Гордость и страсть

Глава 27

— Мне все это очень не нравится, Адриан, — сказала Люси на следующий вечер, наблюдая за мужем, который сидел за столом напротив. — Есть какой-нибудь другой способ?

— Другого нет. Где еще она может быть, как не в этом проклятом клубе? Все это время он искал способ, как завладеть Элизабет, присвоить себе реликвии, пока меня не будет в Лондоне.

— Об Элинвике можно судить по-разному, но он не похититель, не вор.

— Он — один из подручных Орфея. Мы нашли свидетельства этому у него в доме. Письма, скрепленные печатью Орфея. Наброски планов. Упоминания о четвертом тамплиере. Все это время он был связан с Орфеем и, зная о каждом нашем шаге, предавал нас! — прорычал герцог. — Мы с Блэком разберемся с ним, как того заслуживает. Его предательство по отношению к нам и моей сестре не должно остаться безнаказанным. Я доверил ему Лиззи, а негодяй обманул меня.

— И все же я не могу в это поверить.

— Я представил тебе доказательство. Ты сама читала их переписку. Орфей — потомок четвертого тамплиера, о котором гасит легенда. И это тот самый Элинвик, который все время находился среди нас.

— Я понимаю, что на это указывает собранная информация, но подумай сам, Адриан… Ты знаешь его целую вечность. Он не смог бы ранить Элизабет, предать тебя или Блэка. Это дело столь деликатное… Постарайся избежать необдуманных поступков!

— Я не могу размышлять хладнокровно! Лиззи неизвестно где, одна, незрячая, беспомощная. Проклятье, Люси, мне в голову не идет ни одной трезвой мысли.

— Понимаю, я чувствую нечто подобное, стоит мне представить, как ты проникаешь в этот клуб, вооруженный всего лишь пистолетом. Он уже убил Ану, да и Томаса… И не остановится до тех пор, пока не убьет тебя.

— Я не дам ему такой возможности.

— Как ты сможешь помешать? Пожалуйста, — взмолилась она. — Ты слишком торопишься с решениями. Страсти раздирают тебя, управляя рассудком. Тебе стоит еще раз все тщательно обдумать.

Адриан взглянул на жену. На пороге возможной гибели казалось очень уместным провести время с той, кого называешь своей жизнью.

Меньше всего он думал о таком дне, о самой возможности однажды утром быть принесенным домой. Странное ощущение — чувствовать нависающую смертельную опасность, которая отходила на дальний план, стоило только ему заглянуть в глаза женщины, ради которой он обязан жить и дышать.

— Ты знаешь, что я должен сделать это. Жизнь Лиззи зависит от нас, от того, сможем ли мы найти ее сегодня вечером.

— Я так боюсь, — прошептала она. — Я не хочу терять тебя.

Странно, мысль о смерти прежде никогда его не беспокоила, но этим вечером захватила. Днем он даже послал за своим стряпчим сделать поправки в завещании, гарантирующие Люси достаточные средства. Орфей мерзавец, он не станет сражаться честно. Две жизни — его и Блэка — подвергнутся серьезной опасности.

— Я увижусь с тобой за завтраком, моя любовь. Обещаю, все будет хорошо.

Это наивное заверение и на него самого произвело сильное впечатление. Он просто не смог представить себе, что не увидит ее снова, не посмотрит за чаем с тостами и утренней газетой. Не разделит легкую закуску в ее комнате после ночи любви.

Господи, эти мысли невыносимы. Встав, он швырнул салфетку и направился к жене. Без слов взял ее за руку, вывел из-за стола и без слов повлек за собой.

— Адриан, не уходи. Пожалуйста! — просила она. — Не сейчас.

Войдя в кабинет, он затворил дверь и прижал Люси к ней.

— Прости меня, — припадая губами к ее шее, пробормотал он. — Я не могу быть нежным. Я должен овладеть тобой прямо сейчас. Сегодня вечером, еще до того, как… В общем, до того, как будет слишком поздно и я должен буду уйти.

Он обезумел от своей нестерпимой потребности в ней; руки заскользили по платью, корсажу, поднимая подол юбок высоко на бедра.

— Адриан, пожалуйста, — шептала она, в голосе слышны были слезы.

— Не надо слов, — простонал он в ее раскрытые губы, обхватывая ее бедра и сжимая ягодицы. — Пусть наши тела скажут за нас то, что должно. То, что мы делаем, лучше всяких слов.

Она приняла его, целуя так же неистово, как он целовал ее. Он нуждался в ней, желая быть внутри ее, возможно, в самый последний раз. Его сводило с ума желание подарить ей что-то такое, что заставило бы помнить о нем длинными ночами, когда его не будет рядом. Он желал остаться глубоко внутри, оставить частицу своей души, свое дитя. Она уже могла забеременеть, и, возможно, ему не доведется увидеть его или ее никогда. Это только усиливало его желание и страх.

— Да, — простонала она, охватывая ногами его талию.

Придерживая их, он взял ее так же, как в самый первый раз. Та ночь открыла их друг для друга. Это было начало, сейчас же все ощущалось совершенно по-новому.

— Люси! — прорычал он, борясь с застежками на ее платье и нижней сорочкой, слава богу, на ней не было корсета. Одежда упала к ногам, обнажая ее тело с дразнящими маленькими грудями.

— Какое лакомство, — пробормотал он, беря в ладонь грудь, другая рука обхватила ягодицы.

Он впился поцелуем в ее грудь, она закричала, глубоко зарываясь пальцами в его волосы. Он уже проник внутрь и заскользил глубоко и часто. Она вскрикивала, крепко сжимала бедра и покачивалась навстречу ему, возбуждая поцелуями, яростными и беспорядочными. Все было неосознанно, ярко и неистово, превосходя то, что им приходилось испытывать до сих пор.

Овладев ею варварски, прямо у двери, он выразил свое дикое, жгучее желание, потребность в ней. Она отдалась ему без остатка, побуждая к большему, она была его навсегда.

— Адриан, не уходи, — взмолилась она, и он послушался, словно упав навстречу.

Они соскользнули на пол, все еще не разжимая объятия, тяжело дыша и шепчась, лаская и целуя друг друга нежными и любящими губами.

— Я вернусь к тебе, — шептал он жарко и страстно. — Я похищу тебя после завтрака, чтобы доставить самое немыслимое удовольствие, и больше никогда не оставлю ни на одну ночь в моей жизни.