Грач

24

Скоро — слишком скоро — Саре надо было уходить.

— Не хватало ещё, чтобы нас обоих отстранили от занятий, — сказала она.

— Может, дашь номер своего мобильного? — спросил я. При этом я постарался, чтобы мой голос прозвучал спокойно и уверенно, так, будто спрашивать номер мобильного телефона — это для меня самое обычное дело.

— Конечно.

Сара продиктовала номер, а я записал его в список контактов. При этом я, должно быть, выглядел на сто процентов самим собой — единственным в мире человеком младше шестидесяти, у которого никогда раньше не было мобильного телефона.

Когда мы закончили с номером, она ушла, а я посмотрел ей вслед и издал протяжный вздох, в котором смешались восхищение её красотой и чувство облегчения оттого, что мне удалось-таки не наделать глупостей.

Потом я задумался, как лучше убить оставшееся до вечера время. Сначала у меня возникла идея прокатиться на автобусе в центр, но потом я услышал трескучую птичью скороговорку, поднял голову и увидел на дереве сороку. Сороки принадлежат к семейству врановых, тому же, что и грачи. Поэтому я подумал про Грачика и про Кенни. И решил пойти встретить брата из школы.

Когда Кенни только пошёл в свою новую школу, нам с отцом приходилось отводить его туда по утрам и забирать после занятий. Это Кенни бесило. Но потом ему разрешили самостоятельно добираться в школу и обратно, и он страшно этим гордился. Его школа была специальной — для детей с отставанием в развитии. Одни тамошние ученики отставали в развитии довольно сильно, другие — не очень, как Кенни. Ему это нравилось, потому что он умел делать вещи, которых другие делать не умели, и он с удовольствием этим другим помогал. Поэтому, когда мы приходили его забирать, это его смущало и раздражало. Он не хотел выглядеть беспомощным и неспособным о себе позаботиться.

Занятия в его школе заканчивались в три, и я был у школьных ворот точно к звонку. Какое-то время после звонка ничего не происходило, а потом во двор повалили дети. За воротами большинство из них ждали родители, тут же стояло несколько школьных микроавтобусов. Кенни мог ездить домой на одном из этих микроавтобусов, который доставлял бы его прямо к нашему крыльцу, но ему больше нравилось пользоваться «настоящим», а не «специальным» автобусом.

Ростом и сложением дети из специальной школы ничем не отличались от обычных, но двигались почти все как-то странно и с трудом. Одни, казалось, шагали против сильного ветра, другие словно бы только что куда-то мчались, а теперь изо всех сил старались замедлить бег. Несколько человек сидели в электрических инвалидных колясках, но это не мешало им участвовать в общей оживлённой возне. Как и все дети на свете, они радовались окончанию учебного дня.

Наконец показался Кенни. С ним вместе вышел паренёк ростом ему по плечо, в длинном, ниже колен, плаще. На ходу паренёк пристально смотрел себе под ноги, как будто у него рассыпались деньги. Это не мог быть никто другой, кроме Доктора Кто. Кенни болтал и смеялся, по своему обычаю размахивая руками, как будто отбивался от роя бабочек-убийц.

Увидев меня, он переменился в лице. Несколько раз оглянулся, чтобы убедиться, что больше никто меня не заметил. Потом махнул мне рукой, мол, уходи. Я остался стоять где стоял. Тогда он сверкнул на меня глазами и оскалил зубы, как делает Тина, когда у неё отбирают кость.

Это на меня тоже не подействовало, и я дождался, пока Кенни и Доктор выйдут из ворот.

— На нас с тобой смотрят, — сказал он мне сквозь зубы. — Я езжу домой сам, на настоящем автобусе.

Так вот оно что. Кенни меня стеснялся. Это было забавно.

— Да, Кенни, я знаю, — сказал я. — Но мне захотелось с тобой пообщаться, и я подумал, ты согласишься составить мне компанию по пути домой.

Сыграть на добрых струнах его души — вариант беспроигрышный.

— Ах да, — сказал он. — Я и забыл, что тебя вышибли из школы. Если ты всё ещё от этого расстраиваешься, можешь поехать со мной. Я не против.

Доктор всё это время стоял рядом. Засунув руки глубоко в карманы, он рассматривал рассыпанные под ногами невидимые монеты.

— Не хочешь познакомить меня со своим другом? — спросил я.

— Нет, не хочу, — ответил Кенни. — Он не любит разговаривать с незнакомыми людьми. У него голова занята важными мыслями. Он планирует следующий этап.

— Тогда ладно, — сказал я.

— Перед нами стоит задача, — продолжал Кенни. — Её надо как следует обдумать.

— Это прекрасно.

— Завтра вечером. При всех. Я тебе рассказывал.

— Здорово.

Я понятия не имел, о чём это Кенни, но потом вспомнил, что он что-то говорил про какое-то приключение в школе после уроков.

— Это будет типа концерт или что? — спросил я.

Доктор порылся в одном из своих огромных карманов, вытащил мятый листок бумаги и молча сунул мне. Это была афиша школьного концерта, состоящего из множества разнообразных номеров. Кто-то пел, кто-то играл на скрипке. Замыкало программу «Великое приключение Доктора Кто».

— Отец с Дженни придут, — сказал Кенни.

— Я тоже, — сказал я. — Можно привести с собой подругу?

— Если останутся билеты. Цена два фунта. Вся выручка пойдёт бедным африканским детям.

— Доктор тоже с тобой на автобусе едет? — спросил я.

Кенни покачал головой:

— Нет.

— Хорошо. Тогда пошли.

— Ты иди, постой там и подожди меня, — сказал Кенни и махнул рукой в сторону автобусной остановки.

На остановке я оглянулся и увидел, что Кенни шепчет что-то на ухо Доктору. Потом, к моему изумлению, Кенни взял и крепко его обнял.

При виде этого я подумал вот о чём. Наверно, я всегда воспринимал Кенни как человека, который существует, только когда с ним рядом я. Есть байка про дерево, которое падает в пустыне. Мол, будет ли при этом звук, если поблизости нет никого, кто бы мог его услышать? Хотя это, конечно, чушь — в пустыне деревья не растут. Примерно так я и воспринимал Кенни: когда я его не вижу, его жизни как бы не существует. Но теперь я увидел, что был не прав. Кенни существует сам по себе. Независимо от того, рядом я или нет.

В автобусе мы поднялись наверх и сели на передние сиденья. Маленьким Кенни любил изображать водителя автобуса — крутить невидимый руль и издавать «автобусные» звуки. Я уже очень давно его за этим занятием не заставал, но почти не сомневался, что в воображении он по-прежнему каждый раз вёл автобус.

— Ники, ты до сих пор расстраиваешься? — спросил он, когда автобус встал в пробке и Кенни-водителю временно стало нечего делать. — А то у тебя вид почему-то не расстроенный. Это потому, что перед новой плохой школой у тебя получились каникулы?

— Нет, Кенни, — ответил я. — Ну то есть да, ты прав, что я больше не расстраиваюсь. Но не потому, что у меня сейчас каникулы. А потому, что из старой школы меня, судя по всему, не выгоняют.

— Это хорошо, — сказал Кенни.

Тут улица снова пришла в движение, и он сосредоточился на важном деле — повёл наш автобус домой.