Грёзы о Закате

ЯБЛОКО СПАСЕНИЯ И ПОЛНЫЙ НАБОР ПРИКЛЮЧЕНИЙ

Этот отморозок оставил меня с женой на одном из многочисленных необитаемых островов. Его пожелания «счастливого медового месяца», усиленные рупором, прозвучали для нас неожиданно. В предрассветный час мы выползли из палатки в некотором недоумении и оглядели берег. Очевидность того, что все давно покинули берег на шлюпке, чувство беспомощности и ощущение вины за проявленный идиотизм заставила моё сердце сжаться от боли. Сынок олигарха выкрикивал «пожелания» с яхты, стоящей на уже недосягаемом для нас расстоянии.

За несколько дней плавания наши отношения устаканились, и Мастер Эндрю, — а именно так к нему обращались на яхте все, кроме пассажиров, — ни словом, ни жестом не проявлял затаённого желания отомстить мне и Насте за неисполнение его инфантильных желаний.

Вика старалась не замечать меня, чему я был несказанно рад. Не было сомнений в том, что Эндрю удовлетворял все её прихоти, и когда она высказала пожелание отдохнуть от морской качки на берегу, вся наша компания и два матроса из экипажа высадились на небольшом живописном острове. Отмель помешала океанской яхте подойти к берегу, и нам пришлось идти на шлюпке. Вышколенные и бессловесные «эй-би» или — если по-русски, матросы — установили две палатки, а вечером запалили костёр, на котором приготовили уху из наловленной мной рыбы. Пока я занимался подводной охотой, моя красавица, вооружённая оптикой, успела обойти весь остров и отснять значительный по объёму материал. Несмотря на многообразие впечатлений и интересный круиз, мне было откровенно скучно в компании с наследником олигарха. Так и в этот вечер, поболтав с нами на самые пустяшные темы и изрядно выпив, Эндрю с Викой уединились в своей палатке. Матросики, развернув коврики из соломки, улеглись на песке. В нашу просторную палатку я занёс вверенный мне гидрокостюм и снаряжение, и, пошептавшись с жёнушкой на тему её сокровенных желаний, в какой-то момент осознал, что моё сокровенное желание в этот вечер уже не будет осуществлено: утомлённая жарой, ветром и обходом острова, Настенька крепко уснула.

Мы не уследили за ними, и они все ушли на шлюпке. Даже не стали снимать вторую палатку, дабы не разбудить нас.

Настя грозно махала кулаком, а Эндрю громко отвечал в рупор, и, войдя в раж, выкрикивал много разных слов в наш адрес. Он нам не оставил продуктов. Посоветовал ловить рыбу. В воде я заметил спинные плавники акул. Настя заплакала, увидев уходящую яхту.

— Мой паспорт остался в каюте, — всхлипывая, призналась она.

— Да, дорогая государыня, нет повести печальнее на свете. Твой муж подумал, что предусмотрительность не помешает, — ответил я и достал все наши документы из своего старого потрёпанного рюкзака, который, благодаря удобному каркасу и вместимости путешествовал на моей спине не только на курорты, но и по многим городам, где воняют коксовые батареи, дымят доменные печи, а рыжеватые дымы над сталелитейными цехами сигнализируют господу Богу о продувке очередной плавки. В устах Насти мой рюкзак именовался с ноткой пренебрежения и только по-английски: «back-pack».

Настюша обняла и поцеловала меня.

Первым делом, оказавшись робинзонами поневоле, мы бросились на поиски воды. У нас остались две наших неполных бутыли. Настя вспомнила, что видела ручеёк в глубине острова. По крайней мере, от жажды не умрём. Съедобной провизии, конечно, не нашли, но остался котелок, мой запас специй для ухи и несколько пакетиков чая, пролежавших в кармане рюкзака более года. Так что и от голода не умрём. Но отметив это для Насти, тут же заметил, что акул стало больше. Они агрессивно рыскали в воде. Наш инфантильный недруг, вероятно, выбросил какую-то приманку. С кровью. Порывшись в рюкзаке, вытащил роковое яблоко, решившее нашу судьбу ещё на острове Праслин.

— Еды нет, но для тебя, дорогая, есть яблоко. Яблоко спасения.

— Насчёт страхового полиса я его шантажировала.

— А жаль! Не горюй, его судьба накажет, — сказал я с твёрдой уверенностью. — Далеко до твоего ручья?

— Примерно полкилометра.

— Вот и первое дело для робинзонов: позаботиться о воде для чая.

Так в заботах начался и тянулся, наверное, самый длинный день в нашей жизни. К вечеру усилился ветер, и нам пришлось перенести лагерь в глубь острова и раскинуть тент на холме среди гранитных скал. С наступлением вечера налетел шторм, и шквалистый ветер сорвал и унёс тент, но нас выручила другая, оставленная злодеями палатка. Защита в расщелинах гранитных скал от ветра и низвергающейся на нас воды была слабой. Всю ночь мы согревали друг друга, закутавшись в палаточную ткань.

Утром, когда порывы ветра ослабели, мы взглянули друг на друга, улыбнулись и расхохотались. Нас переполняла радость от приключившейся робинзонады, восхищение яростным штормом и безграничной далью океана и нашей жизни.

Не прошло и трёх дней, как нас нашли местные рыбаки, и мы благополучно вернулись в Москву.

Увы, счастье наше длилось, всего-навсего, две недели.

Нашёл работу в Череповце. Посадили в отдел новой техники. Набираться ума.

Сняли жильё. С соседями повезло. Радушные или, как мы говорим, щирые сердцем люди. Жизнь налаживалась! И в этом я старался убеждать себя, несмотря на каждодневные размолвки с Настей. Размолвки, переходящие в ссоры. Таинственными и непостижимыми для меня казались изменения её внутреннего мира. Ощущения, испытываемые мною после переезда в периферийный центр, дополнялись нервозностью, возникшей в моей душе как-то вдруг и неожиданно. Мне было непонятно, почему, несмотря на нашу телесную близость, между нами нарушилась некое, существовавшее ещё в детские годы душевное родство.

В пятницу после эмоциональной и проникновенной беседы с соседом Фёдором и его подругой, не без бутылки, конечно, после десятого, а может быть, двадцатого тоста я заснул у него на диванчике. Когда Федя меня разбудил, я увидел: дверь в квартиру соседа распахнута настежь, сам он машет какой-то бумажкой перед моим носом, а я лежу на диване в обнимку с его любовницей.

Выяснение отношений длилось не более четверти часа. Любовница Феди заявила, что она ни при чём, ни в чём, никоим образом и, вообще, ничего не помнит. А я заявил, что просто уснул.

Тогда Федя отдал мне записку, которой всё время махал. Её написала Настя. Найдя меня спящего с подругой соседа, она нацарапала прощальное письмо.

Через пять минут выяснилось, что она уехала в Москву. Федя довёз меня до вокзала, но поезд уже ушёл. Вот так банально всё оборвалось!

— Всё образуется. Пусть поостынет, — сказал мне Федя. — И тебе надо собраться с мыслями. А потому мы сегодня съездим на рыбалку.

Какого хрена согласился поехать на рыбалку?!