Ханна

15 «ТРЕКЛЯТАЯ КОШКА»

На следующее утро Ханна застала Этти в детской на коленях перед кукольным домом.

— О нет! — простонала Этти.

— Что случилось, Этти? — Ханна на мгновение подумала, что малышка увидела то, что она сама обнаружила прошлой ночью: что куколке Дотти обрезали волосы, поменяли платье и разрисовали лицо уродливыми кляксами. Но Этти взволновало совсем другое.

— Смотри! — воскликнула Этти, указывая на кукольную комнату Лайлы.

— А что здесь? — не поняла Ханна.

— Видишь миску?

— Миску Яшмы?

— Да. Она налила туда настоящего молока. — Этти подняла взгляд на Ханну. В её ясных серых глазах читался страх. — Это всегда не к добру.

Ханна сглотнула.

— Не к добру?

Этти нахмурилась, будто размышляла над труднейшей задачей в мире.

— Я имею в виду, иногда на Лайлу находит… — она призадумалась, — а может, это на Яшму находит. В общем, они вдвоём замыкаются в этом своём мирке, и мне кажется, что… Ну, дело не в том, кто из них хозяйка, а кто… скорее в том, что в них от человека и что от… от…

— Животного? — прошептала Ханна.

— Нет! — строго возразила Этти. — Это оскорбление для всех животных — назвать Яшму животным, тем более кошкой.

Ханна почувствовала, что бледнеет. В наблюдениях этой маленькой девочки было что-то ужасающее.

Этти печально покачала головой.

— Вот увидишь, вот увидишь, — устало произнесла девочка, как будто то, что она хотела выразить, невозможно было объяснить словами. — Надо сказать маме… нет… нет, лучше мисс Ардмор, потому что если мама услышит… — Не договорив, она вышла из детской и отправилась искать мисс Ардмор. Ханна посмотрела ей вслед. Этти сгорбилась, выставив вперёд узкие плечики.

После того, как в мисочке Яшмы в кукольном доме обнаружилось молоко, напряжение стало нарастать, как снежный ком. Лайла отказалась спуститься к завтраку, и сеанс художника на сегодня пришлось отменить. Ханну утром послали с поручениями, а к её возвращению дом был словно в осаде. Мистер Марстон в кухне держал совет с прислугой. Званый обед, назначенный на вечер, отменили.

— Но завтрашнее чаепитие для дам состоится. Сейчас доктор Эдвардс наверху даёт ей успокоительное. Если чаепитие отменить, миссис Хоули опасается, что начнутся пересуды, и она совершенно права. Дамы склонны к пересудам. Её отсутствие сегодня днём велено объяснять тем, что Лайла отправилась на лодочную прогулку по реке с кузеном Гарри и его молодыми друзьями.

— Опять ложь, — проворчала миссис Блетчли.

— Ради благой цели, миссис Блетчли, — возразил ей мистер Марстон.

«Какая же это благая цель!» — подумала Ханна. Разве Лайла — это благая цель? Нет, должно быть, Хоули опасаются за семейную репутацию. Даже Ханна понимала, как позорное пятно сумасшествия сказывается на возможности молодой женщины выйти замуж.

— А что с переездом в Глэдрок, мистер Марстон? — спросила мисс Ортон. — Это как-то повлияет на наши планы?

— Навряд ли, разве что ускорит отъезд.

Сердце Ханны радостно застучало. Ей подумалось, что если только она доберётся до этого «не совсем острова» в море, то сможет вынести что угодно.

— Мистер Марстон, а могу я как-нибудь… — обратилась она к дворецкому, — …помочь… — Девочка замолчала, подбирая слова. — Ускорить переезд в Глэдрок?

— Очень мило с вашей стороны, Ханна. — Мистер Марстон ласково посмотрел на неё. Его лицо расплылось в улыбке. Это была первая улыбка в доме за всё утро. — Позвольте вам сказать, Ханна, что мистер и миссис Хоули остались чрезвычайно довольны тем, как вы те несколько раз прислуживали за столом во время парадных обедов, и я полагаю, что когда Лайла, если будет на то Божья воля, поправится, вам в Глэдроке не раз представится возможность прислуживать на подобных вечерах. Что ж, возвращаясь к вашему вопросу: полагаю, вы помогли бы общему делу, если бы начали собирать в дорогу кукольный дом в детской. С ним всегда столько хлопот, не правда ли?

Ханна поникла, услышав про кукольный дом. Надо же, чтобы из всех дел ей поручили именно это! Но девочка отогнала от себя лишние мысли. Ей хотелось как можно скорее попасть в Мэн.

— Хорошо, мистер Марстон. С удовольствием. Я этим займусь.

Почему-то Ханна чувствовала, что если окажется у моря, совсем близко от него, то сможет терпеть Лайлу. Она опять потрогала мешочек сквозь платье и подумала о кристалликах в виде капель, так похожих на чешую нарисованного на вазе морского существа.

— Что это с тобой стряслось? — спросила Дейз. Она как раз взяла фигурку судомойки, чтобы уложить её в коробку со слугами. — Ты видела, Ханна?

— Видела. Жалко, конечно. А обрезанные волосы подбросили мне в комнату.

— Что? — воскликнула Дейз. Ханна кивнула. — Думаешь, это Лайла?

— Ну, вряд ли бы Этти или Кларисса так поступили, — ровным тоном ответила Ханна.

Дейз нахмурилась и мрачно поджала губы:

— Ненавижу её. Может, она и больная, но какая же злючка! Больная злючка. Только подумать, как из-за неё на цыпочках ходят! Бедняжка Этти утром была вся в слезах.

— А что нам теперь делать с комнатой Лайлы? Она ведь навряд ли сейчас встанет, чтобы самой всё собрать. И как же упаковать эти вещи, если нам не позволено их трогать? — спросила Ханна.

Дейз с вызовом вскинула подбородок:

— Ради бога, это ж просто игрушечный дом. Пускай Лайла воображает, что может вертеть всем домом номер восемнадцать, но раз мистер Марстон велел нам его собрать, мы сделаем, что велено. — И Дейз принялась вынимать крошечную мебель из кукольной комнаты Лайлы, заворачивать её и складывать в коробку с надписью «Комната Лайлы». Ханна прежде и не думала, что Дейз может быть такой строптивой. Напротив, она всегда казалась очень послушной и спокойной и не сердилась даже тогда, когда мисс Ортон отчитывала её за то, что она плохо вытирает пыль. Вообще мисс Ортон довольно часто ругала Дейз без особого повода. Но теперь Ханне стало ясно, что Дейз на многое способна, если её по-настоящему задеть.

— Держи Яшму, — сказала Ханна. Она обложила фарфоровую кошечку ватой, а потом завернула в салфетку.

— Теперь я знаю, про каких кошек сложена поговорка, что они на душе скребут, — сказала Дейз и швырнула завёрнутую фигурку в коробку.

Следующим утром, когда Ханна помогала Сюзи чистить картошку на кухне, вдруг раздался ужасающий скрежет, а за ним послышался топот. Мистер Марстон тут же отложил газету, которую читал, и помчался наверх. Через несколько минут он возвратился, бледный как смерть. В глазах его сквозил ужас.

— Яшма пропала! Должно быть, выскользнула на улицу. С мисс Лайлой припадок. Она набросилась на Этти и ушибла её до крови. А вы что стоите? — проревел он.

— А что нам делать-то? — визгливым тоном спросила миссис Блетчли.

— Искать эту треклятую кошку!

Сюзи, Ханна и миссис Блетчли ошарашенно переглянулись. Они никогда не слышали, чтобы мистер Марстон сквернословил. Тут дворецкий, осознав, что только что выругался, кашлянул и поправил галстук.

— Прошу прощения, миссис Блетчли.

— Ничего страшного, сэр.

— Вы ведь завернули объедки и кости от рыбы, которую вчера подавали на обед? Хорошо завернули? — осведомился мистер Марстон.

— Ну конечно, сэр. Я всегда хорошо их завёртываю. Только на соседей-то нельзя положиться. Если кухарка Беннетов не завернула, то… Да вы сами знаете, как эта кошка с ума сходит по рыбе.

Сюзи подобралась поближе к Ханне и шепнула ей на ухо:

— В том году она всех рыбок поела в садовом пруду у Уолтонов, которые в нашем квартале живут. Всех до одной — Вилли как раз застал, как она играется с последней. Ещё живая была, представляешь? Вилли говорит, смотреть противно было. То выпустит, то опять лапой к себе, потом наконец голову откусила.

Миссис Блетчли цыкнула на неё и спокойно вернулась к работе — она тонким ножичком вырезала из редиски тюльпаны. В кухню вбежала Дейз.

— Я всё наверху уже обыскала. Придётся просить Вилли, чтобы слазил на крышу.

Миссис Блетчли, не отводя глаз от редиски, сказала мрачным, угрожающим тоном:

— Если этот славный парнишка свалится с крыши из-за треклятой кошки, я с этой твари живьём шкуру спущу и зажарю её для Лайлы.

На этот раз никто не переглядывался и не ждал, что миссис Блетчли извинится за сквернословие.

— Что-что она сказала? — разом обернулись Сюзи и Ханна к Флорри, которая только что влетела в кухню с новостью.

— Лайла заявила, будто мистер Уилер убил кошку.

— А кошку нашли?

— Нет. Она просто его обвинила. Он не хотел писать кошку. Следовательно, он убил Яшму, — объяснил мистер Марстон, появляясь в дверях. — И этот разговор не выйдет за пределы кухни.

— Это же неправда, мистер Марстон? — спросила Сюзи.

— Разумеется, неправда, Сюзи. Лайла Хоули — глубоко нездоровая девушка. Доктор, который осматривал её сегодня днём, поставил диагноз — острая неврастения. Через три часа она уезжает в санаторий Фокскрофт. Дейз, Сюзи, Ханна, готовьтесь через два дня отправляться в Глэдрок. Для вас заказаны места на пароходе «Элизабет М. Прути» Кеннебекской пароходной компании. Он отплывает с причала Линкольна ровно в десять часов.

Ханна не могла поверить своим ушам. «Я еду на море! На море. На остров — „совсем“ или „не совсем“. И еду морем!» Она припомнила, что Дейз как-то говорила: вазы лучше всего смотрятся именно в Глэдроке. Девочке вдруг захотелось пойти поглядеть на них. В салоне сейчас никого не было. «Почему бы и нет?» — подумала она.

Окна в салоне были раскрыты настежь — погода стояла хорошая, а мисс Ортон в погожие дни непременно настаивала на том, чтобы «проветривать помещения». Солнечный свет падал через высокие французские окна ярким прямоугольником на полированный пол. Внезапно широкую полосу света пересекла вспышка режущей глаз белизны. Ханна невольно моргнула. Будто нечто неосознанное вырвали из её разума, из воображения и воплотили в жизнь. «Нет, этого не может быть», — попыталась она убедить себя, борясь со страхом, поднявшимся из глубины души. Несмотря на открытые окна, в комнате чувствовался отчётливый кисловатый запах, струившийся в воздухе словно тонкая лента. «Кошка только что была тут». Ханна словно зачарованная подошла к правой вазе, что была ближе к окну. Запах усилился. На поверхности вазы, как раз там, где через волны пробивался рыбий хвост, блестело влажное пятно.

— Мистер Марстон! — позвала Ханна. — Мистер Марстон!

Мистер Марстон явился вместе с Флорри. Комнату быстро осмотрели и определили, что Яшмы тут нет, однако не оставалось сомнений, что несколько минут назад кошка тут побывала. Позвали мисс Ортон. Едва она переступила порог, её узкое лицо исказилось в гримасе отвращения, а кончик длинного острого носа будто зажил собственной жизнью. Она подошла прямо к вазе.

— Невероятно! — воскликнула она.

— Боюсь, что вполне вероятно, мисс Ортон, — сказал мистер Марстон и дотронулся до своего носа.

— Да, — согласилась она, поворачиваясь к дворецкому. — Громкие выражения тут неуместны.

— Это оскорбление всего уклада в доме, — покачал головой мистер Марстон.

— Грязь это, вот это что! — отрезала мисс Ортон. — Внутри посмотрели?

Ханна увидела, как беззвучно задрожали губы мистера Марстона. Наконец он выдавил:

— Внутри, мисс Ортон? Внутри чего?

— Внутри вазы.

— Нет ли там… там… — поколебался мистер Марстон, — …помёта? — Дворецкий побледнел так, что стал белей всегда бледной мисс Ортон. — Погодите, мисс Ортон, я даже не могу представить…

— Вы не можете, а я очень даже могу, — ответила она. Мистер Марстон едва заметно зашатался. На мгновение Ханне показалось, что он сейчас в самом деле упадёт в обморок.

— Принесите стремянку, Ханна, — распорядилась мисс Ортон. — Флорри, маленький фонарь и, я полагаю, чистящий раствор: одна часть карболовой кислоты на восемь частей воды, четверть чашки жавелевой воды и четверть чашки хлорной извести. Всё понятно?

— Да, мэм.

Пять минут спустя Ханна уже заглядывала в вазу. Она опустила туда на верёвке маленький керосиновый фонарь, чтобы осветить внутреннюю поверхность вазы. Девочка почувствовала, как её захлестнуло облегчение, когда она увидела, что на дне ничего нет. А ещё Ханна заметила, что изнутри ваза тоже очень красивой формы. У неё разом потеплело на душе. Она шепнула в фарфоровый полумрак:

— Мы едем домой. Домой! — И дотронулась до мешочка с кристаллами.

— Ханна, что там? Видите что-нибудь? — К мистеру Марстону вернулся обычный властный тон.

— Ничего, сэр. Тут ничего нет.

— И не воняет? — уточнила мисс Ортон.

— Нет-нет… совсем ничем не пахнет.

— Что ж, — начал мистер Марстон, — японскую керамику обжигали при очень высокой температуре, что обеспечивает полную непроницаемость для жидкости… — Однако пока мистер Марстон читал лекцию о киотском фарфоре, Ханна всё-таки почувствовала запах — чистый и резкий аромат солёного морского бриза. «Внутри этой вазы целый мир — другой мир!» — с восторгом подумала она и вдруг заметила, что от мешочка исходит прохладное сияние, а в ступнях появилось странное покалывание.

Необычное ощущение в ногах не оставляло Ханну весь день, а к вечеру оно распространилось со ступнёй на лодыжки. Иногда это было лёгкое покалывание, а порой ноги будто окружал тихий шёпот воды. Ходить это совсем не мешало. Напротив, Ханне было так легко, что ей казалось, будто она скользит по воздуху, едва касаясь полированных полов и восточных ковров дома номер восемнадцать. И несмотря на всеобщую суету из-за пропавшей кошки, девочка чувствовала себя удивительно спокойной и свободной. Как будто с исчезновением Яшмы она нашла в себе уверенность и вдруг обрела грацию. Ханна не могла дождаться, когда закончит с делами. Сегодня была её очередь первой мыться в старой чугунной ванне, которой младшие служанки пользовались сообща, и ей не терпелось посмотреть на свои ноги.

Наконец Ханна оказалась одна в купальной комнате. Это был небольшой чуланчик, почти всё пространство которого занимала старинная ванна в форме туфли, стоящая на ножках в виде львиных лап. На стене имелся крючок, чтобы вешать форменное платье, а рядом стояла табуретка, куда можно было положить полотенце. Ханна начала раздеваться. Мешочек она всегда снимала последним. Теперь там лежала ещё и слеза, которую она пролила рядом с арфой, чудесным образом превратившаяся на губах художника в сверкающий овальный кристалл.

Раздевшись, Ханна обычно убирала мешочек в самый глубокий карман платья. Но сегодня девочка немного изменила свой ритуал. Она сразу сняла мешочек и не стала прятать его в карман. Ханна чувствовала свет кристаллов: через ткань мешочка его никак нельзя было увидеть. Она развязала мешочек, заглянула внутрь и ахнула. Внутри был только светящийся туман. Девочку охватила паника. Неужели кристаллы рассыпались, и от них остался только этот холодный — как предсмертный вздох — дымок? Тут Ханна снова почувствовала покалывание в ногах и быстро стянула чулки.

На первый взгляд её ступни и лодыжки не изменились: такие же бледные и узкие, с голубыми перекрестьями вен, уходящих к щиколоткам, под белой, почти прозрачной кожей. Но вдруг Ханна заметила кое-что ещё. Тонкую, едва различимую сеточку. Она наклонилась и пригляделась. Сеточка чем-то походила на кружево, но отверстия в ней были не круглые и не четырёхугольные, а необычной формы. В виде капелек!

— Что же со мной случилось? — прошептала Ханна, рассматривая ноги. Она провела по ним руками, потом снова взялась за мешочек и заглянула в него. Туман никуда не исчез, но теперь она разглядела в нём несколько кристалликов. На вид они были совсем обычные и вовсе не сияли, как мерцающий туман вокруг них.

Через двадцать минут, когда Ханна уже легла в постель, к ней кто-то тихо постучался.

— Да.

— Это я, Флорри. Извини, если разбудила.

— Что случилось?

— Слушай, у меня и у Дейз всё страшно зудит, и ванна пахнет солью. Только не той, дорогой, какую сыплют в воду девочки Хоули, а какой-то ядреной. Ты как, тоже чешешься?

— Э-э… Я в воду ничего не сыпала. — Ханна зажмурилась и соврала: — Но я тоже чешусь, да. Может, мы, когда ванну чистили, плохо развели борное мыло с жавелевой водой?

— Наверно, — согласилась Флорри.

— Да, наверно.

Ханна клятвенно пообещала себе, что больше никогда не будет купаться первой.