Город и его ненадежные стены

Я позвонил в свою бывшую компанию и попросил позвать к телефону моего приятеля из библиотечного отдела. Этого человека звали Ооки, и он был на три года младше меня. Мы не были настоящими друзьями, но несколько раз выпивали вместе после работы. Ооки был молчалив и не слишком обаятелен, но казался заслуживающим доверия. А еще он мог выпить сколько угодно много, и вести себя точно так же, как если бы оставался трезвым.

- О, коллега, как дела? - сказал Ооки, ответив на мой звонок, - Должен признать, твое увольнение было довольно внезапным.

Я извинился за то, что покинул компанию, никому ничего не сказав.

- Так уж обстоятельства сложились.

Ооки воздержался от дальнейших вопросов и ждал, о чем спрошу его я.

- Я хотел бы узнать у тебя кое-что о библиотеках.

- Надеюсь, смогу тебе помочь.

- Честно говоря, я хотел бы там работать.

Ооки какое-то время молчал.

- А в какой именно библиотеке?

- Я бы предпочел не слишком большую, в маленьком провинциальном городке. Лучше всего - подальше от Токио. Как ты знаешь, я одинок и могу переехать куда угодно.

- Маленькая провинциальная библиотека - это звучит довольно расплывчато, тебе не кажется?

- Лучше в горах, чем на побережье.

Ооки тихо рассмеялся.

- Странная конечно идея. Но теперь хоть что-то понятно стало. Хорошо, я наведу справки и дам тебе знать. Только это может занять некоторое время. Ведь провинциальных библиотек пруд- пруди, даже если ограничиться внутренней частью страны.

- У меня много времени.

- Еще какие-нибудь особые пожелания будут?

Я хотел сказать ему, что в библиотеке, если возможно, должна быть дровяная печь, но, конечно, не стал этого делать. Скорее всего, сейчас уже нигде нет библиотек, в которых пользуются дровяными печами.

- Нет, нет. Мне достаточно просто работать в библиотеке.

- У тебя есть какая-то подготовка библиотекаря - сертификат или что-то в этом роде?

- Нет. Думаешь, это может стать проблемой?

- Не обязательно, - сказал Ооки, - Необходимость сертификатов зависит от размера библиотеки и твоей должности. Но хотелось бы добавить еще кое-что: даже если я смогу найти для тебя работу, на приличную зарплату рассчитывать не стоит. Ты будешь получать чуть больше, чем студент-практикант. Устраивает?

- Да, у меня сейчас нет финансовых затруднений.

- Хорошо. Тогда я поспрашиваю. Если что-нибудь узнаю - сообщу тебе.

Я дал ему свой номер телефона, поблагодарил и повесил трубку.

Теперь, когда я вверил свою судьбу в руки Ооки, я ощутил неожиданное облегчение. Конечно, я не знал, каким будет результат, но, по крайней мере, чувствовал, что смог дать себе хотя бы небольшой пинок под зад. Наконец я встал с кровати и вышел в коридор. Убрал квартиру, постирал белье, сходил за покупками и приготовил обед. Чтобы в случае чего переехать как можно быстрее, я разобрал одежду и книги и пожертвовал то, что мне больше не нужно, в благотворительную организацию по соседству. Благодаря этим нехитрым делам я смог почти на целый день отвлечься от своих бесконечных размышлений.

Но как только наступила ночь, и я лег на кровать, мысли мои вернулись в город за стеной. Я не мог себя остановить (да не очень-то и старался). В городе продолжал моросить дождь, и я слышал, как шелестит огромный желтый плащ девушки, когда она идет рядом со мной. А еще я смог поговорить со своей тенью. И отчетливо почувствовал вкус крепкого травяного чая и яблочного пирога.

Неделю спустя Ооки позвонил мне примерно в восемь часов вечера. Я сидел в кресле и читал, и неожиданный звонок телефона заставил меня подпрыгнуть. Было очень тихо, да и телефон давно не звонил.

Я взял трубку.

- Алло? - хрипло сказал я. Мое сердце колотилось.

- Добрый вечер, это я, Ооки.

- О, привет.

- Это ты, коллега? - несколько подозрительно спросил Ооки, - Голос у тебя какой-то странный.

- В горле першит, - ответил я, прокашлявшись.

- Я насчет работы в библиотеке, - сказал Ооки, - Все оказалось немного сложнее, чем я думал. Как правило, если кто-то хочет работать в публичной библиотеке, то есть на государственной службе, ему обычно требуется соответствующая квалификация или, по крайней мере, опыт работы в библиотечном секторе. Человеку, меняющему сферу деятельности сложно устроиться на работу в госструктуру. Но поскольку ты столько лет проработал в книжной сфере, то обладаешь достаточными знаниями и проблем с практической работой возникнуть не должно. Есть несколько библиотек, которые ищут такого человека.

- То есть, устроиться куда-нибудь все-таки можно?

- Если коротко - то да. Но, честно говоря, зарплата оставляет желать лучшего, как и социальное обеспечение. Впрочем, если ты будешь работать хорошо, то есть перспектива перейти потом на руководящую должность.

Я на мгновение задумался.

- Мне не нужна руководящая должность. И оплата тоже не имеет значения. Я просто хочу работать в библиотеке. Так что, если у тебя есть на примете подходящая вакансия, я хотел бы подать резюме.

- Хорошо. Если ты согласен, я займусь этим. Есть несколько конкретных вариантов. Через пару дней составлю для тебя список вакансий. Только лучше было бы обсудить это не по телефону, а лично.

О месте и времени встречи мы договорились через несколько дней.

Ооки нашел четыре городские библиотеки, которым требовались сотрудники. Они были расположены в префектурах Оита, Симанэ, Фукусима и Мияги, три в крупных городах и одна - в маленьком. Условия были похожие, но меня почему-то сразу привлекла небольшая городская библиотека в префектуре Фукусима, хотя я и не знал названия этого городка. По словам Ооки, он находился недалеко от Айдзу-Вакамацу. От железнодорожного вокзала туда ехать около часа на электричке. В городке пятнадцать тысяч жителей. Как и во многих небольших городах, население за последние двадцать лет неуклонно сокращалось, потому что молодежь уезжала в поисках лучшего будущего. Кроме того, Ц** был самым маленьким населенным пунктом в списке Ооки и находился дальше от моря, чем другие, в небольшой долине, окруженной горами и рекой, на окраине префектуры.

- Может быть, тебе стоит съездить туда самому и поговорить лично? - спросил Ооки, - Если хочешь, могу договориться о встрече. Лучше сделать это как можно скорее, прежде чем кто-то другой получит это место. Они ищут заведующего библиотекой. Сможешь принести резюме?

- Да, я уже его подготовил, - я протянул Ооки конверт, и он убрал его в свой кожаный портфель.

- На самом деле, я думаю, что эта библиотека в Фукусиме тебе вполне подходит.

- Почему?

- Официально это городская библиотека, но фактически город больше не несет за нее ответственности. Это может избавить тебя от необходимости иметь дело с провинциальными чиновниками.

- Город не несет за нее ответственности, хотя это городская библиотека?

- Да, именно так.

- Но тогда кто ею управляет?

- В Ц** нет ни промышленности, ни сельского хозяйства, ни туристических достопримечательностей. Рядом есть только небольшая термальная купальня. Как и в большинстве подобных городков, бюджет там почти нулевой. Кроме того, трудно содержать старую библиотеку, которая нуждается в ремонте и может в любой момент сгореть из-за ветхой проводки. Видимо, они подумывали о закрытии. Но около десяти лет назад владелец местной пивоварни взял на себя инициативу и основал фонд поддержки библиотеки, посчитав ее важным культурным учреждением. Библиотека переехала в другое здание, и муниципалитет передал управление пивоварне. Это все, что я смог узнать. Может быть, на их сайте ты сможешь откопать что-то еще.

Через два дня он снова позвонил мне и сказал, что я могу приехать в библиотеку около 15:00 в любой день, кроме понедельника.

- В любой день? - переспросил я.

- Да, кроме понедельника. Когда угодно.

Мне это показалось немного странным, но я не видел причин возражать.

- Это будет собеседование?

- Да, - сказал Ооки, - Директор был немного удивлен тем, что человек в самом расцвете сил хочет уехать из Токио, чтобы устроиться на эту работу, но я объяснил ему ситуацию. «Он устал от городской суеты и все такое».

- Ты все правильно сказал. Спасибо.

Ооки помолчал некоторое время, прежде чем продолжить.

- Извини, я не хочу тебя обидеть, но ты мне всегда казался немного странным и непонятным. И вот сейчас тоже. Я не могу уразуметь, почему тебе захотелось так внезапно уволиться, а потом пойти работать в библиотеку в провинциальном городе, о котором никто никогда не слышал, да еще и на копеечную зарплату. Уверен, что у тебя есть на то веские причины, и, может быть, ты однажды мне о них даже расскажешь, - Ооки откашлялся, - Но в любом случае, желаю тебе успехов в этом деле.

- Спасибо, - сказал я. И набрался смелости задать ему еще один вопрос, - Ты когда-нибудь думал о своей тени?

- Моей тени? Ты имеешь в виду тень, которую я отбрасываю?

На другом конце линии повисло короткое молчание. Ооки задумался.

- Нет, вряд ли я когда-либо обращал на нее внимание.

- Я постоянно думаю о своей тени. Особенно в последнее время. Тебе не кажется, что человек несет определенную ответственность за свою тень? Я вот не уверен, что справедливо к ней отношусь.

- Это одна из причин, по которой ты решил сменить работу?

- Может быть...

Ооки снова замолчал.

- Не знаю, что тебе и сказать. Но я обязательно подумаю о своей тени, обещаю.

30

Дорога из Токио в Ц** заняла больше времени, чем я думал. Я отправился в путь около девяти утра в среду и добрался до местного вокзала примерно в два часа дня. Собеседование было назначено на три.

Я доехал на Синкансэне до Кориямы, затем на электричке до Айдзу-Вакамацу, где пересел на дизель. Вскоре поезд уже петлял по гористой местности, преодолевая один туннель за другим. Некоторые были длиннее, другие короче, и мне стало интересно, сколько же их тут всего прорыто сквозь скалы. Было начало лета, и окружающие горы покрывала яркая зелень. В окна поезда задувал легкий ветерок, а в воздухе пахло свежей листвой. В небе кружили черные коршуны, зорким взглядом осматривая пейзаж.

Я давно хотел переехать в горы. Наверное, потому, что никогда раньше там не жил. Я родился и вырос на побережье, а с момента переезда в Токио ни разу не покидал равнину Канто. Перспектива поселиться в горном городке, казалась мне странной и в то же время глубоко захватывающей.

В обеденное время в вагоне было всего несколько пассажиров. На каждой остановке одни люди выходили, другие садились. На некоторых маленьких станциях вообще никто не заходил. Поскольку аппетита у меня не было, я пропустил обед. И, глядя в окно на бесконечные горные хребты, все время дремал. Просыпаясь, я каждый раз чувствовал себя немного неуверенно. Начал сомневаться и спрашивать себя, что я на самом деле здесь делаю и чем хочу заниматься в будущем.

На правильном ли я вообще пути? Или ошибся, пойдя не в том направлении? Эта мысль заставляла напрягаться каждый мускул моего тела. Поэтому я старался ни о чем не думать. Мне нужно было очистить голову. Что еще я мог сделать, кроме как довериться своему инстинкту - чувству направления, которому нет логических объяснений.

«Уверен, что у тебя есть на то веские причины», - сказал Ооки. И мне самому тоже придется поверить в эти веские причины.

Ооки назвал меня «странным» и «непонятным». Определение «странный» меня очень удивило, потому что мне никогда не приходило в голову, что люди вокруг могут считать меня таким. На работе я ничем не выделялся и вел себя так же, как и все остальные. Хоть я и не общительный человек, но социальные контакты в компании все же поддерживал. Возможно, необычным было то, что мне уже за сорок, а я все еще не был женат (единственный в компании), но во всем остальном я мало чем отличался от своих коллег. Разве что был немного менее общительным и открытым. Как будто нарисовал перед собой черту, и не хотел, чтобы кто-нибудь ее переступал. Когда работаешь вместе с человеком много лет, такие вещи, конечно же, чувствуются на подсознательном уровне.

Определение же «непонятный» было, пожалуй, вполне уместным, потому что я, по сути, и сам себя не понимал. И пока передо мной за окном проносился горный пейзаж, я думал о том, что, возможно, мне следует для начала выяснить, кем же я являюсь на самом деле.

Я закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Потом снова открыл и посмотрел в окно. Поезд пробирался через бесконечные туннели от одной долины к другой. Должно быть, зимой здесь очень холодно и много снега. Эта мысль сразу напомнила о несчастных зверях, многие из которых погибали в снегу. Я вспомнил, как они лежали на земле и молча ждали смерти с закрытыми глазами.

Перед вокзалом Ц** была небольшая площадь с автобусной остановкой и стоянкой такси. Но такси видно не было, да и вообще никого видно не было. На автобусной остановке - ни единого человека. Я проверил, где находится библиотека, по карте, которую взял с собой. Она оказалась примерно в десяти минутах ходьбы от железнодорожного вокзала. Я решил немного прогуляться по городу, чтобы скоротать время до встречи. Однако примерно через четверть часа пришел к выводу, что это была не самая лучшая идея. Смотреть в городе оказалось не на что. Рядом с вокзалом находилась небольшая торговая улица, но больше половины магазинов были закрыты, а в тех, что работали, не было ни единого покупателя.

Мне захотелось почитать книгу за чашечкой кофе, но я не смог найти кафе. Хотя отсутствие ресторанов быстрого питания можно было только поприветствовать, но какой-либо альтернативы им не было. Местные жители, вероятно, ездили за покупками в торговые центры на окраине города, и там же питались, что типично для японских провинций. Такой термин, как «местный колорит», вероятно, уже перешел в категорию архаизмов.

В итоге я купил кофе в автомате и отправился его пить в небольшой парк возле вокзала. Две молодые матери присматривали за играющими детьми дошкольного возраста. Мальчик и девочка занимались гимнастикой на игровой площадке, а их мамы стояли рядом и оживленно болтали. Сидя на деревянной скамейке неподалеку, я рассеянно наблюдал за этой сценой. Она напомнила мне, как я ждал тебя в парке возле станции метро.

Тем летом мне было семнадцать лет. И с этих пор время для меня практически остановилось. Стрелки часов ползли вперед, проходили дни, недели и годы, но для меня - для внутренних часов на стене моего сердца - время стояло на месте. У меня было такое чувство, будто я провел последние тридцать лет, заполняя пустоту вещами, которые попадались мне на пути более или менее случайно. Потому что мне нужно было ее чем-то заполнять. Людям необходим воздух, поэтому они продолжают бессознательно дышать даже во время сна. Вот и с моей жизнью дело обстояло примерно так же.

Внезапно мне захотелось увидеть реку. Почему я не подумал об этом сразу? Первое, что мне следовало сделать, когда я приехал, - это посмотреть на реку. Мне бы хватило времени.

Когда я вытащил распечатанную карту из сумки и развернул ее, то увидел, что река плавно огибает город. Что это за река? Какая вода в ней течет? Есть ли там рыба? А мосты? Но сейчас уже не было времени это выяснить.

Я допил жидкий, почти безвкусный кофе и выбросил бумажный стаканчик в урну. Двое малышей все еще играли на площадке, а их мамы продолжали болтать. Ворона уселась на питьевой фонтанчик и наблюдала за мной со стороны. Казалось, она внимательно присматривалась к незнакомцу и его поведению. Я подождал, пока она улетит, прежде чем покинуть парк и направиться в библиотеку.

Библиотека представляла собой большое двухэтажное деревянное здание. Дом, старый и, очевидно, недавно отремонтированный, что было видно по блестящей новой черепице, стоял на холме и имел ухоженный сад с несколькими большими соснами, гордо отбрасывавшими на землю свои черные тени. Здание больше напоминало старый летний дом богатой семьи, чем государственное учреждение.

Все это выглядело лучше, чем я ожидал. Можно даже сказать, что я был впечатлен. На одном из двух столбов старых каменных ворот висела большая потрепанная деревянная доска с резной надписью «Городская Библиотека Ц**». Если бы не она, я бы, наверное, прошел мимо, не признав в этом строении библиотеки. В маленьком городке с ограниченным бюджетом я ожидал более традиционного, бедного и менее изящного здания.

Вокруг никого не было видно. Я прошел через широко открытые железные ворота по плавно извивающейся тропинке ко входу. Гравий хрустел под моими подошвами. Еще одна черная ворона сидела на ветке одной из больших сосен (и, казалось, следила за мной своими острыми глазами), но я, конечно, не мог сказать, была ли это та же самая ворона, которую я видел в парке.

Я толкнул входную дверь и поднялся по высоким ступенькам в прихожую. За ней открывалась большая комната с высоким потолком. Массивные квадратные деревянные колонны и несколько красиво изогнутых балок крыши поддерживали большое здание изнутри - задача, которую они, вероятно, выполняли молча и без жалоб уже более ста лет. Раннее летнее солнце приятно светило сквозь продолговатое окно в крыше над балками.

В комнате находились столы и стулья для посетителей и несколько полок, на которых были аккуратно разложены газеты и журналы. На столе посередине стояла большая керамическая ваза с белыми цветами. Трое посетителей сидели на стульях и молча читали журналы. Это были мужчины лет шестидесяти-семидесяти - вероятно, пенсионеры, у которых было много времени. Для них библиотека, очевидно, была идеальным местом, чтобы скоротать вечер.

За стойкой сидела стройная женщина в очках. У нее было несколько угловатое лицо и маленький узкий нос. Волосы собраны в пучок, на плечах - простая белая блузка. В таком виде она запросто могла бы сидеть перед камином и вязать, но она сидела за стойкой и писала шариковой ручкой в толстой регистрационной книге. На стене позади нее висела маленькая картина Леонара Фужиты с изображением потягивающегося кота. Вероятно, это была репродукция. Оригинал очень ценен, и трудно было представить, что такое произведение может висеть здесь на стене. Однако рама показалась мне слишком вычурной для репродукции.

Посмотрев на часы, чтобы убедиться, что уже около трех, я подошел к стойке и назвал свое имя.

- Я записан на собеседование в 15:00.

Женщина переспросила мое имя, и я повторил его. Ее глаза напомнили мне кошачьи.

Она пристально посмотрела на меня, как бы проверяя, и на мгновение замолчала, будто потеряла дар речи. Затем выдохнула и спросила бесстрастным тоном:

- У вас назначена встреча?

- Мне сказали, что я могу пройти собеседование в 15:00 в любой день. Кроме понедельника.

- Извините, но с кем именно у вас назначена встреча?

- К сожалению, я не могу назвать вам имя. Мой знакомый просто сказал приехать сюда и поговорить с директором библиотеки.

Она поправила очки указательным пальцем, снова помолчала какое-то время, а затем ответила глухим голосом:

- Меня об этом не предупредили, но это не имеет значения. Поднимитесь по лестнице, и сразу же за ней, справа, увидите кабинет директора. Зайдите туда.

Я поблагодарил ее и направился к лестнице. Смущенное молчание женщины за стойкой, казалось, что-то значило, но я не мог отвлекаться на размышления об этом, потому что самым важным в данный момент было собеседование, которое ждало меня впереди.

Перед лестницей была натянута веревка с табличкой «Доступ только для персонала». Судя по всему, для публики был открыт только первый этаж.

Я поднялся по скрипучей деревянной лестнице и обнаружил справа от себя, как и сказала мне женщина, дверь с металлической табличкой, на которой было выгравировано слово «Директор». Еще раз проверив часы, чтобы убедиться, что уже 15, я глубоко вздохнул и осторожно постучал, как турист, проверяющий лед на озере, прежде чем выйти на него.

- Заходите, - тут же раздался изнутри мужской голос, как будто ждавший моего стука.

Я открыл дверь и вошел, слегка поклонившись. В висках у меня застучало. Видимо, мое напряжение было сильнее, чем казалось. Это было первое собеседование с тех пор, как я искал работу после колледжа, и у меня было такое ощущение, будто я вернулся на десятилетия назад.

Комната оказалась небольшой. Напротив двери было высокое окно, через которое светило солнце. Перед ним за массивным старым столом сидел мужчина, лица которого я не мог разглядеть из-за света.

- Извините, если я вас беспокою, - сказал я неуверенным голосом, стоя в дверях и назвал свое имя.

- Входите. Я вас ждал, - ответил мужчина мягким баритоном, как будто разговаривал с неизвестным животным в глухом лесу, - Садитесь, пожалуйста.

Я сел на стул, стоявший прямо напротив директорского стола. Лицо мужчины все еще было залито солнцем. Поскольку он сидел, я не мог определить его рост, но он не казался особенно высоким человеком. Лицо у него было круглое и, насколько я мог судить, выглядело довольно дородным.

- Спасибо, что пришли, - сказал мужчина и откашлялся, - Должно быть, это была долгая поездка.

- Около пяти часов, - ответил я.

- Ну, да. Синкансэн, конечно, сократил время в пути, но, поскольку я редко путешествую, то мало что о нем знаю. Я уже целую вечность не был ни в Токио, ни где-либо еще.

Голос мужчины имел странный тембр. Он напомнил мне мягкую ткань, рубашку из которой носили очень долгое время. Мне казалось, что я слышал этот голос когда-то очень давно, но где и когда это было, вспомнить не смог.

Когда мои глаза привыкли к яркому свету, я понял, что мужчине, должно быть, около семидесяти лет. Тяжелые веки придавали его глазам сонный вид, но сами глаза под ними были яркими и удивительно живыми.

Он открыл ящик стола, достал визитную карточку и протянул ее мне через стол. На белом прямоугольнике черными буквами было написано: «Тацуя Коясу, Директор городской библиотеки Ц**, префектура Фукусима». А также адрес и телефон библиотеки. Это была очень простая визитка.

- Меня зовут Коясу, - сказал он, - Необычное имя, не так ли?

Я понял, что должен как-то прокомментировать это.

- Оно распространено в этих краях?

Коясу покачал головой и рассмеялся.

- Нет-нет, и здесь я единственный, у кого такое имя. Больше ни у кого нет.

На всякий случай я вынул из футляра одну из визиток, которыми пользовался на своей прошлой работе, и протянул ему.

После того, как Коясу надел очки для чтения и изучил визитку, он положил ее в ящик и снова снял очки.

- Я просмотрел резюме, которое вы любезно нам прислали. Изначально мы хотели вам отказать, поскольку у вас нет ни специального образования, ни опыта работы в библиотечном деле. Мы искали человека с опытом управления.

Я понимающе кивнул, не зная, впрочем, сколько именно людей входит в это «мы».

- Но по некоторым причинам мы решили принять вас в качестве кандидата, - Коясу взял толстую черную ручку и покрутил ее между пальцами, - Одна из причин заключается в том, что я считаю ваш многолетний опыт в книжной торговле неоценимым. Во-вторых, вы еще молоды. Я не знаю точных обстоятельств, но вы покинули свою компанию на пике карьеры. Большинство же претендентов на эту должность - люди старшего возраста, уже вышедшие на пенсию.

Я снова кивнул. Я не знал, что еще можно сказать.

- В-третьих, из вашего сопроводительного письма я понял, что вы очень заинтересованы в работе в библиотеке. И не в большом городе, а именно в провинции. Я правильно понял?

- Точно, - ответил я.

Директор откашлялся и кивнул.

- Честно говоря, я не понимаю, почему работа в библиотеке в отдаленном горном городке так много значит для вас. Ведь это довольно скучное занятие. Кроме того, здесь нет ничего, что можно было бы назвать развлечениями. Культурных стимулов тоже нет. Вы действительно думаете, что Ц** - это подходящее для вас место?

Я сказал, что развлечения или культурные стимулы меня не интересуют. Я просто ищу тихую обстановку.

- Здесь более чем тихо. Так тихо, что слышен рев оленя осенью, - директор улыбнулся, - Расскажите, пожалуйста, в чем заключалась ваша работа в книжной торговле?

- Когда я был молодым, то посещал книжные магазины по всей стране, чтобы получить опыт работы на местах и узнать больше о распространении книг. Потом работал в офисе, координировал и контролировал процессы в различных подразделениях. Разумеется, как бы старательно вы ни работали, жалобы будут всегда. Но в целом я справлялся со своими задачами без каких-либо затруднений...

И тут я заметил на углу большого стола темно-синий берет. Казалось, им пользовались много лет, таким мягким и потертым он выглядел. Берет было точно таким же, как в моем сне и находился на том же месте. У меня перехватило дыхание.

Время как будто остановилось. Стрелки часов замерли, словно были не в состоянии вырваться из оков прошлого. Им потребовалось некоторое время, чтобы снова начать двигаться.

- Что-то не так? - спросил Коясу, с беспокойством глядя на меня.

- Нет-нет, все в порядке, - я сделал вид, будто у меня першит в горле, и несколько раз откашлялся. А потом продолжил рассказывать ему о своей работе в предыдущей компании.

- Я понял, - сказал директор, когда я закончил свою речь. - За прошедшие годы вы приобрели много знаний о книжной индустрии. Вы обладаете социальными навыками и умеете работать в команде.

Бросив быстрый взгляд на берет, я снова посмотрел на него.

Затем Коясу разъяснил мне суть работы в библиотеке. Никаких сложностей она в себе не таила. Также он озвучил зарплату. Она была не высокой, но и не настолько низкой, как я думал. Этого вполне достаточно для скромной жизни в маленьком городе.

- У вас есть еще вопросы?

Конечно же, они у меня были.

- Если я приму эту должность, с кем я буду обязан советоваться при принятии решений?

- Другими словами: кто здесь главный?

Я кивнул.

- Именно это я и имею в виду.

Коясу снова взял толстую черную ручку, взвесил ее в руке и тщательно подобрал слова.

- Номинально библиотека является муниципальной, но ею управляет фонд, созданный волонтерами из города. У этого фонда есть совет директоров, который теоретически уполномочен давать указания по работе библиотеки, но на самом деле это просто формальность, потому что почти никаких указаний он не дает.

Коясу замолчал. Я ждал продолжения, но его не последовало.

Пока я молчал, он несколько раз моргнул и положил авторучку на стол.

- Позвольте мне объяснить это вам когда-нибудь позже. Потому что это будет долгая история. Если у вас появятся какие-либо вопросы, пожалуйста, всегда обращайтесь ко мне, ладно? Я постараюсь проконсультировать вас как можно лучше. Вас это устраивает?

- Мне не совсем ясны обстоятельства, но, если я правильно понимаю, вы уходите с поста директора этой библиотеки, не так ли?

- Да это верно. Если точнее, то я уже покинул свой пост, поэтому должность вакантна.

- Но вы сохраните роль советника?

Коясу резко повернул шею, как водоплавающая птица, услышавшая шум.

- Нет. В библиотеке не существует такой должности, как «советник». Я просто предполагаю, что вам понадобится некоторое время, прежде чем вы сможете полностью взять на себя все задачи. В течение этого времени я хотел бы оказать вам личную поддержку, если это будет необходимо. И если, конечно, вас это не побеспокоит.

Я покачал головой.

- Нет, как раз наоборот. На самом деле я был бы вам очень благодарен.

Коясу молчал. Я не знал, о чем можно его спросить, и решил поскорее узнать ответ на главный вопрос.

- Мне кажется, или вы уже выбрали меня своим преемником?

- Да, мы это сделали, - сказал Коясу, - Мы уже все решили. Запросили в компании, где вы раньше работали, внутреннюю информацию. Ваша репутация безупречна. Вы компетентны и заслуживаете личного доверия. Как дерево в лесу.

Как дерево в лесу? Я не мог поверить своим ушам. Я не мог себе представить, кто из моих бывших коллег мог сказать нечто подобное. Как дерево в лесу?

Коясу продолжил.

- Вот почему мы заставили вас проделать этот путь. Мы подумали, что будет лучше увидеться с вами и поговорить лично до принятия официального решения. Но решение уже было принято неофициально. Мы действительно хотим принять на эту должность именно вас.

- Спасибо, - сказал я, забыв придать этому слову какой-то особый вес. Потом медленно и глубоко вздохнул, чтобы выдохнуть с облегчением.

Затем мы обсудили некоторые практические аспекты, связанные с моей новой должностью. Мне придется отказаться от квартиры в Токио и переехать сюда. Поэтому нужно новое жилье. Коясу предложил найти мне подходящую квартиру. В городе есть несколько свободных домов, а арендная плата ниже, чем в Токио. Через полчаса мы все обсудили, Коясу встал, взял со стола свой темно-синий берет и надел его. Он сказал, что ему нужно еще кое-что сделать, а потом вернуться туда, откуда он пришел.

«Вернуться туда, откуда он пришел» показалось мне странной формулировкой. Но поскольку он с самого начала выражался несколько странно, я не стал больше об этом думать.

- Красивый у вас берет, - сказал я.

Коясу довольно улыбнулся. Он снял берет, осмотрел его, затем надел обратно и немного поправил.

- О, это мой любимый головной убор уже десяток лет. Вполне естественно, что с годами мужчины лысеют и им нужно чем-то покрывать голову. Особенно зимой. Поэтому я попросил племянницу привезти мне из Франции берет из элитного парижского магазина. Когда я был молод, то любил французские фильмы и всегда хотел иметь такой. Так я стал единственным человеком в берете в нашей глубинке. Сначала было немного неловко, но сейчас все привыкли. И я, и остальные.

Только тогда я заметил, что во внешности Коясу было еще кое-что очень необычное, даже более необычное, чем его берет, ведь вместо брюк на нем была юбка.

Позже он объяснил мне в одном предложении, почему в повседневной жизни всегда носит юбку.

- Прежде всего, когда я ношу юбку, то чувствую себя строками прекрасного стихотворения.

31

Вскоре после этого я съехал из своей квартиры в Накано, где прожил более десяти лет, и покинул Токио, чтобы переехать в свой новый дом в Ц**. Почти все предметы мебели и техники я оставил в старой квартире. Ничего действительно стоящего среди них все равно не было. Большую часть своих многочисленных книг продал в букинистические магазины. Отныне я буду работать в библиотеке, и у меня не будет недостатка в материалах для чтения. Старые костюмы и куртки, которые были уже не нужны, сдал в секонд-хэнд. Прежде чем начать новую жизнь, я хотел избавиться от как можно большего количества вещей из прошлого. Благодаря этому все мои пожитки влезли в один пикап, и мне впервые за долгое время стало легче.

Это чувство освобождения было похоже на то, которое я испытал, когда поселился в городе с высокой стеной. Я вошел туда буквально с голой задницей (даже отказался от своей тени), и мне предоставили все, от жилья до одежды. Они были очень простыми, но обездоленным я себя не чувствовал.

В отличие от того времени, сейчас у меня все-таки был пикап, полный вещей, но легкость, которую я ощущал, была совершенно такой же.

Агент по недвижимости, чей офис находился на вокзале, проводил меня до моего дома. Невысокий, невероятно добрый мужчина средних лет по имени Комацу объяснил, что нашел для меня жилье по просьбе библиотеки.

Это был небольшой дом недалеко от реки, окруженный темно-коричневым частоколом, с небольшим садом, в котором росла старая хурма. Еще там был полузатопленный колодец, который больше не использовался. Рядом с ним рос куст желтых роз.

Маленький каменный фонарь позади него порос зеленым мхом. Сорняки были выполоты, а кусты азалии аккуратно подстрижены. Поскольку в доме уже шесть месяцев никто не жил, и сад за это время зарос, перед тем как я въехал, там несколько дней работал садовник.

- Все это может показаться вам излишним, но в этих краях очень любят сады, - сказал Комацу.

- Мне они тоже нравятся, - согласился я.

- Хурма осенью приносит красивые плоды, но они несъедобно кислые. Это печально, но, по крайней мере, дети не придут и не украдут их.

- То есть, все знают, - сказал я, - что хурма здесь, в саду, выглядит красиво, но кислая, правильно?

Комацу несколько раз кивнул.

- Да, люди здесь все знают. Вплоть до отдельных кустов хурмы.

Еще он рассказал мне, что дому пятьдесят лет, хотя мне он не показался настолько старым. Дом был маленьким, красивым и в хорошем смысле слова незаметным. Раньше в нем жила одинокая пожилая женщина.

- Вокруг очень чисто, а внутри все в отличном состоянии, - сказал Комацу.

В доме было всего три комнаты, но для одного человека этого было вполне достаточно. Арендная плата составляла лишь пятую часть того, что я платил в Токио. Моё рабочее место, библиотека, находилось в пятнадцати минутах ходьбы.

- Если вам не нравится этот дом, я буду рад найти для вам другой. Просто скажите об этом прямо.

- Большое спасибо, но никаких проблем нет.

Так оно и было на самом деле. Как мне и обещали, в доме нашлось почти все, что нужно для повседневной жизни, от холодильника и посуды до большой кровати с постельным бельем. Ни один из этих предметов не выглядел новым, но не казался и слишком старым. Они полностью удовлетворяли моим потребностям. Я поблагодарил Комацу.

- Должно быть, все эти приготовления были довольно утомительными?

- Нет, нет, - махнул он рукой, - В этом не было абсолютно никакой проблемы. Достаточно редко кто-то переезжает в наш, поэтому у меня не слишком много работы.

Так началась моя новая тихая жизнь в Ц**. Каждое утро, около восьми, я выходил из дома, шел вдоль реки вверх по течению, а затем сворачивал на улицу, ведущую в центр города. В отличие от моей старой работы, здесь я мог обходиться без костюма и галстука, а также без узких кожаных ботинок, за что был особенно благодарен. Только ради этого стоило сменить работу.

Лишь когда я оставил свою прежнюю жизнь позади, то осознал, сколько трудностей мне пришлось терпеть до этого момента.

Шум реки был настолько успокаивающим, что, когда я закрывал глаза, у меня возникала иллюзия, будто она течет сквозь меня. Вода с окрестных гор была очень чистой, и в ней тут и там можно было разглядеть мелких рыбешек. Время от времени стройная белая цапля забиралась на поросший водорослями камень и пристально смотрела в воду.

Эта река сильно отличалась от реки в городе за стеной. Здесь не было ни больших песчаных отмелей, ни лугов по берегам. Старых каменных мостов тоже не было. Вся река в черте города была одета в бетонную набережную. Но вода выглядела такой же прозрачной и от нее веяло летней прохладой. Возле такой реки и жить приятно.

Мой новый дом находился в долине, окруженной горами, поэтому летом здесь было жарко, а зимой холодно. Когда я приехал сюда в конце августа, в горных деревнях уже началась осень и стрекотание цикад едва слышалось, хотя было еще очень жарко и солнце нещадно припекало мне затылок.

С помощью окружавших меня людей я постепенно научился выполнять свои обязанности директора библиотеки. В ней был только один библиотекарь, Соэда (женщина в металлических очках и с собранными в пучок волосами, которая находилась за стойкой во время моего первого визита), и несколько временных помощников, поэтому многие повседневные задачи мне приходилось выполнять самому.

Время от времени Коясу заходил ко мне в кабинет, садился за стол напротив меня и рассказывал о практических сторонах моей работы. Они включали в себя подбор книг для библиотеки, ведение реестра, бухгалтерию (раз в год приезжал налоговый консультант и брал на себя официальную часть), работу с персоналом и посетителями. Мне нужно было многое запомнить, но поскольку организация у нас была небольшая, ничего особенно сложного в этом не было. Мало-помалу я смог запомнить все, что мне говорили, так что со временем стал легко справляться со своими задачами. Коясу был очень дружелюбным человеком (вероятно, по натуре) и, похоже, очень заботился о библиотеке. Еще он всегда входил и выходил из комнаты без предупреждения. Он чем-то напоминал пугливого лесного зверя.

Постепенно я подружился и с женщинами, работавшими в библиотеке. Поначалу они немного сдержанно относились к неожиданно появившемуся незнакомцу из Токио, но после того, как мы провели больше времени вместе, болтая о всяких повседневных вещах, они стали мне доверять. Всем им было от тридцати до сорока лет, они были родом из этих мест, замужем и, за исключением Соэды, имели детей. Тот факт, что я все еще был одинок, хотя мне уже за сорок, казался им необычным.

- Господин Коясу тоже долгое время был одинок, - сказала Соэда.

- Господин Коясу холостяк? - спросил я.

Она молча кивнула и зажмурилась, будто сболтнула что-то лишнее. Это подсказало мне, что следует оставить эту тему (во всяком случае, на данный момент).

Очевидно, имелись некоторые вещи, касающиеся Коясу, которые было не принято обсуждать - по крайней мере, со мной.

Коясу появлялся в моем кабинете нерегулярно, просто тогда, когда ему самому хотелось. Это происходило примерно раз в три-четыре дня. Он тихо (почти бесшумно) открывал дверь, входил в комнату, дружелюбно болтал со мной около получаса и так же тихо исчезал. Как приятный ветерок. И только потом я понял (в то время я, впрочем, не придал этому никакого значения), что мы с Коясу никогда не встречались за пределами библиотеки. И всегда нас в кабинете было только двое.

Коясу неизменно приходил в темно-синем берете на голове и в юбке с запахом. Их у него было несколько: некоторые однотонные, другие в клетку. На ногах были плотные черные колготки.

После нескольких встреч я привык к внешнему виду Коясу и больше не находил его странным. Но я мог только представить, как люди смотрели на него, когда бывший директор библиотеки в таком вот виде гулял по городу. Впрочем, они, вероятно, видели его так часто, что тоже привыкли и не обращали внимания. Кроме того, Коясу был в городе известной личностью. На таких не принято показывать пальцем.

Во время одного из наших разговоров я набрался смелости спросить, почему он начал носить юбки, и он объяснил мне это веселым тоном, как будто это было что-то совершенно естественное: «Когда я ношу юбку, то чувствую себя строками прекрасного стихотворения.»

Я не особенно удивился этому объяснению и принял его как нечто вполне естественное. Носить юбки ему должно быть просто приятнее и, прежде всего, удобнее, чем что-либо еще. Да и, какова бы ни была причина, чудесно ощущать себя строками прекрасного стихотворения. Конечно, сам я никогда не стал бы носить юбки, но в конечном итоге это - лишь дело вкуса.

Мне очень понравился Коясу, и я думаю, что это чувство было взаимным. Тем не менее, наше общение всегда ограничивалось исключительно официальными вопросами. Он приходил ко мне в кабинет без предупреждения, помогал с работой и давал полезные и компетентные советы, когда я не мог принять какое-либо решение. Без него мне потребовалось бы гораздо больше времени и усилий, чтобы освоиться на новой должности. Сама по себе работа не была особенно сложной, но некоторые тонкости в ней имелись.

Во время оживленных дискуссий об управлении библиотекой мы всегда пили чай. Коясу, похоже, не любил кофе. В шкафу кабинета стояла белая фарфоровая чайница с заваркой и чайный сервиз. Коясу кипятил воду, а потом с любовью и большой осторожностью заваривал чай. Мне нравился этот ритуал, а чай был восхитительным и по запаху, и по цвету. На самом деле я любил кофе, но эти чаепития с Коясу стали одной из маленьких радостей моей повседневной жизни. А еще мне нравилось видеть его радость, когда я хвалил аромат чая.

Несмотря на все это, мы никогда не виделись за пределами библиотеки, и я предположил, что он не хотел быть слишком назойливым. И, честно говоря, был этому рад.

Когда я возвращался домой с работы, то готовил простой ужин, а затем садился в кресло и читал. В доме не было ни телевизора, ни стереосистемы. Только транзисторный радиоприемник на случай чрезвычайных ситуаций. Еще я привез с собой из Токио ноутбук, но почти им не пользовался, потому что все, чем мне хотелось заниматься - это сидеть в кресле и читать.

Каждый вечер я выпивал виски со льдом, иногда два. Около десяти часов меня начинало клонить в сон, и я ложился спать.

Если рано утром или ближе к вечеру мне нечего было делать, я отправлялся гулять по окрестностям. Тропа у реки, где так приятно журчала вода, была одним из моих любимых мест

для прогулок. Здесь редко кто-ниубдь ходил, лишь иногда я встречал бегунов или людей с собаками.

Через несколько километров вниз по течению асфальт заканчивался, и от реки в луга уходила узкая тропинка. Я прошел еще минут десять - и тропинка тоже исчезла. Я оказался один посреди луга в высокой траве. Не было слышно ни звука. Только тишина звенела в ушах и рой красных стрекоз бесшумно кружил надо мной.

Небо было чистым и ярко-голубым. Белые осенние облака занимали на нем каждый свое место, словно кадры, вклеенные в кинопленку. Пахло сладкими травами. Вокруг меня было прекрасное королевство, а я казался в нем просто наглым варваром, не имеющим никакого представления о красоте.

Мне стало очень грустно. Это было воспоминание о глубокой печали, которую я испытал давным-давно, но все еще очень хорошо помнил. Та грусть, которую невозможно выразить словами, и которая не исчезает со временем. Она оставляет глубокие раны в самых незаметных местах. И с этим ничего нельзя поделать.

Я поднял глаза и еще раз попытался услышать журчание реки. Но вокруг по-прежнему не было ни звука. Даже ветер не шумел. Облака бесконечно оставались на одном и том же месте. Я молча закрыл глаза, ожидая, когда слезы потекут по лицу. Но эта невидимая печаль не позволила мне даже расплакаться. Так что я сдался и молча пошел обратно тем же путем, которым и пришел.

Хотя я часто видел Коясу в библиотеке, долгое время я почти ничего о нем не знал. Сейчас он был холостяком, но, может быть, когда-то у него была семья? Соэда сказала насчет холостяцкого статуса Коясу: «Он тоже был одинок». Почему она сказала «был»? Почему она говорила в прошедшем времени? Чем больше я думал об этом, тем больше убеждался, что мне еще многое предстоит узнать о Коясу. Но в то же время я чувствовал, что, возможно, было бы лучше ничего о нем не знать. Хотя и не мог понять, почему.

Женщины, работавшие в библиотеке, были очень разговорчивыми. Конечно, на рабочем месте они вели себя подчеркнуто тихо и спокойно, но как только отходили в укромный уголок, сразу начали безостановочно трещать. Но, несмотря на всю болтливость, они редко говорили о Коясу в моем присутствии. Когда дело касалось других тем (библиотеки или городка), женщины щедро делились со мной информацией, но, если в разговоре упоминался Коясу - сразу становились очень немногословными. Будто прятали свое мнение где-нибудь в укромном уголке, как грязное белье.

По этой причине мне не удалось узнать почти ничего о Коясу. Его прошлое оставалось для меня загадкой. Я понятия не имел, почему никто не хотел рассказывать мне больше об этом импозантном джентльмене в юбке. Это было своего рода негласное, но, по-видимому, глубоко засевшее в сознании моих коллег табу. Поэтому я тоже по возможности избегал разговоров о Коясу, чтобы не смущать женщин. Кроме того, его история, что бы он ни пережил, никак не влияла на мои обязанности в библиотеке, по крайней мере, в данный момент. Коясу любезно познакомил меня с основами моей работы в качестве директора, и именно благодаря ему я смог так легко приступить к своим обязанностям. Иногда лучше не знать того, чего тебе знать не нужно. Во всяком случае, я так считаю.

Муж Соэды, библиотекаря, был учителем в городской начальной школе. Детей у них не было. Соэда родилась в префектуре Нагано и после замужества покинула свой родной город, чтобы переехать сюда. Это было около десяти лет назад. Несмотря на это, к ней по-прежнему относились как к «незнакомке». Немногие люди приезжали в этот маленький городок и новичков здесь принимали не особенно тепло. Однако Соэда была исключительно способной и взяла на себя большинство административных обязанностей в библиотеке. Она обладала способностью быстро соображать и почти никогда не ошибалась.

- Без госпожи Соэды, - сказал как-то раз Коясу, - библиотека, вероятно, закрылась бы через неделю.

И уже спустя некоторое время я мог искренне согласиться с этой оценкой.

По сути, вся жизнь библиотеки крутилась вокруг нее. Без Соэды эта система очень быстро потеряла бы инерцию и остановилась. Она находилась в тесном контакте с мэрией, координировала работу сотрудников и следила в библиотеке за всем - от неисправного бойлера до замены лампочек - чтобы убедиться, что нет никаких сбоев в работе и жалоб со стороны пользователей. Каждый раз, когда в библиотеке проводилось какое-нибудь мероприятие, Соэда составляла список того, что нужно для него подготовить и следила, чтобы все было сделано как надо. Еще она присматривала за садом. Да и все остальное, что было необходимо для бесперебойной работы учреждения, также находилось под ее контролем.

- На самом деле, она была бы идеальным кандидатом на место директора, - сказал я однажды Коясу. - Такая способная женщина справилась бы куда лучше, чем новичок безо всякого опыта в подобной работе.

Коясу посмотрел на меня несколько встревоженно.

-Я ей предлагал. «Лучше всего будет, если вы займете мое место», - сказал я. Но она категорически отказалась. Не захотела становиться начальником. Я уговаривал ее, пытался убедить, но все было тщетно.

- Может быть, она просто слишком скромный человек?

- Может быть, - Коясу улыбнулся.

Соэде было чуть за тридцать, выглядела она молодо и производила впечатление интеллигентной женщины. Ростом около метра шестидесяти, стройная, с точеным личиком. Всегда держала спину прямо и следила за своей походкой. В школе она играла в баскетбол. Носила юбки выше колен, и удобные туфли на плоской подошве. У нее была хорошая кожа, и косметикой она почти не пользовалась. Мочки ушей - круглые и гладкие, как галька на пляже, а шея тонкая, но не кажущаяся слабой. Соэда любила черный кофе, и на ее стойке всегда стояла большая кружка с изображением пестрой дикой птицы с распростертыми крыльями. Она явно была не из тех женщин, доверие которых можно завоевать при первой встрече. В ее глазах светился настороженный огонек, а губы были пренебрежительно сжаты. Тем не менее, я чувствовал, что мы стали немного ближе с момента нашего первого разговора. Возможно, потому что оба были «незнакомцами» в этом маленьком городке.

Соэда с самого начала приняла меня как своего нового начальника без лишних слов, за что я был ей чрезвычайно благодарен. Нет ничего более утомительного, чем напряженные отношения с коллегами. Она была не из тех людей, которые любят говорить о себе. Тем не менее, у нее имелся здоровый интерес к окружающим, и через некоторое время, привыкнув ко мне, она поинтересовалась моим прошлым. Как и других женщин, ее больше всего удивляло, что я все еще был одинок в сорок с лишним лет. Если бы все дело было в том, что я «еще не нашел подходящего человека», то она, возможно, намеревалась этого «подходящего человека» для меня найти. Как старый холостяк, я много раз сталкивался с подобным.

- Я не женился, потому что мое сердце уже было занято, - коротко ответил я. Я всегда давал один и тот же ответ на один и тот же вопрос.

- То есть, взять в жены ту, которая занимала ваше сердце, вы по какой-то причине не могли?

Я неопределенно кивнул.

- Она вышла замуж за другого?

- Не знаю, - ответил я. - Я давно ее не видел, и представления не имею, где она сейчас и чем занимается.

- Но вы любите ее и не можете забыть?

Я снова неопределенно кивнул. Это было самое простое объяснение. К тому же его нельзя назвать совсем уж неправильным.

- Вы переехали сюда, в горы, из Токио, чтобы забыть ее?

Я с улыбкой покачал головой.

- Нет, причина была не столь романтичной. Где бы ты ни был, в городе или в деревне, разницы никакой нет. Я просто плыл по течению, и оно принесло меня сюда

- В любом случае, она, наверное, была особенным человеком

- Наверное. Кто-то однажды сказал, что любовь - это просто психическое заболевание, лечение которого не покрывается страховкой.

Соэда тихо засмеялась и поправила очки указательным пальцем. Потом отпила глоток кофе из чашки с дикой птицей и вернулась к работе. На этом наш разговор был окончен.

33

Хотя библиотека и находилась в совсем небольшом городке, я был готов к тому, что в качестве ее нового директора мне придется встретиться с представителями местной администрации и другими относительно высокопоставленными лицами. Подобные вещи никогда не были моей сильной стороной, но я был полон решимости делать все, чего требовали мои обязанности. Поскольку более двадцати лет я проработал в книготорговой компании, для меня это не составило бы особого труда. Однако, вопреки ожиданиям, дело до этого так и не дошло. Меня никому не представили, и мне никому не пришлось засвидетельствовать свое почтение. Соэда лишь познакомила с помощницами (их было всего четверо). По этому случаю мы все вместе сели за стол в комнате отдыха и попили чаю с кексами. Каждая из помощниц рассказала немного о себе - и все. Конечно же, я был рад тому, что на этом с формальностями было покончено, но и в то же время, ощущал себя немного потерянным. Может быть, я случайно пропустил что-то важное?

Однажды, когда я пил чай с Коясу в своем кабинете, то решил все же коснуться этой темы.

- Библиотека номинально находится в ведении города Ц**, разве я не должен хотя бы раз пообщаться с кем-нибудь из администрации?

Приоткрыв свой маленький рот, Коясу посмотрел на меня так, словно только что случайно проглотил насекомое.

- Что вы имеете в виду под словом «пообщаться»

- Ну... не стоит ли мне завести какие-нибудь знакомства в администрации на случай непредвиденных обстоятельств?

- Знакомства? - переспросил он.

Я молча ждал, пока Коясу продолжит.

- Думаю, в этом нет необходимости, - сказал он, смущенно откашлявшись, - По сути, библиотека не имеет никакого отношения к городу. Она полностью независима. Мы называем ее «городской библиотекой» только потому, что изменение названия потребовало бы слишком больших бюрократических усилий. Вам действительно незачем ходить в администрацию. Это - пустая трата времени.

- И мне не нужно представиться совету директоров фонда?

Коясу покачал головой.

- В этом также нет необходимости, да и возможности такой у вас не будет, поскольку они почти никогда не собираются вместе.

- То есть, совет существует только формально?

- Да, верно, - на лице Коясу расплылась его обычная улыбка, - В его состав входят пять человек, ни один из которых библиотекой не интересуется. Как вы правильно сказали, это всего лишь формальности. Вам не нужно никому представляться.

Я ничего не понял. Библиотекой управлял исключительно номинальный совет директоров фонда, который никогда не собирался?

- Но, если появится какой-то вопрос, который необходимо будет обсудить, с кем я могу связаться?

- Со мной. Если у вас появляются какие-либо вопросы, задавайте их мне. Я отвечу на любой.

Но я не знал, где живет Коясу, у меня не было номера его телефона или адреса электронной почты. Как же я мог с ним связаться?

- Я бываю здесь примерно раз в три дня. Если того потребует ситуация, смогу приходить и каждый день, - сказал Коясу, будто прочитав мои мысли, - И госпожа Соэда тоже всегда рядом. Она в курсе почти всех вопросов, так что беспокоиться не о чем.

Мой следующий вопрос касался еще одной темы, которая беспокоила меня уже некоторое время.

- Содержание библиотеки требует значительных затрат. Даже у такой сравнительно небольшой библиотеки есть эксплуатационные расходы и расходы на персонал. Плюс затраты на приобретение книг. Если же совет директоров фонда не выполняет никаких функций, то кто покрывает эти расходы?

Коясу скрестил руки на груди и наклонил голову.

- Вы обо всем узнаете в процессе работы. Однажды вам все станет ясно, - сказал он, - Точно так же, как на рассвете в окно обязательно заглянет солнце. На данный момент вам не следует обременять себя подобными вещами; пока просто сосредоточьтесь на работе. Привыкните физически и морально к нашему маленькому городку. Не нужно беспокоиться о том, чего еще не произошло.

Он ободряюще похлопал меня по плечу, как будто гладил послушную собаку.

«Точно так же, как на рассвете в окно обязательно заглянет солнце», - повторил я про себя. Довольно удачная формулировка.

Одной из моих первых задач в качестве нового директора библиотеки было выяснить, какие книги пользуются наибольшей популярностью у читателей. От этого зависела структура будущих закупок. Чтобы выполнить эту работу, мне пришлось вручную листать реестр и выписывать информацию о каждой книге по отдельности, потому что никакой общей базы данных не существовало.

- Мы здесь не используем компьютеры, - сказала мне Соэда, - Делаем все вручную.

- Вы не используете компьютеры?

- Да, - ответила она так, будто это была самая очевидная вещь на свете.

- Но не слишком ли трудоемко делать все вручную? При наличии штрих-кодов мы закончили бы работу в кратчайшие сроки, и любые данные было бы гораздо легче найти.

Соэда поправила очки указательным пальцем правой руки.

- У нас совсем небольшая библиотека, и не так уж много книг в обращении. Мы можем позволить себе работать таким старомодным способом.

- Значит, вы предпочитаете оставить все как есть?

- Да. Такая система нас устраивает. Она более естественна, не так ли? И пока что никто не жаловался. А без всех этих электронных устройств мы избавляемся от технических проблем и ненужных затрат.

Поскольку в библиотеке не было Wi-Fi или чего-то подобного, в Интернет я мог выйти только из дома. Однако у меня все равно ни с кем не было регулярного общения по электронной почте, и, поскольку социальные сети меня тоже не интересовали, я об этом не жалел. Кроме того, в читальном зале было доступно множество газет, поэтому и для того, чтобы узнавать новости, Интернет мне был не нужен.

Постепенно я пробрался через горы рукописных реестров и карточек, чтобы получить представление о том, какие книги нравятся нашим читателям. Впрочем, мои исследования не выявили какой-либо особенно удивительной или полезной информации. Чаще всего люди читали современные бестселлеры, путеводители или легкую развлекательную литературу. Время от времени брали также романы Федора Достоевского, Томаса Пинчона, Томаса Манна, Анго Сакагути, Огаи Мори, Дзюнъитиро Танидзаки, Кендзабуро Оэ и других классиков.

В конце концов я пришел к выводу, что, хотя большинство жителей городка вряд ли можно было назвать заядлыми читателями, некоторые из них (хотя и не многие) все же почти ежедневно заходили в библиотеку и брали какие-нибудь книги. Но сказать, много ли было таких людей по сравнению со средними показателями по стране, не представлялось возможным.

Когда у меня было время, я осматривал полки и проверял состояние книг. Если книга была сильно потрепана или устарела настолько, что уже никого не интересовала, я выбрасывал ее или отправлял на склад и заменял другой. Я просмотрел список вышедших за последнее время изданий и выбрал те, которые могли представлять интерес для наших читателей, чтобы заказать их. К моему удивлению, бюджет на покупку новых книг оказался намного больше, чем я ожидал (хотя его все равно постоянно не хватало). Всю свою жизнь я ежедневно имел дело с книгами, и моя новая работа приносила мне удовольствие. Здесь у меня не было начальства, и не нужно было носить галстук. Не было никаких назойливых встреч, никаких приемов, приглашений на обед и прочего официоза.

Я часто обсуждал дела библиотеки с Соэдой и помощницами. Предложил несколько небольших нововведений, но сама идея внесения каких-либо изменений в рабочий процесс пришлась моим коллегам не по душе. По их словам, все и так было в порядке, да и жалоб со стороны посетителей не поступало. Поэтому они не видели необходимости что-то менять. И в первую очередь они были против использования компьютеров. Короче говоря, хотели придерживаться пути, намеченного Коясу.

Критики в адрес моей активной работы по обновлению книг и инвентаря они не высказали. Возможно, они просто не обращали особого внимания на такие вещи. Иногда мне казалось, что им вообще все равно, какие книги стоят на полках и интересуют ли они читателей. Зато все работники были трудолюбивыми и получали удовольствие от того, чем занимались.

У меня почти не было возможности пообщаться с посетителями напрямую. Знали ли они вообще, что в библиотеке сменился директор? Это было мне не известно. С момента моего приезда меня никому не представили и ни с кем не познакомили. Кроме женщин, работавших в библиотеке, никто в городе, похоже, не заметил появления нового человека. Это показалось мне необычным. Насколько я знал, люди в маленьких городках, где происходит не так уж и много событий, всегда обращают внимание на приезжих. Как же могло получиться так, что никто в городе не заинтересовался тем фактом, что библиотекой теперь управляю я, а не Коясу?

Но выглядело все именно так. Люди приходили в библиотеку и не обращали на меня совершенно никакого внимания. Никто даже не поднимал головы, когда я входил в читальный зал. Все сидели в своих креслах, поглощенные газетами или журналами, или листали книги, не выказывая ни малейшей реакции, когда я проходил мимо. Как будто они вообще меня не замечали.

В чем же было дело? Я не мог не ломать голову над этим. Неужели никто действительно не заметил, что я сменил Коясу в библиотеке? Или они, по какой-то неведомой причине, решили меня игнорировать? Мои размышления ни к чему не привели. Я был просто в растерянности. Не то чтобы это отсутствие внимания доставляло мне какие-то неудобства. Благодаря поддержке Коясу и Соэды я смог хорошо ознакомиться со своей зоной ответственности. Поэтому решил лишний раз не беспокоиться и сказал себе, что со временем все обязательно наладится. Коясу был прав, все постепенно прояснится. Точно так же, как на рассвете в окно обязательно заглянет солнце.

Библиотека открывалась в девять утра и закрывалась в шесть вечера. Я приходил каждый день в полседьмого и оставался до половины шестого. Соэда отвечала за то, чтобы открывать дверь утром и запирать ее вечером. У меня тоже были ключи, но мне до сих пор так и не удалось ни разу ими воспользоваться. Когда я приходил утром, библиотека уже была открыта, и Соэда сидела за стойкой, а когда уходил вечером, она все еще была на своем месте.

- Не волнуйтесь, я здесь именно для этого, - говорила она, если я извинялся за то, что уходил раньше нее.

Глядя на все это, я вспоминал о городе за стеной. Даже в библиотеке ты всегда носила с собой большую связку ключей, которыми отпирала и запирала двери. Единственная разница заключалась в том, что после того, как мы заканчивали работу, я провожал тебя домой. И мы молча шли в темноте по дороге вдоль реки до рабочего квартала.

Однако здесь, в маленьком горном городке, после работы я шел домой вдоль реки один. Молча погрузившись в свои мысли. Здесь тоже журчала река, но не шумели ивы и не кричали ночные птицы. «Здесь так тихо, что слышен рев оленя осенью», - говорил Коясу, но я пока что его не слышал. Возможно, олень заревет позже. Если подумать, я даже не знал, как звучит рев оленя. На что он вообще похож?

Однажды, когда я уже некоторое время проработал в библиотеке, Соэда устроила для меня небольшую экскурсию по ней. Раньше в этом огромном здании с высокими потолками располагалась пивоварня. После ее переезда старый дом долгое время стоял пустым. Однако,

поскольку здание имело историческую ценность, сносить его не стали, а решили перевезти сюда библиотеку.

- Наверное, это стоило очень дорого? - спросил я.

- Это могло бы стоить очень дорого, - Соэда слегка покачала головой, - Но земля и здание изначально принадлежали господину Коясу. Так что выкупать или арендовать их не требовалось, потому что он пожертвовал и то, и другое в фонд библиотеки.

- Тогда понятно, - сказал я.

И действительно, это многое объясняло. Библиотека была фактически личной собственностью Коясу и, соответственно, находилась под его управлением.

Та часть здания, которая не использовалась под библиотеку, имела сложную планировку. Там были темные извилистые коридоры, узкие лестницы, крошечный дворик размером с почтовую марку и несколько пустующих помещений. Еще была кладовая, полная старых необычных инструментов, назначения которых я не знал.

Во дворе находился большой старый колодец, закрытый толстой плитой, на которой лежал массивный камень. («Чтобы дети не могли открыть его и случайно туда упасть, - объяснила мне Соэда. - Он очень глубокий».) В углу двора стоял небольшой камень Дзидзо с добрым лицом.

- Здание был переоборудовано для использования в качестве библиотеки, но из-за высоких затрат отремонтировать удалось не все помещения, - сказала Соэда, - Некоторые остались в прежнем состоянии и не используются. Вот почему на данный момент библиотека занимает только половину здания. Но мы, конечно, очень рады и этому.

Ее голос можно было назвать почти лишенным эмоций. Но звучал он не безразлично, а, скорее, напряженно, как будто Соэда боялась, что ее кто-то услышит. Поэтому я не смог определить, относилась ли она к факту переезда отрицательно или положительно с эмоциональной точки зрения. Итак, на первом этаже находились фойе с журналами и газетами, читальный зал, собственно библиотека, и мастерская, где реставрировались книги. В центре мастерской стоял большой деревянный верстак (он, должно быть, служил какой-то другой цели, когда в здании располагалась пивоварня), на котором были разбросаны инструменты для переплета книг и разные канцелярские принадлежности.

Читальный зал представлял собой веранду с несколькими огромными окнами, в то время как в других комнатах окон почти не было, поэтому воздух там всегда оставался прохладным и влажным. Раньше они, вероятно, использовались как склад. На втором этаже, закрытом для посетителей, находились кабинет директора (в котором я проводил большую часть времени), приемная, всегда погруженная в полумрак из-за плотных штор на окнах, и комната отдыха для персонала. В приемной стоял мягкий гарнитур, состоящий из тяжелого дивана и двух кресел, но, как мне сказали, ими почти не пользовались.

- Если захотите, то можете вздремнуть на диване, - сказала Соэда.

Воздух в приемной был пыльным и наполнен запахами прошлого. И еще было что-то жуткое в цветах мягкой мебели и штор. Словно они хранили страшные тайны о том, что случилось здесь когда-то давно. Даже самая сильная усталость не смогла бы заставить меня лечь вздремнуть в этом помещении.

Комната отдыха для персонала находилась в конце коридора. Там было несколько шкафчиков и мини-кухня с достаточным для небольшого обеда количеством посуды. Я, конечно, тоже мог бы там отдыхать, но обычно комнатой пользовались только женщины. Они переодевались за ширмой, тихонько сплетничали, ели принесенные с собой бутерброды, пили чай или кофе.

Иногда я слышал их счастливый смех по пути в свой кабинет. Комната отдыха была местом, куда я не заходил без веской на то причины. Так что я понятия не имел, о чем они там болтают. Возможно, иногда - и обо мне тоже.

Мои дни в библиотеке проходили без происшествий. Ежедневные практические задачи Соэда и ее команда выполняли четко, и мои обязанности как директора не были особенно обременительными. Все, что мне нужно было делать, это заниматься закупкой новых книг и учетом старых, проверять доходы и расходы и принимать некоторые не слишком значительные решения.

Как с самого начала объяснил мне Коясу, библиотека по-прежнему называлась «Городская библиотека Ц**», но город уже не имел к ее управлению никакого отношения. Поэтому необходимость обращаться в администрацию у меня возникала редко. Если я звонил в отдел культуры, чтобы о чем-то спросить, его служащие общались со мной неохотно. На любой вопрос я получал примерно один и тот же ответ: «Как угодно. Поступайте так, как вам хочется». У меня сложилось впечатление, что администрация пытается избежать каких-либо контактов с библиотекой. Почему так происходило, я понять не мог.

Однако эта ситуация была для меня вполне благоприятной. Даже в самом маленьком городке бюрократия неизбежна. Более того, чем меньше город, тем ожесточеннее может быть борьба за сферы влияния. Так что я был рад отсутствию необходимости иметь дело с подобными вещами.

Как и было обещано, Коясу каждые несколько дней заходил ко мне в кабинет. Время его визитов менялось изо дня в день. Иногда он приходил рано утром, а иногда только ближе к вечеру. Мы вели почти дружеские беседы, но, как и прежде, Коясу ничего о себе не рассказывал. Я понятия не имел, где он живет и как. Я предположил, что он просто не любит говорить о своей личной жизни и не задавал ему никаких вопросов. О руководстве библиотекой он всегда говорил своим фирменным мягким (и несколько странным) тоном.

Когда Коясу входил в кабинет, первое, что он делал, - это снимал берет, осторожно расправлял его и аккуратно клал на край стола. Всегда на одно и то же место, и в одно и то же положение. Как будто если бы он положил берет как-то по-другому, это могло бы принести несчастье. Ритуал выполнялся с плотно сомкнутыми губами и в торжественной тишине. Закончив с беретом, он приветствовал меня яркой улыбкой.

Коясу всегда ходил в юбке, но выше пояса носил обычный консервативный наряд джентльмена его возраста, который состоял из белой рубашки, застегнутой на все пуговицы, твидового пиджака в сельском стиле и простого темно-зеленого жилета. Его одежда всегда была безупречно чистой, хотя и не слишком новой. Галстука на нем никогда не было. Трудно было назвать сочетание старомодной повседневной одежды пожилого джентльмена и юбки (с колготками) особенно уместным, но его самого, похоже, это нисколько не волновало. А жители городка, вероятно, были знакомы с обликом Коясу столько лет, что уже не обращали на него никакого внимания.

Моя жизнь в Ц** протекала безо всяких происшествий. Я освоился в новой обстановке и постепенно привык к ней физически и морально. Закончилась последняя летняя жара, наступила осень, и горы вокруг города засияли прекрасными цветами. В выходные я гулял по окрестностям в одиночестве, чтобы в полной мере оценить красоту природы. Но вскоре в воздухе повеяло предчувствием зимы. Осень в горах была короткой.

- Скоро пойдет снег, - Коясу стоял у окна и смотрел на плывущие облака, крепко сжав маленькие ладони за спиной, - Уже чувствуется запах снега. Зима здесь приходит рано. Вам обязательно нужно купить себе теплые ботинки.

В день, когда выпал первый снег (это был конец ноября), я после работы пошёл в город купить себе ботинки. Пока что с неба падали лишь отдельные редкие снежинки, но если бы начался настоящий снегопад, то легких полуботинок, которые я привез с собой из Токио, было бы уже недостаточно.

Снегопад заставил меня вспомнить о жизни в городе за стеной и о том, как часто там зимой шел снег. И о сотнях зверей, погибших в этом снегу.

Какую обувь я там носил?

Я однозначно получил ее от города (как и всю свою одежду и вообще все вещи, которые были необходимы мне для жизни) и сам не выбирал. Улицы там не утопали в снегу, но были обледеневшими и очень скользкими. Но я не помню такого, чтобы я хоть раз упал. Видимо, ботинки, которые мне выдали, были предназначены для обледенелых дорог, но я никак не мог вспомнить их форму и цвет. Интересно, почему, ведь я носил их каждый день?

Я вообще не мог вспомнить многого о жизни в городе. Некоторые вещи сохранились в памяти очень четко, а о других я совершенно забыл. Ботинки были одной из этих забытых вещей. Такой дисбаланс в воспоминаниях поразил и смутил меня. Были ли эти вещи забыты со временем или их вообще никогда не существовало? Что из того, что я помнил, было правдой, а что - вымыслом? Где заканчивалась истина и начиналась иллюзия?

Через несколько дней Коясу снова появился в моем кабинете. Примерно около одиннадцати утра. В тот день небо также было серым и пасмурным, и в воздухе танцевали мелкие снежинки. В кабинете директора стоял газовый обогреватель, но он не мог полностью прогреть помещение. Поэтому я надел шерстяную кофту и шарф. Отопление же в читальном зале на первом этаже обеспечивало комфортную температуру, и когда там было относительно пусто (то есть, почти всегда), я мог там погреться.

Вообще-то мне нравилась прохлада. Ведь я ощущал ее почти каждый день в городе за стеной. И теперь холодный воздух навевал на меня воспоминания о жизни там.

В тот день Коясу постучался, прежде чем войти в кабинет. Первое, что он сделал, это снял берет и, как всегда, расправив его, положил на край стола. Потом некоторое время стоял на одном месте, держа в руках шарф и перчатки.

- Здесь всегда слишком холодно, - сказал Коясу, - Обогреватель слишком маленький. Надо поставить вам более мощный.

- Немного холода мне не повредит, - сказал я, - Он закаляет тело и разум.

- Это вы сейчас так говорите. Впрочем, вашу легкомысленность можно простить. Вы приехали из Токио и не знаете, как здесь бывают холода.

Коясу снял перчатки и убрал их в карман пиджака. Затем потер руки над обогревателем.

- Как вы думаете, как я, будучи директором, переживал суровые зимы в библиотеке?

- И как же? - я, естественно, не знал ответа на этот вопрос.

- Мне всегда было слишком холодно в этом кабинете, - сказал Коясу, - Я родился и вырос в этих краях, но довольно чувствителен к холоду. Поэтому зимой я обычно работал в другом помещении.

- В каком?

- Здесь есть одно местечко, где гораздо теплее.

- Здесь, в библиотеке?

- Да, в библиотеке, - Коясу снял свой клетчатый шарф, который, очевидно, носил уже много лет, аккуратно сложил его и положил рядом с беретом, - Это был, так сказать, мой зимний дом, моя берлога. Хотите посмотреть?

- Вы хотите сказать, что в этой берлоге лучше работается, чем здесь?

Коясу несколько раз кивнул.

- Да, там гораздо теплее и комфортнее. У вас есть ключи от здания, верно?

Я кивнул, достал из ящика стола связку ключей и показал ему.

- Очень хорошо. Тогда пойдемте со мной.

Коясу быстро помчался вниз по лестнице, а я старался от него не отставать. Мы пересекли полупустой читальный зал, прошли мимо стойки, где сидела Соэда, мимо мастерской, в которой одна из помощниц с серьезным выражением лица наклеивала стикеры на новые книги, и вышли в коридор. Когда мы проходили мимо, никто даже не поднял глаз. Это было странное ощущение. Как будто мы были невидимками.

Пространство за мастерской никак не использовалось. Коридор был таким темным и извилистым, что я очень быстро перестал понимать, где именно нахожусь. Но Коясу без колебаний шел вперед, пока мы не остановились перед маленькой дверью.

- А вот и берлога, - сказал он, - Дайте мне ключи.

Я протянул ему тяжелую цепочку, на которой висело двенадцать ключей разной формы и размера. Я знал только те из них, которые были от используемых помещений. Коясу взял ключи, выбрал нужный, вставил его в замочную скважину и повернул. Дверь отворилась с неожиданно громким щелчком.

- Мы сейчас спустимся в подвал. Здесь немного темновато, так что будьте осторожны на ступеньках.

За дверью было действительно оказалось совсем темно. Деревянные ступеньки тревожно скрипели при каждом моем шаге. Коясу осторожно, шаг за шагом, спускался вниз. Когда мы добрались до шестой ступени, он протянул руку и щелкнул выключателем. Раздался треск, и зажглась желтая лампа, свисавшая с потолка. Комната была абсолютно квадратной, около четырех метров в длину и ширину. На стене напротив лестницы располагалось продолговатое окно, находившееся, вероятно, прямо над уровнем земли. Здесь давно не убирались, а окно было таким мутным, что сквозь него ничего не было видно, и в комнату почти не проникал свет. Видимо, в целях безопасности оно было закрыто на щеколду, хотя та не выглядела особенно надежной.

Внутри стоял старый маленький деревянный стол и два стула. Все помещение производило впечатление большой кладовки. Никаких украшений не было, стены оштукатурены и покрашены в ярко-желтый цвет, а с потолка свисала одинокая лампочка под небольшим бледным абажуром. Она была единственным источником света здесь.

Было непонятно, какой цели изначально служила эта комната, но атмосфера в ней казалась загадочной. Будто давным-давно кто-то прошептал здесь кому-то важную тайну...

А потом я увидел ее. Старую почерневшую дровяную печь в углу. У меня перехватило дыхание. Я инстинктивно закрыл глаза, глубоко вздохнул и снова открыл их, чтобы убедиться, что она настоящая. Без сомнения, печь мне не почудилась. Это была та же самая печь, что и в библиотеке города за стеной - по крайней мере, выглядела она точно так же. Черная цилиндрическая труба уходила прямо в стену.

Я стоял как вкопанный, и, потеряв дар речи, смотрел на печь.

- Что случилось? - удивленно спросил Коясу.

Я сделал еще один глубокий вдох.

- Это дровяная печь, да?

- Как видите, именно она. Классическая старинная дровяная печь. Она стоит здесь давным- давно, но от нее до сих пор много пользы.

Я все еще стоял как вкопанный и смотрел на печь.

- Значит, ею действительно можно пользоваться?

- Конечно, ею можно пользоваться, - сказал Коясу, не сводя с меня глаз, - Вообще-то мы каждый год ее топим, когда наступает зима. У нас есть много дров, так что их даже не нужно покупать. Живший по соседству фермер решил освободить участок, срубил старые яблони и любезно подарил нам. А хозяин лесопилки, которого я хорошо знаю, распилил их на бревна нужного размера. Когда они горят, то чудесно пахнут яблоками. Это восхитительный аромат. Может быть, принесем дров и растопим печь?

Немного подумав, я покачал головой.

- Нет, пока в этом нет необходимости. Еще не так холодно.

- Ну что ж, ладно. Но если вы почувствуете необходимость, то можете растопить ее в любой момент. Я рекомендую вам на зиму переехать сюда из холодного кабинета. Здесь приятнее работать.

- Для чего изначально предназначалась эта комната?

Коясу задумчиво наклонил голову и почесал мочку уха.

- Этого я не знаю. Как вам известно, раньше в этом здании располагалась пивоварня. Чтобы превратить ее в библиотеку, нам пришлось переделать большую часть помещений; другая их часть осталась неиспользуемой. Но поскольку здание было построено очень давно, мы, к сожалению, уже не знаем, что для чего предназначалось изначально.

Я еще раз оглядел помещение.

- Значит, я могу пользоваться этой комнатой, верно?

Господин Коясу энергично закивал.

- Разумеется! Ведь она является частью нашей библиотеки и находится в свободном доступе для вас. Вам здесь понравится! Здесь так тихо и тепло. И эта прекрасная печь... Один лишь взгляд на огонь согревает тело и душу.

Мы с Коясу вышли из комнаты, прошли по темному коридору и вернулись на второй этаж. На обратном пути на нас тоже никто не обратил внимания.

Весь тот день я думал о маленькой квадратной комнате и старой дровяной печи. И весь следующий день тоже.

Первые сильные морозы ударили в начале декабря. С неба сыпал густой снег, который уже не таял даже в солнечные дни. Я решил попробовать переехать из своего кабинета в квадратную комнату в подвале. Когда я рассказал об этом Соэде, она несколько секунд помолчала. Это было недолгое, но странно глубокое и тяжелое молчание, словно маленькая железная гиря опускалась на дно озера. Затем она коротко кивнула.

- Хорошо, я буду иметь это в виду, - сказала Соэда, не высказав никакого мнения о моем переезде и не задав никаких вопросов.

Поэтому я спросил ее сам.

- Вы же не будете против, если я туда переберусь?

Она тут же покачала головой.

- Нет, конечно, нет.

- И я могу растопить печь, верно?

- Да, можете топить ее когда угодно, - сказала она бесцветным тоном, - Но сначала нам нужно прочистить дымоход, так что, пожалуйста, подождите еще пару дней, прежде чем растапливать печь. Вдруг там какая-нибудь птица свила там гнездо.

- Конечно, - сказал я. - Печная труба выходит на крышу, верно?

- Да, на крышу. Так что нам придется вызвать профессионального трубочиста.

- А в здании есть еще помещения с дровяными печами?

Соэда снова покачала головой.

- Нет, только эта комната в подвале. Раньше печей было больше, но во время ремонта их все убрали. По просьбе господина Коясу оставили только эту, в подвальной комнате.

Меня удивила одна вещь. Я не помнил, чтобы Соэда показывала мне эту комнату во время экскурсии по зданию. А ведь я ее обязательно запомнил бы. И, тем более, я бы запомнил печь.

Почему Соэда не показала мне эту комнату? Она посчитала это лишним? Или просто о ней забыла? Или, может быть, не повела меня туда, потому что ей было лень искать нужный ключ? Впрочем, этот вариант уж точно не казался правдоподобным, учитывая ее характер. Если бы она захотела показать мне комнату, то сделала бы это, даже если бы пришлось потратить много времени.

И почему вообще комната была заперта? Громкий щелчок при открытии говорит о том, что там установлен надежный замок. Но ведь в комнате нет ничего, что можно украсть. Ее вообще можно было бы не запирать. Зачем же тогда нужен такой замок?

Но все эти вопросы я оставил при себе. Решил, что лучше их Соэде не задавать.

Я подождал два дня, пока прочистят дымоход, а потом стал использовать квадратную комнату в подвале как свой кабинет. Соэда проинформировала помощниц о моем переезде. Они ничего не сказали и, похоже, не обратили на этот факт особого внимания. Коясу ведь тоже переезжал туда каждую зиму.

Переезд был легким. В комнату мы перенесли только шкаф для документов и торшер. Еще я взял с собой чайный сервиз и чайник. Поскольку телефонной розетки в комнате не было, то и переносить туда аппарат не имело смысла.

Переехав в свой новый кабинет (думаю, можно его так назвать), я первым делом сходил во двор и набрал немного дров, хранившихся в сарае. Сложил их в бамбуковую корзину и отнес в подвал. Потом я положил несколько поленьев в духовку, засунул между ними газету и чиркнул спичкой. Немного подождал и отрегулировал подачу воздуха печной заслонкой. Дерево оказалось достаточно сухим и легко разгорелось.

Печи, которой давно не пользовались, потребовалось некоторое время, чтобы как следует разогреться. Я сел перед ней и стал наблюдать за танцем оранжевого пламени. В комнате царила почти невероятная тишина. Ни звука не было слышно, если не считать редкого треска лопающихся поленьев.

Когда печь нагрелась, я поставил на нее чайник. Вода вскоре закипела, и, когда из чайника повалил пар, я заварил себе чай. Несмотря на то, что я использовал ту же заварку, что и всегда, чай, приготовленный из вскипяченной на печи воде, получился более ароматным, чем обычно.

Закрыв глаза и прихлебывая чай, я думал о городе за стеной. Когда я приходил вечером в библиотеку, огонь в печи уже пылал, и над нем дымился большой черный котелок. А девушка в своей простой, местами залатанной одежде заваривала мне травяной чай. Тот чай, тоже, конечно, был горьким, но горечь у него была другая, нежели та, к которой мы привыкли в этом мире. Это была особая горечь, ее невозможно описать ни на одном языке, из тех, что я знаю. Возможно, эта особая горечь существовала только внутри города. Я скучал по ее неописуемому вкусу. Мне очень хотелось снова ощутить эту горечь, хотя бы один раз.

Светящаяся в темноте раскаленная печь, полутемная комната, и старый чайник сделали тот мир ближе ко мне, чем когда-либо прежде. С закрытыми глазами я надолго погрузился в воспоминания о навсегда потерянном для меня городе.

Но я не мог целый день сидеть вот так перед печью и предаваться воспоминаниям. Допив чай, я глубоко вздохнул, взял себя в руки и приступил к работе. Мне нужно было выбрать новые книги, которые будут приобретены для библиотеки в следующем месяце в рамках нашего бюджета. Выбирал их лично я, но, разумеется, ориентируясь не только на свой вкус. В число возможных вариантов входили популярные бестселлеры, книги на социальные темы, книги, которые просили приобрести читатели, книги, которые просто должны быть в городской библиотеке, и книги, которые лично мне хотелось бы, чтобы жители города прочитали. Я должен был набросать примерный перечень и отдать его Соэде, чтобы составить окончательный список с учетом ее (всегда конструктивного) мнения. Непосредственно закупкой потом займется сама Соэда.

Так что, взяв в руки карандаш и время от времени поглядывая на пылающую печь, я занялся составлением перечня. Когда в комнате стало достаточно тепло, я снял кофту, закатал рукава рубашки и продолжил работу.

В комнату никто не заходил. Я был здесь в своем собственном мире. Время от времени вставал, подбрасывал дров, регулировал подачу воздуха в печь, чтобы пламя не было слишком жарким, или подходил к крану и наполнял чайник. Я старался не думать о городе и его библиотеке. Эти мысли были опасны, потому что могли внезапно увлечь меня далеко в нереальные миры. Не успевал я опомниться, как уже бесцельно бродил по лабиринту своих мыслей, закрыв глаза и положив голову на стол (карандаш будто сам выскальзывал из моей руки). Почему я здесь, а не там...?

«Так или иначе, здесь - твое рабочее место», - раз за разом говорил я себе. Здесь у меня есть социальная ответственность как директора библиотеки. Я не мог пренебречь этой ответственностью и укрыться в личном, иллюзорном мире. И все же, даже не осознавая этого, я постоянно возвращался в город за стеной. В мир, где золотистые звери бродили по улицам, стуча копытами, на полках громоздились пыльные старые сны, ветви ив колыхались на ветру, а башенные часы без стрелок смотрели на рыночную площадь. Конечно, это был просто мой разум, переносившийся туда. Или мое сознание. Моё настоящее тело всегда оставалось в этом мире. Наверное.

Однажды утром я вылез из своей берлоги и подошел к стойке Соэды, чтобы обсудить с ней некоторые административные вопросы.

Она не спросила, удобен ли мой новый кабинет и достаточно ли там тепло. Ограничилась передачей необходимой информации в своей обычной беспристрастной манере. Конечно, в библиотеке должна соблюдаться тишина, и мы никогда не вели там отвлеченных разговоров. В этом не было ничего необычного, но в тот день у меня сложилось впечатление, что Соэда намеренно избегала темы моего переезда. Я заметил в ее голосе легкое напряжение, которого обычно там не было. Но понятия не имел, в чем его причина и что оно означает.

На третий день после моего переезда, Коясу посетил меня в моем новом кабинете. Как обычно, он был в шерстяной юбке до колен насыщенного бордового цвета, колготках и сером шарфе. И, конечно же, в темно-синем берете. Его куртка была сделана из плотного твида, и он, как всегда, выглядел очень опрятно в своей одежде. Пальто у него с собой не было. Наверное, он оставил его в коридоре.

Коясу поприветствовал меня своей обычной улыбкой и встал прямо перед печью, где, не снимая берета, некоторое время грел руки, как будто это тоже было частью важного ритуала. Наконец он повернулся ко мне.

- Ну как, вам здесь комфортно?

- Да, здесь хорошо. Тепло и очень тихо.

Коясу несколько раз кивнул в знак согласия.

- Огонь в печи действительно очень приятный. Он согревает тело и душу до самых глубин.

- Вы правы. Он согревает тело и душу до самых глубин, - согласился я.

- И запах яблок тоже чудесен, не правда ли? Ах, какой запах!

Я снова с ним согласился. Как только разгорались дрова, запах яблок сразу же заполнял комнату. Но как бы он ни был приятен, для меня этот запах таил в себе опасность, поскольку незаметно заманивал меня в иллюзию. Он создавал атмосферу, которая увлекала мои мысли в нереальный мир.

Я вспомнил яблоневый сад за городской стеной. Стражник собирал яблоки и раздавал их жителям, потому что никому больше не разрешалось выходить за ворота. А девушка из библиотеки пекла из этих яблок пирог. Я до сих пор помню его вкус. Он был достаточно сладким, но при этом с легкой кислинкой.

- Мы перепробовали все виды дров, но лучше всего походит древесина старых яблонь. Ее легко разжечь, а дым имеет чудесный аромат. Хорошо, что у нас ее много.

- Действительно, - согласился я.

Погревшись у печи, Коясу сел на стул напротив меня, перед моим столом. Его шаги были почти бесшумными, и когда я присмотрелся, то заметил, что на ногах у него были белые кроссовки.

Мне показалось немного странным, что Коясу носил обувь на такой тонкой подошве, хотя на улице была зима. Большинство людей уже надевали зимние ботинки на толстой подошве со стелькой. Но применять критерии здравого смысла к поведению Коясу было в любом случае бессмысленно. Мы как обычно обсуждали работу библиотеки. Его рассуждения при этом всегда были очень точными и конкретными. Это был пожилой джентльмен с немного странными - или, лучше сказать, необычными - привычками, но, когда дело касалось библиотеки, он становился предельно объективен. В такие моменты менялся даже взгляд Коясу - его глаза сразу загорались. Становилось очевидно, что он любил библиотеку больше всего на свете.

Коясу снял куртку и повесил ее на спинку стула. Потом, как обычно аккуратно он положил свой шарф и берет на (теперь уже другой) стол, и сложил руки на груди. Сидеть вот так с Коясу в маленькой подвальной комнате и разговаривать казалось мне самой естественной вещью на свете.

Но вдруг я кое-что заметил. У часов, которые он носил, не было стрелок.

Сначала я подумал, что глаза меня обманывают. Или, может быть, из-за тусклого света стрелки были не видны. Но это было не так. Я осторожно протер глаза и еще раз внимательно присмотрелся. Циферблат старых механических часов на левом запястье Коясу действительно не имел стрелок. Ни короткой часовой, ни длинной минутной, ни тонкой секундной, ни какой - либо еще стрелки. Просто циферблат с цифрами.

Я подумал было спросить Коясу, почему на его часах нет стрелок. Возможно, мне даже следовало сделать это. Уверен, он бы все объяснил. Но что-то подсказало мне, что спрашивать все же не стоит.

Затем я на всякий случай проверил свои часы, внезапно забеспокоившись, что стрелки на них тоже исчезли. Но с ними все было в порядке. Стрелки были на месте и показывали 14 часов, 36 минут и 45 секунд. Потом было 46 секунд, потом 47. Время все еще существовало, и не было никаких сомнений, что оно движется вперед. По крайней мере, если верить часам.

«Как в городе», - подумал я. У часов на башне, которая стояла на рыночной площади, тоже не было стрелок.

Мне показалось, будто время и пространство слегка сместились. Границы стали размытыми и разные реальности перемешивались. Я не мог судить, было ли это вызвано чем-то внутри меня или присутствием Коясу. Я старался сохранять спокойствие в этом хаосе и не показывать своего замешательства, но это было не так уж и просто. Я забыл, что хотел сказать, и наш разговор затих.

Коясу посмотрел на меня через стол. Выражение его лица было бесстрастным. Как чистый лист. Некоторое время мы молчали.

Но в какой-то момент ему, кажется, что-то пришло в голову. Может быть, он внезапно вспомнил о чем-то важном. Его глаза загорелись, длинные брови дернулись, а рот слегка приоткрылся. Тонкие губы Коясу беззвучно произнесли несколько слов, как будто он тренировался перед тем, как что-то сказать. Да, именно, он хотел мне что-то сказать, и, наверное, что-то важное. Поэтому я просто сидел и ждал.

Но в этот момент из печи послышался громкий треск. Должно быть, лопнуло полено. Коясу рефлекторно обернулся и посмотрел в ту сторону (с не свойственной его привычной манере скоростью), бросил взгляд на пламя и, убедившись, что опасности нет, повернулся ко мне.

Но то, что он хотел мне сказать - что бы это ни было - похоже, уже исчезло. Его глаза вернулись в свое обычное полусонное состояние. Словно пылающее пламя в печи поглотило все невысказанные слова.

В какой-то момент Коясу медленно поднялся со стула. Сделав глубокий вдох, он потянулся, разминая затекшие мышцы. Затем взял со стола свой темно-синий берет, нежно расправил его и надел на голову. А потом обмотал вокруг шеи шарф.

- Пора идти, - сказал он, словно бы сам себе, - Не могу же я вечно сидеть здесь и мешать вам работать. Но греться у печи так приятно, что я едва смог оторваться.

- Пожалуйста, не переживайте. Оставайтесь столько, сколько захотите. Мне есть чему у вас поучиться, - сказал я.

Но Коясу улыбнулся и покачал головой, не говоря ни слова. Попрощавшись со мной, он тихо поднялся по лестнице и исчез.

Старый джентльмен, который всегда носит юбку и часы без стрелок - его загадочное поведение должно было что-то означать. Возможно, у него было какое-то послание. Личное послание, предназначенное только для меня... Но, когда я начал думать об этом, мне очень захотелось спать, и я заснул, прямо сидя на стуле. Стул был маленьким и жестким, совсем не подходящим для сна, но я все равно заснул. Это был короткий сон, но такой глубокий, что в нем не было места для сновидений. Я снова услышал шипение чайника. По крайней мере, так мне показалось.

Чуть позже я вышел из комнаты и направился в читальный зал, чтобы поговорить с Соэдой. Я спросил ее, ушел ли уже господин Коясу.

- Господин Коясу? - она слегка нахмурилась.

- Он был у меня в подвале полчаса назад.

- Я его не видела, - сказала она странно глухим голосом. Затем взяла свою шариковую ручку и снова принялась за работу. Как странно. Соэда почти никогда не покидала своего места за стойкой и наверняка не упустила бы из виду, что кто-то пришел или уходит.

На этом наш разговор был окончен. Я спустился в свой кабинет в подвале и сел перед печью. Возвращаться к работе не было никакого настроения. Что Коясу хотел мне сказать? И почему именно в этот момент, как по команде, затрещали дрова в печи? Как будто специально для того, чтобы его прервать. Или предупредить. Хотя я пытался обдумать этот вопрос со всех сторон, все мои размышления и предположения неизбежно натыкались на глухую стену, которую я не мог пробить.

36

Зима с каждым днем становилась все суровее. Как и обещал Коясу, по мере приближения нового года в небольшом горном городке снег шел все чаще и чаще. Ветер приносил с севера тяжелые тучи. Иногда они пролетали быстро, а иногда подолгу висели над городом.

По утрам все было засыпано снегом, и он приятно хрустел под подошвами моих новых ботинок. Как будто я шел по рассыпанным на полу леденцам. Иногда перед работой я бесцельно бродил по берегу реки только для того, чтобы послушать этот хруст. Из моего рта валил густой белый пар, а резкий утренний холод ощущался на коже уколами бесчисленных игл.

Такие холода были мне непривычны, но в то же время нравились. Они давали ощущение свежести, будто я попал в какой-то новый мир. Мир, устроенный совершенно иначе. В любом случае, мой жизненный путь определенно поменял направление. И куда в итоге приведет этот путь, было совершенно непонятно.

День только начинался, и берег был покрыт девственно чистым снегом, на который еще никто не ступал. Снег был не очень глубоким, но укрывал все вокруг - и землю, и раскидистые ветви вечнозеленых деревьев.

Ветер, спускавшийся с гор, свистел и выл в перелеске за рекой, предвещая еще более суровую погоду. Этот пейзаж наполнил мое сердце тревожной тоской и легкой грустью.

Снег был твердый и сухой. Когда снежинки падали на мою ладонь, то подолгу не таяли, в то время как тучи, казалось, постепенно теряли свою силу, путешествуя с севера через множество высоких гор. Твердый сухой снег был везде. Он напоминал мне сахарную пудру на рождественском торте. (Когда я в последний раз ел рождественский торт?)

Плотное пальто, теплый свитер, шерстяная шапка, кашемировый шарф и толстые перчатки стали неотъемлемой частью моего повседневного одеяния. И каждый раз, приходя в библиотеку, я растапливал печь. Это занимало некоторое время, но как только огонь разгорался, комнату наполняло приятное тепло. И я постепенно снимал с себя лишнюю одежду. Сначала перчатки, потом шарф и пальто и, наконец, свитер. Днем я ходил в одной рубашке с длинными рукавами.

В городе за стеной ты всегда заранее разжигала для меня печь. Когда я вечером приходил в библиотеку, там уже было тепло, а большой котелок приятно дымился. Но здесь мне приходилось делать все самому. Когда я входил с утра в свою «берлогу», там было нестерпимо холодно.

Я садился перед печью, поджигал спичкой скомканный газетный лист, от него разгорался хворост и только потом - толстые поленья. Иногда с первого раза ничего не получалось, и мне приходилось начинать все сначала. Это был торжественный, почти ритуальный процесс, который люди практиковали с древних времен. (Только в древние времена не было ни спичек, ни газет.)

Когда огонь хорошенько разгорался и печь прогревалась, я ставил на нее чайник с водой. Он быстро закипал, и я заваривал черный чай в маленьком заварочном чайнике, доставшемся мне в наследство от Коясу. Потом садился за стол и, потягивая чай, думал о городе за стеной и девушке из библиотеки. Я ничего не мог с этим поделать. На эти воспоминания я тратил полчаса каждое зимнее утро. Мое сознание бесцельно блуждало между двумя мирами.

Но затем я брал себя в руки, делал несколько глубоких вдохов и фиксировал свое сознание в этом мире, будто приковывая его к реальности железной цепью. И приступал к работе. Я больше не читаю старые сны. Здесь мне приходилось заниматься обычной бумажной работой. Я просматривал входящие документы, делал соответствующие записи, проверял ежедневные доходы и расходы и составлял списки всего необходимого для работы библиотеки.

А тем временем комнату заполнял сладкий аромат старых яблонь.

Было уже около десяти вечера, когда Коясу позвонил мне домой. Мой телефон никогда не звонил так поздно с тех самых пор, как я переехал сюда, да и вообще Коясу редко звонил мне домой (точно не уверен, но, возможно, это был первый раз).

Я сидел в старом кресле (которое сам Коясу где-то и нашел для меня) и перечитывал «Воспитание чувств» Флобера при свете настольной лампы. Старомодный шрифт утомлял глаза, и я уже подумывал о том, чтобы пойти спать - в общем, это был ничем не примечательный вечер.

- Здравствуйте, - сказал Коясу, - Извините за поздний звонок. Вы еще не спите?

- Нет, - ответил я.

- У меня к вам срочное дело. Могу ли я попросить вас прийти в библиотеку прямо сейчас?

- Сейчас? - Я взглянул на будильник рядом с моей кроватью. Десять минут одиннадцатого. Я вспомнил о часах без стрелок на руке у Коясу. Знал ли он вообще, сколько сейчас времени?

- Я понимаю, что уже поздно, почти одиннадцать, - сказал Коясу, будто прочитав мои мысли, - Но это действительно очень важно.

- И мы не можем обсудить этот вопрос по телефону?

- Нет, по телефону обсудить не получится. Телефонам вообще не стоит особо доверять.

- Понятно, - сказал я, еще раз взглянув на часы в изголовье кровати, просто чтобы убедиться, что они еще ходят. И они ходили. В глубокой тишине было слышно тихое тиканье.

- Хорошо, - сказал я, - Где вы будете меня ждать, господин Коясу?

- В подвале. В вашем кабинете с печью. Я уже хорошенько ее натопил. Договорились?

- Договорились. Я приду через полчаса.

- Прекрасно. Я буду вас ждать.

Крайне удивленный, я повесил трубку. Как Коясу вообще попал в библиотеку? У него есть ключи? Впрочем, несмотря на то, что он уже вышел на пенсию, Коясу продолжал преданно заботиться о библиотеке, поэтому было бы неудивительно, если бы они у него действительно остались.

Я представил, как Коясу сидит один в глубине комнаты перед печью и ждет меня. Возможно, все это должно было показаться мне немного странным, но ничего странного я не заметил. Сами мои суждения о том, что является странным, а что - нет, оказались достаточно странными.

Я надел пальто поверх свитера, обернул шею шарфом, натянул шерстяную шапку и перчатки. Ночь была холодная, но снег не шел. И ветра тоже не было. Небо, видимо, было затянуто густыми тучами, потому что, подняв глаза, я не увидел ни единой звездочки. Я бы совершенно не удивился, если бы внезапно начался снегопад. Кроме шума реки и хруста из-под подошв, ничего слышно не было. Как будто облачный покров надо мной поглощал все звуки. Лицо горело от ледяного воздуха, и я натянул шапку до самых глаз.

Снаружи библиотека была абсолютно темной. За исключением старой лампы на воротах, весь свет был погашен. Как будто для маскировки во время войны. Впервые я увидел библиотеку в такой темноте. Мне показалось, что это совершенно другое здание, нежели то, которое стояло здесь днем.

Входная дверь была заперта. Я снял перчатки, вытащил из кармана пальто тяжелую связку ключей и неуклюже отпер дверь. Оглядываясь назад, я понимаю, что это был первый раз, когда я воспользовался своими ключами от библиотеки.

Войдя внутрь, я закрыл за собой дверь и на всякий случай запер ее на ключ. Зеленоватые огоньки аварийного освещения тускло освещали фойе. В их свете я осторожно, чтобы ни на что не наткнуться, пробрался мимо стойки (где обычно сидела Соэда), прошел через читальный зал и очутился в извилистом коридоре. Там аварийного освещения не было, и темнота казалась абсолютной. При каждом моем шаге половицы жалобно скрипели. Я пожалел, что не взял с собой фонарик.

Из маленького окошка в двери подвальной комнаты в коридор пробивался тусклый свет. Я тихо постучал. Внутри раздался кашель.

- Пожалуйста, входите, - сказал Коясу.

Он сидел возле печи и ждал меня. Лампочка, свисающая с потолка, заливала комнату неестественным желтоватым светом. Темно-синий берет, как всегда, лежал на краю стола.

Это была именно та картина, которую я представил себе, когда повесил трубку. В пустой комнате меня ждал старик с седой бородой и в клетчатом пальто. Сцена напоминала иллюстрацию из книжки с картинками, которую я читал в детстве. Я чувствовал, что сейчас что-то произойдет. Что за поворотом скрывается нечто доселе неведомое. В детстве у меня часто бывало такое ощущение. И иногда оно мне очень помогало в жизни.

Я снял шерстяную шапку и положил ее на стол вместе с перчатками. Потом размотал шарф и снял пальто. В комнате было достаточно тепло.

- Хотите чашку чая?

- Да, с удовольствием, - ответил я после некоторой паузы, потому что на мгновение задумался, смогу ли я потом уснуть, если сейчас выпью крепкого чая. Но мне уж очень его хотелось, и я, как обычно, не смог устоять перед ароматом свежезаваренного чая господина Коясу.

Коясу поднялся со стула и взял с печи чайник, из носика которого валил пар. Он умело встряхнул его, чтобы тот прекратил бурлить. Большой чайник, наполненный водой, был довольно тяжелым, но по движениям Коясу этого понять было нельзя - с такой легкостью тот с ним управлялся. Коясу отмерил нужное количество чая, насыпал его в предварительно разогретый заварочный чайник и осторожно влил воду. Накрыл крышкой и принялся ждать. Все это походило на тщательно регламентированный ритуал.

Коясу, похоже, определял оптимальное время для заваривания чая, используя специальные внутренние часы. Ничего лишнего - например, стрелок, устройство этих часов не предусматривало.

Когда «оптимальное время» прошло, Коясу, словно бы очнувшись от дремоты, приступил к дальнейшим действиям. Разлил чай в две подогретые чашки, взял одну из них, вдохнул аромат и удовлетворенно кивнул. Похоже, результат его устроил.

- Просто замечательно! Пожалуйста, попробуйте, - сказал он.

К этому чаю не требовалось ни сахара, ни молока, ни лимона, ни чего-либо еще. Он был идеален сам по себе. Температура также была идеальной. Чай был крепким, ароматным и элегантным. В нем было что-то такое, что успокаивало и ласкало душу. Любое дополнение лишь нарушило бы его совершенство, как солнечный свет нарушает совершенство утреннего тумана.

Но меня удивляла одна вещь. Почему чай, приготовленный Коясу, и чай, приготовленный мной, имели такой разный вкус, хотя мы использовали одну и ту же воду, один и тот же чайник и одну и ту же заварку? Я раз за разом пытался точно повторить все действия Коясу при заваривании чая, но мои попытки создать идеальный напиток всегда заканчивались неудачей.

Некоторое время мы пили чай молча.

- Было очень любезно с вашей стороны проделать этот путь в столь поздний час, - сказал наконец Коясу извиняющимся тоном.

- Вы часто приходите сюда в такое время?

Коясу не ответил сразу, вместо этого он сделал глоток чая и от удовольствия прикрыл глаза.

- Больше всего на свете мне нравится эта печь, - сказал он, будто открывая мне важную тайну,

- Пламя и легкий аромат яблони согревают мое тело и душу до самых глубин. Ее тепло мне очень дорого. Надеюсь, то, что я пришел сюда без предупреждения, вас не разозлило?

Я покачал головой.

- Нет, меня это совершенно не разозлило, но знает ли госпожа Соэда? Я имею в виду то, что вы приходите сюда ночью. Потому что это она открывает и закрывает библиотеку, и если...

- Нет, госпожа Соэда об этом не знает, - спокойно и на удивление беззаботно сказал Коясу, - Она не знает, что я прихожу сюда по ночам. И будет лучше, если мы оставим все как есть. Ей не нужно этого знать.

Я молчал. Что я мог ответить? «Ей не нужно этого знать». Что это могло означать?

- Потребовалось бы слишком много времени, чтобы все вам подробно объяснить, - сказал Коясу, - Конечно, я должен был рассказать вам всю правду намного раньше, но как-то не представилось случая. Прошло столько времени, уже началась зима, а я так и не нашел подходящей возможности. Это моя ошибка.

Коясу осушил чашку, которую держал в руке, до дна и поставил ее на стол. Сухой стук разнесся по комнате.

- То, что я собираюсь вам рассказать, вероятно, прозвучит очень странно. Наверное, чересчур странно для обычного человека. Однако я надеюсь, что вы примете мою историю такой, какая она есть. Потому что по какой-то причине у вас есть способность в нее поверить, - Коясу вздохнул и потер колени руками, как будто проверяя, согревает ли их печь, - «Способность» - это, наверное, не совсем правильное слово. Оно звучит слишком высокопарно. Однако я не могу придумать ничего более подходящего. Я ощутил это, как только впервые вас увидел. Вы - тот человек, который способен правильно понять то, что я хочу сказать и то, что сказать должен.

Из печи донесся треск, тихий и резкий. Звук был такой, словно в огне металось какое-то животное.

Я промолчал, потому что уже потерял нить разговора, и просто смотрел на профиль Коясу, освещенный пламенем.

- Я хочу вам кое в чем признаться - сказал он, - Я - человек без тени.

- Без тени? -повторил я.

- Да, именно так. Я - человек, потерявший свою тень, - произнес Коясу ничего не выражающим голосом, - Она покинула меня. Я думал, в какой-то момент вы это заметите.

Я взглянул на светлую стену комнаты. И действительно, его тени там не было, желтый свет лампочки отбрасывал на стену лишь мою тень. Когда я двигался, двигалась и она. Но не было и следа тени Коясу, которая на самом деле тоже должна была там быть.

- Да, как видите, у меня нет тени, - сказал он, махнув рукой перед лампочкой, чтобы показать мне, что она не отбрасывает тени, - Она покинула меня и куда-то ушла.

- Когда это произошло? - спросил я как можно мягче, - Когда ваша тень отделилась от вашего тела?

- Когда я умер. Тогда я и потерял свою тень. И, наверное, уже навсегда.

- Когда вы умерли?

Коясу несколько раз решительно кивнул.

- Да, это произошло чуть больше года назад. С тех пор я - человек без тени.

- Так, значит, вы уже мертвы?

- Именно так. Меня уже нет на этом свете. Во мне не больше жизни, чем в замерзшем гвозде.

37

Я на мгновение задумался над его словами. Не больше жизни, чем в замерзшем гвозде? Мне нужно было что-то ответить на это, но я не мог подобрать слов.

- Вы уверены, что действительно умерли? - спросил я наконец. Этот вопрос прозвучал очень глупо.

Но Коясу кивнул с серьезным выражением лица.

- Нет никаких сомнений в том, что я мертв. В администрации есть все официальные документы об этом. И еще есть небольшая могила на храмовом кладбище. Я даже получил свое посмертное буддийское имя, но какое - уже не помню. Ошибки быть не может, я мертв.

- Но вы сидите напротив меня, и мы с вами разговариваем. Вы вовсе не выглядите мертвым.

- Возможно, я и выгляжу так же, как выглядел при жизни. И, очевидно, могу вести с вами более или менее осмысленный разговор. Но это не отменяет того факта, что я мертв и меня больше нет среди живых. Вне всяких сомнений, теперь я - тот, кого принято называть призраком.

В комнате воцарилась глубокая тишина. Легкая улыбка скользнула по губам Коясу, когда он потер руки и посмотрел на печь.

Может быть, он просто шутит? Такая мысль мелькнула у меня в голове. При каких-то других обстоятельствах это было бы вполне возможно. Некоторые люди могут отпускать подобные шутки с совершенно серьезным лицом, и им очень нравится дурачить окружающих. Но Коясу был не из тех, кто любит такие шутки. Кроме того, у него действительно не было тени. Он же не мог добиться этого специально, чтобы подурачить меня.

Все мои представления о реальности совершенно потеряли смысл и просто-напросто рассыпались в пыль. Я уже не мог понимать, что происходит на самом деле. Когда я в замешательстве медленно покачал головой, моя длинная черная тень на стене сделала то же самое. Ее движения показались мне слегка преувеличенными и даже гротескными.

Был ли я напуган? Нет, я ничего не боялся. Не знаю, почему, но, даже если предположить, что старик передо мной действительно был призраком, мне было ничуть не страшно оставаться с ним наедине в этой комнате ночью. Чего плохого может быть в разговоре с мертвецом?

Однако многое все равно оставалось мне непонятным. Это естественно, ведь есть бесчисленное множество вещей, которых мы не знаем о призраках.

- Есть также бесчисленное множество вещей, которых я и сам не знаю, - сказал Коясу, прочитав мои мысли, - Почему я не исчез в небытие после смерти, а сохранил свое сознание и даже свой облик и все еще нахожусь здесь, в библиотеке?

Я молча уставился на Коясу.

- Сознание - вообще очень странная вещь, - продолжал он, - И еще более странно обладать сознанием после смерти. Я где-то встречал теорию о том, что сознание - это ощущение разумом своего физического существования. Что вы об этом думаете? Это действительно правильное определение?

« Сознание - это ощущение разумом своего физического существования ».

Я задумался.

- Теперь, когда вы это сказали, мне кажется, что все может быть именно так.

- Если это так, то, получается, у меня все еще есть разум. Или нет? Но ведь там, где есть сознание, должен быть и разум. Как может быть так, что тела больше нет, а разум все еще существует? Разве это возможно?

Чтобы понять объяснения Коясу, мне потребовалось время. Потому что они определенно были очень далеки от всего того, с чем мне приходилось прежде сталкиваться в жизни. После паузы я осмелился задать ему вопрос.

- Означает ли это, что вашего тела больше не существует?

Господин Коясу одобрительно кивнул.

- Именно так, моего тела больше не существует. Хотя сейчас у меня есть облик, который был при жизни, я не смогу сохранять его сколь угодно долго. В какой-то момент он растворится и обратится в ничто. Это - всего лишь мимолетное видение.

- Но ваше сознание тоже еще существует?

- Да, и мое сознание все еще существует, хотя тела больше нет. Это для меня большая загадка. Хотя у меня больше нет тела, а следовательно, и разума, мое сознание все еще функционирует совершенно нормально. Как странно, что даже после смерти остаются вещи, которых мы не понимаем. Когда я был еще жив, то был уверен, что тот, кто уже умер, избавился от всех загадок.

- Разве вы не верите, что помимо сознания и тела, мы обладаем еще и душой? - спросил я. Коясу поджал губы. Казалось, он напряженно размышлял.

- Да, я тоже много думал о душе. Но чем больше об этом думаешь, тем непонятнее все становится. Даже после того, как я умер и стал призраком - или, лучше сказать, именно потому, что я стал призраком, - я не понимаю этого. Многие говорят о душе, но никто так и не смог четко и доходчиво объяснить, что же это такое на самом деле. Этот термин используется так часто и в таких разных контекстах, что большинство людей свято в него верят. Но когда они действительно умрут, то поймут, что душа невидима, и к ней нельзя прикоснуться. С ней вообще ничего нельзя сделать. Я верю, что единственное, на что мы действительно можем положиться, так это на наше сознание и нашу память.

Я ничего не говорил. Что можно сказать, когда к тебе приходит мертвец и заявляет: «Я даже не уверен, есть ли у меня душа»?

- А как вы умерли, господин Коясу? - спросил я, - Как именно вы стали призраком?

- Я до сих пор прекрасно помню, как именно умер. Непосредственной причиной смерти стал сердечный приступ. В любом случае, я умер почти мгновенно. Даже не успел толком понять, что умираю. У меня не было на это времени. Часто говорят, что в момент смерти все события жизни снова проносятся перед вашим внутренним взором, но я не успел ничего увидеть, - Коясу некоторое время сидел, скрестив руки и опустив голову, прежде чем продолжить, - У меня всегда было довольно слабое сердце, но раньше серьезных проблем не случалось. Кроме того, всего за неделю до этого я был в больнице в Корияме на ежегодном обследовании. И врач сказал, что все в порядке. Так что я никак не мог подумать, что через несколько дней умру от сердечного приступа. Но однажды утром это вдруг произошло. По моему опыту, худшие вещи в жизни случаются именно тогда, когда вы меньше всего этого ожидаете. И смерть - одна из них.

Тут Коясу тихо рассмеялся.

-В то утро я отправился на прогулку в горы неподалеку. У меня была с собой трость с колокольчиком на ручке, чтобы отпугивать медведей. Была осень, и в это время они иногда приходят к деревням в поисках пропитания перед зимней спячкой. Но если слышат колокольчик, то близко не подходят. Во всяком случае, так мне говорили. Я часто ходил гулять, потому что это полезно для здоровья. Но в то утро у меня перед глазами, внезапно возникла белая пелена и я почувствовал, что теряю сознание. Я прислонился к стволу сосны, но не смог удержаться и упал на землю. Мое сердце стучало громко, так ужасно громко, как будто на холме вдалеке выстроилась толпа гномов, которые изо всех сил стучали в огромные барабаны. Гномы были далеко, и их лица были в тени, так что я не мог их видеть. Но грохот был таким сильным, будто барабаны стучали прямо у меня в ушах. Невероятно, что сердце может биться так громко,