Ануш-Тегин — предок династии хорезмшахов, по имени которого ее иногда называют династией Ануштегинидов, был в юности тюркским рабом (мамлюком) в Гарчистане[1]. О тюркском происхождении Ануш-Тегина и его принадлежности к огузскому роду Бекдили сообщают Рашид ад-Дин и Хафиз-и Абру[2]. Еще молодым человеком Ануш-Тегин был куплен одним из видных сельджукских эмиров — исфахсаларом Изз ад-Дином Онаром Билге-Тегином (уб. в 1098 г.) и стал успешно продвигаться по служебной лестнице, оказался в свите султана и был назначен на должность хранителя султанских умывальных и банных принадлежностей (таштдар) султана Мелик-шаха I (1072–1092)[3].
Вскоре Ануш-Тегин становится доверенным лицом султана, так как должность таштдара считалась одним из самых важных придворных чинов. Все расходы, связанные с этой должностью, оплачивались за счет налоговых поступлений с области Хорезм, поэтому Ануш-Тегин был назначен на должность мутасаррифа Хорезма и получил титул шихны Хорезма[4]. Однако всей полнотой власти в Хорезме Ануш-Тегин не обладал, поскольку наместником (вали) Хорезма в этот период был мамлюк сына Мелик-шаха I — будущего великого султана Санджара — Экинчи ибн Кочкар, который после смерти Мелик-шаха I, в течение ряда лет играл важную роль в политических событиях в Средней Азии.
В правление султана Бёркийарука (1094–1104) власть в большей части восточных областей империи Сельджуков находилась в руках хорасанского эмира Дадбека Хабаши ибн Алтун-Таша, который, воспользовавшись междоусобной борьбой — среди представителей династии Сельджукидов, отложился в 1097 г. от центральной власти[5]. В том же году умер Ануш-Тегин, и эмир Дадбек Хабаши вместо смещенного Экинчи ибн Кочкара назначил вали Хорезма сына Ануш-Тегина — Кутб ад-Дина Мухаммада[6], который одновременно стал мукта' Хорезма и получил лакаб хорезмшаха[7]. Именно с Кутб ад-Дина Мухаммада начинается история государства хорезмшахов-Ануштегинидов.
Когда в 1100 г. султан Бёркийарук и его брат Санджар подавили выступление эмира Дадбека Хабаши и расправились с ним самим[8], Санджар, полностью овладев Хорасаном, утвердил Кутб ад-Дина Мухаммада в правах владетеля Хорезма.
Еще при жизни отца Кутб ад-Дин Мухаммад получил хорошее образование в столице Хорасана Мерве, изучив адаб и религиозные науки. Став правителем Хорезма, он проявил себя как способный администратор, покровитель ученых и религиозных деятелей. «Он был всесторонне одаренным человеком. Его любили люди науки и религии, и он был близок к ним. Он был справедлив к подданным, которые любили его и возвеличивали его имя»[9].
Кутб ад-Дин Мухаммад приложил немало усилий для укрепления своих позиций в Хорезме. Он верой и правдой служил султану Санджару, который доверял хорезмшаху и относился к нему с симпатией, оберегая от нападок своих придворных[10]. Однажды, когда Кутб ад-Дин Мухаммад отсутствовал в Хорезме, сын бывшего наместника Тогрул-Тегин Мухаммад ибн Экинчи вторгся в Хорезм во главе кочевых тюркских племен. Кутб ад-Дин обратился было за помощью к Санджару, но еще до того, как Санджар собрал свои силы, Кутб ад-Дин сам изгнал врага из области, что еще больше возвысило хорезмшаха в глазах султана[11].
Хорезмшах Кутб ад-Дин Мухаммад сыграл свою роль и в междоусобной борьбе за верховную власть в роде Сельджукидов. Так, в сражении у города Саве 2 джумада I 513; г. х. (11 августа 1119 г.) между войсками султана Санджара и его племянника султана Махмуда ибн Мухаммада (1118–1131), которое закончилось разгромом последнего, активное участие на стороне Санджара принимал и хорезмшах Кутб ад-Дин Мухаммад[12].
В другом случае, когда Санджар, носивший после 1118 г. титул Великого султана, готовился выступить против самаркандского правителя караханида Мухаммада Арслан-хана (1102–1130), на которого приносило жалобы население Мавераннахра, хан просил хорезмшаха выступить посредником в этом деле и отговорить Санджара от похода. Миссия хорезмшаха удалась, и это свидетельствует о его авторитете и могуществе.
Об этом же говорит и титулатура, сопровождающая его имя в памятниках этого времени: Падишах Кутб ад-Дунйа ва-д-Дин Абу-л-Фатх Му'ин Амир ал-Му'минии («Падишаху Полюс сего мира и веры, Отец победы, Помощник Эмира верующих», т. е. халифа). Последний лакаб — свидетельство прямых связей Кутб ад-Дина с правительством Халифата, которые, вероятно, осуществлялись, минуя Санджара[13].
Хорезмшах Кутб ад-Дин Мухаммад правил Хорезмом в течение 30 лет и был до самой смерти (522/1127-28 г.) верноподданным султана Санджара, ежегодно отвозил в султанскую казну подати со своих владений (он делал это сам или поручал сыну Атсызу). Этим фактом он подчеркивал признание верховенства Санджара. И когда Кутб ад-Дин Мухаммад умер, то Санджар, не колеблясь, своим указом утвердил на престоле хорезмшахов его сына ал-Малика Абу Музаффара Ала ад-Дина Джалал ад-Дина Атсыза[14].
Когда Атсыз стал хорезмшахом, ему было 29 лет. Он, как и его отец, воспитывался и получил образование в столице Санджара Мерве. Кроме обычного для мусульманского правителя того времени покровительства исламу и ученым-богословам он был известен как ценитель искусств и наук, писал касиды и рубаи на персидском языке, знал много стихов наизусть[15]. Среди населения Хорезма Атсыз считался справедливым и заботливым правителем[16], и, как отмечает источник, его любили подданные, «которые в его правление были в полной безопасности и жили в царстве всеобщей справедливости»[17].
Атсыз отличался храбростью и был счастлив в сражениях; он одержал на службе у Санджара много побед[18], чем заслужил особое благоволение своего сюзерена. Доверие и привязанность Великого султана к своему верному вассалу еще больше возросли после того, как Атсыз спас Санджару жизнь.
Это произошло в 524/1130 г., когда Санджар отправился с войском в Мавераннахр для подавления выступления восставшего вассала — владетеля Самарканда Арслан-хана Мухаммада ибн Сулеймана[19]. Когда Санджар достиг Бухары, во время охоты его гулямы и слуги устроили заговор и хотели его убить. Атсыз на охоту не поехал и, проснувшись ночью, вскочил на коня и поспешил на выручку Санджару, который был окружен заговорщиками и оказался в отчаянном положении. Атсыз набросился на заговорщиков и спас Санджара. Когда Великий султан спросил у Атсыза, каким образом он узнал о заговоре, Атсыз ответил: «Я увидел во сне, что с султаном случилось несчастье на охоте, и я тут же поспешил сюда!»[20].
Атсыз постоянно сопутствовал Санджару в его походах. Султан назначил хорезмшаха командующим левым крылом своей армии во время войны с другим своим племянником Мас'удом ибн Мухаммадом Тапаром (1133–1152). Сражение между Санджаром и Мас'удом произошло 8 раджаба 526 г. х. (26 мая 1132 г.) в местности Дай-Мардж, близ Хамадана, и закончилось победой Санджара[21].
Именно в это время, в правление халифа ал-Мустаршида (1118–1135), связи между правительством Халифата и хорезмшахами стали более тесными. Халиф ал-Мустаршид, начавший борьбу против Сельджукидов с целью восстановить политическую власть аббасидских халифов, обратил внимание на независимо ведущего свои дела хорезмшаха Атсыза, разглядел в нем возможного союзника в борьбе против Сельджукидов и, чтобы закрепить на будущее этот союз, отправил в 528/1133 г. хорезмшаху почетные одежды[22].
Весьма вероятно, что передача почетных одежд хорезмшаху явилась демонстрацией одобрения халифом борьбы Атсыза с султаном Санджаром. К этому времени авторитет Атсыза еще более возрос, и его престиж при дворе Великого султана стал настолько велик, что малики и эмиры, завидуя ему, начали плести интриги вокруг хорезмшаха и замыслили покончить с ним[23]. Да и сам Атсыз почувствовал, что отношение Санджара к нему изменилось. Особенно это стало заметно во время похода Санджара против восставшего газневида Бахрам-шаха [зу-л-ка'да 529 г. х. (июль — август 1135 г.) — 530 г. х. (июль 1136 г.)].
Когда двор Санджара прибыл в Балх, хорезмшах Атсыз., который по поручению султана был кутвалом (комендантом) города и снабжал армию продовольствием и фуражом, попросил Санджара отпустить его домой, в Хорезм. Санджар разрешил ему уехать, а когда Атсыз покинул Балх, Санджар сказал, своим приближенным, что больше никогда не увидит его. Тогда, приближенные спросили Санджара: «Если Его Величество так уверен в этом, почему он содействовал его возвращению в Хорезм?» И Санджар ответил: «Служба, которую он нам оказывал, налагает на нас огромные обязательства в отношении: его: вредить ему было бы противно нашим желаниям быть великодушным и мягкосердечным»[24].
Десять лет (1128–1138) хорезмшах Атсыз верой и правдой служил своему сюзерену — великому сельджукскому султану Санджару, не помышляя ни о войне с ним, ни о выступлении против него. Однако на протяжении этих десяти лет Атсыз укреплял свой тыл и собирался с силами. Наконец он счел свои силы достаточными, чтобы отстаивать независимость от султана. Когда он известил своих придворных и эмиров о том, что' «отказывается служить Санджару (имтана'а алайхи)», его» люди согласились с его намерением, и хорезмшах стал действовать[25].
Как и другие вассалы Санджара, хорезмшах Атсыз, будучи; владыкой Хорезма, земель, пограничных с «неверными» кочевыми тюрками, был обязан постоянно совершать набеги на них. и подчинять их, но только с согласия или по приказу сюзерена. Самостоятельные шаги в данном случае не допускались. Однако, хорезмшах нарушил этот приказ и захватил земли подвластных: Сельджукидам тюрок по нижнему течению Сырдарьи, включая: город Дженд, и продвинулся на север, присоединив к своим владениям Мангышлак[26]. Это было, по существу, первое независимое действие Атсыза по отношению к его сюзерену Санджару.
Когда султан Санджар узнал о своеволии хорезмшаха Атсыза, он решил проучить непослушного владыку и в мухарраме 533 г. х. (октябрь 1138 г.) двинул свои войска на Хорезм[27]. Санджар считал, по-видимому, что оставить без внимания действия Атсыза значило бы выказать слабость по отношению к нему и дать повод другим вассалам — соседним с Хорезмом Караханидам и Газневидам — для независимых действий.
В сражении у стен крепости Хазарасп Атсыз был разбит,. ибо «у него не было сил, чтобы одолеть султана, и он не выдержал и бежал. Было перебито множество его воинов (10 тыс.), и среди убитых был сын хорезмшаха Атлык. Отец глубоко скорбел о его смерти и очень страдал»[28].
Одержав победу над Атсызом, Санджар согласно обычаю разослал всем маликам сельджукских владений победную грамоту (фатх-наме), в которой излагал причины, побудившие его предпринять карательный поход против строптивого хорезмшаха. В числе обвинений, выдвинутых Санджаром против Атсыза, было то, что он «не счел нужным испросить у султана соизволения и пролил кровь мусульман в Дженде и Мангышлаке, жители которых являются верными защитниками земли ислама и постоянно сражаются с неверными (куффар)»[29].
Выдвигая эти обвинения против хорезмшаха Атсыза, султан Санджар в данном случае противоречил самому себе: ведь;в своем послании, отправленном в 526/1132 г. в Багдад на имя Ануширвана ибн Халида, везира халифа ал-Мустаршида, он писал, что именно эти походы Атсыза и завоевание им Дженда и Мангышлака явились походами во славу ислама и его распространения. Как видим, султан Санджар одни и те же действия расценивал по-разному в зависимости от той политической выгоды, которые могла ему принести эта оценка[30].
Далее в победной грамоте против хорезмшаха выдвигались обвинения в том, что он заточил, а затем казнил одного высокопоставленного чиновника, представлявшего центральную власть в Хорезме, арестовал всех его (Санджара) должностных лиц (вукала-и хасс ва маруфан-и, хазрат) и конфисковал их имущество; что он перекрыл для путников дороги, ведущие в Хорасан; что подати, взимаемые за переправу через Джейхун и другие реки, он пересылал в султанскую казну частями (параканда); что чиновники Хорезма, находящиеся при этих переправах, грабили имущество переправлявшихся через реки мусульман и подданных и что при этом имели место посягательства на гаремы, и т. д.[31].
Захватив Хорезм, султан Санджар передал его в качестве икта' своему племяннику Сулейман-шаху, назначив ему везира, атабека и хаджиба, и определил принципы его управления Хорезмом[32]. Однако Сулейман-шаху так и не пришлось укрепиться в дарованном ему владении. Как только Санджар в феврале 1139 г. возвратился в Мерв, хорезмшах Атсыз вернулся в Хорезм и, поддержанный его жителями, изгнал Сулейман-шаха и восстановил здесь свою власть[33].
Однако Атсыз боялся, что султан Санджар, разгневанный его действиями, снова пошлет войска в Хорезм, и. решил упредить султана, изъявив ему покорность. Атсыз добился, что Санджар поверил ему и простил изгнание Сулейман-шаха из Хорезма.
Примирение хорезмшаха с Санджаром свидетельствует о политической дальновидности Атсыза. Он добился передышки, необходимой ему для восстановления своих сил. И действительно, через некоторое время хорезмшах возобновил набеги на соседние земли. Первый выпад он сделал в сторону Джурджана и в 1139 г. захватил округ Кабуд-Джама, взяв в плен его испахбада Ала ад-Даулу Али ибн Шахрийара.
Испахбад был освобожден из плена только после того, как его сын Шах-Гази Рустам лично прибыл к хорезмшаху и упросил его отпустить отца. С этого времени испахбады округа Кабуд-Джама становятся вассалами хорезмшахов[34].
Не прошло и нескольких месяцев, как Атсыз начал новый поход во владения Санджара. В 534/1139 г. хорезмшах напал на Бухару, овладел ею, казнил вали Санджара в этом городе (эмира Занги ибн Али) и разрушил цитадель и стены города. Цитадель оставалась в руинах в течение двух лет[35].
Этот поход и захват Бухары были предприняты хорезмшахом Атсызом, надо полагать, в отместку за поход Санджара на Хорезм и убийство Атлыка. По-видимому, так расценил их и Санджар: никаких карательных мер против хорезмшаха султан на сей раз не предпринял. Можно предположить, что такая пассивность Санджара по отношению к строптивому вассалу объясняется и тем, что в Мавераннахре появилась новая грозная сила в лице кара-хитаев (ал-хита), которые начали в это время планомерное продвижение из Синьцзяна на запад и северо-запад. Со своей стороны, хорезмшах в тревоге за свои: владения решил вернуться к повиновению султану Санджару и: послал ему в шаввале 535 г. х. (май 1141 г.) верноподданническую грамоту (савганд-наме), в которой давал султану заверения в том, что не выступит против него. Содержание савганд-наме таково:
«Говорит всевышний Аллах, а он самый правдивый из говорящих: "И исполняйте верно договоры: ведь о договоре спросят"[36] и "верно выполняйте договор с Аллахом, когда его заключили, и не нарушайте клятв после их заключения: вы сделали Аллаха поручителем за вас"[37]. Что касается меня, Атсыза, сына Мухаммада, то я взываю к могущественному и великому Аллаху за помощью и прибегаю к его милости. Как: я верен этому своему обету господу, таким же образом я считаю себя обязанным повиноваться владыке мира (худаванд-ш алам) султану ислама. Господь одобряет действия каждого, кто идет по праведному пути. И я, Атсыз, сын хорезмшаха Мухаммада, дал обещание могущественному и великому Аллаху: и его посланнику Мухаммаду, да благословит его Аллах и да приветствует, в том, что, пока я существую, я буду покорен владыке вселенной Санджару ибн Мелик-шаху, да продлит Аллах его жизнь, и буду повиноваться его приказам. Никогда: я не окажу ему неповиновения. Я никогда не буду другом никому из тюрок или таджиков, друзей или врагов, женщин или мужчин, неверных (куффар) или мусульман, желающих государству вреда, [не буду другом] его противнику. Я не буду покровительствовать им, а значит, я не буду противником его государства. Я буду другом его друзей и врагом его врагов. Если кто-либо из его противников напишет что-либо против государства и сообщит ложную весть или же тайно станет готовить заговор, то я сообщу об этом Высокому авторитету (ра'й-и а'ла). В меру своих возможностей и сил я буду стараться всей душой и сердцем, чтобы все, кто замышляет против государства зло, были бы повержены, а я оказал бы в этом деле посильную службу. Я не буду поддаваться никаким хитростям и уловкам и не буду ни в чем сомневаться. После поклонения и подчинения создателю вселенной и людей великому Аллаху я считаю своим непременным долгом исполнять приказы счастливого падишаха. В то же время я буду верен всему, о чем говорилось в этой грамоте. Именем могущественного и великого, милостивого и милосердного, величайшего, не имеющего себе сотоварища, все постигающего, все сокрушающего, вечного Аллаха я заверяю о своей верности всему, о чем говорится в этой грамоте. Клянусь Аллахом, клянусь Аллахом, клянусь Аллахом!
Я клянусь именем господа, создателя семи небес и земли, и беру в свидетели господа, что я никогда не буду выступать против султана. Если я совершу что-либо, противное тому, о чем говорится в этой грамоте, то пусть меня постигнет гнев Аллаха и я лишусь его покровительства. Если я окажу какое-либо противодействие султану, то в наказание я десять раз совершу хаджж в Мекку пешком и десять лет буду поститься, все свое имущество и достояние раздам бедным в Мекке и Медине. Если я нарушу хотя бы одну из своих клятв, тогда пусть меня постигнет гнев Аллаха. Если я окажусь нерадивым рабом великого султана, тогда пусть я буду проклят великим и могущественным Аллахом, его посланником и всеми пророками.
Эта грамота составлена по моему собственному желанию и доброй воле в середине шаввала 535 года (май 1141 г.)»[38].
Однако, отправляя султану Санджару эту грамоту, хорезмшах Атсыз понимал, что Санджар не проявляет твердости и не Указывает серьезного противодействия его выступлениям. Атсыз уверовал в свою безнаказанность и еще смелее стал на путь самостоятельной и независимой политики. И чтобы окончательно убедиться в правильности избранного пути, он в том же, 1141 г. направляет своего человека в Багдад с посланием халифу ал-Муктафи (1136–1160).
В послании Атсыз изъявлял халифу полную покорность, сообщал о священной войне (джихад) своего отца Мухаммада ибн Ануш-Тегина с Сельджукидами и о том, как султан Санджар подстрекал его самого против Халифата. Атсыз просил халифа «обнародовать указ об утверждении его владыкой вилайета Хорезм от восточных его границ до западных, земель, которые он присоединит к Хорезму, и стран и областей, которые к нему присоединятся»[39].
Через некоторое время хорезмшах Атсыз получил из Багдада почетные одежды, подарки и указ о признании его полновластным владыкой его земель с титулом султана, и с этого, 1141 г. Атсыз стал чеканить золотые монеты со своим именем[40].
Халиф ал-Муктафи сделал этот шаг в надежде обрести в лице хорезмшаха Атсыза союзника в борьбе с Сельджукидами и в отместку за убийство своих предшественников, халифов ал-Мустаршида (1118–1135) и ар-Рашида (1135–1136), ибо виновниками их гибели считались Сельджукиды, и прежде всего султан Санджар[41].
Отправляя султану Санджару клятву верности, Атсыз вовсе не думал соблюдать вассальную покорность. Будучи дальновидным политиком, он прекрасно разобрался в сложившейся в Средней Азии обстановке и предугадывал, что сможет скоро избавиться от повиновения Санджару и получить полную свободу действий. Его расчет оказался верным, так как в Средней Азии у султана Санджара появились сильные враги, сперва в лице кара-хитаев[42], а затем и огузов. Ибн ал-Асир прямо указывает, что «хорезмшах обратился с посланием к хитаи, [которые находились] в Мавераннахре, прельщая их страной [Санджара] и подстрекая их напасть на государство султана»[43].
Первая стычка с кара-хитаями произошла в 522/1128 г., когда они вторглись в Кашгар с востока. Это их выступление было отбито вассалом Санджара кашгарским ханом Ахмадом ибн ал-Хасаном[44]. Но, закрепившись на соседних с Мавераннахром землях, подчинив киргизов и уйгуров и усилившись, кара-хитаи осмелели и в 531/1137 г. вторглись в Мавераннахр. Выступивший против них самаркандский хан Махмуд ибн Арслан-шах был разбит ими у Ходженда и бежал в Самарканд. После этого, пишет историк, «на народ обрушилась беда, усилились страх и печаль и люди стали. ожидать несчастья»[45].
Самаркандский хан обратился за помощью к султану Санджару, который тотчас же начал готовиться к войне с кара-хитаями и особенно с карлуками, которые собственно и были виновниками вторжения кара-хитаев в Мавераннахр. Будучи вассалами самаркандского хана, они восстали против него и запросили у кара-хитаев военной помощи. Для кара-хитаев это было достаточным предлогом для вторжения.
Заручившись клятвой хорезмшаха Атсыза, султан Санджар был спокоен за свой левый фланг и в течение шести месяцев готовился к войне. К участию в ней были привлечены почти псе вассалы Санджара: владетели Сиджистана, Гура, Газны и Мазандарана, и таким образом у Санджара собралась, по свидетельству источника, стотысячная армия[46].
В зу-л-хиджже 535 г. х. (июль 1141 г.) Санджар выступил с войсками в Мавераннахр. В первую очередь он решил наказать карлуков, на которых жаловался самаркандский хан, однако карлуки ушли под покровительство кара-хитайского гюр-хана[47] Елюй Та-ши (1124–1143)[48].
Гюр-хан обратился к Санджару с письмом, в котором просил не трогать карлуков, не преследовать их и простить им их вину. В ответ разгневанный Санджар в резкой форме потребовал от гюр-хана принятия им ислама. В случае отказа, угрожал Санджар, кара-хитайскому правителю придется встретиться с войсками султана — и он упомянул о количестве своих войск, их обученности и различном вооружении. Санджар даже написал, что «его воины стрелой рассекают волос на две части»[49]. Несмотря на возражения везира Насир ад-Дина Тахира (внука знаменитого Низам ал-Мулка), письмо гюр-хану было отправлено.
Прочитав письмо, гюр-хан велел обрить послу бороду и, дав ему иголку, приказал проткнуть ею волосок из его бороды. Посол не смог этого сделать, и гюр-хан сказал: «Как же могут другие рассечь волосок стрелой, если ты не в состоянии даже проткнуть его иглой?»[50].
По сообщению китайских источников, у гюр-хана также было стотысячное войско, состоявшее из тюрок, китайцев и хитаи[51]. Сражение между противниками произошло близ Самарканда, в пустыне Катаван, 5 сафара 536 г. х. (9 сентября 1141 г.). Яростнее всех против Санджара бились карлуки. Армия Санджара была разбита наголову, а ему самому удалось бежать только с шестью всадниками. Лишь в одном ущелье Даргам полегло 10 тыс. воинов Санджара[52].
Разгром армии Великого султана нанес сокрушительный удар престижу Сельджукидов на Востоке[53], и хорезмшах Атсыз не замедлил воспользоваться этим для расширения своих владений. Буквально через месяц после поражения Санджара хорезмшах вторгся в Хорасан и в начале раби I 536 г. х. (начало октября 1141 г.) захватил Сарахс, не встретив никакого сопротивления. От имени жителей города хорезмшаха приветствовал имам Абу Мухаммад аз-Зийади, и Атсыз оказал ему почести[54]. 17 раби I 536 г. х. (21 октября 1141 г.) «хорезмшах Ала ад-Дин Атсыз ибн Мухаммад ибн Ануш-Тегин воспользовался тем, что [Санджар] был занят, и вступил в Мерв, [захватив] его силой и уничтожив знатных из [числа] его жителей. Он воссел на трон султана Санджара, опечатал тугрой сундуки с драгоценностями из султанской казны и перевез их [к себе]»[55].
Так пишет об этом событии Садр ад-Дин ал-Хусайни. Его сообщение можно дополнить подробностями из других источников.
Когда Атсыз подошел с войсками к Мерву, к нему из города вышел имам Ахмад ал-Бахарзи, и хорезмшах, расположившийся лагерем вне города, согласился даровать жителям Мерва безопасность (аман) при условии, что они будут выполнять его требования и не будут чинить препятствий его чиновникам, которые отправятся в город. Однако когда хорезмшах потребовал в качестве заложников некоторых знатных лиц Мерва, в том числе известного ханафитского факиха Абу-л-Фадла ал-Дермани[56], жители города ('амма — «простонародье») восстали, убили нескольких людей хорезмшаха, а оставшихся выдворили из Мерва и заперли ворота, отказавшись, подчиниться Атсызу. Тогда разгневанный хорезмшах силой ворвался в город и учинил в нем страшный разгром. Среди казненных им видных людей Мерва были шафиитский факих Ибрахим ал-Марвази, ученый-энциклопедист Али ибн Мухаммад ибн Арслан, возглавивший восстание жителей Мерва шариф Али ибн Исхак ал-Мусави и др. В Хорезм им были увезены упомянутый выше Абу-л-Фадл ал-Кермани, Абу Мансур ал-Аббади, кади ал-Хусайн ибн Мухаммад ал-Арсабанди, философ Абу Мухаммад ал-Хараки и другие ученые[57]. Увод ученых в Хорезм свидетельствовал о стремлении хорезмшаха Атсыза возвысить престиж своей столицы как центра науки.
Захватив Мерв, в шаввале того же года (май 1142 г.) Атсыз двинул войска на Нишапур. Здесь его встретили религиозные деятели города и просили хорезмшаха быть милостивым к жителям Нишапура и не производить таких опустошений, какие имели место в Мерве. Хорезмшах дал свое согласие и из селения Аб-и Барйек обратился к нишапурцам со следующим посланием:
«Проникающие всюду прекрасные рассказы о нас еще не достигли той степени, чтобы не быть доступными пониманию и воображению какого-либо создания, когда я направил стопы искренности к престолу владыки и принес на рукоятке [меча] своей доблести и благоволения бразды правления миром и защиты всех людей. Благодаря небесному вращению и божественному предопределению каждый день в нашей судьбе приносит благодеяния. В благодарность за это мы стараемся светом своей справедливости устранить мрак насилия на земле и предоставить место миру в тени своей беспредельной благосклонности. Это мы убрали с дорог вечности наживу [для] правителей, и уничтожили врагов, и сделали наши пиры и сражения источником щедрости и чудес для народа. Одни пользуются нашей лаской, другие пребывают в страхе и стонут. Сегодня же все люди на страницах нашей удачи читаю письмена счастливого небесного предзнаменования и видят в наших действиях и поступках проявление небесных тайн и указаний. А если кто-то со мной не согласен, то следует подумать над обманчивой судьбой и непостоянством дела падишаха мира Санджара. Пока его сердце было с нами едино, знамя его счастливого государства было водружено на самой высшей сфере. Когда же согласие сменилось раздором и он под влиянием женоподобных трусливых советчиков отвернул от нас свое лицо и пустил по ветру и на волю случая наши старинные права и имущество, то небесный свод обрушился, и мы не знаем, к чему теперь его раскаяние, ибо не было у него защитника и друга его государству, подобного мне. Превосходство и могущество наше — не то, что остается в тайне от людей.
Сегодня наши знамена благополучно достигли Аб-и Барйека, а оттуда направятся в окрестности Нишапура. Там знают, что случается повсюду в Хорасане с теми, кто не выступает с изъявлением покорности и повиновения. Наше мнение о жителях, шейхах, знати и всем народе Нишапура положительно. Если они хотят остаться в своих жилищах, не подвергать разрушению свой город и быть повелителями государства, то они должны приложить к этому усилие. Мы направили ходжу ра'иса, чтобы он сообщил об этом повелении и отправил к нам шейхов и знать для заключения соглашения. И в тот же час, когда вы прочтете это мое повеление, вы должны огласить мое имя в хутбе и приступить к чекану монет с моим именем. Если же найдутся те, кто, подобно другим ханам, будет бунтовать, то "мы придем к ним с войсками, против которых им не устоять, и выведем их оттуда униженными, и будут они ничтожны"[58]»[59].
По тексту этого послания получается, что султан Санджар потерпел поражение потому, что пренебрегал поддержкой хорезмшаха, а когда эта поддержка существовала, дела в его империи шли хорошо. Как бы то ни было, хорезмшах Атсыз почувствовал, что поражение Санджара в битве с кара-хитаями в пустыне Катаван было началом конца сельджукского господства в Средней Азии и Хорасане. Поэтому Атсыз, совершая поход на Мерв, Нишапур и другие города Хорасана, вел себя как завоеватель и настаивал на выполнении всех формальных требований, связанных с признанием его полновластным владыкой— султаном. Захватив Нишапур, Атсыз потребовал прекратить упоминание имени султана Санджара в хутбе, заменив его своим.
Погромов в Нишапуре Атсыз не совершал, однако приказал конфисковать имущество у людей Санджара, а оно оказалось немалым. В пятницу 2 зу-л-ка'да 536 г. х. (29 мая 1142 г.) Атсыз заставил огласить в Нишапуре хутбу со своим именем. Однако, когда хатибы провозгласили хутбу, население воспротивилось этому и набросилось на них. Взрыв негодования жителей едва не привел к восстанию, но люди осторожные (зу-р-ра'й ва-л-акл — «обладатели мудрости и разума») обратили внимание жителей города на возможные печальные последствия, и смута утихла.
Хутба с именем хорезмшаха Атсыза оглашалась в Нишапуре до мухаррама 537 г. х. (июль 1142 г.), т. е. всего около двух месяцев, после чего в ней было восстановлено имя султана Санджара[60].
Из Нишапура Атсыз отрядил войско под командованием своего брата Йинал-Тегина, которое разграбило Бейхак, Фарйумаз и другие города и их округа[61].
Султан Санджар, возвратившийся после неудачного сражения с кара-хитаями в свою столицу Мерв, не мог предпринять против хорезмшаха никаких мер, ибо кара-хитаи все еще находились в Мавераннахре и соседних землях, и хорезмшах очень умело воспользовался этим обстоятельством.
После рейда по Хорасану Атсыз возвратился в Хорезм и, памятуя о близости кара-хитаев, заключил с ними соглашение, обязавшись выплачивать им ежегодно 30 тыс. золотых динаров хараджа, которые он вносил деньгами или скотом[62].
Как видно из материала источников, хорезмшах Атсыз полностью вышел из повиновения Санджару[63]. Придворный поэт и мунши хорезмшаха Рашид ад-Дин Ватват сочинил по поводу рейда хорезмшаха касиду, которая начиналась словами:
Малик Атсыз занял трон царства,
и счастье Сельджука и его рода закончилось[64].
После разгрома войск Санджара в пустыне Катаван гюр-хан захватил почти весь Мавераннахр. Заключив с Атсызом соглашение, гюр-хан передал захваченную кара-хитаями Бухару во власть племяннику Атсыза Атма-Тегину ибн Байабани. Гюр-хан «поручил его [попечению] ходжи имама Тадж ал-Ислама Ахмада ибн Абд ал-Азиза, который был имамом Бухары из рода Бурхан[65], с тем чтобы все, что ни совершит [Атма-Тегин], он делал бы по его (имама) указанию, и без его соизволения не начинал бы никакого дела, и в его отсутствие не делал бы ни шага»[66].
Однако племянник хорезмшаха вскоре начал своевольничать в Бухаре и грабить имущество ее жителей. Жители пожаловались гюр-хану, но тот ограничился увещеваниями в адрес Атма-Тегина: «Да будет известно Атма-Тегину, что, хотя между нами и дальнее расстояние, одобрение и неудовольствие наши подле него. Пусть то, что делает Атма-Тегин, делается по приказу [имама] Ахмада, а Ахмад приказывает то, что приказал [пророк] Мухаммад»[67]. Но, как видно, дело дальше уговоров не пошло, так как союз гюр-хана с Атсызом против султана Санджара был для кара-хитайского владыки важнее, чем действия наместника в Бухаре.
Султан Санджар, конечно же, не простил хорезмшаху дерзкого похода в его владения и захвата его казны и строил планы мести. Возвратившись в Мерв, «он раздал своим гази три миллиона динаров сверх дарованных [им] почетных одежд и [наградных] выплат (ташрифат) и, собрав войска, двинулся против хорезмшаха»[68].
В 538/1143-44 г. султан Санджар выступил во второй поход против хорезмшаха Атсыза. Войска Санджара осадили столицу хорезмшаха Гургандж, который был очень сильно укреплен. Атсыз не решался выйти из крепости: он знал, что у него не было достаточных сил для противодействия Санджару. Однако попытки войск Санджара одолеть осажденного хорезмшаха также были безуспешны, несмотря на то что отдельным отрядам султанских войск удавалось прорываться в город. Нападающие были отбиты, но на дальнейшее сопротивление Атсыз был не способен, и Санджар мог его одолеть, если бы приложил усилие.
Атсыз решил упредить действия врага и, богато одарив султанских эмиров, избежал разгрома, так как придворные уговорили Санджара прервать осаду, тем более что Атсыз попросил у султана прощения и амана. Султан удовлетворился обращением хорезмшаха и согласился на примирение с ним[69]. «После этого хорезмшах Ала ад-Дин Атсыз возвратил [Санджару] захваченные сундуки с драгоценностями и печатью Санджара. [Затем] хорезмшах выехал на коне и остановился напротив султана Санджара на правом берегу Джейхуна, сошел с коня, как только увидел Санджара, поцеловал землю и принял [его] условия»[70].
Но как только Санджар вернулся в Мерв, он понял, что хорезмшах вовсе не собирается сидеть сложа руки: все его действия говорили о том, что покорность в его планы не входила. Поэтому Санджар отправил в Хорезм своего посланца — видного поэта того времени Адиба Сабира, чтобы тот постоянно держал султана в курсе всех событий, происходивших в столице хорезмшаха.
Однажды Адиб Сабир узнал, что Атсыз отправил в Мерв двух исмаилитов с целью убийства Санджара, и тут же сообщил об этом султану. Оба исмаилитских фида'и были схвачены в Мерве и казнены. Когда Атсыз узнал, что в провале его замысла виновен Адиб Сабир, он приказал схватить его, связать и утопить в Амударье[71].
Султан Санджар направил хорезмшаху угрожающее письмо, однако Атсыз дал ему ставший знаменитым ответ:
Если конь владыки быстр, как ветер,
то мой гнедой тоже не хромает.
Ты придешь сюда, а я пойду туда! Ведь
вселенная не тесна для ее владыки![72]
И в сентябре 1145 г. хорезмшах Атсыз направил своего коня именно «туда», куда он собирался давно: он вновь устремился на завоевание Дженда и других земель по берегам Сырдарьи. Совершив стремительный марш из Гурганджа через пустыню, хорезмшах осадил Дженд и почти без кровопролития захватил крепость. По случаю победы над «неверными» и захвата Дженда Атсыз разослал победную грамоту (фатх-наме):
«Умножение благосклонности и милости преславного и всевышнего Аллаха в устройстве порядков государства и укреплении [положения] сановников страны превосходит то, что может изложить калам и представить воображение. Одно из прекрасных творений и щедрых даров всемогущего творца в отношении нас заключается в том, что при [решении] каждого из важных вопросов религии и управления, дел государства и народа и при принятии благословенных решений нам объявляется о счастливой помощи, о готовящихся победах, [что будут одержаны] близкими и друзьями, и совершается это для того, чтобы начало действия было благополучным, а конец — прославленным.
Дженд является важной областью мира и великой границей ислама: освобождение его преславный и всевышний господь сделал для вас доступным и накинул на него аркан повиновения и послушания нам. Важное дело, которое возникло в это время для нашего государства с другой стороны и на которое было в должной мере затрачено наше усердие, заключалось в том, что группа бунтовщиков без конца вмешивалась в дела этой области и, недостойно преградив путь знанию и справедливости, хозяйничала там, — они полагали, что насилие будет узаконено, а их желания осуществятся. [Так продолжалось до тех пор], пока милостивое благоволение и наставление нас преславным и всевышним Аллахом [на путь истины] не привело в начале раби II 540 года (октябрь 1145 г.) к нашему выступлению из Хорезма — центра величия и местопребывания нашего счастья — и не внесло в наши достойные мысли намерение отправиться в область Дженд.
Сопутствуемые благополучной судьбой и счастливой звездой, мы изволили двинуться. Государство [наше] сильно, победа ожидалась великая, судьба повиновалась нам. Пустыню Дженда, известную как один из страшных и грозных путей, мы, с помощью Аллаха и при поддержке небес, пересекли за одну неделю и 8-го числа этого месяца (27 октября) остановились на берегу моря, в известном местечке, которое именуют Дженаг-дара, в 20 фарсахах (120–140 км) от Дженда.
Как-только вьючные животные победоносного войска — да дарует ему Аллах победу! — немного отдохнули, мы в течение одной ночи пришли к Дженду и в пятницу утром, 9-го числа (28 октября), достигли ворот Дженда. Мы начали сражение, объявили о победе и водрузили знамена государства; само бегство того беспечного невежды и непокорного мятежника, который называл себя ханом, было результатом прихода нашей благословенной свиты. Тотчас мы послали вслед за ним отряд из приближенных, дабы те схватили его и изрубили его злую и порочную сущность. Все остальные эмиры, военачальники и почитаемые люди поспешили выказать покорность нашему порогу и повиновение дворцу и получили сполна свою долю от милости и щедрости нашей. Как это принято согласно нашей избранной натуре и достойным обычаям, мы не стали их наказывать и укрыли подолом пощады их промахи и ошибки. Область Дженда вместе с отдаленными окрестностями перешла к нам и была освобождена, и нам не пришлось вынимать меч из ножен и проливать кровь в сражении. Имя наше стало упоминаться там в хутбе, и лакабы наши украсились.
Когда такое счастье оказало нам помощь и выпала такая удача, которую не видел ни один из владык вселенной, нам захотелось, чтобы кади, имамы, ра'исы, сановники, знать и земледельцы, являющиеся подданными нашего государства, как можно скорее получили пользу от этой радости и чтобы весть об этой большой победе дошла до них.
Это победное послание (фатх-наме) было составлено в пятницу, [в день] одержания победы, и радостная весть была отправлена с эмиром Асад ал-Мулком Ахри-беком — да поможет ему Аллах! — надежным лицом в нашей свите. Когда он доедет и привезет победное послание, к нему должны быть проявлены радушие и доверие.
Эта радостная весть должна быть оглашена повсюду; с получением этого благословенного победного послания должны быть устроены соответствующие церемонии и прием. Вслед за этим посланием и окончательным захватом области Дженд, когда сюда будет назначен надежный и доверенный человек с добрым нравом, из числа помощников нашего государства, и управление этой областью будет поручено ему, мы отправимся в столицу государства, в местопребывание нашего счастья, дабы все жили спокойно и считали Хорезм и Дженд одним государством, и до прибытия наших знамен постоянно слали гонцов и письма, и, благословляя наше государство, посылали ему помощь, ибо все эти дары и счастье — плоды их благоденствия. И мир!»[73].
Такой поступок вассала в отношении своего сюзерена, конечно же, явился причиной новой карательной экспедиции, ибо это был явный удар по престижу Великого султана. В джумада II 542 г. х. (ноябрь 1147 г.) Санджар выступил в третий поход против хорезмшаха Атсыза[74].
На сей раз хорезмшах решил укрыться в крепости Хазарасп[75]. Султанские войска осадили крепость и начали ее обстрел из катапульт. Осада Хазараспа продолжалась два месяца, и только после этого Санджару удалось ее взять[76]. Придворный поэт Санджара Аухад ад-Дин Мухаммад ибн Али Анвари (ум. в 1168 г.), принимавший участие в осаде Хазараспа, написал в это время следующие стихи:
О шах (Санджар)! Все империи мира — твои!
С помощью фортуны и счастья мир — твое приобретение.
Возьми сегодня одной атакой Хазарасп —
и завтра Хорезм и сотни тысяч коней (хазар асп) будут твоими!
Привязав стихи к стреле, он пустил ее к осажденным. А Рашид ад-Дин Ватват, находившийся в осажденном Хазараспе, написал такой ответ:
О шах (Атсыз)! Если твоим врагом будет сам герой Рустам,
то и он не сможет взять ни одного осла из тысяч твоих коней
(хазар асп)! —
и отправил стихи со стрелой в лагерь Санджара[77]. Санджар долго искал Ватвата, но тот явился к нему, когда гнев султана прошел, и Санджар простил ему его вольность.
Захватив Хазарасп, султан Санджар подошел с войсками к столице Атсыза Гурганджу. Видя, что у него не осталось сил для оказания какого-либо сопротивления Санджару, хорезмшах снова стал искать пути для примирения с ним. Посредником для заключения мира с Санджаром был послан аскет по имени Аху-Пуш («одетый в оленью шкуру»), который был принят Санджаром с почестями. Аху-Пуш добился от Санджара милости к жителям Гурганджа. Кроме Аху-Пуша хорезмшах отправил к султану еще группу послов с ценными дарами и через них запросил у Санджара аман. И султан Санджар в третий раз помиловал хорезмшаха[78].
Согласно договоренности, хорезмшах Атсыз должен был изъявить покорность султану Санджару и облобызать прах у его ног.
12 мухаррама 542 г. х. (2 июня 1148 г.) Атсыз явился «служить» султану Санджару и, не сходя с коня, ограничился тем, что приветствовал Санджара. Вдобавок к этому первым место свидания покинул Атсыз. И хотя султан Санджар был разгневан этим дерзким шагом Атсыза, он вынужден был унять свое негодование, так, как сам только что помиловал его и не мог изменить решения. Не выразив недовольства, султан Санджар возвратился в Мер[79].
В связи с перемирием хорезмшах Атсыз для смягчения гнева Санджара отправляет ему покаянное письмо следующего содержания:
«Жизнь высочайшего властелина, повелителя людей, султана Востока и Запада, правителя всей земли — да продлится на тысячу лет! Мир [да устроится] по его желанию, небо [да будет] ему служить, судьба и государства [да покорятся ему]! Желание нижайшего из рабов — облобызать землю перед порогом властелина. Его владычество и высочайшее положение — да продлит их Аллах, — которые являются кыблой для правителей суши и моря, Kа'бой для султанов Востока и Запада, достигли такого предела, что воображение не способно представить их, а калам бессилен описать! Уповаю на совершеннейшую щедрость всемогущего и всевышнего Аллаха, чтобы как можно скорее он оказал милость и удостоил нижайшего из рабов чести облобызать землю перед тем порогом и [даровал] счастье пребывать в том дворце с ним и его милостью.
Нижайший из рабов непрестанно, и днем и ночью, нежными речами благодарит за милость. Распространение благосклонности Высочайшего меджлиса [Санджара] убедило его в том, что благодарность — причина увеличения даров и продолжения почестей, а неблагодарность создает необходимость уничтожения благоденствия и передачи власти. В то время, когда прибыли доверенные лица Его Величества и привезли высочайшее повеление, украшенное печатью благороднейшего [из людей], нижайший из рабов [словно] после смерти обрел жизнь после исчезновения следов [былых] отношений, воспоминаний и уничтожения обычаев, возродился вновь и установил [теперь уже] вечный и утвержденный порядок.
После того как люди увидели и услышали о справедливости повелителя вселенной — да умножит Аллах его силы! — по отношению к нижайшему из рабов, [они] услышали и увидели сияние его милости и по этой причине благословили могущественное государство — да упрочит Аллах его порядки! — и молили всевышнего Аллаха о продолжительности [его существования]. Пока будет жить нижайший из рабов, он после сегодняшнего дня не станет следовать ничему другому, кроме как служению и покорности высочайшему меджлису, и не набросит на плечи ничего, кроме плаща преданности. Он завещает это своим потомкам и наследникам и распространит этот обычай среди них»[80].
Но Санджар прекрасно разбирался в сложившейся обстановке в Средней Азии и Хорасане, и поведение хорезмшаха вовсе не казалось ему вызывающим. Еще свежи были отголоски битвы в пустыне Катаван, да и кара-хитаи были недалеко, к тому же хорезмшах продолжал выплачивать им ежегодную дань. Поэтому Санджар, зная, что строптивого хорезмшаха не унять, решил больше не испытывать судьбу и не давать хорезмшаху повода для нового выступления против него. Возвратившись в Мерв, он отправляет с послами почетные одежды и подарки хорезмшаху. В свою очередь, Атсыз оказал почет послам Санджара и, щедро одарив их, отправил назад, в Мерв[81].
Так на политической арене появилось и укрепилось новое сильное государство — государство Хорезмшахов, с которым стал считаться даже такой могущественный владыка, каким был султан Санджар. Однако Санджару все же удалось отвлечь внимание хорезмшаха от Хорасана, и Атсыз после этого «неоднократно совершал походы против неверных и одерживал над ними победы»[82].
В мухарраме 547 г. х. (апрель 1152 г.) хорезмшах Атсыз совершает третье завоевание «главнейшей местности мира и величайшей пограничной окраины ислама» (уммахат-и бук а-и душа ва му' аззамат-и сугур-и ислам) — Дженда, который был отобран у него во время вторжения кара-хитаев. Здесь наместником кара-хитаев был Камал ад-Дин ибн Арслан-хан Махмуд, с которым Атсыз поддерживал, до поры до времени, дружественные отношения.
Для того чтобы прибрать к рукам Дженд и его окрестности, хорезмшах пошел на хитрость. Он предложил Камал ад-Дину совершить совместный поход на столицу «неверных» кыпчаков город Сыгнак. Камал ад-Дин согласился, но, когда у стен Дженда появилась хорошо оснащенная армия хорезмшаха, Камал ад-Дин понял истинную цель похода и вместе со своим войском бежал из Дженда. Атсыз отправил вслед за ним своих приближенных, которые заверили Камал ад-Дина, что ему ничто не угрожает, и уговорили его вернуться. Когда же Камал ад-Дин возвратился в Дженд, его тут же схватили и заковали в цепи. Атсыз быстро очистил Дженд от людей Камал ад-Дина и назначил сюда вали своего старшего сына Абу-л-Фатха Ил-Арслана[83].
Никакой реакции или протеста по поводу захвата Дженда и ареста Камал ад-Дина со стороны султана Санджара не последовало, и он не изменил своего отношения к хорезмшаху, хотя все действия последнего были направлены против владычества Сельджукидов на Востоке.
Другой удар по престижу султана Санджара был нанесен Гуридами, которые в том же, 1152 г. разгромили войска Санджара под командованием эмира Кумача и захватили Балх[84]. После этого набиравшее силы государство Гуридов, которое считалось вассалом Санджара, захватило почти всю территорию другого государства — Газневидов, также зависимого от Санджара[85]. Глава государства Гуридов Ала ад-Дин ал-Хусайн (ум. в 1161 г.) вскоре после захвата Газны в 545/1150-51 г. объявил о своей независимости, перестал посылать в казну султана Санджара ежегодную дань, присвоил себе унван султана и стал демонстрировать свое пренебрежение к Санджару[86].
Все эти обстоятельства, а также измена сельджукидского наместника в Герате Али Четри, передавшего город под власть Гуридов, заставили султана Санджара выступить в поход. 17 раби I 547 г. х. (24 июня 1152 г.) у местечка Марабад, к востоку от Герата, войска Ала ад-Дина ал-Хусайна были разбиты Санджаром, а сам Ала ад-Дин попал в плен, но был отпущен с большими почестями[87]. В сражении было перебито более 30 тыс. гурцев и их союзников огузов. Кроме того, на сторону Санджара перешло 6 тыс. огузов, что собственно и решило исход сражения в пользу Санджара[88]. Султан Санджар возвратил Ала ад-Дину ал-Хусайну все трофеи и, кроме того, по словам историка, передал ему свою казну, большое количество скота и сказал следующее: «Ала ад-Дин! Ты заменяешь мне брата! Бери все это имущество[89] и возвращайся в Гур. С помощью Аллаха возьми в подчинение и этих огузов, и если мы будем победителями, то ты возврати все это мне, когда это у тебя потребуют. Но если все окажется наоборот, то есть если я буду побежден, мое владычество придет к концу и нити порядка в моей империи порвутся, тогда эти сокровища и стада пусть лучше останутся у тебя, чем достанутся огузам»[90].
Третьим противником султана Санджара в последние десятилетия его долгого правления оказался еще один его вассал — правитель Сиджистана Тадж ад-Дин Абу-л-Фадл Наср (правил в 1087–1163 гг;), человек необыкновенной храбрости, любимец Санджара, постоянный сподвижник султана во всех его походах (в сражении в пустыне Катаван он спас султану жизнь)[91].
Когда Санджар отправился в поход против Гуридов, он настоятельно просил Тадж ад-Дина помочь ему войсками Сиджистана и долго ждал их прибытия. Однако Тадж ад-Дин, несмотря на самые лестные посулы и уговоры, не только не отвечал на его письма, но, сказавшись больным, на помощь султану не явился и не оказал ему никакого содействия в его походе против Гуридов.
Наконец, четвертым и самым опасным противником султана Санджара стало образовавшееся на северо-восточной границе его владений государство кара-хитаев. Только страх перед силой кара-хитаев, против которых Санджар выступать уже не решался, не позволил Санджару, как уже было сказано, разгромить хорезмшаха Атсыза[92].
Султан Санджар, некогда бывший грозой всех соседей и вассалов, немедленно угрожавший им при малейшем намеке на неповиновение и беспощадно каравший непокорных или восставших против него правителей, превратился в пассивного наблюдателя за событиями, складывавшимися отнюдь не в его пользу. Бывшие его покорные вассалы один за другим отпадали от державы, становясь ее открытыми врагами. Как правильно отметил Ибн ал-Ибри, «поскольку природа султанов замешана на жестокости, а характер их слеплен из беспечности и лености, то нет у них милосердия, ведь у них на службе сила, и обманывать их опасно, а быть с ними искренними пагубно»[93].
Врагами султана Санджара и господства Сельджукидов вообще стали не только кара-хитаи, но и хорезмшах Атсыз и набиравшие силу огузские племена. Немалую роль в ослаблении султанской власти сыграли дворцовые интриги, в которые были втянуты везиры, атабеки и жены султана. Как пишет историк, «слуги (ал-хашам) великого султана Му'изз ад-Дина Санджара стали проявлять алчность и враждебность друг к другу. Все они стали требовать у' султана места, [занятого] другим, для себя и завидовали друг другу»[94].
Причину ослабления государства Санджара историк Имад ад-Дин ал-Исфахани видит в следующем: «Когда увеличился срок и продлилась субстанция его жизни, эмиры взяли власть над султаном и стали посягать на его могущество. Малый стал презирать права великого, а великий из-за продвижения малого отодвинулся назад. К почитаемым стали относиться пренебрежительно, а к легкомысленным — почтительно, сильных стали устранять, ставя на их место слабых. Между эмирами усилилась зависть и появилась ненависть, исчезли помощь друг другу и взаимное доверие. Вельможами государства этого времени, были Сункур ал-Азизи, Му'аййид ибн Юрюн-Куш Хирива, Кызыл и им подобные, а самыми старшими стали Кумач и Али Четри. Мнения каждой из групп противоречили друг другу. Каждый из них оседлал свои собственные помыслы и вцепился зубами в [то, что причиняло] ему вред»[95].
Последний, сокрушительный удар империи султана Санджара нанесла знаменитая «огузская смута», начало которой относится к 548/1153 г. Огузские племена стали переселяться на территории, подвластные Сельджукидам, еще при султане Мелик-шахе[96]. При султане Санджаре огузы кочевали по землям Хорасана[97]. Поселившиеся в округе Балха огузы (туркмены) вели полукочевой образ жизни, поставляя ежегодно на султанскую кухню 24 тыс. голов овец[98] за право пользоваться пастбищами округа. Мукта' Балха был эмир-сипахсалар Имад ад-Дин Кумач.
Причиной недовольства огузских эмиров стали оскорбления, нанесенные сборщиком податей (мухассил), за что он и был убит огузами[99]. Этим случаем воспользовался эмир Кумач и уговорил султана Санджара назначить его шихной округа Балха, за что обещал взыскивать с огузов 30 тыс. голов овец. Когда Кумач потребовал у огузов выплаты цены крови убитого мухассила (расм-и джинайат), их предводители отказались и заявили, что они являются подданными султана (хасс ра иййат) и никому другому не подчиняются. Тогда Кумач во главе 10 тыс. всадников попытался изгнать огузов из округа, но был разбит и бежал в Мерв, где находился Санджар[100].
Эмиру Кумачу и его сторонникам удалось уговорить Санджара выступить против огузов. Последние, испугавшись мощи султанских войск (100 тыс. всадников)[101], предложили султану в виде откупа 50 тыс. лошадей и верблюдов, 200 тыс. динаров, 200 тыс. голов овец и годовой харадж. Султан хотел принять эти условия, но эмиры помешали соглашению.
Когда султанская армия подошла к пастбищам огузов, они вновь обратились к султану, увеличив размеры откупа, однако Санджар, опять-таки под давлением эмиров, отказал им в просьбе. В сражении, происшедшем в мухарраме 548 г. х. (апрель 1153 г.), войска Санджара были разгромлены, а Кумач и ряд других эмиров погибли[102].
Захватив Санджара в плен, огузы продолжали относиться к нему как к султану, но государство Санджара перестало существовать[103].
Среди бывших вассалов Санджара — Караханидов, Гуридов, Бавандидов Табаристана, Саффаридов Систана и хорезмшахов — последние после разгрома и пленения султана оказались самыми активными, хотя и не были самыми сильными из них. Хорезмшах Атсыз в этой ситуации стремился захватить власть во всей империи Санджара. Полагая, что армия Санджара перестала существовать, Атсыз двинул свои войска вверх по течению Амударьи с намерением захватить стратегически важную крепость Амул (Амуйе). Однако хитрость хорезмшаха не удалась, так как комендант (кутвал) крепости, управлявший ею от имени Санджара, отказался сдать ее Атсызу, хотя тот и стал считать себя после пленения Санджара покровителем всех подвластных султану земель и владений[104]. После отказа коменданта Амуля сдать крепость хорезмшах обратился к находившемуся в плену султану Санджару с просьбой отдать ему эту крепость. Умудренный опытом старый султан дал Атсызу такой ответ: «Я готов отдать тебе не только Амуйе, но и другие места, но с условием, что ты направишь свои войска под командованием твоего сына Ил-Арслана для нашего вызволения»[105].
И хотя вопрос о помощи Санджару войсками обсуждался продолжительное время и стороны обменивались послами, Атсыз уклонился от оказания помощи и, решив продолжать походы против кыпчаков, вернул войска в Хорезм[106]. Однако для демонстрации своих сил он послал часть войск под командованием своего брата Йинал-Тегина в сторону Бейхака. Эти войска с конца декабря 1153 г. по май 1154 г. осаждали Бейхак и так разграбили его окрестности, что в течение двух лет после этого там свирепствовал голод[107].
Имея в виду свою основную цель — ниспровержение владычества Сельджукидов, хорезмшах Атсыз понимал, что господство огузов и захват ими почти всех земель Хорасана представляет угрозу не только для него, но и для других, соседних с ним государств. И хорезмшах обращается с письмами к владетелю Сиджистана (Нимруза) Тадж ад-Дину Абу-л-Фадлу[108], владетелю (падишаху) Гура Ала ад-Дину ал-Хусайну[109] и малику Мазандарана Абу-л-Фатху Рустаму (Шах-Гази)[110], призывая их приложить старания к тому, чтобы покончить с неразберихой и анархией в Хорасане, вновь восстановить порядок и объединиться, цтобы спасти султана Санджара и его страну от «дурного вмешательства и порочного правления» (та' аррузат-и батил ва тахаккумат-и фасид) притеснителей-огузов. Конечно же, хорезмшах Атсыз замышлял создание антиогузского объединения под своим руководством! Однако в это время на престол Восточной Сельджукской империи был возведен племянник Санджара караханид Рукн ад-Дин Махмуд-хан, и хорезмшах Атсыз, оценив обстановку, тут же отправляет ему письмо с поздравлениями по случаю восшествия на престол и с заверениями в том, что он готов оказать новому султану всяческую помощь, оставаясь, как и прежде, «верноподданным» Сельджукидов[111].
Махмуд-хан отправил в Хорезм своих послов с просьбой, чтобы Атсыз «во имя погашения огня огузов» оказал ему военную помощь. Оставив в Хорезме вместо себя своего сына Хитаи-хана, Атсыз вместе со старшим сыном Ил-Арсланом в сафаре 551 г. х. (апрель 1156 г.) двинулся во главе мощного войска в Хорасан и в раби II (конец мая 1156 г.) остановился близ Шахристаны[112].
Теперь настало время осуществить задуманный хорезмшахом союз с владетелями Сиджистана, Гура и Мазандарана против огузов. Атсыз снова обращается к ним с письмами, привлекая их внимание к обстановке в Хорасане, призывая к объединению, и настоятельно приглашает их прибыть со своими войсками к нему. Так, в послании владетелю Сиджистана Тадж ад-Дину Абу-л-Фадлу хорезмшах писал[113]:
«Это письмо написано малику Нимруза Тадж ад-Дину Абу-л-Фадлу Насру ибн Халафу с призывом его на помощь султану величайшему… Перед этим из вилайета Хорезм [нами] было отправлено приветствие, посланы доверенные лица и сообщено о выступлении нашем в направлении Хорасана, где можно отплатить за добро и исполнить предписанное… В конце сафара [551 года], когда мы достигли Шахристаны, прибыли гонцы Благородного собрания (Тадж ад-Дина)… и было получено превосходное послание, украшенное тонкостями внимания и искренней дружбы… Все, что Благородное собрание написало и изложило о положении дел и обстоятельствах бедствий, которые имели место и распространились в Хорасане, о захвате [огузами] власти насилием, возвышении порока, распространении смут, усилении несчастий, кровопролитий, об убийстве ученых, разрушении медресе и мечетей и мученичестве великих и уважаемых [людей],—все это так, даже более; уничтожение этого зла и исполнение этого великого дела необходимо для всех людей ислама.
В настоящее время во всех краях Востока и Запада нет властителя более превосходного… чем Благородное собрание; те милости и отличия, которые оно имело от властелина мира (Санджара), известны обитателям мира и одобряются всеми. Сверх того, эти известные заслуги и одобряемые достоинства, которые есть у Благородного собрания, признают и считают помощью могущественной державы. На основании этих доводов отражение этого бедствия и прекращение этого несчастья являются наиважнейшей и необходимейшей обязанностью Благородного собрания… Это племя (огузы), люди неповиновения и сборище вражды, [по-прежнему] находится на своих местах… Пока они не будут уничтожены, дела мира не придут в порядок и состояние обитателей мира не станет здоровым.
Этот друг (Атсыз) ради этого пришел в Хорасан, принялся за уничтожение этого насилия и достиг Шахристаны. Невозможно описать, какие милости оказывает нам Высокое собрание величайшего хакана [Махмуд-хана] и какую радость он выказывает из-за прибытия этого друга. В эти несколько дней он (Махмуд-хан) несколько раз посылал гонцов и доверенных лиц и выказывал свою любовь и чистые намерения. С разных сторон собираются подданные блистающего величества и искренне преданные могущественной державе и устанавливают порядок дела. Однако все будет задержано до тех пор, пока не прибудет Благородное собрание, так как это затруднительное и важное дело не осуществится без поддержки и руководства Благородного собрания и [без него] не получится успокоения для мусульман.
В великолепном письме [еще] было, что если этот друг (Атсыз) выступит, то он (Махмуд-хан) также присоединится. Теперь этот друг прибыл в Хорасан и занялся делом. Надежда на одобряемые достоинства и похвальные свойства Благородного собрания состоит в том, что он выступит… Благодаря его распорядительности и благоразумию основы этой смуты будут поколеблены, зло этого насилия уйдет из мира…»[114].
Письмо аналогичного содержания было отправлено хорезмшахом и владетелю Мазандарана малику Рустаму[115].
Но в рамадане 551 г. х. (октябрь 1156 г.) из огузского плена бежал султан Санджар, и это обстоятельство заставило хорезмшаха Атсыза спешно перестраивать свою тактику. Он сразу же направил Санджару письмо, в котором поздравлял султана с освобождением из плена, подтверждал ему свою преданность и, объявив о своей готовности служить ему, сообщал, что может выступить со своими войсками куда понадобится — возвратиться ли в Хорезм, или остаться в Хорасане, — пусть только султан прикажет[116]. Одновременно хорезмшах разослал письма соседним правителям, призывая их сохранять единство в борьбе против огузов[117].
Бегство султана Санджара из плена оказалось для огузов неожиданным и заставило их прекратить грабительские набеги и разорение городов и селений Хорасана. Кажется, в этом не последнюю роль сыграли предостерегающие письма хорезмшаха Атсыза, которые он посылал огузским предводителям. Одно из этих писем Атсыза адресовано эмиру огузов Насир ад-Дину Абу Шуджа Тути-беку — главе огузских племен Уч-Ок. Содержание письма хорезмшаха, именуемого В. В. Бартольдом «образцом восточной дипломатии»[118], таково:
«Это письмо написано богохранимой стороне, эмиру славному, великому военачальнику Насир ад-Дину Абу Шуджа Тути-беку.
Обитатели мира знают об одобряемых заслугах, которые имеют богохранимая сторона и ее славные предки, и об их признаваемых правах на покровительство и содействие этой стороны (хорезмшахов)[119]. Никогда пыль забвения не сядет на страницы [записей] об этом, и изображение этого никогда не сотрется с листа памяти. Также каждый раз, когда какое-либо племя из подчиненных богохранимой стороне и других поколений войска огузов испытывало какое-нибудь бедствие в местностях Хорасана и Мавераннахра, они вследствие уверенности их в заботе и милости этой стороны приходили в вилайет Хорезм. Ни в отношении увеличения их численности и средств пропитания, ни даже, по мере возможности, в отношении предоставления [им земель] вилайета с этой стороны они не получали отказа, и то, что было возможным из великих милостей и особых знаков почета, было осуществлено.
В продолжение всего этого времени между обеими сторонами не произошло никакого действия, от которого возникли бы отвращение или перемена [в отношениях]. Напротив, с каждым днем с той стороны были все яснее проявления дружбы, а с этой стороны все полнее знаки заботы…
Цель написания этих слов и изложения этих предпосылок состоит в следующем:…властелин мира (Санджар) теперь находится в столичном городе Термезе, все явились к его двору и опоясались поясом искренней преданности и покорности. Эта сторона (хорезмшах) также пришла в Хорасан. Рабы могущественной державы, которые были рассеяны по краям областей, [теперь] собрались, владетель Нимруза и владетель Тура прибудут с бесчисленным войском и присоединятся к этому делу.
Теперь следует, чтобы богохранимая сторона сообщила, каковы намерения войска огузов и что они будут делать. Если они, по обыкновению, каждый день будут переходить в другой город, это им не удастся, так как дела, которые им удались, и тот захват Хорасана, который они совершили, произошли из-за святости нахождения среди них властелина мира.
Итак, для войска огузов будет правильным протянуть руку к извинению, идти по пути просьбы о прощении и изъявить покорность могущественной державе. А Высокое собрание великого хакана Махмуд-хана, Благородное собрание владыки Нимруза, Благородное собрание владыки Гура и эта сторона (хорезмшах) совместно окажут заступничество и будут просить властелина мира, чтобы он простил их вины и пожаловал им место для кочевий (йуртгях) и жалованье (нанпара), чтобы они провели остаток жизни в безопасности и довольстве и воздержании от гордости… Пусть богохранимая сторона подумает и признает слова этой стороны бескорыстными и посчитает пользой для веры и жизни для себя и всего войска огузов принятие этих наставлений…»[120].
Трудно сказать, мог ли Атсыз привести в исполнение угрозу в адрес огузов. Во время пребывания в Хабушане он был разбит параличом, и 9 джумада III 551 г. х. (30 июля 1156 г.) хорезмшах Гази Ала ад-Дин Баха ад-Дин Абу-л-Музаффар Хусам Амир ал-Му'минин Атсыз скончался в возрасте 61 года[121].
По оценке авторов хроник XIII–XIV вв., хорезмшах Атсыз «являлся одним из столпов государства Сельджуков»[122], был справедлив к своим подданным, не посягал на их добро, заботился о них, и «подданные всегда были с ним в трудные дни и в мирное время»[123]. Из 29 лет правления Хорезмом Атсыз 16 лет управлял почти независимо, постоянно и упорно отстаивая это свое положение в борьбе с Сельджукидами. Как пишет В. В. Бартольд, хорезмшах Атсыз, «будучи вассалом сельджукского султана», тем не менее по справедливости является основателем хорезмийской династии. Подчинив себе соседних с Хорезмом кочевников и усилив свои войска отрядами наемных тюрок, Атсыз «положил начало сильному и фактически независимому государству»[124]: Однако полной независимости Атсызу завоевать все же не удалось: он продолжал платить харадж кара-хитаям.
Примерно через девять месяцев после смерти хорезмшаха Атсыза 26 раби I 552 г. х. (9 мая 1157 г.) умер великий сельджукский султан Санджар. Со смертью Санджара прекратилось номинальное господство Сельджукидов в Мавераннахре[125].
Созданное хорезмшахом Атсызом государственное образование стадо еще больше усиливаться и расширяться в правление его преемников. Основой политики Атсыза и его ближайшей задачей было укрепление своего господства в Хорезме. Целью его преемников стало расширение земель государства и укрепление его авторитета на международной арене.
В течение всего своего длительного правления Атсыз стремился к упрочению отношений с Халифатом. Его стремление иметь в борьбе с Санджаром поддержку Багдада ярко видно из дошедших до нас пяти его посланий халифу ал-Муктафи (1136–1160), составленных его катибом ал-инша Рашид ад-Дином Ватватом. Эти послания являются юридическими документами, свидетельствующими о признании Халифатом государства Хорезмшахов. Атсыз так обращается к халифу: «Господин наш и повелитель Эмир верующих, имам мусульман и наместник Господа обоих миров ал-Муктафи ли-амриллах (саййидуна ва маулана Амир ал-му'Минин ва имам ал-муслимин ва халифат рабб ал- аламин ал-Муктафи ли-амриллах)»[126].
В одном из своих посланий хорезмшах Атсыз обращает внимание халифа ал-Муктафи на значение его государства, «которое находится в стадии своего зарождения», и просит покровительства халифа в деле защиты Хорасана и Хорезма от пришельцев — огузов[127]. Атсыз стремится заручиться поддержкой халифа против общего врага — Сельджукидов и обвиняет их в подстрекательстве исмаилитов к убийству халифов ал-Мустаршида и ар-Рашида[128]. Атсыз не скрывал своего намерения использовать враждебное отношение халифа к Сельджукидам вообще и к султану Санджару в частности. Он писал: «Что хорошего можно ожидать с его стороны и что он может сделать такого, чтобы дружить или сближаться с ним?»[129]. В конце послания хорезмшах излагает свое желание об обнародовании халифом указа о юридическом признании его государства и добавляет: «Этот указ должен быть скреплен благороднейшей высочайшей подписью (тауки), чтобы она вызывала злость у надменных завистников, чтобы благодать этого указа пресекла вожделения врага на земли раба Аллаха (Атсыза), чтобы с его помощью были выкорчеваны корни его (врага) зла и порочности, чтобы раб этот и его союзники пребывали в гордости во веки веков и были вечными должниками во имя продления дней Эмира верующих и имама мусульман, да вознесет Аллах через этот указ его заповеди и да умножит он его величие!»[130].
Затем хорезмшах Атсыз отправил халифу ал-Муктафи второе послание, содержащее заверения в его верности халифу: в послании Атсыз сообщает халифу, что в Хорезме начали читать хутбу с именем халифа: «И не осталось в Хорезме ни одного из его имамов, его улемов и его хатибов, кто не призывал бы следовать, по святой стезе»[131].
В третьем послании халифу ал-Муктафи хорезмшах снова уверяет его в своей преданности и просит принять его извинения за то, что он не может лично прибыть ко двору халифа для изъявления своей покорности, ибо занят войной с «неверными» (куффар). Атсыз уверяет халифа, что он «самый верный из его рабов со святыми намерениями и самый искренний из его верных правителей»[132].
В таком же духе составлено и четвертое послание хорезмшаха халифу[133]. В пятом послании халифу ал-Муктафи хорезмшах сообщает о своем негодовании по поводу того, что султан Мухаммад ибн Махмуд (1153-54 г.), ставший после смерти султана Санджара главой сельджукской династии, вышел из повиновения халифу, о том, что он, Атсыз, возненавидел султана Мухаммада за его возмутительное пренебрежение именем халифа, и снова заверяет ал-Муктафи в своей преданности и покорности[134].