Голубая луна

Глава 17

Ночь поглотила мир, остались только серебристые лунные тени и черные контуры деревьев. Ботинки у меня были на достаточно низких каблуках и хорошо сидели, так что вполне годились для ходьбы по лесу. Не от неудобства или чего другого было мне неуютно в лесу; дело было в жаре, да еще в шуме. На подколенных сгибах выступал пот под нейлоном и кожей. Я надела еще кожаную куртку, одолжив ее у Джейсона. Под ней прятался мини-"узи" и большая кожаная сумка, переброшенная через плечо. Она принадлежала Черри, и в ней лежала банка аэрозоля. В кармане куртки находилась золотая зажигалка. Она принадлежала Ашеру. И в куртке было очень жарко.

Вся эта кожаная сбруя скрипела и стонала при каждом движении. В других обстоятельствах это было бы даже интересно, а сейчас только раздражало. Важное замечание: не пытайся подкрадываться в кожаной одежде, по крайней мере к тем, у кого сверхъестественный слух. Ну, сегодня мы, впрочем, ни за кем и ни к кому не крались. Вампиры знали, что мы идем.

Стая Верна им доставила наше сообщение. Как только на сцене появился Ричард, взыграла моя подозрительная натура. Если Верн сказал, что передал им, где будет встреча и почему, то Ричард, конечно, ему тут же поверил. Честно говоря, я тоже, но меня все равно доставало, как легко Ричард поверил ему на слово.

Конечно, уже который год подряд каждое лето Ричард бывал в стае Верна. Дружбу я уважаю, только не всегда ей доверяю. Скажем так: я не доверяю чужим друзьям. Своим я верю, поскольку полагаюсь на собственное суждение. Отсюда следует, что я не доверяю суждению Ричарда? Да, не доверяю.

Достаточно было только о нем подумать, как я ощутила его слева от себя как теплую сущность, движущуюся в летней ночи. Почувствовала, как он идет, ощутила ритм движений его тела. У меня закружилась голова, я чуть не споткнулась и с трудом изгнала его образ.

— Что с тобой? — спросил меня Зейн, беря за руку.

Я мотнула головой и высвободила руку. Зейна я еще недостаточно хорошо знала. По своему выбору я бы ни за что не стала обмениваться прикосновениями с малознакомыми. Но, отодвинувшись, я ощутила, как он сжался. Без всякой магии и прочей чуши я поняла, что задела его чувства. Я — его Нимир-ра, королева леопардов, и мне полагалось его любить или хотя бы не испытывав неприязни. Не зная, улучшат извинения ситуацию или ухудшат, я ничего не сказала.

Зейн отошел глубже в лес, оставив меня наедине с собой. Он был одет в кожаные штаны, жилет и ботинки, которые надевал в самолет. Забавно, что его гардероб оказался сегодня очень кстати.

Ричард остановился и посмотрел на меня с разделявшего нас расстояния. Он был одет целиком в черное: кожаные штаны и шелковая рубашка, прилегавшая к его новому, улучшенному, мускулистому торсу. С тех пор как Жан-Клод в последний раз снимал с него мерку для рубашек, он усиленно качал мышцы. Сейчас он стоял весь в черном — в этом цвете я никогда его не видела. Луна светила ярко, и видны были черты его лица, только глаза оставались в тени, будто он был слеп. Даже с такого расстояния я его ощущала своим телом как полоску жара.

Сегодня Ашер уже заставил мое тело вздрогнуть от желания. Но сейчас, в жарком летнем лесу, при виде бликов лунного света на шелке и кожаной одежде Ричарда, при виде его волос, клубящихся мягким облаком по плечам, у меня в груди сжался ком и к глазам подступили слезы от мысли, что он не принадлежит мне больше. Нравится мне это или нет, хочу я этого или нет, я всегда буду жалеть, что я не с Ричардом. У меня бывали в прошлом возможности установить тесные отношения с другими мужчинами, но никогда мне не приходилось сожалеть, что я сказала «нет». На самом деле у меня всегда бывало такое чувство, что я ушла от пули. И только Ричард заставлял меня сожалеть.

Он направился ко мне. Я невольно отвернулась, будто мы были где-нибудь в ресторане и меня засекли за тем, что я разглядываю своего бывшего. Мне вспомнился один вечер, сразу после колледжа, когда я была в ресторане с друзьями и увидела своего экс-жениха с новой подружкой. Он шел к нам, будто собирался меня ей представить. Я сбежала в туалет и спряталась, пока за мной не пришли подруги и не сказали, что снаружи все чисто. Четыре года назад я побежала прятаться, потому что он меня бросил и явно не скучал. Сейчас я осталась на месте, но не потому, что это я бросила Ричарда. Я не ушла, потому что гордость не позволяла бежать сквозь деревья и притворяться, что я не убегаю. Последнее время я мало тренировалась в беге.

Так что я стояла в посеребренной темноте, и сердце стучало у меня в горле, и я ждала, чтобы он подошел.

Джемиль и Шанг-Да стояли рядом, глядя на него, но не следуя за ним, будто он им велел остаться на месте. Даже на таком расстоянии было видно, что Шанг-Да это не понравилось. Насколько я могла судить, он не переоделся. Был все в том же черном, абсолютно одноцветном костюме, рубашке и прочем.

Ричард остановился в двух футах передо мной, посмотрел на меня и не проронил ни слова. Я ничего не могла прочесть по его лицу, а читать его разум снова я не хотела.

Первая не выдержала я и залопотала:

— Мне очень жаль, Ричард, извини, я не хотела вот так в тебя вторгаться. Я еще не очень умею управлять метками.

— Ничего, все в порядке, — ответил он.

Почему это в темноте голоса звучат интимнее?

— Ты согласен с планом Ашера на эту ночь? — спросила я, в основном чтобы сказать хоть что-нибудь.

Верн узнал от Майры, что Колин убежден, будто Ашер прислан ему на замену. Оба мастера были одного возраста. Колин был сильнее, но большая часть этой силы исходила от связей, которые сделали его Принцем города. Сегодня я впервые узнала, что звание Принца города само по себе дает дополнительную силу. Век живи — век учись.

— Я так понял, что Ашер собирается убедить Колина, что не претендует на его место, — сказал Ричард.

Ашер решил, что лучше всего убедить Колина, показав, что он увлечен мною и Жан-Клодом. Я, честно говоря, не знала, как к этому плану отнестись. Но мы все согласились, даже Ричард, что местные вампиры вряд ли поверят, будто привязь дружбы и ностальгии заставляют Ашера удовлетвориться тем, что он уже имеет. Вампиры похожи на людей в том отношении, что сексуальному объяснению поверят скорее, чем невинному. Даже смерть не устраняет человеческого свойства верить худшему в людях.

— Ты сама сказала, что это не мое дело, что ты делаешь или с кем ты это делаешь, — напомнил он, и голос его был куда более беспристрастен, чем слова.

— Я тогда смутилась, в ванной. Ты меня застал врасплох.

— Помню, — сказал он и покачал головой. — Если мы сегодня собираемся щеголять силой, придется использовать метки.

— Майра им сказала, что ты продолжаешь собеседование с кандидатками в лупы. Они знают, что мы уже не вместе.

— Им надо показать не нашу семейную идиллию, Анита, а просто силу. — Он протянул ко мне руку.

Я поглядела на нее. Последний раз Ричард вел меня через летний лес в ту ночь, когда он убил Маркуса.

— Боюсь, что я не соглашусь на новую прогулку по лесу, Ричард.

Рука его сжалась в кулак.

— Я знаю, что в ту ночь я плохо справился, Анита. Ты видела мою перемену, и я перекинулся прямо на тебе, когда ты не могла выбраться. Я об этом думал. Я не мог бы выбрать худший способ показать тебе, кто я такой. Теперь я это знаю и сожалею, что тебя испугал.

Испугал — это было не совсем точно, но я не стала говорить этого вслух. Он приносит извинения, и я их приму.

— Спасибо, Ричард. Я не хотела делать тебе больно. Я просто...

— Не могла справиться, — сказал он.

— Не могла справиться, — вздохнула я.

Он протянул мне руку:

— Мне очень жаль, Анита.

— Мне тоже, Ричард.

Он чуть улыбнулся:

— Никакой магии, Анита. Просто твоя рука в моей.

Я покачала головой:

— Нет, Ричард.

— Боишься?

Я посмотрела прямо ему в глаза:

— Когда надо будет брать силу от меток, тогда и соприкоснемся. Но не здесь и не сейчас.

Он поднял руку к моему лицу, и я услышала, как разорвался шелк его рубашки. Ричард опустил руку и сунул три пальца в лопнувший шов.

— Уже в третий раз рвется.

Он расправил шов на другой руке, и туда вошла целая его ладонь. Ричард повернулся ко мне спиной. Шов на плечах разошелся в обе стороны, как рот.

Я захихикала — это не часто со мной бывает.

— Ты похож на ярмарочного силача.

Он согнул руки, как бодибилдер, и изобразил лицом сосредоточенность. Я не выдержала и захохотала. Шелк лопнул с мокрым звуком. Из всех тканей звук рвущегося шелка ближе всего к звуку, который издает плоть. Только кожаная одежда издает более живой звук — под лезвием.

Смуглая кожа казалась бледной на фоне черной ткани, будто невидимый нож провел в ней разрез. Ричард выпрямился. Один рукав оторвался настолько, что болтался свободно. Швы на плечах рубашки казались улыбками близнецов.

— Чувствую ветерок, — сказал Ричард, поворачиваясь ко мне спиной. Рубашка отслоилась от нее и повисла лохмотьями.

— Порвалась в клочья, — заметила я.

— Слишком я увлекся поднятием тяжести после последнего снятия мерки.

— Еще немного — и ты будешь слишком мускулист, — сказала я.

— А такое бывает? — спросил он.

— И еще как.

— Тебе не нравится?

Он взялся за рубашку спереди и потянул в разные стороны. Шелк порвался черными лохмотьями, и Ричард бросил его в мою сторону. Я его поймала рефлекторно, не думая.

Схватив остатки рубашки на плечах, Ричард стащил их через голову, обнажив каждый дюйм груди и рук. Потом вытянул руки вверх, и мышцы набухли под кожей от живота до плеч.

У меня не просто перехватило дыхание — я перестала дышать на несколько секунд, и когда вспомнила, что это все-таки надо делать, дыхание оказалось хриплым и прерывистым. Вот тебе хладнокровие и утонченность.

Ричард опустил руки и то, что осталось от рукавов. Их он сдернул, как стриптизер сбрасывает перчатки, и кинул остатки шелка на землю. Он стоял и глядел на меня, обнаженный до пояса.

— А мне что, захлопать в ладоши и заорать: «Ого, мистер Зееман, ну и плечи у вас?» Я знаю, что у тебя прекрасное тело, Ричард, не надо меня тыкать в него носом.

Он надвинулся на меня, встал так близко, что еще чуть-чуть — и мы соприкоснулись бы.

— Какая отличная мысль, — сказал он.

Я нахмурилась, не поняв.

— Какая отличная мысль?

— Ткнуть тебя носом в мое тело, — сказал он так тихо, что это был почти шепот.

Я вспыхнула, надеясь, что в темноте он этого не увидит.

— Это всего лишь выражение, Ричард, его не надо понимать буквально.

— Понимаю, но все равно мысль отличная.

Я шагнула прочь.

— Ричард, отойди.

— Ты не знаешь дорогу в лупанарий.

— Спасибо, сама найду.

Он протянул руку, чтобы коснуться моего лица, и я отступила, чуть не упав. Ричард подарил мне мимолетную улыбку и ушел, побежал через лес. Я почувствовала наплыв силы, как ветер в парусе. Он летел на энергии леса, ночи, повисшей в небе луны, и если бы я захотела, я могла бы лететь рядом с ним. Но я стояла, обняв себя за плечи, сосредоточив все силы на том, чтобы отгородиться от Ричарда, перерезать соединявшую нас силу.

Лишь почувствовав, что я снова одна и заключена в собственной коже, я открыла глаза. Джейсон стоял так близко, что я вздрогнула. И заодно поняла, насколько была беспечна.

— Черт побери, Джейсон, ты меня напугал.

— Извини. Я думал, что кто-нибудь должен остаться и посмотреть, чтобы никакие вампиры с тобой не разобрались.

— Спасибо, я на самом деле хотела тебя поблагодарить.

— Как ты?

— Все нормально.

Он усмехнулся, и при свете луны почти было видно, что глаза у него смеются.

— А у него все лучше и лучше получается, — сказал он.

— Что именно? Быть Ульфриком?

— Соблазнять тебя, — ответил Джейсон.

Я уставилась на него.

— Ты помнишь, как я завидовал, когда ты сегодня глядела на Ашера?

Я кивнула.

— Но как ты смотрела сейчас на Ричарда... это что-то.

Я медленно перевела дыхание.

— Это не важно.

— Важно, — возразил Джейсон. — Тебе это не нравится, но это важно.

И на это мне, черт побери, нечего было сказать. Мы пошли через лес примерно в ту сторону, куда пошли все. И никаких, черт бы их взял, указаний нам не надо было.