Гость из леса

18. ЛЕСНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ

Лес неудержимо притягивал к себе Майю. Каждый поход ребят на делянку был для неё праздником. Вторую неделю мальчишки и девчонки с утра до вечера пропадали в лесу. Были полностью расчищены и подготовлены для посадки саженцев шесть заброшенных вырубок, сожжены тонны древесных отходов.

Четыре утра подряд прилетал маленький «кукурузник» и опыливал лес. В это время в лесу никакие работы не велись. Возле конторы стояли грузовики. Лесорубы сидели на лужайке и дожидались, когда самолёт закончит опыление.

Святослав Иванович забывал даже пообедать: весь день в лесу. А вечерами вместе с Василием Васильевичем колдовал в школьной лаборатории. На двух сдвинутых вместе столах - пробирки, растворы, банки с жуками, личинками.

Настроение у старого профессора с каждым днём становилось лучше. Вредители гибли, а его любимые птицы почти безболезненно переносили химическую атаку на лес.

Всю неделю нещадно палило солнце. На небе нет и намёка на тучу. Облаков и тех уж который день не видно. Яркое синее небо и ослепительное солнце. Уклейка совсем обмелела. И раньше-то в ней с трудом можно было выкупаться, а теперь в самом глубоком месте - по колено.

Лесник запретил жечь костры в лесу. Эта солнечная неделя вытянула из леса всю влагу. Там, где раньше под ногой выступала вода, теперь сухо похрустывал ломкий мох.

Ребята по-прежнему ходили в лес, расчищали вырубки, сгребая мусор в кучи. Мальчики работали в одних трусах и здорово загорели. Девочки стеснялись раздеваться и с завистью посматривали на мальчишек.

После работы гурьбой спешили на Чёрное озеро и там в прохладной воде купались. Кто не умел плавать, плескался у самого берега. В одном месте была песчаная отмель.

В тот день, когда самолёт опыливал лес, на работу выходили лишь после обеда, однако Майя уговорила Романа отправиться к лисьему логову сразу, как улетел самолёт. Ей показалось, что он летал над той самой полянкой. А вдруг лисята отравились?

На этот раз они не взяли Гектора. Солнце припекает макушки, на усыпанной прошлогодними листьями и жёлтыми сосновыми иголками земле мельтешат солнечные пятна. На трухлявой поваленной берёзе греются на солнце длинноусые жуки-дровосеки. Этих никакой яд не берёт. Если взять такого жука за усы и поднять вверх, то он прихватит с собой сучок или маленькую щепку.

Майя сидит в кустах рядом с Романом. Её закрутившиеся в пружинки волосы на висках щекочут ему щёку, но Роман боится пошевелиться: на другом конце полянки резвятся три лисёнка. Упираясь толстыми лапами в песок, они тащат в разные стороны истрёпанную заячью шкуру. Лисята рычат, повизгивают, сузившиеся глаза недобро поблёскивают. Вот один из них ухитрился завладеть шкурой и со всех ног бросается наутёк, но его тут же настигают остальные - и снова на полянке начинается кутерьма. Не поймёшь, где остроносая голова, где хвост, где лапы. Сплошной шевелящийся клубок из ушей, хвостов и лап.

- Подойдём к ним? - шепчет Майя.

Роман отрицательно мотает головой: зверята сразу спрячутся в нору; но девочка уже встаёт и, протянув руку, будто к щенкам, идёт к лисятам. Комок мгновенно распадается, и три пары настороженных округлившихся глаз глядят на незваную гостью. Ещё мгновение - и на поляне пусто: три пушистых снаряда скрываются в норе. Лишь на развороченном песке сереет заячья шкурка.

- Они не испугались, Роман! - смеётся Майя. - Просто не желают со мной знакомиться.

- Это не щенки и не котята, - говорит Роман, распрямляясь. От долгого сидения на корточках онемела шея.

- Какие смешные! Мне так захотелось потрогать их…

- Можешь без пальца остаться.

- Даже не верится, что такие симпатичные зверюшки могут укусить.

- Хочешь, покажу лешего? - предлагает Роман.

И ведёт её дальше, в глубь леса. Вот уже из-за сдвинувшихся вершин не видать неба. Под ногами густой зелёный мох. То и дело приходится перелезать через поваленные стволы. В этой стороне Майя ещё не была. Молодые ёлки цепляются за одежду, с низких ветвей сыплется на головы коричневая труха. Роман останавливается возле огромной осины с отмершими нижними ветвями. Ствол дерева оброс мхом и ступенчатыми серыми грибами. Чёрные кривые сучья угрожающе торчат из боков осины. Дерево почти умерло. Лишь вершина, тянущаяся к солнцу, ещё живёт. С десяток тонких зелёных веток покачиваются в вышине.

- Она скоро умрёт, - говорит Майя, глядя на старое дерево.

- Видишь кустики? - показывает Роман. - Это дети осины.

Он носком ботинка взрыхляет землю и показывает тоненький корень, спрятавшийся под землёй.

- Осина пустила такие корни во все стороны. И на конце каждого корня - маленькая осинка.

- Какая заботливая мамаша! - улыбается Майя.

- А здесь живёт мой леший, - говорит Роман, задирая голову.

Тёмно-серые глаза девочки прикованы к осине. Этот лес совсем не похож на тот, в котором они только что были, наблюдая за лисятами. Здесь мрачно и прохладно. Ни одного солнечного зайчика. Пахнет прелью и ещё чем-то сладковатым, дурманящим. Под ногами папоротник и сухие зелёные растения с красноватыми цветами.

- Где же он? - шёпотом спрашивает Майя.

Роман, поплевав на руки, подпрыгивает и ухватывается за обломанный сук. Проворно взбирается всё выше и выше. Оседлав толстую ветвь, отламывает сучок и осторожно засовывает в широкое дупло, которое Майя только сейчас замечает. Она видит, как Роман отшатывается от дупла, прикрывая лицо свободной рукой, и в следующее мгновение из круглой чёрной дыры вырывается пёстрое ушастое чудище. Оно сердито что-то бормочет, хлопая огромными глазами, распахивает крылья и, щёлкнув острым клювом, бесшумно ныряет в чащу. Полёт большой птицы неуверенный и неровный, но тем не менее она исчезает за стволами, издав на прощание свирепый вопль.

- Это филин, - говорит Майя, когда Роман спускается вниз.

- Я его в прошлом году выследил, - отвечает он. - Частенько наведывается в посёлок. После захода солнца. Я знал, что он в этой глуши живёт, а вот дупло долго не мог найти.

- Он мог в тебя вцепиться? - смотрит на него девочка.

- Все говорят, что он на лешего похож, - улыбается Роман. - А мне нравится.

- Как он страшно кричит.

- Так больше никто не умеет… Ухает, стонет, рыдает, хохочет. С филином не соскучишься!

- А с серым волком ты, случайно, не дружишь?

- Волков в нашем лесу нет, зато рыси встречаются.

- Никогда не видела рысь.

- Она может броситься с дерева и на человека, если её разозлить, - говорит Роман.

Майя оглядывается: вокруг деревья. Ветви протянулись над самой головой. В них не только рысь - медведь может спрятаться - и не заметишь. Маленькая юркая птичка с жёлтым хохолком снуёт средь ветвей. С любопытством поглядывая на ребят, нет-нет и рассыплет по притихшему лесу чистую звонкую трель. А других птиц не слышно. Певчие птицы любят светлый лес, пронизанный солнцем.

- Я такой лес только на картинах Васнецова и Шишкина видела, - отвечает Майя.

Роман в картинах и художниках не очень-то разбирается и переводит разговор на другое.

- Хочешь, научу тебя ездить на мопеде?

- Правда? - оживляется Майя. - Я думала, ты только мальчишек учишь.

- Как исключение… - улыбается он.

Мопед они оставили в кустах у Чёрного озера. С трудом пробрались они сюда на нём по узкой лесной тропинке, а дальше не проедешь. Мопед стоял на месте. Роман вывел его на тропинку и, подождав, пока девочка заберётся на заднее сиденье, тронул с места. Роману хотелось с шиком прокатить её по лесу, но было не развернуться: тропинка узкая, виляет меж толстых деревьев, да и почва пружинит. То старые листья, то папоротник, то зелёный мох. И лишь вырвавшись из леса, Роман припустил по лугу вдоль Уклейки.

Майя оказалась понятливой ученицей. Не сравнишь с Виталькой Гладильниковым. Правда, раза два она упала, но машину не повредила, лишь локоть себе оцарапала. Мопед трещал на первой скорости - вторую Роман пока опасался включать, - за ним тянулся синий жирный дымок, а длинноногая девчонка с развевающимися волосами, вцепившись в руль, катила по лугу. Внезапно руль круто вильнул в сторону - и Майя полетела в траву. Мопед подпрыгнул козлом и повалился набок. Девочка тут же вскочила на ноги и, подбежав к маленькой кочке, усыпанной жёлтыми цветами куриной слепоты, нагнулась. Роман подошёл к ней.

- Чуть на гнездо пеночки не наехала, - сказала она.

У самой кочки, в траве, спряталась аккуратная серая корзиночка, сплетённая из сухих травинок и выложенная пухом. В ней лежали пять маленьких пёстрых яиц. А над головами ребят с криком порхали обеспокоенные птицы.

- Она вылетела из-под самого колеса, - продолжала Майя. - Я как крутнула руль… Почему я упала?

- Кто же на скорости круто поворачивает?

- Зато на гнездо не наехала, - сказала Майя, поднимаясь с колен.

Роман выправил руль и, подняв голову, увидел Егора Пестрецова. Тот стоял на тропинке и причёсывал розовой расчёской мокрые коричневые волосы. Видно, только что выкупался в Уклейке. Там, у старой запруды, есть одно глубокое место. Даже Егору будет с головой. И хотя Пестрецов, как обычно, улыбался, тёмные глаза смотрели пристально и недобро. И смотрели чуть вкось, как всегда смотрел на людей Егор. Мальчишкой его звали косым, а потом почему-то это прозвище от него отлипло. Может, потому, что Егора в посёлке старались не задевать. Одно время он работал на валке леса, потом перешёл слесарем в ремонтные мастерские. Хотя здесь и зарабатывал меньше, зато времени свободного было больше. А всё свободное время Егор проводил в лесу или на озере. И почти через день его мать с большой завязанной мешковиной корзинкой ездила в райцентр на рынок. А что было в корзинке, никто не знал, могли лишь догадываться…

Когда к Егору кто-нибудь обращался, он никогда сразу не отвечал: помолчит, как-то непонятно и криво улыбнётся, а потом коротко ответит. Даже если на кого Егор сердит, никогда виду не подаст, однако тому человеку надо быть всё время настороже. Всякое может случиться: то поросёнку вдруг палкой кто-то ногу перешибёт, то корова молока лишится, то яблони и вишни в саду окажутся переломанными, а то может и пожар приключиться, как у старика Никифорова, который отказался выдать за Егора свою дочь. И не докажешь, кто это сделал. Как говорится, не пойман - не вор. А поймать Егора на месте преступления ещё никто не смог.

Несколько раз преследовал его в лесу егерь Лапин, но опытный браконьер всегда уходил, а если и попадался, то у него ничего не обнаруживали. Просто так человек вышел с ружьишком прогуляться в лес, отдохнуть… Тимофей Георгиевич Басманов - отец Романа - один раз почти накрыл Егора весной на озере, когда он из ружья бил нерестовавших щук. Но и тут браконьер вывернулся: успел бросить в омут мешок со щуками…

Не любили Егора в посёлке; люди поговаривали, что, дескать, сколько ни вейся верёвочка - быть концу…

Егор дунул на расчёску и спрятал в карман. Шёлковая рубашка с молнией обтянула широкие плечи, чисто выбритые щёки лоснятся. Сегодня у Пестрецова праздничный вид. Уж не снова ли идёт свататься к Никифоровой дочке?..

- Что же ты даёшь всем кататься на моём мопеде? - мягко, с улыбкой упрекнул Егор. - Им только дозволь… - Он кивнул на собиравшую на лужайке цветы Майю. - Хорошую вещь искалечат.

В Романе поднималась ненависть к этому человеку: знал бы, что будет такое, вовек бы не связывался с этим мопедом! Ну не даёт прохода…

- Машина, будь то велосипед или мотоцикл, она любит одного хозяина, - продолжал поучать Егор. - А как вещь пошла по рукам, пиши пропало! Гляжу я, как ты распоряжаешься моим мопедом, и веришь - сердце кровью обливается.

Роман, опершись о мопед, молчал. Да и что он может возразить? Егор и слушать не будет. Говорит и весь светится от удовольствия, самому нравится, как он красиво говорит… А в словах неприкрытая насмешка и угроза.

- Ну, поигрался с моей техникой - и будет, - сказал Егор и положил тяжёлую руку на руль. - За амортизацию я с тебя ничего не потребую. - И рассмеялся, показав скошенные с одной стороны крупные желтоватые зубы.

- Не отдам! - воскликнул Роман и рванул руль к себе. Майя подняла голову и выпрямилась. В руке у неё букет из ромашки и ещё каких-то розоватых мелких цветов.

- Ай-яй! - покачал головой Егор, разглядывая мопед. - Фара сбоку помята… И рама плохо покрашена. Небось кистью мазал? А надо бы из распылителя… А это ещё что? - Он нагнулся к звонку и посигналил. - Разве это сигнал? Пискляк какой-то. Мог бы и получше звоночек подобрать…

- Гад ты! - с ненавистью сказал Роман, не отпуская руль, хотя и понял, что всё потеряно.

- Что же мне с тобой, грубияном, делать? - улыбнулся Егор. - Слова-то какие нехорошие говоришь… Надо бы проучить, да вот как? По шее накидать или…

- Дом подожги! - выдавил сквозь стиснутые зубы Роман.

- Намёки какие-то… - поморщился Егор и вдруг, округлив глаза, рявкнул: - Руки убери с чужого аппарата, прыщ!

Может быть, если бы к ним в этот момент не подошла Майя, Роман и не осмелился броситься на парня, который по крайней мере в три раза сильнее его. Он ткнул его кулаком в Наглое улыбающееся лицо и в то же мгновение мощным ударом был отброшен в сторону и растянулся на тропинке у самых ног Майи.

- Как вам не стыдно?! - закричала девочка. - Вы же большой, а он…

Слыша ровный гул в голове, Роман облизнул разбитые губы, поднялся на ноги и снова бросился на Пестрецова. Тот, не ожидавший этого, отпрянул и, видно, оступился. Падая, он увлёк за собой мопед. Отшвырнув его, пружинисто вскочил на ноги и сгрёб Романа за воротник. Рубашка треснула. И тут, к своему ужасу, Роман почувствовал, как его правое ухо попало в железные клещи.

- Не бить же тебя, несмышлёныша, - цедил Егор. - Я тебе, цыплёнку, все ухи откручу… - Клещи тискали, кромсали ухо. Роман с трудом сдерживался, чтобы не закричать. А ещё сильнее боли терзало унизительное чувство: на глазах девчонки его дерут за уши, как малолетку… Уж лучше бы, паразит, ударил кулаком.

И тут его удивила Майя.

Она кошкой бросилась на Егора и вцепилась в его рукав.

- Вы… вы зверь! - кричала она. - Отпустите его!

Пестрецов ослабил хватку, и Роман вырвался. Невольно ощупал ухо. Ему показалось, что оно стало огромным, как у слона, и налилось кровью. От боли выступили непрошеные, предательские слёзы.

- Ишь какая отчаянная! - ухмылялся Егор. - Что этот пёсик-карапузик кинулась на меня… А ежели бы рукав оторвала? Рубашка-то у меня новая, весной только купленная… Пришлось бы твоему дедушке разориться… Иль он, говорят, профессор, богатый?

- Я не хочу с вами разговаривать, - сказала Майя и повернулась к Роману. - Уйдём отсюда!

Роман стоял, опустив руки, и отрешённо смотрел прямо перед собой. Бывают в жизни человека такие унизительные мгновения, когда он бессилен что-либо сделать, а как бы ему хотелось броситься на Егора и - раз, раз! - сокрушительным ударом в челюсть свалить этого верзилу на землю…

- Надо бы тебя ещё поучить маленько, да дело такое… Успеется, - сказал Егор, разворачивая мопед.

- Он отобрал твой мопед? - взглянула Майя на Романа. Тот ничего не ответил, только нижнюю губу прикусил. - Это же грабёж! - воскликнула девочка, сверля Пестрецова гневными глазами.

- Мопед-то это мой, - улыбнулся Егор. - Я за него свои кровные заплатил… И дарить его пока никому не собираюсь.

- Вы не зверь, - сказала Майя. - Вы в сто раз хуже… Серый волк и тот благороднее вас.

- Болтушка! - добродушно проворчал Пестрецов.

Он завёл мопед, вскочил в седло и, описав вокруг ребят полный круг, остановился.

- Сетку-то я нашёл, - сказал он, обращаясь к Роману. - Недалече от берега была потоплена… И камень в ней завёрнут. Ну ладно, утопил… А зачем же рвать-резать? Негодная теперь сетка-то, барахло… Плакали мои денежки!

- Зачем вы нам всё это говорите? - сверкнула на него глазами Майя.

- Чует собака, чьё мясо съела, - ещё больше скосил на Романа глаза Егор и, дав газ, укатил. На том самом мопеде, который Роман и Гришка Абрамов целый месяц ремонтировали. И даже в складчину купили сцепление и другие детали.

- Какие у него глаза неприятные, - сказала Майя. - Смотрит на тебя и как будто в сторону.

- Он косой, - буркнул Роман.

- Надо куда-то пойти, пожаловаться, - сказала Майя. - Слыхано ли дело, среди бела дня мопеды отбирают!

- Ну его к чёрту, - сплюнул кровью Роман. Разбитая губа всё ещё кровоточила.

- А ты смелый, - восхищённо сказала девочка. - Такого здорового парня не испугался!

Она подошла к нему совсем близко и, достав из кармана платок, стала вытирать кровь с губы.

- Он правду сказал: мопед его, - выдавил из себя Роман. - Он его в речку выбросил, а мы с Гришкой - вот дураки! - подобрали и отремонтировали. Как будто не знали Егора Пестрецова!

- Отвратительный тип, - заметила Майя. - Не стоит о нём говорить!

- А сетка его тю-тю! - улыбнулся разбитыми губами Роман. - Теперь её не починишь…