегом, по всем карнизам поблескивали в холодных лучах заката острые сосульки. Свет в окнах не горел, не струился дымок из трубы. По всему видать — в доме ни души.

— Про эту хижину он уже знает, — дрожащим голосом сказал Фрэнк. — Я ее купил на чужое имя, а он все равно пронюхал и как-то раз явился сюда. Я чудом уцелел. Нет, сюда он наверняка наведывается — проверяет, не вернусь ли.

Как же так? Неужели они прямо из агентства перенеслись на склоны Сьерра-Невады или еще каких гор? Бобби обдало холодом. Кое-как совладав с собой, он выдавил:

— Фрэнк, что…

Мрак.

Светлячки.

Полет.

Бобби кубарем скатился на пол и наткнулся на журнальный столик. Фрэнк отпустил его руку. Столик с грохотом опрокинулся на дубовый пол, упала ваза, посыпались какие-то хрупкие безделушки.

Бобби здорово ударился головой. Он встал на колени и попытался подняться, но не сумел: перед глазами все плыло.

Фрэнк был уже на ногах и, тяжело дыша, озирался.

— Мы в Сан-Диего. В этой квартире я когда-то жил. Но он и про нее узнал. Пришлось удирать.

Он протянул руку — другую, не пораненную — и помог Бобби подняться. Бобби машинально повиновался.

— Тут, оказывается, живут, — заметил Фрэнк. — Нам повезло: хозяева, видать, на работе. Мрак. Светлячки.

Полет.

Теперь Бобби стоял перед ржавой железной калиткой между каменными столбами. За ней он увидел викторианский особняк с террасой, крыша которой заметно провисла. Ступеньки перед входом прогнулись, у перил не хватало перекладин. К дому вела растрескавшаяся неровная дорожка из цемента. Нестриженая лужайка заросла бурьяном. Именно такие дома фантазия детей населяет привидениями. Может, у него только в сумерках такой жуткий вид? Да нет, похоже, при дневном свете он выглядит еще кошмарнее.

— Нет, только не здесь! — встрепенулся Фрэнк.

Мрак. Светлячки.

Полет. С тяжелого письменного стола из красного дерева точно ветром сдуло кипу бумаг и разметало их по комнате. Бобби и Фрэнк очутились в кабинете с двустворчатыми окнами до пола и множеством книжных полок. Навстречу им из глубокого кожаного кресла поднялся старик в серых фланелевых брюках, белой рубашке и синем джемпере. Он с изумлением воззрился на пришельцев.

Фрэнк протянул к нему свободную руку.

— Доктор… — начал он.

Мрак. Бобби уже догадался, что за беспросветная, глухая темень окружает его во время телепортации. В этот миг его тело рассыпается на мельчайшие частицы и ему просто нечем видеть, слышать, осязать. Догадаться-то он догадался, но смелости ему эта догадка не прибавила.

Светлячки.

Вероятно, миллионы ярких мятущихся точек и есть не что иное, как атомы, из которых состоит его тело. При телепортации их удерживает вместе лишь усилие воли Фрэнка.

Полет.

Телепортация совершалась мгновенно, между распадом и восстановлением проходили ничтожные доли секунды, однако для Бобби этот промежуток тянулся дольше.

Вновь перед ними обветшавший особняк. Кажется, эта местность лежит где-то к северу от Санта-Барбары. Участок, на котором стоял дом, располагался ниже по склону холма, Бобби и Фрэнк смотрели на него поверх миртовой изгороди. Поняв, куда они попали, Фрэнк негромко вскрикнул.

Бобби сообразил, что встреча с Золтом и ему не сулит ничего хорошего. Но ведь и Фрэнк со своей телепортацией не подарок.

Мрак.

Светлячки.

Полет.

В отличие от прежних материализации (если не считать неуклюжего приземления в Сан-Диего), на сей раз Бобби едва устоял на ногах. Он по инерции сделал несколько шагов вниз по склону, однако Фрэнк держал его мертвой хваткой, словно они скованы наручниками. Оба упали на колени на мягкую, тщательно выстриженную траву.

Бобби отчаянно дернул руку, силясь освободиться, — не тут-то было. Из железных пальцев Фрэнка не вырваться.

Оглядевшись, Бобби увидел, что они попали на безлюдное кладбище. Над ними в лилово-сизом сумраке нависли огромные коралловые деревья и пальмы.

Фрэнк указал на могильный камень неподалеку.

— Там лежит наш сосед.

С трудом переводя дыхание, не в силах вымолвить ни слова, тщетно выдираясь из цепкой пятерни Фрэнка, Бобби взглянул на гранитную плиту и прочел:

«Норберт Джеймс Колрин».

— Это она его погубила, — сказал Фрэнк. — Она велела своему распрекрасному Золту убить его. Он, видите ли, ей нагрубил. Нагрубил! У-у, стерва.

Мрак.

Светлячки.

Полет.

И снова кабинет, забитый книгами. Теперь старик стоял в дверях.

Бобби еще не опамятовался от телепортации. Ему казалось, будто он только что мчался по спиральному скоростному спуску, переворачиваясь вверх тормашками. Полет длился целую вечность, и Бобби уже не соображал, он ли движется или мир вокруг него летит и кувыркается.

— Напрасно я к вам заскочил, доктор Фогарти, — беспокойно произнес Фрэнк. Из раны на его руке на светло-зеленый участок китайского ковра капала кровь. — Если возле дома я попался на глаза Золту, он уже не отстанет. Не хватало, чтобы он явился к вам. Фрэнк, погодите… — начал было Фогарти.

Мрак.

Светлячки.

Полет.

Они перенеслись во двор обветшалого особняка, к заднему крыльцу — такому же перекошенному и дряхлому, как и терраса. На первом этаже горел свет.

— К этому дому и близко подходить нельзя, — задрожал Фрэнк. — Скорее прочь отсюда.

Бобби напрягся, приготовился к телепортации. Ничего не произошло.

— Прочь отсюда, — повторил Фрэнк. И опять ничего. Фрэнк раздраженно выругался.

Тут дверь дома отворилась и на крыльцо вышла женщина. Завидев непрошеных гостей, она остановилась как вкопанная. В густевшем лиловом сумраке разглядеть ее лицо было трудно, зато силуэт в лучах яркого света, падавшего из кухни, вырисовывался отчетливо.

То ли из-за необычного освещения, то ли из-за облегавшей одежды тело незнакомки казалось Бобби на редкость чувственным: воздушное, хрупкое и в то же время исполненное цветущей женственности. Это призрачное тело, едва скрытое легким одеянием, а может, и вовсе ничем не прикрытое, словно клубилось из мрака. Не тело, а немой, понятный без слов призыв, сродни сладострастным зовам сирен, заслушавшись которых мореплаватели направляли свои суда на грозящие гибелью подводные камни.

— Моя сестра Лилли, — с ужасом и отвращением пробормотал Фрэнк.

У ног женщины замелькали тени. Они скатились по ступенькам, выплеснулись на лужайку, и Бобби увидел, что это кошки. В сумраке их глаза горели огнем.

Тут уж сам Бобби изо всех сил вцепился в руку Фрэнка. Теперь он не боялся стальной хватки Фрэнка, а, наоборот, видел в ней единственное спасение.

— Фрэнк, удираем.

— Не могу. Ничего не получается.

Кошки прибывали. Десять. Двадцать. Еще и еще. Соскочив со ступенек, они молча припустились по нестриженой лужайке в сторону пришельцев. И вдруг в один голос завизжали — злобно, хищно. От этого голодного визга тошнотное отвращение Бобби мгновенно сменилось ужасом.

— Фрэнк!

Надо же было оставить револьвер на работе, на столе у Джулии. Да что уж там, все равно револьвером этих зубастых тварей не остановишь. Одну-двух уложить еще можно, но всю стаю…

Бежавшая впереди кошка прыгнула на пришельцев.

Джулия стояла у своего кресла, выдвинутого перед сеансом гипноза на середину кабинета. Она не находила в себе сил сойти с этого места: здесь она в последний раз видела Бобби, здесь она была как бы ближе к нему.

— Сколько времени прошло?

Стоявший рядом Клинт взглянул на часы.

— Меньше шести минут.

Джекки Джеке пошел умыться холодной водой. Ли Чен по-прежнему сидел на диване и следил за происходящим широко открытыми глазами. Куда только девалась его буддийская невозмутимость! С самого исчезновения Бобби и Фрэнка он не мог прийти в себя. Пачку распечаток он сжимал обеими руками, словно боялся, что и они растворятся в воздухе.

От страха у Джулии кружилась голова, однако она твердо решила сохранять самообладание, что бы ни произошло. Пускай она и не может помочь Бобби, такая возможность может появиться каждую минуту. Надо быть начеку и держать себя в руках.

— Вчера Хэл рассказывал, что в первый раз Фрэнк исчез на восемнадцать минут. Клинт кивнул.

— Стало быть, нам остается ждать минут двенадцать.

— Да, но во второй раз он отсутствовал несколько часов, — возразила Джулия.

— Послушай, ну не появятся они через двенадцать минут, через час, через три — что с того? Раз на раз не приходится. Уж будто это непременно значит, что с Бобби стряслась беда.

— Знаю. Мне не дает покоя… эта перекладина от кровати, будь она неладна.

Клинт промолчал.

Тщетно стараясь унять дрожь в голосе, Джулия продолжала:

— Ведь обратно Фрэнк ее так и не принес. Что с ней могло случиться?

— Бобби он не бросит, — твердо сказал Клинт. — Ни за что не бросит… куда бы их ни занесло. «Дай бог», — подумала Джулия.

Мрак.

Светлячки.

Полет.

И сразу же на Бобби и Фрэнка обрушились потоки теплого проливного дождя, словно они материализовались прямо под водопадом. Мокрая одежда мгновенно прилипла к телу. Во влажной духоте ни ветерка: наверно, от яростно бушевавшего ливня ветер угасал, как пламя костра. Как видно, Бобби и Фрэнк перенеслись очень далеко: сумерки тут еще не наступали, однако солнце заволакивала серо-стальная хмурь.

Бобби и Фрэнк лежали на боку лицом друг к другу. Со стороны могло показаться, что это два собутыльника вздумали в баре заняться ручной борьбой, да так и повалились на пол — лежат и никак не расцепятся. Вот только лежали они не на полу бара, а утопали в густой тропической зелени: папоротники, темно-зеленые растения с упругими зубчатыми листьями, мясистые, стелющиеся по земле стебли — у этих листья были пухлые, а из-под них выглядывали плоды цвета мандариновой мякоти.

Бобби отодвинулся от Фрэнка. На этот раз Фрэнк выпустил его руку без сопротивления. Бобби кое-как поднялся на ноги и начал продираться сквозь мокрые, цепкие, непролазные заросли.

Он брел, сам не зная куда. Куда угодно — лишь бы подальше от Фрэнка. С ним того и гляди попадешь в беду. Бобби и от нынешних-то приключений еще не опамятовался. Надо сперва разобраться, что к чему, привыкнуть к новой обстановке.

Пройдя совсем немного, он выбрался из зарослей. Перед ним раскинулась темная пустошь, но разглядеть ее как следует Бобби не удавалось: вода лилась не каплями, не ручьями, а сплошным ревущим потоком, перед глазами колыхалась серебристо-серая пелена. А тут еще мокрые волосы лезут в глаза. Любоваться этим зрелищем из окна, сидя в уютной сухой комнате, — оно бы еще ничего, но оказаться в такую непогоду без крыши над головой — хуже некуда. Черт бы его взял, этот адский ливень. Сущий потоп. Так и лупит по листьям, по земле — Бобби чуть не оглох от невообразимого грохота. Ливень не только выматывал силы, он будил в Бобби дикую, необъяснимую ярость: струи дождя уже представлялись ему смачными, липкими плевками, которыми осыпает его ревущая толпа, а в неистовом шуме дождя слышался гомон тысяч голосов, брань, оскорбления. С трудом переставляя ноги, Бобби брел по необычайно рыхлой почве — не вязкой, а именно рыхлой — и мечтал встретить хоть одного прохожего, чтобы было на ком отвести душу. Наорать, толкнуть, а может, и врезать как следует. Еще шесть или восемь шагов — и Бобби различил впереди бурлящие морские волны с шапками белой пены. Только тут он сообразил, что стоит на берегу, а под ногами у него черный песок. Бобби остолбенел.

— Фрэнк! — крикнул он и обернулся. Фрэнк плелся чуть позади, по-стариковски сгорбившись, словно его скрючило от сырости или пригнуло к земле мощным потоком ливня.

— Фрэнк, что за дьявольщина? Где мы? Фрэнк остановился, поднял голову и тупо уставился на Бобби.

— Что?

— Где мы? — еще громче рявкнул Бобби, силясь перекричать шум.

Фрэнк указал налево, где сквозь завесу дождя проступало загадочное здание, похожее на святилище древнего божества, которому давным-давно никто не поклоняется.

— Вон спасательная станция. — Затем он показал в другую сторону, на огромное деревянное сооружение на берегу. До него было значительно дальше, чем до спасательной станции. Из-за своих внушительных размеров выглядело оно не так загадочно. — А там ресторан. Считается одним из лучших на острове.

— Какой еще остров?

— Большой.

— Что за большой остров?

— Остров Гавайи. Самый большой остров во всем архипелаге. Мы на пляже Пуналуу.

— Так это же Клинт должен был меня сюда отвезти! — Бобби расхохотался таким заливистым, надрывным хохотом, что сам испугался и тут же умолк.

Фрэнк махнул рукой в ту сторону, откуда они пришли.

— Там, возле площадки для гольфа, стоит дом, который я когда-то купил. Чудесный домишко. Как же я там блаженствовал! А через восемь месяцев откуда ни возьмись — он. Бобби, давай-ка отсюда удирать.

Он выбрался на слежавшийся песок и направился к Бобби. Но не успел он сделать и трех шагов, как Бобби предупредил:

— Ближе не подходи. Стой там.

— Бобби, времени терять нельзя. Я ведь не умею телепортироваться, когда захочу. Это происходит само собой. Давай хотя бы переберемся на другой конец острова. Он знает, что я здесь жил. Эта местность ему хорошо знакома. Вдруг он идет за нами по пятам.

Но ярость Бобби не мог остудить даже ливень — напротив, она разгоралась с каждой минутой.

— Совсем заврался!

— Честное слово, — неожиданная вспышка гнева ошеломила Фрэнка. Теперь их разделяло такое расстояние, что кричать во все горло не было надобности, и все-таки Фрэнк повысил голос, чтобы треск, шелест и грохот не заглушали его слова.

— Золт действительно нагрянул в этот дом. В жизни он так не свирепствовал. Злобный, остервенелый. Он притащил с собой ребенка — совсем младенца, ему было всего несколько месяцев. Родителей его Золт недавно прикончил. И вот, Бобби, прямо на моих глазах он впился малышу в горло. Смеялся. Предложил и мне хлебнуть кровушки. Чтоб, значит, меня взбесить. Да-да, он пьет кровь. Это она его приучила. Теперь для него это первое удовольствие, без крови он жить не может. Когда я отказался, он отшвырнул ребенка, точно пустую банку из-под пива, и бросился на меня, но я… перенесся в другое место.

— Я не это назвал враньем, — возразил Бобби. Сильная волна набежала на берег и отхлынула, оставляя на черном песке у ног Бобби быстро тающие узоры пены. — Ты врал про амнезию. А сам, оказывается, все помнишь. И прекрасно знаешь, кто ты такой.

— Ничего подобного. — Фрэнк замотал головой, замахал руками. — Я в самом деле ничего про себя не знал. Совсем ничего. И наверно, опять забуду, когда эти блуждания кончатся.

— Врешь, собака!

Обезумев от ярости, Бобби схватил пригоршню мокрого черного песка и швырнул в Фрэнка. Потом еще одну пригоршню. И еще. Постепенно до него стало доходить, что он буянит, как капризный ребенок.

Фрэнк только уворачивался от летящего в него песка и терпеливо ждал, когда Бобби утихомирится.

Наконец ярость улеглась.

— На тебя это не похоже, — заметил Фрэнк.

— Пошел к черту!

— Даже если бы я тебя обманул, это еще не повод, чтобы так беситься.

«И правда», — подумал Бобби. Он вытер руки об рубашку, перевел дух и тут сообразил, что негодует вовсе не на Фрэнка: смотрит на Фрэнка, а видит нечто другое. Хаос. Недаром телепортация напоминала ему аттракцион, поездку в вагончике вверх-вниз по темным туннелям, где путешественнику уготованы ловушки, а за каждым поворотом скрываются механические чудовища. Только Бобби подстерегают не понарошечные, а настоящие опасности. Смертельные опасности. А со смертью шутки плохи. Порядок, привычная реальность — все летит в тартарары. Земля уходит из-под ног. Верх и низ, нутро и изнанка меняются местами. Хаос. Бобби и Фрэнк оседлали бешеного быка по кличке Хаос. Вот потому-то у Бобби и поджилки трясутся.

— Ну как, успокоился? — спросил Фрэнк.

Бобби кивнул.

Да разве только страх причина этой вспышки? Бессознательно, в самой глубине души Бобби был уязвлен этим хаосом. Лишь сейчас он понял, как дороги ему основательность и порядок. Он всегда считал себя шалопутом, которому без чудес и приключений жизнь не мила. И вдруг оказывается, что не всякое приключение ему по вкусу. Даже напуская на себя легкомыслие, он подспудно тянулся к привычному, надежному укладу. Не отсюда ли его любовь к свингу, к прихотливым ритмам и мелодиям биг-бенда? Они ублажали его неугомонный нрав, но в то же время подчинялись твердому порядку, к которому он втайне прикипел душой.

Неудивительно, что он предпочитает мультфильмы Диснея. Как бы ни колобродил Дональд Дак, в какие бы головоломные переделки ни попадали Микки Маус и Плуто, порядок в конце концов торжествовал. А вот к «Безумным мелодиям» компании «Уорнер бразерс» душа не лежала как раз потому, что в этом мультипликационном мире бушевал хаос: если здравый смысл и логика и брали верх, то лишь на время.

— Извини, Фрэнк, — бросил Бобби. — Одну секундочку. Меня посетило озарение. Это, конечно, не самое подходящее место для озарений, но что поделаешь.

— Ей-богу, Бобби, я говорю чистую правду. Наверно, как только меня начинает носить туда-сюда, я тут же все вспоминаю. Мрак в памяти расступается. Вернусь назад — и снова ничего не помню. Распад сознания, что ли. А может, я просто очень хочу выбросить из головы все, что со мной произошло. И происходит. И непременно произойдет в будущем.

Несмотря на безветрие, волны вздымались все выше. Они взбегали на берег, так что вода подступала к ногам Бобби, потом откатывались, и Бобби по щиколотку погружался в песок.

С трудом подбирая слова, Фрэнк продолжал:

— Мне эти перелеты с места на место нелегко даются, не то что Золту. Он сам решает, куда перенестись, когда. Едва пожелает — и вот он уже на месте. Ты думал, я тоже так умею? Да ничего подобного. Моя способность к телепортации — не дар Божий, а проклятие, — голос его задрожал. — Я обнаружил у себя эту способность всего семь лет назад, в тот самый день, как эта чертовка околела. На всех ее отпрысках лежит проклятие, и не избавиться от него никакими силами. Я думал, если ее убить, с проклятием будет покончено. Не помогло.

Всякого насмотрелся и наслушался Бобби за этот час, казалось бы, его уже ничем не удивишь, но от этого признания у него волосы на голове зашевелились. Жалкий человечек со смешной физиономией, печальными глазами и ямочкой на подбородке — и вдруг убийца матери? Быть не может!

— Ты убил свою мать?

— Черт с ней. Сейчас не до нее. — Фрэнк покосился на заросли, откуда они с Бобби выбрались, внимательно оглядел побережье и, убедившись, что поблизости никого, продолжал:

— Если бы ты столкнулся с этим чудовищем лицом к лицу, — в голосе Фрэнка зазвенел гнев, — если бы ты помучился с мое, если бы ты знал, на какие зверства она способна, ты бы сам схватил топор и угробил ее.

— Так ты ухлопал мамашу топором? — На Бобби вновь напал нелепый смех, влажный, как ливень, но не такой теплый. И снова Бобби спохватился и испуганно умолк.

— Золт рассвирепел. Хотел меня убить, чтобы отомстить за мать. Спасаясь от него, я забился в угол и неожиданно телепортировался. Так я открыл в себе этот дар. Но происходит это лишь при одном условии: когда мне грозит смерть.

— Вчера в больнице тебе ничего не грозило.

— Это, верно, сны виноваты. Мне снится, будто я удираю от Золта, и начинается телепортация. От этого я просыпаюсь, но остановиться уже не в силах, и меня швыряет туда-сюда. Где задержусь на несколько секунд, где на час или больше. Мечусь, как шарик на каком-то чертовом космическом бильярде. Ты не представляешь, до чего выматывает. Телепортация сведет меня в могилу. Сам видишь — я уже не жилец.

Чистосердечная исповедь Фрэнка и мерный, непрекращающийся шум дождя основательно успокоили Бобби. Правда, клиента он еще побаивался — как-никак весь хаос из-за него, — но гнев его прошел.

— Поначалу телепортации во сне происходили, дай бог, раз в месяц, — рассказывал Фрэнк. — Потом все чаще, чаще. А в последнее время ночи не проходит, чтобы меня куда-нибудь не унесло. Вот вернемся в агентство или куда там еще, ты вспомнишь наши похождения, а я уже не смогу. И не только потому, что хочу забыть. Есть и другая причина. Ты ее уже угадал. Действительно, при восстановлении случаются сбои.

— Так это из-за них ты потерял память, разучился читать и считать?

— Вот-вот. Ошибки на клеточном уровне. Случись такое один раз — беда невелика, но эти ошибки множатся и случаются все чаще. Рано или поздно произойдет непоправимое. Тогда мне конец. Или превращусь в жуткого монстра, у которого перепутаны все части тела. В сущности, я напрасно к вам обратился. Даже если вы мастера своего дела, мне уже никто не поможет.

Бобби тоже пришел к этому выводу, и все-таки его разбирало любопытство.

— Что у тебя за семейка такая? Брат за милую душу разносит машину, гасит уличные фонари, ты телепортируешься. А с кошками что за история?

— Кошки — это по части моих сестер-близнецов.

— Откуда у вас у всех такие… таланты? Кто же все-таки были ваша мать, отец?

— Потом, Бобби, потом. Сейчас некогда. — Фрэнк протянул Бобби пораненную руку. Кровь не то унялась, не то ее смыл ливень. — Я того и гляди опять исчезну, а ты застрянешь тут.

Но Бобби спрятал руку за спину.

— Нет, спасибо. Я уж лучше по старинке, самолетом. — Он похлопал себя по карману. — Бумажник и кредитные карточки при мне. Завтра буду дома. Скорость, конечно, не та, зато можно не беспокоиться, что после путешествия левое ухо окажется на месте носа.

— Ты что! Золт наверняка за нами гонится. Если он тебя здесь застанет, живым не уйдешь.

Бобби повернулся и пошел туда, где виднелся ресторан.

— Вот еще! Стану я бояться всяких Золтов.

— Напрасно храбришься. — Фрэнк поймал Бобби за руку и потащил назад.

Бобби отдернул руку, словно его клиент был болен бубонной чумой.

— Да как он нас выследит?

Фрэнк окинул берег тревожным взглядом. Бобби сообразил, что за шумом дождя и грохотом прибоя они могут не услышать звук флейты, предвещающий появление Золта.

— Стоит ему потрогать предмет, который ты недавно держал в руках, — и он тебя увидит как наяву. А иногда ухитряется даже определить, куда ты потом пошел.

— Не трогал я у вас никаких предметов!

— Ты стоял на лужайке возле дома.

— Ну и что с того?

— А то, что он увидит примятую траву, найдет место, на котором мы стояли, проведет по траве рукой и мигом узнает, где мы сейчас.

— Послушать тебя — этот малый какой-то колдун.

— Ты недалек от истины.

Бобби хотел ответить, что он не прочь потягаться с братцем Золтом, будь тот хоть трижды колдун. Но тут ему на память пришел рассказ супругов Фан о зверском убийстве семьи Фаррис. Вспомнилось и семейство Романов — мать и двое детей, чьи изуродованные трупы сгорели при пожаре, устроенном Золтом, чтобы полиции не попались на глаза следы зубов на истерзанных горлах. Бобби вспомнил, как Золт предложил брату отведать свежей крови младенца, представил ужас в глазах Фрэнка, и у него опять мелькнула мысль о загадочном вещем сне про Беду.

— Ладно, уговорил, — буркнул Бобби. — Если ты действительно можешь сделать так, чтобы мы улизнули из-под носа у твоего кровожадного братца, будь по-твоему. Давай руку. Но у ресторана поймаем такси и поедем в аэропорт. — Он нехотя взял Фрэнка за руку. — Всю дорогу я за тебя держаться не собираюсь. Только пока мы на острове.

— Идет, — согласился Фрэнк.

Морщась от бьющего в лицо дождя, они направились к ресторану — серому деревянному сооружению не первой молодости, с громадными окнами. Он стоял метрах в пятнадцати. В окнах, кажется, были вставлены затемненные стекла, поэтому свет наружу не просачивался, а уж за плотной стеной ливня его и вовсе не видно.

Прибой неистовствовал. Каждый третий-четвертый вал заплескивался далеко на берег, норовя сбить путников с ног. Они выбрались подальше от кромки прибоя, но песок тут оказался такой рыхлый, что увязали ноги. Каждый шаг давался с трудом.

Бобби вспомнил Лайзу, блондиночку из лабораторий Паломар. Вот бы ее сюда. Найдет на нее романтическая блажь прогуляться с хахалем под теплым дождичком, глядь — а навстречу Бобби рука об руку с чужим мужиком. Ну и физиономию она скорчит, когда узнает, что он изменяет Клинту.

Бобби рассмеялся, но уже нормальным, не страшным смехом.

— Ты чего? — спросил Фрэнк.

Ответить Бобби не успел. Невдалеке показалась темная фигура. Только это была не Лайза, а какой-то мужчина. Он двигался навстречу путникам. Откуда он взялся? Только что вокруг никого не было.

— Это он, — вздрогнул Фрэнк. Даже на расстоянии незнакомец казался великаном. Заметив путников, он пошел прямо на них.

— Фрэнк, смываемся!

— Ты же знаешь, не могу я вот так, по желанию.

— Тогда бежим. — Бобби потащил Фрэнка обратно к заброшенной спасательной станции.

Проковыляв несколько шагов по вязкому песку, Фрэнк остановился.

— Не могу больше. Выдохся. Одна надежда, что мне все-таки удастся телепортироваться вовремя.

Выдохся — это мягко сказано. Фрэнк смахивал на покойника.

Бобби еще раз оглянулся на Золта. Преследователь брел по мягкому влажному песку быстрее, чем путники, но все-таки с трудом.

— Почему он не телепортируется? — удивился Бобби. — Мы бы и глазом моргнуть не успели, а он уже тут как тут.

При виде надвигающегося мстителя Фрэнк потерял дар речи. Наконец он через силу выдохнул:

— На такие короткие расстояния телепортироваться невозможно. Почему — не знаю.

Может, сознание просто не успевает разложить тело на атомы и потом восстановить? Впрочем, какая разница? Даже если Золт не сумеет телепортироваться, он их и так через несколько секунд настигнет.

Он был уже близко. Теперь Бобби хорошо его разглядел. Мощный верзила с крепкой шеей — такому хоть автомобиль на голову взгромозди — выдержит. А ручищи такие, что впору забавляться армрестлингом с промышленным роботом тонны в четыре весом. Светлые, почти белые волосы, широкое лицо с резкими и тяжелыми чертами, выражение — как у малолетних садистов, которые любят жечь муравьев на спичке и проверяют действие щелока на соседских собаках. Он решительно двигался сквозь потоки ливня, мокрый черный песок летел у него из-под ног. Не человек, а свирепый демон, неудержимый в своем стремлении губить людские души.

Бобби отчаянно вцепился в руку Фрэнка.

— Ну давай же, Фрэнк, выручай!

Золт совсем рядом. Бобби обожгли его голубые глаза, дикие и злобные, как у гремучей змеи, насосавшейся наркоты. Золт издал ликующий животный вопль и бросился на них.

Мрак.

Светлячки.

Полет.

Бледный утренний свет, льющийся с ясного неба, просачивался в узкий проулок между двумя ветхими двухэтажными бараками, стены которых были так густо заляпаны грязью, что невозможно понять, из чего же они построены. Бобби и Фрэнк по колено увязли в смрадной гниющей жиже, дымившейся, словно компостная куча. Это разлагались отбросы, которые жильцы вываливали прямо из окон. Появившись как по мановению волшебной палочки, спутники вспугнули полчища тараканов, в воздух взметнулась туча жирных черных мух, только что расположившихся позавтракать. Несколько разъевшихся крыс сели на задние лапки и с любопытством уставились на пришельцев. Этих тварей так просто не испугать.

Окна в бараках то там то сям были распахнуты наружу. Стекол в них не было, вместо них — что-то наподобие промасленной бумаги. Жильцы не показывались, однако из окон доносились голоса: где-то гремел смех, где-то шла перебранка. На втором этаже в правом доме звучал тихий заунывный речитатив — видимо, кто-то повторял мантру. Чужой, незнакомый язык. Должно быть, они попали в Индию — в Бомбей или в Калькутту.

В воздухе стоял удушливый смрад, по сравнению с которым запахи скотобойни — все равно что наимоднейшие духи. Жужжавшие мухи проявляли к Бобби назойливый интерес, они лезли в ноздри, в рот. Бобби никак не мог отдышаться. Он прикрыл рот рукой — не помогло. Еще немного — и он потеряет сознание и навзничь плюхнется в зловонную теплую гниль.

Мрак.

Светлячки.

Полет.

Их встретили тишина и покой. Лучи полуденного солнца пробивались сквозь листву мимозы и рассыпались по земле золотыми брызгами. Красный мостик в восточном вкусе, на котором стояли спутники, был переброшен через небольшой пруд. Вокруг раскинулся настоящий японский сад. То там то сям виднелись причудливые карликовые деревца и прочие тщательно ухоженные растения. Они росли на площадках, усыпанных гравием, по которому граблями были наведены аккуратные бороздки.

— А-а, узнаю, узнаю! — воскликнул Фрэнк с радостным удивлением. У него точно камень с души свалился. — Здесь я тоже когда-то жил.

Сад был пуст. Бобби уже догадался, что Фрэнк обычно выбирает для материализации укромные уголки, где его никто не увидит, а если ему случается объявиться в людном месте вроде пляжа, предпочитает особые обстоятельства, когда это место пустует — например, во время грозы. Очевидно, прежде, чем совершить сложнейшие действия — разложить тело на атомы, переправить их и снова собрать воедино, сознание Фрэнка сперва намечает конечную точку и разведывает обстановку.

— Это традиционный японский постоялый двор в окрестностях Киото, — продолжал Фрэнк. — Долго же я тут прожил. Ни один постоялец не задерживается здесь на такой срок.

Бобби заметил, что одежда на них сухая, хоть и помятая. Видно, молекулы воды, которой пропитались одежда и волосы во время ливня на Гавайях, не подверглись телепортации.

— Хозяева — милейшие люди, — вспоминал Фрэнк. — Добрые, заботливые, но не навязчивые.

По его тону чувствовалось, что он смертельно устал от странствий, жаждет покоя и остался бы здесь, даже если из-за этой передышки ему суждено погибнуть от руки собственного брата.

А Бобби все осматривал свою одежду и обувь. Слава богу, из грязного проулка в Калькутте они выбрались чистыми.

Взгляд Бобби упал на правую туфлю. Он нагнулся. Что это такое на носке?

— Поселиться бы тут, — размечтался Фрэнк. — Насовсем.

К туфле пристал таракан, которыми кишели гниющие отбросы в проулке. Бобби носил кожаные спортивные туфли (он, как-никак, сам себе начальник, и носить на работе галстук и неудобные ботинки его никто не заставит). Таракан не просто прилип к серовато-коричневой коже, а влип в нее. Растопыренные усики и лапки не шевелились — видимо, он уже сдох. Но даже дохлый таракан — или по крайней мере та его часть, которая телепортировалась вместе с Бобби, — уже не мог отделиться от кожи.

— Засиживаться нельзя, — спохватился Фрэнк. Таракана он, похоже, не заметил. — Золт от нас не отстанет. Если мы не уберемся подальше, то…

Мрак.

Светлячки.

Полет.

Они оказались на каменистой тропе, уходящей ввысь по крутому склону. Внизу открывался восхитительный вид.

— Фудзияма, — сообщил Фрэнк. Как видно, он даже не догадывался, куда забросит их при телепортации, и, очутившись в этом месте, был приятно удивлен. — Мы приблизительно на полпути к вершине.

Но Бобби не горел желанием любоваться живописными видами. Не беспокоил его и пронизывающий холод. Он был занят только одной мыслью: куда делся таракан.

— Японцы когда-то почитали Фудзияму как святыню, — рассказывал Фрэнк. — Кажется, и сейчас кое-кто считает ее священной горой. Ничего удивительного: гляди, какая красота.

— Фрэнк, где таракан?

— Какой таракан?

— В саду я увидел у себя на туфле таракана. Он словно вплавился в кожу. Ты, наверно, занес его с той помойки на задворках. Куда он запропастился?

— Не знаю.

— Ты случайно не растерял какие-нибудь атомы по дороге?

— Не знаю.

— А вдруг атомы, из которых он состоит, попали ко мне в организм?

— Понятия не имею.

Бобби представил темную полость у себя в груди, где бьется таинственнейший из органов — сердце. Но в его сердце скрывается особая тайна: где-нибудь в предсердии или желудочке из мышечных волокон выступает хитиновый панцирь таракана или торчат его тонюсенькие лапки.

Насекомое внутри! Пусть даже дохлое — все равно гадость. Бобби вздрогнул, словно его молотом оглушили. От острого приступа жукобоязни его чуть не вывернуло наизнанку, дыхание перехватило, и он еле удержался, чтобы не сблевать прямо на священной горе.

Мрак.

Светлячки.

Полет.

Бобби и Фрэнк со всей силы грохнулись на землю.

Должно быть, они материализовались на лету. Приземлиться на ноги при таком падении трудно, удержаться друг за друга им тоже не удалось. Оторвавшись от Фрэнка, Бобби покатился под уклон. Под ним похрустывали и потрескивали небольшие колючие комочки, больно царапавшие кожу. Уклон оказался не слишком крутым, скоро Бобби остановился и, задыхаясь, уткнулся лицом в серую пыль, мягкую, как зола. И в этой пыли сверкали сотни, а то и тысячи необработанных красных алмазов.

Бобби поднял голову. Вокруг кишмя кишели добытчики алмазов — огромные насекомые вроде того, которое Клинт передал Дайсону Манфреду. Охваченному паникой Бобби почудилось, будто все фасеточные глаза обратились на него и все жуки, взбивая членистыми лапками серую пыль, двинулись в его сторону.

Бобби почувствовал, что по спине у него что-то ползет. Что именно — он догадался сразу. Перевернувшись на спину, он прижался к земле, чтобы раздавить жука. Жук яростно заворочался. Вот гадина! Бобби сам не заметил, как уже стоял на ногах. Но гнусное насекомое по-прежнему болталось на рубашке. Оно бойко поползло вверх, к воротнику. Бобби завел руку за спину, схватил жука. Тот принялся отталкивать его руку сильными лапками. Вскрикнув от омерзения, Бобби зашвырнул жука подальше.

Господи, как он надсадно дышит, как странно всхлипывает. Вот ведь до чего довели его ужас и отчаяние. Слушать эти всхлипы просто противно, однако Бобби ничего не мог с собой поделать.

Во рту отвратительный вкус. Может, он наглотался серого песка? Бобби сплюнул. Нет, слюна чистая. Должно быть, это вкус воздуха. Воздух тут необычный — теплый, густой. Не влажный, а именно густой. Запах у него не такой, как вкус, но тоже неприятный: отдает прокисшим молоком и серой.

Бобби огляделся. Он стоял в неглубокой котловине. В самой низшей точке ее глубина едва превышала один метр, а диаметром она была метра три. По склонам двумя рядами через равные промежутки шли небольшие отверстия. Насекомые-биороботы то заползали в них, то выползали наружу. Так вот, значит, где они добывают красные алмазы!

Глубина котловины позволяла разглядеть, что творится выше, за ее краями. Вокруг простиралась широкая, покато спускающаяся пустошь. Она была изрыта такими же котловинами, которые можно было бы принять за метеоритные кратеры многовековой давности, если бы не их расположение: трудно поверить, что кратеры, образовавшиеся естественным путем, окажутся на равном расстоянии друг от друга. Итак, Бобби очутился посреди гигантского рудника, где полным ходом идет добыча.

Он отпихнул ногой жука, подползшего чересчур близко, и продолжал осматривать окрестности. Обернувшись, он увидел на противоположном краю кратера стоявшего на четвереньках Фрэнка. При виде Фрэнка Бобби было успокоился, но поднял глаза и снова оторопел.

Среди бела дня в небе висела луна. Не оптическая иллюзия, которая порой возникает в погожие дни, а настоящая луна. Рябой желто-серый шар в шесть раз больше привычной луны грозно навис над землей, словно ему надоело вращаться вокруг нашего мира на почтительном расстоянии и он вот-вот столкнется со своей соседкой по космосу.

Но и это еще не все. Высоко в небе бесшумно парил огромный летательный аппарат невиданной формы. Это фантастическое зрелище подсказало Бобби объяснение, которое до сих пор не приходило ему в голову. Он находится за пределами земного мира.

— Джулия, — пробормотал он, внезапно поняв, как далеко от нее он оказался.

На дальнем краю кратера Фрэнк Поллард попытался встать на ноги и исчез.