Сколь грустным было расставание, когда мистер Вардур и маленькая графиня отправились в Лондон!
Мэри очень просилась поехать с ними, полагая, что никто лучше нее не способен оправдать поступок Кейт, но священник, напротив, считал, что леди Барбара рассердится еще больше, увидев их привязанность к своей прежней питомице; кроме того, и сама поездка обошлась бы еще дороже.
Тон записки, полученной поутру мистером Вардуром от леди Барбары, не оставлял сомнений в ее негативном отношении к его семейству. Леди Барбара холодно благодарила преподобного и мисс Вардур за их извещение и обещание возвратить леди Кергвент во вторник. Она выразила сожаление, что доставляет ему лишние хлопоты, и сообщала, что сама приехала бы за девочкой, если бы сестра не слегла от тревоги и большого семейного горя. В конце она приписала: если леди Кергвент не будет в состоянии вернуться во вторник, то она пришлет за ней свою горничную, чтобы привезти девочку домой в среду. Письмо было верхом учтивости, но из него было ясно, что леди Барбара считала нездоровье Кейт явным вымыслом.
Кейт никак не могла понять, о каком «семейном горе» шла речь, и сначала даже подумала, не называет ли так тетка Барбара возвращение дяди Джайлза без повышения в генералы, чтобы придать больше важности ее проступку. Но мистер Вардур, читавший в вагоне свежий номер газеты, указал ей на объявление: «Несколько дней назад в Александрии на 23-м году жизни скончался лейтенант 109-го полка Энтони Умфревиль, старший и последний из оставшихся в живых детей почтенного Джайлза Умфревиля, полковника 109-го полка».
Кейт чувствовала, что ей следовало бы пожалеть бедных отца и мать, погоревать об их потере, но не могла не думать о том, что теперь все наверняка будут осуждать ее еще больше, что на нее свалят и это несчастье, как будто она знала о нем и нарочно убежала, чтобы увеличить горе. Об этом-то происшествии, вероятно, и говорили во время ее побега в комнате тети Джейн и поэтому так долго и не хватились ее отсутствия.
В назначенное время поезд остановился у дебаркадера. Мистер Вардур нанял кэб, и Кейт, начинавшая уже дрожать от страха, села возле приемного отца и схватила его за руку, стараясь прижаться к нему поближе, пока еще было можно.
Но вот и Брутон-стрит, вот дверь, которая закрылась за ней в субботу. Как быстро открылась она опять! Кейт опустила глаза, стыдясь даже швейцара. Ее утешало лишь то, что в дом она войдет, держась за руку мистера Вардура.
В гостиной никого не было, но вскоре появилась леди Барбара. Кейт не смела взглянуть на нее, по одному тону голоса тетки поняв, что та приняла самый строгий вид. Даже в шуршании шелкового платья было что-то, заставившее девочку содрогнуться.
— Вот, возвращаю вам свою маленькую племянницу, — начал мистер Вардур, выводя Кейт вперед. — И, думаю, она очень сожалеет о том, что случилось.
Наступила минута молчания. Кейт знала, что страшные черные глаза тетки устремлены на нее, но чувствовала сильное желание высказать правду и сознавала, что, пока рядом с ней был приемный отец, у нее хватит храбрости это сделать.
— Я раскаиваюсь, тетя Барбара, — тихо произнесла она. — Я не должна была говорить, что вы со мной дурно поступаете и что заставляете меня говорить неправду…
Сердце Кейт было готово выпрыгнуть из груди.
— Хорошо, что вы сознаетесь в своем дурном поведении, — сказала леди Барбара таким же сухим и резким голосом, как всегда.
— Она искренне раскаивается, — прибавил священник. — Я узнал из ее добровольного признания, сколько неприятностей она вам причинила, и думаю, что если вы по доброте своей простите девочку, то она впредь не будет уже такой своенравной.
Сказав это, он подвинул Кейт немного вперед и, пожимая ей руку, пытался высвободить свою. Юная графиня поняла, что ей следует попросить прощения. И хоть это казалось ей еще труднее первого признания, но она все-таки выдавила из себя:
— Тетя Барбара, простите меня, я постараюсь быть лучше.
— Если раскаяние ваше искреннее, Кэтрин, то я, конечно, прощаю вас, — сказала леди Барбара, взяв Кейт за правую руку (левой Кейт все еще держалась кончиками пальцев за мистера Вардура), — но мое прощение, — продолжала тетка, — одно, а последствия вашего поведения — другое. Мое личное прощение не должно и не может отвратить этих последствий, и вы, мистер Вардур, вероятно, со мной согласны, — прибавила она.
Испуганная девочка придвинулась ближе к приемному отцу. Последствия, о которых упомянула тетка Барбара, были ужасны.
Мистер Вардур пробормотал в ответ какие-то слова, на которые Кейт от волнения не обратила внимания, а тетка между тем продолжала:
— Из уважения к титулу, который вы носите, леди Кергвент, я постараюсь сохранить в тайне этот неблаговидный поступок и полагаю, что едва ли кто-нибудь посторонний знает о нем. Что же касается вашего семейства, то оно, вероятно, также понимает необходимость некоторых предосторожностей.
Мистер Вардур поклонился в знак согласия.
— Но, — прибавила леди Барбара, — из-за этой истории мы с сестрой вынуждены отказаться от ответственности за дальнейшее воспитание Кэтрин. Здоровье леди Джейн сильно пострадало от постоянного шума и беспокойства, которые неизбежны, когда в доме есть ребенок. К тому же вследствие побега племянницы у нее были такие сильные припадки, что впредь я не могу подвергать ее подобным волнениям. Конечно, в данный момент мы вынуждены все-таки принять этого ребенка, но как только вернется брат и как только он будет в состоянии заняться делами, нам нужно будет переговорить обо всем с лордом-канцлером и найти какое-нибудь заведение, начальница которого сможет сладить с такой неукротимой натурой, как Кэтрин.
— В таких обстоятельствах, — сказал мистер Вардур, — не лучше ли ей вернуться пока со мной в Олдбороу?
Кейт затрепетала от надежды, но все это было бы слишком хорошо, чтобы осуществиться. Послышался отвратительный слабый кашель леди Барбары.
— Благодарю вас, вы очень добры, но об этом не может быть и речи. В настоящее время на мне одной лежит ответственность за племянницу, — с обидой в голосе проговорила тетка.
— Я думал, — смутился священник, — что, если леди Джейн нездорова, а полковник Умфревиль в таком горе, для вас сейчас будет облегчением расстаться с ребенком…
— Благодарю вас, — кивнула леди Барбара, — но никакое неудобство не может помешать мне исполнять свой долг.
Осознав, что слова его будут бесполезными, мистер Вардур сменил тему разговора и осведомился о здоровье леди Джейн. Оказалось, что та с субботы очень больна и с тех пор не выходила из своей комнаты.
— Кейт всего несколько часов назад узнала о горе, постигшем полковника Умфревиля и его жену, — сказал священник.
— Наш племянник был слишком слаб и не смог перенести путешествие, — вздохнула леди Барбара. — Он внезапно занемог в Александрии и умер. Теперь мы опасаемся за отца покойного, он тоже чувствует себя дурно. И когда он окажется в Англии, предсказать невозможно.
Леди Барбара поблагодарила мистера Вардура за то, что он доставил леди Кергвент домой, и предложила ему позавтракать. Но это было сделано таким важным и торжественным тоном, что любой догадался бы, как ей не хотелось, чтобы священник согласился.
Чувствуя себя лишним, мистер Вардур поцеловал несчастную Кейт и простился с леди Барбарой. Бедная девочка была до того погружена в печаль и уныние, что не сделала даже попытки проводить приемного отца до лестницы.
— Теперь, Кэтрин, — сказала тетка, — пойдемте со мной в комнату тети Джейн. Она так тревожилась, что успокоится, только увидев вас.
Кейт кротко последовала за ней и застала тетку Джейн в своей комнате перед камином — раскрасневшуюся, разгоряченную и дрожащую. Увидев девочку, тетка протянула к ней руки. Кейт кинулась в ее объятия. Ни одна не смела вымолвить ни слова.
— Она говорит, что раскаивается, — проговорила леди Барбара, — поэтому мы можем простить ее, так как и ты прощаешь ей все страдания, которые из-за нее перенесла.
Леди Джейн только крепче прижала к себе девочку, а Кейт осыпала ее лицо и руки горячими поцелуями.
— Довольно, — произнесла наконец леди Барбара, — а то опять она тебя расстроит.
И больная тетка с племянницей остановились, как будто на них подул холодный ветер.
— Это мистер Вардур привез ее домой? — спросила леди Джейн.
— Да, и был так добр, что предложил даже взять ее назад к себе, — ответила леди Барбара с усмешкой, которая ужасно раздосадовала Кейт, несмотря на то, что она не совсем так ее поняла.
По правде сказать, леди Барбара была очень недовольна Вардурами. Ей всегда казалось, что проступки племянницы были следствием их воспитания. Она даже предполагала какую-то поддержку с их стороны, которая и побудила ребенка убежать. Леди Барбаре казалось, что если бы Вардуры были действительно поражены и оскорблены этим поступком, то привезли бы беглянку домой гораздо скорее. И все это случилось только оттого, что она позволила сблизиться Кейт с этими детьми в Борнмуте! Впредь она будет осторожнее!
И тетка Барбара сдержала данное себе обещание. Она стала воспринимать племянницу как какого-то маленького дикого зверька особой породы, которого, чтобы он опять не убежал, не следовало ни на минуту выпускать из виду.
Нанятая гувернантка, женщина уже почтенных лет, очень важная и молчаливая, приходила сразу после завтрака. Она сначала отправлялась гулять с юной графиней, потом спрашивала у нее уроки. После ее ухода Кейт должна была безотлучно находиться в комнате теток, ей больше не позволялось оставаться в классной или играть одной. Чай ей теперь приносили в столовую, пока тетки обедали. Таким образом, девочка находилась под неусыпным надзором.
Это было очень горько для Кейт и отнимало у нее всякое желание чем-либо заниматься. Девочке не хотелось приниматься ни за книги, ни за уроки, ни за что-то другое. Сердце юной графини иногда пылало негодованием, но из себя она уже не выходила, мучаясь чувством стыда. Леди Барбара говорила немного, но тем не менее дала почувствовать Кейт, что, несмотря на прощение, та совершила проступок, который навсегда запятнал ее репутацию и отныне ставит ее на целую ступень ниже всех прочих девочек.
Меры, принимаемые леди Барбарой для того, чтобы замять эту историю, ее боязнь, как бы она не дошла до Лапоэров, ее надежды, что можно будет обойтись, не открывая всего брату Джайлзу, — все это способствовало тому, что Кейт совсем упала духом. От сознания своей вины она даже не имела ни малейшего желания жаловаться на строгий присмотр, которым ее окружили. А печальная нежность тетки Джейн трогала девочку до глубины души.
— Как могли вы, друг мой, это сделать? — говорила леди Джейн слабым голосом, оставшись с племянницей наедине.
Кейт опускала голову. Думать об этом она теперь уже не могла.
— Это так грустно! — продолжала леди Джейн. — Я-то надеялась, что у нас все пойдет хорошо… Дай Бог, чтобы дядя Джайлз ничего не узнал об этом. Иначе он навсегда потеряет к вам доверие…
— А вы, тетя Джейн, не потеряете ко мне доверие, если я очень долго буду вести себя хорошо? — спрашивала Кейт.
— Друг мой, я всегда буду верить вам, но не в том дело. Я тут не судья. А тетя Барбара говорит, что после такой необузданности вам необходима опытная наставница, которая бы искоренила все ваши прежние наклонности…
Тетки были поражены бегством своей подопечной куда сильнее, чем следовало бы ожидать, и обращались с Кейт так, как можно было бы обращаться, если бы она была старше и хорошо понимала то, что делает. Кейт слышала даже, как леди Барбара говорила доктору Мерсеру, что над их семейством тяготеет какой-то злой рок: они потеряли любимого племянника, подававшего столько надежд, а взамен его получили…
Слова были недосказаны, но Кейт поняла, что именно она составляет самое большое несчастье в семействе Умфревилей.
Бедное дитя! Ей оставалось лишь одно утешение: девочка читала молитвы так горячо, как никогда не делала этого прежде. Она знала, что поступила очень дурно, и от всего сердца молилась о том, чтобы дядя Джайлз не был с ней слишком строг, а лорд-канцлер не оказался слишком жестоким.