Город убийц

Глава 28

Я, кажется, ждал этого. Где-то глубоко в подсознании я точно знал, что именно так и будет. Это конец, но, как ни странно, мне стало легче.

Я вышел на балкон. До рассвета еще далеко. Горят и медленно меняют цвета фонарики на заборе: красный, желтый, зеленый, синий, фиолетовый. Из сада тянет влажным ночным воздухом, и я пью его как последнюю чашу.

Начинается выступление Ричарда Дина (все не привыкну называть его «Рич», как местное население).

«Анри Вальдо — гражданин РЦС и свободный человек, — сказал президент. — Мы не можем его, куда-либо выдать или не выдать».

Ох! Как же политики любят без толку сотрясать воздух.

Я вернулся в комнату и достал из шкафа дорожную сумку, которую Лиз заказала для меня еще на Дервише, чтобы сложить туда свежекупленные шмотки, из которых я добрую половину не успел ни разу надеть.

Сумка была вполне компактной, что меня вполне устраивало. Можно, конечно, и совсем без сумки, если Ги прикажет пристрелить меня сразу, как только я окажусь в их руках, но тюремный опыт подсказывал мне, что в неволю налегке лучше не попадать.

Я побросал туда самое необходимое и бережно положил Эйлисов рентгеновский пистолет. Отберут, конечно, но пусть хоть в пути греет душу.

Поставил сумку к шкафу и вернулся на балкон. Небо на востоке начало чуть светлеть. Я некстати вспомнил о том, что мы далеко не на экваторе, ибо на экваторе пустыня, и у Мистрали не маленький такой наклон оси. И о моей книге, для который смотрел местные карты, и которую не допишу.

Нашел контакт Ги.

«Привет, Ги! — написал я. — Привет, старый друг! Не беспокойся, я не заставлю тебя ждать. Ты где конкретно собираешься меня пристрелить?»

Запаздывание между Мистралью и Тессой чуть меньше часа. Значит, через пару часов будет ответ.

Набросал письмо Артуру: «Привет, Артур! У тебя на Мистрали скоро родится сестра. Надеюсь, вы когда-нибудь встретитесь, позаботься о ней. Тебя не надо напутствовать быть достойным человеком, ты не можешь иначе. Прощай!»

Отыскал где-то в архивах контакт Камиллы, сочинил послание ей:

«Камилла, здравствуй! Спасибо тебе за все! Прости меня. Прощай!»

На Кратосе она сейчас или на Тессе? Впрочем, какая разница! Заминировано все.

В дверь постучали. Я едва услышал с балкона.

Подошел, открыл. На пороге стоял Эли.

— Ты не спишь… — констатировал он.

— Я знаю про новый ультиматум Ги, — сказал я.

Он кивнул.

— Меня подняли звонком из Бюро.

— За мной придут?

— За тобой? Зачем? Какого хрена?

— Чтобы я никуда не свернул по дороге к Ги.

Он вздохнул, вошел, закрыл дверь.

— Анри, нам надо поговорить.

— Естественно. Пойдем на балкон, мне там как-то лучше.

Мы вышли. Небо стало еще светлее. Там на востоке меркли и гасли звезды, и где-то за горизонтом, занималась заря.

Эли оперся на балюстраду, и я живо вспомнил, как мы с ним шли через Сад Гостеприимства и задержались в беседке. Это было так недавно и так давно.

— Если отключить питание порталов, волна разрушения не дойдет до внутренних планет, — сказал Эли.

— И что?

— Мы начали эвакуацию сразу после выступления Ги. Сначала граждане РЦС, живущие в Рэнд. Порталы уже открыты. Армия и полиция контролируют ситуацию. Да и народ у нас дисциплинированный.

— И что?

— Ты можешь не сдаваться.

— Сколько человек население Остиума?

— Двести тридцать миллионов… примерно.

— Да, немного для планеты, — хмыкнул я. — И сколько из них граждан?

— Примерно половина.

— Вы надеетесь за сутки сто миллионов эвакуировать?

— Мы надеемся потянуть время.

— С Ги не потяните, он слишком умен.

— Попробуем, — сказал Эли.

— Эли, а сколько беженцев на Остиуме?

— Пока немного, меньше полумиллиона.

— И вам на их плевать!

— Мы делаем все, что можем.

— Эли, зачем ты мне вообще сказал про порталы?

— Потому что я должен был это сказать, чтобы у тебя был выбор.

— Какой выбор, Эли! — я коснулся его плеча. — Я не стою двухсот тридцати миллионов душ, даже ста миллионов не стою. Я даже не национальное достояние, как Чонг. Как ты мог подумать, что я не сдамся?

— Ты гораздо лучше, — с видимым трудом выговорил он и отвернулся в сад.

Солнце уже вставало над городом и зажигало серебром росу на яблонях, траве и цветах.

— Помнишь, как мы шли через Сад Гостеприимства в такой же серебряный час? — спросил я.

Он посмотрел на меня и молча кивнул. В его глазах отразилась заря, и я понял, что они полны слез.

— С вами было очень классно, — сказал я. — Жаль, что недолго.

— Я решил не будить девчонок, — сказал Эли.

— Конечно, пусть спят.

И я увидел, как Эли моргнул, и слеза не удержалась и потекла по его щеке, вспыхнув оранжевым в лучах рассвета. Он был все-таки очень красив.

РЦС… Какое все-таки скучное название для страны эльфов.

Ги начал выступление с ответным посланием президенту. Это значит, прошло около двух часов, скоро должен и мне ответить.

Выступление было коротким.

«Меня совершенно не интересует, как именно Анри Вальдо попадет ко мне в руки, — сказал он. — Но, если его не будет на корабле РАТ до девяти утра завтра по времени Тессы, мы активируем деглюон на Остиуме».

Ну, да. У нас будет три часа ночи.

Значит, еще не читал мое послание, когда говорил это.

— Анри, мы не только начали эвакуацию, — сказал Эли. — Мы ищем. Наши ребята работают с детекторами, в космопорте уже найдены следы деглюона.

— Значит, деглюон на Остиуме. Я и не сомневался. Ги иногда очень честен. А это не следы моих пробирок?

— Нет. Тот след мы знаем. Есть еще три.

— И вы надеетесь найти пробирки за сутки?

— Если деглюон еще в Рэнд, это возможно.

— А если не в Рэнд? А если его погрузили на гравипланы и развезли по Остиуму?

Эли молчал. Зато пришло послание от Ги: «Мои люди будут ждать тебя в космопорте Остиума. Тебе будет нетрудно узнать катер РАТ. Но не надейся на легкую смерть, старый друг».

Я усмехнулся.

— Радуйся, Эли! У вас в запасе еще где-то сутки.

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Ги решил меня помучить, — объяснил я и кинул ему письмо Ги.

Он вцепился в балюстраду балкона так, что побелели костяшки пальцев.

— Мне не надо было тебе это пересылать? — спросил я.

— Ты все сделал правильно, — очень тихо сказал он. — Мы должны быть в курсе.

В моей комнате послышался шум и звук открываемой двери. Я оглянулся. К нам шли Марго и Лиз.

Нимфа горного ущелья вылетела на балкон и вспыхнула очами на Эли.

— Как ты мог не разбудить нас, паршивец!

— Вы уже знаете?

— Меня разбудила коллега по университету. А я разбудила Лиз.

Марго подошла ко мне и обняла как-то очень нежно. Лиз слегка потеснила ее и, не говоря ни слова, ткнулась мне носиком в плечо. Я погладил ее по золотым волосам.

— Вы позаботитесь о нашей дочке? — спросил я.

— Как же иначе? — сказала Марго.

А Лиз прижалась ко мне сильнее.

— У меня что-то образовалось много денег… как бы мне их вам завещать? — спросил я.

— Твоей дочери и так все достанется, и сыну тоже, — сказала Марго. — А нам нужен ты, а не твои деньги.

— Хорошо, — кивнул я. — Мне бы не хотелось потратить на нотариуса целый час времени из того, что мне осталось. Я верю вам. Зачем нужно что-то записывать?

Я им был безумно благодарен за то, что они не рассказывали о моем несуществующем выборе и моей священной свободе. Марго все-таки жесткая, жестче Лиз и Эли вместе взятых, и мне это нравится, черт возьми! И она гораздо больше похожа на Камиллу, чем Лиз на Джульетту.

— Может быть, тебе поспать? — спросила Лиз. — Ты же не ложился, я права?

— Ты права, но мне бы не хотелось тратить на всякую ерунду последние часы. У нас впереди еще великолепный закат. И в озере, наверное, вода теплая. Мы ведь успеем в космопорт к трем ночи, если пройдем через портал сразу после полуночи?

— Успеем, — кивнул Эли.

Мы позавтракали, потом пошли на озеро. Утром оно было совсем гладкое, как атлас. И теплое, как парное молоко, и песок еще не обжигал. Потом мы обедали в ресторане на берегу. И нигде не взяли с нам денег: ни на пляже, ни в ресторане. Только я почти ничего не ел.

— Эли, ты сможешь закончить мою книгу? — спросил я. — Ты что-нибудь в жизни писал?

— Только отчеты для Бюро и курсовые по математике, — вздохнул он.

— Я допишу, — сказала Лиз. — У меня три книги по психологии. Может быть, это будет не так остроумно, но дотошно точно.

— Хорошо, — кивнул я.

Днем поднялись небольшие волны, но к вечеру снова улеглись, и мы купались на закате, раздвигая руками алую воду.

Потом был ужин у нас дома, и Лиз поставила в центр стола свечу.

— Поминальная? — попытался пошутить я.

— Ты еще жив, — сказала Лиз. — Не шути так.

Она запекла осетра в сметане с какими-то пряностями, но я почти не чувствовал вкуса и все равно почти ничего не съел. Было сладкое белое вино, но я почти ничего не выпил.

— Это второй в моей жизни последний ужин, — сказал я. — Но с вами гораздо лучше, чем в тюрьме Кириополя. Вы замечательные. Жалею только, что умру не у вас на руках.

Сразу после полуночи мы прошли через портал. Все вместе. Эли попытался было попросить Лиз и Марго остаться, но они проигнорировали, словно он был бессловесным камнем.

Я преодолел Сад на ура. Эли в какой-то момент, по-моему, стало нехорошо, но он не подал виду, и мы не задержались ни на минуту. С девчонками тоже все было в порядке.

Корабль с эмблемой РАТ я увидел из окна космопорта.

— Не нашли деглюон? — спросил я Эли.

Он покачал головой.

— Нет.

— Дальше я пойду один, — сказал я. — Я умоляю вас остаться! Я жду от них любых гадостей. Я не хочу потерять вас!

Мы обнялись все втроем, и они послушались, оставшись за стеклянными дверями космопорта.

С корабля РАТ меня увидели издалека и заранее открыли дверь. Я не особенно верил в садизм Ги и ждал выстрела.

Поднял глаза к полному звезд небу.

— Прости, что вспоминаю о тебе только в такие моменты, — сказал я звездам. — Да, паршивец, я знаю.

Попытался вспомнить «Pater noster», и с удивлением понял, что помню.

Выстрела не последовало. Я поднялся на борт на своих ногах, и только тогда меня накрыла тьма.

Я очнулся на жесткой кровати и обнаружил, что одной рукой прикован наручниками к спинке. Белья мне не дали: на кровати имелся только тонкий ветхий матрац и коричневого оттенка подушка без наволочки. Интересно, на какой помойке их нашли.

Из одежды мне оставили одни трусы. То ли из мистического страха перед модой РЦС, то ли, чтобы меня унизить. Было холодно. Точнее очень холодно.

Обстановка указывала на военный катер. Обычная каюта пилота: кровать, тумбочка, шкаф, дверь, очевидно, в туалет, слева — входная дверь, справа — иллюминатор. За иллюминатором — тьма с редкими звездами.

Очень похоже на мою каюту на лайнере РЦС, на котором я летел с Дервиша, только там было повеселее. Пассажир деньги платит, его над холить и лелеять, и он не обязан быть аскетом.

Я не мог подойти к иллюминатору, чтобы оценить рисунок созвездий. Но здесь и гадать нечего — на Тессу летим. Старый друг Ги решил убить меня медленно и собственноручно. А это означало, что у РЦС в запасе еще неделя. Хорошо! Просто классно. Плохо, что я не могу сообщить им об этом.

Кольца естественно не было. Никаких признаков моей сумки я тоже не обнаружил. Зачем только собирал?

Сейчас основная проблема заключалась в том, что я дико хотел в туалет, а до двери туда не пускал наручник.

Я с трудом дотянулся до входной и постучал. Никакой реакции. Постучал громче. Через пару минут она приоткрылась сантиметров на десять.

— Можно мне в туалет? — спросил я.

За дверью послышался смешок, и она закрылась опять.

Я слез с кровати и попытался потянуть ее за собой. Ну, прикручена к полу, конечно, — стандарт для подобных помещений. До двери в туалет было еще сантиметров двадцать, как не тянись.

Это все входит в программу, естественно. Ги не столь романтичен, чтобы заботиться о том, чтобы не унизить врага. Я протерпел еще полчаса, плюнул и нассал на пол у туалетной двери.

Мысленно похвалил себя за то, что почти не ел накануне. Но проблемы это не решало. Организм требовал очищения. Я с трудом смог отодрать часть обшивки матраса и насрал в нее. Вытерся, завернул и отбросил в дальний угол. Ну, пусть убирают за мной! В конце концов их проблемы!

С моим первым пленом в РАТ с рябчиками и вином это не шло ни в какое сравнение. Это ни шло ни в какое сравнение и с кириопольской тюрьмой, где условия были все-таки человеческими, ни, тем более, со ссылкой и Реабилитационным Центром на Сосновом. Больше всего напоминая средневековую вонючую яму. От гения Ги Дюваля я все-таки ожидал большей инновационности.

Хотелось пить. Я достучался до тюремщика.

— Будьте так любезны, принесите стакан воды.

Ответом мне был такой же смешок и звук закрываемой двери.

В таком холоде человек может выдержать без воды дней десять. Интересно, Ги решил совсем не тратиться?.. О еде даже речь не идет. Ну, здесь рекорд несколько месяцев, долететь точно успею.

Я сидел на своем жестком матрасе и вспоминал жизнь в РЦС. Господь подарил мне два месяца счастья, не очень праведных и совсем незаслуженных. Вот мы ходим на озеро, гуляем по Габриэле, обедаем дома и в ресторанах, вечером собираемся вместе в столовой, говорим обо всем на свете, иногда спорим, иногда шутим, смеемся, рассказываем истории. Потом наступает ночь, и все остальное…

А днем я валяюсь в своем гамаке и пишу книгу, и яблоки с глухим стуком падают в траву, и пахнет розами Лиз, а вечером вспыхивают фонарики Марго.

Человек умеет летать. Он может покинуть любые четыре стены и улететь за сотни световых лет без всяких фотонных двигателей. И я заставил себя летать по садам, лесам и лабиринтам моего прошлого.

Я даже смог заснуть, несмотря на жажду и запах мочи, точнее задремать. Не знаю, сколько я проспал, все равно, когда я проснулся ровно ничего не изменилось.

Никаких признаков воды, еды — тем более. Только засыхающую вонючую лужу у туалетной двери пришлось дополнить новой порцией мочи. Откуда что берется?

Пить хотелось все больше. Язык уже двигался во рту как наждак, губы пересохли, голова кружилась, меня подташнивало, и холодели руки. Судя по симптомам, прошло двое-трое суток. Впрочем, по чем я знаю. У всех индивидуальная реакция.

Я отложил коричневую подушку, положил голову на руки и попытался заснуть. И сразу провалился куда-то. Нет, не в сон. Какое-то болезненное полузабытье. И мне снились оазисы Дервиша и озеро Габриэлы, так что я слабо понимал, где одно и где другое.

Когда я проснулся, у самой двери стояла пластиковая литровая бутылка с водой. Но до нее надо было еще дотянуться. Я слез с кровати, у меня закружилась голова, я чуть не упал, но наручник удержал меня. Рукой я дотянуться не смог. Не хватало-то десятка сантиметров. Дотянулся ногой. Но бутылка упала и закатилась под кровать. Там она была совсем недоступна.

Я представил себе, как мои тюремщики наблюдают за моими попытками и покатываются со смеху. Наверняка здесь камера есть. И что? Пусть развлекаются. Моя задача выжить.

Зачем? Смерть от жажды не так уж плоха, я просто потеряю сознание. Неизвестно еще, что придумал для меня Ги.

Вдруг корабль начал тормозить и заложил вираж. Гипер что ли? Я сразу сообразил, что надо делать. Спрыгнул на пол, поранив руку браслетом наручников, но бутылка выкатилась на свободу, и я прижал ее к полу босой нагой. Аккуратно подкатил поближе и смог, наконец, взять в руку. И вернулся на кровать.

Крышка подавалась плохо. Как же я ослаб за три дня! Но ничего, я ее одолел. И край бутылки коснулся губ.

Боже! Какое же наслаждение пить! Воду, самую обычную воду. Все вино мира, весь сидр и кальвадос я бы отдал за этот глоток.

Я знал, что из голодовки надо выходить постепенно. У меня был опыт голодовки в ПЦ Кратоса. Тогда это была моя инициатива, которая крайне нервировала Ройтмана. Сначала надо пить сок, потом есть салатики, ничего тяжелого, никакого хлеба. Может, и с водой также? Что будет, если я выпью сразу все?

Я решил перестраховаться и подождал, как мне показалось, несколько часов. На большее меня все равно не хватило. Я допил воду, и понял, что проблема туалета временно решена. Есть бутылка! Я использовал ее по новому назначению. Мочи было мало, и она была темной и густой. Что ж! Значит, надолго хватит.

Я завинтил крышку и спрятал бутылку подальше от входа, под матрас. Еще отберут такое сокровище!

Воды мне больше не дали до конца полета. Ну, что ж, чем мне будет хуже, тем быстрее я потеряю сознание, если Ги решит применить что-то более радикальное. Его дело.

В иллюминатор вплывал зеленовато-голубой сектор планеты. Тесса! Все обитаемые планеты похожи, но родную ни с чем не спутаешь. Тесса, я был уверен.

Дверь открылась, меня отсоединили от кровати и поставили на ноги. Наручники замкнули за спиной. Никого из тюремщиков я не знал. Это было очень логично. Конечно, Ги не пустит ко мне никого из старой гвардии. Еще переметнутся!

Двое крепких молодых ребят, очевидно, бойцы РАТ.

Одежду мне не вернули, обувь не выдали. Я так и шел босиком по холодному металлу пола.

Вероятно, наш катер пристыковался к чему-то более крупному, и меня вели туда. Мы прошли через круглый железный проем с высоким порогом, который я опознал как место стыковки, и я услышал за спиной звук опускаемой переборки.

Вскоре мы оказались в большой комнате с металлическими стенами и большими иллюминаторами. За ними висел громадный шар Тессы.

Ну, что ж, спасибо тебе, Ги, что позволяешь мне в последний миг взглянуть на родную планету. Ты ведь тоже ее любишь, наверное. По-своему. Или ты любишь только свою власть?

Меня повернули спиной к стене, и защелкнули на правой руке браслет еще одних наручников. Зато открыли первый. Резко подняли мои руки вверх и в стороны и присоединили наручники к скобам в стене. Специально что ли они их сделали? Какая честь! Я право думал, что Ги воспользуется какой-нибудь существующей конструкцией.

Я почувствовал себя распятым.

Ги вошел не торопясь, покуривая сигарету, сел на стул, метрах в трех от меня, откинулся на спинку и положил ногу на ногу. За стулом встали двое моих тюремщиков. И еще один поджарый человек постарше, которого я опознал как махдийца.

Между прочим, Ги сбрил бороду. Это ему не шло. Нижняя челюсть тяжела, а губы слишком тонкие и бледные. И светло-серые глаза, чуть навыкате, смотрят насмешливо и жестко.

Ну, да. Его бородатый образ слишком брутален для властителя изящной Тессы.

Он поморщился от вони и затянулся.

— Ну, и запашок от тебя, Анри, — заметил он.

— Привет, Ги. Мне тоже не нравится. Если ты позволишь мне принять душ перед смертью, буду премного благодарен.

— Много хочешь.

— Ну, тогда не жалуйся.

— Никогда не думал, что Анри Вальдо окажется банальным вором.

— Я же не мог тебе позволить убить моего сына.

— Да не оправдывайся, тебе просто давно безразличен тот шарик, что висит у нас в иллюминаторах.

— Не говори! Настолько безразличен, что я даже не закладывал туда деглюон.

Он вынул серебристый пистолет, тот самый разер, что подарил мне Эли.

— Красивая игрушка, — сказал Ги. — Любовник твой подарил, да?

— Завидуешь?

— С чего? Пистолет-то мой теперь. Никогда не думал, что тебе нравятся узкоглазые.

— Я не расист.

— Развлекались с ним садо-мазо?

— А тебе что до наших утех? Никак ревнуешь?

Он прицелился, фиолетовая светящаяся точка заскользила по моей руке, спусковой крючок сдвинулся под его пальцем. Вспыхнул видимый луч. Плечо обожгло дикой болью. Дыхание перехватило. Я закричал. Посмотрел туда и почувствовал запах паленого мяса. Рана была совсем неглубокой, от силы сантиметр. Не рана, а ожог. Наверняка, вместе с лучевым, потом будет и радиационный ожог. Если доживу.

— Ну, и орешь ты, — заметил Ги. — Хоть наушники надевай.

— Извини за беспокойство, — с трудом выговорил я. — А ты меток. Не знал.

— Чего тут стрелять с трех метров!

Он выстрелил еще. И такая же рана вспыхнула у меня на боку.

Я заорал от боли.

— Святой Себастьян — икона педерастов, — прокомментировал он.

— В этом контексте без стрел никак, — смог сказать я.

— Ну, где я тебе стрелы возьму!

— С-скобы где-то взял.

— Это проще. Не-а, не будет тебе стрел. Не так быстро!

Он выстрелил еще, теперь в бедро, и я понял, что теряю сознание.

Когда я пришел в себя, я висел на наручниках. Судорожно вздохнул, и меня поставили на ноги. И волосы, и тело были сухими — значит не вода. Зато слабая боль в вене на локтевом сгибе. Я даже не сразу заметил на фоне боли от ран. Инъектор, конечно.

— К-кофеин? — с трудом выговорил я.

— Да, — кивнул махдиец.

Он оказывается говорил по-тесссиански и еще держал инъектор. Значит, врач. Они там кажется не дают клятвы Гиппократа.

— Много он еще выдержит, Касим? — спросил Ги.

— Он крепкий.

— А то, может, вторую серию? А то мне что-то наскучило.

— Как знаешь. Но вторая серия — это ненадолго. Он сразу вырубится.

— Ладно, продолжим, — хмыкнул Ги.

Он стрелял и стрелял, сжигая мне полоски кожи и мышц. На мне уже не было живого места, и я еще дважды терял сознание. Меня ставили на ноги, делали инъекцию, и я приходил в себя.

Раны болели нещадно. Наверное, я стонал. Я уже не думал о том, как выжить. Я думал только о том, чтобы это поскорее кончилось.

Ги встал, подошел ко мне, взял мою руку чуть ниже локтя и прижал к стене. Прикосновение было холодным и неприятным, стало еще больнее.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Анри? — спросил он. — Ты завел себе слишком много людей: сын, женщины… четыре что ли? Теперь еще мужчина. Ты не свободен.

Я с трудом понял, что он сказал, мысли путались, и язык заплетался, но я смог выговорить:

— Мы по-разному понимаем свободу, Ги.

— А! Ты еще соображаешь? Ну, что ж…

В его руках появился железный прут, заточенный на конце.

— Это конечно не Эйлиас Кэри, но, думаю, тебе понравится, — прокомментировал он, проверяя пальцем острие.

— Ты положительно ко мне неравнодушен, — проговорил я. — Никогда не задумывался о своей сексуальной ориентации?

— О! Ты еще способен дерзить. Это восхитительно. Знаешь, я надеялся получить гораздо больше удовольствия от процесса. Скука! Я стреляю — ты орешь.

Он обернулся к Касиму.

— Раскалить, как думаешь?

— Если раскалишь, будет быстрее.

Он положил прут на пол и потянулся за пистолетом. Решил раскалить с помощью разера, или что-то в нем дрогнуло?

— Знаешь, я понял тебя, — сказал он. — Я понял, почему ты решил не продолжать. Устаешь от этого.

— Ты решил подарить мне быструю смерть? — тихо спросил я.

Он повернулся ко мне, но не ответил. Что-то отвлекло его. Я не сразу понял, что его вызывали по кольцу.

На его лице появилось выражение растерянности.

— РЦС? — выдохнул он. — Откуда они здесь взялись?

Корабль тряхнуло. Браслет наручников врезался в запястье левой руки. Я почти повис на нем, едва удержавшись на ногах. Тесса упала вниз, исчезла из иллюминатора, потом медленно вплыла назад. Корабль выровнялся.

Ги схватился за спинку стула, чтобы не упасть.

— Выследили, — спокойно заметил Касим.

— Сейчас пыли не останется от их Остиума! — сказал Ги.

Он связался по кольцу с кем-то еще и, видимо, получил ответ, который его не порадовал.

— Как нет связи!? — воскликнул он.

Нашу посудину снова затрясло, и Тесса в иллюминаторе вздрогнула и рванулась вверх.

— Командир, надо уходить, — сказал один из солдат.

Корабль подбит? Насколько? Он еще жизнеспособен?

Ги снова потянулся за пистолетом.

— Нет смысла добивать его, — сказал Касим. — Он не выживет.

Дюваль взглянул на него вопросительно.

— Как только потеряет сознание, повиснет на руках и задохнется. Знаешь, как вешали на кресте, а потом перебивали голени?

— Он потеряет сознание?

— Если повезет. Если не повезет — сам знаешь. Ты — физик.

— Командир, поторопимся, — взволнованно сказал второй солдат.

Дюваль поморщился.

— Ну, ладно…

Вынул из кармана брюк пробирку длиной в мизинец, и бросил мне под ноги.

— Это даже лишне, — заметил Касим. — Умоляю! Надо спешить.

— Не лишне, пока стреляют. Хорошо, пошли.

Они бросились к двери, и я остался один.