Грешные ночи (ЛП)

Глава 28

Захариил занимался любовью с Аннабель на протяжении всей ночи. Он никак не мог насытиться ею. Не мог насытиться удовольствием, которое он при этом испытывал. Он любил ее грудь, такую невообразимо пышную с восхитительными сосками. Он любил ее живот — мягкое пространство с заманчивым пупком. Он любил ее ноги, их гладкую поверхность, исполненную порочных наслаждений.

Он любил всё между ними.

Он любил звуки, которые она издавала, то как она двигалась, мягкость, и сладость, и страсть, которую он испытывал с нею. Он любил то, как она с ним обращалась, обнимая его, целуя его, заставляя его ощущать себя так, словно он являлся самой огромной ценностью на земле.

Но то, что ему нравилось больше всего, так это ощущать себя в ней, становясь единым целым. Частью нее. Обнимая ее, перемешивая дыхание. Да физические ощущения, сопровождающие это определенно восхищали его, но ментальные... эмоциональные... были чем-то запредельно невообразимым.

Любовь. Он понял, что был тем, кто никогда не знал её истинного смысла. Это было не просто красивое слово. Подлинная любовь была подарком. Специальным. Необходимым. Урок, которому брат пытался научить его, он игнорировал. До сих пор.

Но теперь... поскольку Аннабель пылала эссенцией Захариила, мягким светом, сочившимся сквозь ее поры, как будто солнышко сияло под ее кожей. И это он тоже любил.

"Моя— подумал он. — Она является моей. Никому ее не отдам"

— Если ты согласен немного передохнуть, ты ненасытное животное, то я хотела бы кое-что сделать, — сказала она поднимаясь с кровати в течение длительного и от того более неприятного момента.

Она взяла со стола ручку, и прекратив его страдания, снова разместилась возле его бедер. Он откинулся на подушки, погружаясь во всевозможное удовлетворение. Они оставались вместе, вне зависимости от того, что совершали их тела. Что являлось еще одной вещью, которую он любил.

— Между прочим это не намек к продолжению, — заметила она. — Не на сей раз.

— Дразнишься. — Как же она волновала его, на всех уровнях. Ее иcсине-черные волосы, рассыпанные по плечам, румянец играющий на ее влажных щеках, блеск ее небесно-голубых глаз, губы, припухшие от его поцелуев.

— Для чего тебе ручка? — уточнил он.

— Мы доберемся до этого, но сперва скажи мне. Будут ли у меня проблемы в следствии того, что я развращаю тебя? — спросила она, покусывая колпачок ручки, в ожидании его ответа.

"Ужасная привычка"— подумал он, осторожно вынимая ее изо рта.

— Ты и вправду думаешь, что развращаешь меня? Я что-то как-то не заметил. Может тебе следует попробовать еще раз?

Ее теплый смех заполнил комнату, очаровывая его. Ему хотелось, чтобы она так смеялась раз по сто на день.

— Подобное мог сказать только парень, но я не намерена больше развращать тебя сегодня. Я хочу приберечь что-нибудь на завтра.

То, что она планировала провести с ним следующий день таким же образом, как этот, заставляло уже с нетерпением ожидать его, и означало, что она действительно простила его... Если бы Захариил стоял, то снова пал бы на колени, благодаря и превознося ее. Сейчас он улыбался. Той самой подлинной восхитительной улыбкой.

Аннабель протянула руку и кончиком пальца провела по изгибу его губ.

— Люблю, когда ты так улыбаешься. — Кончик ее пальца переместился в ямочку на его щеке, которые так чудно смотрелись у Эдриниэля. — Ты... У меня просто нет слов, чтобы описать какой ты на самом деле. Сказать красивый — это ни сказать ничего, изящный — звучит довольно поверхностно.

Внешний облик ничего не значил для него. До сих пор.

— Спасибо?

Смех снова вырвался из нее. Ее лицо, ее кожа светились здоровьем и жизнелюбием. Она была одной из тех, кто не поддавался описанию.

— Да, это комплимент. Это вроде не проблема.

— Нет. Тебе ничего не угрожает. Помнишь, ангелы, принадлежавшие Божеству отличаются по своему предназначению от тех, кто окружает Всевышнего, и руководствуются теми же самыми правилами, что и люди. Да, моя раса была создана Всевышним, и передана в услужение Божеству, но мы очень похожи на вас. И вряд ли ты когда-нибудь еще услышишь что-либо подобное от нас.

— Ну, ладно, тогда. Вернемся к ручке. Я хочу сыграть с тобой в одну игру. — Она опустила ее конец ему на грудь, и он нахмурился, пытаясь его разглядеть — Теперь другой вопрос, или скорее даже требование: Расскажи мне о темном пятне. Оно крупнее, чем в прошлый раз. А в прошлый раз было крупнее, чем в позапрошлый!

Его внимательный взгляд опустился на пятно. Да оно увеличилось в размерах на пару дюймов по сравнению с тем, что было пару дней тому назад.

— Когда умер мой брат, я спас его эссенцию. Его любовь.

— Его дух, — произнесла она. — Или душу?

— Любовь — это эмоция, да, но она так же является энергией. Таким образом я собрал часть его духа. Я достал и свою часть, чтобы хоть в таком виде мы всегда оставались вместе. Удалении этой части спровоцировало пятно, потому, что я ничем не заменил это.

Она испытала страх, когда до нее дошел смысл сказанного им.

— Почему оно увеличивается? И не вздумай сменить тему, перебить меня, или сказать, чтобы я не волновалась, как в прошлый раз. Я понимаю, что ты не хочешь отвечать, но я умею хитрить и изворачиваться не хуже тебя, таким образом нам обоим будет это неприятно

Ему бы не хотелось доставлять ей неприятности.

— Оно росло медленно, но постоянно, пока мое Божество не наказало меня снегом, падающим с моих крыльев, за то, что я игнорировал его приказы. А затем оно стало расти все быстрее.

— Ты не ответил на мой вопрос. — Аннабель скрестила на груди руки. — Почему оно растет?

— Это... смерть…

У нее отвисла челюсть, но она ее тут же захлопнула.

— Верни ту часть, что ты вынул. Сейчас же. Это должно остановить распространение смерти.

— Я не могу. То, что находится в урне является комбинацией вещества моего и Эдриниэла. Я не могу вынуть только свое. Они уже перемешались — "Как и сущность демона смешалась с ее собственной",— подумал он сжимая кулаки

Аннабель вздернула подбородок, и он понял, что она намерена настаивать.

— Думай, как хочешь. Я не предлагаю тебе ничего отделять. Я хочу, чтобы ты воспользовался комбинацией.

Вот, упрямая.

— Я не сумел спасти его жизнь. Я тот, кто нанес смертельный удар. Я не имею право жить за его счет.

— Ты выполнил его просьбу. Ты избавил его от мучения. Ты заслуживаешь...

— Аннабель...

— Захариил, ты намного лучше, чем сам о себе думаешь. Сколько раз ты спасал меня? Чтобы я без тебя делала? Что станет со мной если ты... если ты... Я даже произнести не могу этого слова! Сделай это. Пожалуйста

Как он мог отказать ей в чем-либо?

— Я... обещаю подумать об этом, — и он в самом деле был намерен сделать это, но он знал, что вряд ли передумает. Если бы он выполнил ее просьбу, то навечно присвоил бы себе часть своего брата. Он являлся человеком совершенно недостойным такого благоволения.

— Спасибо.

Он ощутил вину, но отодвинул ее в сторону.

— Теперь ты расскажешь мне зачем тебе ручка? — спросил он, меняя тему разговора.

— С удовольствием, — ответила она загадочно улыбнувшись. — Ты когда-нибудь играл в крестики-нолики?

— Я не играл никогда ни в какие игры.

— Ну, тогда готовься к пассивной роли. Я тебя научу. Я всегда выигрывала, когда мы играли.

Он фыркнул.

Упершись на руку, Аннабель начала водить ручкой на его груди, внимательно изучая, словно это был какой-то рисунок или слоган, это и являлось сутью играл в крестики-нолики. Он — Х, она была О, так они и играли.

Они играли до тех пор, пока она не написала О на его соске, острая реакция откликнулась в его паху, казалось, что он просто был не состоянии прийти в себя в довольно длительное время. Захариил застонал, от чего Аннабель рассмеялась, естественно ее смех отвлек его. В итоге она победила.

К тому времени, когда они закончили он был расписан от шеи до пальцев ног, и она тоже. Так как у него не было опыта в роли ведущего — он писал на ней собственное имя. Внезапно до него дошел смысл татуировок. Ему понравилось собственное имя, написанное чернилами на ее коже, и ему бы хотелось, чтобы она написала на нем свое.

Аннабель посмотрела на него сквозь сложенные в кольцо пальцы рук, словно она являлась ученым, а этот круг линзой.

— Я бы хотела запечатлеть тебя... в таком... виде. — Ее глаза потемнели, руки безвольно упали.

Все мышцы Захариила словно окаменели, но он попытался расслабится, и провел ладонью по ее щеке.

— В чем дело?

— Он снял с меня одежду и сфотографировал. — Ее пристальный взгляд был способен прожечь дыру в груди Захариила.

— Кто? — прошептал он отчаянно, но ответ ему был уже известен. Понимание, что этот человек разглядывал эту прекрасную женщину, раздражало, возмущало, оскорбляло его. Но теперь после всего, что между ним и Аннабель произошло, после всех его прикосновений к ней и ее прикосновений к нему, переживания свей красоты подобного контакта, он не был подвержен ярости.

— Доктор Фицэрберт. Он не только снимал. Он прикасался ко мне. — Стыд прозвучал в ее голосе, брезгливость и отвращение, словно вся ее кожа оказалась покрыта толстым слоем мерзости, впитавшейся в его облако.

— Где он прикасался к тебе? Расскажи мне всё, Аннабель.

В какой-то момент Захариилу показалось, что он вдохнул открытое пламя, его тело пламенело от лихорадки. В то время, как Аннабель была привязана к каталке, человек, который обязан был заботится о ней, обнимал и облизывал ее, прикасаясь там, где не имел права. И что самое противное, он запечатлел эти моменты. По-видимому, ему доставляло это особое удовольствие...

— Мне так жаль, что ты пережила подобное. — Он сожалел, что не нашел ее раньше.

Наконец она подняла на него взгляд, в котором мерцал тот же самый огонь.

— Когда я стану сильнее, я вернусь.

Она и теперь была достаточно сильна, но Захариил уловил испуг в ее голосе, она пока не сумела преодолеть собственное прошлого, и знала, что какая-то часть ее не желает встречаться с доктором Фицэрбертом, ощущая себя абсолютно беспомощной перед ним.

Захариил молча поднялся с кровати и оделся. Он поставил Аннабель на ноги и помог ей одеться в чистую одежду, запасами которой обеспечил их Тэйн, затем привлек ее в свои объятия. Ничего не объяснив, он пронес ее сквозь здание по ночному небу прохладному воздуху, овевающему их. Она тоже молчала. Вне всякого сомнения, она догадалась куда он ее несет.

В отчете Тэйна были записаны все адреса людей, с которыми она когда-либо вступала в контакт. Чем ближе они перемещались к Колорадо, тем холоднее становился воздух, даже при наличии меховой подкладки на ее одежде Аннабель колотила дрожь.

— У нас нет времени на это — произнесла она.

Показался одноэтажный дом доктора.

— Мы выделим время. — Захариил понимал насколько это необходимо. — Есть время для милосердия и время отстаивать свои права.

Он спустился вниз, приземлился и отпустил ее. Ему хотелось оказать ей поддержку, и как следует проучить ее мучителя, но это было не его дело, и он понимал это. Это было необходимо для Аннабель. Мучения Фицэрберта принесли бы облегчение Захариилу, но разве этого хотела Аннабель? Просто незначительное удовлетворение собственных обид.

Он шагал по дому, Аннабель за ним по пятам.

— Что ты собираешься делать? — осторожно поинтересовалась она.

— Я? Ничего. — Его тон прозвучал совершенно обыденным. Это было ее сражение, и победить в нем предстояло ей. В глаза бросалась опрятность и простота. Фицэрберту нравились роскошь и комфорт, но предпочтение он отдавал практичности. Довольно смешанный стиль. — Если ты меня о чем-нибудь не попросишь.

— Тсс! Что, если он здесь?

— Он здесь. Я слышу его дыхание, но он нас не может ощутить, пока.

Аннабель немного расслабилась.

Света не было, но пристальный взор Захариила прекрасно видел все и в темноте. Он отыскал спальню и переместился в ноги довольно широкой кровати. В центре которой мирно храпел Фицэрберт.

Аннабель напряглась, находясь рядом с ним.

— Он в разводе, у него двое детей, — заметил Захариил. — Подростки. Они живут с матерью, таким образом он один дома.

— Ты полагаешь, мне следует... убить его?

Если бы она поступила так, то Захариил был бы наказан за это. Как в случае с одержимой демоном Дрианой, и ему бы не хотелось этого. Он готов был принять последствия за содеянное на себя.

— Это вернет тебе мир?

На минуту она замолкла. Повела плечами.

— Нет. Всю оставшуюся жизнь я бы помнила, как я обошлась с ним, а не то, что он сделал мне. Убив человека, я поступлю так же, как демон поступил с моими родителями.

— Если пожелаешь, я убью его сам, и обещаю его последний момент будет довольно мучительным. Или могу покончить с ним быстро, если тебе угодно именно это. Мне без разницы.

Снова тишина, в которой она обхвата себя руками.

— Нет. Я не позволю тебе опуститься до подобного.

Он не стал бы объяснять ей, что ее желание определяли его собственные.

— Ты не мог бы... Я не знаю, разбудить и подержать?

Ей не нужно было просить дважды. Усилием воли Захариил заставил их проявиться в реальности. Он расправил крылья и навис над Фицэрбертом, схватил его и бросил о стену. Штукатурка треснула, и поднялось облако пыли. В мгновение ока Захариил оказался возле доктора, схватил его за шею и поднял, оторвав от пола, пригвоздив к стене

Его воздействие разбудило Фицэрберта, и человек теперь отчаянно пытался освободится.

Аннабель включила свет, и когда мужчина увидел того, кто удерживает его и того, кто наблюдает за ним, он замер, его кожа приобрела противный зеленоватый оттенок. Его челюсть отвисла, так что изо рта потекла слюна.

— Скажи ей, где фотографии, — потребовал Захариил, ослабляя хватку ровно настолько, чтобы он мог ответить.

Цвет стал более зеленым.

— Даже не знаю о чем это вы... Ладно, ладно, я понял, — выпалил, он, когда Захариил снова усилил захват. — Я удалил их. Безусловно. Я клянусь.

Грязный привкус внезапно ощутился на языке Захариила.

— Ложь. И мне не нравятся лгуны, доктор Фицэрберт. — Он усилил захват, сильнее прежнего, и почувствовал, как начали трещать кости человека.

"Ты не должен его убивать, помни".

— Он не рискнул бы напечатать их, — с дрожью в голосе произнесла Аннабель. — Готова поспорить, что они все еще находятся в его телефоне или на компьютере.

Фицэрберт рванулся, вцепившись в руки Захариила.

— Держу пари, что ты права, — заметил Захариил.

Бледнея Аннабель взяла сотовый телефон, лежавший на тумбочке. Она нажала несколько кнопок и нахмурилась.

— Я промахнулась с телефоном. Тут нет никаких фотографий.

Доктор расслабился.

— Я же говорил вам, — пропищал он.

— Ты упоминала компьютер. Проверь тот, что в его офисе, двумя комнатами ниже.

Попытки вырваться возобновились.

Аннабель покинула комнату, ее шаги затихли. Захариил освободил Фицэрберта, и этот отвратительный человек плюхнулся на пол, судорожно хватая воздух ртом. Чтобы тот не сбежал, Захариил присел и уперся ему в грудь коленом.

— Ты никуда не уйдешь. Ты заставил страдать мою женщину.

Человек поднял вверх ладони, изображая невинность.

— Не знаю, кто вы такой, но она является убийцей. Жестоким, безумным. Я — ее доктор. Я никогда бы...

Захариил свернул ему челюсть, обеспечив себе тишину.

— Я уже говорил, что мне не нравятся лгуны. Ты причинил ей боль, и тебе придется за это ответить.

Распахнутые глаза заполнились ужасом, доктор сник, понимая, что настал его час расплаты.

— Я сталкивался с людьми, подобными тебе. Ты слаб, но тебе нравится притворяться, сильным. Именно поэтому ты выбираешь себе жертв, не способных оказать сопротивление. — Он выгнул бровь. — Вот, интересно твоей жене известно насколько ты мерзостный трус? Поэтому она оставила тебя? А твоим детям известно? — Захариил приблизил к нему лицо — Не волнуйся. Если им это не известно, то они скоро узнают об этом.

Аннабель вошла в комнату, слезы наворачивались ей на глаза, подбородок дрожал.

— Ты — больной извращенец! Ты... ты... монстр! — словно визжащая катапульта она метнулась к Фицэрберту, ударив его кулаком и пиная его ногами.

Захариил отошел в сторону, ожидая, когда она закончит. Ее кожа уже покрылась чешуей демона, ногти превратились в когти. Она сняла верхнюю одежду, и он заметил, что рубашка треснула на ней из-за прорезающихся демонических крыльев.

Когда энергия у нее иссякла, она оставила окровавленного человека и разрыдалась.

— Скажи мне, — потребовал Захариил мягко.

Еще несколько неровных вдохов и ей удалось восстановить дыхание.

— Фотографии, загруженные на его компьютер. Они были переведены в цифровой формат, наряду с другими женщинами, оскорбленных им. Они появились, как только он включился.

— Ты удалила их?

— Нет. Я хотела, почти сделала это, но... оставила их в качестве доказательств совершенного им для полиции. Я хочу, чтобы он заплатил, за содеянное им по закону.

Фицэрбертом возобновил борьбу в панике, почти физически ощутимую.

— И он заплатит.

Хотя потребовалось своего рода убеждение — в виде кулаков Захариила. Фицэрберт в итоге набрал 911 и сознался во всех своих преступлениях. Закончив, Захариил заткнул ему рот, и оставил его голышом на его же газоне, дожидаться собственного ареста. Его соседи вышли посмотреть, и тот факт, что никто не пожелал вмешаться, говорил Захариилу о том, что Аннабель была не единственной, кто ненавидел хорошего доктора.

Аннабель полностью превратилась в демона к приезду полиции, и Захариил скрыл ее от любопытных глаз, не только за счет своих способностей, но и обернув вокруг нее собственные крылья.

По началу она сопротивлялась.

— Н-не прикасайся ко мне, когда я превращаюсь в это. Я не могу этого вынести.

Ложь. Она могла. И она нуждалась в его контакте ровно столько, сколько он пытался ей предложить. Она испытывала боль, будучи в этой форме, потому что думала, что он считает ее уродливой, даже отталкивающей. Он был намерен опровергнуть это.

— Иди ко мне. — Он притянул ее ближе к своему телу. — Мне нужно тебе кое-что показать.

Ее когти впились в его грудь, и она удрученно выдохнула:

— Осмелюсь предположить. Остриё кинжала?

Копье самоуправления гневом, так долго сдерживаемого им пронзило все его тело.

— Я обещал тебе, что никогда не причиню тебе боль и я сдержу слово.

Тишина.

— Ты прав, — вздохнула она. — Прости меня. Я пойду, куда ты пожелаешь.

— Хорошая девочка. И как ты мне однажды сказала, "я постараюсь сделать тебя счастливой", ты так сама сказала.