Госпожа Мусасино

Глава 10 ПРАВО МУЖА

И Митико думала о Цутому под старой крышей «Хакэ». Но ее мысли ограничивались страхами, что он из-за того, что потерял доход домашнего учителя, истратит все отцовское наследство, что он будет вынужден ходить обедать в столовую, где кормили на талоны. К тому же ее вера в него постоянно колебалась, ее не покидала мысль, что он снова вернулся к прежней разгульной жизни, ведь теперь ему вольготно на квартире.

Она решила, что поступала правильно, сдерживая себя. Допустим, им как-нибудь удалось жить вместе, тогда она смогла бы отдать ему свой небольшой капитал, но, даже если бы общество отменило наказание за прелюбодеяние, эта ее вольность не могла привести ни к чему хорошему. «К тому же я старше его на пять лет. Пройдет еще пять лет, и у меня проявятся признаки старости, Цутому будет тяжело с ними мириться. А я бы не хотела, чтобы он жил со мной из жалости.

Однако повседневная ее жизнь с Акиямой после отъезда Цутому постепенно превращалась в невыносимое существование. Раньше Митико больше из упрямства выгораживала Акияму перед родителями и братом, противившимися их браку. Сейчас спор с этими людьми, уже умершими, стал бессмысленным. Семейная жизнь для Митико после их смерти переросла в привычку, но чувство к двоюродному брату Цутому все изменило, и привычка стала нестерпимой после того, как в жизнь Митико вошла любовь. Митико решила, что до сих пор она всего лишь старалась исполнять роль жены Акиямы, которого не любила и не уважала. В то же время именно из-за этой роли она была вынуждена вести себя сдержанно по отношению к Цутому.

Итак, на самом ли деле она чуть было не потеряла себя в Мураяме? И, как сейчас полагала Митико, на отъезде Цутому она настояла не потому, что думала о его будущем, а потому, что на самом деле боялась потерять его любовь.

И вот в процессе размышлений Митико вдруг поняла, что все окружающие ее люди только и делают, что играют разные роли. Акияма и Оно выступали в роли мужей, обычно представлявшаяся кокеткой Томико — в роли жены, на самом деле она очень серьезно относилась к супружеской жизни.

Покойный отец играл роль главы дома. Отцовские цинизм и скептицизм были притворством, призванным скрыть скуку от этого представления. Митико впервые поняла старшего брата, протестовавшего против воли отца и ведшего разнузданный, в стиле поэта Рембо, образ жизни.

И старший брат, и средний брат-пианист не достигли того возраста в жизни, когда люди начинают играть какую-нибудь роль. Кроме того, и Цутому… Только теперь она поняла суть своей любви к нему. Митико, видимо, рождена для увлечений. И если Цутому намерен провести жизнь, не надевая масок, не заключается ли их счастье в жизни вдвоем, не все ли равно, что об этом подумает свет. Собственные размышления показались ей смешными.

Мысль о ролях научила ее смотреть на окружающих людей другими глазами, не такими, как раньше. Теперь ее интересовало, насколько хорошо люди играют свои роли. Похоже, что Акияма со своей ролью справлялся не очень хорошо. Когда он отправлялся в университет, когда входил в свой кабинет, он был совершенным мужем, но его неприязнь к Цутому, выходящая за рамки приличия, была не к лицу самодовольному главе дома. К тому же его тяга к Томико стала в последнее время довольно очевидной.

Митико простила это мужу, потому что прекрасно знала, что не в состоянии его удовлетворить. Другими словами, она самоуничижительно полагала, что не выполняет роли жены как следует. Однако, думала Митико, в конце концов и Акияма, и Томико связаны своими ролями, поэтому между ними не должно возникнуть ничего серьезного.

Ее рассуждения только в некотором смысле были правильными. Лишь те люди, которые хотели бы играть роль кого-нибудь, могут распознавать, что играют роль. Поэтому сейчас Митико стала внимательно относиться к людям, которые не стремились к актерству в жизни.

Для Томико, связанной с мужем только меркантильными соображениями, «место жены» и для нее самой, и. для других было не более чем прикрытием. После возвращения с озера Кавагути Томико два раза ездила с Акиямой в рёкан в Синдзюку,[48] но потом, как бы горячо он ни молил ее, не соглашалась поехать с ним туда. Акияма быстро разгадал, что стояло за ее отказами — «У меня и муж, и ребенок», — просто интерес Томико к нему был недостаточно сильным. Но это не особенно охладило пыл Акиямы. Ведь зачастую страсть, которой преграждают дорогу, доводит людей до сумасбродства. Если не рассказать о наследстве, получится, что обманываешь читателя, тем более что ситуация заставляет сделать это.

Наследование дома Миядзи шло сложным путем. Так как второй брат Митико умер после того, как Акияма стал мужем Митико, законных наследников на дом Миядзи не осталось. В этом случае наследство должно было быть поделено между детьми Акиямы и Митико, а так как детей у них не было, Акияма настаивал, что наследником имеет смысл назвать его, но старик Миядзи не хотел созывать совет родственников и успокаивал Акияму словами: «За это время дети появятся». Однако в конце 1946 года старик умер, и тогда выяснилось, что он оставил все наследство Митико.

Наследство в основном состояло из земель и строений, и за него надо было заплатить налог почти вполовину от общей суммы. Митико хотела продать земли на скалах, но Акияма отговаривал ее, утверждая, что на такие бросовые земли найти покупателя быстро едва ли удастся, а если поторопиться, то можно понести убытки, и лучше бы уплатить налог из денег, полученных за издание его переводов. Оно, с которым Акияма часто советовался, восхитился этой идеей и предложил Митико передать управление наследством Акияме.

Митико полагала, что наследство и все остальное и так принадлежит мужу, сказала, что ей все равно, но когда случайно поделилась этим с Оно, тот возмутился и стал протестовать. Дескать, старик Миядзи оставил все Митико в соответствии с «Уложением о наследниках» Гражданского кодекса, а значит, он не доверял зятю. И вот сейчас при Оно Акияма говорил, что будет платить налог за землю вместо Митико, но наедине с Митико говорил совсем другое, и это было подло. Вскоре в соответствии с реформированным Гражданским кодексом наследство естественным образом становилось собственностью Митико, уже нечего стесняться, налог вместо Митико мог бы платить и он — Оно, и также мог бы следить за наследством. И Оно добавил, что по мере сил будет помогать ей советами. Этот план заставил Митико насторожиться.

Было удивительно, что ее небольшим капиталом так хотят управлять мужчины. Разговор ведь идет лишь о владении домом и землями, а если появится необходимость, то и об их продаже. Митико не была уверена, что у Акиямы, простого преподавателя, были способности к управлению. Старомодная Митико подумала с жалостью, что ведь муж не получил никакой части наследства. К тому же их ежедневное существование покоилось на доходе мужа, и Митико подумала, раз Акияма будет выплачивать вместо нее налог, не переписать ли в качестве выплаты на имя мужа причитающуюся ему долю? Когда Митико высказала это мнение, Оно посмеялся над ней.

— Ты и вправду простушка. Одна-одинешенька, у тебя нет ни родителей, ни братьев. Ты что, не понимаешь, что, для того чтобы Акияма ценил тебя, именно тебе надо владеть наследством!

Однако Митико не хотела вносить расчет в супружеские отношения. В конце концов, Оно посторонний человек и, исходя из того, что все происходящее между супругами — это дело супругов, сообщила Акияме, что переведет на его имя часть наследства, которая по цене будет соответствовать сумме, выплаченной Акиямой вместо нее. Но в этот раз Акияма обиделся и отказался, что ее несколько удивило. Акияма сказал, что в крайнем случае согласится принять лишь доверенность, гарантирующую ему только свободу продавать дом, но затем попросил включить в доверенность на продажу все здания, чем еще раз удивил Митико.

Дом составлял почти половину от наследства, что как раз приходилось на долю налога, который должен был выплатить Акияма. Но даже Митико знала, что наследственный капитал оценивается гораздо ниже существующих на рынке цен. Она хотела поговорить об этом с Акиямой, как советовал Оно, но решила, что все слишком усложняет, что и стало причиной того, что муж ее бросил.

Существуют два права мужа, содержащего на иждивении жену. Это право овладеть ею и право ее бросить. О них никто не вспоминает, когда между супругами мир да согласие, но если любовь уходит, то либо жена подчиняется прихотям мужа, либо он с ней разводится.

Акияма, опьяненный любовью к Томико, смешивал слова любви к ней с намеками на то, что бросит Митико. Существование доверенности на право продажи имущества наполовину сокращало доводы в пользу продолжения совместной жизни с Митико. Со стороны же Томико тоже не было особенной любви к мужу, хотя она готова была терпеть его, пока от Оно поступали деньги на удовлетворение ее прихотей. Но в последнее время дела Оно пошли из рук вон плохо, в результате чего Митико потеряла оставшееся наследство, — эти две проблемы серьезно усугубили ее положение.

Еще раньше из-за сужения рынка сбыта и уменьшения поставок сырья мыловаренный завод Оно начал терпеть убытки. После окончания войны наконец-то стал покрываться дефицит товаров, львиная доля импорта китового и кокосового масел постепенно отошла к крупным фирмам, а когда и область деятельности теневых брокеров была ограничена, дела на мыловаренном заводе, находившемся под опекой Оно, пошли хуже некуда. Деловые качества Оно, главными среди которых были его молодецкая стремительность, его хватка, которая по случайному стечению обстоятельств подходила только к послевоенному экономическому хаосу, на поверку оказались блефом.

Из-за необходимости распределения капитала в «послевоенное время его завод был отделен от главной компании. Оно, бывший директором завода, во время войны стал новым президентом фирмы, владевшим номинальными акциями, но вся его жизнь, жизнь богача, заработавшего деньги за счет операций, производимых на «черном» рынке, обеспечивалась из денег фирмы, использовавшихся не по назначению. Это сходило ему с рук, пока дела шли хорошо, но когда рынок сбыта сузился, его мотовство дало о себе знать. Теперь он не смог заплатить даже проценты с тех денег, которые занял для покрытия издержек.

Оно начал собирать мелочь в тысячу, две тысячи иен по своим знакомым, но ему перестали одалживать, а когда были истрачены деньги, взятые им под залог дома, он стал заглядываться на земли Митико. Он сказал, что если бы она разрешила отдать их под залог, то он бы платил ей десять процентов. Такой вариант пугал Митико, и ей было странно, что это надо было сделать втайне от Акиямы, но в конце концов Митико поддалась уговорам двоюродного брата. Именно тогда она пообещала Цутому, что компенсирует ему плату за уроки с Юкико, она как раз надеялась на эти проценты.

В первые месяцы часть процентов была уплачена деньгами, которые Оно втайне от Митико занял у Акиямы. Тот почувствовал злобную радость оттого, что снабжает деньгами мужа женщины, с которой находится в связи, но он не знал, что эти деньги копит его же собственная жена. Однако есть ли смысл в этих небольших накоплениях? Деньги, полученные от всего ее наследства, Оно взял с собой именно тогда, когда отправился в Кансай вместе с Юкико, и передал брокеру, занимавшемуся жиром, а тот через три дня исчез вместе с деньгами.

С тех пор как женился на Митико, Акияма постоянно ощущал напряжение в доме Миядзи. В манере держаться старика и деверя проявлялась какая-то чрезмерная щедрость, но Акияма, вышедший из низов и пробившийся в жизни благодаря образованию, приписывал ее их желанию подчеркнуть ущербность Акиямы во время совместного ведения дел. То, что после свадьбы он выбрал место для супружеского гнезда по возможности подальше от дома Миядзи и даже, когда была опасность бомбардировки, не хотел жить вместе со всей семьей в «Хакэ», проистекало от этого чувства. Но даже живя вдвоем с Митико, в ее присутствии он всегда ощущал ту же свою ущербность.

После того как Акияма пресытился телом Митико, он продолжал относиться к ней бережно, в основном из-за того, что в доме Миядзи мужчин не было и Митико была единственной наследницей. Он быстренько прибрал к рукам половину завещанного имущества, и, естественно, когда узнал, что другую половину она потеряла, Митико для Акиямы стала бесполезной иждивенкой. Сейчас к радости от того, что он воспользуется правом мужа бросить жену, примешивалась радость мщения за то чувство ущербности, которое он ощущал в присутствии всех членов семьи Миядзи, включая Митико.

То, что Митико втайне от мужа заложила ради Оно земли «Хакэ» и Оно потерял деньги, Акияма узнал от Томико. Это не открылось бы, если бы Оно, бизнес которого находился на грани краха, не воспользовался своим правом мужа, то есть правом овладеть женой, даже если она этого не хочет.

После того как Оно в Кансае бессмысленно истратил капитал Митико, его дела резко ухудшились. В то же время рушился и домашний бюджет. Оно, с размахом приглашавший к себе людей два месяца назад, жил сейчас от продажи своих вещей. Антиквариат и мебель довольно быстро исчезли из дома, так как семье Оно надо было сохранять приличия, а Юкико должна была ходить в престижную школу. Оно втайне от Томико одалживал деньги у всех ее родственников, и в конце концов дело дошло до того, что он попросил Томико продать ее кимоно. Супружеская жизнь, которая держалась только на заработке Оно, оказалась под угрозой.

Оно раньше, бывало, радовался, когда жена смущала других мужчин своим кокетством, теперь неожиданно стал ревновать. Оно ревновал и к Акияме, и к отсутствовавшему Цутому, припоминал и прежних ее воздыхателей. В качестве вечерней выпивки на смену легкому сакэ пришла сёттю — низкосортная крепкая водка, и каждый вечер, изрядно набравшись, Оно требовал у Томико доказательств любви. Томико прожила с нелюбимым Оно много лет, но прежде он предоставлял ей полную свободу и не домогался ее в спальне. Теперь два этих условия были нарушены, и жизнь стала невыносимой.

Томико сопротивлялась ласкам мужа. В конце концов Оно сдавался, но борьба продолжалась на следующий день, и чудовищные сцены повторялись. Изредка, когда Оно преуспевал, его домогательства принимали форму откровенного насилия.

Такая обстановка была на руку Акияме. Для того чтобы снова встречаться с Томико, вовсе не было нужды бросать Митико. Однажды он удивился тому, что Томико позвонила ему в университет, но свидание не сопровождалось той страстью, которой он ожидал. Томико требовалась лишь передышка от семейной жизни.

Раздор в доме Оно привлек внимание супругов Акияма. Митико пришлось слушать бесконечные жалобы Оно, а в рёкане в Синдзюку на Акияму выливался поток жалоб Томико. Она говорила: «Если бы не было Юкико, я бы рассталась с Оно». Эти жалобы несколько снизили в глазах Акиямы ценность Томико как любовницы, но ее желание расстаться с Оно предоставляло Акияме новую возможность получить ее в качестве жены. Описывая различные подробности семейной жизни с Оно, Томико затронула и факт заклада земель Митико. Когда оказалось, что эта заложенная земля скоро пропадет, Акияма в первую минуту почувствовал не гнев, а надежду.

Когда же он пришел домой и подверг Митико допросу, он дал волю своему гневу. Теперь, когда перед ним не было Томико, Акияма живо почувствовал потерю денег.

— Почему ты это сделала? Почему ничего не сказала мне?

— Извини! Думала, если скажу, ты мне не разрешишь…

— Само собой разумеется! Ведь я-то знаю, что Оно находится на грани банкротства.

— Да ведь жалко его. Когда возникают затруднения, надо помогать друг другу!

— У помощи есть свои пределы. Такие огромные деньги одалживаешь, а понимаешь ли ты, что для того, чтобы отданные под залог земли не продали, нам придется выплачивать огромные проценты!

Разозлившись, Акияма сделал еще одно открытие.

— Я получила от него проценты, ими и буду платить, — проговорила Митико, впервые осознав всю важность своего поступка.

— Ты и это от меня скрывала?! Когда ты их получила?

— В прошлом месяце три тысячи иен. Должен был, правда, больше выплатить.

Акияма был ошеломлен:

— Это те деньги, которые я ему одолжил!

На Митико обрушился град ругательств, которых раньше она никогда не слышала от мужа. Когда Акияма замолчал, вся в слезах, Митико робко произнесла:

— Как бы то ни было, ничего не оставалось, как одолжить ему, ведь Оно мой двоюродный брат! Теперь будь что будет, мне все равно!

— Какая ты дура, так сглупить!

— Но как ты узнал о закладе?

Акияма немного смутился:

— Не важно, а вот то, что ты сделала, ни с чем не сравнимо, такой кошмар!

Он тут же развернулся и отправился за ответом к Оно, но не смог выудить из того ничего, кроме банальных извинений и обещаний.

С этого дня для Акиямы началось время торжества и мести, а для Митико потекли дни мучений. Акияма продолжал встречаться с Томико и, пренебрегая супружеской честностью, постоянно указывал Митико, что она недостойная жена. Им активно порицалась прошлая близость с Цутому. Акияма знал, что жена продолжает думать о Цутому. Еще раньше, когда Акияма требовал от Митико выполнения супружеского долга, он обратил внимание на то, что в минуты близости жена не открывала глаз. Сейчас Акияма заставлял ее смотреть на него. Он требовал близости с Митико тогда, когда ему не удавалось свидеться с Томико, и делал это, чтобы вызвать в себе эту мрачную радость.

Цутому больше не приходил в «Хакэ». Митико должна была переносить все одна. Однако она не думала теперь, что хочет с ним встретиться, что хочет, чтобы он ее выслушал. И писем не писала. Впервые в жизни понесшая финансовые потери, она стала думать о жизни с Цутому как о чем-то нереально далеком.

Акияма по-прежнему намеревался расстаться с Митико, но неожиданно этому воспротивилась Томико.

— Не так-то просто супругам расстаться. Вот и у меня Оно стал совершенно невозможным, но думаю, что расставаться нам нельзя.

— А как же мы? Что будет с нами?

— Да ничего, то же, что и сейчас, — издевалась над ним Томико. Она в это время стала получать от Акиямы деньги на мелкие расходы. Однако когда, расставшись с Оно, она стала бы свободной, Томико отправилась бы не к Акияме, а к Цутому.

Однажды она взяла дзабутон,[49] который сшила из лоскутков, и отправилась на квартиру Цутому.

— Грязная комната… Как здесь можно жить?! — сказала она и открыла окно. — Вот тебе, дарю. — С этими словами она положила на пол дзабутон и уселась на него.

Цутому дружелюбно глядел на Томико. Для него она была человеком, окруженным атмосферой дома «Хакэ».

Однако новости из «Хакэ», которые передала Томико, его удивили. Стараясь не вызывать сострадания Цутому к стесненному состоянию Митико, Томико описала ситуацию немного оптимистичней, чем было на самом деле, но даже этого было достаточно, чтобы расстроить Цутому. Почему же Митико не позовет его? У него нет возможности ей помочь, но ведь он может хотя бы выслушать ее! Неужели он стал таким ненужным для нее?

Когда же Томико рассказывала о своих мучениях с Оно, она, наоборот, преувеличила перипетии своей постельной жизни, о которых и не надо было знать неженатому Цутому.

«Она в своем репертуаре, — подумал Цутому. — Уже пора бы понять, что на эту удочку я не попадусь».

Однако здесь, в этой маленькой комнате, когда он был с ней наедине, он не мог не почувствовать какого-то нового очарования Томико, не мог не поддаться ему. Что-то в ней изменилось. На самом деле, после ее вступления в связь с Акиямой на изможденном лице женщины, уставшей от вечной нехватки денег в доме, появилось выражение отчаяния.

Вспоминались те минуты в освещенном луной саду, когда их руки соединились. Томико ни словом не обмолвилась об этом, но ее ничего не значащую болтовню временами прерывали сдавленные смешки, и чувствовалось, что этим она хотела намекнуть на произошедшее между ними тогда.

Тем не менее перед ним сидела замужняя женщина. Для Цутому, терзавшегося безнадежной любовью к другой замужней женщине с твердыми принципами, в кокетстве этой ветреной кумушки виделось некое обаяние, притягивающее схожестью, особенно когда нельзя получить нечто труднодостижимое.

Начитавшийся книг Цутому пришел к выводу, что отказ Митико был вызван лишь тем, что она — чужая жена. Вот уж с Томико, пожалуй, можно не бояться отказа.

«А, была не была!» — И Цутому занял позицию ожидания. Томико сразу догадалась, какое настроение овладело Цутому. Однако она была из тех женщин, которые отступают, если наступают мужчины. Полагаясь таким образом на свое кокетство, она навсегда забывает желание, возникшее у нее раньше.

— Цутому-сан, ты изменился.

— Что, сильно?

— Да нет, цвет лица как будто другой. — С этими словами она встала.

Цутому проводил ее до станции. Тихого звука шагов Цутому, шедшего рядом в молчании и размышлявшего о чем-то, было достаточно для Томико, чтобы возместить позор того давнего отказа.

Они остановились на склоне горы, откуда открывался отличный вид на гору Эбара и забор из бетонных блоков на станции Готанда.

— Люблю я смотреть.

— На что смотреть?

— На что угодно, смотреть с высокого места люблю. В такие минуты кажется, что в мире нет ничего невозможного.

— Согласен.

Цутому подумал, что надо как-то загладить свою вину перед Томико за нанесенную ей обиду.