Грань Земли

Глава 18

Где-то в темноте графитовый стержень шоркал по бумаге. Звук казался далёким, тихим и неприметным, такой не помешает размышлениям. Просто карандаш, шоркающий по бумаге. Как это может отвлечь? Но он всё нарастал. Становился раздражающе гулким, и одно только его эхо заполнило всю черепную коробку, готовое взорвать мозг.

Тэсса вздрогнула и поморщилась. Глаза болели, словно после долгого напряжения, голова казалась тяжёлой, не выспавшейся, в теле поселилась какая-то слабость и ломота, как после долгой ночной работы.

Купол света над Максом рассеялся, и теперь он просто лежал в открытой капсуле и что-то черкал карандашом в толстой тетради. Его ноги весело болтались, но всё ещё были усеяны шрамами. В целом он казался довольно здоровым и бодрым.

Его взгляд метался от листа к ногам Тэссы. Иногда рука с карандашом замирала, а глаза всматривались в тетрадь так, словно старались уловить некий сакральный смысл. В такие мгновения он хмурился, будто порицая что-то внутри себя, то расплывался в задумчивости и проваливался в неизвестные глубины, но уже в следующий миг почёсывал затылок тупым концом карандаша и вновь принимался за своё дело. Черкнёт, усмехнётся, снова черкнёт, остановится, похмуреет, сморщит лицо, закусит губу и начнёт бешено метать взгляд по всему лазарету. Вдруг глаза его округляются, рот растягивается в улыбке, и карандаш снова шоркает по листу. В одну из таких заминок Макс и встретился взглядом с Тэссой. И просто обмер. А спустя минуту быстрого моргания замер, отложил тетрадь с карандашом и что-то промычал.

— Что? — Спросила Тэсса.

— Доброе, ммм…

— И тебе доброго чего бы то ни было, как ты и сказал. Как самочувствие?

— Хм… знаешь, cупер! Давно не ощущал такого творческого прилива. Меня даже не заботит, где я нахожусь, это же называется вдохновением, да? — Макс стал нервно барабанить пальцами сначала по животу и груди, затем по шее и в конце по щекам, будто взбивая их или нанося пудру.

Из-за этого Тэссе было сложно сосредоточиться на самом разговоре. Постоянно пробирало на улыбку и смех.

— И во что же оно вылилось? — Только и спросила она.

— Да так, по мелочи, несколько четверостиший, затем пытался малевать что-нибудь, ну знаешь, эдакого…

— Думаешь, сейчас подходящее время?

— Думаю, подойдёт, если отыскать музу. — Усмехнулся Макс.

А Тэсса ответила вымученной улыбкой.

— Не пойми меня неправильно, я люблю творчество в любом проявлении, просто удивляюсь, с какой лёгкостью тебе даётся это в таких обстоятельствах. — Сказала она.

— А, по-моему, ужасные обстоятельства сами по себе веский повод творческого самовыражения.

— И что же ты натворил?

— Самую выразительную часть этой комнаты. — Макс вздохнул. — Твои ноги.

— Всё шутишь. — Усмехнулась Тэсса.

— И руки, и голову, и тело, конечно разбросанные по песку и неспособные собраться воедино, утопаемые под тяжестью обстоятельств. Знаю, картина не очень радужная, но зато крепкая, настоящая, и всё померкло на фоне этой правды. Может быть это подсознательная скорбь, потому что, как завещал нам старик Хемингуэй в своём творении, в первую очередь нужно заботиться о…

— Можно взглянуть? — Тэсса требовательно протянула руку.

Но Макс крепко прижал тетрадь к груди.

— Рисунок ещё не закончен. — Ответил он.

— Эммм… Хорошо, тогда как насчёт стихов? — Улыбаясь спросила Тэсса.

Макс задумался и не спешил делиться.

— Ну, а на какие темы ты вообще сочиняешь?

— На тему красоты, силы и ума, какое место они занимают в нашем мире. Ведь в конечном итоге всё сводится именно к ним. Их очертания и силуэты можно увидеть в войне и разрухе, жизни и смерти, во всём, что взывает к нашим чувствам и делает жизнь такой яркой. Это тайна, что я силюсь разгадать. В моих строках нет свежих мыслей и ответов тоже не найти. Лишь вопросы, которые каждый сын задаёт своему отцу, глядя на звёзды, в надежде причаститься к великому и сокровенному…

— Прежде я задавалась теми же вопросами. — Тэсса закусила губу. — А откуда у тебя здесь тетрадь?

— Дамир принёс. — Сказал Макс.

— Что? Так он здесь?! — Воскликнула Тэсса.

— Ну, прямо сейчас его нет в этой комнате, но совсем недавно заходил вместе с Пандорой, дал тетрадь, мы поболтали.

— А почему я не проснулась?

— Потому что все разговоры велись шёпотом на иностранном для тебя языке! — Рассмеялся Макс. — Ты бы не поняла татарский диалект.

Он умолк, когда заметил на пороге Дамира с напряжённым взглядом.

— Ты стоишь там уже десять минут и всё никак не войдёшь, нельзя быть таким нерешительным, ну же, входи! — Сказала Тэсса.

И Дамир вошёл.

— Я подумал, вдруг ещё пригожусь. — Виноватым тоном произнёс он.

Макс ничего не понимал и просто метал глаза от Дамира к Тэссе.

— Ну, разумеется! — Тэсса улыбнулась, и Дамир выдохнул. — Кстати, а как так вышло, что сила оказалась у тебя, а не у Макса? — Спросила она.

Дамир натянуто улыбнулся.

— Я вытащил тогда брата из испытания и закончил путь за него. — Дамир словил строгий взгляд, быстро сменившийся недоумением.

— Хм, так странно! Ничего не понимаю. Я отчётливо видела в сердце Макса предрасположенность к силе. В чём же я ошиблась?

— Пусть всё идёт так, как идёт. Быть может, Ранзор тоже увидел это во мне? Вот и пусть думают, что я избранный. Это послужит гарантом жизни наших родителей. — Сказал Макс.

— Ты вообще сегодня вставал с постели? — Хмыкнув, спросил Дамир.

Макс замотал головой.

— И чем же ты был занят таким важным? Опять малевал, да?

Макс закивал.

— Прекрасно, а теперь будь лапочкой, встань и иди!

— Я как-то не уверен, боюсь.

— Чего?

— Упасть. Здесь высоковато. — Сказал Макс.

Дамир вздохнул.

— Не надо никого вводить в заблуждение, это стандартная для постели высота. Жаль, что я не оказался на твоём месте.

Макс со страхом взглянул на свои ноги и стал неуверенно шевелить ими. Несколько раз согнул и разогнул пальцы, покрутил стопой, согнул ноги в коленях и ощупал свои нижние конечности от бедра до пят. Вроде нигде не болело, но и уверенности не было. Вдруг они снова сломаются при первом же шаге? Стоит ли рисковать? Но другого выбора не было. Макс упёрся руками об матрас и приподнялся, но никак не мог напрячь ноги, чтобы встать и пойти.

— Я был бы совсем не против, если бы мне кто-нибудь помог! — Жалобно произнёс Макс.

И Дамир с Тэссой тут же подошли и, прихватив за плечи, помогли подняться и медленно пройтись по лазарету. Ноги волочились как неживые, ступня всё время выворачивалась, сколько бы Макса не тащили.

— Ну же, давай, Макс, не тупи! Ты же уже шевелил ногами! — Сказал Дамир.

— Они кажутся такими ненадёжными, стоит только напрячься, и они…

— Макс! Как это вообще возможно?! На кровати значит всё ок, а здесь ни в какую?! — Дамир выпустил Макса из рук и стал рычать что-то нечленораздельное, энергично жестикулируя, от него даже стали самую малость вылетать слюни.

— Не кричи! — Вспылила Тэсса.

Дамир вскинул руки.

— Оу, правда?! А разве это не ты напутала избранных? Возможно, этой ситуации вообще могло бы и не быть!

От этих слов Тэсса вскипела и тоже выпустила Макса. Он упал.

Эти двое теперь собачились, а Макс всё пытался расшевелить ноги, всё напрягал мышцы. То бедра, то икры, то сжимал и разжимал пальцы ног, но всё никак не мог собраться. А вокруг нарастал этот нестерпимый ор.

Тогда Макс зажмурился, закрыл уши и стал подниматься. Преодолевать боль в мышцах и страх, который говорил, что ты сейчас поднимешься и сразу рухнешь в самую глубокую из ям, где ноги сломаются об её дно. Но этого не случилось. Макс поднялся, качнулся и закричал, снова едва не упав. Но всё-таки побрёл, пусть совсем медленно, как в первый раз, неуверенно и косым шагом, но это была ходьба. Макс дрожал, напрягался и замирал на несколько секунд, а после снова брёл.

Он ковылял по кругу, и только теперь Дамир и Тэсса молча наблюдали за этими медленными шагами по лечебнице и даже шагами назвать их было трудно, скорее шажочки. С течением времени шажочки становились шажками, а те в свою очередь совсем скоро стали напоминать шаги современного человека. Теперь же это была быстрая уверенная ходьба, перерастающая в припрыжку, а затем и в задорную беготню.

Макс остановился, стал высоко задирать колени и смеяться. Делать приседания и даже отплясывать чечётку, широко улыбаясь.

— Хоп, хоп, хоп! Видали? Видали?! — Быстро проговорил он, ритмично отбивая по полу ногами и хлопая себя от бёдер до плечей.

Затем вдруг замер, расхохотался и выбежал из лазарета.

— Макс? — Крикнул Дамир и помчался вдогонку.

Тэсса облегчённо вздохнула и направилась вслед за сорванцами. Вышла в поле, но не узнала его.

Вокруг стояла темнота, и только изумрудное сияние в небе освещало заснеженное поле, на которое продолжали осыпаться свежие морозные хлопья, накрывая землю жемчужным одеялом, из-под которого выглядывали цветы с пылающими, огненно-рыжими лепестками. Дул тёплый южный ветер. Казалось, море спряталось где-то между травинок, но снежинки всё равно не таяли, оставаясь желанной прохладой в душную ночь.

Макс и Дамир резвились у одинокого дуба. Тэсса присела к нему и впервые за всё это время дышала в полную грудь, невольно следя за мальчишечьей беготнёй.

Снежинки медленно опускались, кружили и садились на кожу, но не таяли, словно зная, что их узором будут любоваться. Полевые цветы раскрылись, и ветер всколыхнул их так, что пылающие оранжевой лепестки начали спиралью уноситься в небо, ещё ярче освещая прекрасную метель.

Но тут снежный ком врезался прямо в руку и разбился. Тэсса вздрогнула и стала оглядываться в поисках негодника. Но слишком медленно. Из-за дуба выглянул Макс и швырнул ещё один комок уже в ногу. Тэсса вскочила, слепила заряд и метнула ответку, а угодив стрелку в грудь, звонко рассмеялась. Тут ей прилетел следующий ком. На сей раз от Дамира, который уже начал драпать.

Тэсса рыкнула, сжала кулаки и высоко подняла их. Тут же из снега поднялись десятки комков и начали бомбить обоих братьев, которые стали убегать с воплем и криками, проваливаясь всё глубже в сугробы.

Тэсса бежала следом и выкрикивала угрозы, хватала снег, лепила ком и швыряла чуть ли не наугад, так смех и хохот сотрясали её, сбивая прицел, пока она обстреливала убегающих целым полчищем снежных боеголовок. Но мальчишки всегда умудрялись ответить ей более точными бросками. Редко, но метко.

Этой ночью воздух полнился цветочными ароматами и блажью. На душе было легко, свежо, нежно и прохладно. Вспомнилось цветение сакуры, растущей на японских берегах вдоль рек.