Глава 22

Он не помнил, как спустился с гор. Ястреб мчался галопом. Майский шест так и стоял в центре луга. Он выхватил меч и помчался прямо на шест.

Меч ударил по шесту, путаясь в лентах. Он было промчался мимо, но тут же повернул коня и снова ринулся к шесту. Он кричал и размахивал мечом над головой. И снова ленты взметнулись вверх, сквозь них были видны белые раны на дереве. Шелк опутал меч, он бросил его и поднял оставленный здесь топор. Он был тяжелее меча. С криком гнева и боли он снова кинулся к шесту.

Лезвие сверкнуло и глубоко вонзилось в дерево. Шест накренился. Ястреб скакал кругами, а Рук все рубил и рубил шест, щепки летели ему в лицо. Шест упал.

Он поднял топор над головой и ударил по оставшемуся стоять пеньку, рассекая его пополам, как молния. Он спрыгнул с коня, снова и снова ударяя по дереву, вбивая щепки в землю, в грязь. Он не думал ни о чем, он не чувствовал времени. Он рубил до тех пор, пока рука его не ослабела и он больше не смог поднять своего оружия.

Он упал на колени рядом с разорванным шелком и покалеченным деревом. В новом приступе ярости он схватил кинжал и стал бить по ближайшему куску дерева, расширяя и углубляя рану.

Он не слышал ничего, кроме своего дыхания, пот катился у него по лбу. Он отер его кожаным рукавом.

Рук поднял голову.

Ветер ударил ему в лицо. Все его люди стояли здесь же в полной тишине. Только плакала маленькая девочка. Их майское чудо лежало разбитое и изуродованное вокруг него.

Он покачал головой, ударил кинжалом в землю и снова занес руку для удара, но рука упала бессильно. Он снова встряхнул головой.

— Мой господин, — голос Уилла Фулита был полон страха.

— Я не могу говорить об этом. — У Рука перехватило дыхание. Он встал. — Я не могу говорить об этом. Спросите Хью.

Он поднял меч и побрел к краю луга, обтирая кинжал о щтаны. Заливаясь слезами, к нему подбежала девочка.

— У нас не будет Майского дерева? Да, мой господин? — Она смотрела ему прямо в глаза. — Госпожа сказала, что мне будет разрешено поднести ей цветы…

Ее мать торопливо пыталась оттащить девочку, но та упрямо цеплялась за его одежду.

— А теперь этого не будет! — вскрикнула она.

— Умоляю простить ее, мой господин! — промолвила ее мать, разжимая маленький кулачок.

Рук увидел человека, который издали подходил к людям. Хью. Скоро они все узнают и будут смотреть на него, и жалеть его — неудачливого любовника, большого глупца.

— Я пойду срублю еще дерево. — Он отвернулся от них, закидывая топор на плечо. — Мне не нужна помощь для этого.


Дезмонд только и сказал Меланте, что отец Аллегрето приехал в Боулэнд. И она не стала спрашивать ни о чем больше. Его забинтованная рука не действовала, он двигался как старик, и на его юном лице не было улыбки, глаза были пусты.

Это вернуло ее к реальности. Она посмотрела на мальчика, который покидал их, наигрывая веселую мелодию, и который не знал боли. И теперь она знала, что ей необходимо ехать.

Она не могла допустить, чтобы это пришло в Вулфскар. Но если она не поедет, все случится непременно. Ведь рядом был Джиан. Джиан будет охотиться, пока не найдет ее.

Мечты рассеялись, когда она увидела этого когда-то жизнерадостного юношу, вернувшегося домой стариком. Так же изменится все, если она попытается остаться с тем, чем не имеет права обладать. Она не забыла, кем она была, но позволила себе забыть, что требовалось от нее.

Меланта оглянулась лишь раз, когда придержала коня на пересечении дорог, где монах и крестьянин занимались починкой повозки. Гринголет спал, спрятав голову под белое крыло. Здесь ветер был теплее. С моря он гнал темные дождевые тучи. Повсюду кипела жизнь. Зацветали первые цветы, крестьяне работали на полях, звонили колокола, и дети отгоняли птиц от только что засеянных участков.

А позади высились горы, удерживающие дождь. Высокие и непроходимые.

Но гораздо большей преградой для Рука она считала свое послание. Он бы обязательно поехал за ней, но она сделала все, чтобы предотвратить это.

Дезмонд не останавливался и не оборачивался. Толстый мерин, взятый у Хью, медленно двигался вперед. Она видела, как Дезмонд кутал здоровую руку и каждый раз вздрагивал от боли, когда конь оступался. Иногда, когда он становился слишком бледным, она просила остановиться, чтобы отдохнуть.

Она думала о том, сколько пальцев осталось у мальчика под повязкой. Хорошо, что это только левая рука, и он может шевелить ею, хотя очень неуверенно. Его, видимо, пытали не очень долго.

Вдалеке от Джиана она позволила себе жить в мечте. Она совершила то, чего нельзя было ни изменить, ни простить. Она полюбила!

Если бы не ее слабость, Дезмонд был бы невредим. Он бы играл на своей флейте в Вулфскаре. Но она никогда не предполагала, что приедет Джиан. Она думала, что Аллегрето мертв. Она думала, что свободна.

Свободна! Лучше бы она послушалась Лигурио и ушла в монастырь. Лучше бы она бросилась в реку с башни в замке Монтеверде. Лучше бы она никогда не знала того, что знает теперь, — нежную улыбку мужчины, глубину его сердца и верность. Она не заслужила этого. Лигурио приучил ее к мысли, что она будет принадлежать Джиану.

Сам Бог направлял ее. Она не забеременела. Время шло, и она очень переживала. Но теперь она поняла, какая милость была ниспослана ей Господом.

Она оставила в прошлом свои фантазии и любовника. Она была, может быть, слишком жестока, но зато сделала все, чтобы теперь спать спокойно. Он будет ненавидеть ее и не последует за ней!

Как только показались красные стены аббатства и массивные ворота, из них тут же вышел Аллегрето. Он даже не шел, а бежал им навстречу, перепрыгивая через лужи я стайки цыплят.

— Мой отец… — сказал он, остановившись перед ее лошадью. На лице и в его голосе не было паники, но все его существо как бы излучало ужас.

— Он здесь? — она кивком указала на аббатство.

— Боже, конечно же, нет! — Он, похоже, взял себя в руки и покачал головой. Затем поклонился ей.

— Нет, леди. В Боулэнде. Мы тайно бежали.

— Тогда войдем. Дезмонду нужно отдохнуть и поесть.

Аллегрето посмотрел на ее несчастного спутника. Он подошел к его лошади, взял ее за узду и пожал Дезмонду руку.

— Ты достоин этого. Ты доставил ее высочество. Я тоже сдержал слово, я не следил за тобой.

Дезмонд криво усмехнулся. Аллегрето повернулся и повел лошадь. Он оглянулся на Дезмонда.

— Как ты повредил свою руку, если спросят?

— Несчастный случай. Жерновом. Аллегрето кивнул. «Достаточно умно», — сказал он лошади.

Меланта увидела, что Дезмонд слабо улыбнулся. Он смотрел на Аллегрето обожающими глазами.

— Я сказал, что мы ждем женщину, странствующую во искупление грехов, — сказал Аллегрето. — Богатая женщина, путешествующая очень скромно, чтобы искупить грехи из-за своей гордыни и тщеславия. Во сне ей явился сокол и передал послание.

Меланта вздохнула.

— Ах, Аллегрето. Я думала, что ты умер.

Она закрыла лицо капюшоном и подняла птицу, принесшую ей столь безрадостное послание о ее чрезмерной гордыне и тщеславии.

Меланта и Аллегрето стояли на коленях в углу. Она молилась, перебирая четки. Монахи пели в церкви, а он мягко шептал ей на ухо:

— Я не знаю, что вам нужно, моя госпожа. Я не знаю, зачем вы бежали. Я пытался понять это в течение трех месяцев. Что же вам угодно?

— Это не важно, — ответила она.

— Да, но это важно для меня. Я ваш. Вы мне не поверите, а мне нечем доказать это. Мне пришлось выбирать — вы или мой отец. Я сделал свой выбор. — Она отвернулась, а он все так же смотрел на нее. Его красивое лицо, как бы созданное искусным художником, было освещено свечами.

— Вы выбрали меня? — спросила она несколько вызывающе.

— Вам не нужен мой отец не так ли? Слишком прямой вопрос. Не пытался ли Джиан услышать от нее эти слова, чтобы потом использовать их против нее? Аллегрето был достойным сыном своего отца, его всегда воспитывали в повиновении. Он всегда боялся Джиана, как и другие, и любил его, как волчонок, воспитанный в страхе, любит своих родителей.

— Вам ничего не нужно говорить мне, — продолжал он. — Я прекрасно понимаю, что вы не можете просто так довериться мне. Что мне сделать, чтобы вы поверили мне?

— Не представляю.

Он молчал. Монахи пели «Аллилуйя». Их голоса таяли в сводах купола. Меланта устала стоять на коленях и была рада подняться, когда служба закончилась.

— Моя госпожа, — снова заговорил он. — Два года назад мой отец хотел, чтобы я поехал с ним в Милан. Вы помните?

Она чуть кивнула, не отрывая глаз от четок.

— Но мы не были в Милане. Мы провели все это время у него во дворце. Он сказал, что я должен всячески оберегать вас. Он многому научил меня тогда, и… испытал. — Его голос сорвался на тенор. Меланта перебирала четки. — Моя госпожа, там был человек, который причинил зло моему отцу. Я не знаю, что он сделал. Он бежал из дворца, и отец сказал, что я должен найти и убить его, или он сам убьет меня… Этот человек был искусным бойцом, гораздо лучшим, чем я. Он почти разделался со мной, тогда меня выручил отец. — Для Меланты голос Аллегрето звучал как бы издалека. — Я не выполнил его приказа. Отец сказал, что спас меня только потому, что я его сын. Но я не должен проигрывать впредь. Меня заперли в одной комнате с этим человеком, которого я должен был убить. Они раздели и разрезали его на куски у меня на глазах. — Меланта покачала головой. Она положила свою руку на его, чтобы он замолчал. Но он продолжал, и его рука дрожала: — И когда они сделали это, мой отец подошел ко мне и сказал, чтобы я помнил, что я его незаконнорожденный сын, и что если он может иметь еще сыновей, то для рода Навоны будет лучше, если у меня их не будет вовсе. И он коснулся ножом моего тела, чтобы я почувствовал это. Но он все же любит меня. Он только дал мне понять, что, если я ошибусь еще, это станет моим наказанием. — Он взглянул на нее, тяжело дыша. — И я не ошибался, до сих пор.

Меланта пристально посмотрела ему в лицо.

— Я вам лгал насчет себя. Он сам приказал, чтобы я рассказывал вам об этом, иначе он все сделает со мной по правде. А придумал он это, чтобы я мог спать рядом с вами, охраняя вас даже во сне. Он знал, что может доверять мне даже в этом.

Меланта закрыла глаза и вздохнула.

— И ты говоришь о доверии к тебе?

— Моя госпожа, — он в отчаянии схватил ее руку. — Моя госпожа, в этот раз он так и поступит. Он обещал.

Она встряхнула головой, как бы пытаясь отогнать все мысли.

— Я не могу вернуться без вас, моя госпожа.

— Ах, вот что ты хочешь получить от меня за свое особое расположение!

— Совсем нет, — ответил он с болью в голосе. Он стоял на коленях, сложив умоляюще свои руки. — Моя госпожа. — Он опустил голову. — Там донна Кара. Если вы скажете моему отцу, что она пыталась сделать с вами…

Он смолк. Меланта смотрела на его руки и думала: «Кара? Эта позорная предательница Мон теверде, которую он так ненавидел и просил отослать прочь? Прочь, прочь, от всех этих Монтеверде, Риаты, Навоны. Прочь, туда, где я была бы в безопасности!»

В профиль он выглядел старше. Человек, страсти которого были покрыты мраком и тайной.

Растет.

— Да простит тебя Бог, Аллегрето, — прошептала она.

— Она не нужна мне. Но есть один англичанин. — Он глубоко вздохнул и стал говорить спокойнее. — Я уверен, он женится на ней. Но если вы обвините ее перед моим отцом…

Он пожал плечами, и его руки, руки убийцы, сжались.

Ей могло показаться, что он лжет. Он был достаточно хороший актер для такой роли. Эти запачканные в крови руки.

Он поднял глаза к куполу.

— Я ваш, моя госпожа. Я все сделаю для вас. Я готов любым способом доказать это. Только… я не могу оставить ее там, я не могу вернуться без вас, моя госпожа.

Три монаха торжественно прошли мимо них и покинули храм.

— Послушайте, моя госпожа. Белый сокол был там, когда мой отец убивал своего врага, и предупредил меня.

— Что?

— Мой отец КОРМИЛ его. Он сказал, что научил птицу узнавать меня.

— Это невозможно.

— Моя госпожа, сокол ненавидит меня.

— Твой отец никогда не прикасался к Гринголету.

— Он сказал, если я предам его, то сокол… — Он взглянул на птицу. — Моя госпожа, он кормил его.

Он больше ничего не говорил. Он дал ей понять всю чудовищность предположения. Скрывая страх, Меланта резко сказала:

— Если у него и был сокол, то не Гринголет.

— Я принесу его. — Аллегрето смотрел ей прямо в глаза. — Чтобы доказать вам свою преданность — я не лгу вам.

Она вдруг заметила, что церковь была пуста, служба окончилась, почти все свечи потушены. Тусклый свет освещал его точеное лицо, стирая с него черты юности и выделяя неподдающийся описанию ужас.

Лучше бы он обещал будущее благополучие, взывал к ее желаниям, стремлениям, мечтам. Вместо этого он признался, что не знает их.

И просто открыто спросил, что ему делать. Как Кара.

Принести сокола не будет большим подвигом для убийцы, очаровательного мальчика с душой демона. И если он лжет и она доверится ему, то ей не останется ничего, кроме как пойти безропотно в ложе демона.

Аллегрето боялся всего трех вещей — чумы, своего отца и Гринголета. Сейчас он стоял на коленях в церкви и готов был пойти против двух из них, чтобы доказать свою искренность.

Или любовь.

— Тебе нет надобности нести его, — сказала Меланта. — Я верю.

Его губы вздрогнули, это был единственный знак радости или облегчения.

— Если ты со мной, тогда прими то, что я тебе скажу. Гринголет никогда не был у вашего отца. Он был со мной в Саронно всю ту неделю, когда я думала, что вы в Милане. А у Монтеверде такого произойти не могло. То была другая птица, специально купленная для тебя. И, надо сказать, для ужасного обращения.

Она специально перевела его внимание на низменное обращение с благородной птицей. Это было не так страшно для него.

— Я полагаю, Гринголет ненавидел тебя потому, что я не была в восхищении от твоего присутствия. А может, это из-за запаха духов. Поменяй их.

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

Меланта встала, и четки скользнули у нее между пальцев. Она повернулась и вышла из церкви. Но прежде она тихо сказала Аллегрето:

— Если мы будем бояться его, нам не будет спасения.

— Да, моя госпожа. Я хорошо знаю это, — кивнул он.

Она не была в Боулэнде восемнадцать лет. На фоне весенних туч его башни не казались такими огромными, какими они оставались в ее памяти. Главная башня, обращенная к северу, бросала вызов шотландцам и бунтарям уже сотни лет.

Ее сила и щит, ее рай, — Джиан отобрал и его.

Она не посылала гонцов. Она прибыла в окружении людей аббатства. Всю процессию заметили, когда они были еще в милях пяти от дома, так как Боулэнд использовал сигнальные башни для дальних расстояний. Так что она не сомневалась — он знал, что едет она.

В полумиле от ворот замка навстречу им выехали двое всадников приветствовать их. А спустя несколько минут появился эскорт копейщиков.

На плечо ей упало несколько капель дождя, но она не стала накидывать капюшон. Она проехала по мосту и через огромные ворота с поднятой непокрытой головой, как бы уже готовой к золотой сети.

Когда Меланта въехала во двор, послышались приветственные крики. Там было огромное количество людей и животных. Казалось, все побросали свои дела, чтобы прийти сюда. Она знала: они хотели видеть ее, их вернувшуюся госпожу.

Среди англичан она не узнала никого, да это было и не удивительно. Все старые слуги, работавшие еще при ее отце, сменились. А вот слуг Джиана она знала. Один из них взял ее лошадь. Она увидела Кару, улыбающуюся, но с выражением ужаса в глазах. Меланта даже не взглянула на нее. Как только она сошла с лошади, навстречу ей вышел Джиан. Его малиновый плащ развевался на ветру, он улыбался.

Он опустился на колени и коснулся подола ее платья.

— Благодарю тебя, Господи! — Он перекрестился и дотронулся губами до ее платья.

— Приветствую вас, ваша светлость, — ответила она.

Вставая с колен, он подал ей руки, горячо поцеловал ее несколько раз.

— Принцесса, вы не представляете, что я перенес.

Он был чрезвычайно элегантен — одежда, духи. Она протянула ему руку.

— Я была как странник в пустыне, — сказала она. — Но что я пережила! Боже, все эти три месяца я не слышала другого языка, кроме английского.

— Это действительно пытка!

Он взял ее руку и повел вверх по ступеням в замок.

— Вы все мне расскажете позже. Пойдемте, дорогая.

Неожиданно его пальцы сжались, он остановился и стал целовать ей руки.

— Джиан, — сказала она мягко. Он выпрямился.

— Боже, я совсем потерял голову. — Он выпустил руки Меланты. — Идите к себе. Позовите меня, когда сочтете возможным.

Он мягко повернулся и пошел прочь. По пути ему встретился Аллегрето, который так низко поклонился ему, что чуть не задел лбом пола.

Джиан даже не взглянул на него. Он пересек зал и направился к лестнице.

Меланта не осознавала своего поражения до того момента, пока не приняла ванну и не выпила своего любимого вина, которое подала ей Кара. Она старалась не думать о том, что делает.

Она проиграла. Дела были намного хуже, чем она даже могла предположить.

Она в руках у Джиана. Боулэнд, который по ее плану должен был стать ее убежищем, где каждый слуга был надежен и куда ни один чужеземец не мог проникнуть незамеченным, теперь принадлежал Джиану.

Она отказалась от прав на наследство, избавилась от Аллегрето и Кары, но все они теперь вернулись к ней опять. Боулэнд! Ее безопасность, ее свобода. И еще… нет, она не должна думать о НЕМ! Она сорвется, если станет думать о нем, и Джиан, увидев это, обо всем догадается.

Кара причесывала ей волосы, и Меланта чувствовала, как дрожат ее пальцы. Она хотела накричать на служанку, чтобы хоть как-то снять напряжение. Но вместо этого она взяла мыло и стала намыливать себе лицо, чтобы смыть следы поцелуев Джиана.

— Я слышала, ты раскаиваешься, — сказала она холодно. — Чем ты можешь доказать это?

— О, моя госпожа! — прошептала Кара. — Все. Все, что скажете.

Меланта взглянула на нее.

— Не очень убедительно. А что твоя сестра? Девушка покачала головой.

— Моя госпожа, что мне делать? Я бы отдала жизнь за нее, но я знаю, что и это не поможет. Аллегрето сказал — он следил за людьми Риаты некоторое время — я не знаю как. Я должна была связаться с Риатой через Фицино. Но в тот день, когда он приехал сюда… Он, должно быть, задел свечу плащом, моя госпожа… И был пожар. Это был несчастный случай, моя госпожа. Все так говорят.

Меланта постаралась скрыть, как поражена предательством Фицино, и улыбнулась.

— Ты нашла себе хорошего друга — Аллегрето. Служанка стояла, опустив глаза, и молчала.

— Ты будешь связывать меня с ним. Он теперь должен быть со своим отцом и держаться подальше от меня, — сказала Меланта. — Он сказал, чтобы я доверяла тебе, и я поступлю так только из-за его слова. Но помни, что здесь Джиан, и если ты попытаешься обмануть меня, я тут же выдам тебя, и тогда даже Аллегрето не спасет тебя.

— Да, моя госпожа. Я не забуду этого, моя госпожа.

Она приняла Джиана в покоях, когда-то принадлежавших ее отцу. Зал тоже не казался ей теперь таким большим, краски на картинах потускнели, потолок не был так высок. Но кресло ее отца все так же стояло у камина. На кресле лежала вышитая подушка, старая и потертая.

После того, как Меланта вышла замуж, она каждый год вышивала такие подушки и посылала их отцу. Эта когда-то была первой. Еще несколько лежали вокруг. Чуть позже она стала посылать дорогие подушки из дорогих материалов, изготовленные высококлассными мастерами. Но тех подушек здесь не было.

Она была рада этому. Эта старая, потертая подушка в кресле отца была ей большим утешением и придавала ей мужество. Когда вошел Джиан, она не встала с кресла, а только указала на небольшой стульчик рядом.

Он поклонился Меланте. Пока слуга ожидал приказов у двери. Они обменялись приветствиями, и Джиан сел.

— Ваш батюшка, упокой душу его Господи, все оставил здесь в замечательном порядке, — сказал он по-французски.

Джиан был актер. Скоро эти слова похвал будут разнесены по всему замку. Меланта улыбнулась.

— Я думаю, вы несколько удивлены. Вы, видимо, считали, что здесь, на севере, мы живем как дикари.

— Дорогая, такой прелестный цветок не мог вырасти на дикой почве.

— Я говорила вам, что мое владение в Англии стоит того, чтобы приехать за ним. И это только часть, у меня есть еще собственность к западу и к югу, еще пять замков с гарнизонами… Мне необходимо объехать мои земли, встретить моих подданных. Я надеюсь, вы приехали не для того, чтобы немедленно забрать меня?

Он молчал, прямо глядя на нее. Она откинула голову, и взгляд ее стал вопросительным. Она специально одела платье с высоким воротником, чтобы не было видно пульсирующих вен у нее на шее.

— Мне показалось, вы неплохо устроились в этом доме, — добавила она с вызовом.

Он усмехнулся, подняв брови.

— Вы тоже, моя госпожа. После того, что вы сделали с отказом от владения.

Он выглядел спокойным, даже беззаботным. Но, конечно, под этим могло быть спрятано все, что угодно.

— Да, неудача не слишком тяжелая, я надеюсь. Мне жаль, что у меня не было времени предупредить вас. Но на меня оказывали давление, и потом, конечно, это ужасное приключение. ..

Она остановилась, не желая упоминать о делах.

— Слава Богу, что вы невредимы. Все остальное — мелочи. Герцог Ланкастерский привез юристов в Монтеверде, чтобы заняться вашим заявлением к его отцу. Сын говорил мне, что вы встречались с герцогом?

В этом и было все дело. Его настоящий интерес в случайном вопросе. Войска могут сражаться, а юристы спорить над бумагами, о которых она знала. Но настоящую угрозу представляла она сама. Она и ее брак. Ланкастер честолюбив и силен, за ним стоит король Англии. И если он так быстро взялся за дела по ее отказу он наследства Монтеверде, то насколько же опасней он будет, если она станет его женой.

— Действительно, я была в Бордо до Нового года. Он весьма гостеприимный хозяин. Боюсь, его брат очень болен. Это тяжкое бремя для герцога. Удивительно, что он еще ведет какие-то дела в Монтеверде.

Принесли закуски, и ей не пришлось говорить что-то еще. Джиан наблюдал, как английский слуга пробовал вино, а потом его собственный слуга сделал то же самое. Вино было разлито. Взмахом руки он удалил слуг. Это было первое проявление хозяйской воли с его стороны. Он не был настолько лишен такта, чтобы занять покои хозяина. Меланта ничего не сказала, но лишь посмотрела на его руку.

Он улыбнулся.

— Простите. Я несколько не вежлив. Но как я могу не жалеть вас?

Дверь заперлась. Он сидел с бокалом вина в руке, глядя на нее.

— Моя жизнь была безрадостной пустыней без вас.

— Ну же, Джиан, теперь мы одни. Теперь нет нужды в словесных любезностях.

— Это не словесные любезности, — ответил он мягко.

Она поняла, что ему нравится играть в любовь. Она подумала о его напомаженных поцелуях. Ей стало нехорошо. Он не Лигурио, и не оставит ее в покое в постели. Он — человек, который убивал других, чтобы у нее не было любовников. Он ждал ее — по логике, которую никогда не понять.

— Для меня — только притворство. Я сейчас слишком устала, чтобы играть комплиментами.

Он поднял глаза, улыбнулся и отпил из бокала.

— Тогда я тоже не стану говорить их вам сейчас, без надежды услышать комплименты в ответ. Лучше расскажите о ваших приключениях, если вам нечего сказать о моих мужских достоинствах.

— Нет, если вы ждете комплиментов, то я не стану расстраивать вас. Ваш сын — вот прекрасное подтверждение всех ваших достоинств.

Он даже не шевельнулся, но было видно, что ему приятно слышать это.

— Если комплименты утомляют вас, вы можете больше не говорить их.

— Действительно, я устала, Джиан. Мне трудно будет разговаривать долго.

Он встал и направился к небольшой молельне отца. Джиан был красив по-своему, — намного старше Меланты — этакий Аллегрето, уверенный в себе, ощущающий себя сильным и могучим. Он вел достаточно аскетичный образ жизни, однако его одежда всегда была безукоризненна. Для сегодняшнего разговора он выбрал одежду белого цвета Навоны. Обычно использовалась только золотая нить на молочно-белом фоне, но сейчас там красовались еще и весенние цветы.

— Ну, хотя бы несколько слов о ваших приключениях, дорогая. — Он улыбнулся. — Как мне сказали, ваш эскорт из аббатства. Значит все это время, пока Аллегрето рвал на себе волосы, вы были в безопасности под крылом у Господа?

— Ну, в общем-то… Он не говорил вам?

— Похоже, он становится очень стеснительным. Несколько приземленным, как ваши английские лисы.

Она не знала, благодарить ли Аллегрето за его предусмотрительность или бояться, что Джиан уже допросил его, и теперь хочет сравнить их рассказы.

— Он очень опасается огорчать вас.

— Сын не должен прятаться от гнева отца. Или мир станет самым ужасным местом, не так ли?

— Гнева? — Она удивленно посмотрела на него. — Что он сделал?

— Подвел меня, моя госпожа. Очень подвел, когда позволил похитить вас. Не говоря уж еще об одном деле. Если вы увидите его, непременно скажите моей маленькой лисичке, что задержка перед выстрелом лишь ухудшает настроение охотника.

— Вы говорите, что он не смог защитить меня? Но не мог же он сражаться с целой бандой?

— А-а. Ну, наконец-то, бандиты. Их было много?

— Должно быть. Я спала. Потом они разбудили меня, и мы сразу бежали куда-то.

— Вы так легко говорите об этом, моя госпожа. Вам не было страшно?

Она проявила первые признаки нетерпения.

— Абсолютно. Я была так рада видеть их, что угостила их вином и пирогами. Право, Джиан, я не могу переживать этот кошмар заново, чтобы просто позабавить вас.

Он поклонился.

— Прошу вашего извинения. Но этих негодяев нужно привлечь к ответу.

— Поверьте, об этом позаботились.

Он поднял брови. Меланта холодно взглянула на него. Он допрашивал ее, показывая, что она больше не хозяйка ее собственных земель.

— К несчастью, я приехал слишком поздно, чтобы спасти вас. И теперь даже не могу отомстить! Жалкий человек! Боюсь, едва ли я сравнюсь с вашим загадочным Зеленым Рыцарем.

Она откинулась в кресле и сухо улыбнулась.

— Едва ли, вы не так набожны.

— Набожен? Мне говорили, что это сильный рыцарь.

— Конечно. Я привлекаю для своей защиты только лучших воинов.

— Где же он теперь? Этот славный герой? Меланта пожала плечами.

— Не знаю. Я думаю, рука спустилась с небес и забрала его туда. Наверное, молится или разговаривает с ангелами. Его речь слишком бедна для нашего грешного мира.

— Даже когда он, как мне говорили, делит с вами ложе?

— Ложе? — Она уставилась на него, а затем рассмеялась. — Ах да, постель. В этом потрясающем поместном доме? Но кто вам рассказал о нашем представлении? Он вел себя, как истинный святой. У меня в ушах звенит от его молитв.

Он посмотрел на нее и усмехнулся.

— Бедняжка, вам пришлось нелегко.

— Хуже, чем вы думаете. Я упала с его лошади, сломала руку. Три месяца я провела среди монахинь. Настоятельница едва понимала французский, но зато только и молилась обо мне. Они с моим рыцарем очень в этом преуспели.

Он громко рассмеялся.

— Мне нужно встретить этого рыцаря. И настоятельницу тоже. Это сэкономило бы мне время в чистилище.

— Джиан, не обманывайтесь. Молиться за вас бесполезно, так же как и за меня. Я ей говорила, но все напрасно, уверяю вас. Господь устал слышать мое имя.

Он подошел к ее креслу и остановился.

— Конечно, но должно же быть какое-то вознаграждение…

Она раздраженно взглянула на него.

— Я стараюсь не забыть, что я здесь хозяйка. Мне не нужно ни ваших советов, ни вашей помощи в этом.

— Конечно, дорогая. Просто наслышавшись обо всех испытаниях, выпавших на вашу долю, мне пришлось не по душе, что вы разъезжаете на коне какого-то безымянного рыцаря, падаете с него. Делите с этим рыцарем кров, каким бы святым он ни был. Вы отдали должное памяти Лигурио, выказали уважение своему королю, навестили ваше владение. — Его рука скользнула по ее щеке. — Я думаю, любовь моя, пора подумать о нашей помолвке.

Она смотрела в окно, стараясь сдержать дыхание.

— Да, Джиан. Пора.

Он сорвал с нее шелковый шарф, его пальцы коснулись ее шеи.

— Если он прикоснулся к вам, дитя мое, считайте, что он уже мертв, — проговорил он.

Меланта встала, отстраняясь.

— Если у него когда-либо и возникло желание, я предупредила его об опасности. А теперь, сделайте мне одолжение, Джиан, я хочу отдохнуть. У меня болит плечо. — Она улыбнулась. — Да, и оставьте бедного Аллегрето в покое, если вы любите меня, мой господин. Я хочу потанцевать с ним на нашей свадьбе.

Загрузка...