Глермзойская пустошь (СИ)

Глава 7

Глава, в которой частично перекликаются проблемы автора сего произведения, из-за которых он не мог вовремя выкладывать проды, с проблемами кланов пустошей.

Лето пронеслось прыжком гигантской веретенницы и чего только за это время не случилось в нашем маленьком клане. Хотя уже и не самом маленьком клане Глермзойской пустоши, как я судил. Так как после сверхудачного разгрома налётчиков Нельзуга к нам пошли добровольцы. К нам стягивались мелкие свободные крысолюды — и каких только тварей, крученных мутациями из-за близкородственного смешивания крохотных кланов и влиянием серого камня, который порой можно было найти, там не попадалось — изгои, беглецы из кланов и калеки, ищущие любую возможность выжить. В основном это были крысолюды, но были и одиночки хобгоблины, бежавшие от своих жестоких родичей, пока их не сожрали. Гоблоиды обходили нас стороной. Почему же хобгоблины считали что их у нас не сожрут — загадка, но несмотря на казавшуюся тишину окружающих просторов она была полна всевозможными слухами, эхом летящим от поселения к поселению.

Так что набрать почти полный коготь было делом пустяковым. Все готовы были идти за удачливым вождём, добывать когтями и мечом то, чего они не могли или не умели достигнуть мирным трудом (ага, в пустошах-то). Но чтобы стать хорошим воином, нужно не только желание. Нужно здоровье, в руках хорошее оружие, а в запасе иметь немного еды, чтобы не сдохнуть в случае чего от голода. В большинстве своем ничего этого не имели, а у меня в запасе всего этого не хватало, либо было в обрез. Всех новых зачисляли в клан, и этих рядовых кланкрысов приставлял к работе, кто бы это ни был (старики и калеки сдохнут, крепкие останутся). Требовалось уйма всего — а потому они копали, таскали камни (проклиная тот миг, когда решились присоединиться к молодому растущему клану), ладили под руководством старых хитрых тварей по округе многочисленные ловушки, шили как умели из шкур себе одежду, мастерили оружие.

Надо было срочно собирать урожай с небольших плодородных делянок, как-то его сушить, консервировать в корявых кадках — запасать для этого в пустошах соль (соскребывать с камней и со дна пересохших луж), солить мясо, обрабатывать шкуры, собирать сухой навоз, потому как зимой мало кто выживает, если прошляпил время для заготовок полезностей — лишь только если сожрать соседей появлялся шанс продержаться зиму. Основная еда у местных это как оказалось не мясо, его в пустошах было не так уж много — да и то в основном такое, что само тебя схарчит. Нет, в основном крысолюды жрали корешки — да редкие плоды полезных растений.

Под нашим полным контролем оказались лишь лавандовые поля у предгорий (оказалось, что в сухом виде она нужна чтобы мелкие паразиты зимой не загрызли в сырых норах) и делянки саликорнии (или бирюгон) на которых созревали розоватые орешки плодов, которые собирали, но есть их могли в основном лишь крысы и гоблы, при этом питаться только этой травой было чертовски тяжело — старый хрыч Хрезкач говорил, что если есть только её, то у крыс высыхали внутренности, а люди с поносом выносили собственные кишки. А вот в малых количествах она бодрила и обладала интересным вкусом.

Потому большинство активно добывали пищу — и на редких плодородных участках, граничащих с соседями вспыхивали короткие ожесточённые схватки за скудные ресурсы между кланами разумных. Несколько мелких даже не кланов, а семей вошли полностью в наш состав, а другие активно гадили, устраивая налёты на добытчиков, и воруя припасы.

Дошло до того, что какие-то прощелыги чуть не увели одну самку по ротозейству охраны. А самки рождались лишь изредка, их не хватает, а те что у нас есть — готовы были уже принести первый помёт. Тупых охранников опустили в иерархии на уровень клановых рабов, чтоб неповадно было лизать плесневелые наркотические наросты. Потому часть крыс, которых и так не хватало, пущена на охрану, круглосуточные патрули, рытьё новых ловушек.

За сообщения о чужих ловушках на наших охотников-собирателей я поручил раздавать награды разным поселениям, что оставались к нам нейтральными, что привело к ещё большему их количеству, так как местные хотели заработать.

Наши разведчики рыскали в поисках врагов, все вокруг косячили, портили вещи, я порой на общих собраниях убивал особо провинившихся, чтобы не дай боги ген или дух их тупизны не перешёл на остальных — то есть все были заняты делом.

Струх вился за мной хвостом, опасаясь оставаться в поселении с Хрезкачом, начавшему подозревать в нём соперника. А бывшие Костегрызы давно знали что те, кому он завидовал, долго не жили. Потому Струх пытался выслужиться в моих глазах, проявлял резвость и держал в курсе всех историй и местных реалий, мелких тонкостей, которые порой были весьма важны.

Ещё кем был весьма доволен — хобгоблины работали на совесть, пока честно пахали, эксплуатируя своих бывших хозяев и просто урабатываясь на заготовке гоблинского воска, костного масла, копчения гоблинских туш.

Весьма важной сферой кроме заготовки еды, ресурсов и охраны всего этого стала архитектура и ремонт.

Крысолюды пустошей жили в основном небольшими кланами, и потому на местных просторах копали себе на открытых местах пять — семь ходов, имеющих в поперечнике около метра и ведущих к гнезду, расположенному на глубине около трех метров, и имели кладовую на глубине около четырёх метра, и отдельный единственный ход камере с самками, где они выхаживали мелких.

Я же, насмотревшись на логово Костегрызов, заставлял ходы делать в нашей холмистой местности, в поперечнике минимум до двух метров, соединяя под холмами на глубине в метрах четырёх минимум. У каждого из семи (три основных и четыре запасных, далеких и замаскированных — в планах) выходов были норы кланкрысов, в которых они ночевали и должны были своими телами в случае опасности остановить угрозу. Моя нора располагалась на равном расстоянии между обиталищем самок и нашими кладовыми. При этом на таком расстоянии, чтобы самки своими звуками не мешали отдыхать. Метры грунта над головой не вызывали никаких неудобств. Я бы даже сказал, что они вызывали чувство надёжности, спокойствия.

В стороне должны были расположиться Хрезкач с учениками, а им для экспериментов нужны были просторные помещения, да ещё желательно имеющие вентиляционные отверстия, чтобы ядовитые испарения их непонятных действий не растёкся по ходам и не потравил нас всех. Поэтому сооружали на пути ещё несколько дверей, по возможности герметичных.

В самих ходах зачастую и ловушек не надо было — порой сыпучие слои обрушивались на головы, давя невезучих и ничего толком было не поделать — тут либо бревна нужны, которых не достать в округе, либо камень — который физически тяжело натаскать и суметь укрепить им стены. А для этого нужны были навыки, которые у крыс и рабов были определённые проблемы…

На поверхности тоже без построек не обошлось — загоны для скота, груды камней, запасы сухого топлива, которое пока из-за отсутствия места некуда было стаскивать. Груды земли втаптывали, поднимая общий уровень нашего поселения выше.

Все бегали всё лето взмыленные, и я, в том числе. Пусть это было и не совсем уместно мне как вождю, но я был самым сильным — я запрягал в грязную работу всех, и себя — мне важно было осуществить свои планы, а на ворчание некоторых придурков мне было наплевать. Среди них был старый “техноколдун”, который мне втолковывал всё о каких-то обычаях.

Мы с ним и другими уже приближенными крысами вечерами устраивали собрания, обсуждая новости за день и что надо сделать. Старик мялся, но признавал, что не может всё знать, во всём разбираться и нужны были знающие люди, гномы, да хоть эльфы (если бы их в этих местах было возможно увидеть) лишь бы они могли разбираться в делах.

— Рыбу надо уметь поймать, зверя — убить. Не умеешь — с голоду пропадешь. — умно поддакивали ему сочувственно, но на самом деле с радостью остальные.

Я мотался и в предгорья к захваченному посту с инспекцией и вовремя раздаваемыми затрещинами, чтобы там никто не расслаблялся. Надо было следить за ремонтом, укреплением поста, превращаемого в маленькую крепость. Тут камня хватало и стены вкривь и вкось, но наращивали толщину и высоту. Чем выше становились стены, то тем менее массивные затягивались кверху булыжники, но и так было неплохо. Еды здесь хватало. Лишь надо было посматривать по сторонам, так как предгорья и сами горы оставались ещё совсем не исследованы нами. Следовало отправлять крыс выявлять следы стоянок и поселений тех, кто был в составе налётчиков Нельзуга, но остро не хватало рук.

В один из таких инспекторских походов, осенью, уже по возвращению обратно, я остался один, потому как в одиночку передвигаться выходило гораздо быстрее. Где-то сзади тянулся небольшой отряд с учеником колдуна. Накануне в горах выпал первый снег, а потом ещё все затянуло туманом.

Я шёл по привычной уже дороге и не заметил как свернул в сторону в однотипной местности, пропустив свой небольшой поворот.

Туман понемногу начал оседать. Сквозь него пробивались лучи восходящего солнца. Снег становился глубже. За одинокими деревьями и кустами горбатились сугробы, на них темнели вмятины звериных следов. Неожиданно впереди я увидел полосу снега, измятого лапами крысолюда. Ну вот, сейчас встречу своего разведчика, подумал я. Полоса следов тянулась к вершине долины. Я всмотрелся в следы, поворошил снег — совсем-совсем недавно тут проходил этот скавен. Вернее не проходил, а тащился. Правда как-то странно он шёл.

Тропинка была пустынна и тиха. Только гул ветра в долине, моё дыхание, да хруст камешков, стронутых ногой, разносился по округе.

— Сквиии…

Я остановился. Тишина.

— Сквиии…

Что за чёрт? Сквиги пожаловали со своими хозяевами?

— Сквиии…

Я, прильнув к камню, прислушивался к звукам. И если первоначально ждал какое-то немедленно-агрессивное действие в отношении себя, то чем дальше… Как-то уж больно жалостливо звучит.

— Сквии…

Я двинулся на звук. В горах трудно определить источник звука и поиск занял какое-то время, пока нашёл того, кто… эммм… издавал звук. Следы на снеге были мне в помощь. А ещё в поиске мне помог запах — камень искажения был рядом.

Вскоре в одной из небольших пещерок, образованных завалом камней я обнаружил тщедушного крысолюда, вжавшегося в щель между камнями и мелко дрожащего. Он буквально вонял камнем искажения. Крыс едва достиг трети моего роста. Мелкий, взъерошенный скавен, с пятнами слипшейся от слизи шерсти, которая сейчас замерзла и представляла собой скорее набор мелких сосулек. Только вот когда я его перевернул к себе, то увидел из-за чего от него так фонило камнем: в шерсть на левой части затылка влип/врос кусочек варп-камня.

На первый взгляд казалось, что он сейчас подохнет. Камень вырвать, а скавен остаётся — видно, что не жилец. Я всё же решил задержаться — ветер усиливался, лёгкая позёмка успела проморозить меня и требовался небольшой отдых. Пристроив вещи в углу, спрятавшись от ветра я уселся на камень и покопавшись в котомке достал кусок вяленого мяса и флягу, начал набивать живот.

— Сквиии…

Это полудохлый скавен потянулся. Его нос зашевелился от запахов мяса и не открывая глаз дрожащая лапа потянулась в сторону запаха. Переводить ли на него продукты?

Я всё же вложил в его лапу кусок мяса и свернувшийся клубком крыс как мышь мелко-мелко начал его грызть.

Доев, я ещё посидел, решая непростую дилемму — сразу прибить эту мелочь или подождать? Но раз жрёт — значит подыхать не собирается. А вообще — мало ли он откуда выполз, может знает что-то полезное.

Потому поступил просто — подхватил тщедушное тельце, закинул его на плечо и пошёл по своим следам назад, решив сдать его Хрезкачу на опыты. Поплутал конечно, но вышел своим, которые со Струхом шли по верной дороге и которые удивились, как это я оказался позади них, хотя уходил вперёд.

Когда вошли в посёлок, то первым ко мне подбежал Скронк, пригибаясь и при этом выпячивая грудь, что смотрелось своеобразно.

— Голодное Брюхо из клана Выводка Круха пришли-прибежали еще шесть крыс.

— Со скотом?

— Раба человекотварь утащили в подарок тебе, сильнейший.

— И то хорошо.

— Четырех я отправил к землекопам. Пусть помогают углублять норы. А двое пошли таскать-собирать аргал. Запасы хранилища под него ещё слишком пусты-пусты! Кулчина накануне опускались к земле особенно низко и выли-завывали так, что самки зеленок разродились дохлыми детёнышами. Это к холодной-суровой зиме!

Возможно после того, как мы таких добровольцев отправляем на тяжёлые работы, к нам прекратится их поток, но выбора пока особого не было.

— Метку поставили?

— Пока нет, но скоро-скоро! Хрезкач не даёт её никому делать, а сам постоянно занят! — он перешёл на шёпот — Старый пердун последние пару дней вообще свою паршивую шкуру не показывал наружу.

Вокруг за последний год всё очень переменилось. Если я нашёл это место прошлой осенью и тут было только пустые холмы и полное безмолвие, кроме журчания небольшого ручейка и шелеста выросших подле деревьев, то ныне тут царила суета. Гоблинши кашеварят (крысы готовят вообще отвратительно — им проще сожрать тухлые продукты, чем вовремя сделать похлёбку), тогда как один крыс присматривает за ними, чтобы они не попортили продукты, какая-то партия грязных и потных кланкрысов уже вылизывают-обгрызывают миски. Мимо идёт патруль, стуча пятками копий о натоптанную землю и поглядывая на работяг свысока. И им всё равно, что вскоре они поменяются местами и уже те, кто сейчас проливает пот, будет уже на них оттачивать свои шуточки. Несколько штурмкрыс также не были освобождены от работы, но никто не рисковал им что-то сказать, если не хотелось закончить жизнь беззубыми уродцами.

Несколько крыс стояли перед одним из ходов и ожесточённо спорили:

— У нас-с работы столько, что и пожрать некогда, а вы тут ныть надумали? — ожесточённо вопрошала одна.

— Да мы не ныли… Жрать-жрать охота! Сколько можно уже! Мы же не рабы!

— Заткнитесь, вонючки! Не будете выполнять приказы-команды, так окажетесь на месте рабов и носатые твари будут помыкать вами. Какая у вас сейчас работа-забота?

— Не знаем, всё сделали, мы уже почти вылизали тот отнорок… А новой работы нету и жрать поэтому не дают.

— Вы придурки! Кто из вас понаставил на стенах метки Рогатой?

— Да это же красиво…

— Ах ты сушёный хвост, чтоб тебя вши загрызли, чтобы степные клещи тебе под шкуру забрались! Ясно же сказали — никаких меток и алтарей!

Когда я проходил мимо них, они задрожали и опустили свои носы к земле, постаравшись слиться с землёй.

Старый хрыч помимо подсчёта наших “богатых” запасов и занятий с учениками (которые, сволочь, на мой взгляд и не проводил) занимался тем, что разбирал редкие попадавшие к нам крупицы искажающего камня.

— Ты вернулся, ужасно-сильный! Я тут как раз одну штуку закончил! У меня не было схем, но нечто подобное мы когда-то в стародавние времена делали и успешно применяли против мерзких голокожих.

— Погоди, хранитель знаний. Смотри, я тут тебе полудохлого найдёныша принёс. Видишь что торчит в его башке? Вот то-то. Он теперь твой, но смотри, постарайся чтобы он выжил — надо бы его расспросить кто он такой. Ничего о нём не знаю, кроме того, что жрать он любит, да пищит типа “Сквии” постоянно.

— Жрать да пищать все могут, а пользу приносить… Сделаем-сделаем! Пусть пока поваляется. А сейчас пойдём посмотрим кое-что, владыка!