Глиняный бог

СЛЕДЫ НА ПАРКЕТЕ

Паркет танцевального зала блестел, как зеркало. Тетя Нюра улыбнулась и поводила рукой в косых лучах яркого солнечного света. Она водила рукой и смотрела на белоснежный потолок, на который от паркета отражались лучи. Тень ее руки колыхалась на потолке.

— Вот натерла!.. — восхищенно говорила она сама себе, продолжая двигать рукой в снопе света. — Хорошо натерла!

Шесть окон слева и огромный пустой зал. Вдоль стен — откидные стулья. Справа обычно сидят парни, слева — девчата. Одни ждут, другие приглашают. Музыка из радиолы. Она в кинобудке, а динамики в четырех углах зала подвешены под потолком.

— Вот натерла! — шептала тетя Нюра. — Вот это…

Шепот внезапно оборвался. Рука застыла в солнечных лучах, а взор — на восковом зеркале.

— Вот это… — хотела было повторить тетя Нюра, и не смогла.

Она нагнулась низко к полу, после сделала шаг вперед, после еще и, внезапно выпрямившись и закатив рукава синего халата, решительно пошла к выходу.

Дядю Саню в зал она втолкнула насильно. Он упирался и не хотел идти.

— Скажешь, не ты! — кричала тетя Нюра.

— Чего пристала! Не был я здесь!

— Не был? А это чьи лапы? Чьи мокроступы? А? Мои, скажешь?

— Где?

— Вон, гляди вниз, на паркет, бык окаянный!

Дядя Саня нехотя присел на корточки и посмотрел на паркет. После протер глаза.

— Что‑то солнце слепит… — пробормотал он.

— А ты гляди, гляди и признавайся. А я сейчас побегу к Афанасию и заявление на тебя напишу!..

Дядя Саня стал на колени и припал к паркету.

— И впрямь наследил кто‑то, — наконец, пробормотал он. — Только не я. Не было у меня здесь работы. Тут все батареи исправные.

— Не было! — взвизгнула тетя Нюра. — Может, скажешь, мои башмаки! Ты вот глянь, ирод нахальный.

Она поставила свою ногу в центре четкого пыльного пятна на паркете.

— У меня номер тридцать семь, а тут все сорок пять! — кричала Нюра.

Дядя Саня медленно пошел вдоль пыльных следов на паркете. Он дошел до стены и остановился. После прошел обратно.

— Может, кто другой ходил? — неуверенно предположил он.

— Другой, говоришь? А ключи от залы у кого? Вот, у меня (она потрясла ключами в воздухе) и у тебя, козел грязный!

И вдруг она заголосила, закрыв лицо передником.

— Работаешь, стараешься!..

Дядя Саня опешил.

— Да нет, Нюрка, ей богу, не ходил, не мог я, потому как…

Он не докончил фразы. Быстро прошелся вдоль следов до стены, а затем почти бегом вернулся и взял Нюру за руку.

— А вот и не я. Докажу я сейчас тебе, что это был не я.

Нюра вытерла глаза и недоверчиво взглянула на водопроводчика.

— Так уж и докажешь! Все равно заставлю сызнова натирать.

— Гляди! — радостно воскликнул дядя Саня. — Вот один шаг, так? Вот второй. Вот третий! Идем. Опять шаг. Опять. И еще один. Так. Ну вот, все.

— Что — все? — спросила Нюра, когда они уперлись лицом прямо в белую стенку.

— Все! — торжествующе произнес Саня. — Не я тут был. Я так не хожу.

— Как это не ходишь?

— А очень просто. Говоришь, я ходил? Хорошо. Дошел я до этой стенки. А дальше.

Нюра непонимающе таращила глаза на водопроводчика.

— Что — дальше?

— А вот я тебя и спрашиваю, что дальше‑то было? Я, значит, дошел до этой стенки. А что было дальше?

Тетя Нюра медленно опустила голову и внимательно посмотрела на паркет. Следы кончались у стены, причем последний отпечаток остался на блестящем воске только наполовину. Вторая половина ушла в стенку. Женщина глянула вокруг.

— Соображаешь? — весело спросил дядя Саня. — Если это был я, то где я шел обратно, а?

— Правда… — пролепетала обезоруженная тетя Нюра. — И впрямь, не ходил обратно…

— Как же я мог идти только сюда? Значит, я здесь бы и остался? А где ты меня нашла? В дежурке. Вот покажи, как я вышел, так тогда я сызнова натру паркет.

Тетя Нюра на цыпочках прошла след, осмотрела весь зал и затем виновато улыбнулась.

— Ошиблась я, глупая. Конечно, не ты. Наверное какой‑то другой идол… Ведь лазают здесь всякие…

— То‑то! — победно воскликнул дядя Саня и вышел из танцевального зала.

Тетя Нюра продолжает натирать паркет в клубе, а дядя Саня давным–давно не водопроводчик. Он окончил полную среднюю школу для взрослых и в 38 лет сдал экзамены на аттестат зрелости. Вместе со своей семьей он переехал в другое село, где устроился работать библиотекарем.

Нужно отдать должное дяде Сане. Как бы желая наверстать упущенное, он начал запоем читать книжки — самые различные, без всякой системы, просто так, чтобы побольше прочитать. Он прочитывал все приходившие в библиотеку журналы, читал справочники, энциклопедию и антирелигиозные брошюры. Его особой страстью стали научно–популярные книжки. Благодаря им он вскоре приобщился к научным знаниям и оказался в курсе всех самых современных идей физики, химии, биологии и астрономии. Один из немногих в районе он знал, что такое антимир, и рассказывал об этом антимире деревенским старухам такое, от чего они не переставали креститься. Справедливости ради нужно заметить, что многие теории и гипотезы дядя Саня выдумал вполне самостоятельно, хотя, рассказывая о них, всегда ссылался на имена великих ученых.

Однажды, увлекшись рассказами об антимире и о прочих таинственных вещах, происходящих в мире, дядя Саня произнес нечто такое:

— И вот мы с вами здесь живем, а рядом с нами, и даже, может быть, в каждом из нас есть наш двойник, и у этих двойников свой мир, подобный нашему, но мы их не видим, а они — нас. Так и ходим по парочке, совершенно одинаковые и невидимые…

В этом месте дядя Саня запнулся. Он просто остолбенел, одеревенел, застыл, будто его хватил паралич.

— А как же стало известно, что есть этот невидимый антимир, если его никто никогда не видел? — спросила одна женщина.

Но дядя Саня ее не слушал. Он медленно поднялся с заваленки и пошел, как в трансе.

— Доучился бедняга, — сказал кто‑то сочувственно ему вслед.

Рано утром следующего дня дядя Саня был в том самом клубе, где когда‑то кто‑то оставил следы на паркете.

— Ты, говорят, теперь образованный, лекции читаешь, — кокетливо встретила его тетя Нюра.

— Не за этим я сюда приехал, — отмахнулся от нее Саня. — Помнишь, как ты на меня напустилась за следы на паркете?

Нюра задумалась и вспомнила.

— Ты уж извини меня за то. Давно это было, а я, кажется, тогда напрасно…

— Нет, ты погоди. Постарайся вспомнить точно все, как было.

— Ну, как было. Захожу утром в залу, а на паркете следы.

— А ну, покажи, где они были…

Паркетный пол теперь был не таким блестящим, как раньше, и тетя Нюра смогла показать место, где были следы, лишь весьма приблизительно.

— А ты помнишь, где эти следы кончались? — допытывался дядя Саня.

— Как же, помню. Прямо в стенку упирались…

— Вот в этом все дело! — воскликнул дядя Саня. — Пришельцы из антимира.

— Из чего, чего?

— Из антимира! Из такого мира, где все, вроде, как у нас. Только не видно. И ходить они сквозь стенку могут. Вот и прошелся здесь тогда один такой житель, античеловек, может, я, а может, кто другой, из антиматерии…

От такого обилия научных слов у тети Нюры закружилась голова, и она тихонько произнесли слова, которые запомнила еще с детства, когда бабка водила ее в церковь.

— Открытие! Нюра, мы сделали с тобой открытие!

Через неделю взволнованного дядю Саню принимал корреспондент местной многотиражки. На фоне будничной повседневности рассказ бывшего водопроводчика о пришельцах из антимира прозвучал как взрыв бомбы. Корреспондент срочно выписал командировочные и помчался в таинственный клуб. Полдня он ползал по паркету, рассматривал его в лупу, а к вечеру очерк под названием. “Антимир — он рядом” был готов. После опубликования этой корреспонденции в злополучном клубе начали появляться ученые, сначала только молодые, а после и постарше. Тетя Нюра перестала натирать пол, потому что ее непрерывно интервьюировали. Дядя Саня настаивал на потустороннем происхождении давнишних следов, а ученые скептики искали более прозаическую причину.

Один молодой кандидат наук сразу предложил теорию возникновения следов на основе поверхностных свойств тонких пленок воска. По этой теории, даже самые незначительные нарушения молекулярной структуры воска могут быть проявлены оседающей пылью. Теория получила хорошее подтверждение потому, что, как вспомнила тетя Нюра, ночь накануне появления следов была ветреной, и пыль вполне могла попасть в зал сквозь неплотно закрытые окна.

Однако пылевая теория не могла объяснить того поразительного факта, что следы шли только в одну сторону и никуда не возвращались. Тогда в клубе появился другой молодой ученый, который, вместо того чтобы исследовать паркет, занялся исследованием окон. На одном из окон он обнаружил в стекле пузырьки воздуха, которые, по его мнению, в тот злополучный день сыграли роль собирательных линз, концентрирующих свет на зеркальный воск.

— Никаких следов не было, вам показалось, — категорически заявил ученый. — Просто, в местах концентрации солнечного света воск подтаял…

Так возникла оптическая теория следов. Но и она вскоре была опровергнута прямым опытом. — Специально тетя Нюра натерла пол, специально дождалась солнечного дня и специально убедилась, что лучи пузырями не фокусируются и, тем более, не расплавляют воск.

О таинственных следах на паркете начали поговаривать в солидных научных кругах, кое–какие сведения просочились в центральную прессу и клуб с танцевальным залом превратился в место паломничества любителей научных загадок и неразгаданных тайн.

Один теоретик показал, что следы могли возникнуть на воске в результате электрической поляризации поверхности, происходящей при интенсивном натирании полов. Другой выдвинул магнитную теорию следов, потому что, согласно объективным данным, в день, когда были замечены следы, в ряде районов земного шара отмечались магнитные бури. В клуб приехал один цирковой клоун–эксцентрик, который заявил, что он может оставить на паркете только прямой след, пройдя вперед и назад по одним и тем же местам. Он продемонстрировал, как ловко у него это получается, и тетя Нюра даже решила, что именно он и проделал в тот день эту злую шутку, а ученые усомнились в своих теориях.

Кроме пылевой, оптической, электрической и магнитной теорий следов, было создано несколько комбинированных теорий: электроакустическая, химико–кибернетическая, сомнамбулическая, гипнотическая и психоаналитическая. Все это были очень хорошие, доброкачественные теории, которые камня на камне не оставляли от таинственных следов.

Один только дядя Саня продолжал настаивать на своей позиции: пришельцы из антимира. Его теория будоражила воображение писателей–фантастов, и о следах в клубном зале начали писать повести и рассказы. Один кинорежиссер даже поставил фантастический кинофильм, без единого действующего лица, где то на паркете, то на песке, то на снегу появлялись следы.

Наконец, к следам была направлена серьезная научная экспедиция, члены которой в течение нескольких дней соскребали с пола воск, измеряли температуру в клубном помещении, определяли влажность и химический состав воздуха и наличие в нем радиоактивных элементов. После бурных дебатов был сделан окончательный вывод: либо никаких следов вообще не было, либо они имели вполне земное происхождение! За давностью следов причину, их вызвавшую, установить со всей определенностью невозможно.

А дядя Саня до сих пор упорно твердит, что его теория единственно правильная.