Горничная немого дома

Одна. На его жизнь она поставила все — накопления, квартиру, все... ей некуда идти. Ее больше никто нигде не ждет.

Скрипнула дверь. Вздрогнув, временная пациента закрыла глаза и отвернулась к окну. Глубоко вздохнув, доктор положил на тумбу какие-то бумаги и тихо заговорил:

- Доброе утро. Как вы?

- Сносно. Порядок. — Сальровел попыталась успокоиться и присела на кровать.

- Могу дать вам рецепт на успокоительное, сейчас оно вам нужно. Крепитесь.

- Могу я... на него посмотреть?

- Да. — Уверенно ответил врач, хотя эта просьба ему явно не понравилась. — Идем.

Закашлявшись, она покачала головой, встала, и пошла вслед за мужчиной. Тело ощущалось как один огромный камень, который тяжело осознавать, но еще сложнее им управлять. Голова кружилась, руки все еще подрагивали, а красные глаза время от времени уже рефлекторно наполнялись слезами. В коридоре пахло спиртом и медикаментами, откуда-то доносились голоса, однако Нона не обращала на них никакого внимания.

Зайдя в лифт, доктор нажал кнопку посещения цокольного этажа. Она обещала себе быть сильной. Держать себя в руках, что бы не случилось. Каким бы он перед ней не предстал. Быть сильной, сильной...

Белые, кварцованные тоннели больницы были похожи один на другой. Нона уже не помнила, сколько раз они повернули, сколько помещений прошли... в висках стучала тупая боль, она усилилась, когда ее провожающий сухо произнес: «пришли».

Просторное помещение заполняли ряды стальных ящиков, напоминающие промышленные холодильники. Там было так зябко, что у несчастной вновь застучали зубы, и на этот раз уже не от нервов. Патологоанатом, сидящий за небольшим столиком, встал, но, увидев главврача, кивнул, и сел на место. Как ему работалось в столь морозном помещении, среди трупов... девушка покачала головой. Возможно, не так уж и плохо. Возможно, каждому свое.

Руки тряслись. Подойдя к нижнему ящику одного из стеллажей, доктор все-таки подозвал работника, и тот, не задавая лишних вопросов отпер ячейку небольшим железным ключом. Лязг металла, пара секунд... и перед ней лицо. То самое, родное, любимое лицо. Уже теперь посеревшее, со слегка приоткрытым ртом. С синими, впалыми глазами. Сухие, короткие волосы были разбросаны вокруг, и лежали словно пластиковая имитация на детских куклах. С губ девушки сорвался немой крик, врач заметил это, и схватил ее за плечо:

- Вы в порядке? — Его голос не звучал заботливо. Скорее уж, серьезно, и очень давяще. Не в силах ответить, Сальровел кивнула, снова заливаясь слезами от увиденного.

- Он умер легко. — Заговорил патологоанатом. — Можно сказать... просто заснул.

- Вас давно ждут. — Продолжил врач, глядя на девушку. - Я, все-таки, дам пару рецептов...

- Кто?! — Хриплым голосом спросила она, пытаясь, наконец, взять себя в руки.

- Ваши близкие. — Холодно ответил он, отмахиваясь.

- У меня нет близких! — Закричала Нона, срываясь снова. — Никого! Ни единого!!

- Значит, не близкие. Это ничего не меняет, вас уже ждут. — Доктор сузил глаза, подозрительно осматривая бывшую пациентку. — Давно. — В ту секунду она поняла, что, если не согласиться, скорее всего, продолжит в психиатрической клинике с диагнозом «нервный срыв».

Кто ее может ждать, если не управляющая со старой работы? Если не владелец украденной лошади, который сейчас, наверняка, с мерзкой ухмылкой строчит заявление в полицию. Если уже не настрочил. Отсюда она поедет либо в участок, либо отрабатывать свое импульсивное поведение. Смотря что решили ее надзиратели. Сегодня ей предстоит поплатиться... однако, почему-то, это не волновало. Не пугало, не злило... а было все равно. Просто все равно. Даже если ее кинут в биореактор, даже если подвесят за волосы над поместьем. Ей все равно, и сейчас это никак нельзя было изменить.

Словно под гипнозом, она шла вперед, навстречу своей неизбежности. Каждый шаг давался с трудом, ноги будто врастали в пол, а позвоночник становился таким тяжелым, что шатало. Казалось, Сальровел видела себя со стороны. Сверху, или сбоку... совсем не осознавая, что это происходит на самом деле. С ней. Сейчас.

В фойе больницы сидели два знакомых человека. Два лица, какие, она, в общем-то, и ожидала увидеть. Как не напрягалась, девушка не могла заставить себя посмотреть им в глаза. Ее шеф, возможно, теперь уже бывший, о чем-то заговорил с главврачом. В черном костюме, черной рубашке и черном галстуке, можно было подумать, он явился на похороны. Сейчас это было настолько прозаично, что Нона едва ли сдерживала больную, неадекватную улыбку. Звуки слышались, будто она была под водой, и до нее долетали лишь отголоски, сквозь вязкую толщу мнимой жидкости. Ран строго осмотрела беглянку, медленно к ней подошла и прошептала:

- В машину. Сейчас.

- У вас еще есть право мне приказывать? — Бывшая служанка покачала головой, все еще странно улыбаясь.

- Либо ты делаешь это по своей воле, либо по решению суда. Как тебе больше нравится?

- Он все-таки написал на меня заявление, да? — Смех. - Так и знала.

- Своим поведением ты не оставляешь выбора! — Управляющая глубоко вздохнула, и, осторожно, взяла сотрудницу за запястье. — Идем в машину, решим все мирно.

- Или что? До кучи, повесите на меня разбой? От этого человека... — Стиснув зубы, Сальровел кивнула на своего работодателя. — Можно чего угодно ожидать.

- От тебя, как оказалось, тоже. Просто, идем в машину, прошу тебя, не делай хуже.

Все равно без квартиры, работы, ты... долго не протянешь. Делай, как я говорю, и все будет хорошо.

- Уже ничего не будет хорошо. Делайте, что хотите. — Она закрыла глаза, и, словно кукла, позволила женщине вывести себя из здания больницы.

Автомобиль, стоящий на стоянке Нона видела впервые в жизни. У хозяина поместья не было гаража, по крайней мере, на участке, но, судя по всему, был где-то еще. Черная иномарка, разглядывать которую не было ни сил, ни желания, внутри была такой же, как и снаружи. Чистой, новой, рациональной до каждого сантиметра. Вместе с Ран они уселись на заднем сидении, и та, тотчас, начала пристегивать горничную ремнем безопасности. За тонированными стеклами был плохо виден пасмурный город. Через пару минут на них стали приземляться мелкие, холодные капли. Осенний дождь не заставил себя ждать — люди, оказавшиеся в тот момент снаружи, спешили прятаться под зонтами, забегать в случайные двери. Ветер клонил к земле промозглую траву, гудел в трубах, носил по улицам листья, которых становилось все больше. Зима приближалась.

Управляющая подозрительно поглядывала на девушку, что в очередной раз провалилась в себя:

- Соболезную.

- Не стоит. — Служанка ухмыльнулась, проглатывая ком в горле.

- Стоит. Это огромная трагедия. Я... тебя понимаю, хотя и осуждаю. На твоем месте, скорее всего, я поступила бы так же.

- Вы бы не оказались на моем месте. Я — полная дура. Даже представить страшно, что сейчас происходит в моей голове. Страшно, стыдно. Омерзительно.

- Девочка... - Ран печально вздохнула, положив той руку на плечо. — Потерять семью — самое страшное, что может произойти. Остаться одной, совсем одной.

Но... так ли ты одинока, скажи? Мне казалось, в поместье... ты подружилась с другими девчонками. Нашла книги по душе... даже вскрыла пару хозяйских тайн. —Женщина сконфузилась, отведя глаза. — Может, не так уж и плохо, что придется вернуться? Ты, наверно... в какой-то степени винишь нашего шефа в гибели твоего брата, но, если подумать.

- Абсурд. Он ничего мне не должен.

- Но я же вижу. — Управляющая вновь вздохнула, глядя за окно. — Хоть и не самый хороший человек, он... не желал тебе зла. Вам обоим не желал зла. Просто поступил так, как считал правильным.

Увидев сквозь стекло знакомый силуэт, она осеклась. Под широким, черным зонтом шел мужчина, чье лицо не отражало никаких эмоций. Совершенно, будто было вырезано из камня и не предполагало каких-либо движений. Подойдя ближе, он встряхнулся, открыл дверь, и быстро сел за руль, не говоря ни слова. Приоткрыв окно, Рик откорректировал зеркало, и завел двигатель автомобиля. Их ждал довольно долгий путь, а сейчас Ноне казалось, что бесконечной. Хотелось впасть в анабиоз. Закрыть глаза и не проснуться. Впервые, за всю свою жизнь, не смотря на философию справедливости и пацифизма ей хотелось умереть.

Вдоль дорог шли случайные прохожие, коим не повезло в дождь оказаться на улице. Серые облака нависали над городом, создавая иллюзию черно-белого, немого кино: люди перемещались, как в старой комедии, кто-то прикрывал голову свежей газетой, а кто-то стоял, надеясь, что наполовину облысевшее дерево скроет его от воды. Каждый раз, когда Сальровел моргала, казалось, проходило по несколько минут. Пейзажи медленно менялись, сперва на окологородские, а потом и совсем на загородные.

Буря усиливалась. Порывы ветра превращали капли в маленькие снаряды, их удары становились болезненны и громки. Сквозь приоткрытое окно автомобиля их отлично слышно, но то было намного лучше, чем тишина. Пустая, бессмысленная тишина.

Когда колеса повернули в знакомую сторону, сердце служанки вновь защемило.

Теперь она снова служанка. Или нет? Как, после того, что она сделала, будет выглядеть ее жизнь? И как после этого она будет жить вообще?.. Возможно, ее направят на черную работу, которую даже Ал или садовник делали с неохотой. Или же сделают рабыней хозяина... вариантов, как ни странно, было немного, но все они казались омерзительными и тяжелыми. Привычной жизни не будет больше никогда. Попробовать построить себя заново? На то не было ни сил, не желания. В ушах звенело, словно девушка не спала несколько суток, а в глазах рябили частые синие пятна.

Когда впереди показались те самые ворота она вздрогнула. Вот и все, стремительное начало новой жизни. Если бы могла — «синяя» служанка провалилась бы в глубь своего сознания и осталась бы там, но нет. Можно было попробовать абстрагироваться. Упасть.

36. Отчаяние плохого человека

Заглушив двигатель, Холгарт вылез из машины, и тут же раскрыл зонт. Ран, что вышла следом, попыталась ему что-то сказать, но тот отмахнулся, указывая ей на дом. Управляющая тяжело вздохнула, и, более, не задерживаясь, побежала к дому, прикрываясь руками от сильных осадков. Мужчина остался на месте, наблюдая, как медленно и неловко вылезает из салона горничная. С мертвенно бледным лицом, и таким же бессмысленным, убитым взглядом. Дождь тут же обрушился ей на плечи, голову, усталую, слегка сутулую спину. Окинув ее взглядом, хозяин подошел ближе, накрывая нарушительницу куполом зонта:

- Ключ. Мне нужен ключ, которым ты дразнила Алека в ту ночь. — Его голос звучал холодно и бесстрастно.

- Да. Конечно. — «Синяя», опустив голову, стала рыться в кармане. Два ключа, один из которых видел ее бывший напарник - конюх. Пытаясь понять, какой из них «тот», она сунула туда и вторую руку, напряженно стискивая зубы.

- Ну?

- Держите. — Сальровел протянула ему плоский, слегка проржавевший кусочек железа. Рик взял его, и, нахмуриваясь, прошипел:

- Где ты это взяла? Откуда он у тебя?

- Нашла на улице.

— На заднем дворе.

Спокойно и тихо проговорила она, глядя работодателю в глаза.

- Ложь.

- Нет, не ложь. Еще давно, когда гуляла там ночью. На рассвете светло, а я люблю прохаживаться, глядя под ноги. Его практически втоптали в землю, но поблескивал край.

- Детская попытка оправдаться. — Мужчина наклонял голову, и темные пряди волос заслоняли лицо, образуя на нем темную тень. Интонации в голосе становились все резче и тяжелее, он звучал ядовито, будто бы даже слегка посмеиваясь. Или горничной просто так казалось, из-за ветра. — Посмотрим, насколько это так.

- Как пожелаете.

- Иди в дом.

Медленно кивнув, она прошла мимо напряженного работодателя, вновь попадая под ледяной осенний дождь. Однако, холода сейчас не испытывала. Ни волнения, ни страха. В бесчисленных окнах поместья узнавались ее коллеги, удивленно, даже, можно сказать, шокировано наблюдавшие за происходящим на улице. Их мысли теперь не волновали, совсем.

Руки все еще дрожали. Закусив губу, «синяя» дотронулась до ручки двери и медленно вошла внутрь. Наверное, стоило подняться к Ран, которая ждет. Почему-то, казалось, что она ждет. Или не казалось, ведь нужны дальнейшие указания. Так или иначе, в своем рвении она переступила закон. И сейчас это нужно было улаживать, даже если против ее прямой воли. Другого выбора не оставалось.

Управляющая ждала горничную, пока та безропотно опускала глаза, поднимаясь наверх. Действительно ждала, с некоторым опасением глядя на нее. Несмотря на понимание ситуации, женщина теперь не знала, чего можно ожидать от разгневанной Сальровел. Чего можно ожидать от той, кому теперь больше нечего терять.

- Надеюсь, ты выспалась в больнице. — Мягко проговорила Ран, склоняя голову. —Хозяин должен был забрать твои рецепты, таблетки будешь принимать по расписанию. - А сейчас... иди в библиотеку. Там не плохо было бы протереть пыль, полок много, и копиться она там быстро.

- Что сказать остальным? — Осипшим, безэмоциональным голосом процедила служанка.

- Правду. Эту выходку не замять... ты должна это понимать.

- А что на счет того, что я все еще здесь?

- Отработаешь несколько месяцев свое поведение. Тебе сильно урежут жалование, это очевидно... но согласись, намного лучше, чем быть в отделении полиции, да?

- Я бы с вами поспорила. — Нона прикрыла глаза, наполняя легкие теплым воздухом помещения. — Пойду. Труд в библиотеке занимает долгое время.

- Спишь как обычно, встаешь по расписанию, тоже как обычно... удачи, в общем.

- И вам. Спасибо.

Девушка резко развернулась, и направилась вниз, судя по всему, по месту назначения. Управляющая облегченно выдохнула, прислонившись головой к прохладной стене. Все происходящее не то что пугало, но разбивало последние надежды женщины на продвижение. Надежды что-то поменять в этом доме, ведь в одну ночь из-за непонимания и упрямства все пошло прахом.

Через несколько минут на этаже появился сам работодатель, сжимая в руках мокрый зонт столь сильно, что в месте хвата его спицы вдавливались под неестественным углом. Судя по всему, они разминулись с «синей», что не могло не радовать Ран. Она медленно кивнула мужчине, жестом приглашая его к себе. Как только тот вошел внутрь ее кабинета, управляющая тотчас заскочила за ним, замыкая его на ключ. Тяжелые капли воды все еще били в окна, с такой силой, что, образовывался неприятный гул. Кого-то он, возможно, успокаивал, а кого-то, напротив, раздражал. На окнах статично возвышались диковинные цветы, источая странный, сладкий аромат.

- Ну и что ты собираешься делать? — Женщина сдвинула брови, присаживаясь за стол. — Какой смысл ее тут держать?

- Ничего. — Холгарт прикрыл глаза, подходя к окну. - Нужно время, чтобы она смерилась со смертью брата. Сложно сказать, сколько это займет. Ну а прямо сейчас... я ничего не намерен менять.

- Вечность. Потому что она винит в этом тебя. — Мисс Таллис покачала головой, окидывая взглядом фигуру шефа. Тот стоял, словно недвижимая статуя, всматриваясь в бурю за стеклом. — Жалеешь, что не помог?

- Жалею. Он все равно не выжил бы, я видел анализы. Видел результаты терапии, заключения врачей. У парня не было шансов, но пойди я у нее на поводу тогда, сейчас не был бы крайним во всем этом.

- Ушам не верю. Тебе действительно на нее не плевать. К слову, уже давно не плевать, но, наконец, ты сказал об этом сам. Вслух.

- Заткнись. Не можешь помочь? Тогда просто заткнись.

Управляющая напряглась, но, более, не проронила ни слова. Она старалась избегать ситуаций, где ее начальник зол, и еще больше старалась при этом не попадаться под горячую руку. Хотелось открыть окно, дабы впустить свежий воздух, но женщина не двигалась с места. Глаза расширились, увидев, как Рик лезет в карман за сигаретой, однако приходилось игнорировать эту странную, хотя и ожидаемую реакцию. Зол, опустошен и печален, мало того, не спал более суток, сидя в приемной городской больницы. Не был бы он таким, возможно, она бы ему даже посочувствовала... но сейчас ощущала лишь отчуждение и усталость. Иногда он был ей как сын. А иногда... чужой, малознакомый мужчина с омерзительным характером.

Заметив, как сильно напряглась Ран, он ухмыльнулся, и направился прочь из кабинета. Холодные, бледные пальцы вращали в замочной скважине ключ, однако, как только дверь приоткрылась, за ней тотчас послышались быстрые удаляющиеся шаги. Однако, скрыться шпонке не удалось, оказавшись в коридоре, Холгарт тихо, мерзко засмеялся:

- Куда мы так спешим? Много работы?

- Простите... — Лиза раскрыла глаза, замерев на месте.

Порывы ветра за окнами усиливались. Деревья все ближе гнулись к земле, которая была, более, не в силах принимать воду. Низкие цветы тонули в лужах, дорожки были частично затоплены, однако, в таком ливне сад было не различить. «Желтая» что-то пыталась придумать про наблюдение за растениями, про сумасшествие природы, про случайность... однако ни что из этого не тянуло на достойное оправдание того, как она оказалась у кабинета управляющей, когда внутри был он.

- Иронично. Что ты ожидала услышать? Уволили ли «синюю»? Был ли я в полиции?

Щекотливые подробности? Крик? — Хозяин подходил все ближе, в то время как служанка продолжала пятиться назад.

- Нет, я сейчас объясню!

- Что же, я тебе расскажу. Это была интересная ночь. Мы провели ее вместе, а потом моя любовница, стащив у конюха ключи, украла у меня лошадь и отправилась на ней в город, к своему братцу. — Рик повышал голос, приближаясь, все сильнее. — Хотела сдохнуть, лишь бы он жил, хотя его жизнь уже невозможно спасти. Наверно, было интересно, как умирают люди. Решила взглянуть еще раз.

Обещала раскрошить череп твоей управляющей, угрожала, устроила в больнице истерику. Думаешь я, как работодатель, после всего удостоился чести услышать ее извинения? Или, хотя бы, объяснения? Нет. Потому что это я тут антагонист.

Мерзавец, который не пускает заботливую сестру к ее любимому мужчине. Он должен был умереть, и это не моя прихоть. Смертельно больной пациент. И вместо того, чтобы смириться и подготовиться морально, она все поставила с ног на голову. Я восемь часов сидел в приемной, убеждал главврача, что девушка вменяема, и не нуждается в психиатрическом лечении. Потратил уйму денег на подготовку к кремации ее мертвого ублюдка. Купил ей на ночь отдельную палату. И да, я — плохой человек, ведь единственный, кто мыслит тут здраво, не поддаваясь инфантильным мечтам о несбыточном.

- Да?! — Лиза не могла поверить своим ушам. Все внезапно стало ясно... и настолько очевидно, что по телу поползли мурашки. Странные поручения, его сумасшествие, неадекватное поведение... Только вот не это сейчас рождало в ее теле отчуждение и злость. То здравомыслие, о котором он рассуждал, так ли это на самом деле? Расхождение замечалось особенно сильно, видя, как хозяин в словах и действиях противоречит сам себе. — А что бы вы тогда сделали? Как бы вы вели себя на ее месте? — Девушка сама не понимала, почему вдруг взялась защищать непутевую коллегу, но сейчас это казалось справедливым. Она редко слышала голос совести, но сию секунду он заглушал все, даже ноты давления в словах работодателя.

- Определенно не пытался бы выдать желаемое за действительное.

- А чем же вы тогда сейчас занимаетесь?! — Девушка, осмелев, убрала с лица прядь золотистых волос, резко выдохнув. — Чем вы сейчас занимаетесь, если после всего приволокли её назад, к себе?! Разве не выдаете желаемое за действительное?!! Вы с ума сошли!.. С меня... достаточно. Я тут не прижилась. Нужно было уйти сразу, когда вскрылось, что руки у вас по локоть в крови! — Она обошла Холгарта, и, судя по всему, направилась в кабинет к Ран.

Тот едва сдерживал злобу, но все равно оставался неподвижен. Перепалка со случайной служанкой — самое низкое, что нельзя было себе позволить, даже в таком состоянии. Скрипнув зубами, он, наконец, пошел наверх. Одиночество —лучшее, что Рик сейчас мог себе позволить.

«Он что... ревнует «синюю» к больному брату?! К покойному... брату» - «желтая», хоть и осознала, что происходит, все еще не могла принять эту вопиющую, хотя и очевидную странность. Работодатель влюбился в свою служанку... всячески ее притеснял, и, возможно, обижал. Возможно, его самого злили свои чувства... возможно, потом, они начали сближаться. Возможно их чувства даже были взаимны, возможно, он не такой уж и плохой, каким кажется на первый взгляд, но она не хотела здесь больше оставаться. Здесь, уже не посреди особняка с жестокой конкуренцией, а на поприще кровавой драмы. Эти деньги того не стояли.

Ему было все равно. Поднимаясь по лестнице он все еще ухмылялся, все еще сжимал зубы. Случайная горничная решила уволиться — чудесно. Все вокруг узнают о том, что было — потрясающе. Хозяин ничего не хотел скрывать, даже если это спровоцирует волну увольнений: кого-то эта новость разочарует, кого-то разозлит, кто-то почувствует себя лишним. А, может, он просто переоценивает влияние этой новости на других. «Новости», что одна из горничных - его очевидная любовница. В любом случае это не меняло сути.

Небо становилось все серее, будто на нем висели не тучи, а огромный лист железа, и с него лилась кислота, причиняя боль каждой каплей. Стволы деревьев виделись практически черными, их силуэты просвечивали через листья, через потоки воды...цветы опустили свои бутоны к земле, некоторое из них ломались, а некоторые тонули в грязной холодной жиже.

Стоило поверить в искренность, в правдивость того, что происходит... как все снова ломал ее брат. Не в силах унять разочарование, что копилось, и продолжало копиться внутри, Рик размахнулся, и, что было сил, ударил кулаком в стену. Боли не ощущалось, как и шума от тупого удара. Холгарт снова смеялся себе под нос, снова отрицательно качал головой, закатывая глаза. Как бы он не был богат, красив, и, возможно даже внимателен, все равно не будет конкурентом «любимому братику».

Даже на секунду «синяя» не задумалась, даже на секунду не остановилась. Да, он совсем не похож на идеального мужа или любовника. Совсем не похож на то, что принято называть «идеальным мужчиной», однако, частичка правды в его словах была, частика заботы, или даже... сочувствия. Фантомный образ больного раком парня который имел необычайную власть над сестрой. Той, в которую хозяин так глупо и неадекватно влюбился, хотя и старался сперва не изменять себе.

Ревность постепенно сменялась обидой и тупой болью. Недосып снова давал о себе знать, белки глаз краснели, создавая сильный контраст со светлой, серой радужной оболочкой. Этого фантома больше нет. Хотел Рик того, или нет, но теперь его не стало. И сложно было представить, какой теперь станет девушка, из-за которой он однажды потерял покой.

Растворяясь в облаке домашней пыли, Нона иногда чихала, иногда закрывала глаза, чтобы снова не начать плакать. Библиотека не отвлекала от потока гнусных, тяжелых мыслей, а, напротив, рождала их. Стиснув зубы, служанка пошатнулась, и тотчас приземлилась в уютное мягкое кресло. Минуты лились, словно мед, она не могла их отследить, и не заметила, когда небо снаружи стало из серого черным.

Даже не помнила, как зажгла свет в помещении, ведь все действия происходили практически на автомате. Закусив губу, «синяя» даже не вздрогнула, когда раздался внезапный скрип двери. И не удивилась, когда на пороге показалась «зеленая»:

- ТЫ... как?

- Омерзительно. Извини, у меня нет особо желания говорить сейчас, если можно, я хочу побыть одна.

- Да... понимаю, и надолго не задержу. Если что, я не буду тебя о чем-то расспрашивать, или типа того, а просто принесла новости. — Бель глубоко вздохнула и отвела глаза.

— Соболезную твоей утрате.

- Что за новости? — Сальровел подняла усталый взгляд на собеседницу. — Меня переводят работать на завод? Скажи, что так, потому что от пыли меня тошнит уже.

Как и от этого места.

- Ну, не то что бы. — «Зеленая» слегка смутилась, хотя и не подала виду. —«Желтая» уволилась. Теперь нас пятеро... забавно, мы же только, вот, праздновали, веселились... и тут вдруг. Ей хозяин такого наговорил перед уходом, до сих пор не могу прийти в себя.

- Что он ей сказал?

- Сорвался, потому что она за дверью стояла. Мол, он такой плохой, и что все его видят и считают плохим... хотя типа благодаря ему ты сейчас тут, а не в психиатрии, что-то такое.

- И все?

- Да. Все. — Бель закусила губу, и, краснея, отвела глаза. — Слушай. Я знаю, поступил он по-свински, когда не отпустил тебя в больницу, но все же.

- Спасибо за новости. Дай мне... побыть одной, ладно? Попозже продолжим. —Стальным голосом произнесла «синяя», хотя отвернулась к окну, начиная вытирать рукой набегающие слезы. — Завтра.

- Завтра так завтра, приятного вечера. — Тихо ответила девушка, выходя из библиотеки.

Та самая коморка, с узким шкафом и одинаковыми формами внутри... та самая постель, на которой, в прошлом, было такое, о чем сейчас неловко вспоминать.

Неловко, но воспоминания сами лезли в голову. Тот самый столик... все как обычно.

Она вернулась к себе немного больше, чем через сутки, хотя казалось, что прошла целая вечность. Что жизнь ее в одну ночь, буквально, раскололась надвое: до, и после.

То, что было «до», воспринималось сейчас как отражение в мутной воде. Такое же размытое, хаотическое и искаженное. Может, у нее и вовсе не было семьи, и все это приснилось? Может, у нее не было брата? Может, не было... его?

«Кто эти люди?» - тихо прошептала Нона, присаживаясь на жесткую, прохладную кровать с тем самым синтетическим одеялом. Дождь прекратился, но ветер все еще гудел снаружи, стремясь пробиться внутрь. Казалось, она потеряла способность, чувствовать, или же просто истощилась. Возможно, что-то внутри надломилось.

Сжав рукой подушку, «синяя» закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Одна.

Сейчас она одна, и нужно как-то жить дальше. Выбираться из ямы, найти силы подняться, и посмотреть в небо, хотя оно и не было таким уж безоблачным.

Напротив, ее небо было низким и тяжелым, и нужно было время, чтобы тучи на нем хотя бы немного рассеялись.

Когда послышалось вращение замка в скважине, девушка опустила голову, стараясь унять дрожь. Не то что бы страх, но волнение и даже некоторая злость сковывали усталое, опустошенное тело.

Через пару секунд в проеме появился чужой, хотя и до боли знакомый мужской силуэт. Она с ухмылкой выдохнула, стискивая зубы. Что он забыл здесь? Пришел поглумиться? Потребовать близость? Обвинять?

- Добрый вечер. — Рик закрыл за собой дверь, и тихо подошел, садясь рядом.

—Отчего-то я знал, что ты не спишь.

- Еще бы. У тебя камеры по всему дому рассованы, с чего бы тебе не знать? —Сальровел сама удивилась своей наглости в общении с работодателем, однако, не собиралась извиняться. Будь ее воля — сейчас бы она тут не была. Возможно, некоторое панибратство поможет ей быстрее покинуть это место.

- Тебе больно. Но я не подсаживал рак твоему брату. И не делал его калекой.

- Именно. Ты ничего не сделал. Совсем. Я умоляла тебя о помощи, но ты ничего не сделал. Хотя... ничего мне и не должен, так что да. Все в порядке.

- Прости меня.

- Что? — Горничная слегка отстранилась, раскрыла глаза. Послышалось? Или...нет?

- Прости меня, я не должен был так поступать с тобой. Возможно, мне действительно не стоит решать, что хорошо для тебя, а что нет. Я не хотел навредить. — Он неподвижно сидел, и сквозь тьму Нона не могла различить его лица. Могла лишь слышать спокойный, слегка подавленный голос. - Я не хотел, чтобы ты легла под нож с больным сердцем ради иллюзии. Но мне... мне жаль.

- Наверно я должна кивнуть, и сказать, что все в порядке. Извини, не могу. Зачем ты пришел? Чтоб дать мне услышать это? И все?

- Да.

Служанка нервно сглотнула, напрягаясь. Глаза вновь наполнялись соленой жидкостью, однако, ночь не позволяла видеть этого:

- Спасибо. Только... это ничего не изменит. Я никогда не смогу узнать, что бы было, помоги ты мне в ту ночь.

- Я скажу тебе. Вместо того, чтобы сидеть здесь, одной, ты бы сидела со мной, и держала бы меня за руку. Он бы в любом случае умер. А я... допустил ошибку.

- Мое мнение с твоим не совпадет. — Сальровел сжала кулаки, но в ту же секунду ей, на прохладное плечо легла теплая ладонь.

- Могу я тебе сейчас чем-то помочь? — Он подсел ближе, пытаясь заглянуть своей горничной в лицо.

- Руки убрал. — Сквозь зубы прошипела она, вновь смаргивая слезы. — И уйди отсюда.

Прикрыв глаза, мужчина молча встал и вышел из тесной комнаты. Послышался щелчок замка, и, вновь оставшись одна, Нона схватилась за лицо и разрыдалась.

Где-то, глубоко за облаками, в небе сыпались звезды. Чуть ли каждую секунду на разных частях необъятной земли умирают люди. Однажды настанет и ее очередь...и, почему-то, сейчас она об этом думала.

Медленно выдохнув, он прислонился к холодной деревянной двери со стороны коридора. Что-то изменилось? Холгарт не мог ответить на этот вопрос. Впервые он позволил себе говорить искренне, когда сожалел о поступке, но, казалось, это больше не важно. Будто говорил в пустоту, темноту, невесомость. Был услышан, однако, не был принят. И сейчас это не угнетало и не обижало... а причиняло боль.

Просто боль.

Желание спать давно улетучилось бы, если б вообще было. Из-за темных туч иногда виднелась яркая, полная луна, освещающая своими скудными, мягкими лучами мокрое от дождя поместье. Сегодня Рик не хотел смотреть, что Нона там делает одна, и, придя в кабинет, просто открыл бутылку случайного алкоголя.

Все так как есть, и в этом только его вина. Что такое «любовь»? Доселе, хозяин не сталкивался с этим словом. Иронично закатывал глаза, когда слышал. Отца терпеть не мог, когда тот был жив. Сестре иногда сочувствовал, но чаще просто не обращал на нее внимания. И даже, в прошлом, девушка, с которой он был в отношениях вызывала лишь некоторую симпатию и скупое сексуальное желание. Определенно. Не больше. Слово «любовь» казалось слишком напыщенным, пафосным, лицемерным. Кто бы мог подумать, что нечто подобное могло случиться с таким приземленным реалистом? Услышь он что-то подобное примерно полгода назад, назвал бы человека, сказавшего это, инфантильным романтиком. И рассмеялся бы, высокомерно качая головой.

А здесь, сейчас... коньяк греет стеклянный стакан, плотно сжатый в прохладной ладони, слегка колышется внутри, и медленно, медленно испаряется...

Рассматривая свое отражение в коричневой жидкости, Рик больше не ухмылялся.

Сумбурный поток горьких мыслей был посвящен одному единственному человеку, и его положение не вызывало ухмылки. Избавиться от этого невозможно, однако, мужчина понял это совсем недавно. Довольно самообмана. Что бы он не делал, какое бы отношение себе не внушал, ничего не выйдет. И свет белой луны походил на пряди волос, на блеск в глазах — отражения в бесчисленных лужах грязной воды.

Алкоголь обжигал горло, сводил с ума организм, нанизывал на глаза безобразную пелену тяжелого опьянения. Легче не становилось, просто рассудок терялся, растворяясь в крепком напитке. Отстраненным, бессмысленным взглядом Холгарт уставился вперед, туда, где за окном должен быть горизонт. Туда, где появится солнце, только его будут, как обычно, заслонять облака.

37. Внутренние крики

Будильники, один за одним, раздавались в крошечных комнатах прислуги.

Служанки вставали, устало потягивались, и, тотчас, смотрели в окно. Ливень прекратился, значит, сегодня на улице ожидалось много работы. Постепенно выползая из своих обжитых нор, они занимали очередь в душ, странно переглядывались, обменивались молчаливыми приветствиями. Сегодня их было на одну меньше.

Имбрия провожала подозрительным взглядом Бель, которая, с момента ухода «желтой» так и не заговорила с ней. Вроде бы, перед увольнением Лиза успела поделиться своей обидной только с «зеленой» и с «красной», вот только последняя молчала как китайская стена. Так же крепко и непоколебимо, осуждающе пресекая все вопросы по этому поводу. Что же такого случилось? Что он ей такого сказал?!

В воздухе так же висел немой вопрос о восстановлении «синей» после кражи лошади. То казалось не просто странным, а, даже, шокирующем. Может ли быть такое, что хозяин вошел в положение той, чей брат умер в реанимации? При том, что был последним членом ее семьи... возможно, его уговорила Ран, а, возможно, Нона действительно теперь работает бесплатно, за свой проступок.

Натолкнувшись взглядом на Сальровел, «оранжевая» вздрогнула. Должно быть, за ночь ее коллега не сомкнула глаз, и теперь под ними зияли гигантские черные синяки, похожие на гематомы. Да и в целом, она казалась болезненной: белая, мучнистая кожа, растрепанные волосы, отсутствующий взгляд... подходить к подруге было не то что неприятно, даже немного страшно. Хоть она и выглядела несчастной, это видимое горе отторгало, и хотелось держаться подальше. Заметив, что ее рассматривают, «синяя» сдвинула брови, вопросительно склоняя голову.

Имбрия резко отвернулась, делая вид, что посмотрела случайно.

Встречала горничных, как обычно, управляющая. Ее подавленный вид смущал, но никто не решился его прокомментировать. Раздав поручения, она тотчас скрылась в своем кабинете, плотно закрыв его на ключ.

- Так что тут произошло?! — «Оранжевая», подобрав момент, когда все разошлись, все-таки подошла к «зеленой» сама.

- А что тут произошло? — Бель театрально вскинула брови, отводя глаза. — У Ноны умер брат. Она украла лошадь, и ускакала на ней в город... а теперь ее, судя по всему, заставляют отрабатывать.

- Это уже все знают, я не о том. Что тебе сказала «желтая»?! Они, вроде как, поссорились с хозяином... вот она и ушла. Так?

- Так... ничего особенного. — «Зеленая» начинала краснеть. — Он просто сорвался, начал преувеличивать, рассказывать, какой он плохой...

- И все?

- Типа того. Да.

- Как-то скудно, я думала там будет что-то страшное, о чем будет даже неловко говорить в слух. — Имбрия подняла глаза, уставившись в пунцовое лицо подруги.

Ее, казалось, нельзя было смутить никакими подробностями, напротив, Анабелла охотилась за сплетнями, и с наслаждениями ими делилась. Но сейчас что-то останавливало «зеленую», возможно... тайна. Что-то, что не стоит говорить без разрешения... хозяина? Нет, хозяина она почти не боялась. Возможно, сказанное обернется против ее подруги. А с кем дружила Бель, кроме «синей»?

- Ладно, я пойду, мне еще картошку стругать...

- Стой. Это что-то про Нону, да? Что-то нелицеприятное, хуже, чем кража лошади?

Он при «желтой» ее в чем-то обвинил?!! — «Оранжевая» стиснула зубы, стараясь заглянуть коллеге в лицо.

- Типа того, забудь. Знаешь, если б она не была моей подругой, я бы рассказала. А так... о таком вслух не говорят. Захочет — расскажет сама, не захочет — я ничего не знаю. — «Зеленая» гордо подняла голову, удаляясь с этажа, оставляя коллегу в тяжелых раздумьях. Возможно, стоило зайти с другой стороны?

Перескакивая через ступень, Имбрия быстро оказалась возле той самой двери.

Затаив дыхание, она прислушалась: из кабинета не издавалось никаких звуков.

Только отчужденная, интимная тишина. Постояв так пару секунд, горничная набралась смелости, и, схватившись за ручку, толкнула ее от себя. Кабинет освещал пасмурный свет облаков, и, все, в общем-то, как обычно, только в нос сразу же ударил запах крепкого алкоголя, отчего «оранжевая» сморщилась, и заметно смутилась.

Ее наниматель сидел за рабочим столом, вернее, так сперва показалось. Руки хаотично лежали на столешнице, а на них пригрелась усталая голова. Темные, спутанные волосы закрывали бледное лицо, а в одной из ладоней оставался стакан с недопитым коньяком. Рядом со стаканом лежала пустая бутылка, судя по всему, мужчина спал, и даже шумное вторжение в личное пространство не разбудило его.

Смущенно кашлянув, служанка отвела глаза, но этот жест не возымел никакого, эффекта. Она нахмурилась, и, придерживая поднос, начала стучать уже о раскрытую дверь, однако, Рик даже не пошевелился.

Ситуация явно напрягала, но еще больше вызывала неловкость. Подойдя к столу, девушка аккуратно поставила поднос на другой конец стола, и довольно громко проговорила: «доброе утро».

И снова тишина.

Ее работодатель никак не реагировал, однако, вроде бы, дышал. Нервно закусив губу, «оранжевая» приподняла прядь его волос с бледного лица. Определенно спал, при чем очень, очень крепко. Надо бы просто уйти, но что-то останавливало. Взгляд цеплялся за черты, скользил по беспорядочному столу... В коридоре послышались шаги. Служанка раскрыла глаза, и резко выпрямилась, будто ничего не происходило. Она всего лишь принесла завтрак, не больше и не меньше.

- Что, решил проветрить? Ты бы открыл окно, удивишься, что буря сделала с твоим садом. Садовник просит разрешения... — Нона, войдя в кабинет, вкинула брови.

Сухое, безэмоциональное выражение тут же стало слегка обескураженным... —Имбрия? Что?..

- Я тут... еду принесла. — Она похлопала глазами, стараясь взять себя в руки.

- Трупу? — «Синяя» напряглась, немного отходя назад. - Наверно... ему сейчас не до нас. Оставим.

Непонимающе переглядываясь, девушки вышли из кабинета, плотно его закрыв.

Оказавшись в коридоре, Сальровел грустно усмехнулась, отводя взгляд:

- Сделаем на свое усмотрение. На улице аврал...

- Ты... обращалась к хозяину на «ты»?! Скажи, совсем отчаялась, или хочешь побыстрее убраться отсюда?

- Мне теперь все равно. Пусть делает что хочет... не захотел просто избавится от меня — будет, что будет. Я устала.

- Ты... стальная. - «Оранжевая» отошла на несколько шагов, недоверчиво смотря на коллегу.

- Спасибо, хотя, это вряд ли был комплимент. — Горничная облегченно выдохнула, что не пришлось придумывать оправдание самой. Все сделали за нее, хотя странно, что не был назван самый очевидный вариант. Она кивнула подруге, и вновь направилась вниз. Придется сказать, что хозяина не было на месте, хотя, по сути своей, так и было. Нона нервно сглотнула, медленно выдыхая, пока внутри все бесшумно переворачивалось, а сердце стучало так, словно ее, вот-вот, накроет очередной приступ.

Иногда в небе пролетали короткие стаи перелетных птиц. Их крики гипнотизировали, завораживали. Казалось, в городе нельзя было такого увидеть, даже на рассвете. Красота этого места была неоспорима, и даже после ливня холодные листья бесчисленных растений поднимались вверх. По стеблям сползали капли, из-за чего казалось, будто они покрыты алмазной крошкой, или кусочками чистого кварца. Улыбка так и не сходила с лица Сальровел, отчего остальные начинали сомневаться в ее вменяемости. Иногда она что-то пела себе под нос, иногда роняла на каменную дорожку редкие слезы. Идана сочувственно смотрела на подругу, но заговорить так и не решилась, слишком уж у той было неадекватное выражение. Волны странного отчуждения сменялись всепоглощающим горем, и красные глаза раскрывались так широко, что, казалось, вот-вот выскользнут из глазниц.

За весь день «синяя» даже не зашла в дом, чтобы перекусить. Кожу обветривали случайные порывы восточного ветра, ей казалось, что она стала деревом, или цветком... прелесть такого существования была для нее очевидна: никаких эмоций, никакой печали или страха. Твой век медлителен, короток и одинок, но тебе нет до этого никакого дела. Стоит лишь расправить листья и посмотреть в небо.

Однако, со временем работать становилось все сложнее, и виновата в этом вовсе не усталость. Смеркалось, из-за туч нельзя было разглядеть ни луны, ни звезд.

Даже собственные пальцы во тьме едва различимы, не то что инструменты.

Глубоко вздохнув, служанка осмотрела сад в последний раз, и медленно направилась к поместью. Даже «фиолетовая» с садовником давно ушли, а ее все еще что-то держало здесь. Но рано или поздно приходилось возвращаться.

Откинувшись в кресле, хозяин зачарованно уставился в монитор, раз за разом пересматривая один и тот же фрагмент. Глупо вышло, уснуть в незапертом кабинете, да и еще и не проснуться, когда заходят незваные гости. Он напряженно, закатывал глаза, нервно постукивал пальцами по столу. Глупо и унизительно, однако, сейчас волновало другое.

«Мне теперь все равно» - говорила она. А было, получается, не все равно. Нет?

Холгарт склонил голову, рассматривая полупустую чашку с кофе.

Было не все равно.

Коридор второго этажа наполнялся тихим говором и случайными, неловкими звуками. Прислуга собралась у лестницы, иногда посматривая на часы — половина одиннадцатого. Ран напряженно смотрела по сторонам, скрещивая руки в замок.

Почему в столь поздний час он попросил всех здесь собрать? Что у него на уме?

Скорее всего, что-то, что опять добавит ей проблем... в последнее время разговаривать с ним становилось все сложнее и сложнее.

Все девушки синхронно посмотрели наверх, когда услышали тихие, размеренные шаги. Мужчина сунул руки в карманы, устало осмотрев свою публику. Все были на месте, все, включая одиноко стоящую «синюю». Набрав побольше воздуха в легкие, хозяин заговорил:

- Добрый вечер. Уже довольно поздно, так что я вас не задержу. Судя по всему, все ждали от меня комментарий последних событий, и вот, я здесь. Да, одна из вас действительно устроила небольшой переполох днем ранее, но, как итог — мы все решили мирно. Однако, это не значит, что так могут поступать все.

- О нет. — Прошептала управляющая, прикрывая лицо рукой. Казалось, она знала, к чему ведет этот монолог.

- Более того. Будут подобные выходки - я уволю без разбора, всех. Просто сменю состав, почти полностью. Почти. Ты же останешься со мной, Нона? — Рик мягко улыбнулся и прикрыл глаза.

- Он что, пьян?! — Одними губами проговорила «красная», всматриваясь в лицо работодателя. — Или совсем с катушек съехал?!

- Отношения, что нас связывают, действительно не слухи, и имеют место быть. Ты мне очень нравишься, и я бы не хотел, чтоб другие думали, что ты осталась здесь из-за мимолетной симпатии. Пусть знают. Я тебя люблю. Можешь снять галстук, ты здесь не на правах служанки... а мой личный гость. Ран, приготовь ей гостевую...

Уделишь мне пару минут? — Он с каким-то странным, безумным, жутким видом протянул ей руку.

Служанка рефлекторно отстранилась, и попыталась проглотить ком в горле, однако, не выходило. Казалось, она плохо осознавала то, что сейчас услышала. А еще не понимала, кривляется он или нет. Стиснув зубы, Сальровел подошла к работодателю, но не коснулась того, и просто прошла мимо, поднимаясь наверх.

Вскоре женское тело скрылось в тени третьего этажа, и Холгарт медленно пошел за ней, оставляя обескураженных горничных посреди коридора.

- Все это слышали? — Прохрипела Сандра. - У него не все дома, так себя вести, а потом прилюдно делать признание.

- А, по-моему, романтично. — «Зеленая» глубоко вздохнула, хитро улыбаясь. — Я знала, что будет что-то такое, но, чтобы так... может, он совсем отчаялся? А если отчаялся, то и вправду влюблен. Так. Девчонки. Когда Нона станет тут хозяйкой, хотя бы дышаться станет легче.

- Вы думаете, он это всерьез? — Имбрия, не в силах отдышаться, закусила губу.

- Я тоже что-то такое предполагала, слишком уж много странностей между ними было. — «Фиолетовая» подняла глаза, медленно их смыкая. — Он менялся на глазах, когда ее видел.

- По-моему нисколько он не менялся, а то, что происходит — какой-то бред. -Уверенно сказала «оранжевая», сжимая кулаки.

- Ты пришла сюда последняя, и всего не знаешь. — Бель зевнула, довольно потягиваясь. — Да, он не святой, и наша «синяя» — не первая... но сейчас все по-другому. Помню, был случай, мы с ней говорили... она его оскорбила, а он, представляете, за спиной стоял. И нет, не уволил, даже не подал виду, что что-то не так. Помню, правда, как изменилось его лицо... даже жалко стало.

- Ага, да. Вместе с этим он заставлял ее ходить по поместью голой, срывался на нее и за любую провинность таскал к себе. — «Красная» сдвинула брови.

- Вот именно! Таскал к себе, а что там между ними было — остается загадкой! —Никак не унималась «зеленая». — И сейчас... как думаете, много вариантов, что будет?! Я думаю - один!

- Не знаю... ты видела лицо Ноны? Будто ее будут хоронить заживо, вместо брата.

— Идана задумалась. — Романтично-то романтично, но, надеюсь, взаимно.

Все еще не веря своим ушам, «оранжевая» раскрыла глаза. Все это время, у нее под носом... столь знакомая, хотя и странная «синяя»... имела что-то с хозяином?

Но как? Когда?! Такая, как она... с таким, как он?! Это до сих пор не укладывалось в голове. Наспех пожелав коллегам доброй ночи, девушка скрылась за дверью своей комнаты.

Поднявшись на этаж, Сальровел медленно выдохнула, пока тело сводила судорога.

Сзади, на талию тут же опустились две напряженные руки. Она чувствовала над ухом его горячее дыхание, он наклонялся, и немного улыбался. Явно был доволен тем, что сделал, и что сейчас сказал. От мужчины все еще пахло алкоголем, и не понятно, пил ли он снова, или то являлось остатками старого...

На душе служанки сейчас завывали холодные ветры, и безразмерная пустота, что разрасталась с каждой секундой, заполняла каждый клочок ее тяжелого естества.

Ни одно чувство, что сейчас рождалось внутри, не делало ее счастливее, не помогало ей отпустить прошлое. Его ладони слегка сжимали кожу на животе, скользили по блузке.

- Ты хотела скрывать до конца? Но зачем?

- А зачем был весь этот цирк? — Сальровел стиснула зубы. Как теперь на нее будут смотреть? Что о ней будут говорить? Он это опять специально, или просто дурак?!

- Не отвечай вопросом на вопрос, не вежливо. — Рик наклонился вперед, дотрагиваясь носом до прохладной шеи служанки. Казалось, выглядел слегка отчужденным. Слегка печальным. И, может даже каким-то потерянным. — Я не отказываюсь от своих слов. Это не издевка и не шутка. Будешь со мной?

- Нет, спасибо. — Нона стиснула зубы, смаргивая в темноте прозрачные слезы. —Какой ты - я знаю, и связываться не стану, уж прости. С меня хватит.

- Да? - Хозяин заметно напрягся, а потом резко повернул ее к себе. —Неправильный ответ. Жилья у тебя нет, и идти некуда. Денег, работы... ничего нет.

Так что... думаю, пока что мы можем договориться. — Он отвел странный взгляд куда-то в сторону. — Сколько ты хочешь?

- Я? Серьезно? — Откидываясь назад, Сальровел засмеялась, так искренне, что мужчине стало не по себе. Однако, по ее пунцовым щекам все-таки стали стекать, горячие, горькие слезы. — Не все в этом мире можно решить деньгами. И прошло то время, когда ты мне мог что-то предложить. А если думаешь, что после всего можешь вот так вот запросто предложить себя, прикрывшись словом «люблю» — ты просто жалок. Спокойной ночи. — Она оттолкнула работодателя, и, вытирая рукавом лицо, направилась вниз.

«Купи себе кого-нибудь еще, тварь» - шептала «синяя», пока под ногами мелькали каменные ступеньки. Смысл «быть с ним» улетучился со смертью брата, но, почему-то, тяжелый осадок тяготил. Столь тяжелый, что горничную, буквально, прибивало к земле, и она едва держалась на ногах. Чувство обиды, ненависти и отторжения смешивались с чем-то еще, образуя в замученном теле кипящий коктейль горечи и боли. Он смотрит в глаза и говорит «я люблю тебя», пока она задыхается от факта смерти своего брата. Смерти, потому что он не позволил ей к нему приехать. И это любовь? Помоги он ей — она могла бы успеть. По крайней мере, ей так казалось. «Ненавижу это место, ненавижу...» - повторяла она, пока за окном снова начинался дождь.

Резко выдохнув, Холгарт покачал головой. Он так и стоял, посреди коридора, бессмысленно таращась в пол. Что... только что было? Что значит «нет»?

Что значит «жалок»?! Ему... не послышалось?

По спине, с запозданием, пополз нервный холодок. Лицо дернулось от нервного тика, а взгляд начал метаться по этажу. Что значит «нет»?

Ошеломление.

Рычаги давления кончались. Потерять работу она больше не боится, деньги ей больше не нужны. Но все это были даже не запасные планы, а отговорки для самого себя. Сдаваться просто так он не хотел, однако, заставить полюбить, или даже временно купить нежность теперь не выйдет. Никаких мыслей не было, информация в голове путалась, и мозг никак не хотел ее принимать. Руки сами сжимались в кулаки. Формально, его отвергли. Очевидно, первый раз в жизни.

Предполагал, что так будет? И да, и нет. Подозревал, но все равно надеялся. Очень надеялся, что, если предложить себя вместо брата, что-нибудь изменится.

Предложить не в роли идола для спасения, а... в качестве близкого человека. По-настоящему близкого. Ему... было бы несравненно приятно, если бы она, хотя бы, кивнула. Или даже... пожала плечами. Все это лучше, чем смех. Смех над ним.

Признался в чувствах, а над ним высокомерно посмеялись.

Прямо как он любил смеяться над всеми остальными. Казалось, на него вылили чашку кофе. Прямо сейчас. Можно, наверное, отказать, но... зачем так жестоко?

Казалось, Рик впервые думал о жестокости. И чужая жестокость пронимала до самых костей.

Неужели он настолько нелепый?

Неужели настолько противен, что его можно назвать жалким?

Мужчина смахнул со лба нервный пот. Она рассмеялась, словно он нелепый школьник. Семиклассник, который что-то мямлит про любовь на день святого Валентина. Но он не мямлил. Хотя, если бы разнервничался еще больше, и выпил бы еще пол бутылки — мог бы начать.

Смех. Жалок. А Холгарт, как ни странно, даже не чувствовал себя униженным.

Скорее... ощущал опустошение и горечь. Печаль. Настолько сильную и отчаянную, что хотелось смеяться самому. Слегка холодели пальцы. На секунду он даже Её понял. Хотя, пару часов назад думал, что признание могло бы её обрадовать.

Могло бы... поддержать. Дать ей понять, что она не одна. Не была одна с тех пор, как пришла к нему работать.

Может, не стоило так театрально? Хотя, что бы это изменило? Рик все равно хотел сказать всем, что она теперь гость, а не прислуга. А почему, если не из-за чувств?

Да и скрывать... это казалось ему как-то несерьезно. А вот выпалить о сокрытой связи перед всем персоналом — серьезно. Вроде как... обязательства. Хотя ей от него теперь не сдались никакие обязательства.

И он сам ей не сдался. Со всей своей прислугой, этажами, садом, и лошадьми.

Наверно, даже если бы владел целым миром, все равно бы не сдался. Осознание приходило медленно, вызывало нервозность и шок, а затем стыд. Прямо как тогда, в больнице. Когда её брат умер, Холгарт стал не нужен. Все. Что он может предложить, кроме денег? Себя. Хотя, может, в ее глазах он выглядит сейчас ни как принц, который «выбрал» из горничных золушку, а как больная бешенством собака?

Огромная, черная, мерзкая собака с белой пеной у клыков и мутными бельмами.

Такое себе счастье услышать от собаки «я люблю».

Кому нужна бешеная собака? Даже если она тащит в зубах мешок с золотом.

Должно быть, кому-то нужно это золото, и позволение им распоряжаться. Кому-то понравился вид собаки, потому что, несмотря на бешенство, она выглядит как породистая. Но по факту...

Рик оперся на стену, и, наконец, сам нервно рассмеялся. Сравнивает себя с собакой, серьезно? Оправдывает её высокомерие, вместо того, чтобы злиться?

Злиться не получалось.

Он медленно сполз по холодной стене и присел на пол. Подогнул колено, оперся на него, а затем закрыл рукой глаза. Ресницы мокли. Даже бешенным собакам хотелось, чтобы их любили. Чтобы зарывались лицом в шерсть, обнимали.

Гладили. Чтобы, может, позволяли лизнуть лицо. Злости не было, и даже обиды.

Только странный, клокочущий страх и боль. Она не любит собак, ей нужен человек.

И даже если он снова укусит, этот факт не изменится. От бесконечных укусов клыки любить не начинали.

Вот только что делать с тем, что он, как она выразилась, «не человек»? Подойти к ней и сказать: «я человек, ты ошиблась, люби меня»?

Можно ли вообще стать нужным той, которой теперь ничего не нужно? Ни золото, ни подарки, ни, тем более, уродливый «оборотень». Холгарту казалось, что, если он сейчас купит ей подарок... она вышвырнет его в окно, и даже не станет смотреть.

Вышвырнет в окно, вместе с остатками его самооценки и надежды. Вышвырнет, а он будет стоять и видеть это. И чувствовать, как все внутри сжимается в узел от боли. «Собака» приволокла ей «кость». А он просто хотел бы сделать приятно.

Очень хотел бы.

Хотя даже тенью любимого брата Рик никогда не станет. Казалось, он это понял, и даже... принял. Но рассчитывал хотя бы на кивок. Хотя бы на рассеянное пожатие плечами, а не на «ты жалок».

Оставалось просто ждать, однако ждать и ничего не делать — иногда было самым тяжелым, что приходилось терпеть в жизни. Но выбора особо не было, да и идей теперь тоже. Что ему делать? А ничего, но и отпустить Холгарт не мог. В любом случае, идти ей действительно некуда. Жить, кроме как с ним, негде. И, рано или поздно.

Мужчина помотал головой и стиснул зубы.

«Рано или поздно ты полюбишь меня. А пока можешь обижаться сколько угодно»

А пока он подождет. Хотя бы до момента, пока она будет в состоянии принимать от него подарки.

- Привет. — Послышался тихий, знакомый голос. — Я соболезную. Он... был хорошим парнем. Жаль, что все так. Если бы я был в городе, я бы приехал.

- Шейн. — Стиснув зубы, девушка схватилась за лицо, а затем громко, неистово разрыдалась. Горячие слезы капали на юбку, впитывались в одеяло. Казалось, с этими слезами вытекала частичка её души, и внутри оставалась только горечь.

Горечь и пустота.

- Я понимаю, все хорошо. Поплачь. Это... нужно пережить.

- Мне так больно. — Она зарывалась пальцами в волосы, натягивала их, и тут же отпускала. Слышались всхлипы, голос дрожал. — Мне так больно... у меня словно, сердце вырвали. Не могу... - Очередной приступ рыданий заставил её схватиться за колени, согнуться пополам.

- Как ты там сейчас? Как ты вообще... можешь работать в такой ситуации?

- А что мне еще остается?! — Закричала Сальровел и нервно сглотнула. — Прости...что мне еще остается? Гнить с горя под теплотрассой? Я надеялась работой...заесть боль. Потому что мне больно. Очень, не могу... я хотела заесть. Чтобы работать, и не думать, что это произошло вообще. Работать, пока не смирюсь.

- Может тебе... сменить обстановку? На Холгарта работать больше нет смысла. —Голос собеседника странно переменился.

- Я не могу. Я... продала квартиру. Мне некуда возвращаться. — «Синяя» дрожащей рукой вытирала слезы, пытаясь хоть как-то взять себя в руки. — Разве что, я буду снимать комнату в общежитии, или кровать. Но кем тогда пойти работать, чтобы хватало... хоть на что-то.

- Это я тоже знаю. — Шейн замолчал. — Просто знаю, сплетни. На самом деле я звоню не только ради соболезнований. У меня к тебе предложение. В общем... мне предложили поработать в Сиднее. И мне... нужен секретарь. Как ты смотришь на то, чтобы поехать со мной? И поработать, конечно. Расходы я возьму на себя.

По спине пополз холодный пот, сердце тут же сжалось, а глаза, казалось, вот-вот готовы были вылезти из глазниц.

- Шейн, я... - Губы дрожали. Сидней. Город у моря с роскошным театром. Жаркий мегаполис. Шум прибоя... запах морской воды. - Я бы с радостью, но мне не дадут визу в Австралию. Да и потом, на работу же приглашают тебя... а я, получается, буду твоим секретарем, так? В общем ты понял, что я имею ввиду. Мне не дадут визу, потому что им нужен только ты. Секретаря они тебе могут подогнать местного.

Я даже насчет туристической не уверена...

- Я думал об этом, сложности вправду могут возникнуть. И будет просто море бумажной волокиты. Так что у меня появилось мысль. — Молодой человек замолчал на несколько секунд, а потом заговорил снова. — Мы можем расписаться перед отъездом, и тогда тебе дадут визу, как моей жене. Это довольно удобно.

Телефон выскользнул из влажных рук. Нона, тяжело дыша, вытаращила глаза куда-то в угол комнаты. Расписаться. Пожениться. Он... так просто говорил об этом.

Пожениться, как друзья. Чтобы ей позволили работать на него в другой стране, но дали визу как жене. Звучало разумно, экономило время. Но, почему-то, руки дрожали. Глаза влажнели, а тело вздрагивало само собой. Пожениться. Стать чьей-то... женой.

Сальровел стала судорожно поднимать с постели телефон, но холодные пальцы не слушались. Девушка тихо поднесла его к лицу, но тут же услышала:

-У меня, конечно, нет особняка на три этажа с прислугой. но что-то я могу предложить, да?

- При чем тут это? — Тихо спросила горничная, пока меж бровей появлялась странная, напряженная морщинка. — Ты же меня на работу зовешь, так?

- Ну да. Но... не на работу в трехэтажный особняк, вот что имелось ввиду. — На другом конце послышался нервный смех.

Что-то подсказывало, что имел ввиду он совсем не это.

38. Миграции диких лошадей

Ночь двигала стрелки часов вперед, к рассвету. Формально, ей некуда торопиться.

Формально, она больше не служанка, раз так сказал ее наниматель, но, почему-то, сейчас это злило и царапало еще сильнее. Сальровел может встать, и к восьми утра ждать новых заданий, а может не вставать. В любом случае теперь на нее будут косо смотреть, что бы она не сделала. Застревая в своем недоверии и одиночестве, девушка медленно закрыла глаза. Последнее время все, что она делала — злилась и плакала, осознавая боль и несправедливость своего положения, ситуации, и целого мира в целом, который отнял у нее самых родных людей.

Она не сможет получить визу, потому что Холгарт тут же подаст на нее в суд. За кражу лошади, за нарушение трудового договора. Может, еще чего навесит сверху.

Но ему не нужны были деньги. Нона знала, что из поместья он просто ее не выпустит. Особенно после того, что сказал... не выпустит. Ни за что.

Моргая, «синяя» видела микросны, каждый раз впадая в свою личную, маленькую кому. Её не хотелось покидать, но иллюзия теплых прикосновений, чьего-то дыхания, низкого голоса... быстро возвращала в реальность.

Видев, как светлеют бесконечные облака, можно было сделать вывод - рассвет.

Очередной бледный, туманный рассвет, похожий на все прочие, очередной день здесь, очередная моральная пыточная камера. Как ни странно, воздух, что проникал из раскрытого окна казался теплей, чем обычно, возможно, дожди, наконец, отступили.

Уверенно поднявшись с кровати, Нона закинула светлые, немного спутанныеволосы назад, и, изучая свое отражение в маленьком зеркале, решила ленту сегодня не надевать. Не надевать ее вообще, раз на то пошло. Просто форма, и пусть как хотят, так и зовут. Возможно, «бывшая синяя», или «бывшая голубая»... а можно вообще «белая». Ведь на шее, кроме белого воротника, не было теперь ничего. Игрушка хозяина, своего господина, теперь даже не горничная. Скорее уж, робот, пикантно разбавляющий человеческий состав поместья. Ни для чего не предназначенный, ни для чего ненужный. Так, подправить самооценку владельцу столь богатого места. Женская особь, теперь, тенью перемещающаяся из угла в угол, не знающая себе места, да и не имеющая его. Человек с маленькой буквы.

Без целей, семьи, и дома, с абсолютной, бескрайней пустотой внутри, которую постепенно вытесняла злоба.

Покачав головой, она вышла из маленькой, но такой уютной и уже привычной коморки. Раз теперь гость, значит, не обязана слепо соблюдать условия контракта.

Значит вольна делать, что душе угодно, и не важно, как на это посмотрят.

В коридоре неловко топталась «зеленая». Она, вроде как, пыталась создать иллюзию деятельности, но тут же оживилась, когда подруга вышла. Очевидно, ждала её.

- Ну ты... ты как после вчерашнего? — Бель отвела глаза в сторону. — Все... нормально, если что. Как минимум мне нормально, что шеф в тебя влюблен. Мне кажется, это круто. Так что ты... будешь делать теперь?

- Ничего. — Нона стиснула зубы. — Ничего не буду делать. Возьму книгу, посижу в библиотеке, почитаю.

- Я не о том. В смысле ты... приняла его признание, или как? — Взгляд «зеленой» становился грустным.

- Нет. А он схватил меня за лицо, и сказал, что это неправильный ответ. —Сальровел жутко рассмеялась, затем нервно всхлипнула. — Пусть измывается над кем-нибудь еще. Спать с ним оттого, что он сказал «я люблю» я не буду, пусть катится к чертям. И мне плевать, если он увидит этот диалог на своих камерах. —Кулаки сжимались сами собой.

- Зачем ты с ним так? — Анабелла опустила глаза. — Может он от чистого сердца сказал, ты не думала?

- Ага. Наверно, так же «от чистого сердца» он говорил о любви Эмили. Потом предыдущей «оранжевой», теперь моя очередь слушать. Я, конечно, не доктор наук, но закономерность здесь не заметит только идиот. - Она уставилась на коллегу, словно намекала ей, кто тут «идиот», но Бель упорно игнорировала этот выпад. — А знаешь что еще?! Любовь... хах. Если бы он меня правда любил, он бы отпустил меня ночью. Он бы мне помог!!! — Сальровел красными от слез глазами вытаращилась на собеседницу. Голос срывался, а лицо искажалась от больной, аффективной ярости. — По «милости» моего работодателя я не смогла. И это ты называешь «любовью», да?! Твою мать, у меня умер последний член семьи!!! — Она переходила на крик.

- Нона... - «Зеленая» тяжело вздохнула. — Ну а если прикинуть. Ну... логически рассудить. Ты в ту ночь украла у хозяина лошадь, приехала на ней в город. Как быстро лошадь скачет? Ну... часа за два за три ты, наверно, в город добралась. А теперь прикинь... ну... если бы он дал тебе денег. Сперва приехала бы машина из города, и то не сразу, была же ночь. Даже если бы её мистер Холгарт вызвал, ну, часа полтора пришлось бы подождать, это точно. Пока водитель проснется, пока оденется, пока приедет... потом еще ехать назад, в город. Мне кажется, по часам вышло бы тоже самое. — Бель сдвинула брови. - Это мое мнение, просто, если прикинуть. Ну и брат твой... у тебя вроде что-то типа порока сердца нашли, да? Я просто не помню уже название. Даже если бы ты чудом влезла к нему в доноры операция на костном мозге — это охренеть же можно. Ты когда-то говорила, что его вообще в другую страну собирались вести, а тут здесь... с устаревшим оборудованием, такая операция... ну... ты бы правда могла не проснуться. —Анабелла отвела взгляд. — Ну и мистер Холгарт, наверно, не хотел, чтобы ты умерла. Ну то есть... ты не хотела, чтобы умер брат, а он не хотел, чтобы ты умерла. Мне кажется так было...

- Ты на что это сейчас намекаешь? — Сальровел вытаращила гневный взгляд на коллегу. - Ты... его оправдываешь?! При том что ты не была на моем месте. Ни одной минуты. Ни секунды. — Она начала нервно, нездорово смеяться. — Ты не представляешь, на что мне пришлось пойти, чтобы мой брат жил. Через какую мясорубку унижений этот «мистер Холгарт» меня прогнал. Знаешь кем я себя ощущала, когда по дому гуляла его, вроде как, девушка, а я носилась, и прятала ото всех глаза?! Или когда оказалась выставлена голой из его кабинета?! Или когда оттирала собственную кровь от его ковра!!! — Веки дергались, а ресницы намокали.

Казалось, у девушки вновь начинался нервный срыв. - Я пустила себя в расход. Я все поставила на жизнь моего брата, чтобы однажды ночью один мерзкий урод просто не выпустил меня из своего дома. Ведь он, конечно, может за меня решать, что мне делать, а что не делать. Куда надо ездить, а куда не надо. Я же его собственность!! — Вновь крик. — Если бы он сказал, что ненавидит меня, мне, даже, было бы легче. — Слезы стали капать на пол. - Я, хотя бы, могла бы его понять. А тут моего последнего родного человека стирает смерть, и он следом говорит, что любит. Он любит себя. Хотел, чтобы самая забавная игрушка осталась целой, и решил её запереть, чтобы не раздавала свои костные мозги, мало ли что.

- А ты бы что сделала? — Бель тяжело вздохнула. — В смысле... если бы твой, ну, брат, пытался бы кого-то спасти, а ты бы думала, что он не выживет. И спасти кого-нибудь... кого, как ты бы думала, спасти нельзя. Ну... потому что так мистер Холгарт думал. Он сказал перед увольнением «желтой», что забрал его анализы и карту. И, мол, это неизбежно было... ну и... ты бы тоже своего брата просто отпустила бы и все? Молилась?

Сальровел, сцепив зубы, резко отпрянула, и сжала кулаки.

- Я никогда не решала бы, что для человека лучше, а что нет! Это называется уважение, и свобода выбора. Если кто-то сделал выбор, я его приму!! И никогда, слышишь, никогда больше не заговаривай со мной о том, что твой Холгарт хороший. Никого из вас он так не мурыжил. Никого... так что заткнитесь. — Нона резко прошла мимо подруги, глотая слезы. Иногда стирала на ходу их с бледного, злого лица.

- Мне кажется, ты лукавишь, «синяя». — Как-то странно, но очень тихо ответила «зеленая», глядя той вслед. Сальровел совсем не спешила принимать выбор Полианны, когда та решила прямо в особняке покончить с собой. Совсем не спешила. Или это было «другое»? А как же свобода выбора? Выбор предыдущей «оранжевой» был — покончить с собой. В какой-то момент. Что если для Рика выбор Ноны в ту ночь выглядел примерно так же? Безумным и суицидальным. Так же она не очень-то уважала выбор брата, который хотел махнуть рукой на лечение, и просто прожить остаток дней рядом с сестрой.

Он со странным исступлением смотрел в монитор, наблюдая за, практически, скандальным диалогом. Иногда отводил взгляд в сторону, иногда прикрывал глаза ладонью. То ли от печали, то ли от стыда. А, может, и от того, и от другого.

«Знаешь, кем я себя ощущала, когда по дому гуляла его, вроде как, девушка, а я носилась, и прятала ото всех глаза? Или когда оказалась выставлена голой из его кабинета? Или когда оттирала собственную кровь от его ковра.»

Рик не знал, что на это сказать. Хотя эти слова предназначались даже не ему, он не знал. Говорить в свое оправдания нечего, потому что оправдания не было. Он делал это... просто так. Теперь можно только уставится в пол, и что-то мямлить про извинения, про то, что все изменилось.

А что, собственно, изменилось?

Должно быть, однажды, внезапно и бесконтрольно в нем появилась боль. Боль от созерцания чьи-то страданий. Зрела, сводила с ума, и заставляла предавать самого себя. Следом за болью пришел стыд и шок. Затем сожаление. Печаль, и снова стыд. Тяжелый камень, который привыкли называть виной. Он был виноват. Что теперь говорить? Какой-нибудь дорогой подарок разве может изменить все, что было?

Мужчина запустил руки в волосы, и стал нервно их оттягивать. Взгляд бесконтрольно метался по полу. Сказать нечего, кроме как «прости меня».

Только это он уже говорил.

И не произвел никакого впечатления.

Сальровел дошла до конца коридора, оперлась спиной на стену, и попыталась отдышаться. Холгарт ей ничего не должен, с чего опять истерика? Или... теперь неформально должен, если любит? По крайней мере, должен был. А если все еще не должен, то и не любит. Наверно.

Быть может, если бы приехала в больницу раньше, все было бы по-другому.

Она тяжело дышала. Соленая, водянистая пелена застилала взгляд. Все внутри заворачивалось в узел, когда Нона вспоминала его слова. Он её разрушил.

Растоптал все, к чему она стремилась, ради чего жила. Тогда откуда это мерзкое, тянущее чувство? Настолько мерзкое, что не хватало воздуха. Тяжелое и горячее.

Девушка схватилась за собственные плечи, и сутуло наклонилась над полом. Она помнила, как он смотрит. Как трогает, как улыбается. Сейчас эти воспоминания, казалось, насквозь прожигали душу. Плавили её, разносили в клочья остатки хоть какой-то гордости. До сих пор о нем думает, и ничего не может с этим сделать. Раз за разом вспоминает «я тебя люблю», и ненавидит себя за это.

«Плохая привычка» отобрала у нее сердце, и превратилась в «стокгольмский синдром». Во всяком случае, в глазах Сальровел, стокгольмским синдромом было с вожделением видеть сны о том, кто тебя уничтожил. Настолько стыдно и больно, что хотелось пустить пулю себе в лоб, если бы не устои. Её от себя тошнило.

«Нужно убираться отсюда» - шептала она сама себе, нервно сглатывая ком в горле.

Бежать, и не оглядываться. Может, расстояние, другой город и море вылечили бы раковую опухоль на её чувствах — любовь к человеку, который её разрушает.

Токсично отравляет своими касаниями, и даже своим дыханием. Пока не превратилась в зомби-секс-куклу, грезящую только о милости и прикосновениях своего высокомерного господина, пока не стало слишком поздно.

Стоило уйти чуть раньше, чем слишком поздно.

Ни одна мысль не приходила в голову. Хозяева просто так не отказываются от своих лучших кукол. Хозяева подают на них в суд, и мерзко посмеиваются потом, глядя как куклы отрабатывают свой приговор у них в доме. Что могло заставить Холгарта не возбуждать разбирательство, Сальровел не знала. Точно знала, что просто так он не отпустит, и от этого сводило живот. Не отпустит.

По крайней мере, ей казалось, что смотрит он на нее именно как на куклу. Как на говорящий манекен, который дан ему в пользование. А то, что кукла влюбилась —не его проблемы.

Так было с Полианной.

Как уйти так, чтобы он не подал в суд? Выехать из страны тогда станет невозможно.

Никак, не при каких обстоятельствах. Нужно было все обдумать. Пойти, может, на прогулку, чтобы не созерцать больше этот мерзкий особняк, и не рвать себе душу.

Хотя бы... пару часов её себе не рвать.

Мысли о том, чтобы стать женой Шейна вызывали странные, скоблящие эмоции.

Противоречивые, которые тупой болью отдавались в сердце. Так было бы быстро и удобно. Что называется... по дружбе. Но все равно зубы сжимались сами. Почему-то.

Бежать, любым доступным способом. А потом она разберется со своим импульсивным замужеством. Сейчас — бежать отсюда. Подальше от человека, который её сожрет.

Слегка шатаясь, Сальровел дошла до комнаты Ран, и, без стука, дернула на себя железную ручку. Дверь оказалась не заперта, вот только управляющая, увидев девушку, вздрогнула, и подавилась чаем:

- Доброе утро... что-то случилось?

- Да. Вернее, нет. Я хочу выйти, погулять за пределы поместья. Передайте это хозяину, не хочу с ним встречаться лично.

- Может, все-таки, сама ему об этом скажешь? — Женщина напряглась, нахмуривая брови. — Не создавай мне проблем, прошу тебя...

- Я никуда не убегу, просто хочу пройтись. Мне осточертело это место... пойду... отвлекусь. Скорее всего на север, к полю. Урожай уже собрали. Там просто гуляет ветер... и буду гулять я. Простите меня. - Нона притихла, медленно выдыхая.

- Что ж... наверно, в этом нет ничего криминального. — Мисс Таллис, кивая, отвела взгляд.

- Спасибо.

Словно зомби, неадекватно улыбаясь, Сальровел вышла из дверей огромного дома, не оборачиваясь. Легкие наполнялись осенним, живым воздухом, а ноги сами несли ее к приоткрытым, темным воротам. Сегодня, по счастливой случайности они не были заперты. Быть может, Ал вывел лошадей, а, может, хозяин кого-то ждал...это не волновало. Небольшие туфельки цокали по влажной каменной дорожке.

Несмотря на то, что управляющая упорно кормила ее таблетками от сердца, успокоительными и витаминами, легче не становило, и в груди до сих пор что-то болезненно сжималось от каждого шага, от каждого неловкого вздоха. Тупые страдания зарождались где-то глубоко внутри, и не отпускали, не отпускали...

Порывы ветра снимали с деревьев желтеющие листья, и уносили их в серое небо.

Обойдя высокий, словно тюремный, забор, по мокрой, высокой траве Сальровел направилась вперед. Бесконечная печаль все еще заставляла губы растягиваться в улыбке, а глаза намокать. Транс, в который она провалилась, не пугал и даже не смущал. Девушка его попросту не замечала, упорно переставляя ноги. Все шла и шла.

Единственным способом сбежать от Холгарта была для Ноны внезапность. Тихо сообщить Шейну о своем решении. Попросить его так же тихо взять билеты, так же тихо расписаться. Очень тихо. А, затем, в день получения визы отпроситься у Рика в город, и вылететь. Где-нибудь оставить заявление, и сбежать, пока на нее не наложили арест. Раньше, чем наниматель успеет натравитъь на нее правоохранительные органы. Раньше, чем почувствует неладное.

Хотя все в этом плане было испещрено дырами, он был единственным. Холгарт мог отказать ей в поездке в город. Мог поехать с ней, или прицепить к ней Ран. А мог просто узнать все на какой-то из стадий, ведь он напрямую общался с Шейном.

Даже если попросить друга молчать обо всем, такой шанс оставался. Сальровел не могла ему сказать, что висит на волоске от суда за кражу. Возможно, он тут же отозвал бы свое предложение... возможно. Проверять не хотелось.

Сколько прошло времени? Волосы развивались, взмывали вверх, рассыпались в воздухе. Через время на горизонте показалось седое поле, от чего несчастная почувствовала частые, колкие мурашки. Если бы она могла стать его частью —стала бы. Забыть обо всем, оставить все... и просто расти, тянуться листьями к свету.

Антрацитово-серое поле.

Окружающее пространство ощущалось, словно вакуум, хотя звуков вокруг было достаточно: далекий шелест деревьев, гул ветра, редкое конное ржание. Внезапно из пустых, абстрактных мыслей бывшую служанку выбила боль, на этот раз вполне ощутимая, физическая. Сделав шаг она не заметила небольшую яму, и, провалившись в нее, подвернула ногу. Отчаянно взвыв, усталое тело приземлилось на сырую, холодную землю. Тянущая боль. Девушка, как будто, только осознала, где находится.

Скорчившись, Нона взяла ногу, наблюдая, как росла сбоку стопы крупная опухоль.

Судя по всему, в ямке был камень, что сделало случайную травму еще более болезненной. Стиснув зубы, она раскрыла глаза и огляделась по сторонам. Похоже, в своем мнимом трансе Сальровел зашла так далеко, что теперь даже не совсем понимала, куда возвращаться, а, главное, как. До ноги было не дотронуться, и, уж тем более, не встать на нее.

Одна, посреди поля, с сильно поврежденной стопой... отсутствующим взглядом Нона посмотрела вниз и тяжело вздохнула. Нужно что-то делать. Ползти, звать на помощь, попытаться встать на одну ноу... но она просто села, и задумалась.

Недоуменно клацала зубами, потому что даже телефон был безрассудно оставлен под подушкой на постели тесной коморки.

Ржание, и топот копыт становились все ближе и ближе. Случайная гостья пустого поля сморщилась, а потом широко раскрыла глаза. Осень. Миграции диких лошадей... По спине вновь поползли мурашки, она начала оборачиваться, пытаясь понять, с какой стороны пойдет небольшой табун, и будет ли ее тело частью их маршрута. Быстро растирая поврежденную конечность, Нона все время повторяла: «вовремя, блин...». Вскоре на горизонте показались кони, и она, понимая, что руки трясутся, нервно сглотнула. Их туши стремительно приближались, и, хватаясь за сырую траву, Сальровел попыталась отползти подальше от их пути. Небольшой табун оказался рядом быстро и неумолимо, схватившись за голову, она обреченно прошептала: «прошу вас, не убейте меня...».

39. Очень много лжи

Где-то вдалеке раздавалось странное шипение... чужие голоса, но, как ни старалась, она не могла заставить себя раскрыть глаза. Все тело ощущалось как огромный, ноющий камень, и даже случайное шевеление пальцем причиняло дискомфорт. Все-таки немного разлепив веки, пациентка тут же об этом пожалела: в лицо ударил яркий белый свет, а голова тотчас заболела так, будто на ее месте зияла черная дыра. Перед ней стоял молодой, взволнованный врач с кипой каких-то документов:

- Мисс Сальровел? Вы... меня слышите? Видите?

- Да. - Девушка приоткрыла рот. Глазницы тотчас начали намокать, дыхание участилось, как и показатели сердцебиения на мониторах.

- Что такое? Вам плохо? Не плачьте, боль пройдет, у вас сломана малая берцовая кость в левой ноге... было вывихнуто левое плечо, легкое сотрясение мозга. Но, в целом, вы — счастливица! Выжить после такого — поразительный случай, мало того, сохранить при этом целостность позвоночника и чувствительность конечностей.

- После «такого»? — Нона нервно сглотнула, вспоминая последние события своей недолгой жизни. Дом, брат, Холгарт, топот в поле...

- Побывать под копытами лошади - страшная участь. Но все теперь будет хорошо.

- Прошу вас. — Она раскрыла глаза, задыхаясь слезами. — Умоляю, помогите мне.

- Все хорошо, мисс. — Молодой человек с бумагами растерялся. — Вам помогли. И помогут еще, вы будете здоровы. — Взгляд становился каким-то странным. – Ваше лечение оплачено «от» и «до», вам не о чем беспокоиться. Ваши близкие о вас позаботились.

- У меня нет близких. — Нона сжала в руках кипенно белое одеяло, и сжала зубы. —Мой брат... Теодор Сальровел, который лежал у вас в больнице, умер. А кстати. —Взгляд девушки становился каким-то безумным. — Я отдала практически сорок тысяч долларов на донора для него, который... больше не понадобился. Где эти деньги?!

- Бывает такое, да. Когда процедуры оплачены на время вперед, но человек умирает. Когда такое происходит, деньги возвращаются на счет в течении месяца. —Врач сдвинул брови. — Возможно, уже вернулись, вы не получали извещений от банка?

- Сорок тысяч долларов. - Рыдая, прошептала Сальровел. — Дорогой доктор.

Хотите сорок тысяч долларов?! — Она уставилась на мужчину, и сжала кулаки. – Я переведу их вам. Напишу дарственную, они мне больше не нужны.

- Что значит «не нужны»? — Молодой человек нервно улыбнулся. — Вы в своем уме, мисс? Мне не нужны ваши деньги.

- Они всем нужны, не врите. — Нона опустила голову. — Скажите. Мистер Холгарт сейчас сидит в коридоре, да? Сидит, скорее всего.

- Он был там какое-то время, но я не знаю, есть ли он там сейчас. Вроде бы мистер Холгарт, да. — Врач кивнул.

- Я украла у него лошадь, чтобы сбежать в больницу. — Тихо сказала Сальровел. – К моему брату, когда тот умирал. Теперь Холгарт держит на меня заявление, и готов подать в суд, если я откажусь на него работать. Он хочет, чтобы я работала. Этот дамоклов меч будет висеть надо мной вечность. Думаете, ему нужны мои деньги, или возмещение ущерба? Он -— мультимиллионер. Захочет, купит себе штук сто таких лошадей. Он... хочет поквитаться. Душу из меня вытрясти. — Нона вытерла с лица слезы. — Ему нормально, что у меня сломана нога? Наверно да. – Девушка нервно сглотнула. — Мне... предложили работу в Австралии. Если бы Холгарт отвязался, я бы поехала. А он отвяжется, если потеряет ко мне интерес. Знаете... зачем я рассказываю вам все это? — Сальровел вытаращила глаза. — Я переведу вам сорок тысяч долларов, а вы мне поможете. Придумайте мне такой диагноз, чтобы он не захотел со мной возиться!!! Я вас умоляю. Это мой единственный шанс. Такой диагноз, чтобы у него волосы дыбом встали, и он просто на меня забил. Что-нибудь мерзкое. Прошу. — Слезы сыпались на чистое, хрустящее одеяло. — Просто забил...

- Мисс. - Врач сперва отшатнулся, затем сочувственно опустил брови, и тяжело вздохнул. — Я очень, очень вам сочувствую. Но никому подделывать диагноз не стану. Любой фальсифицированный диагноз вылезет при следующем осмотре, и меня тут же вышвырнут с работы. — Он мрачно усмехнулся. - Никакие сорок тысяч долларов не стоят того, чтобы я потерял работу. Как минимум из-за того, что я получаю в год до двухсот.

- А это быстрая разовая премия. — Сальровел сузила глаза. — Пусть тогда это будет диагноз, который сложно диагностировать, я вас умоляю. — Слезы продолжали сползать по щекам, и капать на постель. — Умоляю. Вы — моя последняя надежда.

Он же... меня сожрет.

Она не знала, сожрет или нет. Может и нет. А, может, да. Но, если колебаться, и не выказывать отчаяние — ей могли отказать в помощи. А только с помощью этого врача Нона могла капитулировать из поместья. Единственный, случайно свалившийся шанс бежать в Сидней, пусть даже со сломанной ногой. Нога заживет.

Сердце - вряд ли. Нужно бежать, пока Холгарт не влез в него полностью. Пока не влез, и не сделал своей рабыней уже не физически. Морально.

Ведь он не любил никого, кроме себя.

- Ну. - Очки молодого человека странно блеснули. Он вновь тяжело вздохнул, и присел на кровать. — Не знаю, чем вам помочь. Подставляться я не буду, сразу скажу. Но...

- «Но»? — Девушка с надеждой подняла брови.

- Но, может... - Снова вздох. - Амнезия вас устроит? Вы имеете сотрясение, черепно-мозговую травму. Теоретически, у вас могла бы быть амнезия. Её никак нельзя увидеть на МРТ или КТ, можно только верить вам на слово. Ваш работодатель станет с вами... как вы сказали, «возиться», если узнает, что вы ничего не смыслите, и вилку от ложки не отличаете?

- Наверное нет. — Глаза забегали по больничной палате. - Наверно нет... доктор. И вы правда скажете ему, что у меня амнезия?! — В глубине зрачков засветилась надежда.

- Ну. - Мужчина пожал плечами. — Мне... очень вас жаль. И денег мне не надо, спасибо. Но подставляться, повторюсь, я не стану. Если где-то вскроется ваша ложь, я скажу, что вы передо мной симулировали. Вся ответственность будет лежать на вас. Мы договорились?

- Конечно... боже, конечно. — Сальровел сглотнула нервный ком. — Огромное вам спасибо...

- Пока еще не за что. Амнезии бывают разные. Для собственной безопасности, рекомендую вам начать «вспоминать» что-либо примерно через неделю, а лучше через две. Все это время вы будете здесь, у нас. В больнице. А потом... вы сказали, потом вы едете в Австралию, все верно?

Нона утвердительно кивнула.

- Ну и славно. Вот там все и «вспомните». Отдохните пока, мне нужно... донести новости о вашем здоровье вашему работодателю. — Врач прикрыл глаза. — Думаю, он все еще там. Это... точно для того чтобы «душу из вас вытрясти»? — Он как-то странно отвел взгляд в сторону, и задумался. — Если бы я хотел кому-то навредить, я бы точно не думал о том, чтобы оплачивать лечение этому человеку. Странно все это. Вы... точно на него не наговариваете? - В зрачках молодого человека мелькнуло подозрение. Словно он догадывался, что им пытались манипулировать, но поспешных выводов делать не хотел.

- Вы не знаете, чего он от меня хочет. — Сальровел грустно улыбнулась, и мужчина переменился.

- Ладно, я вас понял, можете не продолжать. С этого момента вы... потеряли память, допустим. И чтобы он вам не сказал — ведите себя как кто-то, кто потерял память. Иначе вы подставите и меня, и себя. Себя... в большей степень, но все же.

Раз я пошел вам навстречу, то будьте так добры. — Он вздохнул.

- Хорошо. Я вам обещаю.

- Пару недель. Затем... можете вспоминать. Думаю, так будет правильнее всего.

Мне нужно идти. Отдыхайте.

- Спасибо.

В светлом, больничном коридоре на бежевой кушетке сидели всего два человека.

Женщина средних лет, и молодой мужчина, что внимательно изучал покрытие пола, нервно сжимая челюсти. Управляющая виновато косилась в сторону, тяжело вздыхала, а хозяин, будто, выпал из реальности. Хотя все тело было напряжено до предела. Смысла винить Ран не было. Не пусти она ее — Сальровел сбежала бы все равно, такой исход уже показала практика. Случайное невезение отправило ее на больничную койку, а его - в транс, тяжелый, бессмысленный транс. Сколько времени они здесь? Сутки? Больше? Она никак не приходила в себя, но пока этого не произойдет, Рик никуда не уедет. Будет занимать собой пространство, мозолить глаза врачам... но никуда не денется.

Когда послышался щелчок двери палаты, он даже вздрогнул, медленно поднял голову. Врач выглядел обеспокоенным, и слегка тревожным. Отводя глаза, тот тихо, но вполне внятно заговорил:

- В общем, ситуация такая. О состоянии костей вы знаете. Сейчас... она пришла в себя. Чувствует боль, панику... это понятно. В другом проблема. Мы будем делать дополнительные анализы, но, похоже, она ничего не помнит.

- О случившимся? Еще бы. Странно, если б помнила. — Прошептала Ран.

- Не совсем. Похоже, что... она ничего не помнит вообще. В принципе. Кто, как ее зовут, как тут оказалась.

- Что?! — Холгарт раскрыл глаза, непонимающе уставившись на доктора.

- Не беспокойтесь. Думаю, погрузившись в привычную для себя атмосферу, она быстро начнет все вспоминать, однако, иногда этот процесс затягивается... вам стоит проявить терпимость. — Доктор нервно улыбнулся. — Этот процесс... часто затягивается, между нами говоря. Кому-то не везет, и люди не помнят себя годами.

Не хочу вас пугать, но и такие случаи есть. И я бы не сказал, что редкие. Пока пациентка останется здесь, минимум на две недели, максимум на месяц. А сейчас... езжайте домой. Расслабьтесь. Самое страшное позади. — Врач выдохнул, положительно кивая головой.

- Так. — Рик потер пальцами виски, затем встал, и, откинув назад темные волосы, свысока осмотрел неуклюжего собеседника. -— Ей нужны какие-либо индивидуальные процедуры, ежедневные уколы?

- Конечно. Дважды в день уколы, капельница... по ситуации. А еще постоянное наблюдение, уход и покой.

- Если это все, тогда сегодня она едет домой. И это не обсуждается.

- Ч-что? — Мужчина раскрыл глаза, отходя назад. Нервная улыбка становилась все шире. — Нет, это невозможно. Она будет тут, так нужно. Так правильно. Только больница может обеспечить нормальный уход человеку с потерей памяти... и никак иначе. Не делайте, пожалуйста, глупостей, мистер Холгарт.

- Хорошо, поставлю вопрос иначе. Кому из твоих начальников мне заплатить, чтобы сегодня же ее тут не было? Дома, поверьте, ей будет лучше. Мне будет несложно поставить там необходимое оборудование, и всего лишь делать капельницы по часам. — Процедил Рик, поглядывая на Ран. Увидев это, женщина уверенно кивнула.

- Это безумие, так... — Врач осекся, увидев гневный взгляд посетителя. Похоже, фокус несчастной девушки не сработал. А сработал ли бы вообще? Так или иначе, этот человек мог её забрать. Раз состояние стабильно — он мог, и, если доктор станет ему мешать, получит только кучу проблем. — Хорошо, я вас понял... думаю, мы утрясем этот вопрос с главврачом.

- Сразу бы так. — Резко выдохнув, хозяин поместья сцепил зубы, и, обойдя врача, направился в больничную палату. Тот проводил его усталым взглядом, но останавливать не стал, угрюмо прикрыв глаза. Не получилось.

Скрипнула ручка. Нона дернулась, и повернулась к своему посетителю, однако, увидев его, непонимающе вскинула брови.

Бровь дрогнула. По спине тут же пополз нервный холодок. Знакомые длинные волосы, то самое, правильное лицо. Губы, искривленные в странном, не трактуемом выражении. Неформальный серый пиджак, такая же серая рубашка. Решил зайти? Почву проверить?

Одеяло, хоть и было теплым, совсем не грело. Тупая боль распространялась по телу, словно яд, а припухшая щека напоминала флюс. Мужчина зашел, медленно прикрыл за собой дверь и устало улыбнулся. Под серыми глазами уютно устроились черные синяки, а кожа выглядела столь бледной, будто к ней пожаловал труп, и лишь отчужденная, мягкая улыбка скрашивала тяжелый, странный образ.

- Добрый день. Как ты? -— Приблизившись, он осторожно присел рядом, всматриваясь в лицо своей горничной. Казалось, его совсем не волновал тот факт, что оно было сейчас слегка помятым. Напротив, смотрел со странной нежностью, и даже слегка неловко.

Он не ругал. Явно не собирался упрекать, или давить.

- Кто вы? — Нона недоверчиво покосилась на работодателя, и тут же ощутила, как румянец пополз по щекам. Ему сказали, что она «потеряла память». Он в курсе. Но отыгрывать это, глядя ему в глаза, было тем еще испытанием. Сердцебиение учащалось, и прибор, чьи провода были закреплены у запястья, начинал чаще пищать. Оттого девушка краснела еще больше. Слегка повернула голову в сторону, но тут же пожалела об этом — боль давала о себе знать.

- Не шевелись, просто лежи. Я? -— «Незнакомец» запнулся. Казалось, что-то обдумывал. Иногда улыбался еще шире, а иногда странно прищуривал глаза.

Словно что-то прикидывал. Анализировал, сопоставлял. — Долгая история. Скоро поедем домой, там будет намного лучше.

- Домой? — Сальровел сглотнула. В ту же секунду посинело в глазах, а прибор начинал пищать еще громче. Амнезия служанки его не отпугивала. Он не забил.

Неужели и правда... влюбился? От этих мыслей вновь холод по спине. Он может испытывать к ней чувства? Он... вообще умеет испытывать чувства?! Отчего-то, осознание этого факта пугало. Все время Холгарт виделся как недвижимый маньяк, который достанет из горла, лишь бы получить свое. Насмехающийся и жестокий.

Ревнивый собственник. Мрачный и жуткий. А то, что он казался для нее привлекательным, желанным - её проблемы. И сны о нем — тоже её проблемы.

Запоздалый стокгольмский синдром, «плохая привычка». Но плохая привычка не должна была разрушить жизнь Ноны. Она знала, кто он такой, даже если сердце при нем билось чаще. Сегодня он шепчет «я люблю», а завтра пошлет голой за пончиками. Потому что может, потому что это в его власти. Или трахнет еще пару служанок, а затем закатит глаза, усмехнется, и скажет — «я больше в тебе не заинтересован, проваливай».

Он делал так у неё на глазах. Влюбленность в столь мерзкого человека можно было считать болезнью, потому что ничего, кроме слез в подушку, и расколотой психики она не принесет. Он наиграется и вышвырнет, всегда так делал.

По крайней мере, ей так казалось. Другим Нона Холгарта просто не знала.

- Да. В общем-то... у нас давно уже есть дом, и тебе там нравится. — Мужчина заметно сконфузился, прикрыв глаза. Все еще мягко улыбался и, казалось, порывался погладить девушку по здоровой ноге, но вовремя себя одергивал.

- Еще бы. Наверно, дома лучше. — Сальровел сглотнула. Должно быть, как-то так сказал бы тот, кто потерял память. Хотел бы домой? Конечно. Больше всего. Если она сейчас начнет уговаривать оставить себя в больнице - тут же навлечет на себя лишних подозрений. - Так кто вы? Как мне вас называть?

- Меня зовут Рик. Тебе знакомо это имя? — Молодой человек поднял брови.

- Нет, к сожалению. — Вновь нервная улыбка. Конечно оно знакомо. Настолько, что въелось в нутро, в самое сердце. Только осознавать это больно и страшно. Он -«порченный» человек, бешеная собака.

- Что ж. Ничего. Познакомимся заново. — Холгарт улыбнулся еще мягче. Как-то странно, и слегка маниакально. - Даже не знаю, с чего начать, чтобы не шокировать тебя.

- Просто скажите прямо. — Сальровел сжала кулаки. Шокировать? Чем он может её шокировать? Скажет, что она его пожизненная раба?

- Я — твой жених. — Мужчина склонил голову в сторону с той же бессменной, жуткой улыбкой. — Судя по всему, ты пошла гулять в поле, и попала под табун лошадей.

Но, раз я с тобой говорю, все обошлось. Не переживай и не бойся, я о тебе позабочусь. Так, как тебе это нужно. Все будет хорошо, думаю, постепенно, память к тебе вернется. — Стиснув зубы, но все еще с той же улыбкой проговорил он. — Мы заберем тебя домой.

- У меня есть жених?! — Она раскрыла глаза и закашлялась. Тело вздрогнуло само по себе, вновь посинело перед глазами, а все внутри завязалось в узел. Что... он несет? Что он только что сказал? И зачем? Чего пытается добиться? Надеется на что-то, пока она ничего не помнит? Играет с ней? Запудривает остатки разума?

Руки начали подрагивать, а взгляд бесконтрольно носился по палате. Вновь что-то неадекватно быстро пищало рядом, а лицо становилось красным. Жених. Рик Холгарт — жених. Будущий муж. Даже мечтать о таком было смешно. Именно смешно. - Вы... мой... то есть мы...

- Да. Мы вместе... около полугода. Но пусть тебе не кажется, что этого недостаточно. За это время многое случилось, многое пережито, так что...

- А что мои родители? — Нервный вздох.

- У тебя... нет родителей. Нет семьи, кроме меня, так уж вышло. — Холгарт медленно кивнул. — Однако, ты не должна переживать. У тебя есть я, наш большой, уютный дом. Там даже есть сад, думаю, тебе понравится. Полежи, расслабься, мне еще нужно переговорить с главврачом, подготовить машину, чтобы забрать тебя отсюда. Попробуй поспать, а я скоро вернусь. — Он наклонился над её лицом, и медленно, аккуратно поцеловал девушку в лоб. От прикосновения сухих, прохладных губ она слегка вздрогнула, но, более, ничего не сказала, растерянно отводя взгляд. Сердце так и продолжало болезненно сжиматься, и иногда пропускало удары.

Симулировала амнезию, чтобы отстал. А он вместо этого назвался её женихом. И, почему-то, Сальровел сейчас не чувствовала внутри злобы, или протеста от того, что ее так нелепо обманули. Чувствовала лишь мурашки по бледной коже.

Постоянно прятала глаза, тяжело дышала. Представлять, что теперь будет, было страшно. Конечно, заберет ее к себе в особняк. Как на нее будет смотреть прислуга? Должно быть, с нервным напряжением. Неприязнью. И, быть может, пренебрежением. От этих мыслей хотелось забиться подальше в угол. Даже если Рик сменит состав, за один день его не сменить.

А он сменит ради нее состав? Это сейчас не сон? Не шутка?

К горлу подступил тяжелый, болезненный ком. Где-то глубоко внутри она мечтала, чтобы Холгарт её любил. По-настоящему. Только её, обнимал, и повторял, что сильно. А где-то на поверхности здравого рассудка Нона понимала, что это невозможно. Он любит только себя. Жидкость из глаз вновь начинала мочить ресницы. Невозможно. И вдруг внезапно, с легкой руки одной огромной лжи хозяин стал её «женихом».

Рик Холгарт. Ходячий ком её мечты, страданий, и неисполненных желаний. Ходячий ком её обиды, боли, страха, и вожделения. «Плохая привычка». «Стокгольмский синдром».

Она закрыла лицо руками и тяжело, горько разрыдалась. Что она наделала?

Что она наделала?

Что теперь будет?

День явно обещал быть нелегким.

Покинув палату, мужчина глубоко вздохнул, переводя взгляд на напряженную управляющую. В коридоре царило гробовое молчание, в воздухе витал запах медикаментов. Белый свет проникал из окон, но он нисколько не успокаивал, а, напротив, угнетал. Женщина оживилась, и быстро подошла, однако Рик осадил ее, подняв руку:

- Ничего не спрашивай, но с этого момента она думает, что мы помолвлены и живем вместе. Семьи у нее нет, есть я, и все, что ко мне прилагается. — Хозяин грустно засмеялся себе под нос. - Ты, например. Можешь представиться управляющей дома, можешь матерью, можешь родственницей... плевать вообще. Лишнего не болтай. Если решить добавить легенду — сперва посовещайся со мной, или хотя бы предупреди. Мне на первый этаж, обсудить с врачом детали...

- Стой! — Ран отступила, не поверив своим ушам. — Как так помолвлены?! Ты свихнулся?!! А если она завтра все вспомнит, что тогда?! И... если я твоя мать, то что получается, я родила тебя в четырнадцать?! Что за бред?!

- Да, для сестры ты старовата. Воспоминания... не думаю, что это произойдет скоро. После такого удара... повезло, что она вообще пришла в сознание, а не находится в коме. — Рик печально отвел глаза, а затем вовсе их закрыл.

- А если б находилась в коме?! — Мисс Таллис возмущенно перекосило.

- Я бы забрал ее, даже если она была бы обречена вести вегетативное состояние всю свою жизнь! — Рявкнул Холгарт, нервно постукивая пальцами по стене. —Сказал, жена, значит, жена, это не обсуждается. Делай свою работу, это не сложно, или я найду того, кто с ней справится. — Он развернулся, уходя прочь с этажа.

Управляющая прикрыла лицо рукой и глубоко вздохнула:

- Невеста... раз вы помолвлены. Боже, совсем рехнулся. Насильно... ты ее на себе не женишь, как ни старайся.

Несмотря на все, что было сказано, или сделано... ей было жаль своего работодателя. В какой-то мере он действительно был для нее пасынком, ведь своих детей у женщины никогда не было. Когда она познакомилась с нынешним хозяином поместья, тому было всего десять, его сестре восемь... а отцу семейства тридцать шесть. Немного поработав на него в качестве служанки... она без памяти влюбилась в такого строго, но мужественного и веселого хозяина. Влюбилась, несмотря на то, что он был женат. Хоть проявлял, временами, жестокость, Ран все ему прощала, покорно воспитывая злого, замкнутого мальчика и ранимую, неуверенную девочку, постепенно привязываясь к ним.

Пелена спала, когда их отец попытался зарезать одну из служанок на месте за разглашение какой-то тайны. Впал в состояние аффекта и набросился, хотя, ходили слухи, что она давно знала, что так будет, и, даже, пыталась просить о помощи посредству шифров в детских книжках. Чувства, буквально, испарились, видя, что он может напасть на человека не для самосохранения, или защиты близких... но из-за предательства, просто схватив в руки лезвие, и вонзив его под ребра несчастной девушке, не умеющей держать язык за зубами.

Но уйти... она не ушла, хотя очень хотела. Ушла жена, любовница — осталась.

Стало страшно за детей, за их будущее. Что больной на голову папа однажды снова схватит нож, и прятать их будет некому. Иногда ее пугало, что, вырастая, сын становился копией своего отца, и те, иронией судьбы искренне друг друга ненавидели. Однако несколько разительных отличий заставляли, на тот момент, уже управляющую дома улыбаться и признавать, что жизнь, все-таки, у них будет разной.

Даже находясь на грани своей злости и безграничного отчаяния, он никогда не направлял на человека нож, или пистолет без веской причины, а таковыми являлись лишь защита близких и любимых людей. Он мог запугивать, шантажировать, подкупать... но отнять у кого-то жизнь просто так, из ненависти —никогда. Когда впервые на его землю вломились порешить прислугу, да и самого хозяина, он ответил тем же. Руки не дрожали, разум был тверд и ясен.

Но одной только мисс Таллис было известно, что молодой хозяин в ту ночь пережил. Безграничный, неисчерпаемый страх, за людей, за которых он несет ответственность. За людей, которые вверились ему, и, согласно контракту, не покидали дом. Им двигал страх, но никак не ненависть или жажда крови, страх за тех, кто находился рядом, даже если за деньги. Страх, вдруг с теми, кого он считал своей временной семьей что-то случится, а он не сможет помочь.

Здесь их с отцом пути расходились, который позволял себе проливать чужую кровь из-за обиды или злости. Тот не мог понять сына из-за странных, альтруистических порывов, благих, но бессмысленных идей. Не мог понять настолько, что хотел написать завещание на друга, однако, не успел, скоропостижно скончавшись от сердечного приступа.

И, спустя полгода молодой, девятнадцатилетний наследник сел в кресло владельца многомиллионной бумажной империи. Против него плели интриги, его пытались сместить, отговорить, повлиять... но хватке и собранности парня мог позавидовать любой взрослый, состоявшийся конкурент. Его сестра, вступив в наследство, подписала право на управление брату, оставаясь акционером и получая ежемесячные выплаты. Всех устраивал такой расклад. Джуэл уехала из злосчастного немого дома, и была бесконечно счастлива никогда больше не видеть этих мерзких, жестоких стен.

Какое-то время поместье пустовало, но, встав на ноги, Холгарт туда вернулся, и Ран ждала своего пасынка. Он, правда, не испытывал к ней подобных чувств, но всегда относился теплее, чем к остальным из-за стажа работы. Непонимающе вскидывал брови, когда та спрашивала, как там «дочь».

В свои сорок три она чувствовала себя как мать, давно ожидая, когда «приемный сын» остепениться и заведет семью. Желала ему счастья, но шли годы, и замкнутый мальчик становился все более похож на тень своего злого отца. Это пугало.

В последнее время мисс Таллис даже расслабилась, и позволила себе флирт с таким мягким, привлекательным поваром, хотя все поместье приписывало ей несносного, нелепого конюха в качестве ухажера. Повар с армейским прошлым был вполне в ее вкусе, но выводить с ним отношения за грань работы женщина боялась. У хозяина не было своей любви в жизни, и вряд ли он мог понять чью-то еще, скорей бы просто... уволил бы. Всех.

Встряхнув головой, Ран прекратила вспоминать прошлое, и стиснула зубы.

Печально взглянув на стену, она вздохнула, понимая, насколько не повезло этой девочке, случайной служанке с глубокой амнезией. Получить чувства этого человека... было ношей, и при этом жалость к «пасынку» не оставляла. Ей хотелось, чтоб она приняла его, хотя, возможно, хотела слишком много, и, так и не решившись зайти в палату, снова вернулась на кушетку.

С неба сыпалась мелкая мга. Ветер разносил ее по улицам, и гнал далеко вперед, за город. Деревья роняли мокрые листья в слякоть, и их тут же давили случайные прохожие. Холод разрастался, и сгущался где-то в небе, пока люди кутались в кофты и шарфы. Брызги от проезжающих по дорогам автомобилей оставались на тротуарах, не давая асфальту просохнуть.

Рик бессмысленным взглядом смотрел на случайные толпы, что плыли за оконным стеклом, провожал их с отчуждением и некоторой завистью. Внутри тлели угли пассивной, токсичной ярости, дыхание учащалось, а пульс менялся с каждой секундой. Остатки человечности заявляли о желании спокойствия и смирения, но голос разума стих вместе с пониманием ситуации. Акценты уже расставлены, ситуация вышла такой, какой вышла, и что-либо поздно исправлять. Сила болезненных чувств часто была недооценена, как и ослепление страстью... звучало как что-то далекое и нереальное, пока нечто подобное не случалось с тобой. Тело переставало слушаться, и то, что называли «любовью» уже граничило с помешательством. И это было невыносимо.

Кто-то сжимал руки, тяжело дыша. Кто-то вообще не хотел дышать.

40. Стальные серые глаза

Сосредоточенный, бледный мужчина держал Нону за расслабленную, холодную руку, иногда скользя взглядом по ее лицу. Держал, иногда улыбался, иногда снова проваливался в глубокий омут тяжелых, непоследовательных мыслей. «Все будет хорошо» - повторял он, то ли ей, то ли сам себе.

О том, как ее заносили в дом, Сальровел плохо помнила, то ли от уколов, то ли от шума мелкого дождя, впав в странное состояние то ли дремоты, то ли легкого анабиоза. Со всех сторон слышались голоса. Словно покойника, слегка поломанное тело накрыли тонкой, мягкой тканью, чтоб, несмотря на зонты, влага на него не попадала совсем. Осень лилась с высоты, кому-то нравилось это время года, а кто-то... кто-то просто спал.

Снова раскрыв глаза, бывшая «синяя» поняла — за окном ночь. Ну, или, по крайней мере, вечер. Она лежала на широкой, уютной кровати, пока рядом стоял больничный шест, удерживающий капельницу, а в руку ей был воткнут тонкий катетер. Довольно большая комната со шкафом, столом, на котором теснился компьютер... а, неподалеку от него высокий телевизор. В темноте было трудно различить очертания мебели, однако, уставившись на стул, девушка поняла - в нем сидит человек. Она нервно сглотнула, пытаясь отвести голову в сторону, но тут же услышала короткое:

- Проснулась? — Этот голос она уже слышала сегодня. Дважды. По спине снова пополз нервный озноб, ведь то была не гостевая комната.

- Да, добрый вечер... вы... здесь. — Сальровел с испугом потупила глаза. Хозяйская спальня.

- Ну да, а где мне еще быть? -— Он медленно встал, и подошел к кровати. Лицо, как и другие части напряженного тела смешивались с темнотой, мужчина казался то ли тенью, то ли фантомом. - Хотя, если хочешь, я могу уйти.

- Разве я в праве выгонять вас? — Осеклась. Нельзя «вы», так и недолго себя выдать.

- Почему «вас»? «Тебя», и только. Понимаю, ты не помнишь меня, но все же.

Постарайся понять, я — твой близкий человек, ближе, чем кто-либо. Все в порядке, не бойся. Нет причин меня бояться.

- А... что это за место? - Нона окинула взглядом дорогое, но довольно уютное помещение, затем судорожно выдохнула.

- Мой дом, моя... наша, наша комната. Мы здесь жили раньше, но не переживай. В поместье комнат достаточно, если я мешаю, то могу переместиться в гостевую.

- Нет, все в порядке, останьтесь. — Голос дрогнул, отчего она смущенно отвела глаза. — Останься.

- Хорошо. — Улыбнувшись сквозь ночь, Рик прилег рядом, аккуратно, не касаясь больной даже случайно. — Могу я спать здесь?

- Наверное да... только. — Сальровел сдвинула брови, заметно напрягаясь. — У тебя есть что-то... надеть? Халат, там, или, может, пижама?

- Я тебя понял. — Тепло отозвался собеседник, медленно кивая. — Конечно, халат. Я буду спать в халате. И, повторяю, не надо бояться. Я не насильник. Я — твой жених.

Закусив губу, она кивнула. Даже во тьме было видно, как он раздевался, хотя измученная пациентка, из смущения, старалась не смотреть. Мужчина встал к ней спиной, разминал плечи, и убирал в хвост длинные, темные волосы. Набросив на широкую спину тонкий халат, он лег снова, только на этот раз под одеяло. К удивлению, он действительно не трогал, не придвигался и не прислонялся.

Напротив, старался держать дистанцию, постоянно проверяя, как лежат ее руки и ноги. Убедившись, что, даже если повернется во сне — не ляжет на больную конечность, Холгарт выдохнул, и, впервые за долгое время прикрыл усталые глаза.

Ветер стих. Ничто не шумело в трубах, не ударялось об окна, не шевелило скрипящий на крыше флюгер. Казалось, тишина расползалась вокруг, ее щупальца захватывали коридоры, комнаты, спящих людей... Почерневший небосвод больше не мог показать пролетающих птиц. Память показывала сны, хаотически переставляла прошлое, деформировала его, искажала. В итоге, лежащие на кроватях тела видели то, чего не было, и, вопреки сонникам, никогда не будет. Их дыхания поднимались к потолку, выскальзывали в окна...

Приоткрыв глаза, Нона вздрогнула. Сперва даже забыла, где и почему находится, а затем по спине вновь прошелся странный холодок. Хозяйская спальня. Он принес её к себе в комнату, и сказал, что это «их» комната. Сердце странно, тяжело сжималось. Даже свою гостью не впускал сюда. Никого, никогда. А её, вдруг впустил. Щеки начинали краснеть.

Мужчина рядом уже не спал, просто лежал, опирался на подушку, в очках, читая какую-то книгу. Сальровел похлопала глазами, осмотрев помещение в дневном свете: все такая же широкая, уютная, и... определенно мужская. Рациональная, обдуманная, и, совершенно без излишеств. С последнего раза не изменилась.

- Доброе утро. Ты много спишь, это хорошо. — Низким, но очень мягким голосом произнес Холгарт, улыбнувшись.

- Потому что не задаю вопросов? - Девушка лукаво ухмыльнулась, но тотчас смутилась своей выходке. Аккуратнее. Тише.

- Организму нужно время, чтобы восстановиться, сон в твоем состоянии полезен.

Вопросы? Напротив, задавай. Что тебя интересует? — Рик захлопнул книгу, и аккуратно отложил её на прикроватную тумбу.

- Где мои вещи?.. тут все такое... мужское. Я точно жила в этой комнате?

- Да, но смотри. Твои вещи в соседней, мы решили так сделать, чтобы не наполнять жилую комнату пылью. Как сможешь самостоятельно ходить, ты их посмотришь. —Холгарт легка напрягся, хотя то было практически незаметно. — Здесь часть моих вещей, еще часть их в моем кабинете.

- У тебя есть кабинет? Тут? Поразительно. — Сальровел раскрыла глаза. - Ты, наверно, сказочно богат, раз все так. Скажи, как мы познакомились? Как такой, как ты, обратил внимание на меня? Или я тоже Рокфеллер?

- Нет. - Он ласково улыбнулся, дотронувшись тыльной стороной ладони до ее щеки. — По крайней мере, пока. Ты пришла устраиваться ко мне на работу, и... мы понравились друг другу. Я предложил тебе быть со мной, и ты согласилась. Как итог... мы решили пожениться. Тебе здесь нравилось, нравилось... быть моей. И то было полностью, горячо взаимно.

- Ты... очень красивый человек, это правда. — Нона вновь слегка покраснела, отводя взгляд. Так бы подумала любая женщина, которая бы его увидела. Сказать так было правильно. Или... то были отговорки для самой себя? — Но большего... я пока что не знаю, так что прости меня. Знала, но теперь я этого не помню.

- Все в порядке. — Хозяин медленно кивнул. — Думаю, ты не разочаруешься, когда узнаешь меня чуточку ближе. Я тебя люблю, и готов ждать, сколько потребуется.

Даже если ты не вспомнишь о прошлом — не беда, создадим тебе новых воспоминаний.

Сальровел отвела глаза. Не разочарует. Не разочарует? А если она, вдруг, ничего не «вспомнит»? Он серьезно женится? На ней?

В комнату постучали. Сдвинув брови, Холгарт поднялся, снял очки, и медленно вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

На этаже топталась мисс Таллис, нервно переминаясь с ноги на ногу. Увидев работодателя, она посерьезнела и тихо заговорила:

- Наверно, я дальше. Ей нужно помыться, поесть... и будет очень неловко, если этим тоже решишь заниматься ты.

- Да, я сам хотел... но, возможно, ты права. — Рик сузил глаза. — Надеюсь, ты раздала всем новые инструкции? Просто кивать, молчать, и улыбаться. И, не дай бог, что-то вскроется. Я тебя предупредил. Проще было бы сменить состав.

- Нет, не проще. Я, по щелчку пальцев, не наберу тебе шесть новых служанок, на это нужно несколько месяцев. А сейчас они нам нужны как никогда, в твоей комнате больной. И, как бы ты не хотел все делать сам, это будет в корне неправильно... дай ей больше свободы. Хватит себя навязывать. Пусть привыкает постепенно.

- Судя по интонации, ты меня все еще осуждаешь, да? — Он поднял голову, странно усмехнувшись.

- Осуждаю. Этот спектакль... не доведет до добра. Тебе больно? Я знаю, больно.

Вот только это уже не только боль, это отчаяние, возьми уже себя в руки, в конце-то концов! Прицепился к ней, а она слишком смущена и растеряна, чтобы попросить тебя убраться. - Женщина нахмурилась и покачала головой. — Нужно сказать правду.

- Как ты это себе представляешь?! Да, я покупал тебя как проститутку, заставлял страдать и унижаться, но тут такое дело, в общем, выходи за меня. Ты это так видишь? Не так? Напрасно, потому что выглядит оно именно так. Так буду выглядеть я. Ну уж нет. Мне нужен был шанс, всего один шанс, чтобы все поправить. И на этот раз я не позволю себе, тебе, или еще кому бы то не было все бездарно испортить. Если все пройдет гладко, мы оба будем счастливы. Теперь все будет хорошо. — Рик резко выдохнул, стараясь успокоить себя. — Люблю ее, не поверишь, я признал это. И больше не обижу. Никогда. Захочет построить приют или типа того — пусть строит, дам денег. Захочет воздушный шар - без проблем. Я не могу изменить прошлое. Но вот будущее - другое дело.

- Так ты все понимаешь... Ну и... какие планы? — Управляющая покачала головой, сочувственно глядя на мужчину. — Может, в сад ее вывести? Как сойдет похолодание?

- Посмотрим. Возможно, что-то начнет вспоминать в саду, но тоже самое можно сказать по поводу любой другой части дома. Где угодно может начать вспоминать. —Мужчина сжал кулаки. - Я не хочу этого. Лучше правда все забыть.

- Да. Ну... ладно. Побудь в кабинете, я познакомлюсь с ней.

- Конечно. Я за этим... пронаблюдаю. - Хозяин прикрыл глаза, и медленно пошел к кабинету, отстраненно о чем-то размышлял.

Ран стиснула зубы, и, взявшись за ручку двери, потянула ее на себя, открыв теперь незапертую комнату. Войдя внутрь, она тут же встретилась взглядом с бывшей «синей», одной из служанок. Одной из многих. Наткнуться на прозрачные, внимательные зрачки сейчас было немного жутко, ведь женщине придется безбожно лгать, сочиняя историю любви без конкретных подробностей, но с чувством, подбадривая, улыбаясь. На секунду Нона смутилась, отведя глаза, но, взяв себя в руки, вновь посмотрела на гостью спального помещения.

В воздухе застыло тяжелое, длительное молчание. Никто не решался начать диалог, это угнетало. Настолько, что управляющая начинала нервничать. Нужно говорить, но слова оседали на горле, спотыкались о зубы и язык. Вранье не рождалось, хотя оно было долгом. Ей казалось, измученная девушка чувствовала это, чувствовала, поэтому сама не произносила не звука. Внимательный взгляд скользил по одежде и напряженному лицу мисс Таллис. Именно внимательный, не изучающий, что ставило Ран в еще более неловкое положение:

- Доброе утро, девочка.

- Здравствуйте. Вы, должно быть, горничная? Или старшая горничная... что-то такое, верно?

- Очевидно. — Женщина натянуто улыбнулась, снова стискивая зубы. — Чего хочешь на завтрак? Сейчас я сделаю тебе укол, а после помогу добраться до ванной...

- Спасибо. — Сальровел слегка покраснела, опуская голову. — Мне очень, очень нужна сейчас ваша помощь.