Грех и чувствительность

Глава 18

— Я рада, что вы вернулись в Лондон, лорд Джон, — произнесла Элинор, улыбаясь, когда они неспешно направлялись к столу с закусками. — Вы определенно сделали этот вечер более ярким.

— Полагаю, что сегодня вечером самое яркое созвездие — это вы, — ответил Джон Трейси, в свою очередь тепло улыбнувшись. — А я просто восхищенный астроном.

Со смешком Элинор приняла стакан пунша, который он ей передал. Хвала Господу за Джона Трейси. Когда она ранее бросила взгляд на Деверилла, ее сердце остановилось. Было так ужасно не знать, хочет она его задушить или поцеловать, но девушка была решительно настроена не целовать маркиза.

А затем он сделал ситуацию еще хуже, когда решил потанцевать с этой отвратительной леди Френч. Всем известно, что они были любовниками, и, очевидно, это не изменилось. Маркиз не давал ей никаких обещаний, но… ей все еще было больно потому, что определяющий момент ее жизни ничего не значил для него, за исключением способа приятно провести вечер. Хотя слово «боль» совершенно неадекватно описывало то ощущение, которое разрывало ее грудь.

— Трейси.

При звуке голоса Деверилла девушка обернулась, у нее перехватило дыхание. Валентин стоял рядом, а его внимание было направлено на брата графа Хефлина. Пока она наблюдала за ним, маркиз протянул свою руку.

— Деверилл. — Трейси пожал ее.

— Я хочу поприветствовать вас после возращения в Лондон, — продолжал маркиз, первым разрывая рукопожатие. — Как Веллингтон справляется без вас?

Джон засмеялся.

— Я содрогаюсь при одной мысли об этом. Тем не менее, я в отпуске всего лишь на несколько недель, должен вернуться на Полуостров в августе.

— Надеюсь, что этого времени не будет достаточно для того, чтобы французы осознали, что вас там нет. — Деверилл наконец повернулся к Элинор. — Я как раз размышлял, могу ли позволить себе вмешаться на минуту. Леди Элинор планирует сюрприз для своего брата, и у меня есть предложение по этому поводу.

Трейси наклонил голову.

— Конечно. Я не имел намерения безраздельно завладеть вашим вниманием, миледи.

Элинор фыркнула.

— Я бы сказала вам, если бы нашла вашу компанию неприятной, лорд Джон. — Ха. Она таки научилась нескольким вещам — как высказывать свои намерения, и как наслаждаться своей свободой. — Могу ли я побеспокоить вас и попросить принести мне стакан мадеры?

Майор отсалютовал ей.

— Рад стараться. Я сейчас же вернусь.

Как только он оказался за пределами слышимости, Элинор снова посмотрела на Валентина.

— Только не уверяй меня, что теперь ты отгоняешь от меня мужчин.

— Он слишком… блестящий, не так ли?

— Прекрати это. Чего ты хочешь?

— Поговорить с тобой.

— Тогда говори.

На его челюсти задергался мускул.

— Не здесь. Может быть, на балконе?

— Нет.

— Тогда в коридоре.

— Нет.

— Элинор, мне нужно поговорить с тобой наедине. — Он некоторое время удерживал ее взгляд, а затем тяжело вздохнул. — Посмотри на это с другой стороны. Если ты ощущаешь необходимость побить меня, наедине ты сможешь сделать это, не опасаясь скандала.

— О Боже, ты представил все это в таком соблазнительном виде, — со злостью ответила девушка. — А на твоей щеке такой милый синяк. Кого я должна поблагодарить за это?

— Элинор, пожалуйста.

Она не помнила, что когда-либо слышала от него это слово прежде — во всяком случае, не так прямо. Вне всякого сомнения, он был мастером манипуляций, и девушка об этом знала. Проблема была в том, что она желала увидеться с ним наедине, чтобы Валентин обращал внимание только на нее. Но Элинор предположила, что пока она знает об этой своей слабости, никакого вреда от нее не будет.

— Хорошо. Но только на минуту.

Маркиз наклонил голову.

— А где именно?

— Я присоединюсь к тебе на балконе через пять минут.

С церемонным поклоном он повернулся и ушел прочь. Девушка немедленно пожалела, что не отказала ему в просьбе, но у нее не было времени раздражаться по этому поводу. Как только Деверилл отошел от нее, стадо молодых людей окружило девушку, пытаясь отыскать пустое место, случайным образом оставшееся в ее танцевальной карточке, или желая сделать ей комплимент по поводу ее платья или ее волос или по поводу прекрасной погоды, которую, очевидно, именно она обеспечила.

Элинор не осознавала, что присутствие Валентина держало других мужчин в страхе, так же, как это делало присутствие ее братьев. И это было вовсе не потому, что он предупреждал их держаться от нее подальше; девушка знала его достаточно хорошо, чтобы сознавать это. Нет, это было из-за того, кем Валентин был, решила она, и из-за того, как он привлекал внимание людей без видимого усилия со своей стороны. Харизма, как однажды назвал это Мельбурн. О да, Валентин Корбетт обладал этим качеством в избытке.

Делая выбор между толпой подлизывающихся мужчин, которые не знали о ней ничего, кроме имени ее семьи и размера ее состояния, и встречей наедине с человеком, которому она подарила свою девственность, Элинор на самом деле предпочитала Валентина. Ее глаза не отрывались от часов. Как только прошло пять минут, она принесла свои извинения, отклонила все предложения сопровождать ее и направилась к балкону, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

Так как вечер был прохладный, то больше никто не покинул бальный зал, чтобы воспользоваться относительной уединенностью на балконе. Она, на самом деле, была совершенно одна. И это было великолепно. Он нашел что-то более интересное, чем можно занять себя. Девушка повернулась обратно к двери в бальный зал.

— Уходишь так быстро?

Валентин появился из тени на дальнем конце увитого виноградными лозами балкона. Элинор заставила свое дыхание успокоиться, хотя не смогла взять под контроль застучавшее быстрее сердце. Во всяком случае, он ведь не собирается подходить слишком близко, чтобы обнаружить это?

— Я здесь, — заявила она. — Что ты хочешь?

— Я хочу извиниться.

— Изви… Ты даже не знаешь, почему я разозлилась на тебя.

Его чувственные губы скривились.

— Нет, не знаю, но смысл едва ли в этом. Я разозлил тебя, но не хотел этого. И я определенно не хотел заставлять тебя плакать. Сожалею.

Элинор нахмурилась.

— Кто сказал тебе, что я плакала?

Валентин прикоснулся к синяку на своей скуле.

— Шарлемань сказал мне.

Руки Элинор взлетели к ее рту.

— О Боже. — Так вот куда отправился Шей прошлой ночью. — Я не просила его делать это.

— Не думаю, что тебе нужно было просить. Ты принимаешь?

— Принимаю?

— Мои извинения?

— Ты не должен об этом спрашивать.

Маркиз сделал полшага вперед.

— Я делаю это не слишком правильно, Элинор. Я просто хотел узнать, остаемся ли мы с тобой друзьями.

Девушка наклонила голову, пытаясь понять, говорит ли он искренне, или ведет какую-то игру. И знает ли он вообще, что он делает.

— Почему ты беспокоишься о том, будем ли мы друзьями? Ты ведь… — Элинор огляделась и понизила голос на тот случай, если кто-то находится возле двери на балкон. — Ты ведь уже переспал со мной, так что двигайся дальше. Именно это ты всегда делаешь, не так ли?

— Ты ревнуешь? — спросил Валентин, делая еще один шаг к ней. — Я думал, что эта ночь была твоим моментом свободы, твоим приклю…

— Я больше не хочу момента свободы, — отрезала девушка до того, как смогла остановить себя. Ужаснувшись своему признанию, она повернулась лицом к перилам балкона и саду под ним. Проклятие. Все, что она собиралась сказать Девериллу, так это то, что он будет счастливее, если сможет заставить себя заботиться о ком-то или о чем-то, кроме собственного благополучия. Ради всех святых, она не хотела признаваться в том, что продолжает тосковать по нему.

— О.

— Это вовсе не означает, что я ожидаю от тебя…

Валентин схватил ее за плечи и развернул лицом к себе. До того, как Элинор смогла вздохнуть, он наклонился и прижал свой рот к ее губам. Приятные ощущения и сильное желание затопили ее. Элинор обхватила руками его за плечи, притягивая его ближе, упиваясь жаром его тела, смакуя прикосновения его губ к ее губам.

Маркиз целовал ее до тех пор, пока она не смогла дышать, а затем медленно поднял голову.

— Извини, о чем ты говорила? — прошептал он, его взгляд был прикован к ее рту.

— О… гм… я… я не помню, — правдиво ответила она.

— Ты хотела больше, чем просто один момент свободы. Я вспомнил, — прокомментировал Валентин, погладив подушечкой пальца ее нижнюю губу.

— Да. Да. Что я собиралась сказать, так это то, что я не ожидаю от тебя, что ты обеспечишь мне это. Думаю, что я и так достаточно долго испытывала твое милосердие. Валентин покачал головой.

— Это не милосердие, Элинор. Я не занимаюсь благотворительностью. Никогда.

Господи, она снова хотела поцеловать его.

— Даже если так, ты…

— Ты — сложная женщина, — пробормотал он, снова поцеловав ее, глубоко и крепко. — Я хочу тебя. Если это та свобода, которую ты имеешь в виду, то мы найдем уединенное место.

— Здесь? — спросила девушка, гораздо менее шокированная, чем сама от себя ожидала.

Валентин сглотнул. Иисусе, она пошла бы на это, если бы он согласился. А он хотел этого, за исключением того, что слишком много людей будет наблюдать за ней, и кто-то может их обнаружить. Мельбурн пристрелит его, но маркиз был гораздо больше озабочен тем, что Элинор будет опозорена, и ее заставят выйти замуж за Нолевилла. Или — что еще хуже — за Трейси. Он нахмурился. Кто-то должен быть начеку, и, очевидно, это должен быть он.

— Не здесь. Я найду что-нибудь.

— Ты не должен давать мне время подумать, — ответила девушка, поднимая руку, чтобы отвести волосы с его лба.

Этот жест заставил его задрожать.

— Вероятно, не должен. Но я сделаю это.

Элинор сделала вдох, от этого движения ее грудь приподнялась над вырезом платья.

— А может быть, это потому, что у тебя есть более ранняя договоренность с леди Френч?

Маркиз заставил себя рассмеяться.

— Нет. На самом деле, я попрощал… — Валентин остановил себя до того, как смог признаться, что добровольно расстался не только с Лидией, но и с каждой любовницей, которую он имел в этом Сезоне — кроме Элинор. — Мне приказали держаться подальше от тебя, — быстро нашелся он. — Мне не хотелось бы избивать Шея, а он, вероятно, уже видел, что мы разговариваем.

— У нас с Шарлеманем будет отдельный разговор, — сухо произнесла она. — Мои братья не должны вмешиваться в мой социальный календарь. И я бы даже сказала, что из всех мужчин, с которыми я разговаривала, ты являешься весьма странным и самым опасным выбором для того, чтобы затеять драку.

— Нет — если только он знает правду, — возразил Валентин.

Девушка покраснела.

— Но он не знает.

Элинор сжала свои руки за спиной. Валентин заметил этот жест с некоторым разочарованием. Значит, она больше не собирается прикасаться к нему этим вечером. Жаль. После того, как он увидел ее беседующей с Трейси после вальса, маркиз ощущал себя так, словно ему все еще нужно было наверстать упущенное. Очевидно, майору нужно было напомнить об уважении к правилам соревнований. И не важно, намеревался ли сам Валентин следовать этим правилам или нет. Нельзя предъявлять исключительные права на девушку, когда другие мужчины выстроились в очередь, чтобы поговорить с ней. Он попытался скрыть улыбку, наслаждаясь каждой секундой предъявления собственных исключительных прав.

— Так почему ты была так зла на меня?

Бросив взгляд в сторону двери, Элинор переместилась поближе к ней.

— Просто я никак не могу понять, что ты собой представляешь, Валентин. В один момент ты спасаешь мою добродетель, в другой — ты лишаешь меня ее, сначала ты утешаешь меня, а после оскорбляешь все представительниц моего пола. Половину времени я завидую свободе, которая у тебя есть, а другую половину я готова кричать на тебя за то, что ты тратишь ее бесполезным образом.

Итак, дело было не в ревности. Она была разочарована в нем, как Валентин и подозревал вначале.

— Я провел очень много времени, пытаясь стать тем, кто я есть, Элинор. Суди меня, если хочешь, но в последнее время я стал замечать забавную схожесть между нами.

— И я тоже, — согласилась девушка, не выглядев при этом оскорбленной. — Но, я не уверена в том, кто из нас изменился — ты или я.

Эти слова потрясли маркиза, главным образом потому, что он сам размышлял над тем же самым вопросом. Да, он жаждал ее, и он совершенно определенно наслаждался компанией Элинор гораздо больше, чем компанией любой другой женщины, которую мог вспомнить. Но это вовсе не значило, что он изменился. Это означало только то, что Валентин неожиданно нашел друга, и не хотел его терять. Конечно, даже эта степень собственнического инстинкта была не в его стиле, но сейчас было не время это обсуждать.

Деверилл улыбнулся.

— Поцелуй меня или убей меня, но не задавай мне неприятных вопросов.

— Хм. Я не уверена, что это меня удовлетворит. — Девушка медленно потянулась к нему и прикоснулась своими губами к его губам, нежно и быстро, лишив его дыхания. — Приходи и повидайся со мной завтра.

— Я…

До того, как он смог вымолвить в ответ что-то еще, Элинор промчалась мимо него и вернулась в бальный зал. Что-то определенно изменилось.

— Приходи и повидайся со мной завтра — повторил Валентин, стараясь придать своему голосу циничное выражение. Эти слова очень напоминали те, что он обычно говорил, склоняя какую-нибудь даму к тому, чтобы она навестила его, когда сам маркиз не желал тратить время на соблазнение. Однако цинизм изображать было весьма трудно, когда Деверилл точно знал, что завтра в какое-то время нанесет визит в Гриффин-Хаус. И, вероятно, случится это еще до полудня.

Герцог Мельбурн, скрестив ноги, сидел на полу утренней комнаты, слушая сказку о кролике и очень большой морковке, которую читала его дочь. Это был уже семнадцатый раз, когда он слушал эту историю, но возможность, провести утро с Пип, была достаточно редкой, так что герцог не возражал против того, чтобы послушать ее еще восемьдесят или девяносто раз. Пенелопа опустила книгу.

— Насколько большими на самом деле вырастают морковки, папа? — спросила она, нахмурив брови.

— Не слишком огромными, — ответил герцог, вытягивая шею, чтобы посмотреть на дочь, сидящую выше и позади него на кушетке. — Но имей в виду, что кролик довольно маленький.

Девочка кивнула.

— Да, это правда.

Послышалось царапанье в дверь.

— Войдите, — ответил Себастьян.

Стэнтон наполовину приоткрыл дверь и заглянул в комнату.

— Я прошу прощения, ваша светлость, но у вас посетитель. — Дворецкий протянул визитную карточку.

Герцог проигнорировал ее.

— Кто это?

— Мистер Стивен Кобб-Хардинг, ваша светлость.

Хм. Довольно давно он не слышал этого имени. На самом деле, Кобб-Хардинг, кажется, весьма внезапно выпал из области внимания Нелл.

— Проводи его в мой кабинет. Я буду через минуту.

— Хорошо, ваша светлость.

Пип сползла с кушетки и встала на ноги.

— Помни, папа, что если это один из поклонников тети Нелл, то ты не должен разговаривать с ним.

— Буду держать это в памяти, — ответил он, также поднимаясь. — Я скоро вернусь. Надеюсь, мы сможем закончить историю до моей встречи.

— Да. И у меня есть еще вопросы о морковках.

Себастьян отослал свою дочь наверх под присмотр гувернантки, а затем направился в свой кабинет. Когда герцог открыл дверь, Стивен Кобб-Хардинг вскочил с кресла, в котором развалился.

— Доброе утро, ваша светлость. Благодарю вас за то, что встретились со мной.

— Присядьте, мистер Кобб-Хардинг, — ответил Себастьян, жестом указывая на кресло. Сам герцог уселся за свой стол. — Что я могу сделать для вас?

— На самом деле я думаю, что та новость, которую я собираюсь сообщить, будет к нашей взаимной выгоде.

Герцог подумал о том, что, хотя он и прислушался к предупреждению Пип по поводу поклонников Нелл, но, тем не менее, если бы не общение Кобб-Хардинга с его сестрой, то этому мужлану никогда не была бы предоставлена аудиенция. Он кивнул.

— Я слушаю.

— Я не мог не заметить определенной… дистанции в общении членов вашей семьи с лордом Девериллом прошлой ночью. Учитывая этот факт, и рассматривая деликатную природу информации, которую я собираюсь изложить, я был бы признателен за ваше понимание.

Кобб-Хардинг казался человеком, который много шлепает губами, но при этом умудряется не сказать абсолютно ничего. Подавив свое раздражение, Мельбурн снова кивнул:

— У меня встреча этим утром, так что потрудитесь продолжить.

— Да, конечно. — Кобб-Хардинг откашлялся. — Лорд Деверилл пытается шантажировать меня.

Ничего себе. Очевидно, нужно обзавестись лучшими источниками информации, решил Себастьян.

— И что вы хотите, чтобы я сделал в связи с этим?

Кобб-Хардинг ненадолго замолчал, как будто был озадачен недостаточным интересом со стороны Себастьяна к его заявлению.

— Я буду откровенным с вами, ваша светлость, — наконец произнес молодой человек. — Несколько недель назад ваша сестра сопровождала меня на вечеринку. Вечеринку, которую устраивал лорд Бельмонт.

Пальцы Себастьяна впились в поверхность стола из красного дерева.

— Неужели?

— Да. Я хотел поехать на бал к Хэмптонам, но она настояла на том, что вечеринка у Бельмонта понравится ей больше. Как только мы там оказались, мне стыдно говорить об этом, но мы были вовлечены во взаимное неосмотрительное поведение. Я, конечно же, немедленно предложил совершить благородный поступок и принять руку леди Элинор в браке. Но тут вмешался лорд Деверилл. Он напал на меня, а затем угрожал разорить меня, если я расскажу кому-нибудь хоть слово о поведении вашей сестры.

— Понимаю. — Пока он сидел и слушал, Мельбурн задавался вопросом о том, имеет ли Кобб-Хардинг хоть малейшее представление о том, в какой опасности он находится. Но герцог давным-давно узнал о том, что терпение — это добродетель, и поэтому оставался в своем кресле. — Продолжайте, прошу вас.

Очевидно, поощренный видимым интересом со стороны герцога, Кобб-Хардинг наклонился вперед.

— Конечно. Если вы и Деверилл в натянутых отношениях, то я боюсь, что нет ничего, что препятствовало бы кому-нибудь раскрыть всему миру скандальное поведение вашей сестры. Поэтому я взял на себя труд сообщить вам об этом первому и еще раз предложить соединить свое имя с именем Гриффинов, а также гарантировать, что репутация леди Элинор не будет погублена.

— Итак, ваш брак с моей сестрой удержит вас от разговоров о ее предполагаемом неосмотрительном поведении.

— И это защитит ее от Деверилла, если он захочет отомстить вам, рассказав о том же самом.

Мельбурн задержал взгляд на молодом человеке. Кобб-Хардинг очевидно не имеет представления о глубине дружбы между Девериллом и герцогом. И хвала Господу за это. Однако, что бы не произошло, Валентину придется серьезно объясниться. И Элинор — так же.

— Мистер Кобб-Хардинг, я полагаю, что не было никаких других свидетелей, кроме вас и Деверилла?

— И нескольких гостей, которым достаточно будет одного слова, чтобы разгадать загадку. И еще леди Элинор, конечно же. Хотя я назвал бы ее скорее участницей, чем свидетелем.

Достаточно этого вздора.

— А то, как можно назвать вас, я не стану произносить в этом доме. Поднимайтесь и уходите. У вас одна минута, чтобы убраться с моей подъездной дорожки.

Кобб-Хардинг заморгал.

— Прошу прощения? Я пришел сюда с идеей взаимовыгодной партии. Я спасаю репутацию вашей сестры — и вашей семьи.

— Вы пытаетесь осуществить свой собственный вид шантажа. Однако, к несчастью для вас, вы — идиот.

— Но я…

— Вы что, мистер Кобб-Хардинг? Вы погубите репутацию моей сестры, если я откажусь от вашего любезного предложения? Что бы ни делал Деверилл, чтобы обеспечить ваше молчание, даже не начинает описывать то, что с вами сделаю я, если вы когда-либо вымолвите кому-нибудь хоть одно слово об этой ерунде. Кому угодно!

Он поднялся, а Кобб-Хардинг выбрался из своего кресла и стал позади него.

— Не стоит так со мной разговаривать. У меня есть доказательство, я использую его, если вы меня к этому вынудите.

— Какое доказательство вы можете иметь о подобной лжи?

— Я могу описать груди вашей сестры в соверш…

Мельбурн схватил его за горло, прижив спиной к двери.

— Вы забываетесь, сэр, — произнес герцог, используя каждую унцию своего с трудом завоеванного самоконтроля, чтобы его голос звучал спокойно, тихо и невозмутимо. — Я приветствую вашу попытку улучшить собственное социальное положение, но я не потерплю того, что вы пытаетесь сделать это за счет моей семьи, — он согнул локоть, приблизив свое лицо на расстояние в несколько дюймов от лица Кобб-Хардинга. — Я понятно выразился?

Кобб-Хардинг пискнул, его пальцы ухватились за руку герцога.

— Совершенно понятно, — прохрипел он.

Свободной рукой Себастьян открыл дверь. Все еще сжимая горло Кобб-Хардинга, он потащил молодого человека, который был ниже его ростом, по направлению к парадной двери. Стэнтон, с неподвижным, как маска, лицом, открыл дверь и отошел в сторону, пока Мельбурн впихивал в нее негодяя. Качнувшись назад, Кобб-Хардинг спотыкаясь, полетел по низким ступенькам на подъездную дорожку.

— Всего хорошего, мистер Кобб-Хардинг, — произнес герцог, кивнув.

— Отлично проделано, ваша светлость, — прокомментировал Стэнтон, снова со стуком закрывая дверь.

— Позови Шарлеманя и Закери, — прорычал Себастьян, его гнев начал прорываться сквозь прочный самоконтроль. — Немедленно.

Не произнеся ни слова, дворецкий повернулся и взбежал по лестнице. Моментом позже оба его брата, один из них с газетой, другой — полуодетый, появились на балконе.

— Что случилось, Мельбурн? — спросил Шей.

— Спускайтесь сюда, — ответил он. — Я не собираюсь кричать.

Очевидно, почувствовав, что что-то не так, оба брата поторопились спуститься в фойе.

— Что происходит?

— Найдите мне маркиза Деверилла, — прошептал Мельбурн. — Меня не волнует, где он или что делает. Я хочу, чтобы он был здесь на исходе часа.

Братья переглянулись, затем Шей передал газету задыхающемуся дворецкому и направился к парадной двери. Закери повернулся обратно к лестнице.

— Я закончу одеваться и помогу ему.

— Элинор все еще здесь?

— Да. В гостиной ее ждут несколько надеющихся поклонников. Думаю, что она собирается на пик…

— Отошли их прочь. Задержи ее здесь.

— Но что насчет твоего с ней соглашения, Мель…

Герцог ткнул своего младшего брата в плечо.

— Задержи ее здесь. И никому ничего не говори.

— Я ничего и не знаю.

— Узнаешь. Я только надеюсь, что мы будем единственными, кто узнает. Проклятие. — Все еще ругаясь, он направился в свой кабинет и захлопнул дверь. Его маленькое соглашение с Элинор только что закончилось.

— Из кого состоит стадо этим утром? — спросила Элинор, увидев, что Закери маячит у вершины лестницы. Она закончила натягивать кружевные перчатки и присоединилась к нему.

— Спускайся и подожди со мной, — ответил он, выпрямляясь.

— Подождать с тобой? Чего? Я собираюсь на пикник. Или, возможно, за покупками. Я еще не решила. Это зависит от того, из кого мне придется выбирать. — Это начинало быть забавным — иметь так много власти, особенно после поцелуя Валентина пришлой ночью. Девушка в первый раз осознала, что она также имеет над ним некоторую власть. Эйфория от этого момента все еще давала ей ощущение того, что она парит в нескольких футах над землей.

Конечно же, если ей придется выбирать сопровождающего только из джентльменов, подобных Фрэнсису Хэннингу или Ховарду Фаннеру, то ей, вероятно, придется, с грохотом упасть на землю. Но даже это не могло надолго испортить настроение Элинор; в какое-то время сегодня Валентин нанесет ей визит. В этом она была уверена.

Закери выглядел так, словно хотел сказать что-то еще, но через мгновение он только сделал ей знак спускаться. Так как ее брат обычно был весьма разговорчивым, то Элинор немедленно задумалась над тем, что происходит. Но, очевидно, ее чувства в последние дни немного накренились. Или, возможно, все это было просто потому, что Валентин уже был здесь, хотя для него это было ужасно рано. От трепета ее руки покрылись гусиной кожей. Если он появился так рано, то это что-то значит.

Дверь гостиной был открыта, и, бросив вопросительный взгляд на стоящего рядом Стэнтона, девушка проскользнула внутрь.

— Доброе утро, джентль…

Комната была пуста. С удивлением Элинор обернулась кругом и почти врезалась в Закери, который заходил в комнату вслед за ней. Он вовсе не выглядел изумленным, а когда брат закрыл дверь и уселся рядом с ней, она уже наверняка знала, что что-то затевается.

— Что происходит? — спросила она, очень встревожившись.

— Я не знаю.

— Ты не знаешь, или ты не скажешь?

— Я не знаю, и я бы не сказал, если бы знал. Просто присядь и пей свой чай.

Итак, что бы это ни было, она должна остаться в стороне. Как обычно. И совершенно противоречит их соглашению. Хотя Закери был не тем, с кем ей нужно было обсуждать эту тему.

— Можем мы, по крайней мере, переместиться в утреннюю комнату? — спросила Элинор, пытаясь притвориться, что ее не интересует то, что происходит. — Кресла там гораздо более удобные, чем здесь.

— Я так не думаю.

— Ох, ну же, Закери. Мельбурн велел тебе не спускать с меня глаз, или он приказал тебе держать меня именно здесь, в этой комнате?

— Никто ничего не приказывал. — Он пошевелился, недовольный креслом с жесткой спинкой. — Но ты права насчет мебели. Отлично, мы можем перебраться в утреннюю комнату.

— Благодарю тебя.

Она бросилась бы вперед, но брат взял ее руку и положил на свою. Что бы не происходило, хорошим это точно не было. Неужели кто-то увидел, как она целовала Валентина? Или что-то худшее? Элинор побледнела, ее воображение нырнуло сквозь логику прямо в панику. Все будет закончено. С ней будет покончено.

— Прекрати это, — пробормотала она, одернув себя.

— Прошу прощения?

— Ничего. — Все, что ей было нужно, это заставить себя вернуться на путь логики. Никто не стал бы хранить новости об их свидании так долго, а затем рассказывать об этом. Сплетням было бы трудно сопротивляться.

Когда они пересекали холл, открылась парадная дверь, и логика снова полетела в окно. Вошел Шарлемань, а за ним следовал сам Валентин. Ни тот, ни другой не выглядели особенно счастливыми, и без того уже громко стучащее сердце Элинор пропустило один удар. Валентин бросил на нее взгляд, выражение его лица было непроницаемым, после чего маркиз снова обратил свое внимание на Шея.

— Ты начинаешь злить меня, — проговорил он, сбрасывая с плеч свое пальто и бросая его Стэнтону. — По какой дьявольски неотложной причине ты вытащил меня из моего собственного чертового дома до того, как я позавтракал?

— В кабинет, — вот все, что в ответ произнес Шей.

— Пойдем, — сказал Закери Элинор, потащив ее по коридору.

Но девушка уперлась пятками в пол и освободилась от хватки своего брата.

— Если это имеет какое-то отношение ко мне, то я требую, чтобы ты сказал мне, что происходит, Закери. Я не ребенок. И эти отговорки смехот…

Себастьян вышел из своего кабинета. Его потемневшее от ярости лицо заставило Элинор похолодеть.

— Отправляйся в утреннюю комнату и оставайся там, пока я не вызову тебя, — прорычал он. — Это больше не игра.

Валентин наблюдал за тем, как лицо Элинор теряет свои краски. Ее широко распахнутые серые глаза так очевидно выдавали ее самые худшие опасения, что маркиз удивлялся, почему ее братья до сих пор не вытащили его на улицу и не повесили над парадной дверью. Деверилл хотел сказать ей, что он полон намерений взять на себя ответственность за что угодно, по поводу чего бы ни кипятились братья Гриффин. И учитывая, как нехарактерно было для него это чувство, Валентин был одновременно и изумлен, и обеспокоен, когда следовал за Мельбурном в его кабинет.

— Вы начинаете приобретать пугающее сходство с испанскими инквизиторами, — прокомментировал он, заметив, что ни одному из младших братьев не было позволено войти в комнату.

Герцог размеренными шагами подошел к своему столу.

— У меня сегодня утром был посетитель, — произнес он, и его голос был таким обманчиво спокойным, какой Валентин слышал только в очень редких случаях.

Волосы у него на затылке зашевелились.

— Я полагаю, что ты собираешься рассказать мне о том, кто приходил с визитом.

— Стивен Кобб-Хардинг.

От Валентина потребовалась вся сила воли, чтобы не вскочить на ноги. Однако Мельбурн наблюдал за ним, поэтому маркиз только скрестил ноги в лодыжках.

— Как интересно для тебя. Я хотел бы, чтобы ты подождал до более приличного времени, чтобы поделиться со мной этой новостью.

— Ты шантажируешь его.

Слава Богу, что Мельбурн сначала отправился за информацией к нему. Бросить в лицо Элинор те обвинения, которые мог выдвинуть в ее адрес Кобб-Хардинг, было бы несправедливо и излишне жестоко. Маркиз пожал плечами.

— В этом Сезоне немного скучно. Мне нужно как-то развлекаться.

Герцог ударил кулаком по столу.

— Черт бы тебя побрал, Валентин! Ты знаешь, что он сказал мне? Как он предложил сохранить репутацию мой семьи — и моей сестры — через предложение о барке?

— Мельбурн, ты…

— Я должен был сидеть здесь и слушать все это, потому что никто, проклятие, никто не рассказал мне об этом! Я завербовал тебя, чтобы ты охранял Элинор от неприятностей, а не затем, чтобы ты позволял ей делать все, что вздумается, и скрывал это от меня!

Валентин сидел и слушал разглагольствования герцога. Так как Мельбурн, кажется, не ожидал от него ответа или даже какого-то отклика, то это дало ему время подумать.

Конечно же, он мог солгать по этому поводу, сказать Себастьяну, что он понятия не имеет, о чем болтает Кобб-Хардинг. Этого было бы достаточно, если бы он был единственной вовлеченной стороной, но с Элинор это дело очень сильно усложнялось. Во-первых, она, вероятно, не станет скрывать правду, а во-вторых, она сочтет выдумку несправедливостью. Все это было задумано ради ее права на некоторую свободу, и притвориться сейчас, что она сидела той ночью в Воксхолле, скромно сложив руки, будет противоречить всему тому, что подразумевалось в ее восстании.

— Деверилл, — заорал Мельбурн, вырвав маркиза из его размышлений, — ты задолжал мне простую услугу. Я совсем не считаю твое поведение соответствующей уплатой долга. Объяснись.

Краткий миг Валентин размышлял над тем, как отреагирует Мельбурн на информацию о том, что вечер, проведенный на суаре[20] у Бельмонта, был наименьшим грехом из всего, что Элинор сделала, и о том, какое неотъемлемое участие принимал маркиз в ее приключениях.

— Я не рассказываю истории, — коротко ответил он. — И сделай свой чертов голос потише. Тебя слышно даже в Париже.

Мельбурн наклонился над столом, упираясь кулаками в твердую поверхность.

— Не меняй тему. А эту историю ты расскажешь.

— Себастьян, это запутанно. И это не то, что ты думаешь. — На самом деле все гораздо хуже.

— Тогда просвети меня, черт бы все это побрал. Я теряю терпение.

— Кобб-Хардинг обманом заставил ее посетить вечеринку у Бельмонта. Это был маскарад, так что никто не видел ее лица.

Герцог издал приглушенный звук.

— Он предложил описать мне некоторые… детали анатомии Нелл.

Кобб-Хардинг покойник.

— Он опоил ее. Настойкой опия. А затем этот подлец утащил ее в комнату и напал на нее. Я успел как раз вовремя, чтобы предотвратить худшее. Это была не ее вина, Себ.

Мельбурн с минуту оставался там, где был. Наконец он упал обратно в свое кресло.

— А почему ты не поставил меня в известность об этом? Эти новости закончили бы маленькое восстание Нелл несколько недель назад.

— Вот поэтому я и не сказал тебе. — Поэтому, и по той причине, что она умоляла его ничего не говорить. — Это была ее первая попытка обрести свободу. И она ее испортила. Я подумал, что Нелл заслуживает еще одного шанса.

— Ты подумал. Едва ли ты в том положении, чтобы заниматься этим. Ведь ты не часть этой семьи. Твое вовлечение ограничивается уплатой долга чести.

— Как я припоминаю, была причина, по которой ты завербовал меня на роль ее няньки. Никто из вас не смог бы это сделать. А я мог. Ты приказал обойтись без скандалов, и ни одного скандала не было. Даже Кобб-Хардинг зашел только к тебе. Никто другой ничего не знает.

— Верно. Все, что сейчас есть — это маленький мерзавец, который болтается рядом и пытается выманить у меня деньги или власть, или влияние.

— Нет даже этого. Согласно нашему… соглашению, он должен покинуть Англию через две недели.

— Как удачно для него. Все кончено. Как ты и сказал, Нелл все испортила. Теперь моя очередь. Ей нужно выйти замуж, иметь семью и ответственность. Тогда, осмелюсь сказать, у нее не будет возникать необходимости носиться по городу в поисках скандала.

Валентин рассмеялся. Он не ощущал особенного веселья, но не смог остановить себя.

— Да. Замужняя женщина является невосприимчивой к искушению и скандалу. Ради Бога, Себастьян, как ты думаешь, что я делаю по ночам?

Герцог посмотрел на него.

— Я не собираюсь смотреть на это сквозь пальцы. Кто-то узнает, и кто-то начнет болтать. Эта сплетня слишком заманчива, чтобы пропустить ее. Если Нелл будет замужем, то она будет защищена от самых худших намеков на то, что она является кем-то вроде женщины легкого поведения.

— Она не… — Маркиз сделал вдох. — Она обидится на тебя до конца жизни, если ты сейчас отнимешь у нее право выбирать. Не делай этого.

— Я думал, что ты испытаешь облегчение. Ты же с самого начала не хотел иметь с этим ничего общего.

Господи, он и не хотел, не так ли?

— Это оказалось более… интересным, чем я ожидал.

— Понимаю. Итак, что еще она сделала, о чем ты не потрудился рассказать мне?

Поднявшись, Валентин прошелся к окну и обратно. Он хотел защитить Элинор, как ее поступки, так и причины, стоявшие за ними. Однако, если он сделает это, то Мельбурн поймет, насколько глубоко маркиз оказался вовлеченным в это дело. И что он увлекся не проектом Элинор, а увлекся ею.

— Сделай шаг назад и взгляни на это с ее точки зрения, — предложил он вместо этого.

— Что? Ты говоришь мне о том, что у женщины есть право иметь точку зрения, отличную от той, о которой мы ей говорим?

— Она не просто женщина, она сестра моего друга, — выплюнул Валентин, он был слишком зол и поэтому проигнорировал мудрую часть своего мозга, которая кричала ему о том, чтобы он держал свой рот закрытым. — Она — женщина со своими желаниями и потребностями, и она будет несчастна в любой жизни, которую ты выберешь для нее — особенно сейчас, после того, как она испытала некоторую свободу. Позволь ей найти собственное счастье.

— Какого дья…

Дверь с шумом распахнулась и Элинор ворвалась в комнату, Закери и Шарлемань следовали за ней по пятам.

— Мы пытались остановить ее, — проговорил Закери, потирая красную отметину на щеке, куда его, очевидно, ударили.

— Вы говорили довольно громко, — добавил Шей злым и напряженным голосом.

Валентин смутно слышал, как герцог приказал всем покинуть комнату, но он не обращал на это никакого внимания. Наоборот, его взгляд был прикован к Элинор, когда она подошла и встала перед ним, упершись руками в бедра, и уставившись на него. Он не смог бы описать словами выражение ее лица, но оно глубоко проникло в его грудь.

— Что ты сделал? — с трудом выговорила она.

Маркиз нахмурился.

— Я не…

— Тебе было поручено приглядывать за мной? — продолжила девушка, слеза сбежала вниз по ее щеке. — Мельбурн велел тебе удерживать меня от неприятностей, и ты согласился делать это?

Милостивый Люцифер.

— Элинор, я…

— Ты был шпионом? — Она сделала дрожащий вздох. — Я думала, что мы были… Я думала, что мы были друзьями.

— Мы и сейчас друзья. Не надо…

Она дала ему пощечину. Удар ошеломил его больше, чем все другое. Не то, чтобы ему никогда раньше не давали пощечин, но это Элинор ударила его. Рефлексивно Валентин схватил ее за запястье, но она вырвала у него руку.

— Как ты посмел, — прошептала она, ее голос дрожал.

— Это не только он, Нелл, — вставил Мельбурн, его голос был удивительно спокойным. — Я попросил его помочь.

— Именно так ты и сделал. Ты не мог доверять мне даже на одну секунду, не так ли? Нелл, вероятно, не сможет заняться поисками того, что для нее исключительно важно. Она непременно попытается устроить какие-нибудь неприятности для семьи, так что лучше пристроить к ней охранника. Это был постыдный поступок с твоей стороны, Мельбурн. — Девушка бросила взгляд на других своих братьев, ее глаза были холодными. — И позор на вас обоих за то, что вы одобрили это.

До того, как кто-то смог что-либо произнести, Элинор резко повернулась обратно к Валентину.

— И позор на тебя за то, что ты согласился на этот фарс, и за то, что ты предпочел не говорить мне о вашем маленьком соглашении. — Слезы душили ее, но она сделала еще один вдох и продолжила: — Я думала, что я свободна, Валентин. Но это оказалось всего лишь еще одной частью плана моих братьев, придуманного, чтобы контролировать мою жизнь. А ты был исполнителем этого плана. После всего того, что ты говорил, и твоих советов…

Маркиз сделал шаг вперед, подняв руку, чтобы стереть слезы с ее щеки.

— Элинор, дай мне шанс объяс…

— Ты прикрывал меня потому, что действительно хотел помочь? Ты на самом деле беспокоился обо мне? Или ты просто пытался отвлечь меня и контролировать меня, чтобы удержать от совершения какого-то поступка, который может испортить тщательно спланированную схему? И если мои братья доверяли тебе, как ты мог вести себя в такой неджентльменской манере по отношению ко мне? Я доверяла тебе. Я полагалась на тебя. Как же ты мог не сказать мне, что тебя «приставили» наблюдать за мной?

Валентину захотелось встряхнуть ее. Но до того как он смог придумать подходящий ответ, Элинор вылетела из кабинета, захлопнув за собой дверь с такой силой, что в окнах задребезжали стекла. Он стиснул кулаки, но не сдвинулся с места. Возможно, это было хорошо, что она не дала ему возможности объяснить свои действия. Он и понятия не имел, как это сделать, не мог объяснить всего даже себе.

— Умоляю тебя, объясни, о чем был этот разговор? — спросил Мельбурн, холодным, требовательным тоном.

— Она не знала, что вы наняли меня быть ее чертовой нянькой, — прорычал Валентин, не уверенный в том, из-за чего он разозлился больше: из-за того, что герцог орал, или из-за того, что он сам не рассказал ей всего. Или, скорее всего, на себя самого, за то, что он позволил вовлечь себя в это дело. Маркиз знал с самого начала, что ввязываться в дела семьи Гриффин было ошибкой.

— Я не имел в виду ее незнание о твоем назначении. Она упомянула некоторое…

— Что за «неджентльменское» поведение ты выказывал по отношению к Нелл? — прервал Шарлемань, схватив Валентина за плечо. — Я предупреждал тебя о том, чтобы ты не расстраивал ее, черт бы все побрал.

Валентин стряхнул его руку, используя весь свой самоконтроль, чтобы сдержаться и не ударить кого-нибудь.

— Вы прервали очень хороший завтрак, — проворчал он, поворачиваясь к двери. — Если не возражаете, я вернусь к нему.

— Я хочу получить ответы, — проговорил Себастьян спокойным голосом.

— Отлично, и я этого хочу, — отрезал Валентин, распахивая дверь.

Шей сделал движение, чтобы отрезать ему путь, но Мельбурн сделал брату знак отойти.

— Пусть он идет. И не возвращайся, Деверилл, до тех пор, пока не сможешь объясниться.

— Да пошел ты! Все вы. Чертовы Гриффины. Это была твоя идея, Мельбурн. Не моя.

Шарлемань приехал за ним в одном из экипажей Гриффинов, так что казалось справедливым, если он присвоит один из них, чтобы вернуться домой. Хмуро посмотрев на кучера, маркиз открыл дверь и забрался внутрь.

— Корбетт-Хаус. Немедленно.

— Слушаюсь, милорд.

Карета покатилась вперед, затем с толчком снова остановилась. С проклятием Валентин встал и открыл дверь, чтобы выглянуть наружу.

— Черт, я же сказал…

Элинор стояла перед упряжкой, уперев руки в бедра.

— Подожди минуту, Фредерик, — приказала она кучеру, ее голос дрожал. — Мне нужно поговорить с тем, кого ты везешь.