Горничная Тархана (СИ)

Глава 35

После пережитого шока я крепко засыпаю в объятиях Тархана по дороге домой и даже когда он вытаскивает меня из машины, на руках занося в дом, не желаю выплывать из сна, позволяя ему самому позаботиться о моем перемещении. Голова чугунная, из-за лекарств я чувствую сильную сонливость, так что когда меня кладут на удобную кровать, сразу же погружаюсь обратно в крепкий сон и сплю до самого утра.

Просыпаться больно, причем болит не только опухшее лицо, но и голова, как после тяжелого похмелья.

– Ну как ты? – раздается рядом голос Тархана Артуровича.

Артурович. Несмотря на боль, я усмехаюсь, потому что все еще до конца полностью не привыкла к мысли, что он просто Тархан для меня. Хорошо хоть вслух не сказала, а то ему это очень не нравится, словно я задеваю его чувства, а мужское эго может быть таким же хрупким, как и женское в некоторых аспектах.

– Больно, – со стоном сажусь на постели, осматривая свежего после душа и уже одетого в привычные джинсы и футболку, мужчину.

Значит, он сегодня остается дома, раз оделся, как ему удобно.

– После того, как поешь, можно будет выпить таблетку, – вздыхает он, поглаживая меня по плечу.

– Хорошо, только умоюсь, – встаю с кровати, направляясь в ванную и запирая дверь, чтобы он не вздумал идти за мной.

Мне нужно немного пространства, а писать при нем я не стала бы, будь мы женаты хоть тридцать лет. В этом отношении я принципиальна, хотя он только смеется над моей стыдливостью.

Собственное отражение в зеркале приводит меня в ужас и дело не в размазанной косметике, а в том, насколько опухла и почернела правая половина моего лица. Удар был нешуточный, просто повезло, что я не сломала ни одну кость и все обошлось рассеченной кожей и гематомой. Неудивительно, что так болит.

Кое-как приняв душ и удивляясь, как так спокойно проспала всю ночь, да еще и в платье, я одеваюсь в гардеробной, в очередной раз морщась при мысли о том, сколько лет этой комнатой пользовалась бывшая хозяйка, и решаю, наконец, поговорить с Тарханом начистоту. Мне нужно знать, во что я ввязываюсь и, если все не так ужасно, как мне представляется, если для нас еще есть возможность быть вместе, несмотря на произошедшее, то мне нужно также объяснить ему, как неприятно спать в постели его бывшей и хранить вещи в ее гардеробной. Я не настолько сумасшедшая, чтобы требовать новый дом, но в новую комнату нам лучше бы переехать.

– Тархан, у меня нет сил есть, пока в голове столько вопросов, – обращаюсь к нему, выходя в уютных к телу флисовых штанах и футболке. – Расскажи, что происходит. Ты знал, что на этом приеме на кого-то из нас могут напасть? Ты связан с криминалом?

– Конечно нет, иначе ты шагу из дома не сделала бы! – возмущается он. – И нет никакого криминала, только один оборзевший старик, который думает, что я угрожаю его власти. -

Он подходит и обнимает меня, нежно обводя пальцами неповрежденную кожу вокруг раны. – Я не допущу, чтобы это повторилось, Аля. Ты всегда будешь в безопасности со мной.

– Что происходит? – ловлю его серьезный взгляд. – Расскажи, как есть, Тархан. Не нужно приукрашивать, кто тебе угрожает и почему?

Он вздыхает и поцеловав меня в макушку, отстраняется.

– Пойдем, позавтракаем, Аля. Я все расскажу за едой, тебе нужно еще таблетки выпить, так что не упрямься.

За завтраком нам прислуживает новая горничная и от того, как она бросает любопытные взгляды на мое лицо, мне становится неловко. Надеюсь, никто не подумает, что меня ударил Тархан, а то она смотрит на него, как на монстра. Как только она уходит, я немного расслабляюсь и начинаю есть кашу, чтобы Тархан начал уже говорить и он не разочаровывает.

– Чтобы ты поняла, начну с самого начала, – говорит он. – Еще при Хрущеве, в пятидесятые годы, несколько ушлых бизнесменов, совмещающих свою предпринимательскую деятельность с основной работой, а должности у них были хорошие, решили создать Общину. Звучит, как какая-то религиозная секта, но ничего общего с этим Община не имела. Просто дурацкое название, которое прицепилось и все еще в ходу. Изначально, все было связано с помощью друг другу в их подпольном бизнесе, но со временем власть у этих мужиков росла, как и возможности. Община начала расширяться и превратилась во что-то другое. Появился кодекс, он ужесточался и зарастал новыми правилами, все больше людей вовлекалось во внутренний круг, даже каких-то дальних родственников обязывали приносить пользу делу только потому, что им повезло родиться не в той семье. В девяностые годы все, пиздец как, ухудшилось, потому что тогда главой Общины стал Игнатий Попов – отец Лианы. Он держал всех на плаву даже в самые тяжелые времена, поэтому люди были преданы ему, да и железный кулак помогал, но Община при нем превратилась чуть ли не в настоящую секту, никто не мог и слова сказать против решения Попа, понятие демократии просто не для него. Естественно, его решили сместить и он подсуетился, чтобы этого не произошло. Инсценировал свою смерть и убрал всех предателей, одного за другим. Жених Лианы Стас – его пешка на роль нового главы, но люди не воспринимают Стаса всерьез, они считают, что раз вся верхушка убита, то я лучший вариант, чем он.

– Ты собираешься стать главным в этой Общине? – шокировано смотрю на него, не зная, как успокоить тревогу, захлестывающую меня.

Это все звучит слишком страшно, я не знала даже, что он не просто богач, но еще и связан с какой-то организацией, которая явно обладает властью и знаниями, недоступными обычным людям.

– Нет, Аля, – улыбается он, словно я сказала что-то глупое. – Я мог бы, но я не хочу, понимаешь? Я много лет был исполнителем власти Попа. У меня есть определенная репутация, я знаю, как держать людей в узде и наши овцы тупо ищут очередного диктатора, который будет управлять ими даже против их воли, зато вести к светлому, мать его, будущему! Это ведь было первым лозунгом Общины, светлое будущее, о котором люди мечтали в непростые времена, но даже несмотря на то, что сейчас все изменилось, их промытые мозги не догоняют, что им не нужен еще один бескомпромиссный царь и Бог. Тех, кто соображал сам, Поп убрал. Признаюсь, даже я долгое время не хотел никаких перемен, потому что мне хорошо жилось на моем месте, но дальше все так оставаться не может. Сейчас мы в такой ситуации, когда либо нас, либо его. Покушения на Макса были на полном серьезе, нас обоих хотят убрать, а то, что сделали с тобой – это предупреждение. И это никогда не повторится, потому что я не дам им ни единого шанса! Ты будешь под круглосуточной охраной, Аля, пока все это не закончится. Я даже распорядился, чтобы Макс отослал твою маму. Пусть отдохнет заграницей за счет будущего зятя, для нее это должен быть просто приятный отпуск, не говори ни ей, ни кому-либо другому о том, что я тебе только что рассказал.

– И когда это закончится? – сглатываю ком в горле. – Как закончится? Что, если тебя убьют? Почему ты думаешь, что этот Поп не избавится от вас с братом, как и от других? Ты говоришь, это не криминал, но как еще назвать организацию, которая убивает неугодных людей, словно это какой-то пустяк?

– Чужая жизнь никогда не была для меня пустяком, Аля, – жестко чеканит он. – Весь мой бизнес законный, я никого не убивал ради своей выгоды, и только ради безопасности своих близких я готов отнять чью-то жизнь, поняла меня? Со мной ничего не случится. Попа скоро загребут на законных основаниях, неделя-другая и все, конец. Мы с тобой сразу же поженимся и уедем отсюда. Куда только захочешь. В любую точку мира. Я позабочусь о твоей маме, поселю ее где-нибудь недалеко, чтобы ты могла видеться с ней, когда захочешь. У нас впереди долгая и счастливая жизнь, девочка, так что прекрати надумывать и не нервничай зря. Все. Будет. Зашибись. Ешь свою кашу.

Я хочу ему верить, очень хочу, но каким бы убедительным тоном он не говорил со мной, тревога никуда не исчезает. Я до смерти боюсь худшего исхода и во мне поселяется неприятное предчувствие чего-то плохого, так что никакая каша мне в горло не лезет. Я просто хочу вернуться к своей обычной, заурядной жизни и не знать всех этих переживаний, не любить человека, которого завтра могут убить, потому что страх потерять его намного хуже, чем вообще его не любить.