Глаза химеры

Бремя

Мирколас пригубил терпкое вино и посмотрел в глотку камина, где уютно потрескивало пламя. Смотрел, как огненные языки облизывают головешки, и вспоминал сегодняшний разговор с Фраго. Сейчас-то он остыл, зато днем трясся от ярости и громко кричал на распорядителя, требуя справедливости.

— Зачем? — вопрошал он, размахивая руками. — Зачем вы сменили мне призвание?

— Такова воля владыки Ксарра, — сухо отвечал Фраго, сложив руки над столом домиком. Всегда хладнокровный, главный распорядитель и сегодня был спокоен, как море в штиль. — А приказы владыки не обсуждаются. Им лишь может быть дано разъяснение.

Мирколас тревожно ждал продолжения. А потом Фраго нанес сокрушающий удар.

— Его Величие определяет тебя на уровень Пред-жизни, на должность Конструктора душ.

Мирколас открыл и закрыл рот, как рыба, вынутая сетями из воды. Видимо, вид у него был настолько ошарашенный, что даже Фраго скривился в улыбочке.

— Тебе это может показаться в диковинку, но должен официально предупредить, что к своим обязанностям ты приступаешь завтра же. Вот уведомление, распишись. Первое время будешь обучаться у мастеров-конструкторов.

Мирколас бессильно скрежетнул зубами:

— Это… это неслыханно! Фраго, как ты себе это представляешь?

— Я вообще себе ничего не представляю, — отрезал распорядитель. — Воображение в моей работе штука лишняя.

— Меня, Верховного палача, прослужившего сорок лет Ойкумене — в Конструкторы! — рвал и метал Мирколас, расхаживая по приемной. — Я живу этим. Я лучший в своем ремесле. Почему? Не понимаю. Может, это какая-то ошибка?

Фраго равнодушно пожал плечами и сказал:

— Ксарр никогда не ошибается. Такова его воля. Все, ты свободен. Будь добр, пригласи следующего.

Мирколас не помнил, как ушел оттуда и как очутился дома, в своей крепости на мысе. Выпытывать что-то у распорядителя бесполезно, но одно было известно каждому жителю Ойкумены доподлинно — все перемены в их жизни происходят из их же поступков, которые кропотливо собираются, внимательно анализируются и докладываются владыке и его столу управителей, а уж те принимают решение. Неважно, какой поступок ты совершил — хороший или плохой — последствия будут всегда. Вот они последствия, мрачно думал Мирколас, наполняя чашу заново, но какова причина? Палач вернулся к последним дням на своем посту, перебирая факты в памяти. Вспомнил осужденного, лохматого и грязного богохульника, которому было назначено удушение. Бродяга умер быстро и без особых мучений. Казалось, он освободился от жизни легко. Дернул ногами раз-другой и обмяк.

По стенам высокого чертога прыгали тени. Кажется, Мирколас начинал догадываться. Тот еретик шатался по городам и рассказывал, будто бы смертных обманывают и держат в невежестве. На самом деле мир не таков, каким его рисуют вечные. На самом деле каждый человек вечен и у него есть аватара в психомире. Только вечным невыгодно пускать туда людей, и они придумали бренную жизнь, а сами служат демону. Чтобы освободиться, вечных надо свергнуть. Обычная история мятежа, если бы не одно обстоятельство.

После казни тело проповедника исчезло.

Учиться было трудно. Мирколас постоянно ошибался. Его разум, заточенный на убийство, впадал в ступор при попытках собрать душу смертного. Задача конструктора — собрать душу так, чтобы она стала устойчивой, служила человеку всю жизнь и не разрушилась. База оставалась постоянной, а остальные элементы комбинировались, образуя готовую личность. Сюда входили темперамент, характер, привычки, способности и многое другое. Искусство это казалось гораздо сложнее, чем его прежнее ремесло.

Смена призвания повлекла за собой и изменение образа жизни. Из Одра возмездия, пустынного и темного места, Мирколас попал в мастерские, сотканные из желто-розового сияния. Теперь вместо сине-черного плаща приходилось облачаться в бело-красную тогу, в которой он очень неуютно себя чувствовал. Конструкторы приветливо улыбались ему, но привыкший к страху на лицах, Мирколас оставался непроницаем. Он понимал, что должен измениться внутренне. Ему придется стать говорливым и дружелюбным.

— А теперь возьми нить безрассудства и вплети его в ткань доблести, — советовала ему Владия, конструктор-наставник. — Должна получиться отвага.

Мирколас сделал, как было сказано.

— Сплетение души похоже на поэзию. Ты должен находиться в особом состоянии. Как подойдешь к делу, такой и получится душа.

— Никогда не умел складывать стихи, — проворчал Мирколас, разглядывая получившийся комок.

— Это потому, что ты мыслями в прошлом призвании. Забудь про свою прежнюю жизнь.

— А если я не хочу?

— Тише! — зашипела Владия. — О чем ты говоришь? Что значит не хочешь! Уже одно твое назначение говорит об обратном. Великий Ксарр всегда точен!

Как же, горько думал бывший палач. Во время отдыха, когда вечные отправились выпить по кубку нектара, Мирколас попросил Владию задержаться на минуту.

— Скажи мне, кто решает, какой должна быть душа? — спросил он.

— Евгенический совет. Они следят за балансом в обществе смертных.

— Да, но… кто они сами? Я хочу сказать, по какому праву они принимают решения?

— По праву поста, представленного Великим Ксарром! — Владия сверкнула глазами.

— А кто предоставил пост самому Ксарру?

Владия пораженно молчала — только хлопала ресницами.

— Ты думаешь не о том, о чем нужно, — проговорила она.

— Так у тебя нет ответа на этот вопрос?

— Ксарр вечен, как и мы… — в ее голосе послышалось сомнение. — Он первый из нас.

— Первый, кто назначил себя сам — выходит так!

— Я… мне нужно идти, — Владия сделала такое движение руками, словно хочет оттолкнуть Мирколаса.

— Подожди, дай спросить тебя напоследок!

Владия замерла в напряженной позе.

— Ты когда-нибудь видела его? Ксарра?

— Нет.

Мирколас кивнул и оставил ее одну. На следующий день он не явился в мастерские, а вместо этого направился в Астральный архив. Попросил у смотрителя хроники вечных, начиная с самого их пришествия и основания Ойкумены. Тот ответил, что сохранились пергаменты лишь с 560 года, а раньше нет. Мирколас взял все, что есть, уселся за стол и принялся жадно читать. Строчки скользили перед глазами, страницы трепетали птичьими крыльями, день незаметно угасал. Вечный хватался за новые и новые фолианты, звонко чихая от поднятой пыли. Многие вещи открылись перед ним в тот день.

Когда к вечеру Мирколас встал и отдал смотрителю все бумаги, тот как-то странно посмотрел на него. Выйдя из архива, вечный увидел двух людей в серых плащах с надвинутыми капюшонами, терпеливо ожидавших на пороге.

— Пойдем, — сказал один из них тихим мягким голосом, а второй обнажил клинок.

Стражи провели его в башню Надзора. Те редкие прохожие, кто встречался на пути, старательно отводили взгляды. Войдя в высокий зал приемов, Мирколас задрал голову к кафедре, за которой восседал приор Порядка. Стражи пристроились сзади.

— Мирколас Конструктор! — начал приор и его тонкий голос загремел под кручеными сводами. — Почему ты пропустил сегодня свое бдение?

— Я всего лишь хотел разобраться…

— Для этого существуют специальные люди. Ты мог бы обратиться к толкователям в свободное от бдения время.

— Я хотел сделать это сам.

— Почему? Твои доводы нельзя считать уважительными. О сегодняшнем твоем поступке уже доложено столу и Его Величию. Или ты забыл девиз нашего благословенного общества?

— Нет, — сказал Мирколас, — эти слова у меня в крови. «Каждому призванному — свое место».

— Именно! — приор поднял тонкий корявый палец ввысь. — Так что же тебе нужно было в архиве?

Мирколасу вдруг захотелось высказать все, но он сдержался. Похоже, приор это заметил.

— Молчишь… Отправляйся к распорядителю.

Фраго встретил его кислой миной и буркнул что-то себе под нос, сердито шурша бумагами. Стражи остались за дверьми. Мирколас на этот раз молчал — ждал.

— Вот, — Фраго вынул лист с печатью. — Предписано: оставить младшим подмастерьем в мастерских душ на том же уровне или перевести в клерики на уровне Жизненного пути смертных — по выбору. Что скажешь?

Сама мысль о возне с мерцающими нитками среди веселых конструкторов и унижении перед Владией казалась Мирколасу невыносимой.

— В клерики, — процедил он.

— Завтра же явишься в Паркетные галереи.

Фраго продолжал говорить, но Мирколас не дослушал и, круто развернувшись на каблуках, вышел вон.

Бдение в Галереях оказалось не лучше. Мирколасу отвели заставленный шкафами кабинетик с узким окошком и отсыревшими стенами. Ему поручили отслеживать браки смертных: кто и сколько раз женился, кто и сколько развелся. Смертные приходили к нему свидетельствовать свои права, а он царапал на пергаменте их семейные манифесты. Работа была нудной и утомительной — плотный людской поток тянулся без конца и даже после вечернего звона люди толкались у двери. Благо, у него было пятеро помощников, что возились со стопками дел в соседней конторе.

Однажды к нему явились мужчина и женщина.

— Мы хотим закрепить брак, — сказала женщина.

— Мы любим друг друга, — подтвердил мужчина.

Оба были молоды и красивы. Девушка стройна и фигуриста, сочные губы, пышные каскады волос, яркие глаза с поволокой. Парень мускулист и плотен, держался с благородным достоинством.

— Это невозможно, — объявил Мирколас. — Браки между смертными и вечными запрещены.

— Мы понимаем, но клянемся, что об этом никто не узнает, — заверил парень. — Завтра же мы покинем этот город.

— Пожалуйста, умоляем вас…

Мирколас поломался для приличия еще, а потом все же решился, составил манифест и с каким-то мстительным злорадством закрепил брак печатью с дланью Ксарра. Молодожены кланялись и бормотали благодарности, парень раскраснелся и бил себя в грудь, а девушка даже расплакалась.

— Это должно остаться в тайне, — предупредил Мирколас.

Спустя неделю его посетил страж в сером.

— Хотите жениться или развестись, брат? — любезно улыбнулся Мирколас, уже внутренне готовый.

Серый молча покачал головой и сделал знак следовать за ним. На этот раз приор из башни Надзора привлек к разбирательству главного клерикала.

— Клерик Мирколас, — сказал приор, — ты знаешь, о чем идет речь. Зачем?

— Все имеют право на любовь, — пожал плечами Мирколас. — Не вижу в этом ничего предосудительного.

Каменная физиономия приора выражала крайнюю степень несогласия с такими доводами.

— Ваше мнение? — спросил он у клерикала, лысого толстяка. — Может этот человек продолжать бдение в призвании?

— Сомневаюсь, ваша милость, — продребезжал тот. — Впрочем, не мне судить. На все воля Ксарра.

— Воистину так. К распорядителю, — отрезал приор.

Когда Мирколаса уводили из зала, он радостно насвистывал фривольную мелодию, что заучил еще в начале пути вечного. Фраго зачитал ему распоряжение Ксарра: перевести в Покои ожидания на должность Куратора, чертог на мысе отобрать, заменить горницей в квартале Светильников вдвое меньше старых покоев. Без права выбора.

— Чтоб вас! — плюнул Мирколас.

Но каково же было его удивление, когда на следующий день хранитель Покоев перечислил ему все обязанности и полномочия: назначать смертным профессии сообразно потребностям государства и приказам управителей. Под его началом теперь ходило пять десятков младших кураторов, по каждому на людскую профессию, и у тех тоже имелись свои ведомства. Благополучие и образ жизни миллионов людей теперь зависели от него.

— Странно, — решил Мирколас, рассматривая новое рабочее место в верхней палате Покоев. — Я оступился, но мне дают власть. Вот уж действительно — решения Его Величия невозможно объяснить.

И все равно он тосковал по старому призванию. Каждую ночь ему снилась казнь.

Прошел месяц. Бдение в призвании Куратора удавалось ему лучше, чем работа с бумагами в Галереях. В один день, сказавшись больным, Мирколас пропустил бдение, а сам отправился на прогулку по Небесному городу. Выйдя на Золотую площадь, он присел возле фонтана и стал наблюдать игру радуги в брызгах воды. Шло время, он лениво разглядывал прохожих и думал о своем. Раз он обратил внимание на нелепо одетого человека, что брел по площади в сторону рабочих кварталов. Его одежда выглядела грязной и поношенной, в отличие от облачения других жителей. Вдруг человек повернулся и уставился прямо на Мирколаса. Тот самый еретик! Человека передернуло и, ускорив шаг, он заторопился прочь. Пораженный Мирколас отправился за ним. Еретик заметно прихрамывал. «Я выясню, что произошло», — решительно подумал Мирколас, следуя в отдалении.

Когда площадь и людные улицы остались позади, Мирколас решил нагнать беглеца. Тот юркнул в переулок, Мирколас — за ним. Здесь было значительно темнее, и вечный споткнулся, опрокинув какую-то урну. Раздался грохот и писк разбегающихся крыс. Нож сверкнул молнией. Рефлексы выручили — тело само бросилось в сторону. Но враг уже занес оружие во второй раз. Какая наглость! Мирколас встретил удар, но под ногами что-то заскользило, и еретик оказался прямо над ним. Старик торжествующе взвыл, но оказался слишком слаб, чтобы довести начатое до конца. Мирколас отбросил его вбок и тут же прыгнул сам, вцепившись в руку с ножом. Они пыхтели и возились среди куч мусора.

— Кто ты такой? — рявкнул Мирколас.

— Ксарр! — взвизгнул еретик.

— Лжешь! Ксарр — первый среди вечных! А ты простой нищий!

— Дурак! Ксарр и есть первый среди нищих!

И вслед за этим произошло неожиданное: вместо того, чтобы отразить напор вечного, еретик направил острие ножа себе в грудь. Сталь легко вошла в плоть, и фонтан крови окатил Мирколаса с головы до пояса. Старик харкнул кровью напоследок и замер. Мирколас вынул оружие из груди и осмотрел труп.

— Мирколас Куратор, — раздался в этот момент мягкий голос. Вечный обернулся. Его окружала дюжина стражей в сером, — следуйте за нами.

Суда не было. Вечных не судят. Приор просто выслушал рассказ Мирколаса и велел секретарю все тщательно записать.

— Что ж, — сказал он напоследок, — дело ясное. Это будет отражено в Хрониках должным образом. На этом мои обязанности исполнены. А теперь стражи сопроводят тебя к распорядителю.

— Я уж начинал скучать, — сказал Фраго, когда Мирколаса ввели в кабинет.

— Чем порадуешь сегодня?

Фраго развернул пергамент с распоряжением и, прежде чем огласить, внимательно перечитал.

— Именем Ксарра, — начал распорядитель. — Вечному Мирколасу Куратору по деяниям его предписано перейти в разряд Искателей без призвания и без бдения, отобрать у него обитель и все имущество, впредь и до нового распоряжения лишить его небесного нектара, свободы движения, звания вечного и имени, наделить его неприкасаемостью и присвоить ему номер — 37. Привести в исполнение после оглашения.

Фраго кивнул стражам. Кто-то подошел к Мирколасу и снял с его головы обруч вечного. Второй нацепил на шею ожерелье с бляхой и выжег номер огненным жезлом. Ожерелье сковало его невидимой сетью.

— Отведите 37 в башню Изоляции.

Мирколас хотел что-то сказать и не смог — ожерелье сковало уста. Стражи учтиво и торжественно, точно какую-то важную персону, сопроводили его к месту заточения, завели в каморку без окон, но с лежанкой, стулом и полкой в стене, на которой тлел огарок. Едва закрылась дверь, ожерелье отпустило его. Мирколас почесал шею: металл царапал кожу.

— По деяниям… — тихо повторил он.

Дверь со скрипом растворилась, и на пороге оказался страж. Мирколас давно перестал различать их.

— Твое время пришло, 37. Вставай.

Его долго вели коридорами. Процессия поднималась и спускалась по лестницам, переходам и мостам. Наконец перед ними открылась арена, освещенная светом огромных факелов.

— Арена Искателей, — сказал страж.

Мирколас остался один. В центре арены что-то блестело. Подойдя, он увидел воткнутый в песок меч. И второй, чуть дальше. Едва это случилось, с противоположного конца арены подошел второй Искатель. Они обменялись взглядами.

— Кто ищет, тот найдет, — возвестил сверху голос. — Именем Ксарра.

И они схватились, звеня сталью о сталь. Мир вокруг растаял, а время исчезло, и перед Мирколасом был только противник и их мечи. Еще бала кровь и боль. Он призвал все свои силы и мастерство, которому обучался. Он понимал, что этот бой — последний, других не будет. Противник дрался великолепно: плавно отступал и атаковал. Они танцевали на песке, выискивая слабые места в обороне. Противник нанес ему несколько ран, из которых текла ручьем кровь. У Мирколаса начинала кружиться голова. Дурной признак. Он чувствовал, что устает. Наконец, поймав мгновение, он сделал финт и ударил. Меч попал в цель — противник пошатнулся, и Мирколас ударил еще. Искатель опустился на песок, выронив свое оружие.

— Настал час! — провозгласил голос. — Твое будущее определит твой поступок.

Да, Мирколас знал это. Все сейчас зависело от того, что он сделает. Противник лежал на песке и хмуро глядел на него. Результат всегда непредсказуем. Решение Ксарра может быть каким угодно. Мирколас с тоской думал о своем ремесле. Это не казнь, решил бывший палач. Я не имею права. Он воткнул меч обратно в песок.

Тотчас из тьмы выступили стражи, и повели его прочь. Арена и раненый враг остались позади. Они ступили на подъемник. Платформа взлетела ввысь. Чем выше они поднимались, тем светлее становилось. Движение резко оборвалось, и эскорт сошел на широкую мансарду с высокими витражами цветного стекла, из которых лились потоки света. С него сняли ожерелье.

— Там, — указал страж на двустворчатую дверь в дальнем конце и отступил.

Мирколас медленно шел к дверям, разглядывая богатое убранство вокруг. Гобелены, статуи, ковры, мебель — все из благородного материала и дышит историей… Отринув всякое замешательство, он нажал на створы, и дверь распахнулась перед ним. Он ступил в овальный зал с высоким потолком, посреди которого стоял стол, а за ним сидели семеро. Стол, как и стулья, был инкрустирован синим аметистом с прожилками. Стены слабо поблескивали голубым мрамором. Сидящий во главе стола человек поднялся и Мирколас увидел, что это одряхлевший старец.

— Я — Первый управитель Высокого стола. Это остальные.

Присутствующие мужи важно кивнули. Мирколас обратил внимание, что одеты они чрезвычайно бедно и в ветхие одежды, а в прозрачный кувшин на столе налита обычная вода.

— Приветствуем тебя… Ксарр.

— Нет, — пробормотал Мирколас.

— Да! — воскликнул управитель.

— Ксарр только один. И он — не я.

— Позволь кое-что показать тебе, — любезно сказал управитель и провел его вместе с другими в боковой зал, гораздо больше предыдущего. Там на возвышении находилось пустое кресло.

— Но как? — удивился Мирколас.

Управитель скромно улыбнулся:

— Господин мой, прошу тебя, займи свое место, и мы с радостью все объясним.

Мирколас смотрел на кресло, подсвеченное сверху. Это шанс изменить свою судьбу, понял он. До сих пор кто-то решал за него, теперь он сам исправит ошибку. Надо действовать! Он взошел к пьедесталу и опустился на сиденье. Семеро бухнулись на колени.

— Именем Ксарра!

Вдруг из подножия и подлокотников с быстротой кобры выскочили ремни и спеленали его.

— Что происходит? — завопил Мирколас.

— Что должно, — сказал управитель. — Ксарр — не имя, а должность, и должность подчиненная. Ты слуга, как и все мы.

— Слуга?

— Ты служишь Кса. Именно он принимает все решения, а ты передаешь их нам. Ксарр — это аватара премудрого Кса в мире людей. Он — пастырь, мы — сторожевые псы, а смертные — отара овец. Так было, так есть, так будет.

— Кто он такой?

— Скоро узнаешь, — посулил управитель. — Когда старый ксарр сбежал, хозяин стал искать нового и временно отдавал распоряжения через Высокий стол…

— Довольно лжи! — закричал Мирколас. — Я читал Хроники и понял, что вечные — это такие же люди. Им просто дают нектар, вот они и остаются бессмертными. Я хочу одного — вернуться к призванию Палача смертных. Почему со мной так поступили?

— Потому что высшая добродетель — послушание. Ты сам виноват. Слишком любишь свободу. Если бы ты смирился с новым призванием, со временем тебя вернули бы к старому. Но ты решил обрести власть над собой. Свобода — это бремя, ксарр. И чем дальше ты заходишь в свободе, тем тяжелее твое бремя. Всякий раз в новом призвании ты проявлял самонадеянность. И посмотри, где ты теперь. Тебе нужно было смириться, но ты не захотел. Мы тоже воспротивились, в свое время, — и старик захихикал, обнажая гнилые зубы. — Так что мы одного поля ягоды.

Мирколас был потрясен. С глаз словно упали шоры.

— Поверьте, если бы я знал, что бродяга вечный, я бы не трогал его!

Семеро затряслись от смеха, словно старые бабки над шуткой.

— Наивный! Все предопределено. Хозяину нужно было, чтобы старик сбежал. Думаешь, ему удалось бы покинуть башню самостоятельно? Свою тысячу лет на троне этот ксарр отсидел.

— Заклинаю, отпустите меня!!

— Возврата нет, — жестко сказал управитель. — Смирись или погибай от руки нового палача. Мы оставим тебя наедине с хозяином.

Они ушли. Дверь захлопнулась. Едва эхо утихло, откуда-то издалека раздался слабый звук, похожий на пение цикады, но гораздо звонче. И еще — скрежет металла о металл. Сперва скрежет доносился тихо, но с каждой секундой его громкость нарастала — источник звучания приближался. Бывший палач почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, чье-то вязкое присутствие. Наверно, так же себя чувствует муха, попавшая в паутину.

Оно уже здесь. Существо, именуемое Кса.