Гипоксия

Глава 24

Солодов протянул открытую пачку сигарет.

— Мне нельзя, — сказал я.

Внизу крутились рабочие и учёные, подготавливая блок новой прыжковой станции. Неподалёку стояла машина со знаком радиоактивной опасности, и из неё в прыжковый блок переносили железные цилиндры — топливо.

— Чего это тебе нельзя? — насупился Солодов.

Уже пять дней я сидел на жёсткой диете. Лучшие умы страны рассчитывали для меня калорий, содержание жиров, белков, углеводов. Пил я только воду, а таблетки глотал пачками. Даже не знаю, как Солодову удалось добиться встречи со мной за день до старта. Хотя Солодов был мужиком пробивным. Ну и связи у него имелись. Как-то же он договорился, чтобы именно меня взяли следующим колонистом. И вот теперь, видимо, нашёл подход и договорился о встрече.

Было приятно. За четыре недели я уже и забыл, как выглядят люди. Вокруг были только бесконечные инструктора, учёные и редко — мужики в костюмах, трясущие бумажками. Солодов был настоящим, а ещё и знакомым.

— Шли ты их в задницу. Столько таблеток жрёшь, а ещё ультрафиолетом всё вокруг поливают. Да и нафига вообще? Тебя отправят на край вселенной, где… Да что угодно, там может случиться. И париться из-за микробов. Идиоты!

— Спасибо, — я задумчиво смотрел в окно. — Но я — пас. Не хватало, чтобы ещё из-за какой-нибудь ерунды отправку перенесли.

Солодов понимающе кивнул и снова затянулся. Внизу мужики в оранжевых костюмах разматывали высоковольтные кабели толщиной, как моя рука.

— Теперь понимаешь, почему я тебя отговаривал?

Теперь я понимал. Нужно же мне было оказаться в ненужное время в ненужном месте именно сейчас. Сделки с правительством за право отдать долг родине проворачивали постоянно. И по-хорошему отработать можно было через более спокойную миссию. Срок могли списать и за двойную вахту на дальних кластерах. Это долго, но и шансы подохнуть намного меньше. Но здесь работал парадокс приоритетности. Фиг тебе дадут откупиться через другую миссию, пока они не заполнят все места самой приоритетной миссии.

Ну а потом следаки копнули про меня больше информации, залезли в дела кластера и подняли грязное бельё. С недавнего времени я отрабатывал не только преступления своего брата, но и свои. Ещё более тяжкие. Хотя Солодов, кажется, об этом не знал. Он всегда говорил прямо, а про это не спросил. Всё-таки существовал предел его связям.

— Как Маша? — спросил Солодов.

— Нормально, — я посмотрел ему в глаза. — Это из-за неё всё.

— Что? — вылупился Солодов затягиваясь.

— Болезнь прогрессировала слишком быстро. И стандартные лекарства не помогали. Мы положили её в клинику, а потом оказалось, что ей поможет только специальный уход и дополнительные препараты. Её облучали по специальной методике и каждый сеанс проводили в Израиле. Я бы не покрыл эти расходы и за десять лет работы на кластере. Сидел и только успевал бы подписывать бумаги на перевод заработка семье. И, может быть, лет через двадцать, став таким же холодным и каменным, как сам астероид, я смог бы вернуться. Вот только не узнал бы ни своего сына, ни свою жену, превратившись в забытого жизнью вахтовика на шестом десятке.

— О чём ты говоришь?

— Мы придумали, как привезти руду леваком, — сказал я, глядя через окно перехода. — Появились проблемы. Кто-то хотел большей доли, а кто-то обещал нас сдать, если мы не возьмём его в дело. Я связался с этим идиотом Бугиным. Кроме проблем вахтовиков, мы решали и свои, и часто нам приходилось делать грязно.

Солодов засосал сигарету до фильтра и достал ещё одну.

— Но притащить руду леваком — это только полдела. Мы делали схроны в медотсеке и вывозили в холодильниках с препаратами, потому что они не проходят контроль фона, рентген от которого может испортить дорогостоящие лекарства. Бугин договорился с кладовщиками, логистами и кучей других людей. Мы отправили семь посылок с кораблями для сменных вахтовиков, а на мне лежало две задачи. Я должен был успокоить недовольных вахтовиков, если кто-то заметит наши схемы…, — я замолчал. — А ещё я должен был продать руду на Земле.

— Как? — Солодов чуть закашлялся, а потом понял и округлил глаза, — А-а-а-а….

— Это я уговорил брата. Всю жизнь он занимался мелкой фигнёй. Поддельные доки, травка, перепродажа краденых машин и прочая мелочёвка. Дисциплинированно нарушал закон, так скажем. Он никогда не лез в слишком опасные дела. Преступник на минималках, блин. И когда я пришёл к нему с предложением, он меня сразу послал. Он жил свою жизнь и всегда был готов отсидеть свои три-четыре года, если что-то пойдёт не так. А я предложил ему дело, за которое можно сесть на двадцатку и похоронить свою жизнь. Он отказался. Тогда я пообещал, что вытащу его, если что-то пойдёт не так. Без лишних разговоров, условий и прочего говна. Он сбывает руду, а я беру все риски на себя. Вот такая простая договорённость.

— Твою мать…

— Он всё сделал как надо. Нашёл покупателей в Азии и отправлял мелкими партиями, но прокололся кто-то из курьеров. Детали я не знаю. Дело сразу же засекретили, и чтобы не выставлять себя же в дебильном свете из-за просранного космического богатства, повесили на него ярлык «наркота». Чинуши не хотели признавать, что парочка придурков вахтовиков водили их за нос и сливали ценный стратегический ресурс неприятелю за границей.

— Так вот почему они ходили к тебе домой и под видом составления психологического портрета задавали вопросы Маше.

— Да. Маше и тебе я не рассказывал, потому что не хотел делать соучастниками преступления. Они стали копать и, конечно же, докопались. Тут и дебил бы всё понял. Один брат продаёт космическую руду, а второй брат только что вернулся с астероида. Вот почему я не тянул с решением. Сыграл на опережение, прежде чем они захотели бы устроить показательную порку. Ну а теперь, когда всплыли все наши дела на кластере, а они придумали более жёсткий метод искупить вину перед родиной, то скрывать больше нечего. И раз ты пришёл, то я попрошу тебя рассказать это Маше. Не хочу делать это по телефону и, тем более, перед днём прыжка. Она не должна ненавидеть брата. Мы вместе делали это для неё.

— Конечно, — Солодов кивнул и некоторое время молчал. — Странно было с моей стороны считать тебя таким придурком, решившим пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти брата. Мда… Как же я злился из-за твоей упёртости. Злился и был уверен, что всё ещё можно оставить как есть. Ему двадцатку за решёткой, а тебе — счастливую жизнь со здоровой женой.

Просто оставить всё, как оно есть…

… … …

Я и смотрел в спину Астре и размышлял — нужно ли оставить всё, как оно есть. Ввязаться в потасовку с адептами, означает сломать систему и натравить на себя армию чокнутых фанатиков.

А ведь только всё наладилось.

Я даже вспомнил работу с психологом на прыжковой станции. Девушка в белом халате всеми правдами и неправдами запихивала мне в голову идею про важность миссии. Да, чему уж там, я и сам это прекрасно понимал. Я разыгрывал здесь свою жизнь. Хотя оставалось что-то, что привело меня сюда. Я получил новое тело, но остался прежним Зориновым Александром. В теории я мог скинуть всё на брата. Денег я заработал прилично, нанял бы команду адвокатов и затянул дело. В конце концов, вина за все преступления на кластере лежала на Бугине.

Но как после такого жить?

Одному Оксилу известно, что творилось в голове у Астры, и почему она спускала камни. Она старалась их найти, раздобыть, а потом сама же выпускала на ветер. Всего после десяти минут разговоров с Астрой стало понятно — девчонка она неглупая. Плюс ко всему она не верила Преподобному и его адептам, а узнать настоящие причины её камнеприношения я так и не успел.

В стенах дома сёрчей я слышал разговоры за своей спиной. Сёрчи часто обсуждали и фантазировали на тему наказаний, от которых я ушёл. Многие ставили, что адепты запинали бы меня палками до смерти, а в лучшем случае — оставили инвалидом. Так что рассчитывать, что преступление Астры просто так сойдёт ей с рук, не стоило.

Передо мной снова встал выбор: действовать или оставить всё, как оно есть…

Пора было заканчивать жевать сопли. Вдобавок у меня был с собой рюкзак и собранные вещи. Если что-то пойдёт не так…. А что может пойти не так, если ты собираешься объявить войну религиозным фанатикам, верно? … то, по крайней мере, у меня всё собрано и готово к путешествию к Базе.

— Полегче с девушкой, придурки!

Остановились они не сразу. Не привыкли слышать подобное обращение в свою сторону, а потому не сразу и поверили, что я обращаюсь к ним. Но всё-таки остановились. Шрамированный здоровяк медленно развернулся и, сощурив мясистую морду, уставился в дырку направленного на него ружья.

— Будьте так добры, — сказал я и положил палец на спусковой крючок. — Отпустите, пожалуйста, девушку.

— Снова оступаешься сын Нолан, — прохрипел здоровяк.

Не нужно давить на больное. И сам понимаю, что оступаюсь, но что поделать? Если вы можете спокойно смотреть на издевательства над подростками, то я — нет.

Связываться со здоровяком не хотелось. Выглядел он спокойным и глуповатым. Шрам через всю голову походил на знак самого Оксила.

Кажется, он и сам верил, что Оксил наделил его божественной силой. Как ещё можно было объяснить его бесстрашный поход на моё ружьё? Пошёл прямо на меня, ожидая, что подросток опустит ружьё и упадёт на колени, смирившись со своей участью? Удачи.

Без предупреждения я спустил курок.

Снёс Шрамированному плечо, а затем добавил в колено. Он до последнего играл неуязвимого посланника Оксила и намеревался наказать меня своей железной перчаткой. Вот только против природы не попрёшь. Попробуй походить, когда у тебя раздроблена коленная чашечка. Приятного мало.

Шрамированный разозлился, бросился с кулаками. Я ушёл от его выпада, саданул ружьём по затылку и подцепил по больной ноге, отправляя здоровяка на пол. Старший адепт чуть верстак не нёс. Задребезжали вещи, на пол посыпались запчасти, развешанные вдоль стен.

Второго адепта я пнул ногой в грудь, припечатал к дальней стене и, судя по всему, сломал рёбра. Позвать на помощь не вариант. Он сполз на пол и хлопал ртом, издавая булькающие звуки из лёгких. Третьему адепту Астра засадила в бок отвёртку, что стало для меня полной неожиданностью. Она, конечно, решительная девчонка и совершенно не боится крови из-за особенности профессии. Но чтобы пойти на такие крайние меры. Раненый адепт вцепился ей в шею, грубые пальцы сжались на молочно-белой коже. Астра сжала зубы и тонкой, но крепкой рукой, пронзила его ещё два раза отвёрткой, оставляя на белой ткани красные круги.

Некоторое время я заворожённо смотрел на эту страшную картину. Вскинул ружьё и прицелился в лысую макушку, но взял немного левее, чтобы не сильно забрызгать кровью Астру.

— Не смей…, — прорычала она и кинула на меня взгляд.

Следующие тридцать секунд я со сверлящим в животе чувством смотрел, как хрупкая и изящная девушка заканчивает адепта, хватка которого на её шее ослабевает с каждой секундой. Астра скинула его на пол, бросила отвёртку и вытерла руки о тряпку.

Чёрные локоны спускались вдоль лица, а серёжка в носу блестела бирюзовым камушком.

— Чего пялишься?!

— Прости, — я поднял брови и попытался вспомнить, что она только что сказала.

— Сзади!

О, это было мне привычнее. Шрамированный собрал последние силы и чапал ко мне, опираясь на стол. Вернулся как раз вовремя, чтобы я отвлёкся от красиво-кровавого зрелища в исполнении Астры. Девушка-загадка.

— Во имя Оксила и воли всевышнего, благочестиво преданный сын Нолан, ты ступил на путь…

— Да, завали ты!

Ударил по руке. Шрамированный потерял опору, рухнул на верстак, а потом упал на колени. Я подхватил ключ на пятьдесят четыре и приложился ему прямо в висок. Тот рухнул на землю, замер и положил голову набок, словно прислушивался — не хочет ли ему что-то сказать Оксил через пол контейнера Астры. Вспомнил, как этот урод изуродовал беременную женщину, а заодно представил, сколько он ещё всего натворил, прикрываясь благой целью. Поднял ружьё и прострелил ему кадык.

В голове всплыл не самый приятный флешбэк. Мы стоим на складе перед убитым кладовщиком, от него несёт кровью и дерьмом, а под ним растекается бордовая лужа. Почти в такой же позе лежал Шрамированный. Но при совсем других обстоятельствах. Тогда я жалел о сделанном, сейчас — ни капли.

Браслет вибрировал синхронизациями, я глянул на последнюю:

Астра сказала, что нужно срочно уходить, и принялась собирать рюкзак. Я заикнулся, что это дорога в один конец, и она больше никогда не сможет вернуться. Потом заткнулся… Показалось, что Астра находится в шоковом состоянии и ничего не понимает, а потом я словил её взгляд. Всё она понимала.

Адепт с переломанными рёбрами постучал по полу, чтобы привлечь внимание дружков за стеной. Я подошёл и приложил палец к губам:

— Ещё раз увижу и отправлю прямиком в гости к твоему дебильному Оксилу.

— Он не дебильный! — рявкнула Астра и пнула меня кулаком в плечо.

А, точно… С Астрой не всё так просто. Порезанный отвёрткой адепт Оксила, совсем никак не отражал её истинное отношение к вере. Мда…

Перед контейнером Астры крутились другие адепты. Насколько я заметил, их там было человек пять, может быть, больше. Нам повезло. Контейнер Астры стоял неподалёку от главной площади, где сейчас играла музыка и Преподобный читал проповеди. Там же гудела толпа, повторя молитвы. Поэтому шум внутри контейнера не услышали с улицы. И это давало надежду, что мы обойдёмся всего двумя трупами. А ещё стоит отдать должное Астре. Рукастая девчонка утеплила и сделала дополнительную шумоизоляцию в своём контейнере, чтобы не пугать прохожих криками своих пациентов.

Астра надела кожаную куртку, впрыгнула в походные ботинки, закинула на плечи рюкзак. В руках у неё появился арбалет. Игрушка ей так понравилась, что она уговорила Филиппа сделать ей такую же.

— Ты точно готова?! — спросил я, глядя на её трясущиеся руки, но совершенно уверенное выражение лица.

Вот это глаза. Любое неверное движение в её сторону, и она без колебания засадит арбалетный болт тебе в глотку.

— Назад пути уже точно нет, — сказала она и показал браслет.

На секунду я подумал, что Астра струсила. Но оказалось, что её руки тряслись от мощнейшей синхронизации, которую она испытывала впервые за семнадцать лет жизни. Понимаю. Она ощущала приятное опьянение и уверенность. Она и без того была готова, а сейчас — подавно.

— Двинули.

Вышли на задний двор, пролезли через дыру в заборе и пошли к стене. Астра всё хотела побежать, но я каждый раз её останавливал:

— Не спеши.

Пока нас не уличили в убийстве адептов, мы оставались парочкой подростков. Ладно, она простым подростком, а я вполне себе состоявшимся сёрчем. В любом случае не стоило давать лишний повод.

Мы подошли к четвёртому выходу, дорога откуда вела к фермам. У охранников на выходе затрещали рации, за спиной нарисовались адепты.

— Стоять!

— Ублюдки…, — прорычала Астра.

Побежали вдоль стены. По пути я приложил одного охранника, а Астра ранила в ногу перекрывшего путь адепта. Выход за стену закрыли, и нам пришлось бежать к следующему, собирая по пути хвост.

Через каждые сто метров к погоне присоединялись другие адепты, которые получали указания по общим точкам связи. Астра выпустила все стрелы, а я посчитал бессмысленным выпускать последние ядра. Позади больше тридцати голов, и парочка раненных ничего не изменят.

До следующего выхода мы долетели за минуту. Там я не церемонился. Вырубил одного охранника ударом приклада в лоб, а второй отвалил сам, открыв нам проход за стену. Я схватил Астру за руку и потащил в бесконечность пустоши. А адептам наказали взять нас любой ценой. Они ломились следом и расползались белым пятном за нашими спинами.

— Они не остановятся, — перебиваясь тяжёлым дыханием, сказала Астра то, что я и сам понимал.

Не хотелось проверять, чем закончится эта гонка. Мы были моложе и превосходили адептов по уровню потребления. Но за спинами у нас висели рюкзаки. Плюс тридцать килограммов ноши не самым лучшим образом содействуют выносливости. Всего через пятьдесят метров мы начали обливаться потом, а расход зашкаливал. Если и убежим, то прямо сейчас потерям слишком много ресурсов.

Пробежали ещё двадцать метров, затем я вскинул ружьё и выпустил оставшиеся четыре ядра в щиток над будкой Хомичева. Ядра пробили железо. Внутри зашипело, в воздух поднялся дымок, и все пугалки разом заглохли, сотворив в пустоши непривычную тишину. Усилился ветер, а тишина как бы нашёптывала, что очень скоро здесь появятся черви. Адепты ещё бежали некоторое время, но затем остановились.

Мы добежали до дальнего заброшенного блокпоста и остановились, чтобы перевести дух. Разговаривать Астра не хотела. Она то поглядывала на браслет, то выходила на улицу — убедиться, что там никого нет. Я лишь сидел и восхищался её смелостью. Так просто взять и всё бросить… И ради чего?

В будке блокпоста мы задержались подольше. Нужно было перепаковать рюкзаки, перезарядить оружие, подготовиться к длинному походу. Скорее всего, прямо сейчас в перевальном велись разговоры о нашей судьбе. Дионис меня дери, но я готов был поспорить, что Преподобный убеждает Грудного отправить к нам своих людей. Сёрчи в отличие от адептов не боятся выйти за стену и закончить начатое. Так что слишком долго мы задерживаться не могли.

— Хомичев! — крикнула Астра и вскинула арбалет.

Старик пришёл к нам и пожаловался, что кто-то прострелил распределительный щит, и ему придётся несколько дней его ремонтировать. Я не стал извиняться. Работа есть работа. В заброшенный блокпост он пришёл, чтобы взять запчасти.

Откинул старый брезент, под которым лежал ящик, несколько рюкзаков и горка наваленных запчастей.

Астра пошла на улицу на разведку, а я в последний раз перепроверял сборки наших рюкзаков, подготавливаясь к длительному походу.

— Да где же эти транзисторы! — буркун Хомичев и откинул шлейку рюкзака.

Я скользнул взглядом…

Почувствовал дрожь в руках, встал на карачки и подполз к рюкзаку. Это был старый и затасканный рюкзак очень хорошего качества. Качества лучше, чем все рюкзаки Перевального вместе взятые. Все… кроме моего. И на этом рюкзаке на передней части красовалась нашивка лежащей в космос ракеты со звездой на борту. Такая же нашивка, как на комбинезоне, в котором меня отправили на Б3412.

— Откуда здесь этот рюкзак? — спросил я, пытаясь унять дрожь в голосе.

— Из поселения пришельцев, — спокойно ответил Хомичев, перебирая запчасти.