Т. В. Блаватская. Ахейская Греция во втором тысячелетии до н. э. М., 1966 (далее — Т. В. Блаватская. Ахейская Греция).
Если же искать общее наименование, исходя из государственного устройства, то время существования ахейских монархий во II тысячелетии можно охарактеризовать термином «дополисная Греция».
См. «История древней Греции», изд. 2-е. М., 1972.
Как известно, эволюция человека стала прослеживаться после находок французских археологов в долине Омо (Эфиопия) в 1968—1969 гг. приблизительно до 2 200 000 лет до н. э. Можно лишь гадать о том, какие древнейшие нормы социальной жизни дожили до III тысячелетия и какую форму они тогда приняли.
Общие сведения об индоевропейском племенном массиве см.: В. В. Иванов. Генеалогическая классификация языков и понятие языкового родства. М., 1954; Л. В. Десницкая. Вопросы изучения родства индоевропейских языков. М. — Л., 1955.
Л. В. Десницкая. Вопросы изучения..., стр. 316.
В. Георгиев. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию. М., 1958, стр. 272—283.
Мы не останавливаемся на древнейшей истории индоевропейского массива. Весьма важные наблюдения о развитии индоевропейских племен Европы содержатся в работах чешского археолога Ю. Неуступного. См., в частности: From Indo-Europeans to Prehistoric Celts in Central Europe («Rivista da Faculdade do Letras de Lisboa», III serie, Ν 10, 1966, p. 1—32).
Prehistory and Protohistory, p. 79—81.
C. Renfrew and J.D.Evans. Excavations at Saliagos near Antiparos. London, 1968, p. 34—35.
В 1966 г. на одной из дискуссий Ю. В. Бромлей высказал мысль о возникновении аппарата государства на последней ступени родо-племенного общества, которую он предлагал назвать государственно-общинным строем. Нам представляется, что такой подход к решению вопроса не отвечает истинному положению вещей: авторитет и власть правителей племен или глав союзов племен не могут быть уподоблены власти глав государств раннеклассовых обществ. Иными словами, нет оснований отождествлять систему племенных органов власти, присущих обществу, еще сохраняющему социальное равенство своих членов, с государственным аппаратом раннеклассового общества.
Новейшие данные об использовании меди на Балканском полуострове относятся к 4000 г. до н. э. (рудник у Майданпека, Югославия) и к 3500 — 3000 гг. (халколитическая культура Варны — Караново VI, Болгария).
L. Bemabo-Brea. Poliochni, I, 1. Testo; 1,2. Tavole e Atlante. Roma, 1964.
L. Bernabo-Brea. Scavi a Poliochni. — FA, XI, 1958, Ν 2122. Подробное описание драгоценностей из Полиохни см.: H.A. Сидорова. Новые открытия в области античного искусства. М., 1965, стр. 33—35. См. также: Е. Vanderpool. News Letter from Greece. — AJA, 58, 1954, p. 238—240.
W. Lamb. Excavations at Thermi in Lesbos. Cambridge, 1936.
O.Davies. Roman Mines in Europe. Oxford, 1935, p. 262—264.
Мы не касаемся здесь весьма важного вопроса о тесных связях Кикладской культуры III тысячелетия с яркой Бутмирской культурой, развивавшейся на территории Сербии между 3400 и 2800 гг.
R. Dussaud. Les civilisations prehelleniques dans le bassin de la mer Egee. Paris, 1910, p. 65—96.
Фото такого оружия см. P. Demargne. Naissance de Tart grec. Paris, 1964, fig. 54—55.
На острове Сиросе были открыты оборонительные стены вокруг Халандри ани, относящиеся к XXVI—XXV вв. (работы X. Цунты в 1899 г.).
Дж. Пендлбери. Археология Крита. М., 1950, стр. 111.
Весьма важно наблюдение С. Вайнберга о том, что эпоха бронзы начинается на Кикладских островах несколько раньше, чем на Крите, и может быть, чем на материке («The relative chronology, of the Aegean in the Neolitic Period and the Early Bronze Age», ed. R. W. Erich. Chicago, 1954, p. 94—96).
Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 35—47.
Вероятно, важные свидетельства дадут исследования Эвбеи. Происходящие оттуда один серебряный и два золотых сосуда, относящиеся еще к первой трети III тысячелетия (P. Demargne. Naissance..., p. 34, fig. 31—33, хранятся в музее Бенаки), — верный тому залог.
J. L. Caskey. Lerna in the Early Bronze Age. — AJA, 72, 1968, p. 313—316.
Появление великолепных дворцов на Крите около 2000 г. было возможно благодаря длительному процессу социальной дифференциации и связанных с нею идеологических представлений. Отрыв критской знати от народа красноречиво подтверждается развитием высокохудожественного ювелирного ремесла. Утонченность и профессиональное мастерство критских златокузнецов (см., например, золотую подвеску из некрополя Маллии, представляющую двух шершней, высасывающих соты, сделанную около 2000 г. — Sp. Marinatos. Kreta und das Mykenische Hellas. München, 1959, Taf. 13) были выработаны в ответ на ставшие уже повседневными требования высших слоев — царских родов и окружавшей их знати О роскоши аристократии уже в Раннеминойском II периоде (2600—2300) свидетельствуют два обширных дома в Басилики (к югу от Гурнии), стены которых были покрыты красной штукатуркой (Дж. Пендлбери. Археология Крита, стр. 77).
P. Demargne. Naissance..., p. 76, fig. 98. Демарнь датирует вазу 2500 — 2000 гг., однако он не обратил внимания на то, что в глиняной утвари данная форма исчезает после 2200 г. почти полностью.
Об Агиос-Космасе и Рафине см. Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 36—4ü. Чрезвычайно важны работы последних лет на острове Эгина где обнаружено многослойное городище раннеэлладского времени. В самом нижнем горизонте, на материковой скале, здесь открыт дом с несколькими печами, которые исследователь Г. Вальтер склонен связать с металлообработкой. Выше залегал слой укрепленного поселения, в восточной части оборонительной стены открыто двое ворот. Крепость погибла в пожаре, но сразу же здесь возобновилась жизнь: поврежденные участки стен были восстановлены и сделаны более основательными, изменена система входов. В дальнейшем эти стены неоднократно ремонтировали и добавили башни и внешний панцирь стен (Archaeological Reports for 1969 — 1970, p. 7).
Можно думать, что развитие иногда шло скачками — удачные войны, особо обогащавшие верхушку одного племени или союза племен, или появление выдающихся своими личными качествами династов (на первое место следует поставить такие черты их, как властолюбие и корыстолюбие) могли давать определенный импульс событиям в отдельных землях.
Одновременное появление четырех дворцов в разных областях Крита около 2000 г. бесспорно свидетельствует о таком единообразии.
Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 47, 71.
Там же, стр. 71.
Раскопки В. Дёрпфельда в начале 1900-х годов на Левкаде, одном из Ионических островов, раскрыли в долине Нидри остатки большого здания, одна из стен которого была прослежена на 50 метров в длину. Поблизости от этого сооружения находился некрополь, который составляли 16 круглых в плане гробниц, тщательно возведенных из плоского плитняка средних размеров. Дёрпфельд на основании инвентаря нескольких неразграбленных захоронений определил этот могильник как царский, в чем с ним согласился и О. Монтелиус (О. Montelius. La Grece preclassique, II. Stockholm, 1928, p. 182—190). Действительно, 59 золотых бус, которые составляли ожерелье покойницы, захороненной в пифосе под полом самой большой гробницы R I, указывают на значительное для тех времен богатство семьи, хоронившей здесь своих родичей. Время этого могильника — вторая половина III тысячелетия (С. Renfrew. The Emergence..., р. 110). По-видимому, в Нидри находился центр местного царства, возвысившегося одновременно с царством в Лерне.
См. AJA, 75, 1971, о. 305; «Hesperia», XXIV, 1955, р. 32—36.
С. W. Blegen, Н. Palmer, R. S. Young. The North Cemetery. — «Corinth», v. XIII. Princeton, 1964, p. 1 — 12.
G. Mylonas.) The Cult of the Dead in Helladic Times. — «Studies pres. tr D. M. Robinson», I, p. 64—105.
Блеген приводит только три захоронения в Фессалии, в которых найдены золотые вещи: в Сескло — 3 мелких колечка из проволоки, в Драхмани — 2 серьги и 2 колечка, в Димини — 2 позолоченных бронзовых витка (см. Blegen, H. Palmer, S. Yong. Op. cit., p. 4).
Напомним, что IV могила датируется временем около 1570-х—1550-х годов.
Добавим, что Микены и Коринф разделены расстоянием не менее 40 км.
G. Daux. Chronique des fouilles et decouvertes archeologiques en Grece en 1964. — BCH, 89, 1965, p. 738, fig. 11 — 12.
Mylonas, AM, p. 132. О ранней дате этого захоронения Милонас говорит в своей последней работе («Mycenae and the Mycenaean Age». Princeton, 1966, p. 98—108).
Mylonas, AM, p. 135; Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 51—53.
Убедительным памятником является монументальный курган XIX или XVIII вв. с захоронением 18 воинов в Мессении (у совр. Агиа-Папулия). См. Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 43. Видимо, это воины, погибшие в одной битве и захороненные вместе, подобно тому как были погребены позднее марафономахи.
Употребление терминов «монархия», «военная аристократия» и т. п. не дает оснований непосредственно сопоставлять раннеклассовое общество Греции II тысячелетия с западноевропейскими раннефеодальными государствами (например с Каролингской монархией), как это делает Ф. Бэгби (F. Bagby. Culture and History, p. 205—207).
L. Dor, J. Jannoray, M. et Η. van Effenterre. Kirrha. Etude de prehistoire phocidienne. Paris, 1960, p. 59—62. Правда, возводя такие основательные загробные жилища, кирряне не считали необходимым класть в них много даров: инвентарь могильника весьма скуден, лишь в 12 могилах из 27 захоронений были вещи. В большинстве своем это глиняные сосуды (12 штук) и стеатитовые пряслица (всего 5). Бронзовые изделия весьма немногочисленны: по 1 булавке в могилах № 1 и 2; один клинок и два ножа в могиле № 5; один клинок в могиле № 16; один нож в могиле № 59. Золото представлено тремя мелкими спиралями из золотой проволоки в могилах № 56 и 57. Приведенный перечень показывает, что комплекс личных вещей рядового общинника обычно носил скудный характер. Исключение составляют золотые спирали из погребений № 56 и 57. Эти захоронения, как отметили исследователи, принадлежат к несколько обособленной поздней группе наиболее крупных плитовых могил № 54—58, имевших аналогичную конструкцию и расположенных двумя параллельными рядами. Видимо, более зажиточные кирряне в самом начале XVI в. уже считали необходимым отделяться от менее состоятельных соседей не только в обыденной жизни.
Ibid., р. 51.
Ibid., p. 55—56.
Размер гробницы: 0,68 X 0,55 X 0,60; видимо, ее складывали в расчете на одну только отроковицу.
A. J. В. Wace. The Chamber Tombs at Mycenae. Oxford, 1932, p. 129—145.
Я. А. Ленцман. Рабство в микенской и гомеровской Греции. М., 1963, стр. 136.
Apollod., Bib., I, 9, 26.
W. A. McDonald and R. Η. Simpson. Prehistoric Habitation in Southwestern Peloponnese. — AJA, 65, 1961, p. 221—260; W. A. McDonald and R. H. Simpson. Further Exploration in Southern Peloponnese: 1962—1963. — AJA, 68, 1964, p. 229—245; W. A. McDonald and R.H. Simpson. Further Explorations in Southern Peloponnese: 1964—1968. — AJA, 73, 1969, p. 123—177.
W. A. McDonald and R. H. Simpson. Further Explorations..., p. 174.
С. W.Blegen. An Early Tholos Tomb in Western Messenia. — «Hesperia», XXIII, 1954, p. 158—162.
W. A. McDonald. Excavations at Nichoria in Messenia 1969—1971. — «Hesperia», XLI, 1972, p. 218—273, особенно 240—242. PI. 42c.
G. E. Mylonas. Mycaene and the Mycenaean Age, p. 89.
В обширном среднеэл л адском некрополе Асины лишь 16% погребений сопровождались очень скудным инвентарем (O.Frödin — A. Person. Asine, Ρ. 345).
Например, в некрополе Агиос-Космаса обнаружено лишь три круглых могилы (G. Е. Mylonas. Aghios Kosmas. Princeton, 1958, p. 73, 91, 102).
Представления о связи круглой усыпальницы с царским достоинством восходят к давним временам. Еще в XXV—XXIV вв. на острове Левкада, в урочище Стено, в долине Нидри, местная знать возводила аккуратные круглые каменные стены вокруг каменных ящиков, в которых хоронили членов царской семьи (О. Montelius. Op. cit., II, p. 185—190, fig. 672—673).
Эти гробницы были раскрыты С. Маринатосом в 1952—1965 гг. и опубликованы им в ряде статьей в "Πρακτικά". Показательна раскопанная в 1961 г. возле Куку нары (в 15 км к северо-востоку от Пилоса) в урочище Полла Дендра фолосообразная гробница, имеющая диаметр 4,75 м. В ней найдены остатки 12 захоронений и лепная простая посуда, датируемая около 1400 г. В той же местности в урочище Палайохорафа открыт еще один фолосовидный склеп, который имел диаметр внутри около 3,5 м, причем стены его были выложены лишь из одного ряда камней. В гробнице обнаружены остатки 17 покойников и небогатые вещи, датируемые XIV-XIII вв. (G. Daux. Chronique des fouilles... 1961, — ВСН, 86, p. 728). Инвентарь как этих, так и других аналогичных им гробниц указывает на средний достаток семей, которым принадлежали эти склепы. Нам осталась неизвестной работа Cn. Яковидиса об упомянутых склепах, в которой он доказывает, что круглые гробницы в Мессении были имитацией фолосов (G. Е. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean Age, p. 132).
Стоит вспомнить сведения эпоса о басилеях на острове Схерия ν феаков, где, помимо Алкиноя, было еще 12 царей (Od., VIII, 390—391).
Μ. Lejeune. Les tablettes pyliennes della serie Ma. — "Memoires de Philologie mycienne". I. Paris, 1958, p. 65-91; idem Les documents pyliens des series Na, Ng, Nn/ — "Memoires...", p. 125 — 155; Ventris — Chadwick. Documents, p. 352-359.
О влиянии политических, географических, экономических, историко-культурных, религиозных и других факторов на ход этнического развития см. Η. Η. Чебоксаров. Проблемы происхождения древних и современных народов. — «VII Международный конгресс антропологических и этнографических наук». М., 1964.
Нам представляется чрезвычайно упрощенной и не отвечающей действительности точка зрения Л. П. Лащука, утверждающего, что в Греции «лишь в начале второй половины I тыс. до н. э. явственно обнаруживается течение социально-этнического процесса, приведшего в конце концов к сложению общегреческой народности» (Л.П.Лащук. О формах донациональных и этнических связей. — ВИ, 1964, № 4, стр. 77—92, особенно 88).
Уже С. Н. Трубецкой в 1890 г. писал: «Греки представляют собой единственный в древности пример народа, достигшего величайшей культуры и просвещения при отсутствии общего государства, при сохранении исключительного племенного разделения» (С. Я. Трубецкой. Метафизика в древней Греции. М., 1890, стр. 84).
Для определения хронологических границ кристаллизации древнейших общностей родственных племен важно знать время появления самих племен. Но здесь исследователи еще не пришли к единой точке зрения: например, возникновение племенной организации (или структуры) A.A. Формозов относит к началу мезолита (следовательно, не позднее IX тысячелетия до н. э.), тогда как Н. О. Бадер ставит вопрос о верхнем палеолите (около 80 000—9000 лет до н. э.).
В. Георгиев. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию (родственные отношения индоевропейских языков). М., 1958, стр. 272—283; V. I. Georgiev. Introduzione alia storiae delle lingue indoeuropee. Roma, 1966, p. 440—456. Весьма детально передана картина сложных отношений племен во время членения индоевропейской языковой общност и на несколько диалектных зон в кн.: Б. В. Горнунг. Из предыстории образования общеславянского языкового единства. М., 1963, стр. 8—20.
В. Георгиев. Исследования..., стр. 276, 282.
Основные положения сформулированы болгарским лингвистом В. И. Георгиевым (к названным выше его трудам нужно добавить важное исследование: «La toponymie ancienne de la Peninsule Balkanique et la these rnediterraneenne». Sofia, 1961 и большое число вышедших позднее статей), реконструировавшим догреческий «пеласгский» язык, близко родственный греческому. Теория Георгиев а завоевала широкое признание. Обстоятельное изложение теории Георгиева и его сторонников в современном языкознании см. в рецензии Д. Джонса (JHS, LXXXVIII, 1968, р. 183—186). Возражения носят обычно частный характер. В качестве примера назовем работу: Л. А. Гиндин. Язык древнейшего населения юга Балканского полуострова. М., 1967. Автор пытается хоть в какой-то мере сохранить раскритикованную В. Георгиевым теорию П. Кречмера о наличии доиндоевропейского («эгейского» или «средиземноморского») субстрата в греческом языке.
Я. Харматта прослеживает близкое родство пеласгического с языками хеттской семьи и считает возможным переселение хеттоязычных племен с Балканского полуострова в Малую Азию в начале III тысячелетия. См. Harmatta. Das Pelasgische und die alten Balkansprachen. — «Балканско езикознание», IX, 1. София 1964, стр. 41-47.
Там, же, стр. 46—47.
В. С. Титов («Неолит Греции». М., 1966) обстоятельно исследовал керамический материал локальных культур неолитической Греции. Но без привлечения данных по земледелию, архитектуре и другим важнейшим отраслям производства картина остается неполной. Поэтому, когда автор допускает возможность появления первых индоевропейских племен в материковой Греции лишь на рубеже неолита и бронзового века (В. С. Титов. Неолит Греции, стр. 227), это звучит неубедительно.
Размеры данной работы позволяют лишь бегло остановиться на догреческом населении Эллады. В книге «Ахейская Греция» (М., 1966) основное внимание мы уделили экономической и социальной истории II тысячелетия. Между тем за последние 15 лет возросло число исследований, главным образом лингвистических, освещающих роль и значение древнейших индоевропейских племен на Балканском полуострове и в Малой Азии (Анатолии). Эти работы позволяют по-новому интерпретировать данные античной традиции о догреческом населении. Среди них выдающийся интерес представляет обширный труд английского историка Дж. Томсона: G. Thomson. Studies in ancient Greek Society. The Prehistoric Aegean. London, 1954 (в русском переводе: Дж. Томсон. Исследования по истории Древнегреческого общества. Доисторический эгейский мир. М., 1958). Томсон уделил большое внимание догреческому населению страны (стр. 161—174). Однако нам представляется спорным отнесение ликиян, каров, пеласгов и других к раз-Ряду «матриархальных народностей». В IV—III тысячелетиях население Балканского полуострова уже вырабатывало патриархальные установления.
Thuc., II, 17; Her., II, 137.
Дж.Томсон. Указ. соч., стр. 168—174. Правда, сообщение Павсания (I, 14.2) о пребывании богини Деметры в Аргосе в доме царя Пеласга весьма искусственно.
Aesch., Supp., 256—272. Трагик, живший между 525 и 456 гг., рисует картину обширного царства пеласгов, границы которого заключали всю Элладу. Но это описание — дань представлению о величии царей и народов минувшего.
Hes., fr. XVIII.
Ограничить территорию ахейского преобладания в Фессалии необходимо еще и потому, что там некогда находились и доряне (Her., I, 56). Правда, перед приходом в Пелопоннес в XII в. они уже заселили Дриопиду (будущую Дориду) в Средней Греции.
Например, в Аттике пеласги помогали афинянам возвести стены Акрополя (Her., VI, 137). В Аркадии местные легенды, излагаемые Павсанием (VIII, 2—4), отводят родоначальнику Пеласгу решающую роль в выработке основ цивилизации. Умение строить дома, делать одежды из шкур, хлебопашество, постройка многих городов и т. п. — все это, согласно мифам, получили аркадяне от Пеласга и его потомков.
Следует отметить, что в русской историографии роль пеласгов в эллинской религии уже давно получила широкое освещение. Сошлемся на упомянутую выше «Метафизику в древней Греции» С. Н. Трубецкого, на монографию: Г. В ластов. Теогония Гесиода и Прометей. СПб., 1897. На Западе следует назвать монументальный труд: А. В. Cook. Zeus, — начавший выходить еще в 1914 г., в котором большое внимание уделено пеласгическому происхождению культа Гермеса (III, р. 224).
С. Н. Трубецкой говорит, что «грек возвысился над доисторическим религиозным хаосом пеласгов» (указ. соч., стр. 59).
С. П. Токарев. Ранние формы религии и их развитие. М., 1964, стр. 377.
Фукидид выдвинул идею периодизации истории в зависимости от занятий общества: вначале — скудное земледелие, следующая ступень — постройка городов, развитие мореходства и торговли. Не менее интересен его диалектический под-ход к истории эллинов — издревле греки ничем не отличались от варваров, и только длительное развитие позволило эллинам возвыситься над ними.
Особо следует отметить работы А. И. Ван-Виндекенса, посвятившего ряд книг и исследований изучению пеласгического языка: A.J.Van Windekens. La pelasgique. Essai sur une langue indo-europeenne prehellenique. Louvain, 1952; idem. Etudes pelasgiques. Louvain, 1960.
Томсон считает пеласгов «не родственным эллинам пародом» (указ. соч., стр. 110), однако это представления еще довентрисовского периода в историографии.
В. И. Георгиев. Исследования стр. 87—104; A. J. Van Windekens. Griechische σμίνθος. — «Zeitschrift für vergleichende Sprachforschung auf dem Gebiete der indogermanischen Sprachen», Bd. 71, 1954, 1—2; idem. L'origine pelasgique du mot grec θησαυρός. — «Orbis», t. X, 2, 1961, p. 512—515..
Напомним область Пеласгиотиду в Фессалии в I тысячелетии (Strab., IX, 5.3).
К сожалению, краткое упоминание о пеласгах на Крите (Od., XIX, 175 — 177) наряду с ахеянами, этеокритянами, кидонянами и дорянами не позволяет судить, попали ли пеласги на Крит в III или в конце II тысячелетия в результате вселений дорян.
Мы намеренно не коснулись традиции о пеласгах-тирренах и о пеласгическом населении древнейшей Италии.
Подробные сведения о принадлежности языка каров содержит работа: В. В. Шеворошкин. Исследования по дешифровке карийских надписей. М., 1965. Однако разность языковых семейств не препятствовала быстрой эллинизации малоазийских каров — на побережье этот процесс закончился в VIII в.; карийская деревня в эпоху эллинизма тоже прошла путь полной эллинизации (А. Laumonier. Les cultes indigenes en Carie. Paris, 1958, p. 713—734).
О лелегах в Греции см. G. Huxley. Crete and the Luvians. Oxford, 1961.
Весьма обстоятельно рассмотрены все имеющиеся ныне данные о карах на Делосе в обширной монографии: Η. Gallett de Santerre. Delos primitive et archaique. Paris, 1958.
Раскопки второй половины 1960-х годов обнаружили на Кифере критскую апойкию, возникшую уже в XX в. до н. э.
Томсон рисует яркую картину устойчивости карийских традиций в ионийских землях в I тысячелетии (Дж. Томсон. Указ. соч., стр. 164—168).
Геродот передает версию, сохраненную критянами, что кары поставляли Миносу корабельные команды и только много времени спустя их вытеснили с островов доряне и ионяне (I, 171). Следовательно, полное вытеснение каров с Эгейских островов следует отнести к концу II тысячелетия. Заметим, что сведения Фукидида о морском разбое каров и финикян (I, 8) совпадают с хронологическими вехами рассказа Геродота — ведь появление финикиян в Средиземном море относится ко времени после крушения критской талассократии около 1400 г. до н. э. (A. R. Büro. Minoans, Philistines and Greeks. Oxford, 1930, p. 10).
История критского населения в общих чертах совпадает с этнической историей материка. Согласно традиции (Her., I, 173), на Крите первоначально жили варвары, часть которых потом выселилась в Малую Азию и была известна там сначала под именем термилов, а затем ликиян (от имени Лика, изгнанного братом Эгеем из Афин). Лингвистический анализ (С. Бугге, А. Торн, X. Педерсен и П. Мериджи) позволил определить, что ликийский (иначе — лувийский) язык I тысячелетия до н. э. произошел из смешения двух различных индоевропейских языков (Р. Kretschmer. Die forgriechischen Sprach- und Volksschichten. — «Glotta», 28, 1940, S. 231—278; 30, 1943, S. 84—218). Развивший эту теорию В. Георгиев пришел к заключению, что одним из компонентов ликийского языка является диалект пеласгического языка, названный им термильским (В. Георгиев. Исследования..., стр. 153—162). Таким образом, варвары-пеласги составляли и на Крите древний субстрат, удержавшийся там, судя по сведениям ахейского эпоса, и в конце II тысячелетия (Od., XIX, 175—177). Каково было соотношение этих «божественных пеласгов» с этеокритянами, «настоящими критянами», упоминаемыми в «Одгисее» наряду с ахеянами, кидонами и дорянами, сказать трудно. Однако в самом названии Έτεόκρηθες уже проступает стремление этой этнической группы отделить себя от остальных обитателей острова. Да и выражение эпоса άλλη d' άλλων γλωσσά μεμιγμένν указывает на тенденции к изоляционизму у населения Крита в конце II тысячелетия — вопрос о праве на землю, видимо, стоял довольно остро после вселения туда дорян.
Интересно, что доряне, много странствовавшие, как говорит Геродот (I, 56), Дошли до Пелопоннеса лишь в XII в., следовательно, их перемещение длилось ряд веков в пределах II тысячелетия. Разница между диалектом дорян и диалектами гораздо раньше оторвавшихся ионян, эолян и ахеян такова, что расхождение названных племен должно было иметь место задолго до начала II тысячелетия. Анализ топонимических данных позволил В. Георгиеву предположить, что Движение племени ионян (праионян) из Фессалии на юг в Беотию должно быть отнесено еще к первой половине III тысячелетия или даже раньше (V. Georgiev. La toponimie ancienne de la Peninsule Balkanique et la these mediterraneene. Sofia, 1961, p. 35—37). Ho движение до Фессалии также заняло какое-то время.
5. Hood. The Home of the Heroes. The Aegean before the Greeks. London, 1967.
C. W. Blegen. The Coming of the Greeks. — A JA, 32, 1928, p. 146—154.
G. Е. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean Age. Princeton, 1966, p. 3. Несколько ниже Милонас вновь говорит о том, что впервые индоевропейские племена пришли на территорию Греции около 1900 г. до н. э. Таким образом, Милонас более консервативен, чем Меллаарт, который относит появление индоевропейских племен в греческих землях к 2500 г. (J. Mellaart. The End of the Early Bronze Age in Anatolia and the Aegean. — AJA, 62, 1958, p. 9—33).
Недооценка данных лингвистики отражает непонимание той огромной роли, которую играл язык в производственной и духовной жизни древнейшего человека. В свою очередь, по мере развития общества язык испытывал значительные изменения в связи с развитием производства, социальной дифференциацией, становлением государства и возникновением письменности.
О развитии и разветвлении неолитических культур индоевропейских племен в северных пределах Балканских земель (в особенности культур Старчево и Винча, датируемых Vh IV тысячелетиями) см. J. Neustupny. From Indo-Europeans to Prehistoric Celts in Central Europe. — «Revista de Faculdade de Letras de Lisboa», III serie, № 10, 1966, p. 3—32. Югославский исследователь Μ. Гарашанин допускает возможность связи поздненеолитических культур с индоевропейскими племенами на среднедунайских землях на основании непрерывности развития от культур Винча — Плочник через культуры Бубань — Хум к культурам развитой бронзы (Μ. V. Garasanin. Der Ubergang vom Neolithikum zur frühen Bronzezeit auf dem Balkan und an der unteren Donau. — «L'Europe ä la fin de Tage de la pierre». Praha, 1961, p. 15—43).
A. J. В. Wace. The Earlv Age of Greece. — «A Companion to Homer», ed. by A. J. В. Wace and F. H. Stubbings. London, 1962, p. 337—338. О смешении минийских завоевателей с прежним населением писал и Г. Чайльд в 1950 г. (Г. Чайльд. У истоков европейской цивилизации. М., 1950, стр. 110).
J. L. Caskey. Lerna in the Early Bronze Age. — AJA, 72, 1968, p. 313—316.
Дж. Кэски полагает, что причиной такого отношения был скорее страх, чем триумф (op. cit., р. 314). Вполне возможно, что огромный пожар, уничтоживший «Дом черепиц», был объяснен современниками как проявление гнева богов, и это отношение сохранили следующие поколения.
K. Gebauer. Prähistorische Versuchungsgrabungen in Kandia und in Iria — «Bericht über den VI. Internazionalen Kongress für Archäologie». Berlin, 1940. S. 299—304.
V. Milojcic. Vorbericht über die Ausgrabungen auf den Magulen von Otzaki, Arapi und Gremnos bei Larissa. — «Archaeologischer Anzeiger», 1955, Sp. 182—231 (особенно Sp. 206).
Вопрос об устойчивости некоторых погребальных традиций весьма сложен: ведь среднеэлладский обычай захоронений внутри поселений — между домами — имеет полную аналогию в спартанском обиходе архаической эпохи — там также мертвых хоронили возле домов. См. раскопки 1960 г. (G. Daux. Chronique des fouilles... en Grece en 1960. — BCH, 85, 1961, p. 684).
Следует добавить еще данные о развитии Орхомена (Беотия): Н. Bulle, Ε. Kunze. Orchomenos, I—III. München, 1931—1934.
Μ. N. Valmin. The Swedish Messenia Expedition. Lund, 1938, p. 401—404.
Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 35.
Вопрос о происхождении «минийской» керамики весьма сложен. Как известно, в центральных землях Балканского полуострова, в области распространения культуры Бубань—Хум-II—III (около 3000—2300 гг. по датировке Д. Срейовича), встречена группа «псевдоминийской» керамики. См. М. Garasanin, J. Nestor. Les peuples de l`Europe du Sud-Est ä l'epoque preromaine. — «Actes du I-er Congres Internationale des Etudes Balkaniques et sud-est europeennes», v. II. So-Па, 1969, p. 24.
Данные об обитании греков в Фессалии в III тысячелетии см.: V. Milojcic, in: «Historia», IV, 1955, S. 450—470.
Blegen. The Mycenaean Age. The Troy an War, p. 1—4. 63 С. Renfrew. The Emergence..., p. 55—60, 474—475.
Prehistory and Protohistory, p. 130—133.
Вопрос о значении диалектов в греческом языке II тысячелетия оживленно дебатируется сейчас лингвистами. Вл. Георгиев выдвинул теорию микенского языка «κοινή», тогда как М. Лежень считает, что в микенском греческом существовали диалекты, возникшие еще вне пределов Греции. См. оживленную Дискуссию на I Микенологическом конгрессе в Риме в 1967 г. («Atti е memone», р. 731-732).
Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Op. cit., fig. 162, tabl. XXXIV (маска из V могилы круга А, инв. № 624).
Ibid., fig. 166 (маска из могилы IV, круга А, инв. № 259).
Н. Bossert. Alt, Kreta2. Berlin, 1923, Abb. 60.
R. P. Charles. Etude anthropologique des necropoles d'Argos. Paris, 1963, p. 1—78, tabl. I—XX. Здесь проанализирован материал из раскопок в аргосском урочище Дейра (работы И. Дезээ) и на главном некрополе Аргоса (работы П. Курбэна).
На стр. 72 Р. Шарль отмечает, что кроманьонская группа (составленная из древнесредиземноморской, альпино-средиземноморской и альпиноидной групп) в среднеэлладское время составляла 61,5%, а в Позднеэлладский период 62,2%.
Неосредиземноморская группа содержит остатки очень древних переселений в Европу из. Северной Африки.
R. Charles. Etude anthropologique..., p. 72—73. Вопрос о вторжении в Грецию этнического массива из балкано-дунайских областей в конце IV тысячелетия разобран Р. Шарлем в статье, опубликованной в 1958 г., но оставшейся пока нам недоступной («Bulletin et Memoire de la Societe d'Anthropologie de Paris», v. IX. 1958, p. 169—190). Примечательно, что в эпоху железа, после дорийского переселения, роль северной группы вновь возросла (Р. Charles. Etude anthropologique. p. 73).
Ibid., р. 76.
Mylonas. AM, p. 157.
Греческая культура эпохи бронзы включает три звена — Киклады, Крит и материк, органически сливающиеся во второй половине II тысячелетия на обширной и весьма разнохарактерной территории. Это действительно огромная — во временном и пространственном смысле — цивилизация.
Уже давно были отмечены следы воздействия искусства Крита и материковой Греции на египетских художников, творивших в эпоху Тель-Амарны. См. В. И. Авдиев. Древнеегипетская реформация. М., 1924, стр. 140. На Ближнем Востоке проникновение раннегреческих влияний пока лучше всего изучено в культуре небольшого северносирийского царства Угарит. См. Cl. Schaeffer. Ugaritica, I. Paris, 1939, p. 33; II. Paris, 1949, p. 21; IV. Paris, 1962, p. 128. Большое внимание распространению эгейских традиций в искусстве соседних стран уделил П. Демарнь (Р. Demargne. La naissance de l'art grec. Paris, 1964, p. 243—264).
R. A. Jairazbhoy. Oriental Influences in Western Art. Bombay, 1965, p. 116. Автор, видимо, совершенно забыл о том, что львы известны в Греции даже в VI — V вв.
Ekrem Akurgal. Orient and Occident. Baden-Baden, 1966, S. 65, 75, 161.
Ρ. Demargne. Op. cit.
Mylonas, AM, fig. 60, 61.
В 1962 г. в Каирском музее автору этих строк удалось видеть амарнские Фрески и в полной мере ощутить огромную разницу между этими произведениями и традиционными египетскими росписями.
В. Д. Блаватский. Античный мир и древний Восток. М., 1970, стр. 11.
Б. В. Фармаковский. Культуры Эгейская, Критская и Микенская. Литографированный курс лекций. СПб., 1907, стр. 31.
«Atti е memorie», III, p. 857—859.
Выдвигая на первый план внутреннее развитие носителей того или иного устойчивого древнего культурного единства, мы стремимся показать неправомерность перенесения некоторых категорий современности в те отдаленные эпохи. Так, Н. И. Конрад склонен рассматривать развитие в древности как движение двух основных очагов, от которых расходились круги культурных влияний (И. И. Конрад. Запади Восток. М., 1966,478—481). Но на пути этих «кругов» тогда стояли часто неодолимые факторы — пространство, этнос, религия, роль которых в современном обществе низведена до минимума.
Указанная точка зрения высказана еще в работе М. С. Куторги «О достоверности древнейшей греческой истории» (М. С. Куторга. Собрание сочинений, II. СПб., 1896, стр. 1—23). Та же мысль выражена в работах Леонтьева и некоторых других исследователей, в том числе и Б. В. Фармаковского (Р. Лихтенберг. Доисторическая Греция. СПб., 1914. Предисловие стр. I—XXII).
Особенно важен анализ религиозных воззрений, произведенный М. П. Нильссоном еще в конце 1920-х — начале 1930-х годов (М. P. Nilsson. The Mycenaean Origin of Greek Mythology. Berkeley, 1932).
Период в 300—250 лет после переселения дорян (до начала IX в.) часто обозначают устаревшим термином «гомеровский» период, не только условным по самой своей природе, но и бесспорно неверным в свете новых открытий. Отстаивать правомерность наименования «гомеровская Греция» — то же, что пытаться ввести в историю понятие «былинная Русь».
Несколько иной путь развития социальных и моральных норм дорийских племен, длительное время поддерживавших ограниченные связи с ахейские миром, может быть объяснен не только внешними факторами (переселение или обитание в труднодоступных горных районах Фессалии и т. п.), но и определенными внутренними явлениями. Не исключена возможность того, что в дорийском массиве на протяжении второй половины II тысячелетия некоторую роль играли тенденции, носители которых пытались оградить своих соплеменников от тех новшеств, которые имели место в южных царствах. В качестве отдаленной аналогии можно вспомнить острые столкновения между защитниками старых норм и отдельными сторонниками нововведений в скифском обществе V в. до н. э., о чем так живо рассказывает Геродот (IV, 76—80). Предполагаемая нами некоторая идеализация старинных институтов опиралась на вполне материальные основания: бедные земледельцы и пастухи, какими были доряне в XV—XII вв., не имели таких средств, которыми располагало население ахейских земель. Скудность материальных возможностей способствовала большей устойчивости норм доклассового общества.
Автор этих строк не может согласиться с весьма распространенным взглядом многих западных исследователей, которые склонны видеть во вторжении дорян в XII в. одну лишь катастрофу, приведшую к огромному регрессу в развитии страны. Мы не считаем, что крупное движение вперед в развитии производительных сил общества в XII—XI вв., обусловленное внедрением железа, и одновременное ему крушение или последующее захирение монархических институтов, в дальнейшем приведшие к становлению республиканской формы государственного устройства в виде полисов, должны быть рассматриваемы как феномены периода упадка. Поэтому мы категорически не согласны с мнением известного английского ученого А. Тойнби, который определяет дорийское переселение XII в. как supreme catastrophe и начинает эллинскую цивилизацию лишь с последорийских времен. Для А. Тойнби «микеняне», несмотря на свое грекоязычие, были все же варварами по сравнению с минойцами, но еще большими варварами были следовавшие за ними доряне (A. J. Toynbee. Hellenism. The History of a Civilisation. London, 1959, p. 25—26). Столь резко противопоставляя население страны в разные периоды ее развития, А. Тойнби искусственно отрывает греческую цивилизацию I тысячелетия от предшествующих ей ступеней. Отмеченное мнение А. Тойнби коренится в гипертрофированной им системе цивилизаций, на которые он разбивает историю человечества. Концентрируя свое внимание на «основных», «недоразвитых» и «застопоренных» цивилизациях, английский исследователь оставил без внимания те конкретные факторы, которые создали ту или иную цивилизацию. Неизбежным следствием явились прямые противоречия с фактами. Таково, например, упоминание спартанцев в качестве носителей одной из пяти arrested civilisations (A. J. Toynbee. A study of History. London, 1934—1954, p. 51—128). Подобное произвольное выделение весьма важной части эллинской цивилизации оставляет впечатление крайнего схематизма и пренебрежения к реально действовавшим племенам в том или ином звене исторического процесса. В задачи настоящей работы не входит подробное рассмотрение всей чисто идеалистической концепции А. Тойнби. У развивавших его положения авторов понятие «цивилизация» иногда приобретает какое-то самодовлеющее значение, абстрагированное от конкретно-исторических условий становления и развития каждой цивилизации. Характерным примером является книга американского исследователя Ф. Бэгби, который пытается разработать новые методы изучения общей теории культурных форм, дабы вслед за О. Шпенглером и А. Тойнби определить, есть ли закономерность в развитии цивилизаций, в их медленном становлении и быстром упадке. Основным методом Ф. Бэгби считает сравнительное изучение цивилизаций. Последние он разбивает на основные и периферийные или вторичные (Ph. BagbyCulture and History. Prolegomene to the comparative Study of Civilisations. London — New York — Toronto, 1958, p. 23, 183—203). Теория Бэгби подробно рассмотрена Э. С. Маркаряном в статье «Об основных принципах сравнительного изучения истории» (ВИ, 1966, № 7, стр. 18 сл.).
Конечно, наше восприятие ценностей, созданных ахейским обществом, во многом отличается от того впечатления, которое они производили даже в XVIII — XIX вв. Тогда, например, будущий корифей немецкого антиковедения И. Винкельман, стремясь приблизиться к античности, решился переменить протестантскую веру на католическую. Можно вспомнить и о воздействии эллинской мысли на таких людей, как М. В. Ломоносов или И.-В. Гете. С тех пор наше представление о значении античных корней в европейской культуре стало гораздо полнее и конкретнее, что верно отметил Ф. Энгельс, подчеркнувший необходимость постоянно обращаться «к достижениям того маленького народа, универсальная одаренность и деятельность которого обеспечили ему в истории развития человечества место, на какое не может претендовать ни один другой народ» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч., т. 20, стр. 369).
На стеле могилы Альфа (начало XVI в. ?) вырезана сцена нападения быка на охотников (Mylonas, AM, p. 131, fig. 41); рельеф надгробия могилы Гамма представляет защиту быков от нападения львов (ibid., р. 136—137, fig. 45); три хорошо сохранившихся барельефа на надгробиях из могилы V передают сцены, которые обычно толковали как военные поединки или охотничьи сцены (Цунтас, Каро, Эванс). Правда, теперь Милонас предлагает толковать их как сцены состязаний колесниц над могилой (G. Е. Mylonas. The Figured Mycenaean Stelai. — AJA, 55, 1951, p. 134—147; Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Kreta und das Mykenische Hellas. S. 108—109, Abb. 146, 147), но эта гипотеза не представляется нам убедительной.
Ясно выделивший эти элементы общности В. Риджуэй возводил их к кельтскому массиву Центральной Европы (W. Ridgeway. The Early Age of Greece, I. Cambridge, 1901).
Необходимо заметить, что вопрос о поступательном движении общества ахейской Греции еще не привлек к себе достаточного внимания. Это привода иногда к досадным неточностям. Например, в 1965 г. М. Финли высказал мысль: общеизвестно-де, что греки и римляне мало что добавили к всемирным запасам технических сведений (М. J. Finley. Technical Innovation and Economic Progress in the Ancient World. — «The Economic History Review», 2d Ser., Vol. XVIII, N 1, 1965, p. 29—45.). Автор совершенно неосновательно отрывает греков и римлян от их истории в эпохи неолита и бронзы.
Сложная проблема совершенствования самого человека в связи с получением им новой информации недавно поставлена в нашей историографии Н. И. Конрадом, выводы которого представляются нам заслуживающими большого внимания. Весьма интересна его мысль: «Тот или иной общественный строй, устанавливаемый человеком, формирует и его самого. Знание вырабатывается человеком, но оно само формирует его интеллект» (Н. И. Конрад. Запад и Восток, стр. 497, ср. также стр. 503).
Во II тысячелетии Греция не переживала таких завоеваний иноязычных народов, какие выпали на долю Египта (вторжение гиксосов) или Месопотамии (касситское завоевание), оказывавших тормозящее воздействие на развитие этих стран. Конечно, внутри греческого массива иногда вспыхивали ожесточенные внутренние локальные войны (например, завоевания дорян в Средней Греции), но они не имели такого разрушающего действия.
Говоря о доступности культуры для всех слоев населения, следует все же помнить, что в рамках изучаемого периода положение менялось. Если на материке в доахейское время еще сохранялись общие нормы племенного быта и культуры, то на некоторых островах, в особенности на Крите, уже в конце III тысячелетия экономическая и социальная дифференциация привела к диспропорции в культурном уровне отдельных слоев. В дальнейшем земли материковой Греции были также охвачены этим процессом, хотя в некоторых областях с труднодоступным рельефом старинные, более простые формы культуры могли удерживаться очень долго. Но даже и с этой оговоркой приходится констатировать, что в XV-XIII вв. по всей Греции — как континентальной, так и островной — эта диспропорция усилилась.
Мы уже касались вопроса об особенностях положения ремесленников в ранней Греции (см. Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 92—93).
A. W. Gomme. The Population of Athens in the Fifth and Fourth Centuries В С Oxford, 1933, особенно стр. 47, где автор указывает, что около 430 г. в самом городе обитала приблизительно 1/3 всех граждан государства, а сто лет спустя эта цифра поднялась до 50%.
A. L. Kroeber and С. Kluckhohn. Culture. A Critical Review of Concepts and Definitions. New York, 1964.
A. L. Kroeber. Anthropology. New York, 1948, p. 261—265.
Ph. Bagby. Culture and History..., p. 84, p. 88.
Ibid., p. 77: modes of behaviour, ways in which human beings act.
Ibid., p. 79.
Ibid., p. 81.
Правда, в дальнейшем изложении Бэгби возвращает «идеям и ценностям» их значение, когда говорит о разнице между культурами (ibid., р. 109).
Следует заметить, что и для других дефиниций названного автора характерны надуманность и поверхностность. Например, отличая понятие цивилизации — крупные, сложные культуры от простых культур, Бэгби говорит следующее: «Цивилизацией следует назвать ту культуру, которая создала города» (op. cit., Ρ· 163). Таким образом, автор отказывается от понятия культура в его более широком значении в пользу термина «цивилизация». Однако нам представляется, что уменьшение количества определяющих терминов неизбежно должно привести к утере какой-то части их содержания.
Сфера производства является одной из тех областей жизни общества, в которой более всего сказывается непрерывность исторического процесса. Интересные суждения о соотношении непрерывности и скачков в истории высказал К. К. Зельин в статье «Новые публикации папирусов по истории Египта и Сирии c конца III до начала VIII в. н. э.» (ВДИ, 1964, № 4, стр. 103—130, особенно 129-130).
Количественная сторона процесса отражает возможности широких кругов населения пользоваться теми или иными техническими достижениями. Так, население Египта стало употреблять бронзу лишь со времени XVIII династии (около 1580—1350-е годы). Ср. А. Лукас. Материалы и ремесленные производства древнего Египта. М., 1958, стр. 345—347.
Подробно о земледельческо-скотоводческом хозяйстве раннего неолита Греции и Македонии мы писали раньше (Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 26—32), подчеркивая самостоятельное значение балканских земель. Новые данные убедительно свидетельствуют в пользу изложенной точки зрения. Например, самый ранний образец культивируемой пшеницы в истории мирового земледелия известен среди находок на Крите, в слое X в Кноссе, датируемом 6100± ± 180 и 5980±180 гг. (Е. S. Higgs and Μ. R. Jarman. The Origins of Agriculture: a Reconsideration. — «Antiquity», XLIII, N 169, March 1969, p. 31—41, особенно p. 38).
G. Mylonas. Three Late Mycenaean Knives. — AJA, 66, 1962, p. 406—408. PL 121, fig. 1—5.
Например, негодные колеса упомянуты в документах PY Sa 682, 790, 794] Такое же скопидомство отличало царя Итаки: у Одиссея в верхних кладовых хранились старые доспехи, давно уже неиспользовавшиеся (Od., XXII, 184).
В кладе на акрополе Афин, см. О. Montelius. La Grece preclassique, I, p. 54; см. также лемех, опубликованный Стаббингзом (BSA, 49, 1954, p. 236).
Заслуживает внимания то обстоятельство, что это яркое описание пахоты приведено в качестве сравнения в рассказе о сплоченности в битве братьев Аяксов, сыновей Теламона, правителя острова Саламина. Отсюда ясно, сколь уважался в ахейском обществе труд земледельца, если бранные подвиги сопоставлялись с сельскохозяйственной практикой. В более поздние периоды истории греческого рабовладельческого общества труд пахаря и воина обычно уже не сравнивали
Клад литейщика в Анфедоне (Беотия) см. AJA, VI, PL XV, 5. О кипрских мотыгах упоминает Ф. Петри (Fl. Petrie. Tools and Weapons. London, 1917, p. 18).
Серпы известны из позднеэлладского слоя в Зигуриесе (Biegen. Zygouries, Ρ· 203, fig. 190, 2) и из Микен (G. Mylonas. Three Late Mycenaean Knives. — AJA, 66, 1962, PL 21, fig. 3).
Evans. P. of Μ., IV, p. 218.
Ventris — Chadwick. Documents, p. 213—216. Рельефные изображения ячменных колосьев на критской посуде см. Evans. P. of Μ., p. 414—415, fig. 299 f, b. Жатва пшеницы или ячменя описана в эпосе (Il., XI, 67—69). О молотьбе ячменя волами см. Il., XX, 495—497.
T.B. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 76.
Названия этих растений встречаются в документах из Микен (Ge, 602 — 604), Пилоса (Un, 249, 267) и Кносса (Ga, 415, 418, 517, 675; Og, 424), в которых прочтены также названия кориандра, кунжута, мяты, кипера, желтяницы, полеи (Ventris — Chadwick. Documents, p. 221—231). Отбор этих наименований позволяет думать, что в табличках речь шла не только о растительных приправах, как полагают названные исследователи, но, возможно, и о лечебных составах — ведь мята играет огромную роль в древнейшей медицине. Следует заметить, что А. Битти, посвятивший специальную статью критике чтения указанных документов, должен был признать, что часть прочтенных названий полностью отвечает греческим ботаническим наименованиям. См. А. Beattie. The «Spiee» Tablets of Cnossos Pylos and Mycenae. — «Minoica». Berlin, 1958, S. 6—34. Семь микенских табличек, упоминающих «специи», были найдены в «Доме Сфинксов», по-видимому, принадлежавшем частному лицу (Ventris — Chadwick. Documents, p. 225). Они содержат записи продажи (?) или отпуска в кредит (?) сравнительно небольших количеств мяты, тмина, кунжута и т. п. различным лицам.
К. Блеген отмечает, что по сравнению с густотой бофров в раннеэлладском поселке Орхомена на юге, в Кораку, Гонии и Зигуриесеэти зернохранилища сравнительно немногочисленны (Blegen. Zygouries, p. 215). В Аттике, в поселении Агиос-Космас I (ок. 2300—2100), открыто пять бофров, расположенных очень скученно (G. Mylonas. Aghios Kosmas. Princeton, 1959, p. 19—20).
A.J.B. Wace. Mycenae, an archaeological History and Guide. Princeton. 1949, p. 54—58, fig. 3. Здание было возведено около 1400 г.
G. Mylonas. Aghios Kosmas, p. 39.
В богатых домохозяйствах запасы смокв хранились в больших количествах. Например, в Каковатосе в 6 пифосах найдены эти плоды (W. Dörpfeld. Tiryns, Olympia, Pylos. — «Athenische Mitteilungen», Bd. XXXII, 1907, S. XIV), а в Пилосе в записях о выдаче продовольствия упомянуты значительные количества смокв (например, в документах серии Ab).
В эпосе описан большой виноградник, обнесенный рвом и стеною, так что Доступ в него возможен только в одном месте. Виноградные лозы стояли рядами на подпорках. (Il., XVIII, 561—566). Перед нами — яркая картина хорошо устроенного доходного виноградника.
Лучше всего известен винный склад в Пилосе, где стояли ряды больших пифосов, прочно заглубленные в глинобитный пол. Блеген обнаружил около 40 печатей, закрывавших эти сосуды, причем на четырех оттисках стояли идеограммы вина.
На сосудах для вина и масла неоднократно встречаются цифровые записи.
Фотография давильни Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Op. cit., Abb. 62.
Оливковое дерево заняло выдающееся место в критском садоводстве уже во второй половине III тысячелетия. А. Эванс приводит изображения побегов оливы в Древнейшем иероглифическом письме критян (которое Пендлбери датирует примерно 2200—2000 гг.), причем эти знаки представляют весьма тонкое изображение (Evans. P. of Μ., IV, p. 717, fig. 701, 702). Уже в середине II тысячелетия оливководство достигло больших масштабов — например, в одном из кносских документов, написанных слоговым письмом Б, перечислено 405 оливковых деревьев (ibid., fig. 700).
См. Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 77.
Evans. P. of Μ., I, p. 536, fig. 389.
Ventris — Chadwick. Documents, p. 199.
Evans. P. of Μ., IV, p. 723.
Можно думать, что в обширных домах царей и высшей знати забивали много скота для еды — ведь огромные дворцовые строения вмещали многие десятки людей, Басилеи, их родня, домочадцы и челядь (как свободные, так и рабы) составляли значительную массу потребителей мяса.
Ventris — Chadwick. Documents, p. 203, 205, 313; J. Т. Killen. The wood industry of Crete in the Late Bronze Age. — BSA, 59, 1964, p. 1—15.
В микенском склепе № 513 были найдены две статуэтки, изображающие каждая одного быка и правящего им пахаря. (A. J. В. Wace. The Chamber tombs at Mycenae. — «Archaeologia», LXXXII, 1932, p. 216, PI. XXIV, 3—4). Можно полагать, что эти две отдельные фигурки должны были представлять одну упряжку.
Правда, знак 109а означал не только «быка», но и кастрированное животное, рабочего вола (Ventris — Chadwick. Documents, p. 196).
Вопрос об именах быков впервые освещен: Л. Furumark. Aegeische Texte... — «Eranos», 52, 1954, p. 28—29; Μ. Lejeune. Noms propres de boeufs ä Cnossos. — REG, 76,1963, p. 169 sq.
Ventris — Chadwick. Documents, p. 132.
Ibid., p. 206—207, 211—213.
Чтение этой таблички вызывает большие разногласия. См. Ventris — Chadwick — Documents, p. 206—207.
Ibid., p. 210—211.
Вл. Георгиев полагает, что слоговый знак та возник как идеограмма головы мула — μυχλος (V. Georgiev. Kretisch-mykenische Wortdeutung. — «Minoica», S. 160).
Кости свиней найдены в Греции еще в отложениях неолитического времени (Μυλωνάς, σ. 62).
Evans. P. of Μ., IV, p. 722.
В Пилосе документ Cn 02 сообщает о поставке (?) откормленных кабанов (от 2 до 6) девятью населенными пунктами. М. Вентрис и Дж. Чадвик полагают, что названные поселения были городами (Ventris — Chadwick. Documents, p. 205), однако маловероятно, что городок поставляет только двух или трех животных.
Il., VIII, 186—190. Примечательно, что в эллинистическое время александрийские филологи настолько оторвались от коневодческой практики, что опускали стих 189 с упоминанием вина — им непонятен был этот довольно простой прием взбадривания лошади перед боем.
Уже в XVII—XVI вв. лошадь занимала большое место в жизни ахейской знати. В Микенах в погребальном круге В могила V дает очень яркие свидетельства. Это знаменитые изображения воина на колеснице, запряженной одной лошадью (надгробные стелы № 1428, 1429 — G. Schliemann. Mykenae. Leipzig, 1878, S. 91, 97) и гораздо меньше известное рельефное изображение летящих в галопе лошадей, вырезанное на бронзовом мече из той же V могилы. Эванс полагал, что художник представил здесь табун в 20 лошадей (P. of Μ., IV, p. 831—832, fig. 812). В IV могиле того же круга В на золотом кольце изображено преследование оленя на колеснице, запряженной двумя лошадьми (G. Schliemann. Mykenae, S. 258—259). В последующие столетия лошадь по-прежнему служила атрибутом власти и богатства. В дворцовых конюшнях сложились твердые правила об уходе и украшении лошадей. Фрески XIV—XIII вв. в парадных помещениях царских домов показывают, что лошадей «причесывали», завязывая гриву в три или четыре пучка: Микены — фрески в мегароне (A. J. В. Wace. Mycenae..., p. 77, fig. 99 b); Тиринф — охотничьи фрески (G. Rodenwaldt. Die Frescen des Palastes. — «Tiryns», Η, 1912, PI. XIV). Эванс, впервые обративший внимание на этот способ убора гривы, считал его типичным минойским и проследил изображение этих пучков на идеограммах «голова лошади» в кносских документах (P. of Μ., IV, p. 828—831).
Особо славным коням приписывалось даже божественное происхождение. Так, коней Ахилла родила буря Подарга, сочетавшаяся с ветром Зефиром (Il., XVI, 149—151).
Фессалийский гончар с большой тщательностью вылепил колесницу и гораздо менее аккуратно — лошадей (G.Daux. Chronique des fouilles... en 1966, Ρ· 709, fig. 3). Но вся поверхность колесницы и лошадей расписана узорами — видимо, в действительности и сама колесница, и убранство лошадей носили красный характер.
В Марафоне в начале дромоса большого фолоса (датируется около 1450 — 1425 гг.) археологом И. Пападеметриу было открыто захоронение двух коней. Скелеты расположены строго симметрично, головы обращены одна к другой — это расположение как бы повторяет сопряженность лошадей в колеснице («"Εργον», 1958, σ. 24, six. 23). Один костяк лошади был найден в могильнике Навплии (Froedin — Persson. Asine, p. 358 — здесь лошадиный скелет лежал в склепе) и, возможно, останки одного коня в Аргосе (в последнем случае кости были похищены ночью ворами. — G. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean Age, p. 116).
Три специальные идеограммы для жеребцов, кобыл и жеребят в ахейском слоговом письме указывают на длительность этой практики. См., например, кносскую таблицу Ca 895, где знаки очень ясно передают особенности каждой группы.
Evans. P. of Μ., IV, p. 786—789, 803—807; Ventris — Chadwick. Documents, p. 361—363, 379—381.
Возможно, что здесь документы о конском поголовье поступали в другой, еще неизвестный раздел дворцовой управы.
В ахейском эпосе пшеница (вернее, зерна ее — πυροί) часто упоминается как пища лошадей (Od., IV, 604).
Вентрис и Чадвик считают, что одно из имен означало пастуха отары, второе было именем «сборщика» или ответственного за доходы от стад (Documents. р. 195—205). В Пилосе встретились лишь 4 имени таких управителей отар и, как показывают документы других серий, двое были лицами с известным положением в пилосской экономии (ibid., р. 200).
И в эпосе можно встретить рассказ о нападении льва на стадо, причем пастухи не могут отогнать голодного зверя от тела его жертвы (IL, XVIII, 161 — 161).
Такие морды гончих на четырех золотых киликах из тайника возле погребального круга А в Микенах (Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Kreta und das MikenischeHellas. München, 1959, Taf. 189) показывают, что в середине II тысячелетия были выведены специальные охотничьи породы. На фресках тиринфского дворца — другой вид: длинноногие поджарые псы с прямостоящими ушами (G. Rodenwaldt. Op. cit., S. 129).
Живые фигурки обоих типов сторожевых собак сохранились на деревянном ларце из V могилы погребального круга А в Микенах (В. Schweitzer. Hunde auf demDach. — «Athenische Mitteilungen», Bd. LV, 1930, S. 107—118).
И в Пилосе красочные фризы несли собачьи фигуры (Pylos, II).
Кости собак встречаются и в царских погребениях (в фолосе Амикл X. Цунта обнаружил зубы — С. Tsountas and G. I. Manatt. The Mycenaean Age. Boston, 1897, p. 152; в фолосе Дендры А. Перссон открыл среди жертвенных костей хорошо сохранившийся череп собаки. — A. W. Persson. Royal tombs at Dendra near Midea. Lund, 1931, p. 18) и в могилах зажиточного населения (в Микенах в склепах 505 и 533 — A. J. В. Wace. Chamber tombs..., p. 14, 116; в Асине череп пса лежал возле костяка хозяина в склепе. — Frödin — Persson. Asine, p. 358; в Фивах eutf Керамопуллос открыл в дромосе склепа 6 собачий костяк („Αρχαιολογι<κόν Δελτίον" III, 1917, σ. 137). Примечательно, что в сельских некрополях не встречаются собаки в качестве заупокойных жертв.
N. G. Gejvall. The Fauna. Lerna I. Princeton, 1969, p. 1 — 10; J. P. Coy. Bronze Age Domestic Animals from Keos, Greece. «Domesticationsforschung und Geschichte der Haustiere. Internationales Symposion in Budapest, 1971». Budapest-1973, p. 239—243. Склеп в Полла Дендра принадлежал семье, которая могла дарить своим умершим сородичам одну лишь лепную посуду. Скромный достаток держался на протяжении жизни одного или двух поколений, как показывают остатки захоронений не менее чем 12 костяков. Дата склепа — не позднее 1400 г (G. Daux. Chronique des fouilles ... en 1961, p. 728).
Полезно напомнить, что труд земледельца носил более всесторонний характер, так как селянин имел дело с разнообразными условиями (почва, погода и семена — эти три компонента могут составить самые неожиданные комбинации, которые пахарь должен заставить служить на пользу урожая). Напротив, кузнец или плотник, работая с одним, сравнительно однообразным по характеру материалом, Должен был развивать более узкую, но зато и более глубокую специализацию.
Говоря о развитии раннегреческих племен, следует отметить, что второе большое разделение труда — отделение ремесла от земледелия — заняло у них не очень большой отрезок времени: от конца IV до начала II тысячелетия.
Напомним, что почти каждое мастерство требовало особых помещений для работы.
В. С. Титов. Неолит Греции. М., 1969, стр. 32—38.
Специалисты в области неолита называют эту группу «коринфской». Название неудачное, так как коринфской керамикой по давней традиции называют посуду, изготовлявшуюся в Коринфе в I тысячелетии до н. э.
J. L. Caskey. Excavations at Lerna, 1957, p. 138, PI. 37, d—f.
В. С. Титов отмечает, что если орнамент наносили на фон, уже покрытый урфирнисом, то узор получался черным; если же роспись клали на поверхность натуральной желтой или красной глины, то роспись выходила красноватой (В. С. Титов. Неолит Греции, стр. 36).
Сошлемся на еще более ранний пример: шаровидная, без поддона, фессалийская ваза (из Лианоклади) орнаментирована простой красной краской по светлому фону. Ее своеобразный линейный узор, который можно приблизить к очертаниям сплетенной из толстых прядей косы, обладает столь высокой художественной выразительностью (воспроизведение см. P. Demargne. Naissance..., p. 30, fig. 24, см. также p. 437), что не возникает сомнений в изготовлении ее особо искусным скудельником. Вряд ли такой художник только изредка работал кистью.
В Афинском Национальном музее, в залах, посвященных неолитическим культурам Фессалии, поражает яркость и большая жизнерадостность глиняных изделий, вышедших из рук мастеров тех времен. Какая-то особенная сила присуща орнаменту этих ваз. Добавим, что эти художественные достижения сопровождались высоким подъемом всего скудельного мастерства. Даже простая глиняная посуда имела отличное качество, причем размеры этих сосудов становились уже весьма значительными (например, простые биконические сосуды достигали высоты в 0,80 м).
Здесь мы не останавливаемся на магическом значении первобытной орнаментации, которая играла большую роль в сознании неолитического человека, о чем подробно писал А. А. Формозов (A.A. Формозов. Сосуды срубной культуры с загадочными знаками. — ВДИ, 1953, № 1, стр. 193—200).
В. М. Массон. От возникновения земледелия до сложения раннеклассового общества (этапы культурного и хозяйственного развития по материалам Азиатского материка). — «VII Международный конгресс доисториков и протоисториков. Доклады и сообщения археологов СССР». М., 1966, стр. 150—166; его же. Становление раннеклассового общества на древнем Востоке. — ВИ, 1967, № 5, стр. 82—94.
Демиурги известны как магистраты — эпонимы в Ахейском союзе (см. Декрет от 222/21 гг. — SIG3, № 519) и как магистраты с другими функциями в различных полисах Эллады даже в римское время (в Дельфах — SIG3, N 830). Устойчивость этого термина, вероятно, отражает прочность понятия «демос» в политической жизни античной Греции.
Дж. Чарльз приводит целую таблицу цветов разных медных соединений: малахит — зеленый, азурит — голубой, куприт — красный, халкопирит — золотисто-желтый и т. д. (J. A. Charles. Early Arsenical Bronzes — a Metallurgical View. — AJA, 71, 1967, p. 25).
В Фессалии в поздненеолитических отложениях Сескло обнаружены 2 медных топора и вместе с ним 2 золотые подвески: Τσούντας. At Προτοϊστορικοί Ακροπόλεις Διμηνίου και Σέσκλου. Αthήναι, 1908, σ. 350, 352. На Крите ниже поздненеолитического пола в Кноссе обнаружен медный топор (Evans. P. of. Μ., IV, p. 14, fig. 3). Раскопки поздненеолитического поселения Кефала на Кеосе также обнаружили следы употребления самородной меди (J. L. Caskey. Excavations in Kea, 1963. — «Hesperia», XXXIII, 1964, p. 314sq.). В Фокиде, вблизи Элатейи, в Агиа-Марине, найдены медные наконечники копий или кинжалы (Μυλωνάς, σ. 61. •ίκ. 64).
В конце неолита много поделок из карпатской самородной меди известно в Словакии (L. Pago. Chemicka Charakteristika slovencke medene rudy... — «Slovenska Archeologia», XVI-1, 1968, p. 245—254).
Употребление самородной меди в неолитическом Чатал-Гюйюке см. J. Mellaart. Excavations at Catal Hüyük 1963. — «Anatolian Studies», ν. 14, 1964, р. 114. О находке булавы в Кан Хасане см. D. French. Excavations at Can Hasan. — «Anatolian Studies», v. 12, 1962, p. 33.
C. Renfrew. Cycladic Metallurgy and the Aegean Early Bronze Age. — AJA, 71, 1967, p. 4.
И в III тысячелетии население Греции употребляло самородное золото для украшений, как показывает находка золотой бусины в некрополе Фиррохес на Наксосе.
По данным К. Ринфрю, такие скрепы были найдены в пяти поселениях раннеэлладского времени на материке и в одном (Халандриани на Сиросе) на Кикладах (С. Renfrew. Cycladic Metallurgy..., p. 4—5).
Ibid., p. 18, N 12—14.
Даже в III—IV вв. н. э. раннехристианские обереги часто делались из свинца.
В слое Ферми IV на Лесбосе, датируемом серединой III тысячелетия, найден браслет из чистого олова. Вопрос о месторождении раннегреческого олова весьма запутан. О. Дзвис предполагал разработки олова в раннеэлладское время близ Итеи в Фокиде (О. Davies. Two North Greek mining towns. — JHS, XIL, 1929, p. 89), так же считал Г. Чайльд («У истоков европейской цивилизации», стр. 106), однако повторные изыскания не подтвердили это мнение (S. Benton. No tin from Kirrha in Phokis. — «Antiquity», XXXVIII, 1964, P. 138).
О золотом соуснике из Гереи на Алфее, хранящемся в Лувре, упоминает Блеген (С. W. Blegen. The Coming of the Greeks. — AJA, 32, 1928, p. 149). Но до изготовления этого сосуда должно было пройти много поколений мастеров, постепенно узнававших качества этого металла.
В упомянутой статье Ринфрю упомянуто лишь 3 клада бронзовых вещей из греческих земель. К. Брэнигэн приводит еще 4 клада раннебронзового периода из Кифоса, Евтресиса, Петрулоны и Фив (К. Branigan. Early Aegean Hoards of Metalwork. — BSA, 64, 1969, p. 1 — 12).
Это обстоятельство побудило Милонаса предположить, что знание металла пришло на материк с Киклад (G. Mylonas. Aghios Kosmas, p. 130, п. 64). Но вероятнее предположить более или менее одновременное развитие этого дела, поскольку контакт между мастерами-плавильщиками охватывал иногда большие территории — от Ирана через Кавказ и вплоть до Крита (Ph. P. Betancourt. The Maikop Copper Tools and their Relationship to Cretan Metallurgy — AJA, 74, 1970, p. 351-1 358).
C. Renfrew. Cycladic Metallurgy..., p. 12.
L. Bernabo Brea. Poliochni I, 1964, PI. XXXIV, d.
Δ. Θεоχάρης. Ανασκαφή έν Αραφήνι. — "Πρακτικά", 1952, σ. 129—153, eiк.. 3—4; 1954, σ. 104—113.
Например, форма для отливки наконечника копья длиной в 0,125 м (ibid., σ. 112).
J. Charles. Early Arsenical Bronzes..., p. 20—26.
Вредность ранней металлургии нашла яркое выражение в греческих мифах о богах-металлургах, которые враждебно относились к людям.
С. Renfrew. Cycladic Metallurgy..., p. 15.
Например, топор из Италии (см. Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, Рис. 33а).
Ventris—Chadwick. Documents, p. 351.
Горячий металл расплавляет восковую модель изделия и заливает свободное место в форме.
В Микенах, Дендре, Асине, Каковатосе, Кноссе, Фивах, в Аргивском Герейоне — всюду наконечники стрел сохраняют свои изысканные очертания.
,,'Έργον", 1959, σ. 76, ·ίκ 81.
Работы Г. Донтаса (G. Daux. Chronique des fouilles... en 1967, p. 835, fig. 3).
Вернее, из окрестностей города, так как клад был найден в урочище Псоролити в 2,5 км от калидонского акрополя (ibid., р. 849, fig. 1—2).
Следует отметить, что эти орудия были довольно тяжелыми — топор Позднеэлладского-III периода из Мальти весит 984,2 г. (М. N. Valmin. The Swedish Messenia Expedition. Lund, 1938, p. 366).
Начатое еще Μ. Вентрисом и Дж. Чадвиком (Documents, р. 352—356) обсуждение этого вопроса вызвало много статей. См., в частности, статью: Μ. Lang. Jn Formulas and Groups. — «Hesperia», XXXV, 1966, p. 397—412. Исследовательница предлагает новые группировки кузнецов, исходя из принципа локальной организации.
V. Stais. Mycenaean Collection of the National Museum, vol. II. Athens, 1926, p. 14, n. 37.
В среднеэлладской могиле № 61 в Димини X. Цунта обнаружил две позолоченные бронзовые петли.
Впервые это предположил А. Эванс при раскопках могил в Зафер-Папуре; позднее находки в Дендре, Афинах и других местах подтвердили его мнение (S. А. Immerwahr. The Use of Tin on Mycenaean Vases. — «Hesperia», XXXV, 1966, P. 381—396).
Например, на севере Малой Азии, в Алаша-Гюйюке, самородное железо применили в поделке уже около 2300 г.
J. Forsdyke. The Mavro-Spelio Cemetery at Knossos. — BSA, 28, 1926—1927, p. 279.
Свод находок см. R. Pleiner. Iron working in ancient Greece. Praha, 1969, P. 1 — 12.
A. W. Persson. The Royal tombs...., p. 56—57.
Недаром греческая традиция сохранила в Паросской хронике (III в. до н· э.) дату начала плавки железа — 1432 г. (ее начали Дактили Дамнаменей и Кельмис).
А. М. Snodgrass. Iron age Greece and Central Europe. — AJA, 66, 1962, p. 408—410. Автор высказал весьма убедительную мысль, что, поскольку в XI в. уже было известно железное оружие, гомеровские поэмы с их знанием этого металла могли возникнуть именно в XI, а не в VIII в., когда железо вытеснило бронзу почти полностью.
Исследования радиокарбонных дат показали, что в Неа-Никомедии раньше всего призошел переход от докерамического к керамическому неолиту. См. Miodrag Crbic. Concordance du debut du Neolithique ceramique dans les Balkans et en Asie Anterieure. — «Старинар», XIX, 1968. Београд, 1969, стр. 27—30.
На материке, в поселении Агиос-Космас II (около 2100—1900 гг.) изготавливалось более 20 разных видов посуды (G. Mylonas, Aghios Kosmas, p. 22—26). Даже на маленьком острове Кеосе в раннеэлладских слоях поселения Агиа-Ирини обнаружен очень богатый ассортимент посуды (см. Archaeological Reports for 1969-1970, p. 24-25).
С. Biegen. The North Cemetery of Corinth, p. 5.
Wace — Biegen. Pottery, p. 133.
Рядом с гончарным ремеслом на протяжении II тысячелетия сохранилось и гончарное уметельство — посуду для повседневного обихода в деревнях, а также в городах лепили от руки. Находка в селении на месте Додоны (Эпир) лепного «микенизирующего» килика показывает, что деревенские уметели стремились подражать «модным городским формам». Здесь открыты остатки и очень простой печи гончара (G. Daux. Chroniques des fouilles... en 1967, p. 851—852, fig. 5, 7).
R. J. Buck. Middle Helladic Mattpainted Pottery. — «Hesperia», XXXIII, 1964, p. 231—313.
Такие иглы найдены в Мальти (Μ. N. Valmin. The Swedish Messenia Expedition, p. 362).
Ibid., p. 333.
Frödin — Persson. Asine, p. 67, fig. 66 (ср. G. Ε. Mylonas. The Neolitic Settlement. Excavation at Olynthus, I. Baltimora, 1929, p. 12 sq.).
Например, изящный микенский кратер (№ 42), изготовленный на Кипре между 1400 и 1230 гг., весит меньше современного глиняного кувшина емкостью в 2 литра.
Бедное население в XIV в. в Афинах хоронило своих покойников в деревянных гробах (Е. Vermeule and J. Travlos. Mycenaean Tomb beneath the Middle Stoa. — «Hesperia», XXXV, 1966, p. 55—78).
Η. Stütze. Die Zimmermansarbeit der mykenischen Bauten. — «Minoica», S. 394—401.
Таково, например, великолепное кресло с высокой спинкой, устойчивое и прочное. См. глиняную игрушку из детской могилы XIII в. до н. э. в Алики Глифадас («"Εργον», 1957, σ. 17, είκ. 16).
Ventris—Chadwick. Documents, p. 332—336.
Г. Кларк. Доисторическая Европа. Μ., 1953, стр. 217.
Использование ротации веретена для ускорения прядильного процесса и для улучшения качества нити (благодаря равномерному вращению) относится к тем крупным техническим изобретениям, которые были сделаны еще неолитическим человеком.
Эволюция формы пряслиц хорошо видна на таблице находок в Асине (Frödin—Persson. Asine, p. 251, fig. 177).
Еще в III тысячелетии обитатели Греции искусно применяли различные приемы плетения, как показывают узорные оттиски на доньях грубой посуды (Blegen. Zygouries, р. 117, fig. 109). Можно не сомневаться в том, что в тканье применялись еще более разнообразные узоры.
Подробное описание этой группы см. на стр. 91.
Умение ахеянок ткать и вязать было немаловажным их достоинством. Ахилл, например, отказывался брать в жены дочь обидевшего его Агамемнона, даже если бы она в рукодельях была подобна богине Афине (Il., IX, 389). Видимо, некоторые области Греции славились особым искусством женщин в рукоделье, например Лесбос (Il., IX, 270).
Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Op. cit., Abb. 236.
Правда, это одеяние приписано троянцу Долону, который накрывается волчьей шкурой и надевает шлем, обтянутый хорьковой шкурой (Il., X, 334—335).
Pylos, II, р. 40 sq.
Например re-u-ko, λευκόζ (Georgiev, in: «Minoica», S. 151).
Evans. P. of Μ., IV, p. 718, fig. 703—704.
Культ быка вызвал к жизни изображения и модели бычьих рогов, которые очень часты в памятниках II тысячелетия. О распространенности и значении «рогов посвящения» см. ниже. Подробно рассмотрел находки сакральных изображений рогов М. П. Нильссон (М. P. Nilsson. The Minoan-Mycenaean Religion and its Survival in Greek Religion2. Lund, 1950, p. 165—193).
Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Op. citS. 175.
Evans. P. of Μ., II, 50; IV, 834.
Интересен рассказ о том, что знаменитый стрелок Пандар сам убил дикую козу, рога которой росли от головы на 16 ладоней, но отделывал эти рога я изготовлял лук специальный мастер-роговщик, κεραοξόος τέκτων (Il., IV, 110).
Уэйс называет костяной хранящуюся в Национальном музее Афин женскую фигурку инв. № 2578 (Е. Wace. Ivories from Mycenae 1939. I. The Ivory Trio: «The Ladies and Boy from Mycenae», p. 15), тогда как В. Стаис перечисляет эту вещь без дополнительного определения среди изделий из слоновой кости (V. Stais. Mycenaeaen Collection of the National Museum, vol. II. Athen, 1962, p. 93).
Редкие печати из слоновой кости, найденные Сигером на Мохлосе, у северного берега Крита (R. В. Seager. Explorations in the Island of Mochlos. Boston — New York, 1912, p. 34, 54), относятся еще к Раннеминойскому-II периоду, около 2800—2500 гг. В 2500—2000 гг. слоновая кость получает большое распространение на Крите, где тогда изготовляли из нее статуэтки и печати (Evans. P. of Μ., I. p. 117—123). А. Эванс указывал на африканское происхождение ввозимых на Крит бивней.
Раскопки Н. Платона в Като-Закро в 1963 г.
В списках царского имущества из Пилоса и Кносса неоднократно упомянуты украшенные вставками из слоновой кости предметы, например табуретки Для ног (ΡΥ, Та 722), колесницы (KN, Sa 0401) и много других.
Н. Gallett de Santerre. Delos..., PI. 23, fig. 54.
A. J. В. Wace. Mycenae..., p. 83—84, fig. 101, 103.
Evans. P. of Μ., Ill, p. 428—433.
Ibid., p. 433, fig. 300 b.
Такой прием заметен на правой фрагментированной руке более молодой женщины в микенском слоновокостном трио. На этом срезе очень хорошо видны следы пилы.
Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Op. cit., fig. 96. Такая же хрисоэлефантин-ная техника обнаружена на фигурке куропатки, найденной в той же мастерской в Кноссе в 1960 г. (FA, XV, 1726).
Впервые воспроизведен: G. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean Age, p. 196, fig. 143.
Эта головка была найдена в среднеэлладской могиле с останками ребенка, причем Н. Валмин отмечает, что сохранность костяного предмета и его положение в могиле ясно указывают, что оно попало в захоронение как ненужный предмет, отданный ребенку в качестве игрушки (М. N. Valmin. The Swedish Messenia Expedition..., p. 361).
H. J. Kantor. Ivory Carving in the Mycenaean Period. — «Archaeology». XIII, 1960, p. 14—25. Особенно интересны наблюдения исследовательницы относительно слоновокостных пластинок с изображением грифов в сокровищнице Мегиддо, которые она считает микенским импортом (ibid., р. 18—19, fig. 9).
Г. Кларк. Доисторическая Европа, стр. 261—265; D. Е. Strong. Catalogue of the Carved Amber in the Department of Greek and Roman Antiquities. London, 1966, p. 5—10; G. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean Age, p. 104.
Такие пронизи встречены в микенском погребальном круге Б (могила Омикрон), в более позднем фолосе А в Каковатосе и в фолосе 2 Перистерии (возле Пилоса).
Подробно изложена Г. Кларком («Доисторическая Европа», стр. 264 — 265) и Д. Стронгом («Catalogue...», р. 16—17). Первый склоняется к тому, что дверные мастера заимствовали у микенских технические приемы, стиль и форму, тогда как Стронг полагает, наоборот, что эти украшения попали в Грецию из Центральной Европы.
V. Milojcic. in: «Germania», XXXIII, 1955, p. 316. Следует отметить, что C. Маринатос в 1963 г., говоря о находках в Перистерии (ВСН, 87, 1963, р. 787), связывал плоские пронизи с Уэссексом (Англия).
Самые ранние находки — в Микенах, в могиле Омикрон круга Бив мослах I, III, IV и V круга А. Если в могиле Омикрон ожерелье состояло из 119 бус, то в могиле V круга А найдено 1290 бусин. В Каковатосе в фолосе А помимо янтарных бус были два кольца-подвески и два восьмеркообразных щита. Подобная поделка из янтаря была найдена и в Микенах.
Примечательно, что критяне начали употреблять янтарь лишь в Поздне-минойский-III период, после 1400 г. (D. Е. Strong. Catalogue..., p. 19). Пока известны пять находок янтарных украшений на Крите: в Амире, в Кноссе (в склепе Двойного топора и из некрополя Верхних Гипсид), в Фесте и в Кидонии. На Родосе янтарные бусы также известны лишь в XIII в., тогда как на Делосе кольцевидные бусы известны еще в XV в.
Из склепа 518 в Микенах и из могилы в Пеллене (Лакония).
J. Boardman. The Cretan Collection in Oxford. Oxford, 1961, p. 154.
D. E. Strong. Catalogue...., p. 22.
S. Hood. The Home of the Heroes. London, 1967, p. 56—57, fig. 44.
Дж. Пендлбери. Археология Крита, стр. 303.
Об устройстве мощеных дорог за много столетий до дорийского завоевания свидетельствуют глубокие колеи, выбитые на плитах. Такие колеи видны и у Львиных ворот в Микенах (где автор видел их в 1960 г.) и на равнинных дорогах (G. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean Age, fig. 78).
Например, в сельском поселении на месте Додоны в XIII в. возводили небольшие дома, деревянные столбы которых укрепляли очень просто: их обуздывали внизу камнями (G. Daux. Chronique des fouilles... en 1967, p. 852 — 853, fig. 4).
Уже в знаках ранней критской письменности встречалось изображение этого инструмента (Evans P. of Μ., I, p. 282).
Широкое употребление бревен для перекрытий царских могил в XVII — XVl вв. заставляет предполагать, что этот способ сооружения перекрытий был присущ строительной технике по всей стране. Так делали и в Микенах, как показала система царских могильных курганов В и A (G. Mylonas. Mycenae and the Mycenean Age, p. 91, 98—99), но особенно хорошо прослеживается конструкция в могиле Эпсилон круга В (G. Mylonas. AM, p. 140) и на западном побережье Мессении. В 1964 г. в Волимидии, окрестности Пилоса, раскрыто раннее царское погребение в урочище Кефаловриси: грунтовая могила имела обложенные неровно Камнем стены, поверх которых находилось перекрытие из бревен, накрытых плохими плитами камня (G. Daux. Chronique des fouilles... en 1964, p. 738, fig. 11 —
С. W. Biegen. Architectural Notes from Pylos. — Χαριστήριον εις Α. К. Oρ-λάνδον", I. Αθήναι, 1965, σ. 117—125. Милонас полагает, что эта конструктивная особенность возникла еще в период всеобщего употребления сырцового кирпича (G. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean Age, p. 48).
Сохранилось предание, будто царь Кадм в Фивах устроил каменоломни (P/in., NH, VII, 57: Lapicidinas [invenit] Cadmus Thebis), но, вероятно, на самом деле это были не простые каменоломни, а мастерские по обработке прямоугольных плит, так как вряд ли ахейский династ в XIV—XIII вв. специально занимался бы организацией обычной ломки камня.
Например, в Кирре во второй половине XVII в. плитовые гробницы возводили из больших плоских плит, которые обтесывали лишь с одной стороны. Длина таких грубо ломаных плит достигала 1,20 м (могила № 51), 1,60 м (могила 51), 1,45 м (могила № 54) (L. Dor, J. Jannoray, Η. et Μ. van Effenterre. Kirrha. Etude de Prehistoire Phocidienne. Paris, 1960).
Система кладки иногда была столь аккуратной, что, даже применяя рваный камень, среднеэлладские мастера добивались сохранения рядов (Frödin-Persson. Asine, p. 59). Ι
Следы лезвий зубил имеют ширину в 2 см (С. Renfrew. The Emergence..., p. 349).
Например, в Воло была найдена золотая бляшка с изображением святилища, сооруженного из тщательно отесанных камней (М. P. Nilsson. The Minoan-Mycenaean Religion, p. 174, fig. 79).
На Крите уже между 2000 и 1800 гг. (Среднеминойский-II) появились пиктограммы с изображением орудий. См. Evans. P. of Μ., I, fig. 214; Дж. Пендлбери. Археология Крита, стр. 160.
Некоторые глыбы, уложенные в стены Тиринфа, весят и ныне, несмотря на длительную эрозию под влиянием стихий, около 10—12 тонн (G. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean Age, p. 12).
Например в Среднеэлладский период в Асине (Froedin—Persson. Asine, p. 62). 172 Этот прием известен в Микенах.
G. Daux. Chronique des fouilles... en 1966, p. 747. На Крите в XXV — XXIII вв. изготовляли сырцовые кирпичи в 0,20 x 0,16 x 0,10 м (R. Warren. Myrtos: an Early Bronze Age Settlement in Crete. Oxford, 1972, p. 257).
В Болгарии фрагменты глиняной обмазки обнаружены в селище Азмак I—II и в слое Караново VI (V и IV тысячелетия до н. э.)
N. Warren. Myrtos..., p. 305—314.
G. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean Age, p. 46.
Один из недавно открытых — Пилосский дворец, раскопанный К. Блегеном в 1939—1971 гг., — мы попытались описать в кн.: Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 121—146. С тех пор, после появления монументального издания Pylos, I—III, подготовленного К. Блегеном и его коллегами, представления об этом дворцовом комплексе значительно расширились.
Значение местных строительных традиций в сложении критской дворцовой архитектуры убедительно прослежено Дж. Грэхэмом (J. Graham. The Palaces of Crete. Princeton, 1962). Недавно Л. Пресс привела дополнительные аргументы в пользу этой мысли (L. Press. On the Origin of Minoan Palatial Architecture. — «Archeologia», XXIV, 1973, p. 1—11).
Caskey. Investigations in Keos, I, p. 365—367, fig. 6.
O. Broneer. A Mycenaean Fountain in the Athenian Acropolis. — «Hesperia», VIII, 1939, p. 317—433. Использовали это сооружение недолго, как показало исследование керамики из засыпи этого колодца (У. Berard. Le mur pelasgique de l'Acropole et la date de la descent Dorienne. — «Studies pres. to D. M. Robinson», I, p. 135—159). Возможно, что поврежденное даже незначительным землетрясением сооружение было заброшено последующими поколениями, поскольку Линовала угроза дорийской осады.
Полезно перечислить еще раз все известные ныне памятники этого типа, Датируемые второй половиной II тысячелетия. На Крите после 1450 г. был восстановлен один лишь дворец в Кноссе. На других островах известен дворец династа Кеоса, на материке — резиденции царей в Микенах, Каковатосе, Пилосе, Тиринфе, Афинах, Фивах, Гла, Иолке, а также в Асине, Мидее. Особое место занимает Муриатада (Трифилия), где дворец местного небольшого династа вместе с домами его подданных умещался на вершине плоского холма (Sp. Marinatos, in: «Ergon"», 1960, σ. 149—152).
G. Mylonas. Eleusis and the Eleusinian Mysteries. Princeton, 1961, p. 30.
L. Dor, J. Jannoray, H. et Μ. Effenterre. К irr ha..., p. 36.
Вопрос о доримском городе в Италии был предметом специальной конфе* ренции на тему La Cittä Etrusca е Italica preromana в Болонье и Ферраре в 1966 г. В 1969 г. вышел сборник «Siedlung, Burg und Stadt», посвященный древнейшей истории урбанизма в Европе.
Neustupnij. Zu den urgeschichtlichen Vorformen des Städtewesens. — «Siedlung, Burg und Stadt». Berlin, 1969, S. 38—39.
Нам представляется, что выступавший на XIII Международном конгрессе исторических наук проф. А. Гарсиа-и-Бельидо слишком категорично относил Димини к разряду городов.
В последние годы открыто еще несколько укрепленных центров, стены которых были возведены впервые в IV тысячелетии. Это Одзаки, Аргисса, Арапи, Суфли (В. С. Титов. Неолит Греции, стр. 133). В окрестностях Велестины, в селище Магула Висвике, открыто большое здание мегаронного типа, также защищенное укреплениями (Prehistory and Protohistory, p. 80).
Примером может служить городище Раннеэлладского-II периода с остатками керамического производства, открытое на берегу озера Вулиагмени в Коринфии в 1973 г.
Понятие «протогород» для поселений Греции эпохи ранней бронзы было выдвинуто нами еще в 1966 г. (Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 43, 116). Целесообразность такого термина вполне подтвердилась — уже в 1972 г. К. Ринфрю широко оперирует наименованием the proto-urban «towns» of the early bronze age, говоря о Ферми, Полиохни и других аналогичных центрах (С. Renfrew. The Emergence..., p. 238, 399—403). Нам кажется удачным и термин «протогородское население» (proto-urban settlement), которым пользуется Ринфрю.
Chr.Doumas. Notes on Early Cycladic Arhitecture. — AA, 1972, S. 151 — 170.
P. Warren. Myrtos..., p. 257, 305—314.
Ринфрю считает Филакопи I настоящим городом (The Ε mergence..., p. 186), однако имеющиеся данные не дают достаточных оснований для подобной характеристики.
Происходящий с Эвбеи уникальный золотой сосуд с вдавленным линейным орнаментом (Prehistory and Protohistory, p. 104) указывает на то, что в изучаемое время металлургия эвбейцев включала и ювелирное дело, служившее запросам богатого населения.
Дж. Пендлбери. Археология Крита, стр. 77.
Известно, что в Раннеэлладский-II период в стране появилось довольна много украшений из золота и серебра и даже золотые и серебряные сосуды. Помимо разрозненных находок известны даже крупные клады. Например, в плодородной Фиреатидской равнине, в области Кинурия (Восточная Лакония), был найден богатый комплекс раннеэлладских драгоценностей, весьма близкий к кладу из Трои II. Клад этот издан в каталоге: А. Greifenhagen. Schmuckarbeiten in Edelmetall. I. Fundgruppen. Berlin, 1970, S. 1 ff. Грейфенхаген датировал фиреатидский клад около 2000 г., однако Р. Хиггинс считает более достоверной датой 2300 г. (JHS, XCIII, 1973, р. 270). Другим ярким примером является клад золотых изделий из Полиохни IV (L. Bernabö-Brea. Poliochni, citta preistorica nell' isola di Lemnos. 1,1 — Testo; 1,2 — Tavolo. Roma, 1964).
Archaeological Reports for 1972—1973, p. 17.
P. Warren. An Early Bronze Age Potters Workshop in Crete. — «Antiquity», XLII, 1969, p. 224—227; idem. Myrtos..., p. 214.
M. N. Valmin. The Swedish Messenia Expedition, p. 52—53.
Ibid., p. 404—406.
К. K. Rowe. Mycenae 1939—1953. III. A possible Middle Helladic Fortification Wall. — BSA, 49, 1954, p. 248—253.
С. Renfrew. The Emergence...,' p. 186. 398; Prehistory and Protohistory, p. 136.
O. Rubenson. Die prähistorischen und frühgeschichtlichen Funde auf dem Burghügel von Paros. — «Athenische Mitteilungen», Bd. 42, 1917, S. 1—98; C. Renfrew. The Emergence..., p. 190—191.
Prehistory and Protohistory, p. 140.
T. D. Atkinson, J. W. Crowfoot, С. C. Edgar, R. C. BosanquetfD. Mackensie and G. Smith. Excavations at Phylakopi in Melos. London, 1904, p. 60—65.
Предварительные отчеты опубликованы Дж. Кэскеем в «Hesperia», «ЗЬ 1962, р. 263—283; 33, 1964, р. 314—335; 35, 1966, р. 363—376, Общие работы: J. L. Caskey. Recent Excavations in Keos. — «Atti e memorie», I, p. 68—72; idem-Investigations in Keos, I, p. 359—396; II, p. 357—401.
J. L. Caskey. Recent Excavations in Keos, p. 68—69.
Archaeological Reports for 1972—1973, p. 24.
Caskey. Investigations in Keos, I, p. 374—376, fig. 9.
Высокое качество кладок видно на фотографиях: «Hesperia», XL, 1971, Pl. 70 b, с; Pl. 71, b—е; PI. 72, a. b.
К. Coleman. Frescoes from Ayia Irini, Keos, I. — «Hesperia», XLII, 1973, p. 284—300.
Caskey. Investigations in Keos, I, p. 389—391.
Archaeological Reports for 1971—1972, p. 25.
J.-Cl. Poursat. Decouvertes nouvelles a Mallia (Crete): un quartier du j noen Moyen. — RA, 1969, N 1, p. 189—191.
Evans. P. of Μ., I, 299; Дж. Пендлбери. Археология Крита, стр. 165.
Н. et Μ. van Effenterre. Fouilles executees ä Mallia. Le centre politique. I. L'Agora (1960—1966). Paris, 1969.
O. Pelon. Fouilles executees a Mallia. Explorations des maisons et quartiers d'habitation (1963—1966), III fasc. Paris, 1970.
Мы не останавливаемся на дворцовом строительстве на Крите, так как данная огромная отрасль зодчества является предметом обширной специальной литературы. См., например, J. W. Graham. Palaces of Crete.
«'Έрγον», 1966, σ. 156—158.
G. Daux. Chronique des fouilles... en 1966, p. 703—707. Этот город перевивал подъем в Позднеэлладский-III период.
Äke Äkerström. A Mycenaean Potter's Factory at Berbati near Mycenae. — «Atti e memorie», I, p. 48—52.
W. A. McDonald. Excavations at Nichoria in Messenia: 1969—1971. — «Hesperia», XLI, 1972, p. 218—273.
Ibid., p. 255—256.
В полуразрушенном фолосе под Нихорией найдены добротные бронзовые сосуды, оружие и различные драгоценности (Archaeological Reports for 1972-1973, p. 16, fig. 30).
G. Daux. Chronique des fouilles... en 1961, p. 730, fig. 15.
Archaeological Reports for 1967—1968, p. 18—19 (работы H. Контолеона).
G. Daux. Chroniques des fouilles... en 1967, p. 959.
Archaeological Reports for 1972—1973, p. 25, fig. 54.
Судьба этого микенского дома детально прослежена археологами. Расположенный довольно далеко от входа на акрополь (в 50 м к северу от Большого фолоса, так называемого Атрея), дом, судя по инвентарю в нем, принадлежал среднему горожанину. В его главной комнате (5,25 X 4,40 = 23,1 м2) пол был покрыт Толстым слоем строительного раствора. В середине на 0,20 м от пола возвышался круглый очаг, имеющий диаметр в 0,70 м. Над очагом в крыше здания было отверстие для дыма, проходившего через толстую цилиндрическую трубу из обожженной глины, — приспособление, охранявшее крышу от опасности пожара. Вокруг очага лежала разбитая посуда — простая кухонная и более изящная, столовая (расписная). Дом I погиб во время землетрясения около 1250 г. Все жители успели покинуть его, кроме одной женщины, которая на пороге была придавлена обрушившейся стеной (G. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean Age, p. 83,
A. Harding, G. Cadogan, R. Howell. Pavlopetri: an Underwater Bronze Age Town in Laconia. — BSA, 64, 1969, p. 113—142, Pl. 24—23. Все приведенные ниже сведения о городке почерпнуты из этой весьма обстоятельной публикации.
О мысе Ослиная челюсть упоминают Страбон (VIII, 5, I), Птолемей (III, 16, 9) и Павсаний (III, 22, 10), так что отделение его от суши произошло за два последние тысячелетия. Глубина моря в проливе сейчас достигает трех метров.
Удачный выбор места для приморского городка показывает, что ахейские градостроители придавали большое значение рациональному расположению населенного пункта.
W. М. Leake. Travels in Morea, I, 1830, p. 509.
A. Harding, G. Cadogan, R. Howell. Op. cit., p. 127.
Ibid., p. 133. Указанные исследователями параллели ведут не только в области Кикладской культуры. Аналогичная керамика была найдена и в Мессении, на урочище Элленика (в районе древней Фурии), отстоящей не меньше чем на 10 км от берега моря (W. A. McDonald, R. Hope-Simpson. Prehistoric Habitation in Southwestern Peloponnese. — AJA, 65, 1961, p. 250—251, N 78, fig. 14). Этот факт представляется весьма важным для более глубокого уяснения единства культуры материка и островов в III тысячелетии.
A. Harding, G. Cadogan, R. Howell. Op. cit., p. 135.
Ibid., p. 123. Исследователи заметили, что в двух местах улицы были Перегорожены косыми стенками так, что лишь в одном конце их оставался проход шириною около 1 м. Археологи полагают, что это субструкции пандусов или вестниц, ведших на первые этажи примыкавших домов. Если принять это объяснение, то необходимо сделать вывод: в мелком ахейском городке не все улицы были рассчитаны на колесное движение, некоторые были доступны лишь пешеходам и всадникам. Правда, и в средневековых городах Европы наблюдалась та же практика.
С. W. Blegen. Korakou, a prehistoric Settlement near Corinth. Boston — New York, 1921, p. 79—99.
Интересно, что в деревнях, как показывает план Кораку (С. W. Blegen, Korakou..., Pl. VIII), регулярная планировка отсутствовала.
S. Benton and Η. Waterhouse. Excavations in Ithaca: Tris Langadas. — BSA, 68, 1973. p. 1—24.
A. J. В. Wace and M.S. Thompson. Prehistoric Thessaly. Cambridge, 1912, p. 149 (пинтадера из Цани).
V. Milojcic. Zur Frage der Herkunft des Mäanders. — «Römisch-Germanischen Zentralmuseum in Mainz», XI, 1964. Mainz, 1965, S. 64—65.
G. Daux. Chronique des fouilles... en 1965, p. 862, fig. 3.
С. Renfrew. Sitagroi, radiocarbon and the prehistory of south-east Europe. — «Antiquity», XLV, 1971, p..275—282; idem. The Emergence..., p. 411.
Б. Николов. Глинена плочка с писмени знаци от с. Градешница, Врачански окръг. — «Археология». София, 1970, № 3, стр. 1—7; В. Георгиев. Писмеността върху глинената плочка от с. Градешница. — Ibid., стр. 7—9.
Evans. P. of. Μ., I, p. 68; Дж. Пендлбери. Археология Крита, стр. 68, 88.
В. Миков, Г. Ил. Георгиев, В. Георгиев. Надписът върху круглия печат от Караново. — «Археология». София, 1969, № 1, стр. 4—13.
N. Vlassa. Chronology of the neolithic in Transilvania in the Light of the Tärtäria settlement's stratigraphy. — «Dada», n.s., VII, 1963, p. 485—495. Датировка Η. Влассы была уточнена: Ε. Neustupny. The Tärtäria Tablets: a Chronological Issue. — «Antiquity», XLII, 1968, p. 32—34.
Раскопки Xp. Думаса в урочище Корфутъ Арониу см. Archaeological Reports for 1966—1967, p. 17—18, fig. 28.
M. C. Heath. Early Helladic Clay Sealings from the House of the Tiles at Lerna. — «Hesperia», XXVII, 1958, p. 81 — 121, PI. 19—29.
Печати с геометрическими узорами были найдены в Зигуриесе (Blegen, Zygouries, p. 189, PI. XXI, 4), в Асине (Frödin—Ρersson. Asine, p. 234-239), в Агиос-Космасе (G. Mylonas. Aghios-Kosmas, p. 28—30, 157—159). Ринфрю полагает, что в Лерне, Тиринфе и Зигуриесе были найдены оттиски одной и той же печати со спиральным орнаментом (С. Renfrew. The Emergence..., p. 579, Pl. 23, la — с), однако на фотографиях заметна разница штампов. Правда, орнамент всех трех оттисков одинаков.
Evans. P. of Μ., I, p. 639.
Древнейшее письмо Крита было детально исследовано А. Эвансом (P. of М., I—IV и «Scripta Minoa, I»). По сходству принципа рисуночного письма Крита и Египта Эванс назвал критские пиктограммы иероглифами, выделив две ступени — А и Б.
Памятники этой фазы письменности были найдены во многих местах Крита, но особенно важны надписи, обнаруженные в Фесте в слое «Древнего дворца», датируемого 1900—1700 гг. (L. Pernier, L. Banti. Il Palazzo Minoico di Festos, I. Roma, 1935, p. 399—429).
C. Renfrew. The Emergence..., p. 412, fig. 19.2.
Evans. Scripta Minoa, I, p. 195.
Evans. P. of Μ., I, p. 612.
Например, около 50 знаков письма Б взяты из линейного А.
Не говоря о взаимодействии с локальными языками других мелких племенных групп, которые были ассимилированы греками (например, на Крите греки застали этеокритян).
VI. Georgiev. Les deux langues des inscriptions cretoises en lineaire A. Sofia, 1963.
D. Davis, The Minoan Pictographic (Hierogliphic) and Linear" A deciphered. — «Atti e memorie», I, 395—400.
Самые ранние записи линейным письмом А найдены в 1950-х годах в Фесте в слое около 2000 г. (Ventris-Chadwik. Documents, p. 31).
На Кеосе недавно найден сосуд, на котором до обжига был вырезан знак линейного письма A (Archaeological Reports for 1966—1967, p. 17, fig. 25). Много знаков этого письма встречается в сосудах, найденных на Фере и Мелосе (в слоях Филакопи II и III).
На медном сосуде из могильного круга А в Микенах (J. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean Age, p. 93).
Prehistory and Protohistory, p. 217.
Самый яркий памятник — глиняный диск из Феста, покрытый надписью, сделанной оттисками печатей с рисунчатыми знаками. Текст этот до сих пор не расшифрован. А. Эванс высказал убедительное предположение, что это — запись священного гимна (P. of Μ., I, p. 661).
По-видимому, в XVII в. критская пиктография имела установленные формы. Об этом позволяет заключить сходство знаков на диске из Феста и на вотивном бронзовом двойном топоре из Аркалохори, находящемся на расстоянии более 40 км от Феста. Один из знаков фестского диска оттиснут также на глиняном комке из Феста (I. Pini. Zum Diskos von Phaistos. — «Kadmos», IX, 1970, S. 93)
Например, Лоример предлагает датировать рассказ Беллерофонта VIII в. (H. Lorimer. Homer and the Monuments. London, 1950, p. 474).
В этой связи следует вспомнить рассказанное Плутархом предание о письменах, найденных в могиле Алкмены и понятных только египетским жрецам (Plut. De gen. Socr., 5). Вполне логично предположить, что в этом известии сохранились воспоминания о пиктографическом письме, известном в Греции II тысячелетия только лицам, связанным с тайнами ахейских религиозных текстов.
Ventris — Chadwick. Documents, p. 387.
В Фесте и других местах Крита продолжали писать линейным А (Дж. Пендлбери. Археология Крита, стр. 237).
Evans. P. of Μ., IV, p. 684.
Введение линеек в многострочных записях, видимо, было навеяно давней традицией — еще на лицевой стороне таблички из Градешницы были проведены 4 горизонтальные линии, по которым шла надпись.
«Mycenaean Studies». Wingspread, 1961, p. 255—259.
Отметим, что первоначально глагол γράφω означал «царапаю». Повсюду таблички изготавливали различным образом. В Пилосе сырьем служила хорошо размешанная тонкая глина, как указал Блеген (РТ, II, p. VII). В Микенах брали простую глину, но поверхность таблички покрывали со всех сторон тонкой глиняной обмазкой, по которой вырезали знаки (МТ, II, р. 13).
Pylos, I, р. 97—98.
Evans. P. of Μ., IV, p. 668.
Так делали не только дворцовые экономы, но и зажиточные горожане, как показывают находки в «Доме щитов» в Микенах.
J. Raison. Les vases a inscriptions peintes de Tage mycenien et leur context archeologique. Roma, 1968, p. 12—14.
Prehistory and Protohistory, p. 217, fig. 143 — надпись, сделанная линейным письмом А на сосуде (музей Ираклиона).
Ventris — Chadwick. Documents, p. 28—66.
Появились новые журналы: «Kadmos», «Minos». Весьма полезен издаваемый Э. Беннеттом библиографический журнал «Nestor». См. также: Е. Grumach. Bibliographie der kretisch-mykenischen Epigraphik. München und Berlin, 1963; Suppiement I (1962—1963). München, 1967.
Так, например, в Кэшиореле (Румыния) во второй половине III тысячелетия найдены глиняные статуэтки «фессалийского» типа и ритоны, указывающие на связи с Эгейским бассейном (Vl. Dumitrescu. Museum National de Antichitäti. Bucarest, 1968, fig. 6—9). Эти находки показывают, что связи внутри массива племен, говоривших на близкородственных языках, могли распространяться на многие сотни километров. Вопрос только в том, сколь постоянными были эти контакты и какую роль они играли в жизни населения Балканского полуострова. Связи севера Балкан с отдаленными землями осуществлялись, вероятно, через промежуточные звенья, а не прямо, как полагает Н. Власса (Kulturelle Beziehungen des Neolithikums Siebenbürgens zum Forderen Orient. — «Acta Musei Napocensis», VII, 1970, p. 3—40).
В поселении Кукутени II имеется «минийская» керамика, которая могла быть привезена тогда из Греции, как полагает Милонас (G. Mylonas. Aghios Kosmas, p. 129, η. 58).
Упомянем, к примеру, великолепный микенский меч, найденный в Меджидие (Добруджа). См. М. Irimia. Das mykenische Bronzeschwert aus Medgidia. — «Dada», XIV, 1970, p. 389—395. О торговых связях ахеян с карпатскими областями в XVl—XI вв. подробно пишет Маккей (G. Makkay. Remarks to the Archaeology of the Relations between Crete, Mycenae and Central Europe. — «Atti e memorie», I, p. 91—98).
Это надпись на базе статуи Аменофиса III, на которой издатель прочел названия: Крита (Кефтиу) и его городов: Кносса, Феста, Амниса, Кидонии и Ликта; Родоса (Тинэ?), Киферы. Из материковых центров египтяне знали тогда Микены, Навплию, Дегес (?) и Мессению (?). См. W. S. Smith. Influence of the Middle Kingdom of Egypt in Western Asia, especially in By bios. — AJA, 73, 1969, p. 227 — 281.
О многочисленности этих источников можно судить на основании богатого материала, собранного Ф. Стаббингзом (F. Н. Stubbings. Mycenaean Pottery from the Levant. Cambridge, 1951).
Сведения о появлении греков на юге Италии во II тысячелетии тщательно проанализированы Ж. Бераром (У. Berard. La colonisation grecque de l'Italie Meridionale et de la Sicile dans l'Antiquite. Paris, 1957, p. 12—31). Нужно сказать, что данные В. Тейлура (W. Tay lour. Mycenaean Pottery in Italy and adjacent Areas. Cambridge, 1958) заставляют с большей осторожностью подходить к мифам об ахейцах в Италии, чем это делает Ж. Берар. Правда, сохранение в Лукании до VI в. мотива, восходящего к микенскому прототипу, говорит о значительной силе традиции эпохи бронзы.
R. Hope-Simpson, J. F. Lazenby. Notes from the Dodecanese. — BSA, № 57, 1962, p. 154—175. Правда, нам кажется, что независимость мелких островов от Родоса могла сохраняться и много раньше — ведь земли ахейской Греции задолго до похода на Трою, как отметил Фукидид, сохраняли свою разобщенность.
И не только берега. В эпосе упоминаются пигмеи (Il., III, 6). Знакомство с этими низкорослыми племенами говорит о проникновении в глубины Африканского материка. Об этом же свидетельствуют и изображения негров критскими художниками еще в первой половине II тысячелетия.
Mylonas. AM, p. 138.
За ним посылал Агамемнон, когда был ранен Менелай (Il., IV, 192—219).
Il., I, 512, 613; II, 732; VI, 200; XII, 506, 598,651,833.
Удивительным благожелательством проникнут беглый рисунок на плече пифоса дома в Аскетарионе (Рафина), исполненный острием на сырой глине: перед нами — задорная, веселая собака конца III тысячелетия (Prehistory and Protohistory, p. 99). Вспомним столь же жизнерадостное изображение ежей на фрагменте сосуда позднеэлладского времени из Асины (Frödin — Persson. Asine, p. 40b, fig. 267).
См. расписные килики из «Дома гончара» в Зигуриесе, относящиеся к концу XIV в. (Blegen. Zygouries, p. 143—147, PI. XVI—XVIII).
С. Blegen, Μ. Lang. The Palace of Nestor. Excavations of 1958. — AJA, 63, 1959, p. 123-124.
Самые ранние остатки системы водоснабжения в греческом мире были Скрыты еще в Кноссе в Среднеминойском-1 периоде (около 2200—2000 гг.). Под полом некоторых помещений дворца проходил водопровод из глиняных труб, каждая труба имеет около 0,75 м в длину и заканчивается узкой шейкой, входящей в следующую трубу. Место стыка покрывали строительным раствором (Evans. P of Μ., I, p. 141).
В районе Пилоса в Кукунаре (Archaeological Reports for 1961—1962, p. 10, fig. 8); в Иклайне («Πρακτικά», 1954, σ. 311, είκ. 8.
Blegen. Zygouries, p. 142, fig. 134.
Od., Χ, 357-364.
J. L. Caskey. Activities at Lerna, 1958—1959. — «Hesperia», XXVIII, 1959, p. 206, PI. 42a.
О культовом значении этого изображения см. М. Р. Nilsson. Minoan-My-cenaean Religion..., p. 194—235.
Один из таких котлов воспроизведен нами в кн.: «Ахейская Греция» (рис. 59b).
Например, в Асине, в богатом склепе I : 5, в наборе обиходной бронзовой посуды обнаружен такой котел (высота тулова 0,35 м, диаметр — 0,32 м) (Frodin—Persson. Asine, p. 393—394, fig. 257). В отличие от глиняных собратьев этот котел имеет две ручки.
Еще в конце III тысячелетия в Греции употребляли такие простые кухонные сосуды, как, например, в Кораку (С. W. Blegen. Korakou..., p. 12—13, fig. 14—15). Но уже в XVII—XVI вв. появились треножники. См. находки бронз в круге А в Микенах (V. Sta'is. Mycenaean Collection of the National Museum, II. Athers, 1926, p. 111, N 2768). Зажиточное население употребляло для кастрюль изящные, красиво орнаментированные подставки — треноги, в нижние части которых нагребали уголь. Такая подставка, датируемая концом XVI в., найдена в Зигуриесе (Blegen. Zygouries, p. 149, fig. 138).
Интересно, что ранние греки употребляли ложки такой же формы, какая принята и ныне. Сначала их делали из глины, затем появились металлические и деревянные. Глиняные ложки известны в довольно большом количестве еще в последней трети III тысячелетия (в Зигуриесе — Blegen. Zygouries, p. 96—97, 107; в Асине — Frödin — Persson. Asine, p. 224—225; fig. 164. 4; в Арафене — θεοχάρης. — «Πρακτικά», 1953, σ. 115, εΐκ 11. Эти ложки, как и типичные для раннеэлладского времени «соусники», являются хорошо продуманными орудиями кухонного труда.
Женская фигура сидит в настоящем кресле (терракота из Микен) (G. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean Age, fig. 109).
Для растирания красок применяют небольшие каменные пестики (высотою в 2,5—4,8 см) и такие же дощечки. Упомянутые предметы найдены в Филакопи, Зигуриесе, Евтресисе и Асине (Frödin—Persson. Asine, p. 244, fig. 175.5).
Особенно интересна раскраска лица статуэтки, найденной в 1962 г. в Микенах (Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, рис. 108).
Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Kreta und das Mykenische Hellas, Taf. XLI—
Mylonas. AM, fig. 49.
G. Daux. Chronique des fouilles... en 1965, p. 933.
Помимо домашних работ современного типа на женщинах лежали и обязанности, обусловленные участием в домашних ремеслах — прядении, ткачестве, приготовлении муки. Как свидетельствует эпос, представительницы высших социальных кругов выполняли многие из перечисленных работ собственноручно, несмотря на наличие в доме рабынь. Таковы особенности раннеклассового общества.
Во время напряженного труда воины и селяне сбрасывали всю одежду, кроме пояса и коротких штанов (см. фигуры на микенском клинке № 394 и на амиклейских кубках).
Судя по жестким очертаниям этой одежды, она могла быть из кожи.
Например, на фрагменте сосуда, хранящемся в Гейдельберге (G. Becatti-Interrogativi sul vaso dei guerrieri di Micene «Studi... L. Banti». Roma, 1963, Tav. III c).
Такие проволоки найдены в богатом склепе I : 7 в Асине позднеэлладского времени (Frödin — Persson. Asine, p. 421). Аналогичные находки были сделаны в Дендре (A. W. Persson. The Roval tombs... p. 89—90, fig. 62) и в одном из склепов в Бербати.
Милонас отмечает плохое качество посуды из могильника по сравнению с утварью, найденной в жилых домах, а также то, что среди даров для загробной жизни ставили даже необожженную посуду (G. Milonas. Aghios Kosmas, p. 128)· Видимо, в это время количество сосудов считалось главным критерием при определении качества погребения (в одной могиле было поставлено 47 ваз1). Интересно, что посуда для погребений имела гораздо больше черт кикладской керамики, чем обиходные сосуды из поселения.
«Πρακτικά», 1955, σ. 67—68.
Интересны детальные описания мясных трапез героев, которые столь часто можно встретить в ахейском эпосе.
Детальное изложение вопроса см. G. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean Age, p. 168.
Chr. Zervos. L'Art en Grece. Paris, 1934, fig. 17.
Хороводная группа из Палайкастро (Μ. P. Nilsson. The Minoan—Mycenaean Religion, p. 109—110).
Из Палайкастро (ibid., p. 428—437).
С. W. Blegen. The Palace of Nestor Excavations 1955. — AJA, 60, 1956, p. 95—102, PI. XLI, fig. 3.
H. G. Lolling. Das Kuppelgrab bei Menidi. Berlin, 1880, S. 31, Taf. VIII.
Evans. P. of M., Ill, p. 39—40, fig. 23, 24. Судя по изображению на саркофаге из Агиа-Триады, музыканты обычно играли на двух флейтах попеременно.
Г. Шлиман сообщает о находке фрагментов флейт в Микенах (G. Schliemann. Mykenae, S. 88, Abb. 130).
Sp. Marinatos und M. Hirmer. Op. cit., Abb. 104. Интересно описание этого шествия у Дж. Пендлбери («Археология Крита», стр. 232), подметившего пьяную распущенность, царящую в этой группе. Это вполне возможно: ведь праздники урожая в античном мире всегда справляли, обильно употребляя вино.
Особенно это относится к акробатическим танцам с быками, которые исполняли и юноши и девушки (Evans. Р. of.M., III, p. 428; см. там же рис. 61 на стр. 110).
Критские перстни дают богатые сведения о таких танцах (Evans. P. of Μ·» III, p. 142—143). Из материковых источников следует назвать в первую очередь сцену на золотом перстне из склепав Микенах (Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Op. cit., Abb. 206): под ветвями священного дерева стройная мужская фигура представлена в порывистой, энергичной пляске, тогда как танцующая рядом женская фигура движется более плавно. Эту сцену Нильсон объяснял как один из сакральных ритуалов культа деревьев (М. Р. Nilsson. Op. cit., p. 274—275).
Вообще в эпосе Крит настолько славится танцами, что враги даже укоряли критян за это умение. Так, Мериона в пылу битвы Эней обозвал плясуном (II, XVI, 617).
В этом мифе опять выступает идея могущества ума и искусства человека, который создает столь прекрасное место для танцев, что бог лишь повторяет его творение. Такое сопоставление Дедала и Гефеста еще раз подчеркивает ту свободу мышления, которая отличала раннегреческое общество от мировоззрения соседних народов, у которых человек был безмерно унижен перед божеством.
Можно полагать, что особенно разработаны были правила относительно пользования землей и выделения наделов различных размеров. В эпосе упоминаются строго разграниченные земельные наделы (например спор соседей о меже. — Il., XII, 421—423.) В пилосских и кносских документах серии Ε перечислены группы лиц, связанных с различными видами наделов, которые носят общее наименование kotona. Термин этот сохранился и в классическом языке в форме κτοίνα. Истолкование записей из Кносса и Пилоса, однако, пока еще спорно. См. Ventris — Chadwick. Documents, p. 232—274.
С. Трубецкой. Метафизика в Древней Греции. М., 1890, стр. 106.
Следует отметить еще и большее внимание эпоса к эмоциональной жизни героев. Гнев, ненависть, любовь, мужество, страх, тоска — все эти переживания обрисованы очень тонко и в «Илиаде», и в «Одиссее».
О религиях общинно-родового строя и классовых обществ см. С. А. Токарев. Ранние формы религии и их развитие. М., 1964, стр. 11 — 17.
Самым интересным свидетельством является фреска на стенах дворца в Пилосе, открытая в 1962—1963 гг. На ней изображены процессии женщин с цветами в руках и отдельно — процессия мужчин, одетых в звериные шкуры.
Эпос содержит лишь беглое упоминание об этом мифе (Od., XI, 321—325), причем Минос награжден здесь нелестным эпитетом «злоумышляющий» (όλοόφρων)· Правда, не все существа такого рода отличались отрицательным характером: кентавр Хирон (Il., XI, 832) считался δικαιότατος.
Даже в первом тысячелетии в греческой религии встречаются следы тотемистических воззрений. Например, в Аттике на празднике Артемиды Бравронской, медвежьей богини, девочек от 5 до 10 лет одевали медведями (Demosth. De coron., p. 260). Но этот обряд занимал столь малое место, что он остался лишь в качестве Детского праздника.
О значении культа растений в верованиях индоевропейских племен весьма обстоятельно писал Е. Кагаров («Культ фетишей, растений и животных в Древней Греции». СПб;, 1913, стр. 92—99).
М. Р. Nilsson. The Minoan-Mycenaean Religion and its Survival in Greek Religion 2. Lund, 1950, p. 262—288.
Il., II, 305; Ε. Кагаров. Указ. соч., стр. 118.
М. P. Nillsson. Op. cit., p. 284—286. 9 Ibid., p. 352-360.
Истолкование рельефа Львиных ворот привлекло внимание многих выдающихся исследователей прошлого — Цунты, Эванса, Уэйса, Нильссона. Недавно Г. Милонас попытался по-иному объяснить упомянутую сцену: по его мнению» рельеф имеет узкогеральдическое значение, львы являлись символом правившей в Микенах династии Пелопидов (G. Mylonas. Mycenae and the Mycenaenn. Age. p. 173—175).
M. P. Nilsson. Op. cit., 368—381.
Evans. P. of Μ., I, 495—509. Но мы не можем согласиться с Эвансом в том, что офиолатрия появилась на Крите под влиянием Египта.
Например на перстнях из Микен (A. J. Wace. Chamber tombs..., p. 59, 200, Pl. XXVIII, 31, 32).
А. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу, II. М., 1868, стр. 512.
Там же, стр. 511.
М. P. Nilsson. Op. cit., p. 324—329.
Наименование ή °Εχιδνα не встречается в языке Гомера, однако указанные выше общие индоевропейские корни этого слова не оставляют сомнений в большой древности данного мифологического образа. В связи с этим отметим еще раз слабость позиций тех, кто пытается искать истоки греческой мифологии в малоконкретном комплексе «восточных религий». Например, Г. Розе полагает, что «смешанное существо Ехидна» наводит на мысль о крылатых человекоголовых быках и прочих образах ассиро-вавилонского искусства и эпоса (Н. Rose. Griechische Mythologie. München, 1955, S. 29). Исходя из такого единичного признака, как смешение в одном образе черт разных существ, которое присуще первобытным религиям всех народов, можно сделать лишь весьма поверхностные выводы.
Локализация Арим является камнем преткновения. Еще 100 лет назад ее склонны были искать во Фригии, Сирии или Киликии (Е. Buchholz. Homerische Kosmographie und Geographie. Leipzig, 1871, S. 357). Ныне, когда столь расширились знания о древней географии, Аримы с уверенностью идентифицируют с Сицилией, где находится огнедышащая Этна (A. J. В. Wace and F. Η. Stubbings. A Companion to Homer. London, 1962, p. 309). Последнее предположение кажется нам более правдоподобным — образ земли, полыхающей огнем и стонущей под ударами грома, мог возникнуть лишь там, где действует чрезвычайно мощный вулкан. Г. Розе допускает возможность того, что Аримы — вулканический остров Инарима, недалеко от Неаполя (Н. Rose. Op. cit., S. 55), однако трудно предположить, что вулкан Инаримы мог затмить могучую Этну. Видимо, чисто формальное сходство географических названий навело упомянутого исследователя на такую мысль.
Время творчества Гесиода определяют весьма различно: от рубежа IX — VIII и до рубежа VIII—VII вв. Если взять среднюю дату, приходящуюся примерно на 750 г., то оказывается, что со времен Троянской войны в этом эолийском роде до Гесиода сменилось лишь 13—14 поколений. Весьма интересно, что устная традиция семьи Гесиода сохранила религиозные предания очень ранней поры. Дикость и первобытность древнейших богов, изображенных в «Феогонии», резко контрастирует с теми сложными и почти полностью антропоморфными образами жителей Олимпа, которые рисует героический эпос ахеян. Очевидно, во второй половине II тысячелетия у ахеян в мифологической традиции существовали сильно отличавшиеся варианты.
Видимо, к Зевсу перешел подвиг более древнего небесного божества, бога-громовика, поражавшего змей молнией. Ведь известно, что в эллинской мифологии I тысячелетия Зевсу были приписаны деяния более ранних богов.
Материальная жертва, вероятно, играла в древнейших религиях гораздо большую роль, чем молитвы без жертвоприношений.
Антропоморфизм древнегреческих божеств определил перечень того, что можно было приносить в жертву: зерно, фрукты, мясо, вино, масло и другие съедобные, по мнению самих греков, предметы.
Так же непосредственно обращается к Афине с молитвой троянская царица Гекуба и обещает ей пожертвовать 12 коров-однолеток, если богиня дарует победу над Диомедом (Il., VI, 305—310).
Ахилл протер серой кубок и омыл его затем водою (Il., XVI, 215—231)· Для очищения домов их окуривали серой — так поступил Одиссей после избиения женихов в своем доме.
Возлияния совершались согласно твердому распорядку: в Кноссе было найдено 11 табличек серии Fp, которые позволили заключить, что каждый месяц деревни по очереди поставляли амфоры с оливковым маслом для культовых обрядов: в других документах оприходованы сосуды с медом и вином (Ventris—Chadwick. Documents, p. 303—312).
В быту знати сосуды для возлияний делали не только из глины, но и из серебра — в Микенах в XVI в. в царское погребение IV круга А была поставлена серебряная ойнохоя (G. Schliemann. Mykenae..., S. 280, Abb. 353).
Судя по эпосу (Il., VII, 480—481), возлияния вином Зевсу совершались на пирах из обиходной посуды — перед тем как пить из кубка проливали немного вина.
Evans. P. of Μ., IV, p. 445—467.
Например, на перстне из фолоса Вафио (Evans. P. of Μ., IV, p. 453, fig. 378); на стеклянных плакетках из Микен (A. J. В. Wace. Mycenae..., fig. 67); на золотом перстне из Тиринфа (Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Kreta und das Mykenische Hellas, Abb. 207).
Обломок такой ритуальной вазы из Микен хранится в Афинском Национальном музее (инв. № 5427).
О раскопках Яковидиса в Перати см. "Πρακτικά", 1953, σ. 88—102.
Μ. P. Nilsson. Op. cit., p. 122—130.
Существовала специальная утварь. На золотом перстне из Тиринфа представлена открытая курильница, стоявшая на небольшой колонке-подставке (G. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean. Age, p. 151, fig. 123, № 16).
Весьма детально представлен такой стол на стеатитовой печати, хранящейся в музее Кандии (Крит): довольно низкий стол на четырех прочных ножках с пространной верхней доской, на которую положена безжизненная бычья туша (М. P. Nilsson. Op. cit., p. 229—230, fig. 113). На саркофаге из Агиа-Триады процесс заклания передан более реалистично: лежащий на жертвенном столе бык крепко обвязан веревками, из смертельной раны на шее хлещет кровь и стекает в сосуд, стоящий рядом со столом (Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Op. cit., Taf. XXVIII). Убийство приносимого в жертву животного совершалось или топором, или ножом. Так, на агатовом перстне из одного микенского склепа (раскопки X. Цунты в 1880-х годах) художник представил высокого мужчину, одетого в длинное облегающее платье с длинным ножом в руке, стоящего возле низкого жертвенного стола с четырьмя массивными ножками. На столе лежит кабанья туша, видимо, предназначенная для разделывания (Evans. P. of Μ., IV, p. 572—573, fig. 550).
В походных условиях под Троей жертвы сжигали прямо на поленьях костра (Il., I, 462).
Заклание черных животных для богов моря (здесь — Посейдону) и богов подземного мира оставалось незыблемой традицией и в ритуальных обрядах классической Греции.
Упомянутый в стк. 10 термин mereuro И. Кирасси удачно толкует как «молотое», иными словами — мука (J. Chirassi. Poseidaon-Enesidaon nel pantheon miceneo. — «Atti e memorie», III, p. 953).
В документе Un718 еще много неясного, как отмечали Вентрис и Чадвик (Documents, р. 282—284). После разбора текста Палмером (L. R. Palmer. The Interpretations of Mycenaean Greek Tex4s. Oxford, 1963, p. 111—112) были предложены новые отдельные уточнения. Так Г. Надь предлагает первые три строчки (sarapeda posedaoni dosomo; owidetai dosomo i toso екегаг wo dose GRANUM 4 INUM3 TAURUS 13) переводить следующим образом: «Пожертвование Сарапедии Посейдону; и она просмотрела [проверила] взнос; Ехелавон вносит зерна — 4 [единицы], вина — 3 [единицы], быка — 1» и т. д. (С. Nagy. On dialectal anomalies in Pylian Texts. — «Atti e memorie», II, p. 663—679, особенно 676—677).
Истолкование роли упомянутых в табличке Un 718 должностных лиц еще далеко от твердо установленного. Например, Ф. Адрадос пытался упомянутого в 10-й стк. равакета (лавагета) противопоставить ахейскому царю в качестве особого военачальника (F. Adrados, Wanaka у rawaketa. — «Atti е memorie», II, p. 559—573). Однако весь контекст изучаемого документа показывает, что равакета мог быть должностным лицом небольшого ранга, так как полномочия его были ограничены пределами столь небольшой местности, как Сарапедия. (Судя по общему количеству мяса, зерна, вина, сыра и меда, в жертвоприношении участвовало не очень много лиц.)
М. P. Nilsson. Op. cit., p. 117—154.
Приведем в качестве примера керамический алтарь — блюдо из I дворца в Фесте: во внутренней комнате среднеминойского дворцового святилища открыто вделанное в пол помещения большое прямоугольное блюдо (0,55 X 0,45 м) с широким горизонтально отогнутым краем (украшен штампованными фигурками быков и двойной спирали) и большим круглым углублением почти в центре днища (L. Pernier, L. Banti. II Palazzo Minoico di Festos, I, p. 230—232, fig. 106—108).
Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Op. cit., Taf. XXVIII.
G. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean Age, p. 116—117.
Весьма полное и вместе с тем сжатое изложение жертвенных ритуалов классической Эллады см. В. В. Латышев. Очерк греческих древностей, ч. II. СПб., 1899, стр. 80—93.
Например две женщины перед алтарем на золотом перстне из Микен (Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Op. cit., Abb. 206).
Бронзовые фигурки в упомянутой позе см. S. Hood. The Home of the Heroes. London, 1967, p. 98, fig. 89, 90.
Многофигурные композиции процессий на стенах Кносского и Пилосского дворцов см. Evans. P. of Μ., II, p. 719—734.
О танцах см. выше, стр. 134—135. Ритуальное значение танцев в Греции II тысячелетия подробно освещено Нильссоном (op. cit., р. 275, 283, 343, 352).
Особенно показательны ступенчатые террасы Феста.
Некоторые полисы заслуживали даже порицания за частые празднования. Так, Страбон, говоря о роскоши Тарента, сообщает, что здесь в году было больше праздничных, чем будничных, дней (Strabo, VI, 3.3).
Подробно см. Evans. P. of Μ., II, p. 202—232, fig. 139—164.
Царь Алкиной говорит о доблестях, которые феаки получили от Зевса и которые передаются из поколения в поколение (Od., VIII, 244—245).
Интересен упоминаемый в «Одиссее» миф об одном из «мужей давних лет» Еврите, который вызвал на состязание в стрельбе из лука самого Аполлона, за что и поплатился жизнью (Od., VIII, 224—228).
Нам представляется неверным мнение М. Нильссона о том, что минойские игры с быками не носили священного характера, а были лишь a very popular secular sport (op. cit., p. 374).
О политеизме религии минойско-микенского времени см. М. P. Nilsson. Op. cit., p. 70—76.
Древний миф о превращении бога Посейдона в поток Энипей для брака с прекрасной Тиро (Od., XI, 235—258) ярко отражает эти воззрения. Большую роль еще играли пеласгические традиции. Например, в Додоне служители оракула Зевса Пеласгического должны были спать прямо на земле (II., XVI, 234—235) — видимо, так поддерживалась их прямая связь с божеством.
Роль деревьев в религиозных воззрениях Греции II тысячелетия подробно рассмотрена А. Эвансом («Mycenaean Tree and Pillar Cult» — JHS, XXI, 1901, p. 99—196)и Μ. Нильссоном (op. cit., ρ Г 262—288). О значении растительных культов в древнейших религиях см. Е. Кагаров. Указ. соч., стр. 92—192.
ILN, 27 April 1957, р. 691; Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Op. cit., Abb. 208. Иногда, судя по перстню из Вафио (JHS, XXI, 1901, р. 176, fig. 52), ветви дерева ставили в большие сосуды.
Напомним сцену на большом золотом перстне из Микен, найденном в 1877 г. Дроссиносом: под большим деревом сидит богиня, держащая в руке три головки мака. Перед нею стоят три женские фигуры, одна из которых держит несколько лилий, за деревом стоит еще одна женщина (Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Ορ· cit., Abb. 207). Видимо, здесь совершаются обряды, связанные с культом плодородия и растительности.
И в классическое время в Додоне Зевс обитал в священном дубе (Her., II, 55).
М. Р. Nilsson. Op. cit., p. 53—76. 62 Ibid., p. 77.
Все известные до 1950 г. материалы подробно рассмотрены Нильссоном (ор. cit., р. 77—116), который описывает критские святилища в Кноссе, Гурнии, Фесте, Агиа-Триаде, Гази, Карфи, Кумасе, Трулле, Псейре, Ниру-Хани, Хамаизи, Малми, Тилиссе и Палайкастро, на материке — святилище в Асине и в Бербати.
Как отмечает А. Эванс, данное место в Кноссе было издавна связано с культом. Найденные рядом с этими комнатами «храмовые хранилища» (большие прямоугольные ящики из тонких хорошо отесанных каменных плит с внутренним объемом 1,76 x 1,37 x 1,50 и 1,90 x 1,43 x 1,52 м, впущенные в пол и наглухо закрытые) содержали инвентарь среднеминойского-III периода (около 1800 — 1580 гг. — по датировке: Дж. Пендлбери. Археология Крита, стр. 196). Здесь были найдены знаменитые фаянсовые фигурки богинь со змеями и много других сакральных предметов — каменные топоры, «рога посвящения», сосуды и т. д. (Evans. P. of Μ., I, р. 463—523).
Μ. P. Nilsson. Op. cit., p. 94—96, fig. 21.
Evans. P. of Μ., IV, p. 138—160.
Frödin—Persson. Asine, p. 308.
Система взаимоотношений между жителями Олимпа и главою их, Зевсом, отраженная в эпосе, носит явный отпечаток связей между обитателями ахейских Дворцов, как уже давно заметили исследователи. Однако олимпийцы эпоса еще сохраняют довольно большую самостоятельность по отношению к «владыке богов».
Veniris — Chadwick. Documents, p. 252—253.
Рассказ о Мелампе и его потомках, также обладавших даром прорицания (Od., XV, 225—257). В Акарнании еще в V в. предсказатель Мегистий почитался как отдаленный потомок Мелампода (Her., VII, 219, 221, 228).
В эпосе упоминаются различные виды гаданий: по полету орла (Il. VIII, 247; XII, 200), по шелесту листьев додонского дуба (Od., XIV, 328 sq.). Однако, например, Гектор пренебрегает гаданием по птицам (Il., XII, 237).
Говоря об отношении героев эпоса к богам, следует отметить даже мягкий юмор (ср. мифы об отношениях Зевса и Геры), который отсутствует в других древних религиях.
G. Mylonas. Eleusis..., p. 33—49. Самая ранняя храмовая постройка — Мегарон В — датируется XV в. до н. э.
Работы Дж. Кэскея опубликованы: ILM, 19 May 1962; The Goddess of Ceos. — «Archaeology», 1962, v. 15, p. 223—226, fig. 1 — 10; Excavations in Keos, 1960—1961. — «Hesperia», XXXI, 1962, p. 263—283; Investigations in Keos, 1963. — «Hesperia», XXXIII, 1964, p. 314—335; Excavations in Keos, 1964—1965. — «Hesperia», XXXV, 1966, p. 363—376; см. также: AJA, 68, 1964, p. 293—294.
Особенно примечательно лицо статуи К3613 — «Hesperia», XXXIII, 1964, Pl. 57.
W. Taylour. Mycenae, 1968. — «Antiquity», XLIII, 1969, p. 91—97; idem. Neew Light on Mycenaean Religion. — «Antiquity», v. XLIV, 1970, p. 270—280.
О. Carruba. Athena ed Ares preellenici. — «Atti e memorie», II, p. 932—944.
Напомним, что Нильссон считал неверным сближать политеизм ранних греков с монотеистическими религиями народов Ближнего Востока (op. cit., р. 389—396).
Мысль о преемственности религий Греции II и I тысячелетий, с таким мастерством обоснованная М. П. Нильссоном, получает все новые подтверждения в источниках. Попытка О. Банти (AJA, 54, 1954, р. 307—310) оспорить это положение, оторвав Крит от материка и отнеся к микенскому времени лишь зарождение классических мифов, оказалась полностью неудачной.
Весьма важно исследование, устанавливающее общность греческой мифологической традиции с хеттскими и иранскими мифами (А. Lesky. Zum hethitischen und griechischen Mathos. — «Eranos», LII, 1954, S. 8—17).
Вопрос о сущности и значении искусства впервые был детально рассмотрен в русской дореволюционной историографии Б. В. Фармаковским в курсе лекций «Греческое архаическое искусство» (литографированное издание. СПб., 1909). Многие определения его сохраняют свое значение и для нынешнего времени. Например: «...не может быть никакого «объективного» искусства. Где нет выражения индивидуального, личного духа, там нет и искусства» (стр. 9). Или: «Искусство начинается только тогда, когда явление природы подвергнется переработке чувствами человека, когда оно будет оценено, по-своему понято и оригинально передано человеком» (стр. 11).
Раскопки на острове Салиагосе открыли поселение, датируемое около 4000 г., в котором обнаружено большое количество примитивных фигурок, сделанных из галек (J. D. Evans, С. Renfrew. Excavations at Saliagos near Antiparos. London, 1968. Авторы указывают на тенденции, расцветшие позднее в Раннекикладской культуре).
К. Ринфрю в специальном исследовании особо подчеркивает роль произведений пластики с болгарской территории в эпоху перехода от неолита к бронзе в Греции (С. Renfrew. The Development and Chronology of the Early Cycladic rigurines. — AJA, 73, 1969, p. 1—32). Мысль его убедительно подтверждена находкой мраморной фигурки в неолитическом поселении Казанлык, датируемой серединой V тысячелетия (Р. Катинчаров. Неолитна мраморна фигурка от гр. Казанлык. — «Археология», год. XI, 1969, кн. 2, стр. 51—55). Однако находки 1967 г. на Дунае (монументальные скульптуры из Лепенски Вир) показывают, как нам кажется, что необходимо иметь в виду художественное творчество и северобалканского племенного массива. Упомянутые новые источники не только снимают вопрос об «анатолийском влиянии» на художественную жизнь Киклад, но указывают на общие балканские прототипы, видимо, принесенные и в Малую Азию, и на острова. Приятно отметить, что Р. Хиггинс, охотно повторяющий ходячую формулу об «азиатских влияниях на Грецию», отказался от нее, рассматривая вопрос о происхождении кикладской скульптуры (R. Higgins. Minoan and Mycenaean Art. London, 1967, p. 58). Правда, в подписи к кикладской фигуре на рис. 63 автор, видимо, по рассеянности, оставил слова: «азиатские влияния».
Б. В. Фармаковский. Культуры Критская, Эгейская и Микенская. СПо., 1908, стр. 31.
Недавно югославский исследователь Бранко Гавела очень убедительно раскрыл свободомыслие критских художников, их внимание к рядовому человеку и обратил внимание на отсутствие изображений носителей царской власти на Крите (Бранко Гавела. Старобалканске основе у критско уметности). — «Зборник Светозара Pagojreha». Београд, 1969, стр. 31—34).
В 1866 г. на острове Фере французом Фуке впервые были открыты бытовые древности II тысячелетия до н. э.
Например, только в последние годы началось открытие микенских древностей в Северо-Западной Греции.
Таковы, например, колесницы, украшенные инкрустациями из слоновой кости (кносские документы Sd 0401, Sd 0403), или столики, стулья и табуреты, перечисленные в пилосских документах серии Та.
Напомним, что, согласно искусствоведческой традиции, искусство островной Греции в III тысячелетии называют кикладским, искусство Крита III—II тысячелетий — минойским, художественная деятельность материковых греков в XVII—XVI вв. обозначается как микенское искусство. Таким образом, традиционная терминология ярко отражает путь исследования огромного явления, именуемого раннегреческим искусством.
Значение мастерства в художественном творчестве весьма убедительно изложено в статье: Г. А. Недошивин. К вопросу о специфике содержания и формы в искусстве. — Сб. «Материалы по теории и истории искусства». М., 1956, стр. 3—25.
S. Hood. The Home of the Heroes. London, 1967, p. 42, ill. 24.
Попавший в коллекцию P. Б. Сигера кинжал был передан им в Метрополитен-музей (G. М. А. Richter. The Department of Greek and Roman Art: Tri urnphs and Tribulations. — «Metropolitan Museum Journal», 3, 1970, p. 73 — fig. 35; R. Higgins. Op. cit., p. 43. ill. 36, 37.
Найденная в Лерне мраморная фигурка женщины может быть названа одним из первых звеньев в цепи.
Напомним, что представители различных течений в лингвистике сходятся на том, что в областях континентальной Греции древнегреческие диалекты и греческий эпос засвидетельствованы уже в конце III тысячелетия. Сошлемся на работы Б. В. Горнунга. В своей рецензии на кн.: VI. Georgiev. La toponimie ancienne de la Peninsule Balkanique et la these mediterraneenne. Sofia, 1961 — Б. В. Горнунг считает бесспорным появление греков на юге Балканского полуострова в III тысячелетии («Вопросы языкознания», 1962, № 1, стр. 127). Недавние работы С. Дэвиса по выяснению языка, которому служило слоговое письмо А, дают новые подтверждения приведенным взглядам (S. Davis. The Minoan pictographic (hieroglyphic) and linear A scripts deciphered. — «Atti e memorie», II, p. 395—400).
Длительность этногенетических процессов достаточно полно раскрыта в статьях, посвященных дискуссии о понятии «нация», которая ведется на страницах журнала «Вопросы истории» с 1966 г. Для нашей работы очень важной представляется мысль С. Т. Калтахчяна о том, что общность психического склада людей имела место еще при родо-племенном строе (С. Т. Калтахчян. О сущности нации как исторической общности людей. — «Философские науки», 1964, № 5, стр. 29). Выработка этой общности послужила одним из факторов, способствовавших процессу этногенеза.
Характерно, что образ Ферсита получил различное освещение в отдельных вариантах традиции. Так, в версии, сохраненной Квинтом Смирнским (I, 770 — 781), родословная Ферсита восходила к калидонским царям, причем эта линия связана с генеалогией Диомеда (Η., XIV, 109—117). Не касаясь вопроса о достоверности источника Квинта (весьма высоко его оценивает Г. Розе: Η. I. Rose. Griechische Mythologie. München, 1955, S. 244), — заметим, что превращение представителя этолийской знати [и Вебстер склонен полагать, что Ферсит взят Гомером из этолийского эпоса (Т. D. L. Webster. From Mycenae... London, 1960, p. 251)] в самого худшего среди ахейских воинов в стане под Троей не могло быть случайным. Завоевавшая в XI—X вв. всеобщее признание, эта поэтическая версия, видимо, достаточно правдоподобно отражала воспоминания о социальных разногласиях в ахейском обществе XIII в. Заметим, что мы не находим достаточно веских подтверждений категорическому заявлению К. Рейнхарда будто Ферсит — «выдумка поэта» (К. Reinhardt. Die Ilias und Ihr Dichter. Göttingen, 1961, S. 100).
Следует упомянуть еще одно обстоятельство, воздействовавшее на культуру изучаемого времени. Значительный интеллектуальный подъем греческого общества в эпоху Поздней бронзы имел следствием совершенствование интеллекта, которое сказывалось в расширении не только рациональной сферы человеческого мышления, но и эмоциональной сферы. И этим требованиям должно было отвечать искусство. То обстоятельство, что многие созданные во II тысячелетии духовные ценности сохранили свое значение и для нас, свидетельствует об удаче творческих поисков раннегреческих мастеров. Вместе с тем следовало бы поставить вопрос о роли личности художника. Судя по легендам о Дедале, во второй половине II тысячелетия инициатива особо одаренного мастера считалась весьма важной, если даже он решительно восставал против традиции.
Blegen. Zygouries, p. 203—205. Лишь небольшая терракотовая модель ложа (высота 3 см., длина 10,4 см., ширина 6,8 см.) вносит разнообразие в инвентарь склепа XXXV).
В Зигуриесе бусы были из стеатита, только одна бусина из сердолика была найдена в раскопанной части деревни.
Две стеатитовые печати из Зигуриеса (Blegen. Zygouries, p. 207—208, fig. 197, № 3; 198, № 4) представляют вырезанные в технике интальи фигуры горной козы. Работа резчика отличается здесь большой небрежностью — видимо, эти изделия относились к числу дешевых поделок, хотя и следовали общим вкусам эпохи.
Дж. Пендлбери. Археология Крита, стр. 113—119. Дворец в Като-Закро, открытый недавно, вероятно, также был заложен около этого времени.
Кража царских ценностей, засвидетельствованная в Тиринфе, указывает на стремление к роскоши.
Публикация открытий в Варне начата И. С. Ивановым в журнале «Археология» (София) с 1976 г. Работы в Дикили Таш в 1960-х годах вел Ж. Дешейе (J. Deshayes. Dikili Tash et les problemes du Neolithique et du Bronze Ancien en Macedoine. — RA, 1970, p. 161 — 162). Ситагры исследовал К. Ринфрю (С. Renfrew. Sitagroi, radiocarbon and the prehistory of south-east Europe. — «Antiquity», XLV, 1971, p. 275—282; idem. Thre Emergence..., passim).