Госпожа моего сердца

Глава 26

Она думала, не броситься ли ей в реку. Затем — не позвать ли на помощь людей на корабле, который проплыл мимо них. Затем она решила, что просто ничего не скажет, будто не узнает места. Она перебрала все возможности, но, в конечном итоге, ни на что не решилась, и только расплакалась.

Она не умела врать. Никогда этого у нее не получалось как следует, а имея дело с Джианом, нечего было и думать о лжи. Джиану понадобилось только пробормотать «твоя сестра», и она выложила ему все, что знала, обо всем, что он хотел узнать. «Гай», — пробормотал он, и она послушно пошла с ним без возражений или мольб, как кролик, уносимый волком в свое логово.

Он убьет бедного сумасшедшего рыцаря, который так влюблен в Меланту. Она не хотела допустить этого, и сделала последнюю отчаянную попытку сопротивления у небольшого старого каменного причала, полузаросшего тростником. Но он просто сжал ее горло и стал так сильно давить, что она не могла больше выдержать из-за боли и страха. Задыхаясь и заглатывая воздух, она выползла из лодки и повела его по тропинке в тростнике.

Дверь, ведущая в коридор пивоварни, оказалась не запертой и была слегка приоткрыта. У Кары вдруг возникла шальная надежда. Она уже набрала в легкие воздуха, чтобы закричать, но в этот момент на ее рот легла рука Джиана. Другой рукой он тихо погладил ей шею.

— Тихо, — прошептал он ей в самое ухо. — Будь так добра, не губи себя. Дверь открыта, значит, он бежал?

Она затрясла головой.

— Значит здесь еще кто-то есть. Принцесса? Она облизала губы и снова покачала головой.

— Твой англичанин?

Кара опять затрясла головой. В этот момент наружу из-за двери донесся голос Аллегрето. Его издевательский смех.

Джиан не двигался и продолжал держать ее за шею. Он повернул голову. Да, ленивые интонации говорившего бесспорно выдавали Аллегрето. Но, тем не менее, Джиан сдавил ей горло и прошептал:

— Кто это?

Затем он неожиданно толкнул Кару сквозь дверь. Она упала на колени, раздирая ладони в кровь, и завизжала. Джиан быстро шагнул мимо и, схватив ее, потащил за собой.

— Аллегрето! — закричал он в диком ожесточении, в котором слышалась боль. Звук его голоса загремел в коридоре и, отразившись, возвратился к ним. Дверь в саму пивоварню была приоткрыта. Он пнул ее и вышел на площадку, откуда открывался вид на большой подвал. Там, рядом с колодцем, сидел Аллегрето. Сумасшедший рыцарь был прикован за руку к стене.

— Аллегрето! — прошептал Джиан.

В своей безумной надежде Кара рассчитывала, что Аллегрето услышит из-за приоткрытых дверей их приближение и убежит, но он не двигался, по-прежнему сидя на краю колодца и глядя на воду. Из его онемевших пальцев выпала кожура апельсина и, упав в воду, поплыла, качаясь по ней. Яркое пятно на поверхности большой черной луны.

Джиан тихо произнес: — Посмотри на меня. Аллегрето не двинулся. Он закрыл глаза.

— Не сделаешь даже этого для меня? Даже такой малости, когда я прошу тебя об этом, мой сын? — Его губы сжались, и стали видны зубы. — Мой сын. Посмотри на меня.

Аллегрето поднял голову. Он увидел Кару. Из его горла вырвался тихий стон: слабый, как вздох.

— А теперь встань.

— Мой господин…

— Молчи. Я не желаю слышать твоего голоса. Встань.

Аллегрето поднялся. У него был и меч, и кинжал, но он даже не дотронулся до них. Он встал, а затем, как подкошенный, рухнул на колени.

Джиан обернулся к Каре. Грациозным жестом он указал ей, чтобы она спускалась. Она двинулась вниз, продолжая давиться слезами. В абсолютной тишине, наступившей теперь, эти сдавленные звуки казались громкими рыданиями. Джиан подвел Кару к своему коленопреклоненному сыну.

— Донна Кара, взгляните на великую любовь, — сказал Джиан. — Великую, так как ради вас он предал своего отца. И ради вас он покончил с собой.

— О нет! — забормотала она. — Нет!

— Нет? Так это не ради вас? Но это так. Посмотрите, как он глядит на вас. Вы хороши, не прекрасны, но привлекательны. Такой невинный взгляд… и вот его сердце уже готово к предательству. Забота о твоей безопасности… о твоей жизни. Насчет тех ракушек, от которых ты уберегла свою госпожу. А может быть, ты ее как раз и не уберегла? Я допустил маленькую глупость, поверив во все это. Я слишком любил своего сына. Я был глуп.

Аллегрето молчал. Его глаза потухли, взгляд ничего не выражал.

— Но, может статься, я и прощу его. Кое-кто еще был даже более лживым по отношению ко мне, чем мой сын. Моя благоверная ведь так стремилась все это время поскорее увезти меня отсюда прочь. — Джиан отвернулся от сына и подошел к рыцарю принцессы Меланты, который молча наблюдал за всем этим. — Я должен благодарить судьбу и свой скудный ум, который еще остался у меня, что не прикован таким же образом, как эта бедная дворняга в ожидании милостей, обещанных наследницей. Она любит тебя? Он стал рассматривать рыцаря, который ответил ему жестоким и даже звериным взглядом.

— Она любит тебя?

— Она моя жена!

— Да нет же, любит она тебя?

— Спроси у нее самой. Джиан дернул головой.

— Она отвергла тебя. И все же ты здесь, а не под грудой мусора, где я хотел бы тебя видеть. Она прощает донне Каре отравленные ракушки, потому что может купить этим службу моего сына. Она лежала рядом с тобой в постели, боялась тебя и лгала тебе! — Он схватил голову руками. — МЕЛАНТА!

Рыцарь пошевелился. Вспыхнул луч, отраженный от взметнувшейся стали, лязгнули оковы, и помещение заполнил грохот. Буквально рядом с виском Джиана просвистела и обрушилась на пол часть свободной цепи от оков рыцаря. До Джиана не хватило совсем немного. Он отшатнулся и пришел в себя. Рука метнулась к рукоятке меча.

— Он сумасшедший, — в отчаянии крикнула Кара. — Моя госпожа уверяет, что он сумасшедший. Она хочет выйти за вас замуж. Не убивайте его!

Джиан повернулся к ней, и она пожалела о том, что заговорила. У нее в голове пронеслось, что за ее спиной так близко ступени, что ее в кузнице ждет Гай, и на глаза снова навернулись слезы.

— Смотри-ка, Аллегрето, какое доброе сердце у твоей девы. Разве я не говорил, что она достойна тебя? Да она слишком хороша для тебя.

Его сын ничего не ответил. Он по-прежнему стоял на коленях, глядя на каменный пол.

— Я не стану сейчас протыкать насквозь бедную дворнягу. Слышишь, донна Кара? Я не могу устоять перед женскими мольбами. Да-да, ты действительно слишком хороша для моего сына.

Аллегрето дрожал и так часто дышал, словно должен был вот-вот разрыдаться, но не мог.

— Посмотри на него. Как испуган. Может мне простить его, донна Кара? Его жизнь в твоих руках.

— О да! Прости его!

— Давай поднимайся, мой дорогой сынок. — Джиан коснулся его плеча. Аллегрето дернулся, словно его пронзили. Он поднялся на ноги, но его лицо не выражало ни радости, ни сожаления. Он просто онемел и даже закрыл глаза, когда Джиан притянул его за плечи к себе и расцеловал в обе щеки.

Затем Джиан с силой оттолкнул сына, и тот полетел назад. Кара завизжала. Аллегрето с вытянутыми по направлению к отцу руками перевалился через край и рухнул в колодец. Мгновением позже оттуда раздался громкий всплеск.

Ни о чем не думая, Кара бросилась к краю колодца. Над водой показалась голова Аллегрето, вокруг которой расходилась серебрянная с черным рябь. Она схватила ведро на веревке от огромного подъемного «журавля», но Джиан отдернул ее в сторону. Затем одной рукой он сжал оба ее запястья.

Голова Аллегрето по-прежнему была над водой. Он стряхнул мокрые волосы с глаз и смотрел на них. Теперь пустота и безразличие исчезли из его взгляда.

Джиан подошел к краю, все еще держа Кару. Она стала вырываться, решив, что он хочет столкнуть и ее. Но у Джиана, очевидно, были совсем иные планы. Он просто хотел удостовериться, что Аллегрето без чьей-нибудь помощи не сможет выбраться из колодца. Он стоял и смотрел, как Аллегрето пытался это сделать.

Затем удовлетворенно покачал головой и стал обходить колодец по краю, таща за собой Кару. Руки Аллегрето скользили по стенкам колодца, нигде не находя опоры. Затем Джиан подобрал ведро и поставил его вне пределов досягаемости прикованного к стене рыцаря, который по-прежнему молча наблюдал за ними.

Молчали все. Если бы не боль в руках, Кара обязательно решила бы, что это просто ей снится кошмар. Она все время пыталась выдернуть руки, но безуспешно. Когда Джиан поволок ее вверх по лестнице, она сумела обернуться и взглянуть через плечо. Аллегрето, как приведение, виднелся в гигантском колодце. Его облик расплывался из-за слез, туманящих взгляд. Джиан захлопнул одну дверь, закрыл вторую, потянул тяжелую задвижку.

Снаружи их встретило яркое утро. На мгновение она не поверила в это. Казалось, что здесь должно быть уныло и темно, как было тогда, когда они приплыли сюда. Наступил день, пели птицы, сияло солнце, искрилась река.

Когда они зашли в тростник, он отпустил ей руки.

— А теперь, донна Кара, советую вот что. Ради твоей сестры и твоего англичанина надо забыть и это утро, и это место. Навсегда.

В ярком солнечном свете все происшедшее уже казалось нереальным. Потрясенная, она молчала.

— Ты — хороший и смелый ребенок, — говорил Джиан. — Я освобожу твою сестру от Риа — ты. — Он вывел ее на причал. — За то, что ты показала мне все, я помогу твоему мужу. Он возвеличится так, как не мог бы и мечтать.

Лодка была на месте, привязанная к причалу. Кара встала на самом краю. Джиан совсем отпустил ее и стал подтягивать лодку.

Она вдруг услышала, что ее зовут.

— Ка-а-ра! — Далекий приглушенный голос, в котором были мольба и страх.

Джиан его тоже услышал. Он выпрямился, взглянув на нее с некоторым беспокойством.

— Поехали. Мы все должны делать выбор, донна Кара.

Она рванулась от него. Он успел схватить длинный конец ее рукава. Она почувствовала, что материал начал трещать. Вдруг она оказалась совершенно свободной. Это произошло так неожиданно, что она даже полетела вперед на руки и колени. Он закричал. Что-то плюхнулось в воду. Она поднялась на ноги и, не оборачиваясь, бросилась к пивоварне. У нее появился шанс спасти их.

— О, скорее, скорее, скорее. — Звук ее шепота заглушал все остальное. Она не знала, сколько времени ему потребуется, чтобы залезть на пристань из воды, и не знала, бежит ли он за ней, догоняет ли ее. Она подобрала юбки и изо всех сил неслась к пивоварне.

«Скорее, скорее». Она не могла ни о чем больше думать, как о том ведре и той двери. Сможет ли она запереть за собой дверь? Аллегрето должен иметь ключ от кандалов. Если он сам не может биться со своим отцом, то это сможет сумасшедший рыцарь.

Рук гремел своими цепями, словно хотел их сорвать.

— Дай мне! — крикнул он. — Дай мне веревку. Кровь Господня, ты же не сможешь поднять его сама!

Она прекратила свои бесплодные попытки и бросилась с веревкой к нему. И с ведром. Но ведро-то ведь ему не было нужно, пустая голова. Кажется, она затратила весь свой ум на то, чтобы удрать от Навоны и запереть на задвижку дверь изнутри. Рук произнес в ее адрес все слова благодарности, какие только знал, забрасывая ведро в колодец и обмотав веревку вокруг скобы, к которой крепились его оковы. — Давай! — закричал он.

Девушка бросилась на колени, плача и умоляя Аллегрето попытаться еще раз. Веревка напряглась под тяжестью юноши. Рук всем телом навалился и удерживал веревку, дергающуюся от усилий Аллегрето.

Над краем колодца появилась голова юноши. Он ухватился за верхнюю часть веревки и, подтянувшись, перевалился через край. С него ручьями стекала вода, а он в изнеможении лежал на каменном полу.

— Где он? — В его голосе слышался панический ужас. — ГДЕ ОН?

— Он упал в реку. Я бежала, но он сейчас будет здесь!

Аллегрето стал подниматься, не сводя глаз с двери.

— О Дева Мария, спаси меня!

— Ключ! — Рук дернул прикованной цепью рукой. — У тебя есть ключ?

Юноша так был напуган, что некоторое время не мог понять, что тому надо, но потом до него дошел смысл криков Рука, и он стал лихорадочно шарить в одежде. Руки Аллегрето так сильно дрожали, что он никак не мог попасть ключом в замок кандалов.

— Приди в себя! — рявкнул Рук, ухватив Аллегрето за плечо. Тот молча кивнул и стал пытаться вставить ключ в замок. Наконец ему это удалось,

— Дай мне твой меч, — потребовал Рук, когда он оказался свободным. Он потянулся и выхватил легкий меч у юноши, прикрепленный к поясу Аллегрето. Затем он направился к двери, открыл засов и смело распахнул дверь, ни на мгновение не задержавшись, чтобы проверить, что там. Оказавшись на свободе после дьявольской смерти и заточения в этом темном подвале, он был готов убить кого угодно, чтобы только снова оказаться наруже. И больше всего на свете ему хотелось бы сейчас увидеть перед собой Джиана Навону. Первым.

Они все увидели его одновременно. В тростнике, куда его прибило течением. Донна Кара издала гортанный крик:

— Я слышала, как он кричал сзади. — У нее дрожал голос. — Я не остановилась.

Аллегрето ничего не сказал. Он кинул свой кинжал, прыгнул в тростник и бешено стал тянуть отца на берег.

Поздно. Рук перекрестился и стал помогать ему тащить тело. Аллегрето упал на колени. Он схватил безжизненную руку своего отца.

Полураскрытые глаза Навоны смотрели в никуда. Рук все еще находился в боевом настроении. Его зубы были крепко сжаты, мышцы — напряжены, словно он все-таки собрался пронзить своего врага мечом.

— Уведи Кару, — сказал Аллегрето. — Вы оба должны уйти отсюда.

Рук помедлил. Он зло посмотрел на тело своего распростертого врага, затем тоже встал на колени, повернул тело на бок и попробовал выдавить из легких воду. Но это было бесполезно. Ни движения, ни борьбы, ни жизни под его руками.

— Иди к принцессе, пока она не уплыла. — Голос Аллегрето был вялым, невыразительным. — Идите к англичанину.

Донна Кара потянула Рука за плечо.

— Пошли, сэр, — прошептала она. — Пожалуйста. Я покажу вам, где спрятан ваш конь и доспехи.

Это было так просто и так невероятно. Река плескалась у самых ног Навоны, сверкало солнце. За спиной было ужасное подземелье с черным колодцем, перед ним — Аллегрето с мокрыми волосами. Он осенил себя крестом.

— Уходите! — Аллегрето яростно смотрел на них. — Оставьте меня с ним одного.

Меланта стояла и наблюдала, как выносили последние вещи из опустевшего дома. — Мои книги?

Содорини торжественно подтянул рукава:

— Все погружено, ваша светлость. Но в пути их достать, увы, не удастся. Вот если бы мы располагали еще одной неделей…

— У тебя не будет еще одной недели. И ни одного дня тоже. Прибыл ли дон Джиан?

— Его светлость еще не прибыл.

Яркое солнце вырвалось через открывшуюся входную дверь, отбросив длинную несуразную тень фигуры Meланты.

— Пусть все будет в порту наготове. Как только я переоденусь, мы отправляемся. Слуги дона Джиана могут делать все, что им заблагорассудится, но я не собираюсь никого ждать сверх установленного времени. Я хочу в полночь быть уже в Лондоне. И поужинаю на борту. Позаботьтесь об этом.

Она чуть было не приказала позвать Кару, но тут же вспомнила, что та, должно быть, уже уехала со своим возлюбленным англичанином.

— Пришлите мне Лизу.

Она прошла обратно в дом. Его пустота наполняла ее сердце грустью. Не то, чтобы ей хотелось оставаться здесь — Мерлесден не нравился ей. О нем у нее совсем не осталось никаких детских воспоминаний. Он был удобен, пока двор пребывал в Виндзоре и, самое неприятное, хранил множество ассоциаций с Джианом.

Но отъезд отсюда означал разрыв с Англией, разрыв последней ниточки, связывающей ее с прошлым. Правда, будет еще Лондон и Дувр, но окончательно все порвется здесь.

В комнату кто-то вошел.

— Джиан!

Нет, это был не он — слишком высок и широк в плечах. Она смотрела против солнца и видела только темные очертания фигуры.

Вдруг Меланта бросилась к двери, захлопнула ее и заперла на засов. Затем прислонилась к ней спиной. Послышался стук и удивленный голос Лизы.

— Ты мне не нужна, ступай! — Меланта безуспешно пыталась овладеть собой и поговорить спокойно. — Иди к другим. Жди на пристани!

— Да, моя госпожа. — Голос девушки почти не проникал в комнату сквозь закрытую дверь.

Слишком поздно! Только сейчас Меланта подумала, что ей надо было приказать что-нибудь такое, чтобы задержать Джиана и всех его людей вне дома. Но она не могла думать, так как бешено колотящееся сердце посылало слишком много крови ей в голову.

— Вы уезжаете сегодня?

— Ты пришел, чтобы досадить мне, сумасшедший бродяга? — Она сделала шаг от двери, но все еще оставалась возле нее. — Уходи, или я прикажу арестовать тебя за вторжение в мои покои!

— Моя госпожа, вы же стоите на моем пути к двери.

Она не могла сейчас выпустить его, в любой момент мог появиться Джиан.

Так скоро, так близко уже было исполнение ее хитроумного замысла. Если бы только ей удалось затащить Джиана на корабль, если бы только Рука продержали там хоть немного дольше.

— Я не уйду отсюда просто так, — ответил он. — Я пришел за тобой, моя госпожа.

— У тебя деревянная голова.

— Я говорил себе эти же слова, когда лежал в оковах по вашей воле, моя госпожа.

— Они тебя ничему не научили, — она говорила все резче в своем волнении. — Не знаю, как ты попал сюда, но ради Бога, я утомилась от твоих преследований!

— А я утомился от твоей лжи и обмана! — Он сделал шаг по направлению к ней и отошел от окна. Теперь она могла лучше видеть его. На нем была совсем другая одежда — не та, в которой его должны были держать в заточении: черный бархат с золотым поясом. — Где твое сердце?

— У меня нет сердца. Разве я не говорила тебе об этом?

— Ты мне передала сообщение, что твоя любовь, Навона, приехал, чтобы обвенчаться с тобой. Аллегрето только и говорил мне, как ты обожаешь его отца и забыла обо мне от любви к нему.

Вместо ответа она спросила:

— Ты убил Аллегрето, чтобы освободиться?

— Нет, он цел и невредим. Но сейчас его здесь не будет, чтобы увиваться и крутиться вокруг вас, моя госпожа. И Навоны не будет, чтобы…

— Джиан скоро придет.

Его глаза вспыхнули, словно он услышал звук за ее спиной. Она напряглась, повернулась, но там ничего не было слышно: ни шагов, ни голосов.

— Это точно? Тогда моей госпоже надо лишь немного подождать. Он ведь убьет меня, не так ли?

— Да, медленно. Самым мучительным способом, какой только сможет изобрести.

Он слегка улыбнулся.

— Я бы помог ему в этом, если сумел бы. Она с ужасом заметила, что страхом нельзя поколебать его решимость. Он не боялся Джиана, но она испытывала ужас, представляя себе, что случится, если Джиан со своими людьми придет сюда. Его будут пытать, и ей придется наблюдать это.

Меланта откинула голову и прислонила ее к двери.

— Послушай, неужели ты такой безмозглый влюбленный дурак, чтобы умирать из-за-меня?

— Да, — ответил он просто. — Я готов.

— Дурак! — Она должна добиться, чтобы он ушел прочь, подальше отсюда. Но как это сделать? — Я презираю тебя! Ты будешь мучать меня до самой могилы?

— До самой могилы. Хитри, ругай, оскорбляй, убегай — как тебе больше нравится. Я все равно твой муж, Меланта, и я тебя получу.

— Дурак, я никогда не выходила за тебя замуж! Зачем мне это? Разве бы я могла на это пойти? Это был розыгрыш, шутка. Приятное времяпрепровождение, рыцарь-монах. Чтобы лишить тебя твоего благонравия и целомудрия.

Его зеленые глаза прямо смотрели на нее.

— У тебя много хитростей и уловок, но на этой уловке ты попалась сама.

Она засмеялась.

— Я люблю другого. Ты для меня ничего не значишь!

Здесь он дрогнул. Она лихорадочно стала соображать, как ей это лучше использовать.

— Меланта…

— Я презираю тебя. Ты мне противен! Его голова поникла.

Скоро должен придти Джиан! Надо спешить!

— Ты никому не рассказала о Вулфскаре. Почему?

— Почему? — Она пожала плечами. — А зачем? Я не хотела, чтобы мой любимый ревновал.

Он отошел, и она снова плохо видела его лицо, но поняла, что обнаружила его слабое место. На нее нашло вдохновение. Только бы хватило времени. Она рывком сдернула мантию, и та полетела на пол. Меланта ногой отбросила ее от себя.

Затем томно подняла руки над головой и противным голосом заявила:

— Но Джиана пока нет. Может быть ты еще раз нарушишь свое целомудрие, прежде чем я уеду?

Он ничего не ответил. С улыбкой обольстительницы она двинулась к нему.

— Только один поцелуй, — пробормотала она. — На прощание, рыцарь-монах.

Он схватил ее за руку и заставил выпрямиться.

— Это ты так ненавидишь и презираешь меня? — тихо спросил он.

Она посмотрела ему в лицо. Его губы вдруг коснулись ее губ, он страстно поцеловал ее. Знакомый запах, знакомое прикосновение — воспоминания, счастье и боль обрушились на нее. Последний раз. Последний раз его рука прижимает ее к его груди, последний раз его пальцы скользят по ее шее.

Она почти потеряла над собой контроль, но лучи заходящего солнца попали ей в глаза. Ее рука поползла по его плечу. Кончик кинжала коснулся его шеи возле уха.

Он дернулся от укола и с шумом втянул воздух.

— Теперь, — произнесла она, — ты сделаешь то, что я прикажу. Заведи руки за спину.

Его ресницы колыхнулись и скрыли глаза. Затем он медленно покачал головой.

— Нет, Меланта.

Она тяжело дышала, по-прежнему прижимая кончик кинжала к его шее.

— Ты думаешь, у меня не хватит сил или умения?

— Не хватит желания.

— Дурак! Не испытывай меня!

Его губы сжались и составили теперь одну линию.

— Да, я испытываю тебя. Если ты этого хочешь, то действуй.

Она ухватила его за рукав, стала тянуть его руку за спину, в то же время поворачивая кинжал. Она молилась.

— Ты хочешь связать меня и задержать здесь, пока не уедешь сама, — сказал он с горечью. — Но тебе придется убить меня, Меланта, если ты хочешь быть свободной. Потому что я не брошу тебя. Пока я дышу.

Она надрезала ему кожу. Он поморщился, по его щеке и шее потекла струйка крови. Но ни на секунду он не разжал своих объятий. Она оказалась в плену.

— Глупец! Глупец! Если сейчас придет Джиан, то живьем сдерет с тебя кожу.

— Но что тебе-то до этого, раз ты ненавидишь и презираешь меня?

Она услышала ржание. Стук копыт во дворе, голоса людей.

— Он приехал!

Рук еще крепче прижал ее к себе.

— Решайтесь, госпожа. Сейчас лгать нельзя!

— Он приехал! — кричала она. Меланта вырвалась из его объятий. — Убегай!

— Значит тебе нужен он? Выдержка оставила Меланту.

— Уходи! — взвизгнула она. — Неужели ты не понимаешь, что он убьет тебя? Он убьет тебя, и я не могу этого вынести. Он убил всех, кого я когда-нибудь любила, только за это! Уходи! Через кухню, в дверь сзади…

Но он не уходил. Меланта стояла, освещенная солнцем и сжимающая свой кинжал. Она смотрела на его силуэт и слушала, что делается внизу.

— Он знает, знает, — застонала она. — Он найдет тебя здесь — как ты только прошел сюда?

Ты там был в безопасности, я все устроила для тебя. Уходи же, уходи, если ты только любил меня хоть когда-нибудь, то ради этой любви… пожалуйста, я не смогу этого перенести.

Он схватил ее за запястье и, надавив, заставил выпустить кинжал, который со стуком упал на каменный пол.

— Меланта… — Он поднял ее руку, и она увидела, что на ней кровь. Она почувствовала жжение и боль в месте, где порезала себя, сжимая кинжал, когда говорила с ним. — Меланта, он мертв.

— Уходи, — прошептала она. Но теперь уже было поздно. Она услышала их шаги в зале, на лестнице.

— Навона мертв, Меланта. Она затрясла головой.

— Он не мертв, он идет сюда.

— Нет, — сказал он.

В дверь тихо постучали. Она вздрогнула. Ее тело застыло.

— Моя госпожа. Ты однажды сказала мне, чтобы я не смел говорить неправды, и я обещал. Джиан Навона мертв. Я сам видел это. Поверь мне. Тебе не нужно бояться.

— Мой брат и Лигурио, — прошептала она. — И моя дочка. И все мои друзья, кроме Гринголета. Я совсем не собиралась в тебя влюбиться. Я не хотела этого. И он был так далеко. Я думала, он никогда не узнает.

Он поднял руку и стал гладить ей волосы.

— Ей было только два года. Моей детке. И она была так хороша. Я никогда не забывала о ней… и я думала… что с тобой — если на то будет Божья воля… — Слезы душили ее. Она стала судорожно глотать их. — Но потом я испугалась.

— Тебе надо было сказать мне обо всем, Меланта. Если бы ты только сказала мне обо всем!

— Я боялась. — Она почти ничего не видела из-за слез. — Я боялась за тебя. Потом приехал Дезмонд, и я поняла, что это я навлекла все. Поэтому я решила, что мне надо уехать от вас. — Она покачала головой. — Я совсем не хотела, но ничего не могла сказать тебе, иначе бы ты поехал за мной.

— Я и поехал. Как же я мог не поехать? Как я мог бросить тебя? А, Иисусе, даже ребенка… Меланта, моя госпожа, жизнь моя — даже ее? И ты все это скрывала от меня и хотела, чтобы я думал… — Он прижал ее к себе. — Увы, я совсем не знал тебя, ты меня ввела в заблуждение.

В дверь тихо постучали. Она судорожно вцепилась в него.

— Джиан мертв, — сказал Рук. — Это не Навона.

Она сделала страшное усилие и отпустила его. Он тоже отпустил Меланту и отошел от нее. Она повернулась к окну и стала смотреть на узоры цветных оконных стекол. Ее руки дрожали.

У нее за спиной кто-то говорил по-французски. Рук что-то отвечал. Говорили так тихо, что она не понимала.

Меланта обернулась, и в первый раз ясно увидела его — не тень или темные очертания на фоне света, а по-настоящему таким, как обычно. Он закрыл дверь и подошел к ней.

— Внизу Аллегрето и люди Навоны.

Она взглянула на него с новым испугом, скорее даже ужасом.

— Кто убил Джиана?

— Никто. Разве что сам архидьявол.

— Ты абсолютно уверен, что он мертв?

— Без сомнения. — Он взял ее лицо в свои ладони. — Ласточка моя, успокой свою душу. Он уже там, откуда больше не сможет угрожать тебе.

По ней пробежала дрожь. Он сильнее прижал ее к себе, целуя ее волосы. Эти нежные поцелуи, казалось, успокоили ее, разогнав все страхи.

— Не может быть, — прошептала она, но уже без внутреннего ужаса. — Не может быть этого. Ты уверен? Это ты убил его?

— Тихо, Меланта, — тоже прошептал он. — Успокойся. Я сказал тебе правду.

Ей хотелось посмотреть ему в лицо, чтобы удостовериться в искренности его слов, но для этого ей пришлось бы оторваться от его груди, а этого Меланта сделать не могла. Поэтому она просто закрыла глаза и перестала думать. Ее голова тихо приподнималась и опускалась, следуя за движениями его груди.

— Моя сеньора, моя душа. Все хорошо. Со мной ты в безопасности. Я защищу тебя.