Грешное желание

Глава 40

Первым безумным порывом Клайва была радость встречи с ней. Люси была старым другом из тех дней, когда он слыл одним из лучших игроков на реке; которая к тому же занимала пусть небольшое, но особое место в его сердце. Но уже начав подниматься на ноги, чтобы заключить ее в крепкие объятия, он вспомнил про Джесси, сидящую так чопорно тихо позади него. Он стиснул зубы и посмотрел на Люси с таким ужасом, с каким смотрел бы на скорпиона, выползшего из его карт.

Он мог бы притвориться, что не знает ее, конечно, но, застигнутый врасплох, он уже назвал ее по имени, и в любом случае Джесси, при всей ее молодости, не глупа. Было совершенно очевидно по тому, как Люси подскочила, чтобы запечатлеть звонкий поцелуй на его губах, что они хорошо знакомы. Клайв стерпел поцелуй, потому что просто не знал, что делать, чувствуя, как кожа между лопаток покалывает от сверлящего взгляда Джесси.

Потом до него дошло. Люси назвала его Клайвом. Вначале он даже не сообразил, обеспокоенный главным образом реакцией Джесси на встречу с одной из его бывших любовниц. Он ощущал себя Клайвом, самим собой, с тех пор как сегодня днем принял решение переиграть смеющихся богов в их игре, швырнув их щедрый дар богатства им в зубы. Ему до смерти надоело изображать Стюарта Эдвардса, который был подлым вором и негодяем, судя по тому, что он о нем знал. Деньги, как он, разумеется, не первый узнал на собственном горьком опыте, еще не все в этой жизни, и даже не самое важное. «Зеленая» девчонка, сидящая позади него, – вот то, важнее чего для него в жизни ничего нет.

Он собирался сказать ей, правда, собирался, но намеревался постепенно подготовить ее к мысли, что он не совсем тот, за кого она его принимает. Вначале он бы разогрел ее своими любовными ласками, обучил всем премудростям любви, чтобы она воспылала к нему такой же страстью, как он к ней, и в то же время мало-помалу знакомил бы ее с той жизнью, которую он вел раньше, чтобы, когда он откроет правду – что на самом деле он Клайв Макклинток, бывший профессиональный игрок, а не Стюарт Эдвардс, отпрыск Эдвардсов из Южной Каролины и наследник «Тюльпанового холма», – это не стало бы шоком.

И все равно он ожидал развязки с некоторым опасением и тревогой. А вот теперь она свалилась на него как снег на голову, безо всякой подготовки.

– Вижу, твоя рука прекрасно зажила. – Люси радостно улыбалась ему. Клайв положил карты на стол и медленно поднялся на ноги. Он боялся оглянуться, боялся того, что увидит на лице Джесси, поэтому смотрел на Люси.

– Зажила, – согласился он упавшим голосом, затем кивнул мужчинам, с которыми играл: – Извините, джентльмены, я вышел.

Собрав свои деньги, он осторожно засунул их в карман жилета. Потом, и только потом, повернулся и посмотрел на Джесси.

С широко открытыми глазами, бледная и неподвижная, она сидела так, словно появление Люси приморозило ее к стулу. Если не считать огненно-красного отблеска волос, которые она заколола на макушке, и темных мазков бровей над этими большими, как блюдца, глазами, она словно была вырезана из белого мрамора. В ее лице не осталось ни кровинки.

– Джесс. – Это был не его голос. Скорее, это был голос квакающей лягушки или дрожащего труса, которым Клайв Макклинток никогда до этого момента не был.

– О Бог мой, Клайв, из-за меня у тебя проблемы? – проговорила Люси полунасмешливо-полупечально, переводя взгляд с его лица на лицо Джесси и обратно.

Никто из них не потрудился ответить. Не сводя с него глаз, Джесси медленно, с почти зловещим изяществом, поднялась на ноги.

– Клайв? – выдавила она. – Клайв?

– Что это с ней? – озадаченно спросила Люси. – Она что, не знает, как тебя зовут?

– Клайв? – Голос Джесси повышался. Клайв сознавал, что они начинают привлекать внимание, но его это мало заботило. Он быстро шагнул к Джесси, попытался взять ее за руку. Она оттолкнула его руку, сделала шаг назад и посмотрела на него так, словно никогда раньше не видела. – Клайв? – Это слово, за которым теперь скрывалась ярость, казалось, было единственным, какое она могла произнести.

– Я могу объяснить, Джесс. – Слова прозвучали слабо даже для него самого, и он не удивился, что она проигнорировала его и сосредоточила взгляд своих огромных глаз на Люси:

– Его зовут Клайв? Клайв… Макклинток?

Люси быстро повернулась к Клайву. Люси была хорошим другом, она не хотела причинить ему неприятности, но была в явном затруднении. Клайв неловко пожал плечами. Теперь уже поздно пытаться смягчить правду для Джесси.

Приняв этот жест как разрешение согласиться, Люси кивнула. Она с глубоким интересом снова перевела взгляд с Клайва на Джесси.

– Вы давно его знаете?

Клайв не пытался остановить вопросы Джесси. Ведь издавна известно, что правда все равно прорвется наружу. И теперь она прорвалась с удвоенной силой, и не в его власти было ни остановить ее, ни даже уменьшить ущерб.

И снова Люси взглянула на Клайва за подсказкой. Когда ее не последовало, она неловко ответила:

– Около десяти лет.

– Вы знаете Клайва Макклинтока около десяти лет. – Это было утверждение, не вопрос. Если такое возможно, Джесси побледнела еще сильнее. – Но вы не видели его несколько месяцев, да? С тех пор, как он поранил руку?

– Верно. – Люси, казалось, была менее озадачена, чем заинтригована.

– Тогда кто такой, – продолжала Джесси, подбираясь к сути проблемы, наконец переводя глаза с Люси на Клайва, – Стюарт Эдвардс? Или ты просто его выдумал?

Последнее она произнесла свистящим шепотом.

– Нет, я… – Впервые в жизни Клайв затруднялся подобрать слова. Но Люси, вникнув в суть дела, ответила за него.

Клайв поморщился.

– Стюарт Эдвардс? Не тот ли это вор, которого ты убил? О, кстати, тебе не удалось вернуть свои деньги?

– Ты подлый… лживый… распутный, ублюдок. – Джесси даже не кричала. Кулаки были стиснуты, в глазах полыхала ярость, но голос был чуть громче шепота, и при всем при том он полоснул его, словно жалящий удар хлыста. В комнате повисла тишина, когда присутствующие поняли, чго происходит нечто интересное, и все глаза устремились на них. Ни Джесси, ни Клайв не замечали, что у них появилась большая и заинтересованная аудитория. Зато Люси заметила, но как раз она никогда не возражала против того, чтобы оказаться в центре внимания. – Ты лгал нам всем с самого начала! Всем – Селии, мисс Флоре и мисс Лорел, и мне!

– Джесси, я знаю, это звучит плохо, но…

– Звучит плохо! – Она рассмеялась высоким истеричным смехом, который встревожил Клайва. Судя по виду, она была на грани истерики: ставшие черными как уголья глаза блестят на совершенно белом лице, а шея вытянута над напряженными плечами так, что выступили жилы. От воспоминаний о виденных им других истеричных женщинах, разражающихся громким неприятным смехом, переходящим в бессмысленные крики и визг, волосы на затылке у Клайва встали дыбом. Он должен вывести Джесси отсюда, увести в какое-нибудь место, где сможет поговорить с ней, заставить ее, если понадобится, выслушать его. То, что он сделал, звучит плохо, он согласен, но как только она услышит его объяснения, то, конечно же, поймет, что все не так ужасно, как кажется. Он надеялся.

– Я могу объяснить, – повторил он все таким же жалким тоном. И снова она рассмеялась.

Не оставалось ничего, как увести ее в их каюту, усадить на кровать и все-все ей рассказать. Он был совершенно уверен, что главное, что так бесит ее, – это страх, что, солгав во всем остальном, он сказал ей неправду о своей любви к ней.

Даже если многое из того, что он говорил ей, и было ложью, то только не это. Это было правдой.

– Пойдем, Джесси. Нам нужно поговорить, – сказал он, надеясь предотвратить надвигающийся взрыв своей спокойной рассудительностью, и снова взял ее за руку.

Джесси посмотрела на его большую бронзовую руку на своей белой коже, как на мокасиновую змею, готовую ее укусить.

– Больше никогда, – отчетливо произнесла она, отдергивая свою руку, – не притрагивайся ко мне.

Затем она развернулась на каблуках и зашагала к двери. Зрители разразились ей вслед громкими одобрительными возгласами и аплодисментами. Если она и слышала их, то царственно проигнорировала, шагая к двери величаво и надменно, как королева. Только теперь по-настоящему заметив публику, Клайв почувствовал желание не ронять до конца свое мужское достоинство. Постаравшись, чтобы Джесси не увидела, он пожал плечами, словно говоря: «Ох уж эти женщины!» – и пошел следом за ней.

Она почти дошла до двери, и он почти нагнал ее, когда она внезапно обернулась к нему. Глаза ее полыхали яростью, и она вся дрожала. Она была так зла, что даже из волос, казалось, сыпались искры.

– Подлый мерзавец! – прошипела она сквозь стиснутые зубы и, не успел Клайв понять, что у нее на уме, выбросила вперед сжатый кулак и наотмашь ударила его в лицо. Кулак угодил прямо в нос.

Это был удар, достойный чемпиона. Клайв взвыл и покачнулся назад, ухватившись рукой за разбитый нос, который, судя по ощущениям, вполне мог оказаться сломан. Когда он отнял руку, то увидел, к своему потрясению, что все пальцы в крови. Джесси уже отвернулась от него и выплыла в дверь. Зрители хохотали, улюлюкали и забрасывали советами, в большинстве своем непристойными, которые он даже не замечал. Люси тоже смеялась, хотя попыталась не показать этого, когда поспешила к нему на помощь. Тряхнув головой и вытерев свой кровоточащий нос, он отклонил ее предложение о помощи. В данный момент его беспокоили вещи поважнее, чем разбитый нос, например, как вбить немного разума в голову Джесси.

Клайв осознал, что, ударив его, она поистине оказала ему услугу. Он больше не раболепный кающийся, каким был несколько минут назад. Его тоже начинала охватывать злость.

Будь он проклят, если потерпит такое обращение от «зеленой» девчонки, у которой еще молоко на губах не обсохло!

Ринувшись в дверь вслед за Джесси, он расслышал один последний вклад во всеобщее веселье.

– Ставлю на леди! – гоготнул какой-то остряк. Клайв стиснул зубы. Где-то, он знал, боги опять смеются. Он почти слышал их хриплый хохот.