Горсть риса

САМПАГИТА

На аэродроме Манилы стройные девушки украсили нас гирляндами белых цветов — сампагиты, одарили неувядающими улыбками. Аромат сампагиты был так приятен, что, казалось, снимал все тяготы трудного путешествия.

У каждого народа есть свое любимое растение. Так, березка — символ русской сердечности, рута — нежное растение, которое воспели в Литве, сакура — излюбленный цветок поэтов и художников Японии, а весь остров Занзибар напоен запахом гвоздик.

На Филиппинах мне постоянно дарили цветы сампагиты, где бы я ни был. Это местная традиция. Так, в Алма-Ате дарят яблоки, в Ташкенте — арбузы, в Поволжье — мед.

У филиппинцев самый популярный цветок — сампагита. Как лучший друг, он сопровождал нас на протяжении всего путешествия по Филиппинам. Сампагита белела в руках детей, звучала в строфах песен, наполняла своим ароматом горсти риса.

На Филиппинах все знают легенду об этом благородном цветке… Давным-давно жил могущественный раджа Багсик. У него была единственная дочь — красавица Лакамбини. Когда старый раджа неожиданно умер, вожди окрестных деревушек решили взять власть в свои руки. Сначала они предлагали Лакамбини свое сердце, потом угрожали ей оружием, но юная красавица решила править сама. Все жители деревни были ей преданы, но, чтобы одолеть врагов, нужен был один храбрец, который смог бы возглавить приверженцев Лакамбини.

Мудрая Лакамбини поставила во главе своего войска отважного Лакам-Галинга. Выиграв первую битву, он попросил руки Лакамбини. Она согласилась стать его женой, но только тогда, когда все враги будут разбиты. Лакам-Галинг приготовился к решающей битве. «Сумпа кита!» («Клянусь тебе!») — сказал он на прощание дочери раджи. «Сумпа кита», — ответила ему Лакамбини со слезами на глазах. Шли дни, но Лакам-Галннг не возвращался. И девушка умерла от отчаяния и тоски. Лакамбини похоронили там, где она распрощалась с любимым и куда потом приходила и ждала его возвращения. Однажды люди увидели на ее могиле изумительной красоты цветы с белыми душистыми головками. Они назвали их «сампагита». С тех пор этот цветок символизирует чистую любовь, верность и дружбу…

Здесь, на Филиппинах, проводился симпозиум писателей стран Азии и Африки на тему «Литература и молодое поколение». Мы приехали сюда зимой, и встречавшие нас филиппинские коллеги, дружески улыбаясь, уверяли, что у них сейчас совсем прохладно. А мы смахивали со лба пот и стремились укрыться от солнца в тени аэровокзала, не осмеливаясь возражать. Ведь по календарю январь и впрямь был зимний месяц. На пляжах Манилы, которые пробегали за стеклами машины, уносившей нас в город, было пусто. Никто не купался: температура воды была всего… 26 градусов.

Манила — крупнейший экономический, научный центр и транспортный узел Филиппин. Фактически она состоит из нескольких самостоятельных в административном отношении, имеющих свои названия, законы и местную власть городов, которые образуют Большую Манилу с тремя миллионами жителей.

В сухой сезон Манила страдает от пожаров. Достаточно малейшей искорки, чтобы целые кварталы деревянных лачуг обратились в пепел. Газета «Дейли экспресс» как-то опросила своих читателей: чего больше они боятся — наводнения или пожара? Один из ответов гласил: «Пожары для Манилы не представляли бы никакой опасности, если б в то же время началось наводнение».

Филиппинцы любят юмор. Они знают, как преодолеть плохое настроение и погасить раздражение. Когда-то этому искусству их обучали еще в детстве. Если ребенок капризничал, мать заставляла его укусить ствол молодого дерева. Деревце высыхало, и родители объясняли это тем, что злые духи, покинув тело ребенка, переходят в него. Эта мудрость родилась еще тогда, когда филиппинцы были язычниками, верили в силы природы, в добрых и злых духов. В наше время на Филиппинах уже не встречается высохших деревьев со следами зубов.

Я не видел здесь расстроенных лиц. Можно было подумать, что сердитых людей нет вообще, все счастливы и не знают страданий. Ведь в проспектах туристических фирм Филиппины называют улыбкой Востока.

Однако, путешествуя по стране, я видел множество безнадежно опущенных рук или крепко сжатых кулаков, а ведь рука — второе лицо человека. В Маниле в реку Пасиг бросился мужчина, оставивший на мосту сплетенную из пальмовых листьев шляпу, в которой оказалась записка: «Прожив шестьдесят лет, я убедился, что никому в мире не нужен и никто даже не знает о моем существовании». Он умолял передать это письмо в какую-нибудь редакцию, чтобы о его смерти написала газета. На этот призыв откликнулось даже несколько газет. Самоубийца добился своей цели. Прославиться и оставить в жизни след — не одно и то же. Да и следы бывают разные. Иногда они сохраняются на века.

Какой же след в жизни Филиппин оставили испанцы и американцы, на многие годы оккупировавшие эту добрую и красивую землю тропиков?

Само название страны и фамилии людей, ее населяющих, испанские. Влюбленные юноши приходят под окна девушек и, как в Испании, поют им серенады. Как и в Испании, на Филиппинах очень популярны петушиные бои. Во всех старых городах есть напоминающая испанскую центральная квадратная площадь, а в каждой большой деревне высится церковь.

Американцы единовластно хозяйничали на Филиппинских островах до 1946 года. Они пробыли здесь далеко не так долго, как испанцы, но память о себе сохранили достаточно яркую. Янки построили на Филиппинах удобные дороги, но, едва захватив страну, тут же закрыли Академию искусств. Они возвели современные гостиницы, но создали и индустрию порнографии; они научили филиппинцев пунктуальности и точности, но посеяли среди них семена расизма.

Путешествуя по Филиппинскому архипелагу, можно встретить также следы, оставленные японцами, китайцами, португальцами, арабами, англичанами и представителями других народов, хотя они и не так бросаются в глаза.

И все же внутренний мир филиппинца не изменился с далеких времен. Но понять его не так просто.

Филиппинка

— Гордитесь ли вы чертами, унаследованными от других народов? — спросил у филиппинца одни из писателей.

— Спросите у океана, гордится ли он или стыдится, что в него вливаются воды рек, — ответили ему.

В природе нет чистой воды, чистого железа, чистого воздуха. Так почему в мире должен быть «чистый» человек? Из памяти человечества еще не стерлась человеконенавистническая теория нацистов, признающих людьми только «чистокровных арийцев». Гитлеровская военная машина была разбита, но и сегодня то там, то здесь поднимают головы расисты — сторонники «чистой крови». Таково положение, например, в Южно-Африканской Республике. Филиппинский народ, вобравший в себя многое от других народов, гордится своим национальным самосознанием.

В 1969 году я присутствовал на церемонии выборов королевы красоты в США. В тот год не избирались ни президент, ни сенаторы, ни губернаторы, поэтому к выборам «Мисс юниверс» был проявлен особый интерес. После упорной борьбы на стезе красоты, элегантности и мудрости всех соперниц уверенно обошла филиппинка Глория Диас.

«Одна скромная девушка сделала для прославления нашей страны значительно больше, чем тысячи самых сильных мужчин», — писала в те дни филиппинская пресса. Узнавшие о ее победе соотечественники, охваченные невыразимой радостью, готовились встретить Глорию торжественнее, чем бразильцы своих футболистов, завоевавших звание чемпионов мира, или американцы астронавтов, возвратившихся с Луны. Но радость померкла, когда они узнали, что Глория Диас из Флориды летит не в Манилу, а в… Голливуд.

Американцы тоже широко комментировали это событие.

— Зря мы дали Филиппинам независимость, не случись этого, королева красоты была бы теперь американской, — сказал один мой знакомый.

— Это не должно волновать нас, все равно все королевы красоты едут в Голливуд, — возразил второй.

Прошло четыре года, и на пьедестал красоты вновь поднялась филиппинка. На сей раз Марги Моран.

«Филиппины — это неиссякаемые залежи красавиц! — заметила по этому поводу «Лос-Анджелес таймс». — Чем более отсталая страна, тем больше в ней красивых девушек».

Но далеко не всех американцев, отправляющихся на Филиппины, интересуют красавицы. Многие ищут здесь золото и серебро, свинец и медь.

На Филиппинах девяносто языков и диалектов. Государственный язык — филиппинский (тагальский). На нем издаются книги, газеты, создаются проза и поэзия. Он принадлежит к малайско-полинезийской семье, но изобилует заимствованными словами из арабского, китайского и других языков. Оказал на него влияние и санскрит. Тагальский язык звучен, он словно предназначен для нежных мелодий или для произнесения комплиментов.

В городке Пол я увидел спешащих куда-то мужчин с петухами под мышкой. Мне объяснили, что они направляются в сабунган, где на Филиппинах устраиваются петушиные бои. Проиграться в сабунгане можно быстрее, чем на ипподроме или на собачьих бегах. Петушиные бои, хотя обычно и проходят в больших залах, часто стихийно возникают и где-нибудь в маленьком помещении или в ресторане, на очищенной от столиков площадке. На такую арену может выйти любой, у кого есть петух да несколько песо в кармане. Привязывая к ногам петуха острые шпоры длиной примерно до 10 сантиметров, филиппинец думает только о своей победе, подчас забывая, что у петуха противника шпоры тоже не бумажные. Азарт во время этих боев настолько велик, что мужчины часто возвращаются домой не только без петуха, но и без гроша в кармане.

Социологи, исследовавшие причины распада филиппинских семей, пришли к выводу, что петушиные бои играют в этом процессе немалую роль.

Закон разрешает проводить петушиные бои только по воскресеньям, причем на каждой арене может происходить не более десяти боев. Эти меры приняты по тем же причинам, по которым в других странах введен полный или частичный сухой закон.

— Если бы не эти ограничения, — объяснял мне один филиппинец, — никто бы не работал, все сидели бы в сабунганах.

Большинство филиппинцев, конечно, отправляются в сабунганы без петухов, оставаясь только зрителями. Люди, собравшиеся в сабунгане, заключают пари, прямо пропорциональные толщине своих кошельков. На небольших аренах судьи, приняв деньги, не выдают расписки. Здесь господствует дух джентльменства и доверия. В бой пускают петухов различной окраски, порядком раздразнив их перед этим.

Но если на корриде быка всегда закалывают, то в сабунгане другие законы. Случается, что пернатый гладиатор потрусливее убегает, но жизнь он спасает ненадолго. Поймав своего петуха, хозяин несет его домой и отправляет прямо в кастрюлю.

— Мой муж очень любит петушиные бои, — говорила мне одна филиппинка, — но когда я покупаю на базаре живую курицу, то приходится приглашать соседа, чтобы он отрубил ей голову… Муж не переносит крови… Он такой чувствительный…

Петушиные бои, так же как табак и крест, на Филиппины завезли испанцы, возможно, от них же филиппинцы унаследовали привычку по всякому поводу заключать пари. Когда филиппинцы не могут сходить в сабунган, они спорят, кто из них больше пробудет без воздуха под водой или кто быстрее выпьет три бутылки кока-колы. Я видел двух юношей, которые поместили в стакан двух пауков и спорили, который из них сильнее.

Но далеко не все филиппинцы готовы поставить свою судьбу на карту. Если бы все они ходили только в церковь или на петушиные бои, им не удалось бы изгнать из своей красивой и богатой страны испанских колонизаторов и американских империалистов.

В гостинице «Филиппинская деревушка», в которой мы жили, между пятым и шестым этажами застрял однажды лифт. Поломка, видно, была небольшая, потому что свет не погас и продолжала звучать стереофоническая музыка. В сверкающей, украшенной зеркалами кабине лифта судьба заперла меня вместе с одетым в строгий черный костюм филиппинцем. В руке он держал небольшой саквояж и очень нервно реагировал на происшествие. Он, видимо, торопился на какую-то важную встречу, на которую не имел права опоздать. Однако, заметив на его пиджаке полоску с надписью «Филиппинская деревушка, № 17», я понял, что передо мной рядовой служащий гостиницы.

— Лифт и здесь мстит мне! — взволнованно произнес он.

Я не нашелся, что следует сказать в таком случае, и промолчал.

Служащий поднял телефонную трубку, но аппарат не работал. Взглянув в продолговатое оконце, я увидел, как работники гостиницы пробегают по лестнице, озабоченные нашим заточением.

— Я жил в Нью-Йорке и прекрасно знаю, как клянет меня теперь мистер Гроу, ожидая саквояж. Американцы любят пунктуальность.

Некоторое время мы молчали, слушая негромкую музыку.

— Вы знаете, как я попал в Нью-Йорк? — спросил мой спутник и, не ожидая ответа, продолжал: — После второй мировой войны филиппинские солдаты, служившие в американской армии, получили право поселиться в США. В городе небоскребов передо мной открылись большие перспективы: предлагали работать и в кинотеатре уборщиком, и в ресторане посудомойщиком, и в гостинице лифтером. Я выбрал работу в ресторане. Но через несколько лет он закрылся. Пустился на поиски работы в другом месте. Однако все, словно сговорившись, утверждали, что я слишком молод…

Под днищем лифта что-то затрещало. В любой момент он мог двинуться, а мне хотелось побольше узнать о человеке, которому всю жизнь мстят подъемные машины.

— Через некоторое время я получил работу. Стал в гостинице лифтером, — продолжал он. — Однажды в лифт вошла группа молодых людей, которые говорили на моем родном языке. Это были актеры из Манилы. Я давно мечтал пригласить к себе домой кого-нибудь из встреченных в Нью-Йорке соотечественников, чтобы поговорить с ними. И вот теперь выпал превосходнейший случай. Поднимая их на тридцать шестой этаж, я несмело заговорил и пригласил всех посетить мой дом. Одни поблагодарили, а другие только пожали плечами. Тогда я сказал, что отвезу и привезу их обратно на машине. Но они, наверное, не поверили мне, вежливо поблагодарили и закончили разговор. Разве обыкновенный лифтер вправе приглашать к себе в гости незнакомых людей.

С их точки зрения, это было бестактностью и наглостью с моей стороны. Свою ошибку я понял слишком поздно. С тех пор ненавижу эту снующую вверх и вниз клетку. Я решил поискать работу в другом месте. Но мне говорили, что я слишком стар. Я не мог понять, почему так быстро постарел, куда девалась моя жизнь. Ведь совсем недавно все утверждали, что я слишком молод, а теперь говорят — слишком стар. И тут меня охватила тоска по родине. Я почувствовал себя бесконечно одиноким. Кроме машины, у меня ничего не было. Не выдержал, продал ее и купил билет до Манилы.

Под ногами снова что-то щелкнуло: лифт начал спускаться. Открылись двери. Мы почувствовали себя как птицы, выпущенные из золотой клетки. Служащий № 17 торопливо пошел к центральному входу, где под тенистыми листьями пальмы стоял черный форд, а около него — мужчина в клетчатой рубашке.

В последующие дни пребывания в «Филиппинской деревушке» я больше не встречал человека, который работает лифтером, хотя при этом ненавидит лифт, и знает цену выражению «Время — деньги».

Не всем филиппинцам понадобилось переплывать Тихий океан, чтобы познакомиться с американским образом жизни. Филиппины богаты полезными ископаемыми, важны в стратегическом отношении. Поэтому американцы явились сюда сами, без чьих-либо приглашений и просьб. Хозяева Белого дома и Капитолия в Вашингтоне руководствуются при этом известной поговоркой: «Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе».

В 1898 году военные корабли США потопили у острова Лусон много испанских судов. 13 августа этого года американские морские пехотинцы подняли в Маниле, над фортом Сантьяго, звездно-полосатый флаг.

Война между США и Испанией из-за Филиппин вошла в историю как война за передел мира. К тому времени колонизаторы Запада уже захватили все земли Африки, Азии и Океании. Теперь началась ожесточенная битва из-за перераспределения колоний.

Щедрая природа одарила Филиппинские острова десятью тысячами видов растений. Только одних орхидей здесь 900 видов. Есть такие деревья, которые сбрасывают листья не с приближением холодов, а в период жаркой сухой погоды, такие, которые растут в зоне приливов и отливов и время от времени их корни оказываются под водой, и такие, которые почти совсем не отличаются от растущих в наших парках.

Когда испанцы захватили Филиппины, то обнаружили, что на этих островах не растет только одно растение — табак, и решили исправить «ошибку природы». Местные жители не понимали, почему вооруженные мечом и крестом испанцы заставляли их выращивать такое странное растение, которое не идет в пищу ни человеку, ни скотине. А колонизаторы и не собирались нм ничего объяснять. Табак должен был стать гордостью и источником богатств новой колонии Испании. Огромные площади земель, на которых раньше выращивали рис, они превратили в табачные плантации. В конце XIX века в Маниле и ее окрестностях в «индустрии голубого дыма» работало 30 тысяч человек, в основном женщины и дети. После ликвидации в 1882 году государственной монополии табачная промышленность перешла в руки частных собственников. Филиппинские сигары, которые местные жители называют табако, пользуются большим спросом в Индии и Китае, в Австралии и Европе. Ароматный голубой дым превращался в звонкую монету, которая, издавая приятный звон, наполняла сейфы колонизаторов.

Американцы, оккупировав Филиппины, не могли допустить, чтобы золотые реки из их владений текли в банки Барселоны и Мадрида. В 1902 году 113 табачных предприятий уже принадлежали американцам. Началась тайная, но упорная война, в которой принял также участие китайский и швейцарский капитал. В канун второй мировой войны Филиппины изготовляли в год 300 миллионов сигар и 3,4 миллиарда сигарет и вышли по их экспорту на первое место в мире.

Вторая мировая война привела к оккупации Филиппин Японией. Землевладельцев заставили вместо табака выращивать рис, а рабочих табачных фабрик — штамповать патроны. Это привело к застою табачной промышленности на Филиппинах. После войны образовавшуюся лакуну заполнили США. Только в 1948 году филиппинцы заплатили за сигареты американским фирмам 57 миллионов песо. Табачная война продолжается.

Сахарный тростник на Филиппинах выращивался еще до испанцев. В те времена крестьяне примитивным способом отжимали из него сладкую жидкость. Американцы начали строить современные сахарные заводы, доведя производство сахара к началу войны до 43 процентов всего экспорта страны. После войны в этой отрасли начался упадок. «Сладкая» промышленность, взращенная «мистером долларом», дает мало прибыли самим филиппинцам из-за дискриминационных и убыточных договоров.

— Наша сила в пяти братьях: кокосовой пальме, сахарном тростнике, рисе, табаке и абаке, — говорили раньше филиппинцы.

Время и события развели этих «пятерых братьев» по различным дорогам. Наиболее грустная судьба у абаки. Это — растение высотой 6–7 метров, дающее черные маленькие бананы, которые не идут в пищу; поэтому его иногда называют «текстильным бананом». Волокно, полученное из листьев абаки, пользовалось на мировом рынке большим спросом. Свитые из него веревки необычайно прочны: толщиной 2,5 сантиметра, они выдерживают груз до 2 тонн. Остров Минданао на Филиппинах давал 94 процента мировой продукции абаки. Но и сверхпрочные веревки волокна абаки не устояли перед синтетическими материалами. Теперь некоторые страны покупают абаку для производства бумажных денег. Банкноты из волокон этого растения обладают повышенной прочностью. Увы, филиппинцы от этого ничего не выиграли. Один владелец плантации абаки после таких перемен даже повесился на… веревке собственного производства.

Но перемены в мире приводят не только к изменению способа производства. Рост национально-освободительного движения ведет за собой крушение отжившего социального строя. Добившись национальной независимости, меняют свои названия и государства.

Конго стало Заиром, Цейлон — Шри Ланкой, Северная Родезия — Замбией, а Южная — Зимбабве. А вот Филиппины… Испанский король Филипп II умер почти четыреста лет назад, но названный его именем огромный архипелаг в Юго-Восточной Азии и по сей день сохранил старое наименование. Изменят ли его филиппинцы, трудно сказать. Дискуссии, которые проходили по этому вопросу в печати и даже в конгрессе, не дали результатов. Те, кто высказывается за старое название, утверждают, например, что преемственность в истории— символ силы человека.

На острове Себу стоит крест, имеющий «чудотворные» свойства. Католические патеры утверждают, что все, кто молится под ним, получают отпущение тяжких грехов, излечиваются от страшных болезней. Эти свойства выражаются еще и в том, что крест якобы постоянно растет. Если бог не разгневается на жителей острова, то крест скоро достигнет высоты часовни. Только безбожники и почитатели Магомета, говорят патеры, осмеливаются усомниться, что это не тот крест, который был установлен 14 апреля 1521 года высадившимся на берег Магелланом. Знаменитый португалец, отправившийся в кругосветное путешествие, прожил на Филиппинских островах недолго — всего 46 дней. Его убили местные жители. Там, где погиб Магеллан, ему воздвигнут памятник. Филиппинцы склоняют голову перед смелостью и упорством путешественника. Но неподалеку высится еще один монумент. Он установлен вождю племени Лапу-Лапу. И здесь филиппинцы останавливаются, склоняя голову перед человеком, который убил Магеллана, защищая свою землю и свободу.

— Филиппинцы экспортируют в мою страну кокосовое масло, табак и тайфуны, — сказал мне как-то один японец.

Тайфуны — тяжелый бич этого региона. Они рождаются в Тихом океане, на юго-востоке от Филиппин, и прорываются на северо-запад.

Сезон тайфунов — с июня по октябрь. В среднем за год их проносится около двадцати, причем иногда возникают очень мощные, которые наносят огромный ущерб.

Один филиппинец предложил мне как-то купить «барометр», предсказывающий приближение тайфуна. В стеклянном сосуде не было ничего, кроме нескольких пиявок.

— Теперь они все лежат на дне. Значит, тайфуна не будет, — объяснял он. — Но когда они полезут вверх, знайте — тайфун приближается.

Я осмотрел этот странный «барометр», но покупать его, конечно, не собирался.

— Купите! — уговаривал филиппинец. — Никому неведома воля всевышнего. Лучше заранее ко всему подготовиться.

Пришлось пояснить навязчивому продавцу, что в стране, где я живу, тайфунов нет.

Он улыбнулся и сказал:

— Зачем вы меня обманываете? Таких мест на земле нет!

Подтвердив еще раз свои слова, я добавил:

— Там, где я живу, и сампагита не растет.

— Из необычной страны вы приехали! — удивился он, — Но вы не очень огорчайтесь: цветы сампагиты мы дарим всем друзьям, которые приезжают в нашу страну…